Текст книги "Железная маска (сборник)"

– Вы уже не пользуетесь отверстием?

– Нет. Однако Нанси наблюдает на своем посту, потому что вы здесь…

– Ваше высочество объяснит мне теперь…

– Почему я вспомнила об отверстии?

– Да.

– Мы посвятим в нашу тайну Нанси. Она станет подслушивать все, что будет происходить в комнате королевы.

– А я буду передавать об этом королеве на следующее утро.

– Да. Таким образом, вы по-прежнему будете пользоваться репутацией хорошего колдуна.

Маргарита дернула за шнурок. Через несколько секунд вошла Нанси.

– Дитя мое, – сказала принцесса, – уже девять часов, проводи господина де Коарасса в твою комнату.

– Зачем, ваше высочество?

– Укажи ему известное тебе отверстие. Он послушает, о чем будет говорить королева Екатерина с президентом Реноденом, который скоро должен прийти.

Слова принцессы окончательно успокоили Генриха.

– Хотя я и рассказал королеве Екатерине о тайнах Рене, но оказался бы в большом затруднении завтра, потому что не смог бы передать ей, каким способом Реноден хочет спасти парфюмера.

Принц, втихомолку посмеиваясь, размышлял: «Странное здание Лувр. Здесь у каждого есть потаенное отверстие для наблюдения за другими, но никто не догадывается, что и другие прибегают к тому же самому способу. Королева шпионит за дочерью и не подозревает, что дочь в свою очередь наблюдает за ней, а последняя и представить не может, что у меня тоже есть тайный наблюдательный пункт…»

– Идите скорее! – торопила Маргарита.

Она протянула ему руку для поцелуя, а Нанси отворила дверь в коридор и втолкнула в нее принца.

– Скорее! – повторила она.

Генрих и Нанси на цыпочках поднялись в комнату камеристки, в которой не было зажжено огня. Только на полу блестела светлая точка.

– Вот отверстие, – сказала Нанси.

Генрих лег ничком и увидел прямо перед собой стол, за которым он только что гадал королеве. Екатерина сидела около стола. Напротив нее разместился лысый человек в черном одеянии. Это был Реноден.

– Слушайте внимательно, – сказала Нанси, – я ухожу.

Хорошенькая камеристка на цыпочках вышла из комнаты и отправилась к принцессе Маргарите, которая всецело посвятила ее в свою тайну.

Генрих внимательно слушал то, что Реноден говорил Екатерине…[78]78
  Цикл романов продолжают «Похождения прекрасной Нанси» и «Приключения червонного валета».


[Закрыть]

Сокровище гугенотов[79]79
  Так с XVI века называли французских протестантов-кальвинистов. Несмотря на жестокие преследования со стороны королей-католиков, гугеноты оказывали серьезное сопротивление, что привело к целому ряду междоусобных войн во Франции. К гугенотам принадлежали, в основном, мелкое дворянство и зажиточные горожане.


[Закрыть]

1

Когда колокол на башне королевского замка в Блуа пробил десять, король Генрих III как раз заканчивал ужин. В тот вечер, четвертого декабря 1576 года, за его столом присутствовали исключительно миньоны[80]80
  Миньон (фр. mignon – крошка, симпатяга) – начиная с XVI в. во Франции так именовали фаворитов, любимцев высокопоставленных аристократов и монархов.


[Закрыть] – граф де Келюс, маркиз де Можирон, Жан д’Эпернон и Фредерик де Шомбург. Ужин прошел оживленно: яства оказались отменными, было изрядно выпито; на протяжении всего вечера сотрапезники едко злословили о женщинах, хотя и мужчинам доставалось не меньше.

– Господа, – наконец подвел итог застолью король, – как бы там ни было, но я отчаянно скучаю в Блуа. Кто из вас способен хоть немного развеять эту скуку?

Никто не успел вымолвить ни слова, как двери королевской столовой распахнулись, и в нее вступил рослый широкоплечий мужчина, в облике которого все изобличало прирожденного воина. Кивнув на вновь прибывшего, маркиз де Можирон заметил вполголоса:

– Скажу единственное, сир: развлечь вас смог бы кто угодно, но только не этот суровый господин!

– Месье маркиз, – сдержанно парировал вошедший, – я служу своим государям, а при необходимости готов отдать за них всю кровь до последней капли. Однако состязаться с записными шутами не в моих правилах!

Миньоны расхохотались, но король властным жестом заставил их умолкнуть.

– Здравствуйте, мой добрый Крильон! – благосклонно молвил Генрих, протягивая руку воину, чья отвага стала нарицательной. Генерал Луи де Крильон командовал гвардией короля, одновременно исполняя обязанности начальника дворцовой стражи.

– Сир, вам было угодно видеть меня?

– Да, Крильон, мой любезный друг… ведь вы друг мне, я не ошибся?

Генерал, явно не сочтя это обращение лестным для себя, отвечал с суровой прямотой:

– Сир, я неизменно оставался другом королей Франции, тем более что служу уже пятому из них, да хранит его Всевышний!

– Вот потому-то, любезный Крильон, я и призвал вас. Вы были нужны мне безотлагательно, но нужда эта относится к тому времени, когда мы еще не приступили к ужину и я еще чувствовал себя королем Франции. Я намеревался отдать вам распоряжения относительно Генеральных Штатов[81]81
  Генеральные Штаты во Франции XVII в. – совещательный орган, который созывался по инициативе короля в критические моменты для оказания помощи правительству. В его состав входили представители всех трех сословий – дворянства, духовенства и зажиточных горожан-буржуа.


[Закрыть], заседание которых состоится в Блуа двумя днями позже. Но, будь я проклят, после ужина и этого журансонского вина я совершенно не могу вспомнить, что, собственно, имел в виду!

На лице Крильона не дрогнула ни одна черта.

Король сделал паузу и выжидательно взглянул на генерала. Однако, обнаружив, что тот и не собирается отвечать, продолжал:

– Я скучаю, мой любезный Крильон, смертельно скучаю!

Генерал продолжал хранить молчание.

– Только взгляните, – слегка заплетаясь языком, продолжал Генрих, – эти молодые дворяне осыпаны бесчисленными почестями, я набиваю их сундуки золотом и делю с ними власть, но ни один из них не в силах даже рассеять мою скуку!

– Прошу великодушно простить меня, сир, но это не так! – возмутился маркиз де Можирон. – Как раз в то мгновение, когда почтенный де Крильон переступил порог, я намеревался изрядно потешить ваше величество!

– Каким же это образом? – мгновенно оживился король.

– О, это забава, которая обещает многое, сир!

– Так выкладывай. И помни: если твоя басня и в самом деле развлечет меня, я сделаю тебя кавалером ордена Святого Михаила!

– Орден Святого Михаила! – с усмешкой пробормотал под нос д’Эпернон. – Нынче эта штуковина болтается на шее у всякого выскочки! Вот орден Святого Духа – другое дело!

– Месье д’Эпернон, – генерал шагнул было к разряженному в шелка, благоухающему мускусом и амброй придворному, однако остановился на полпути, – известно ли вам, что орден Святого Духа государи жалуют лишь тем, кто понюхал пороху и крови и от кого не разит за целое лье духами и притираниями, как от вас?

– Ох уж этот мне Крильон с его прямотой! – с досадливой усмешкой заметил король. – Как и положено воину, он бьет первым и наповал! Придержи язык, Жан, а я сделаю тебя кавалером ордена Святого Духа после первой же битвы!

– Полагаю, времени до этого события у нас вполне достаточно, – пробасил Крильон, пряча усмешку в густой бороде.

Он продолжал стоять, поскольку до сих пор никто не предложил ему сесть. Убедившись, что никому нет до него дела, генерал придвинул обтянутый кожей табурет и преспокойно уселся на него верхом.

– Забава! В чем же она заключается? – с детским нетерпением воскликнул Генрих. – Подавай-ка ее сюда!

– Извольте, сир! – тотчас отозвался маркиз де Можирон. – Здесь, в Блуа, за стенами замка, имеется улица, которая весьма круто поднимается в гору…

– Они все здесь крутые, как мельничные желоба! – заметил граф де Келюс.

– Не важно! Но на этой улице есть один дом…

– На всякой улице найдется дом! – угрюмо вставил де Шомбург, человек не более остроумный и веселый, чем Пепельная среда[82]82
  Пепельная среда – первый день Великого поста в церкви латинского обряда. В этот день предписывается строгий пост, сокрушение о своих грехах и покаяние, проводится особый обряд посыпания голов верующих освященным пеплом.


[Закрыть].

– Но в этом доме обитает девушка, прекрасная как день!

– Неудачное сравнение, – заметил король. – Сегодняшний день, например, с его туманом и моросью, способен даже записного весельчака ввергнуть в глубокую меланхолию.

– Конечно же, я имел в виду великолепный весенний день, сир! Эту девушку охраняет какой-то старикашка – слуга, как утверждают одни, или престарелый отец, как полагают другие. На улицу она выходит лишь по воскресеньям к мессе, да и то под покровом густой вуали… Словом, эту красотку держат под строжайшим надзором. И тут мне пришло в голову… Будучи, пусть и недолго, королем Польши[83]83
  Генрих III, еще будучи герцогом Анжуйским, был избран королем Польши, однако оставался им всего несколько месяцев (с 24 января 1574 по 18 июня 1574 г.), так как тем же летом взошел на трон королей Франции.


[Закрыть], ваше величество нередко учиняло по ночам забавные скандальчики и разного рода шутовские дебоши, прогуливаясь с друзьями по Варшаве…

– Ах, как же я тогда развлекался! – сокрушенно вздохнул Генрих.

– Но чем же, сир, Блуа хуже Варшавы? Здесь уже в девять вечера колокол подает горожанам сигнал тушить огни, а уличная стража отправляется спать часом позже.

– А сейчас который час? – спросил король. – Дело к полуночи? Следовательно, городская стража уже беспробудно спит?

– Давным-давно. Поэтому мы ничем не рискуем, даже если похитим эту загадочную красотку.

– Вот оно что! – воодушевился король. – Это, по крайней мере, забавно. Разумеется, девица сия мне ни к чему, но само по себе похищение – нечто незаурядное… Ну, а как же мы поступим со стариком-цербером?

– Сир, недаром сказано: не откупорив бутылку, не узнать, каков букет вина!

– Метко! – Одобрительно кивнув, король повернулся к де Крильону: – А вы что скажете, друг мой?

– Не берусь судить, ваше величество, – пожал плечами генерал, – я далек от кухонных дел.

Король промолчал, пожевал губу и взялся за колокольчик. На звонок явился паж, и ему было велено подать государю плащ, шпагу и бархатную полумаску. Затем, обращаясь к миньонам, Генрих проговорил:

– Вы, господа, разумеется, тоже можете воспользоваться масками, если угодно, но для вас это вовсе не так важно, как для меня. Здешние гугеноты поднимут невероятный шум, если им по какой-то досадной случайности станет известно, что король Генрих предпринимает подобные эскапады!

– Государь! – воскликнул граф де Келюс. – Но ведь это же форменное дурачье!

– Я держусь того же мнения, – кивнул король, – но и с дурачьем иной раз приходится считаться! А вы, генерал, – продолжал он, обращаясь уже к Крильону, – вы с нами?

– Я, сир?

– Естественно. Вы же мой друг, если не ошибаюсь?

Герцог поднялся, ударом сапога опрокинул табурет и, бросив на четверку миньонов горящий презрением взгляд, пробасил:

– Вашему величеству угодно шутить, что вполне понятно. Все венценосцы из рода Валуа отличались тонким остроумием!

– О чем это вы, генерал? – надменно осведомился король. – Извольте объясниться!

Де Крильон, однако, и бровью не повел, хотя голос короля был полон едва скрываемого раздражения.

– Это несложно, сир. Мне едва исполнилось пятнадцать, когда меня сделали пажом при дворе короля Франциска I. Однажды вечером король сказал мне: «Вот записка, голубчик. Тебе надлежит отнести ее моей возлюбленной подруге Диане де Пуатье». Я взглянул на моего короля так, что ему мгновенно все стало ясно. «Этот мальчишка не создан для роли посредника Амура!» – произнес он и велел кликнуть другого пажа.

– И что же из этого следует? – прошипел, накаляясь, Генрих.

– А то, что спустя три десятилетия король Карл IX надумал возложить на меня некую обязанность, достойную заплечных дел мастера, а не благородного дворянина. Мне пришлось обнажить перед государем шпагу и сломать ее клинок о колено. Этого оказалось достаточно, чтобы ваш усопший брат – да воссияет ему вечный свет в чертогах Господа! – припомнил, что меня зовут Луи де Крильон, и принес мне самые учтивые извинения.

– В самом деле? – вскричал Генрих. Губы его подергивались, лицо исказила гримаса гнева.

– Я вовсе не требую извинений вашего величества, ибо вы, сир, еще слишком мало знаете меня, – с мужественной прямотой закончил де Крильон. – Умоляю лишь об одном: позвольте мне мирно отправиться в свою опочивальню.

Король не обронил ни слова. Отвернувшись от генерала, он раздраженно обратился к миньонам:

– Итак, господа, вы готовы следовать за мной?

Генрих первым покинул столовую. За ним двинулись де Келюс и де Шомбург, д’Эпернон и де Можирон замыкали шествие.

Начальник королевской стражи проводил всех четверых красноречивым взглядом. Лицо его омрачилось. На краткий миг он, казалось, погрузился в тягостное раздумье, но тут же опомнился, подхватил плащ и шпагу и со всех ног бросился к дверям.

– О нет, ни за что!.. – бормотал он уже на ходу. – Мой долг – спасти честь короля Франции! Разве это не одно и то же – честь рода де Крильон и могущественной династии Валуа?

Шаги генерала все учащались, и вскоре он уже бежал по мостовой вслед за удалявшимися гуляками.

2

Улочка, о которой говорил де Можирон, в самом деле круто поднималась вгору. Тесная, извилистая, мощенная разнокалиберными гранитными голышами, она словно вышла из глубин средневековья. По обе стороны тянулись безмолвные лачуги, и вдвойне странно выглядела здесь высокая, каменной кладки ограда с прочными воротами из дубовых брусьев. За оградой темнели кроны деревьев, между которыми виднелось внушительное здание из темно-красного кирпича – нечто среднее между небольшим замком и жилищем зажиточного буржуа.

Несмотря на полуночный час, в щели ставней пробивались полоски неяркого света. На первом этаже в небольшой комнате за прялкой сидела юная девушка. На вид ей было не больше шестнадцати лет. Ее чистое лицо, обрамленное русыми вьющимися волосами, словно сияло, а большие голубые глаза своим глубоким и нежным выражением напоминали глаза газели.

Девушка сосредоточенно пряла, склонившись к веретену. В это время дверь комнаты беззвучно отворилась, и вошел старец – до того дряхлый, изможденный и высохший, что казался скорее призраком, нежели живым человеком. Девушка тут же оторвалась от работы и с улыбкой проговорила:

– Доброго вечера, милый дедушка!

Шаркая и волоча ноги, старец приблизился к девушке и коснулся ее лба сухими губами. А затем с упреком проговорил:

– И тебе также, дорогая Берта! Уже поздно, зачем ты так засиживаешься за работой? Ты должна как следует отдыхать!

– Но, дедушка, разве нынче не четвертое декабря?

– Верно, четвертое.

– Канун созыва Генеральных Штатов?

В потускневших глазах старца вспыхнуло гневное пламя.

– Ты права, – проговорил он, – и очень скоро король Генрих – да низвергнет Господь его душу в преисподнюю! – соберет своих аристократов и соединится с Лотарингским домом[84]84
  Лотарингский дом – один из величайших владетельных домов в истории Европы. К нему принадлежали и герцоги де Гизы, сыгравшие выдающуюся роль в религиозных войнах между католиками и протестантами во Франции и едва не занявшие королевский престол.


[Закрыть] к погибели тех несчастных, что принадлежат к истинной церкви!

– Милый дедушка! – с нежной улыбкой ответила Берта. – Не следует впадать в уныние. Господь – несокрушимый щит верных, он бесконечно милостив, праведен и добр. И он не допустит, чтобы нам с вами причинили какой-либо вред. Кому нужны бессильный старец и беззащитная девушка?

Взор старика еще жарче воспламенился.

– Это так! – кивнул он. – Я действительно разменял десятый десяток лет и уже давным-давно не обнажал шпагу… Но если в этот дом попытаются вломиться мерзавцы… тогда-то старый сьер де Мальвен и припомнит, как некогда сражался плечом к плечу с благородным Байярдом[85]85
  Пьер Террай де Байярд (1473–1524) – французский рыцарь и полководец времен Итальянских войн, прозванный рыцарем без страха и упрека и добрым рыцарем. В те времена был во Франции поистине «культовой фигурой».


[Закрыть], славнейшим из рыцарей!

Обняв старика, девушка с улыбкой воскликнула:

– Полно вам, милый дедушка! Нам нечего опасаться! Дом этот затерян на самой окраине, никто и не вспоминает о нем. И разве вас не любят, не почитают горожане?

– Жители Блуа – несомненно. Но эти чужеземцы, грязные наемники на содержании у Гизов, убийцы наших братьев по вере! – Он умолк, а затем проговорил уже много спокойнее: – Уже слишком поздно, Берта. Надо полагать, дворянин, посланный королем Наварры[86]86
  Речь идет о Генрихе IV (1553–1610) – лидере гугенотов эпохи Религиозных войн во Франции, короле Наварры с 1572 г., а впоследствии – короле Франции. Генрих IV был основателем французской королевской династии Бурбонов.


[Закрыть], сегодня не явится!..

Но не успело прозвучать последнее слово старика, как девушка насторожилась.

– Кажется, стучат!

Она поднялась, взглянула в щель между ставнями и замерла, прислушиваясь.

В самом деле, кто-то стучал в ворота, одновременно мужской голос звучно провозглашал:

– Ай да погодка!.. И до чего славно греет солнце по ту сторону Гаронны!

– Это он! – вскричал старик. – Я слышу пароль, о котором шла речь в письме. Отопри ворота, Берта, и да благословит Господь того, кто явился от наших братьев!

Девушка накинула плащ с капюшоном, прихватила лампу и связку ключей, после чего торопливо вышла в сад. Старик, намеревавшийся сопровождать ее, вскоре отстал.

Однако, прежде чем отпереть калитку в воротах, Берта приоткрыла крохотное смотровое оконце и робко спросила:

– Кто здесь в такой час?

– Гасконь и Беарн! – отозвался с улицы звучный молодой голос.

Берта повернула ключ в замочной скважине, и калитка распахнулась, пропустив рослого и стройного человека. Еще не переступив порог, незнакомец на мгновение замер, словно тихая красота белокурой девушки, озаренная пламенем масляной лампы, глубоко поразила его.

Не понадобилось и часа, чтобы Берта прониклась глубоким доверием к таинственному гостю. Прежде она никогда не видела этого человека, даже теперь она не знала его имени, и все же в ее сердце возникла твердая уверенность, что на него можно положиться во всем. Проводив незнакомца в покой для приезжих, она невольно воскликнула, заметив, как он отстегивает от перевязи свою шпагу:

– Ах, как же давно в этом доме не было ни одной шпаги!

Незнакомец улыбнулся, бросил быстрый взгляд на девушку и произнес:

– Ну, что ж! Во всяком случае это оружие в любое мгновение готово послужить вам защитой!

Берта подняла на незнакомца печальные глаза и откликнулась:

– Значит, мне больше нечего опасаться!

– Вы хотите сказать, что у вас были причины чего-то бояться?

– Так и есть! По крайней мере в последние дни… Город и королевский замок буквально кишат приезжими… в воздухе висит тревога… к тому же… к тому же среди приближенных короля слишком много записных наглецов.

– В самом деле? – незнакомец нахмурился.

– Именно, – продолжала девушка, проникаясь к позднему гостю все большим доверием. – Не далее как накануне… Но умоляю вас, не говорите об этом дедушке!.. На улице у ограды нашего дома долго топтались двое замаскированных дворян. Они пристально разглядывали ворота и дом. Мне удалось кое-что услышать из их разговора, хоть они и переговаривались полушепотом. Один из них сказал: «А ведь крошка-то чудо как хороша!» – Берта стыдливо потупилась. – А другой ответил: «Так за чем же дело стало? Давай ее умыкнем – и дело с концом!»

– Мерзавцы!

– Я проскользнула в калитку и тотчас заперла ее на ключ. Вообразите, как я провела эту ночь! Я дрожала, словно листок на ветру, и вскакивала от каждого шороха. Едва рассвело, я возблагодарила Всевышнего за то, что ночью ничего не случилось, и стала горячо молить его, чтобы он послал нам с дедушкой доблестного и доброго защитника!

Все еще продолжая свой рассказ, девушка приблизилась к окну и мельком заглянула в прорезь ставней. Внезапно она вскрикнула и поспешно отпрянула.

– Что с вами? – вскочил гасконец.

– Смотрите! Это они! – лицо девушки исказилось, голос сорвался.

Гасконец шагнул к окну и, в свою очередь, выглянул наружу.

– Однако! – невозмутимо произнес он. – Похоже, что я явился сюда весьма своевременно!..

В самом деле: на верхушке каменной ограды как раз появилась темная мужская фигура и уселась на ней верхом.

– Это они, они! – словно в забытьи, лепетала Берта.

– Не надо ничего бояться! – успокоил ее гасконец и задул лампу.

В комнате стало совершенно темно, после чего девушка услышала сухие щелчки взводимых пистолетных курков – один, а затем другой. Когда глаза ее немного привыкли к темноте и стали кое-что различать, Берта сумела разглядеть, что незнакомец засовывает пистолеты за пояс и оправляет перевязь со шпагой.

– Оставайтесь здесь и позвольте мне самому разобраться с наглецами, – наконец проговорил он. – Проклятье! Едва ли найдется на этом свете похититель благородных девиц, которому под силу испугать сына моей матушки!

3

Тем временем король, сопровождаемый миньонами, покинул замок через неприметную боковую дверь в стене. Можно было поручиться, что ни одна живая душа этого не заметила. Поначалу они старались двигаться как можно тише, соблюдая всяческие меры предосторожности, но, когда замок остался далеко позади, миньоны начали переговариваться во весь голос.

– Выходит, ты влюбился в эту малышку, маркиз? – спросил король у де Можирона.

– И да, и нет, государь!

– Как прикажешь это понимать, любезный?

– Но… Я… Я бы ответил «да», сир, но лишь в том случае, если она не придется по вкусу вам!

– Что за чепуха! – отозвался король. – Тебе ли не знать, что уже бог весть как давно женщины не вызывают у меня ни малейшего интереса. А ты что об этом думаешь, граф?

– Я, сир, предпочитаю мужскую дружбу – она не столь переменчива, как женская любовь! – отвечал де Келюс.

– Итак, любезный де Можирон, я прихожу к выводу, что малышка тебе по душе ровно настолько, насколько она не придется мне по вкусу?

– В том-то и дело, государь! И я побаиваюсь, как бы она вам не приглянулась!

– Что ж, посмотрим! – хмыкнул король. – Но тише! Я слышу позади чьи-то шаги. Избегайте имен и титулов, господа!

– Верно, сир! – согласился де Можирон. – Впрочем, мы уже почти на месте.

– Значит это и есть та самая кривая улочка?

– Именно. Видите ту высокую стену? Дом находится за ней!

Между тем де Келюс наклонился к уху д’Эпернона:

– Наш маркиз большой хитрец. Он похитит девчонку якобы для короля, а поскольку тот безразличен к дамам, немедленно сам воспользуется добычей!

– Между прочим, она мне тоже нравится, – вставил де Шомбург.

– Ну, так и бери ее! – рассмеялся де Келюс.

– А ежели и мне она приглянется, что тогда? – поинтересовался д’Эпернон.

Граф де Келюс негромко рассмеялся.

– Я вижу, господа, что эта девица просто нарасхват! Любопытно, как вы станете делить ее на троих, тем более что ни я, ни король не будем принимать в этом участия.

– Ты просто ее еще не видел!

– Чепуха! Кто-кто, а уж я-то не стану выставлять себя дураком из-за женщины. Я вообще смотрю на эти вещи иначе.

– А король?

– Король разделяет мою точку зрения. Он убежден, что даже самая прекрасная девушка на свете не стоит вазы, до краев наполненной персиковым вареньем.

– Аминь! – буркнул де Шомбург. – Но, клянусь тебе, Келюс, этот де Можирон не получит красавицы без драки!

– Сущее мальчишество! – вздохнул де Келюс. – Поистине верна старая пословица: Хватит и одной курицы, чтобы передрались все петухи! Мы друзья, и вдруг ни с того ни с сего вы готовы затеять свару из-за какой-то там смазливой мордашки!

– Дьявольщина! – проворчал д’Эпернон. – С какой это стати я должен отказываться в их пользу от своей доли!

– Ну, как вам будет угодно, – беззаботно посмеиваясь, отозвался де Келюс. – Но зачем, спрашивается, нам с королем понадобилось впутываться в эту историю?

В то же мгновение до них донесся раздраженный голос Генриха:

– Ты случайно не спятил, де Можирон? Да ведь эти ворота могут выдержать осаду целым полком!

– Не извольте тревожиться из-за таких пустяков, сир, – тотчас отозвался де Можирон. – Не далее как вчера я свел знакомство с причетником из здешней церкви, и тот припас для нас лестницу. Заодно я выведал кое-какие подробности. Изнутри эти ворота заложены железным брусом, а в его проушину продет обычный замок. Стоит только взобраться на стену, спрыгнуть вниз, в два удара сбить замок и тогда…

– И тогда ты отопрешь нам ворота изнутри! – подхватил король.

– Вы правы, государь!

С этими словами де Можирон нырнул в темноту и вскоре вернулся с легкой приставной лестницей. Король и трое миньонов остались внизу, а де Можирон с обезьяньей ловкостью вкарабкался на верхушку каменной ограды.

Оттуда он окинул взглядом темный сад, а затем обернулся к спутникам:

– Огня в доме нет, сад пуст, да и собак не слышно… Голубка сладко спит в своем гнездышке!

– Превосходно! – отозвался снизу Генрих. – Спускайся вниз и займись воротами, а то становится дьявольски холодно! Проклятая сырость!

Маркиз скрылся, и вскоре глухой шум известил его спутников о том, что он достиг земли.

Слегка ошеломленный прыжком с внушительной высоты, де Можирон некоторое время просидел, переводя дух, а затем энергично вскочил и бросился к воротам. Там он выхватил из ножен шпагу и вставил острие клинка в замочную скважину, чтобы отпереть замок.

– И поторопись! – крикнул король в щель между дубовыми створками. – Мне холодно, как в последнем круге ада.

Ответа не последовало, так как на темя незадачливого маркиза как раз в это мгновение обрушился страшный удар рукоятью шпаги. Де Можирон был так потрясен этим неожиданным нападением, что не издал ни звука. Однако, увидев, что к нему снова приближается темная тень, маркиз отпрянул, прижался к воротам, прикрывая спину, и, в свою очередь, обнажил клинок.

– Не стоит тратить столько сил! – негромко заметил незнакомец. – Ибо если верно то, что я – дворянин, а ты – мерзкий разбойник, ты будешь пригвожден острием моей шпаги к этим самым воротам!

– Ко мне! – неистово возопил де Можирон. – На помощь!

Шпаги противников скрестились. Звон и скрежет стали донеслись до ушей короля и его миньонов.

– Господа, – заметил Генрих, – малышку-то, оказывается, недурно стерегут! Что нам теперь делать, как вы считаете?

– Думаю, нам следует вернуться в замок и улечься спать! – ответил де Келюс, человек, в чьей голове просто не укладывалась мысль, как можно рискнуть жизнью ради какого-то там любовного приключения.

Д’Эпернон предпочел отмолчаться, и лишь Фредерик де Шомбург взволнованно воскликнул:

– Надо поспешить ему на помощь!

– Это вполне достойно благородных людей! – отозвался король, широко зевая. – По крайней мере, слегка согреемся. От этой сырости в долине Луары просто нет спасения!

Де Шомбург уже поднимался по приставной лестнице. Тем временем схватка между маркизом и таинственным защитником Берты де Мальвен становилась все ожесточеннее. Уже дважды клинок незнакомца задевал грудь де Можирона, но тот все еще продолжал упорно сопротивляться, ибо недаром был выучеником самого Генриха III, который заслуженно считался лучшим фехтовальщиком Франции.

– Гляди-ка! – вдруг выкрикнул гасконец. – Оказывается, со шпагой ты управляешься совсем недурно. А не угодно ли тогда отведать вот этого! – Он ловко парировал выпад де Можирона, уведя его оружие далеко в сторону, а затем нанес миньону еще один тяжелый удар эфесом шпаги в висок, после чего тот мешком рухнул на землю. В то же мгновение на верхушке стены появился де Шомбург.

– Ах, вот оно что! – без особого удивления буркнул гасконец. – Значит, вас здесь двое?

Но едва де Шомбург спрыгнул вниз, как на стене зачернела тень третьего врага.

– Ба, да эти молодчики нынче сыплются сюда, прямо как град! – изумился защитник девушки. – Что ж, будь я проклят, но придется, видимо, выступить в роли солнца и покончить с этим неприятным явлением природы!

Произнеся это, южанин занял позицию у каменной ограды, прикрывавшей его тыл, и проделал это с тем мастерством и хладнокровием, которые изобличают подлинного мастера граненого клинка.

4

Фредерик де Шомбург был храбр от природы, но это была та слепая, почти животная отвага, которой нередко отличаются потомки тевтонов. Он не придавал значения рыцарским обычаям, которые обычно соблюдали французы, а всякая учтивость в таких обстоятельствах казалась ему излишней. Поэтому он немедленно ринулся на противника, уже успевшего уложить маркиза.

– Я вижу, месье, вам неведомы даже азы этого благородного искусства! – насмешливо воскликнул гасконец. – В сущности, я могу прикончить вас как цыпленка, предназначенного для вертела.

Одно-единственное едва заметное движение шпагой – и оружие было выбито из рук ошеломленного де Шомбурга.

Убедившись, что и этот негодяй обезврежен, защитник чести Берты де Мальвен произнес:

– А вот и следующий!

Пока обескураженный де Шомбург разыскивал в темноте свою шпагу, гасконец повернулся к новому противнику, только что спрыгнувшему со стены. Лицо его скрывала черная бархатная полумаска.

– Вот даже как? – расхохотался гасконец. – Оказывается, вам, месье, угодно сохранять инкогнито?

Кончик его шпаги уже мерцал в нескольких дюймах от лица врага. Однако король – а это был именно он! – немедленно встал в позицию, и гасконец моментально понял, что имеет дело с опытным фехтовальщиком, на счету которого не один десяток поединков.

– Тем лучше! – сказал он. – Это уже гораздо забавнее!

Де Шомбург, наконец-то отыскавший свою шпагу, бросился на помощь королю, но тот резко осадил миньона:

– Не вмешивайся! Пусть этот фанфарон убедится, что мне не нужен помощник, чтобы прикончить какого-то нищего проходимца, клянусь собачьим хвостом!

Шомбург покорно отступил к воротам, а гасконец невольно подумал: «Сдается мне, где-то я уже слышал подобную клятву!»

– Ну-с, месье, к делу! – заявил король. – Я намерен как можно скорее убить вас, чтобы согреться.

Гасконец расхохотался и сделал выпад из третьей позиции, что было совершенно необычным приемом, изобличавшим полную свободу владения оружием.

– Вашей милости не на что жаловаться, поскольку мое положение гораздо менее выгодно! – заметил он, немедленно переходя в еще более изящную кварту[87]87
  Терция, кварта – позиции в фехтовании. В терции острие клинка смотрит в лоб противника, рука фехтовальщика полусогнута, гарда находится на уровне пояса; в кварте острие клинка находится левее головы противника и блокирует возможный ответный выпад.


[Закрыть].

– Каким это образом? – спросил король, удивленный такой сменой позиций. Гасконец, не прекращая поигрывать шпагой, насмешливо ответил:

– У меня на родине никто не боится, когда стынут ноги или руки.

– А чего же там боятся? – рассеянно спросил король, напряженно следивший за каждым движением незнакомца. Он уже успел заметить, что имеет дело с достойным противником.

– У нас любят доброе вино, а от него краснеет кончик носа.

– Значит, в ваших краях много пьют?

– Чрезвычайно – ведь вино дешево. Но ведь всем известно, что покрасневший от вина кончик носа не менее чувствителен к холоду, чем виноградная лоза в плохую зиму!

– Остроумный ответ, – отступая на шаг, заметил король. – Но он не объясняет, почему я в более выгодном положении, чем вы.

– Да ведь нос вашей милости прикрыт полумаской, тогда как мой совершенно беззащитен! – с этими словами гасконец сделал совершенно неожиданный выпад, и острие его шпаги коснулось плеча короля.

Прикосновение стали заставило Генриха вскрикнуть.

Этот возглас словно подстегнул де Шомбурга – он бросился к воротам и с силой отчаяния принялся трясти кованый железный брус, испуская вопли: «Сюда! Сюда! На помощь!» В конце концов скобы не выдержали тевтонского натиска, брус выскочил из них, и створки ворот начали поддаваться. Едва они разошлись настолько, что в просвет смог бы протиснуться человек, во двор, споткнувшись о бесчувственное тело де Можирона, ворвались де Келюс и д’Эпернон.

– Вот тебе на! – пробормотал гасконец. – А я-то думал, что град уже кончился!

Теперь придется иметь дело сразу с четырьмя противниками, не считая одного поверженного. Он неожиданно отпрыгнул в сторону – и ровно в то же мгновение король сделал очень резкий выпад. Шпага его, не найдя цели, просвистела в воздухе, Генрих подался вперед, потерял равновесие и упал на одно колено. Воспользовавшись краткой паузой, гасконец выхватил из-за пояса оба пистолета и крикнул:

– Эй, вы, малопочтенные господа! Я с удовольствием прикончу вас одного за другим, но если вам взбредет в голову наброситься на меня вчетвером, то, клянусь собором всех святых, двоих из вас я мигом отправлю в преисподнюю парочкой пистолетных пуль. А что будет потом, мы еще посмотрим!

Эта угроза удержала миньонов от опрометчивых действий. Тем временем король уже снова был на ногах.

– Господа, ни шагу дальше! Даже не пытайтесь прийти на помощь. Месье принадлежит мне!

– Вот речь истинного дворянина! – тут же откликнулся гасконец, возвращая пистолеты на место.

Король снова шагнул к нему, высоко держа шпагу.