Текст книги "Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга"

21. Заблудившиеся в иллюзиях

Столкнувшись с серьезной угрозой, игра может стать такой напряженной, что оставит след на века. Психолог профессор Мишель Гельфанд изучает последствия такого рода в самых разных точках мира. Она пришла к выводу, что народы, неоднократно переживавшие эпидемию, голод, стихийное бедствие или военный конфликт, обладают тесно сплоченной культурой с жесткими социальными нормами и меньшей терпимостью к инакомыслию по сравнению с более беспечными странами. «Сталкивающимся с вызовами истории и природы группам, – пишет Гельфанд, – приходится делать все, что в их силах, чтобы созидать порядок под натиском хаоса. Чем больше опасность, тем сплоченнее сообщество».

В сплоченных культурах (к их числу относятся Пакистан, Германия, Малайзия, Швейцария, Индия, Сингапур, Норвегия, Турция, Япония и Китай) игроки единообразнее одеваются, покупают похожие вещи и превосходно владеют собой. В таких обществах ниже уровни преступности, алкоголизма и ожирения. Люди отличаются пунктуальностью, как и общественный транспорт: швейцарские поезда ходят строго по расписанию в 97 % случаев; в Сингапуре за 2014 год только 14 поездов задержались больше, чем на 30 минут; в 2013-м японские скоростные поезда «Синкансэн» опаздывали в среднем лишь на 54 секунды. В сплоченных странах даже часы в общественных местах будут с большей вероятностью показывать точное время.

Воспитанники таких культур с большим уважением относятся к иерархиям и власти. Сплоченные игроки с высокой вероятностью будут добиваться статуса за счет четко выверенного, порой почти комичного следования моральным установкам. В Германии, где по закону определенные часы дня являются «тихими», житель дома пожаловался на лающую собаку. Судья разрешил собаке лаять не больше 30 минут в день и не дольше десяти минут подряд. В таких странах в цене нравственная непогрешимость, там с большей вероятностью разрешена смертная казнь, а граждане менее благожелательны к чужакам и предпочитают властных лидеров. Сплоченные игроки более склонны верить в дикие сакральные иллюзии игры. Анализ сплоченности-разобщенности разных штатов США показал, что «на удивление высокий процент религиозных людей» живет в более сплоченных штатах. В Канзасе, Миссисипи и Южной Каролине, например, их 80 %.

Конечно, это обобщения. Разумеется, не каждый в Сингапуре или Швейцарии больший конформист, чем житель Великобритании или Бразилии. Верно также и то, что сплоченность-разобщенность – не бинарная оппозиция; мы говорим о спектре. Но мы все понимаем, каково это, когда игра становится болезненно напряженной. Социальная клетка захлопывается, иллюзии игроков все больше походят друг на друга – и сами игроки сливаются воедино. Они становятся «единомышленниками», все более одержимыми своей игрой и ее священными верованиями. Когда кузены особенно свирепствуют, мы говорим, что им «промыли мозги» и что их группы напоминают «религию» или «культ».

Нет игры напряженнее культа. Культы поддерживают свою власть за счет того, что становятся для игроков единственным существенным источником связей и статуса. Завоевать место в культе означает активно следовать его системе убеждений и всецело разделять мысли и поведение, характерные для игры, позволяя им полностью захватить ваш мозг. У настоящего члена культа есть только одна идентичность. Поэтому культы часто привлекают тех, кто проиграл в играх обычной жизни. Потерянные, травмированные, нуждающиеся – их мозг жаждет определенности, игры с четкими правилами, следуя которым можно завоевать статус и связь.

Именно так случилось со многими приверженцами американского культа, известного бóльшую часть своего существования как «Метаморфозы человеческого индивида». Его лидер Бонни Неттлз и ее заместитель Маршалл Эпплуайт сплели для своих игроков невероятные иллюзии, в которых, если неукоснительно подчиняться их правилам, можно перейти на «новый уровень», «следующую ступеньку эволюции после человека». После обучения адептов культа заберут НЛО и доставят на небеса, «реально существующие и достижимые для тех, кто ищет».

Неттлз и Эпплуайт, которые жили под различными именами, в том числе Ти и До, воспринимали себя буквально инкарнациями Бога и Иисуса. Так же воспринимали их адепты культа. Они были божествами, живыми символами и абсолютными повелителями своей игры. Но на момент своего знакомства в 1972 году оба были отлучены от обычных игр жизни: шестилетнему браку До и его карьере преподавателя музыки пришел конец после того, как ему были предъявлены обвинения в гомосексуальной связи со студентом. Дочь Ти вспоминает, как ее мать смотрела в небо, мечтая, что летающая тарелка унесет ее прочь. «Ни один из нас не чувствовал себя частью этого мира. Мы всегда были в стороне. Нам хотелось чего-то другого».

Они стали вместе преподавать эзотерические дисциплины и постепенно поверили, что наделены высоким статусом – не меньшим, чем у «двух свидетелей» из Откровений Иоанна Богослова, которым Бог обещал «дать силу», и что «они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облачены во вретище». Они начали обращать людей в свою веру, и вскоре вокруг них собралось небольшое сообщество последователей. Многие из них казались отрезанными от игр обычного мира, так же как Ти и До. Один из адептов вспоминал, что «чувствовал себя в этой жизни отверженным, ущербным, безнадежным и совершенно несчастным, несмотря на все попытки что-либо изменить».

Для Ти и До не имело значения ни одно из правил, по которым играли другие люди. Религиовед профессор Бенджамин Целлер пишет, что они «верили, что их статус, подобный статусу двух библейских свидетелей, и важность их духовной миссии позволяют им нарушать человеческие законы». Настоящими были лишь те правила, что они придумали сами. Чтобы подготовиться к переходу на «новый уровень», их последователям надо было «буквально преодолеть все человеческие слабости и потребности». Такая метаморфоза была «невероятно трудной задачей, поскольку… для этого придется потерять все. Вы разорвете все связи с этим миром». От игроков требовалось целиком поселиться в игре, приняв ее критерий статуса как единственный возможный. Это значило лишиться всего, что в прошлом как-то их характеризовало: работы, брака, детей, имущества и даже того, как их зовут, – всем адептам давали новые имена, обязательно состоящие из шести букв с окончанием «-оди».

В 1976 году 88 мужчин и женщин приехали в удаленный национальный заповедник Медисин-Боу в Вайоминге, чтобы жить там и вести игру, которая предлагала ободряюще подробный поэтапный путь к сверхъестественному статусу. Невыполнения правил Ти и До не терпели. Девятнадцать человек были изгнаны в первый же год. За следующие 20 лет участники игры изобрели собственный эзотерический язык: их коммуна называлась «ковчег», спальни были «спальными отсеками»[52]52
  Сленг «Метаморфоз человеческого индивида» был сильно вдохновлен популярной научной фантастикой и уфологией того времени, Ти и До были поклонниками «Звездных войн» и «Звездного пути», что отразилось в повседневном языке их культа.


[Закрыть], кухни – «лабораториями питания», прачечные – «лабораториями тканей», ванные – «гигиеническими отсеками», тело было «транспортом», бюстгальтер назывался «пращой», испускание газов – «пуфуфус». Сотни правил были записаны в «инструкциях». Все они диктовали правильное поведение для перехода на следующий уровень, начиная с того, какие телевизионные шоу можно смотреть, и до того, сколько времени проводить в ванне (шесть минут) и сколько использовать зубной пасты (достаточно, чтобы покрыть четверть щетины щетки), как мужчине брить лицо (движениями вниз, но не вверх), как готовить омлет (пока не станет сухим, но не до корочки) и как быть с пуфуфусом (терпеть до гигиенического отсека). График членов культа был расписан по минутам. Например, ежедневную порцию витаминов следовало проглатывать в 19:22. Сплетни, пустая болтовня и разговоры шепотом запрещались. Сознательное нарушение инструкции считалось «серьезным преступлением», за которое игрока могли изгнать.

Нейронная территория игрока должна была быть полностью завоевана воображаемой игрой «Метаморфозы человеческого индивида». К преступлениям относились: «иметь любимое и нелюбимое», «проявлять неуместное любопытство», «иметь сокровенные мысли» и «доверять собственным оценкам или думать своим умом». Если игроки чувствовали, что у них начинают появляться неправильные мысли, они должны были «мысленно представить пустой лист» и привести свой ум в порядок. Свайоди, бывший член культа, вспоминает, что они «могли определить тип мысли до того, как она успевала сложиться в голове. Человек мог услышать начало мысли и остановить ее, не дав оформиться в слова». Свайоди также вспоминает, как Ти и До учили его, что, если «они считают, что палатка сделана из ткани в горошек, даже если ты с этим не согласен, ты должен захотеть в это поверить и создать внутреннюю вибрацию, чтобы увидеть все так, как видят они». А еще были «задачи для глаз». «У каждого из нас была папка-планшет, и нам поручали наблюдать за другими адептами. Если они делали или говорили что-то, что казалось нам сомнительным, или что-то, о чем, по нашему мнению, хотели бы знать Ти и До, или что-то, нарушавшее любую инструкцию, следовало это записывать. Ти и До каждый день читали эти записи». О нарушениях процедур объявлялось на регулярных «разборах срывов». Члены сообщества садились в круг и публично признавались в своих «срывах». После того как другие участники укажут, что провинившийся мог сделать лучше, полагалось сказать «спасибо». Письменный отчет о признаниях отправляли Ти и До.

Наибольшую трудность для Свайоди представлял запрет секса – как на деле, так и в мыслях. Инструкция предписывала игрокам спать таким образом, чтобы их руки находились выше пояса. Если случались «ночные выбросы» во время эротического сна, нужно было очистить тело одним из небольших полотенец, специально предназначенным для этой цели. Каждое такое полотенце было подписано, чтобы Ти и До могли узнать о произошедшем. Свайоди было стыдно, и иногда он нарушал инструкцию. Хотя он и научился искусству воображать «белый лист», реагируя на мысли о сексе, и пресекать их еще до того, как они сформируются, в конце концов это оказалось невозможным: «Когда годами придерживаешься полного целибата, превращаешься в очень чувствительную бомбу замедленного действия – и тогда даже одна мысль может мгновенно вызвать эрекцию».

Решение было предложено в 1987 году. До созвал всех на сбор. Он сообщил, что Лвводи, одна из участниц культа, когда-то работала медсестрой у хирурга, который занимался орхиэктомией – удалением яичек. Женщина подтвердила, что знает, как это делается. До не приказывал им подвергнуться кастрации, просто обозначил такую возможность. В это время Свайоди находился в состоянии соперничества с другим игроком, Срроди. «Его транспорт был ирландским, у него были рыжие волосы, и сам он был шустрый как лис», – вспоминает Свайоди. Срроди был палочкой-выручалочкой, всегда готовой услужить Ти и До. «Этот замысел пришел ко мне как часть своего рода соперничества со Срроди. Я решил, что надо показать До, как сильно я хочу, чтобы меня кастрировали». Когда До спросил, нет ли у него сомнений, Свайоди ответил: «Мой транспорт не то чтобы настроен на это, но я справлюсь с управлением».

Однако была одна сложность. Срроди тоже хотел подвергнуться кастрации. Они решили бросить монетку. К разочарованию Свайоди, победил Срроди. Лвводи повесила на дверь их импровизированной операционной вывеску «Мексика», чтобы, «если что-то пойдет не так, мы могли честно сказать, что отправились в Мексику, чтобы произвести процедуру». Срроди забрался на стол. Лвводи подняла его пенис, выбрила мошонку и ввела местную анестезию. Затем она взяла скальпель, сделала надрез и раскрыла мошонку. Наблюдавший за процессом Свайоди вспоминает: «У меня появилась слабость в коленях, я почти отключился». Ему помог прийти в себя До, который сказал: «Если это не сплотит нас, то ничего уже не сплотит». Лвводи залезла в разрезанную мошонку хирургическими ножницами, сделала несколько движений и вынула оба яичка. Но как только она зашила своего пациента, он начал опухать. «Мошонка Срроди стала как бейсбольный мяч». Свайоди отвез его в больницу, где сказал врачу, что пациент – монах, которому сделали операцию в Мексике. Все зажило идеально. Даже слишком. Свайоди охватила зависть. «Я был разочарован тем, что процедуру провели не мне».

В следующие месяцы сексуальные позывы Свайоди стали куда более бурными, чем раньше. «Я чувствовал себя так, словно меня включили в розетку, – писал он. – Я даже не прикасался к себе, а у меня случался оргазм и несколько минут спустя – другой». В конце концов он сдался и вскоре приобрел привычку мастурбировать. «У меня не было даже желания меняться. Но, похоже, я стал другим человеком». В сентябре 1994 года, после 19 лет верности игре, Свайоди оставил культ, который назывался к тому времени «Небесные врата». После его ухода До организовал кастрацию еще семи мужчин, включая себя, на этот раз с помощью настоящих хирургов в настоящей Мексике.

В том же месяце, когда их покинул Свайоди, До собрал группу в здании склада. Их лидер, Ти, умерла от рака еще в 1985 году. Это был очень жестокий вызов иллюзии, которую Ти и До сплели для своих последователей: предполагалось, что Ти и До лично сопроводят их к НЛО, который доставит всех на «следующий уровень». Смерть Ти заставила До переписать историю. Он решил, что действительно возможно подняться на уровень выше человеческого, покинув тело. Они могут вознестись, когда умрут. И поэтому До решил попросить их кое о чем. «Что, если нам надо покинуть транспорты по собственному выбору? Нам же не сложно?»

Сложно оказалось лишь для одного-двоих. В марте 1997 года 39 оставшихся последователей культа, включая До, совершили самоубийство – выпили водки с барбитуратами и закусили пудингом, а потом завязали на головах пластиковые пакеты. Самоубийцы разделились на три группы, каждая точно следовала предписанной процедуре. Они оделись в одинаковые серые рубахи, темные тренировочные штаны и черно-белые кроссовки Nike Decades. На их рукавах были повязки с надписью «десант „Небесных Врат“»[53]53
  Еще одна отсылка к «Звездному пути», в котором на разведывательные миссии на другие планеты отправлялись небольшие команды хорошо подготовленных специалистов. Heaven’s Gate Away Team также можно прочитать и как «гостевая команда „Небесных врат“» (в футболе и в других видах командного спорта используются термины «away team» и «home team», первое означает команду на выезде), что в сочетании со спортивными штанами и кроссовками выглядит вполне уместным даже при заказе в ресторане.


[Закрыть]. Новости о массовом суициде появились в газетах по всему миру. Журналисты слетелись со всех сторон, пытаясь восстановить происходившее в последние дни жизни адептов культа. Обнаружилось, что за неделю до того, как отправиться на Новый уровень, они устроили себе прощальный ужин в ресторане Marie Callender в Карлсбаде. Смущенный официант рассказывал репортерам: «Они все заказали одно и то же».

Традиционное изложение биографии участников культа не поможет объяснить феномен «Небесных врат». Когда мы сталкиваемся с чем-то подобным, мы часто обходимся морализаторской карикатурой: у поклонников культа «промыты мозги», они находятся под контролем злых властителей дум, которым все это нужно только ради секса или денег. Нет никаких сомнений в том, что культы прибегают к агрессии, когда их последователи оскорбляют священные верования: недостаточно подчиняются догмам или ищут способ покинуть секту. Правда и то, что некоторые лидеры сект принимают решения, руководствуясь похотью или корыстью. Но ни один культ не выжил бы, если бы не предлагал игрокам что-то жизненно важное. Поклонники «Небесных врат» состояли в секте не потому, что у них были промыты мозги. Их мозги делали ровно то, что в них заложено от природы.

Мы ищем правила и символы, с помощью которых можно играть в статусную игру. И когда мы их находим, то готовы без остатка впитать их историю, какой бы безумной она ни была.

Это верно и для охотников на сатанистов, и для матерей, противящихся вакцинации, и для жителей острова Понпеи, выращивающих ямс, и для ИГИЛ, и для интернет-троллей, и для поклонников религиозных течений по всему миру. Один из ветеранов «Небесных врат», проведший в секте 13 лет, рассказал исследователям: «Мы были под защитой. Нам не нравились правила этого мира, и мы создали собственные. Это была утопия». Мозг хочет знать, кем должен быть человек, чтобы заработать связи и статус. Ти и До сплели фантастическую иллюзию, предлагавшую четкие инструкции, ясно сообщающие адептам, в кого они должны превратиться. Они просто следовали правилам.

Для подчинения практически не было необходимости во внешних кузенах: кузены жили в сознании этих людей. Чтобы подчеркнуть это, Свайоди пишет заглавными буквами в своих мемуарах: «Я ХОТЕЛ УЧАСТВОВАТЬ В ПРОГРАММЕ ТИ И ДО И ХОТЕЛ ПОДЧИНЯТЬСЯ ВСЕМ ЭТИМ ПРАВИЛАМ. [Перестать подчиняться] было все равно что хотеть стать астронавтом NASA, а потом решить, что той или иной инструкции не обязательно придерживаться». Игроки горели энтузиазмом, они сами устраивали «собрания для обсуждения промахов». Один из них писал: «Мы в шутку называли себя культом из культов. Мы были там не потому, что нас программировали или промывали нам мозги. Мы умоляли промыть нам мозги». Все 39 человек добровольно совершили самоубийство. Социологи доктор Роберт Болч и профессор Дэвид Тейлор писали, что смерть адептов стала «результатом преднамеренного решения, принятого без какой-либо внешней угрозы или принуждения. Последователи культа пошли на смерть по собственному желанию, потому что самоубийство имело для них смысл в контексте [их] системы верований». Это была не смерть – это была победа, триумфальный шаг к обретению сверхчеловеческого статуса.

Через два месяца после их смерти за ними последовал один из бывших членов секты. Гббоди очень жалел, что покинул сообщество до перехода на Новый уровень, поэтому тоже покончил с собой. В 1995 году, вскоре после своего ухода из секты, он с нежностью писал о времени, проведенном в «Небесных вратах»: «…прежде всего они были моей семьей. Я трепетно любил их. Мы были сплоченной группой».

22. Генераторы статуса

Успешные группы генерируют статус и процветают, обеспечивая его как для игроков, так и для самой игры. Неважно, война ли вокруг или мир, сплочена или разрознена сама игра; это утверждение верно для политических интриг, культов, банд, золотоискателей, корпораций, религий, спортивных команд, инквизиторов, интернет-линчевателей и любых других игр, какие только можно себе представить. Как мы уже выяснили, людям необходим статус. Высокостатусные женщины или мужчины, возглавляющие большую игру, кажутся всемогущими, когда под ослепительными лучами прожекторов их приветствует бьющаяся в истерике толпа, когда о них сплетничают в мировых СМИ, когда с их мнением считаются многочисленные приспешники. Но видимость обманчива: на самом деле все решают пешки.

Лидеров возводят на трон подчиненные. Чтобы закрепить свое формальное положение на вершине и вольготно сидеть за огромным письменным столом, лидер должен завоевать подлинный статус в умах своих игроков. Для этого необходимо преуспеть в нелегком деле: создать статус для группы и, пользуясь общепринятыми способами, распределить его ниже по цепочке иерархии. Статус может выражаться в титулах, деньгах, медалях, секретных знаниях, обладании лестницей в небо, доступе на сверхчеловеческий уровень или просто в похвале. Игроков приходится ублажать даже диктаторам. Чего уж говорить о военной элите, которую надо награждать, если хочешь продолжать свое построенное на доминировании правление. Ни одна игра – и даже ни один культ – не сможет выжить, если все игроки, кроме одного, лишены надежды и чувствуют себя бесполезными.

Это хорошо понимал легендарный стратег Никколо Макиавелли. Успешный государь, по его мнению, «должен <…> выказывать себя покровителем дарований, привечать одаренных людей, оказывать почет тем, кто отличился в каком-либо ремесле или искусстве». Разумеется, подобную щедрость следует распространить на любого игрока, принадлежащего к элите. Государь «должен стараться удержать [его] преданность, воздавая ему по заслугам, умножая его состояние, привязывая его к себе узами благодарности, разделяя с ним обязанности и почести, чтобы тот видел, что государь не может без него обходиться». То есть Макиавелли хитроумно советует лидерам поощрять веру в то, что перечисленные награды возможны только при их правлении: «Мудрому государю надлежит принять меры к тому, чтобы граждане всегда и при любых обстоятельствах имели потребность в государе и в государстве, – только тогда он сможет положиться на их верность»[54]54
  Макиавелли Н.. Государь. М.: Планета, 1990.


[Закрыть].

Столетия спустя некоторые из постулатов Макиавелли по-прежнему верны. Одно аналитическое исследование пришло к выводу, что успешные организации «стараются удержать наиболее ценных сотрудников, предоставляя им высокий статус». Награжденные статусом работники сильнее идентифицируют себя с группой, более преданы ей и относятся к ней более положительно. Социолог профессор Сесилия Риджуэй пишет о «сногсшибательных доказательствах», что статусные иерархии работают именно так, награждая положительной оценкой и влиянием «в обмен на вклад в деятельность группы». Мы награждаем тех, кто помогает нашим играм побеждать. Мы повышаем ранг таких игроков. Если они докажут, что достаточно полезны, мы даже можем позволить им ненадолго стать нашими вожаками.

Успешные лидеры рассказывают своим игрокам одну и ту же соблазнительную историю: вы заслужили более высокий статус, и со мной у руля мы его для вас обеспечим. Сорок пятый президент Соединенных Штатов Дональд Трамп пообещал «сделать Америку снова великой»; его предшественник Барак Обама претендовал на то, что воплощает «надежду»[55]55
  Hope и Make America Great Again – предвыборные лозунги Барака Обамы (2008) и Дональда Трампа (2016) соответственно.


[Закрыть]. Хотя террористическая группа ИГИЛ использовала механизмы соцсетей для устрашения врагов, самим себе они внушали совсем другую историю. Анализ их глянцевого журнала Dabiq выявил, что только 5 % опубликованных в нем изображений отсылают к насилию; куда чаще публиковались картинки со славным будущим в «идеальном халифате».

Но обещания хеппи-энда могут быть особенно привлекательны в комбинации с угрозой извне. Когда статусу игры кто-то угрожает, игроки, вероятнее всего, будут биться и отдадут предпочтение воинственно настроенному лидеру. Исследователи считают, что праведный гнев в сочетании с оптимистичной волей к победе могут особенно сильно мотивировать игроков. Во время одного исследования испытуемым зачитывали политическое сообщение, которое заставляло их гневаться или испытывать настолько сильный энтузиазм, что «участники хотели запрыгнуть на ринг», – пишет специалистка по политической психологии, доктор Лилиана Мейсон. «Они захотели вмешаться». Опасность, исходящая от конкурирующих игр, усиливает болезненные предрассудки и тем самым помогает мотивировать участников. «Без угрозы социальной группе ее члены менее склонны унижать другие сообщества и у них меньше мотивации повышать статус своего».

Какое бы отвращение мы ни испытывали к Адольфу Гитлеру, но он был – какое-то время – одним из самых успешных лидеров в современной истории. Историк профессор Ян Кершоу пишет: «… очень сложно найти в истории XX века политического лидера, который бы пользовался большей популярностью у своего народа, чем Гитлер у немцев в первые десять лет после своего прихода к власти». После окончания Второй мировой войны многие задавались вопросом, как иррациональность и тяга ко злу достигли столь чудовищного размаха в такой развитой стране, как Германия. И это в очередной раз вступает в конфликт с нашими фундаментальными представлениями о природе человека. Как могла такая культурная и интеллектуальная нация выбрать своим вождем кровожадного антисемита? А потом толпиться на площадях и истерически аплодировать ему тысячами ладоней, как будто он бог? Но если посмотреть на возвышение нацистов с точки зрения статусной игры, его можно объяснить.

Наше странное путешествие уже свело нас с тремя массовыми убийцами: Эллиотом Роджером, Эдом Кемпером и Тедом Качинским. Амбициозные, уверенные в своем праве на то, чтобы с ними обращались как с высокостатусными личностями, все трое также пережили длительный и серьезный опыт унижения. Унижение, как мы знаем, – крайнее психологическое проявление обесценивания, «эмоциональная ядерная бомба», которая может вызвать «уничтожение личности» и привести к глубокой депрессии, суицидальным намерениям, психозу, вспышкам ярости и острому тревожному расстройству. Унижение также считают движущей силой тех, кто совершает убийства чести, рассчитывая возвратить утраченный статус с помощью насилия. Именно это мы видим в предвоенной Германии – падение в грязь, но не человека, а целой нации.

В преддверии Первой мировой войны Германия была самым богатым и высокоразвитым обществом Европы. По мнению историка профессора Ричарда Эванса, немецкие «капиталистические предприятия отличались беспрецедентным размахом и степенью организации». Германия производила две трети стали на Европейском континенте, добывала половину угля и генерировала на 20 % больше электроэнергии, чем Италия, Франция и Великобритания, вместе взятые. Многие отрасли немецкой промышленности – химпром, фармацевтика, энергетика – занимали ведущее место в мире; ее корпорации, среди которых были Siemens, AEG, BASF, Hoechst, Krupps и Thyssen, славились превосходным качеством изделий. Даже немецкие крестьяне были необыкновенно успешны: в Германии собирали треть мирового урожая картофеля. С начала XX века в стране стал быстро расти уровень жизни. Когда началась война, считалось, что германские супермены одержат быструю победу – фантастический триумф на Восточном фронте и быстрое завоевание Польши подкрепляли эту уверенность. Даже когда Германия, шокировав всех, неожиданно объявила о поражении, ожидалось, что условия мира по Версальскому договору будут щадящими.

Но вышло иначе. «Немцы были не готовы к таким условиям мира, на которые вынуждена была согласиться Германия», – пишет Эванс. Германию принудили признать себя «единственным виновником» конфликта и взять на себя ответственность за его последствия. Это означало потерю гигантских территорий в Европе, отказ от всех колоний, передачу в руки победителей огромного количества военного оборудования, в том числе всех немецких подводных лодок, уничтожение шести миллионов винтовок, более 15 тысяч аэропланов и более 130 тысяч пулеметов, а также согласие на серьезные ограничения военной деятельности в будущем, в частности Германии разрешалось иметь не более шести линкоров и предписывалось полностью отказаться от авиации. Немцам предстояло выплатить сумму, сегодня эквивалентную 300 миллиардам фунтов[56]56
  Примерно 400 миллиардов долларов. – Прим. пер.


[Закрыть], в виде репараций и понести большие материальные потери – например, расстаться с 24 миллионами тонн угля. Разрушительную экономическую блокаду Германии предполагалось продолжить. «Положения Версальского договора единодушно воспринимались в Германии как несправедливое унижение нации».

Но этим дело не ограничивалось. Немцы должны были не только покрыть расходы всех противников на войну, но и оплатить собственные. Правительство, ожидая репараций и прибылей от захваченных промышленных регионов, а вовсе не необходимости расплачиваться самим, печатало и тратило деньги соответствующим образом. Поражение спровоцировало настолько кошмарную гиперинфляцию, что доходило до смешного. Цены росли с такой скоростью, что владельцам магазинов приходилось писать их на досках мелом. По сообщениям газет, граммофон, стоивший пять миллионов марок в десять утра, пять часов спустя стоил уже 12 миллионов. Чашка кофе в заведении могла стоить пять тысяч марок, когда вы ее заказывали, и восемь тысяч, когда заканчивали ее пить. В августе 1922 года один американский доллар стоил около тысячи марок, к декабрю 1923 года он стоил 4 200 000 000 000 марок. Рабочие увозили зарплаты на тачках. Все это влекло за собой еще большее унижение: когда Германия не выплатила в срок назначенные репарации золотом и углем, французы и бельгийцы оккупировали главный промышленный район страны, Рур, чтобы силой взять то, что им причиталось.

Как все это могло случиться? «Отчаяние и непонимание прокатились по высшим и средним классам немецкого общества, как взрывная волна, все чувствовали себя одинаково, – пишет Эванс. – Германию грубо выкинули из списка Великих держав, покрыв ее позором, который немцы считали незаслуженным». Германия была великой, и немцы это знали. Они смотрели на разрушенную иерархию и сплетали вокруг нее лестную для себя историю, где их поражение было подстроено могучими злыми силами. Высшие военные чины утверждали, что оказались жертвами «тайной демагогической кампании» предателей. Настало время сплетен, обвинений и праведного гнева. Перед Первой мировой войной национальная культура вошла в состояние сплочения и не вышла из него, даже потерпев позорный разгром. Германия «оставалась в постоянной боевой готовности; в состоянии войны с собой и с остальным миром, поскольку шок от Версальского договора объединил практически весь политический спектр в непреклонной решимости избавиться от основных положений этого договора, вернуть утраченные территории, прекратить выплату репараций и снова сделать Германию главенствующей державой Центральной Европы».

После того как удалось обуздать гиперинфляцию, началась Великая депрессия. По имеющимся данным, к 1932 году около 13 миллионов человек жили в семьях, оставшихся без работы. Из-за разочарования в капиталистической системе все больше немцев симпатизировали коммунистам, которые после Октябрьской революции стали реальной угрозой, не в последнюю очередь для промышленников и представителей среднего класса, замечавших, как на востоке подобные им становятся жертвами грабежей, пыток, убийств или же просто бесследно исчезают. В Европе того времени антисемитизм был распространенным явлением. Охотясь на предателей, многие немцы соглашались с удобной иллюзией, предполагавшей, что в экономическом кризисе виноваты евреи, равно как и в коммунистической угрозе, и в несправедливых потерях в Первой мировой войне, и вообще во всех связанных с ней унижениях.

На тот момент в Германской империи жили примерно 600 тысяч иудеев. В целом это была высокостатусная преуспевающая группа, благополучная экономически и культурно, с выдающимися представителями в сфере финансов и торговли. Еврейские фамилии звучали в контексте элитных игр искусства, медицины, юриспруденции, науки и журналистики. На этом фоне сильная обида, негодование и представление о Германии как жертве «еврейско-большевистского заговора» породили новые научные идеи о наследственности. Возникли теории о том, что во имя возвышения Германии генофонд нации стоит избавить от нежелательных черт. В свое время немецкие ученые завоевали высокий статус, выявив причины ряда болезней, в том числе холеры и туберкулеза, что привело к всплеску интереса общества к вопросам гигиены. Теперь эти две линии сошлись в нездоровой озабоченности «расовой гигиеной» – и не только у ультраправых игроков.