Текст книги "Энциклопедия классической греко-римской мифологии"

Гиперенор

1) В древнегреческой мифологии так звали одного из спартов, богатырей, которые выросли из зубов дракона, посеянных Кадмом;

2) так же звали троянского воина, сына Панфоя.

Гиперион

В древнегреческой мифологии имя Гипериона (Ύπερίων) носили несколько персонажей:

– 1) один из титанов, сын Урана и Геи, отец Гелиоса, Селены и Эоса. —

– 2) таково было прозвище Гелиоса, весьма часто встречающееся в «Одиссее» и иногда употребляющееся вместо самого имени Гелиоса.

– 3) сын Приама.

– 4) сын Агамемнона, последний мегарский царь.

Гипериппа

Жена царя Элиды Эндимиона, которая родила ему четырех сыновей, в числе которых Этол, завоевателя Этолии.

В мифах встречается разночтение: по другому мифу женой Эндимиона и матерью Этола была не Гипериппа, а Ифианасса

Гипермнестра

Гипермнестра (Ύπερμνήστρα) – имя нескольких мифических героинь:

– 1) Дочь Даная, единственная из пятидесяти Данаид, которая не убила своего мужа Линкея из любви к нему; за это сестры обвинили ее, а Данай вверг в темницу; Линкей настоял на том, чтобы ее судили. Богиня любви Афродита явилась на суд и защитила ее. Гипермнестра была объявлена невиновной и снова соединилась с Линкеем. От них произошел род Персеидов. Мать Абанта.

Могила Гипермнестры находилась, по преданию, в Аргосе.

– 2) Дочь Феспия, мать Амфиарая, Ифианиры и Полибойи.

Гипнос

Гипнос – олицетворение сна, божество сна. Сын Никты-ночи и брат-близнец Танатоса-смерти, с которыми он живет в подземном мире. Гипнос дает сладкий покой и позволяет забыть страдания и труды. Он отец бога сна Морфея, а также (по Овидию) ночных кошмаров и страхов Фобетора и Фантаза.

В «Илиаде» Гомера Гипнос фигурирует в качестве божества; о нем также сообщается, что Гера уговорила его погрузить Зевса в глубокий сон, благодаря чему ей и Танатосу (Смерти) удалось доставить на родину в Лидию павшего в битве Трои против греков героя Сарпедона. За это Гера обещала Гипносу устроить его брак с одной из граций.

В изобразительном искусстве Гипнос представлялся юношей с маковым цветком в волосах и маленьким роговым кубком в руке. Определения символики фигуры Гипноса колеблются между «спать» и «грезить».

Гиппа (Гиппе)

В древнегреческой мифологии Гиппой звали:

– 1) Дочь кентавра Хирона (она же Окироэ), которая сошлась с Эолом (сыном Эллина) на горе Пелион и зачала от него Меланиппу. Не рискуя сообщить об этом отцу, она бежала в леса. Так как Хирон преследовал ее, Гиппа взмолилась к богам и те превратили ее в созвездие (Стрельца?)

– 2) так же звали жену Тезея;

– 3) такого же было имя фригийской нимфы, выкармливавшей Вакха на горе Тмол.

Гиппас

В древнегреческой мифологии это имя носили два героя:

– 1) мальчик, внук орхоменского царя Миния, сын его дочери Левкиппы. Левкиппа и ее сестры Алкифоя и Арсиппа отказались следовать культу Бахуса и не принимали участия в вакхических шествиях. За это Бахус наслал на сестер припадок безумия, в результате которого они растерзали Гиласа, приняв его за оленя.

Другая версия мифа говорит о том, что сестры тянули жребий, кому из них приносить жертву, жребий выпал Левкиппе и она принесла своего сына в жертву Вакху.

2) Другого Гиппаса ждала иная судьба. Он был сыном трахинского царя Кеика и погиб, сражаясь на стороне Геракла против эхалийского царя Эврита.

Гиппалм

Гиппалм – сын Гипподамии и Пелопа. Участник похода аргонавтов.

Гипподамия

В древнегреческой мифологии имя Гипподамия (Hippodameia) – носили несколько героинь, каждую из которых постигла весьма трагическая судьба:

– 1) прекрасная дочь Эномая, царя Пизы в Элиде. Эномаю было предсказано, что его постигнет смерть, если он выдаст Гипподамию замуж, а потому он, владея быстрейшими лошадьми и необыкновенно искусным возницей Миртилом, заставлял женихов предварительно состязаться с ним в ристании на колесницах, на огромном расстояний от Олимпии до Коринфского перешейка, причем побежденных убивал. 13 женихов Гипподамии таким образом погибли. Пелопс, сын лидийского царя Тантала, тоже посватался к дочери Эномая, но, зная участь своих предшественников, обратился с горячей мольбой к Посейдону, который дал ему золотую колесницу и крылатых коней.

Вариант мифа: перед скачками Пелопс подговорил Миртила, возничего Эномая, вставить в его колесницу восковую чеку вместо бронзовой. Пелоп поклялся, что отдаст Миртилу половину владений Эномая и позволит провести брачную ночь с Гипподамией. Миртил охотно выполнил свою часть договора. Уже в самом конце длинной трассы колесо эномаевой колесницы сорвалось с оси, и тот разбился насмерть.

Другое сказание говорит, что Пелопс достиг победы над Эномаем благодаря влюбленной в него Гипподамии, которая уговорила Миртила опрокинуть колесницу. Благодарная Гере за устроение брака с Пелопом, Гипподамия учредила Герайи или Герейские игры, на которых женщины соревновались в беге, а победительница становилась жрицей Геры в том городе, откуда она происходила.

У Гипподамии от Пелопса было много детей, из которых особенно известны Атрей и Фиест. Кроме уже упомянутых Атрея и Фиеста, Гипподамия родила Пелопу многих сыновей: Питфея, ставшего царем Трезены; мегарского героя Алкатоя; Гиппалма, участвовавшего в походе аргонавтов; Копрея, ставшего вестником Эврисфея; Скирона, ставшего разбойником и убитого Тесеем; Плейстена и др. Также у нее были дочери: Лисидика, ставшая матерью Амфитриона, Астидамия, ставшая женой Пелея, Эвридика и Никиппа, ставшая матерью Эврисфея.

Узнав, что Пелоп изменил ей с нимфой Астиохой, Гипподамия подговорила их убить их сводного брата Хрисиппа, которого отец любил больше всех детей; Пелопс изгнал за это сыновей, которые бежали в Арголиду. Гипподамия бежала вместе с ними и на чужбине наложила на себя руки.

У Павсания есть о ней упоминание:

«Внутри Альтиса у входа процессий есть так называемый Гипподамий, место приблизительно в плетр (3/4 га) величиной, окруженное каменной оградой. Сюда один раз каждый год открыт доступ женщинам, которые приносят жертвы Гипподамии и совершают другие обряды в ее честь. Говорят, Гипподамия удалилась в Мидею в Арголиде, так как Пелопс был особенно разгневан на нее за смерть Хрисиппа; сами же они, по их словам, на основании божественного вещания перенесли кости Гипподамии в Олимпию». (Описание Эллады. Элида, 2-я часть)

– 2) Это имя носила жена царя лапифов Пирифоя, на свадьбе которых пьяные кентавры набросились на лапифских женщин, из-за чего произошло побоище кентавров с лапифами.

– 3) так же звалась дочь Анхиза, сестра Энея.

– 4) так же звалась жена Автоноя, мать Анфа, Схойнея, Аканфа, Аканфиллиды и Эродия, которая погибла вместе с детьми, не справившись с лошадьми мужа.

Гиппокамп

Гиппокамп (Ίππόκαμπος) – баснословное морское животное, имеющее вид коня и оканчивающееся рыбьим хвостом. На памятниках искусства гиппокампы часто изображаются запряженными в колесницы морских божеств, или несущими их на своих хребтах (например, на известном фризе, изображающем свадьбу Посейдона и Амфитриты и находящемся в Мюнхене).

Гиппокоон (т)

В древнегреческой и римской мифологии имя Гиппокоон(т) (΄Ίπποκόων) носили три персонажа:

– 1) Сын Ойбайла и нимфы Батеи, сводный брат Тиндарея и Икария, спартанский (или амиклейский) герой, Отец Еврита и других сыновей. Гиппокоон лишил власти своих братьев Икария и Тиндарея и изгнал их из Лаконики, но Геракл возвратил власть Тиндарею и убил Гиппокоона и его сыновей.

– 2) Фракийский князь, родственник и спутник Реса (в «Илиаде»).

– 3) Спутник Энея, хороший стрелок из лука (в «Энеиде»).

Гиппокрена (Иппокрена)

Гиппокрена (греч. – «конский источник») – священный источник на на горе муз Геликоне в Беотии, по сказанию, происшедший от удара копытом крылатого коня Пегаса. Для всех поэтов мира он был источником вдохновения.

Гипполох

В древнегреческой мифологии имя Гипполох носили два персонажа:

– 1) ликийский царь, сын героя Беллерофонта и Филонои. Внук Главка (сына Сизифа). Брат Исандра и Лаодамии. Отец мужественного Главка, защитника Трои.

– 2) сын троянца Антимаха, убитый Агамемноном.

Гиппомедонт

Гиппомедонт – брат или племянник Адраста, участник похода Семерых против Фив. Обладал огромным ростом и колоссальной физической силой, что не помешало ему сложить голову при штурме Фив.

Гиппомен

В древнегреческой мифологии имя Гиппомен (Ίππομένης) носят два персонажа:

– 1) по беотийскому сказанию, сохранившемуся у Овидия, – он победитель в беге и муж Аталанты, превращенный вместе с нею в льва.

Вариант мифа называет его Меланионом.

– 2) то же имя носил 4-й из десятилетних афинских архонтов, из рода Медантидов. Сохранилось предание о его жестокости, почему о жестоких людях говорили, что они «нечестивее Гиппомена».

Гиппон (Гиппоной)

– 1) сын аргосского царя Адраста и царь Аргоса. Отец Капанея, аргивского героя, участника похода Семерых против Фив, за горделивое кощунство сраженного молнией Зевса со стены Фив, при осаде этого города.

– 2) оленский царь, отец Перибеи. После того, как Перибею соблазнил Арес, Гиппоной, желая избавиться от дочери, отослал ее в Калидон, к царю Ойнею, который взял ее в жены.

Гиппот

В древнегреческой мифологии имя Гиппот носили три персонажа:

– 1) герой, сын Миманта, внук Эллина и внук Эола, повелителя ветров.

– 2) правнук Геракла, который убил прорицателя Карна, явившегося войску Гераклидов в Навпакте и был принят ими за злого колдуна. В наказание за это Аполлон повелел ему удалиться в изгнание сроком на 10 лет. Во время пребывания в изгнании у Гиппота родился сыл Алет, ставший впоследствии коринфским царем.

– 3) коринфский царь, сынк Креонта. Принимал у себя Ясона и выдал за него замуж свою дочь (или сестру)

Гиппотоя

Сестра Акаста, дочь Пелия и Анаксибии; вместе с сестрами по неведению участвовала в убийстве своего отца по наущению Медеи.

Гиппофей

Гиппофей – отец аркадского царя Эпита.

Гиппофоой (Гиппофоонт)

В древнегреческой мифологии Гиппофоонт (Ίπποθόων) – 1) сын Посейдона и Алопы, дочери исполина Керкиона, убитого Тезеем, который предоставил Гиппофоонту власть в Элевсине, принадлежавшую его деду.

Гиппофоонт – герой эпоним аттической филы Гиппофоонтиды.

– 2) предводитель пеласгов под Троей. Он – один из сыновей Приама. Брат Агафона, Арета, Гектора, Гелена, Деифоба, Кассандры, Кебриона, Клита, Креусы, Лаодики, Ликаона, Париса, Полидора, Поликсены, Полита, Троила и др.

Гиппофоонт называется также иногда Гиппофоем.

Гипсей

Сын речного бога Пенея и наяды Креусы. Царь лапифов. Отец нимфы Кирены, возлюбленной Аполлона, и Фемисто, третьей жены беотийских миниев Афаманта.

Гипсипила (Ипсипила)

Гипсипила (Ύψιπύλη) (Ипсипила) – дочь Фоанта, царя острова Лемн (Лемнос). Верховная жрица Афродиты, спасшая, по преданию, своего отца при всеобщем избиении мужчин на острове Лемносе.

Как-то раз лемносские женщины прогневали Афродиту, и она наслала на них ужасное зловоние. Тогда мужчины стали изменять им с фракиянками. Лемносским женщинам это не понравилось, и однажды ночью они, договорившись, перебили всех мужчин на острове. Только Гипсипила не стала убивать своего отца, но посадила его в лодку без весел и пустила в море на волю богов.

Когда на остров приплыли аргонавты, Гипсипила хотела напасть на них с оружием, но ее убедили принять их с миром. Гипсипила полюбила предводителя аргонавтов Ясона и остальные женщины вступили в брак с аргонавтами, в результате чего пребывание героев на острове затянулось на два года. От Ясона Ипсипила родила сына Эвнея и Фоанта (Неброфона). После того, как аргонавты оставили Лемнос, стало известно, что Гипсипила спасла своего отца, и она также должна была покинуть остров.

Изгнанная оттуда, она претерпела много бедствий. Ее захватили пираты и продали в рабство немейскому царю Ликургу. Она стала кормилицей его сына Офелета. Однажды у Ликурга остановились для отдыха семеро греческих вождей, выступивших против Фив. Гипсипила отлучилась, чтобы показать воинам источник воды, а ребенка оставила в траве. И в это самое время Офелета укусила змея, и он умер. Семеро против Фив убили змею и погребли Офелета. Ликург хотел казнить Гипсипилу, но ее спасли сыновья Эвней и Фоант (либо Адраст и Амфиарай). Впоследствии она с сыновьями вернулась на родину. После того, как поход аргонавтов закончился, некоторые из них вернулись на Лемнос к своим возлюбленным, но Ясона среди них не было.

Тяжкая судьба Гипсипилы была предметом трагедий: Эсхила – «Гипсипила», Софокла – «Лемносские женщины» и Еврипида – «Гипсипила», от которых сохранились только отрывки.

Гирией

Гирией (Ύριεύς) – сын Посейдона и плеяды Алкионы, основатель беотийского города Гирии. Муж нимфы Клонии, отец Никтея, Лика и Ориона. Однако большую часть жизни он провел бездетным. Однажды уже под старость лет с ним повстречались Зевс и Гермес и, встретив у него радушный прием под видом странников, спросили о его самом заветном желании. Гирией посетовал на то, что самое заветное его желание – иметь сына – уже для него невыполнимо. В ответ гости посоветовали ему завтра принести в жертву богам быка, а шкуру закопать, но предварительно на нее помочиться. Гирией так и поступил. Через девять месяцев у царя родился ребенок, которого назвали Орионом, т. е. «тот кто мочится».

Не меньше Гирией прославился своими богатствами. Знаменитые зодчие Трофоний и Агамед построили ему известную сокровищницу с потайным входом в стене, с целью обокрасть его, однако попались в расставленный царем капкан.

Гирия

Мать охотника Кикна, рожденного ею от Аполлона и потому отличавшегося неземной красотой. Когда ее сын от отчаяния (от него отказались все друзья) бросился в озеро, Гирия последовала за ним, а Аполлон обоих превратил в лебедей.

Гирмина

Дочь Нелея и мать Актора и Авгия.

Гирнефо

Это имя носила, дочь царя Аргоса Темена и жена Деифонта. Темен настолько любил дочь и зятя, что совершенно пренебрегал своими сыновьями Кайсом и Фальком (Теменидами). В целях завладения царством его сыновья убили отца, а сестру убеждали бросить мужа. Однако Гирнефо родила мужу уже четверых детей и была беременная пятым ребенком и потому отказалась бросить мужа. Тогда братья похитили ее. Однако Деифонт преследовал их и убил одного из братьев (Кайса). Оставшийся в живых ее брат Фальк так жестоко обходился с сестрой, что довел до смерти и ее, и ребенка. В итоге жители Аргоса избрали своим царем Деифонта, а Теменид бежал и основал Македонское царство.

Гиртак

Гиртаком звали царя Троады, второго мужа Арисбы. Он был отцом Ниса, сопровождавшего Энея в Италию

Главк

В греко-римской мифологии имя Главк (Ι΄λαΰκος) носили ряд персонажей:

– 1) Морское божество у греков, обладающее даром прорицания и имеющее способность принимать разные виды. В мифе об аргонавтах Главк является строителем и кормчим «Арго», превратившимся в морское божество после сражения аргонавтов с тирренцами. Он считался сыном Океана и был покровителем рыбаков и водолазов. Изображался в виде получеловека-полурыбы, с старческим лицом и большой бородой.

Легенда рассказывает, что он не сразу стал богом, а был вначале простым рыбаком и лишь отведав какой-то травы превратился в получеловека-полурыбу. У Овидия имеется трогательный рассказ о его любви к девушке Сцилле, которая не обращала внимания на его чувства. Но тем не менее ревнивая и влюбленная в Главка колдунья Кирка (Цирцея), возревновав, превратила очаровательную девушку в ужасное морское чудовище, которое стало пожирать проплывавших мимо моряков.

Кроме того в мифах известны еще несколько персонажи с тем же именем:

– 2) коринфянин, сын Сизифа и Меропы, отец Беллерофонта и

– 3) внук Беллерофонта (см.). Последний Главк (внук) – один из храбрейших троянских союзников. Знаменитый эпизод его встречи с Диомедом под Троей воспет в шестой песне «Илиады».

– 4) Сын мифического царя Крита Миноса и Пасифаи. Будучи еще ребенком Главк гонялся за мышью, попал в бочку с медом и умер. Минос тщетно искал его, пока его не нашел наконец прорицатель Полиэйд. Минос, ссылаясь на предсказание оракула, потребовал, чтобы Полиэйд воскресил Главка, и запер его для этой цели вместе с трупом Главк в могиле. Полиэйд заметил, что убитая змея ожила от травы, положенной на нее другой змеей, и при помощи этой же травы воскресил Главка. Тогда Минос потребовал, чтобы Полиэйд научил Главка искусству предсказания. Полиэйд исполнил это, но перед отъездом с Крита приказал Главку плюнуть ему в рот. Главк повиновался и немедленно лишился пророческого дара.

Главка

В греко-римской мифологии Главка (Γλαύκη) – 1) Дочь коринфского царя Креонта, на которой женился Язон, когда тот ушел из Иолка и бросил Медею. Креонт захотел даже выдать Главку за Ясона, аргументируя это тем, что Медея не законная жена, но лишь пленница, часть его колхидской добычи. Последняя, из мести, послала Главке брачное платье, пропитанное волшебным снадобьем и драгоценную диадему но диадема сжала ей голову, а платье вспыхнуло, лишь только она его надела. Вмешательство Креонта и прыжок в фонтан не помогли: вместе с отцом, попытавшимся сорвать с нее пылающую одежду, она заживо сгорела. Эта Главка называется также Креузою.

– 2) Дочь мифического царя о-ва Саламина, Кихрея, выданная им за Теламона, когда последний пришел в его царство, спасаясь от гнева отца.

Глен

Один из сыновей Геракла от Деяниры.

Гомер

Гомер (Όμηρος) – величайший древнегреческий поэт, названный «отцом поэзии».

Третье тысячелетие доживает имя Гомера; любознательность и остроумие продолжают неустанно работать над решением множества соединенных с ним вопросов – и все же многовековая загадка ждет своего Эдипа. Именем Гомера открывается история литературы не эллинской только, но и прочих европейских, подобно тому как нарисованные Гомером картины быта открывают собою историю европейской гражданственности и образованности вообще.

Со времени Платона, а наиболее решительно – в школе александрийских грамматиков выделены были из множества эпических произведений «Илиада» и «Одиссея» как единственные достойные имени Гомера, царя поэтов. Тогда же раздавались было голоса скептиков (chorizontes) против присвоения Гомеру «Одиссеи»; но авторитет величайшего в древности литературного критика, Аристарха, восстановил нарушенное на время единомыслие по вопросу об авторстве обеих поэм. До конца XVIII века античная традиция сохранялась неприкосновенной, и в литературе безраздельно господствовало убеждение, что жившая в глубокой древности реальная единая личность силою необыкновенного дарования и всестороннего опыта задумала по определенным планам и чудесно исполнила две бессмертные поэмы, целиком, от начала до конца. Родоначальником поэзии, вождем всех поэтов является Гомер и в «Божественной комедии».

В греческой и римской древности, a также и в новой Европе имя Гомера вызывало, впрочем, не одни восторги и поклонение; не было недостатка и в суровых критиках и хулителях его (Зоил); даже почитатели Гомера, к числу коих относится и знаменитая александрийская триада – Геродот, Аристофан, Аристарх – не всем одинаково восхищались в «Илиаде» и «Одиссее», исправляя одно, заподозривая другое, отвергая третье как неподлинное. «Одиссею» Аристофан заканчивал 296 стихом XXIII песни; Х п. «Илиады», так называемая Долония, почиталась вставкою Пизистрата и т. п. Однако во всех подобных случаях не возникало сомнения ни в существовании гениальнейшего из поэтов, ни в способности его создать эти поэмы целиком, ни в возможности согласовать с этим убеждением наличность в поэмах слабых или сомнительных стихов и даже целых песен. Конечно, древним критикам недоставало глубины и точности анализа, в котором изощрились последующие поколения; но зато положение их не было чуждо некоторых выгод сравнительно с положением новых критиков. Эти последние слишком удалены от того родника, из которого выходили произведения, подобные «Илиаде» и «Одиссее», и от тех условий, исторических и национальных, в кот. совершалась деятельность не только Гомера или Гесиода, но даже Эсхила или Сократа. Новым критикам присуща наклонность, большею частью совершенно ими не сознаваемая и находящая себе известное оправдание в крайней скудости наших фактических сведений о древнейшем состоянии Эллады, – наклонность предъявлять к произведениям литературы, удаленной от нас на многие века и нам чуждой, такие требования, которые составляют продукт новых литературных явлений, новых понятий о поэтическом творчестве, об особенностях различных видов поэзии и т. п. Действительно, в истории гомеровского вопроса, представляющей собою с конца XVIII в. до наших дней длинную вереницу гипотез, сомнений и построений, можно было бы проследить отражения преобладавших в различные эпохи и в разных странах настроений мысли, методов научного изыскания и взглядов на искусство. При чтении анализа Гомеровских поэм в соч. Лахмана, Кехли, Кирхгофа, Бергка, Христа, Круазе и при ознакомлении с попытками их восстановить первоначальную, подлинно Гомеровскую композицию той и другой поэмы с выделением из них всего, что, по убеждению критиков, принадлежало или продолжателям-поэтам, распространявшим первоначальные песни, или редакторам, озабоченным объединением и согласованием между собою древнейших и позднейших частей, нельзя не удивляться остроумию и проницательности авторов и не признавать весьма правдоподобными их построения; нельзя не замечать вместе с ними разного рода слабых мест или даже явных противоречий и несообразностей. Так, например, в «Илиаде» книги II-Х не имеют прямого отношения к сюжету поэмы – к раздражению Ахилла с его печальными последствиями для ахеян. При этом IX кн. содержит в себе удовлетворение оскорбленного вождя мирмидонян, после чего не должно бы оставаться места продолжению поэмы, т. е. целым 15 книгам; она противоречит притом XVI кн., где Ахилл всячески усиливается получить от Агамемнона то, что в IХ кн. ему предлагали раньше послы ахеян. Вождь пафлагонян Пилемен, убитый в сражении (V, 576), позже изображается в числе живых (XIII, 656). В I кн. Афина нисходит в лагерь ахеян, тогда как другое место книги говорит о пребывании богини в это самое время в земле эфиопов (ст. 195 и сл. срвн. с 424 и сл.). Много несообразности и в так называемом перечне кораблей (II, 484–779) и проч. и проч. В истории критики «Одиссеи» главное место занимает Кирхгоф («Die Homerische Odyssee und ihre Entstehung», Берлин, 1859; «Die Homerische Odyssee», Берл., 1879), под влиянием кот. складывались гипотезы Бергка, Зитля, Джеба, Дюнцера, Виламовиц-Мёллендорфа, Магафи, Круазе и др. В I кн. решение Зевса послать Гермеса к Калипсо, насильно удерживающей у себя Одиссея, остается не выполненным, и потому совещание олимпийцев (I, 1-87) повторяется и продолжается в другом месте (V, 1 сл.), причем непосредственным продолжением первых стихов I кн. служат ст. 29 и сл. V кн. Отправляясь в Спарту и Пилос на разведки за отцом, Телемах предполагает пробыть в отсутствии не более 12 дней (II, 374 сл., IV, 632); в IV кн. он торопится выехать из Спарты в Пилос к товарищам (ст. 595 сл.); между тем в последующем изложении оказывается, что Телемах оставался еще в Спарте не менее 30 дней (XIII, 119). Путешествие Телемаха должно было первоначально составлять поэму, отдельную от «Одиссеи», следы чего и сохранились в подобных недочетах композиции; отрывки Телемахии разбросаны и в дальнейших частях поэмы, особенно в XIII кн. На вопрос царицы Ареты, обращенный к Одиссею, о его происхождении и проч. (VII, 238) ответ дается только в IX кн., ст. 19. Целый экскурс посвящен Кирхгофом вопросу о том, почему Одиссей в 13 и 16 кн. изображается превращенным в старца-нищего с помощью жезла Афины, а в кн. 19 и 23 никакого превращения нет. Наличность противоречия объясняется или введением мотива превращения редактором, или соединением в нынешней Одиссее двух версий, с превращением и без него, и т. д. Этих немногих примеров достаточно для иллюстрации нескончаемых споров чуть не о каждом стихе «Илиады» и «Одиссеи». Насколько преуспела атомистическая критика в этом направлении, можно видеть из сличения, напр., мнений Фр. А. Вольфа, О. Мюллера, Дж. Грота о несравненных достоинствах Одиссеи, как поэмы единой и цельной по первоначальному замыслу и плану, с выводами Кирхгофа и потом из сопоставления Кирхгофа с Бергком или Круазе, дающими весьма неблагоприятную оценку «Одиссеи».

Неоспоримы заслуги немецкой критики, увлекающей зa собою и франц., и английск. филологов, в выяснении композиции гомеровских поэм и взаимного отношения между частями каждой из них, в выделении стихов и более значительных мест, ослабляющих или нарушающих силу и единство впечатления, напрасно задерживающих развитие основной темы и т. п. Как ни велики эти и подобные заслуги «раздробительной» критики, не менее важны и внушительны обратные усилия ученых отстоять традиционное убеждение в существовании единого Г., в создании им «Илиады» и «Одиссеи» в том приблизительно виде, в каком мы имеем их теперь, и в наличности определенного плана в каждой из поэм. Наиболее выдающиеся имена в этом направлении: – Ницш, Лерс, Фридлендер, Каммер; из русских ученых решительно примыкает к нему профессор Ф. Ф. Соколов («Гомеровский вопрос», «Ж. M. H. Пр.», 1862). Характеристическим образчиком вполне зависимого от Кирхгофа и Виламовица решения гомеровского вопроса в русской литературе служит труд С. Шестакова «О происхождении поэм Гомера», вып. I; «О происхождении Одиссеи» (Казань, 1892). В настоящее время в филологической литературе все больше входит в силу направление, среднее между раздробительным и единительным. По смыслу этого направления, во главе коего должно поставить Г. Германа («De interpolationibus Homеri», 1832, вып. V, 52–77) и позднейшими представителями коего являются Кирхгоф, Дюнцер, Грот, Бергк, Низе, Набер, Магафи, Джеб, Христ, Виламовиц, Круазе, в IX или Х в. до Р. Х. великий поэт, именуемый Г., создал цельную художественную поэму, предметом которой была распря между Ахиллом и Агамемноном и соединенные с нею перипетии борьбы ахеян и троянцев; значительно позже составлена была «Одиссея», как цельная повесть о возвращении героя на родину из-под Трои. Нынешняя «Илиада» в 15693 стиха сокращается у Зитля в своем первичном виде до 4000 стихов, а на первичную «Одиссею» отводится им же не больше 4000 стихов. Первичная «Илиада» Низе еще короче: I книга без заключения, часть II-ой, конец XV, начало XVI и некоторые части дальнейших книг до XXII, а равно часть ХIII-ой.

По мнению Джеба, в состав «Илиады» входили только книги I, XI и XVI–XXII. Бергк и многие другие критики считают недостойными Гомера такие знаменитые эпизоды, как беседа Приама с Еленою у городской стены, прощание Гектора с Андромахою, встреча Приама с Ахиллом в ахейском стане и проч. Словом, существуют бесконечные разногласия между гомеровскими критиками, как скоро они пытаются начертить схему постепенного образования той или другой поэмы из первичного зерна. Массою критических замечаний заслоняются высокие достоинства бессмертных произведений. Безнадежное, по-видимому, положение вопроса происходит главным образом от того, что на отдаленнейшую, неведомую древность переносятся понятия другого времени и других обществ. Историческое сочинение Геродота не Х или IX, но V века до Р. Х. отличается таким энциклопедизмом и такою эпизодичностью, какие были бы совершенно немыслимы в новом историческом сочинении. В истории Геродота открывается немало противоречий в оценке событий и личностей и особенно в общих воззрениях автора на окружающее и в приемах изыскания. И тем не менее Геродот с полным правом носит имя отца истории, и труд его – действительно замечательное явление историографии, принадлежащее одному лицу и исполненное по определенному плану. Что сталось бы со знаменитыми «Музами» Геродота, если бы мы вздумали оценивать их литературные достоинства с точки зрения историографии, нам современной, по мерке наших понятий об истории? Еще большая осторожность требуется в оценке и разъяснении произведений гораздо более далекого и гораздо менее известного времени. Наверное отец поэзии, единственный поэт, как именовали греки Гомера, руководствовался не теми правилами композиции, какие почитаются обязательными в наше время, имел перед собою не те требования и вкусы публики, к каким обращается поэт нашего времени. Те слабости композиции, кот. новая критика открывает в Гомеровых поэмах, не существовали, хотя бы в самой минимальной мере, ни для поэта, их создававшего, ни для публики, их воспринимавшей. Величайшие новоевропейские поэты-критики, Лессинг, Шиллер, Гете оставались в стороне от скептического отношения к Г. или даже протестовали против него, а Шиллер выражался, что человеку стоило бы родиться на свет только для того, чтобы прочитать XXIII песню «Илиады», заподозреваемую критиками-атомистами. Нельзя забывать и того, что родоначальник всей классической филологии Фр. А. Вольф удивлялся цельности построения «Одиссеи», а знаменитый историк Грот, знавший уже существенные возражения, писал, что гомеровский вопрос не возник бы совсем, если бы была у нас одна «Одиссея» и т. п. Из всего сказанного следует, что замечаемые новой критикой недостатки построения в «Илиаде» и в «Одиссее» нисколько не исключают возможности составления каждой из них одним лицом за две с половиною тысячи и более лет до нашего времени, если, конечно, мы будем строго держаться исторической и позитивной точки зрения, а не субъективной, рационалистической: в этом последнем способе понимания давних литературных явлений лежит корень царящего в гомеровском вопросе разногласия и объяснение шаткости и ломкости всех положительных построений. Другое обстоятельство, необычайно затрудняющее разрешение вопроса и вносящее ложные представления о поэзии вообще и о Г. в частности, – это убеждение в том, будто грандиозные эпопеи того времени, впоследствии действительно рассматривавшиеся как совершенные образцы эпического творчества, создавались и выслушивались или читались, как произведения вольной фантазии, сообразовавшейся только с эстетическими понятиями или какими-нибудь правилами, одинаково принятыми публикою и поэтом. «Илиада» и «Одиссея» представляли собою не только для первых слушателей их, но и для многих последующих поколений нечто гораздо более внушительное, серьезное и сложное. Поэмы Г. совмещали в себе все, во что веровал древний эллин и чем он руководствовался как идеалом в своих житейских отношениях и в суждениях о настоящем и прошлом: это – религия, философия, этика, история, бытописание древних эллинов, еще не знавших разделения поименованных областей сознания и чувства и незнакомых с другими способами выражения и удовлетворения потребностей религиозных, исторических и иных. Поэт, подобный творцу «Илиады» или «Одиссеи», смотрел на себя как на правдивого учителя и провозвестника тех знаний и правил поведения, которые ему самому и слушателям его казались наиболее верными и для жизни пригодными; вдохновенную речь свою поэт считал голосом самих божеств.