Текст книги "Кремль 2222. Северо-восток"

Краска, правда, местами облупилась и пошла трещинами, зато металлу брони было хоть бы хны. Сохранился как новенький, укрытый в бункере от разрушительных сил природы вроде дождя и ветра. А вот пушечке повезло меньше. Нет, сама-то она оказалась в порядке – по словам Яшки, смазать, подрегулировать и в бой. Зато боеприпасы не пережили два столетия.

– Порох в патронах гикнулся. Ничего, в Ниитьме восстановим, – брат Алёны любящим жестом погладил пулеметный ствол, будто девушку.

Слав тоже не скрывал своего восхищения, откровенно любуясь машиной предков:

– Великолепная штука! По виду ну чисто зверь!

«Это командно-штабная машина. Сокращенно КШМ», – с уважением произнес Лёнька.

– КШМ 2Т27,– вспомнил я запись в плане эвакуации.

«А ты откуда знаешь?» – удивился бывший кио.

– Похоже, и впрямь это она, – Яшка запрыгнул на броню, рассматривая люки.

– Сможешь открыть? – поинтересовался Слав.

– И не такое открывал. – Яшка в момент что-то подцепил, отогнул, откинул и вскоре исчез в недрах машины.

А мгновением спустя раздался его радостный рев: – Есть КВС! Е-е-есть!!!

Кажется, удача поменяла знак с минуса на плюс. Плохие приметы перестали действовать…

* * *

– Уедем на машине. Я посмотрел, ходовая в норме, – предложил Яшка.

– А управлять ею сможешь? – уточнил Слав.

– Оно не совсем такое, как на наших вездеходах, – признался Яшка, – но, думаю, справлюсь. Зато на машине сможем и раненых увезти, и через нео в момент проскочим. Пусть лупят дубинами по броне. Хрен пробьют.

– А топливо? – спросил я с подачи Лёньки.

– Тут два двигателя: бензиновый и на брикетах. Бензин за двести лет испарился, а вот брикеты сухого топлива остались. До Ниитьмы, думаю, хватит.

– Значит, решено, – подвел итог Слав. – Осталось выбрать путь.

Последняя обнаруженная нами дверь открывалась в широкий, темный подземный туннель, ведущий неизвестно куда. Ясно было одно – он пролегал под Рижским вокзалом и выходил далеко за его пределы. Возможно, по нему можно было проехать. Вероятно, именно так – подземным путем предполагалось эвакуировать штабной пункт из бункера.

Почему КШМ так и не тронулась с места, осталось для нас загадкой. Если бы эвакуации помешали захватчики, то здесь должны были сохраниться следы боя – скелеты, гильзы, следы от пуль. Но ничего подобного мы не увидели. Казалось, люди просто раздумали эвакуироваться и покинули бункер, тщательно закрыв за собой дверь.

«Очередная загадка истории. И вряд ли мы когда-нибудь узнаем ответ», – проявил пессимизм Лёнька.

Итак, у нас имелось два пути: по туннелю под землей и по поверхности через крепость нео.

Решение было единогласным: по поверхности. Лучше сотня знакомых врагов, чем один незнакомый. Мало ли кто водится в подземных туннелях…

– А как проскочим через забор? – засомневалась Алёна.

– Протараним его машиной. Выберем подходящее место и…

Сказано – сделано.

КШМ ринулась на секцию забора между двумя вагонами, словно взбесившийся тур. Лязгали гусеницы, перемалывая обломки кирпичей и нео. С первого раза пробить забор не получилось. Яшка подал машину назад, разогнался и повторил попытку.

А потом еще раз. И еще.

Ревел на полных оборотах мотор, вопили от бессильной ярости нео. А мы сидели на жестковатых, но удобных сиденьях внутри бронированного брюха наследства предков и чувствовали, как впервые за этот длиннющий кошмарный день нас потихоньку отпускает страшное, нечеловеческое напряжение.

Одна мысль на всех грела души и вызывала блаженные улыбки на губах: «Мы выбрались… ну или вот-вот выберемся. Мы победили – взяли КВС. А значит, Лоси пусть утрутся. И нытик Федор вместе с ними, потому что гибель ребят не была напрасной…»

В очередной раз взревев мотором, КШМ все-таки смяла упрямый забор и вырвалась из крепости Рижского вокзала, по дороге разметав заодно передовой пост нео.

Гениальные предки сделали машину вездеходной. Словно гусеница, она перелезала через груды строительного мусора, ломала толстые стебли сорняков и подминала под себя кусты. Хотя особо толстые и твердые шагай-деревья, возможно, оказались бы ей не по зубам, но на нашем пути их и не было.

Мы ехали с непривычными удобствами и тихо балдели, в полной уверенности, что все плохое осталось позади: кровь, страх, смерть товарищей. Впереди ждала необходимая всем нам передышка. В близкое светлое будущее сейчас верил даже закоренелый пессимист и зануда Лёнька.

Даже заявление Яшки:

– Кажется, у нас вот-вот закончится топливо, – не смогло испортить нам настроения.

– А может, дотянем? Тут уже близко, – помечтал Лис.

Не дотянули. Мотор заглох, когда нам оставалось проехать всего полквартала.

– Действуем так, – Слав вспомнил, что он командир. – Яшка, Алёна, вы остаетесь с ранеными в машине. Закройтесь покрепче. Думаю, ни один мутант вас здесь не достанет. А мы с Богданом в Ниитьму за подмогой. Пригоним вездеход и перегрузим на него Лиса и Тихона.

– Слав, давай в Ниитьму пойду я, – попросила Алёна. – Отправлю вам подмогу, а сама срочно займусь подготовкой к операции Тихого. Он совсем плохой. Боюсь, долго не протянет.

– Идите втроем, – предложил Яшка. – А мы тут с Лисом и вдвоем справимся. Правда, Лис?

– А то! – Близнец скривился от боли, но воинственно потряс кулаком.

* * *

Смеркалось, но заходящее солнце еще давало достаточно света. Дорога для меня была незнакомая, поэтому я машинально пропустил Слава и Алёну вперед.

Шли молча, думая каждый о своем, не забывая настороженно оглядывать окрестности.

У меня на плече привычно распластался зеленый комочек. Казалось, он сидел тут всегда. Не день-два, как на самом деле, а всю мою жизнь. Словно я так и родился – с крохотным осьминожкой на плече. Вернее, сейчас он стал семиножкой…

«Ненадолго, – откликнулся бывший кио. – Скоро щупалец опять будет восемь. Прикинь, оказывается, у сухопутных осьминогов конечности отрастают, как хвост у ящерицы».

«А как ты вообще лишился щупальца?» – дорога более-менее спокойная, самое время потрепаться.

«Да глупо вышло… – Лёнька смущенно хмыкнул. – Хотелось бы сказать, что потерял руку… тьфу ты, щупальце в бою. Но нет. Все получилось просто по-дурацки… Короче, когда облезлые гамадрилы, которых вы зовете нео, спеленали в сети Лиса и Петровича, то обрадовались своему подвигу до усрачки. Врезали пленникам по тыквам, чтоб не трепыхались, и гордые такие из себя пошли хвастать начальству. Не всей толпой, конечно, повалили. Пара-тройка гамадрилов осталась возле сетей. Но они на пленников не пялились постоянно. Так, поглядывали изредка… Ну вот… Я подумал, это самый удобный момент, чтобы мужикам помочь. Прошмыгнул к сетям и попытался узел развязать. А тут Лис не вовремя очнулся…»

«Почему не вовремя? – не понял я. – Это он, что ли, тебя так?»

«Ага. Не нарочно, конечно. Просто перепутал мое щупальце с веревкой и от души полоснул ножом. Говорю же, глупо всё получилось… Дан!!!»

Мысленный вопль Лёньки едва не вынес мне мозг. Но я и сам уже заметил стремительные тени, бросившиеся на нас из ближайших руин, будто древние смертоносные торпеды.

– Берегись! – успел крикнуть я Алёне и Славу, а потом черная туша хищника стремительно надвинулась на меня.

«По глазам! – крикнул Лёнька. – Бей по глазам!»

Моя рука с Таном рванулась вперед с силой распрямившейся пружины. Танталовый штык встретил зверя в воздухе и вонзился в красную, светящуюся, будто фонарик, бусинку. В башке у «торпеды» что-то щелкнуло, заискрилось. Повалил легкий дымок. Тело зверя задергалось, словно у него случились корчи. Все это я видел уже в падении – инерция прыжка хищника сбила меня с ног. Туша мутанта плюхнулась сверху. Он все еще дергался, но был уже мертв.

Мордой и статью хищник походил на крысособаку, но был чуть крупнее, а его шерсть имела непривычный угольно-черный цвет.

Закричала Алёна, а потом раздался возглас Слава:

– Ах ты тварь!

«Дан! Им нужна помощь!»

Я попытался скинуть с себя труп зверя, схватил его за бока обеими руками и тут же едва не вскрикнул от неожиданной боли – шерстинки странного мутанта больше походили на иголки. Они довольно глубоко вонзились мне в ладони, выдавливая бусинки крови.

Это еще что за хрень?! Только гибрида ежа с собакой нам для полного счастья не хватало!

Но предаваться зоологическим изысканиям было некогда. Я быстро отпихнул труп неизвестного мне мутанта в сторону и торопливо вскочил на ноги.

Очень вовремя.

Славу и Алёнке приходилось туго. Их атаковал второй, и к счастью последний, хищник, как две капли воды похожий на моего. Ниитьмовцы отмахивались мачете, но почему-то неудачно. Вернее, им удавалось держать зверя на расстоянии, но увечий ему они не наносили. Это выглядело очень странно – словно и Слав, и Алёнка оба промахивались. С усталости, что ли?..

Ладно, уж я-то не промахнусь. Сейчас зверюге хана…

Я обнажил мачете, зашел в тыл колючей «торпеде» и рубанул по антрацитовому заду…

Такой удар должен был располовинить зверя. Но почему-то не располовинил. Острое лезвие длинного боевого ножа, которое одним махом срезало Гррыгу голову, на шкуре этого мутанта не оставило даже царапинки – проскользнуло по шерсти с неприятным скрежетом так, словно угольного цвета иголки-шерстинки были из металла.

Так вот почему казалось, что Слав и Алёна промахиваются! Они оба попадали в цель, только сталь боевых ножей не в силах была пробить угольную броню мутанта.

«Я ж говорю – по глазам», – напомнил Лёнька.

Ага, только те глаза еще надо достать. В первый раз повезло, что хищник прыгнул на меня. Его морда оказалась прямо передо мной. Этот же зверь на месте не стоял. Он вертелся вокруг Алёны и Слава, примериваясь для атаки. В его разинутой пасти виднелись здоровенные клыки, причем не обычного – желтоватого – цвета, а почему-то свинцово-серые с легким стальным отливом.

– Что же это за чудовище? – вырвалось у меня.

– Понятия не имеем, – за себя и Слава откликнулась Алёна.

Внезапно антрацитовая «торпеда» рванулась вперед, проскользнула между клинками мачете и сомкнула клыки на плече девчонки.

«Стреляй, Дан! – завопил Лёнька. – У тебя же есть „Грач“, а там бронебойные!»

Он еще не успел договорить, а моя рука уже выдергивала из кобуры пистолет.

«Предохранитель!» – очень вовремя подсказал Лёнька.

Тяжелый бронебойный патрон пробил похожую на броню шерсть и увяз в лобастой клыкастой башке. Звериные зубы разомкнулись, освобождая закушенное плечо Алёны.

Зверь потерял интерес к людям и отшатнулся прочь, целиком занятый собственными проблемами. В башке у него что-то щелкало, искрилось и дымилось – точь-в-точь как у первой убитой мной «торпеды».

– Что это было, а? – Слав не торопился убирать мачете в ножны, явно опасаясь, что раненый зверь очухается и вновь ринется на нас.

Но мутант его опасений не оправдал – рухнул навзничь и забился в припадке.

– Пошли отсюда, – Алёна поежилась.

– Погоди, покажи, что с рукой, – попросил я.

– Пустяки. Царапины. Даже крови почти нет. Эта тварь не успела сомкнуть зубы, ты вовремя вмешался, Богдан. Как хорошо, что я отдала тебе «Грача»!

Я промолчал, подумав, что, будь пистолет у Алёны, она воспользовалась бы им сразу, и странная черная тварь не искусала бы ее в двух шагах от Ниитьмы.

* * *

До крепости и в самом деле оказалось рукой подать.

Мы остановились на границе зоны действия излучателя. Слав засвистел, привлекая внимание часовых на вышках. Затем пришлось немного подождать, пока отключат Изю, а потом мы миновали ставшее безопасным мертвое пространство перед крепостью и вошли в калитку в воротах Ниитьмы.

За забором, к моему удивлению, никаких построек не оказалось, кроме одной-единственной, торчащей, будто обломанный клык, Башни. Почти всю территорию занимали ветряки и разложенные на деревянные поддоны блестящие зеркальные «блюдца». Я узнал в них солнечные батареи. У нас, в Кремле, тоже такие есть, только латаные-перелатаные. А тут почти новые. И много их. Намного больше, чем в Кремле.

– Отнесу КВС и скажу насчет вездехода для раненых. Богдан, а ты иди с Алёной, – Слав побежал в сторону Башни.

Я машинально двинулся за ним, в уверенности, что и лазарет, и все остальные помещения находятся там. А где ж еще им быть, если других строений просто нет?

Но Алёна поманила меня в противоположную сторону:

– Богдан, нам сюда.

– Куда?

Ничего, кроме усеянного солнечными батареями пространства, я не видел. Разве что в отдалении красовались огороженные частоколом деревья, вроде тех, что растут в Кремле, в Тайнинском саду. Их ветки очень быстро регенерируют – на место срубленных за день за два отрастают новые. Полезная штука. У нас, в Кремле, это основной источник топлива. Да и в Ниитьме, похоже, тоже. Правда, деревья плотоядные. Не знаю, как ниитьмовцы, а кремлевские садовники подкармливают их крысособаками и ящерицами. А иногда и тура им приходится отдавать.

– Сюда, – Алёна провела меня между двумя рядами поддонов с ячейками солнечных батарей.

Я увидел лежащую на земле бронированную плиту, очень похожую на т у, что закрывала вход в бункер возле Музея. Рядом на столбике висел непонятный мне механизм: металлическая коробка размером с ладонь с маленькими круглыми дырками, и тремя рычажками.

«Это у них средство связи, – пояснил Лёнька. – Коробка с дырками – динамик, а рычажки что-то типа звонка».

Девушка привычным жестом утопила один из рычажков и сказала в динамик:

– А-эф триста сорок семь. Это я, Алёна. Со мной гость. Впустите нас.

Ответа, если он и был, я не расслышал. Зато плита мягко поехала на полозьях в сторону. Ну точно как в Музее! И ступени вниз идут. Только тут имелось освещение – вдоль стен висели стеклянные трубки, которые светились неярким желтоватым электрическим светом.

– Пойдем, – Алёна первой начала спуск.

Над нашими головами поехала по полозьям дверь-плита, закрывая вход, отрезая нас от внешнего мира.

Я невольно поежился. Алёна заметила и хмыкнула:

– Что, непривычно, да?

– Точно, – признался я. – Кремлевцы живут в постройках на поверхности. А в убежищах под землей обитали лишь наши предки – пережидали, когда радиационный фон спадет.

– А мы по-прежнему в подземных бункерах живем, – пояснила Алёна. – Привыкли уже. Да и зачем что-то менять? Тут удобно, безопасно. Есть, конечно, свои проблемы…

Пока спускались – а лестница оказалась ничуть не меньше, чем у Музея, – Алёна успела рассказать кое-что про их житье-бытье.

Оказалось, что почти все помещения Ниитьмы располагались под землей. Они были построены еще до Последней Войны. Этакий подземный городок с полной системой жизнеобеспечения.

Для спусков-подъемов предусмотрели лифт, но сейчас его используют только для перевозки грузов – экономят электричество, а без него, как я понял, в подземных бункерах существовать невозможно. Электричество – это свет, тепло, вентиляция. К тому же без тока не заработает оборудование в лабораториях, оранжереях и бройлерных, где разводят кур и кроликов.

«М-да… Раньше говорили, что Земля стоит на трех китах. А Ниитьма, выходит, на двух: излучатель и электричество», – подал мысленный голос Лёнька. Его потянуло на философию.

Спуск закончился коридором, который привел нас в «бюро пропусков», как окрестила это место Алёна.

Здесь коридор перегораживался бронированным щитком, из-за которого пришельцев рассматривал в упор солидный пулеметный ствол.

Возле пулемета столпились пятеро вооруженных парней. Как я понял, это был внутренний пост охраны.

Естественно, они были в курсе отчаянной вылазки группы добровольцев под руководством Олега Петровича и ждали нас, чтобы узнать последние новости. Причем один из парней от нетерпения едва не приплясывал на месте.

– Алёнка, привет! Ну что там? – Нетерпеливый бросился к нам.

– Мы принесли КВС… А еще пригнали КШМ… Почти пригнали… Лис и Тихон ранены. Мне срочно нужно в лазарет, сказать, чтоб подготовились к операции… – Алёна говорила отрывистым голосом, будто ее мысли сейчас были заняты чем-то другим. А потом вдруг сузила-расширила глаза и помотала головой, словно у нее резко ухудшилось зрение.

– Что с тобой? – спросил еще один охранник, высокий крепкий парень с абсолютно лысой, даже без бровей и ресниц головой.

– Все в порядке, Гриша. Просто пелена была какая-то перед глазами… Но теперь все прошло.

– А с остальными ребятами что? Где Олег Петрович, Яшка, Руслан и Кузьма?

«Кузьма! Так вот как звали того молчаливого парнишку», – догадался я.

– Нету. Ни Кузьмы, ни Руслана. И Олег Петрович погиб. Вернулись только мы с Яшкой, Тихон и близнецы. И Богдан… Вот, знакомьтесь. Он разведчик из Кремля… – Алёна говорила явно через силу, с трудом ворочая языком. А потом и вовсе покачнулась, ухватилась за стену, будто у нее закружилась голова, и стала медленно оседать вниз.

Гриша бросился подхватить ее, но я оказался быстрее. Поднял девушку на руки и осторожно прижал к себе.

– Она что, ранена? – встревоженно спросил у меня еще один охранник, обладатель густого сочного баса.

– Собаки у самого входа покусали, – пояснил я. – Ей бы в лазарет.

– Погоди, – остановил меня басовитый. – Надо сперва сдать оружие.

– А потом нельзя? Ей же плохо совсем, – попытался спорить я.

– Нельзя, – заупрямился охранник. – На территорию жилых блоков с оружием вход воспрещен.

– Таковы правила, Богдан… – Алёна шевельнулась, пытаясь высвободиться из моих рук, но попытка вышла совсем слабой. – Они одинаковы для всех…

Больше я спорить не стал. Быстрее выйдет разоружиться, чем вступать в долгие и явно бессмысленные пререкания.

Двое охранников остались у пулемета, а остальные пошли с нами в караулку – небольшую, слабо освещенную комнату, естественно, без окон.

Тут стоял старый продавленный диван, два топчана со свернутыми матрасами, стол, оружейная стенка с креплениями для арбалетов и стойка для мечей. Возле дальней стены пристроился открытый цинк с болтами. Отдельно лежали мешочки, как я понял, с дымным порохом. На полочке возле стола обнаружились несколько коробок с патронами для АК и дробовика. Рядом висело переговорное устройство, вроде того, что было снаружи.

На столе стоял светильник, причем не электрический, а скорее похожий на древнюю керосиновую лампу. Я такие на картинках видал, в школе во время уроков истории. Под закопченным стеклом метался яркий язычок огня. Он был единственным источником света, если не считать небольшую чугунную плитку на дровах. Ее заслонку слегка приоткрыли, и было видно, как внутри разгораются поленья. На плитке кипятился жестяной, помятый с одного бока чайник.

Я бережно усадил девушку на диван, а затем протянул охранникам все свое оружие, кроме Тана. Помог разоружиться Алёне.

– И это тоже, – Гриша указал на танталовый штык.

Мгновение я колебался, но Алёна разрешила мои сомнения:

– Богдан, пожалуйста, не спорь.

– Ладно, – я протянул Тан Грише и с нажимом сказал: – Под твою личную ответственность.

Наши взгляды встретились. Безволосый ниитьмовец переменился в лице, но быстро взял себя в руки. Даже сумел улыбнуться и пошутить:

– Зуб даю.

– Зуб себе оставь. А за штык отвечаешь головой, – не поддержал шутку я.

Гриша резанул меня оценивающим взглядом, будто изучал будущего противника, а потом протянул штык басовитому:

– Спрячь отдельно, ладно? В сейф запри.

– Ну все? Теперь наконец-то можно идти в лазарет? – проявил нетерпение я.

– Ей – да, – кивнул басовитый. – А ты погодь пока.

Гриша попытался помочь Алёне подняться, но она отстранила его:

– Не надо. Мне уже лучше.

Странный недуг вроде и впрямь прошел. По крайней мере на ногах девушка держалась уверенно. Она окликнула басовитого:

– Паша, а насчет Богдана какие вам дали распоряжения?

– В карантин. До выяснения, – буркнул он. – Приказ Директора.

– Ясно… – Алёна повернулась ко мне, взяла за руку и попросила: – Не делай глупостей, ладно? Посиди денек в карантине. А мы с Яшкой все уладим, вот увидишь. Всего один день, обещаю!

«О как! А девочка-то испугалась. Причем не за тебя, а за свою родную Ниитьму. Никак решила, что ты сейчас в момент ушатаешь всю эту доморощенную охрану, перебьешь половину крепости и вырвешься на свободу, – хохотнул Лёнька. – Высоко же она ценит твой боевой потенциал!»

Я невесело хмыкнул. Все бы отдал, чтобы она ценила во мне не только это…

«Ладно, Дан, работаем, – мысленный голос Лёньки стал жестким и сосредоточенным. – Первая цель – Гриша. Он тут самый опасный. Судя по внешним данным, неплохой рукопашник, но опыта маловато. Можно застать его врасплох. Действуем быстро. Берешь на болевой и…»

«Погоди, – прервал я бывшего кио. – Не собираюсь с ними махаться».

«У тебя есть другой план, как выбраться отсюда?» – не понял Лёнька.

«Нет. Мы остаемся. По крайней мере на некоторое время. Посмотрим, как пойдет, и решим. А покамест эти ребята нам не враги».

«Понятно… – Осьминог скосил глаза-плошки на Алёнку и недовольно пробурчал: – Крепко же она тебя зацепила, не отодрать. Ради нее даже готов послушно сидеть взаперти, как телок в ожидании бойни? А под топор мясника сам побежишь, да еще приплясывая от радости, да?»

«Ерунду не гони, – недовольно отмахнулся я. – Никакого мясника не будет. Я же им помог КВС раздобыть. Так что все образуется, вот увидишь».

«Это ты увидишь, влюбленный дурак, – зловеще пообещал Лёнька. – Поумнеешь, да как бы не поздно…»

* * *

Так называемый карантин походил на обычную жилую комнату, причем намного удобнее наших кремлевских келий. Разве что снаружи дверь запиралась на запор.

Оставшись в одиночестве, я огляделся. Окон нет, освещение электрическое. Гриша и второй охранник, которые привели меня сюда, предупредили, что оно выключается ровно в десять вечера, то есть примерно через час, и включается только утром.

Время тут считали не склянками, как у нас, в Кремле, а объявляли каждый час через встроенные в стены динамики.

В комнате имелись две двухъярусные металлические, привинченные к полу кровати. На каждой лежал свернутый в трубочку матрас и самая настоящая подушка, причем и матрас, и подушка оказались в меру мягкими, без колтунов и комков.

«Небось куриным пером набивали, – предположил Лёнька. – Ну-ка, расковыряй дырочку, глянем».

«Да ну тебя. Какая разница, что внутри? Главное – удобно. У нас, в Кремле, такого нет».

Между кроватями стоял квадратный металлический стол. Его ножки тоже оказались привинчены к полу.

В углу комнаты скромно притулилось ведро, накрытое крышкой. Назначение ведра не вызывало сомнений.

«Комфортабельная тюрьма, – одобрил Лёнька. – Интересно, а кормить нас будут?»

Словно в ответ на его вопрос заскрежетал засов. Дверь распахнулась. Вошла незнакомая пышнотелая женщина лет тридцати и один из охранников. Кажется, Алёна называла его Пашей.

Женщина несла поднос с едой. Пристроив ужин на столе, она с любопытством уставилась на меня.

– Клава, – окликнул ее охранник. – Чего варежку разинула? Выходи давай.

– Да я подожду, пока он поест, чтобы посуду забрать, – жадные глазенки поварихи без всякого стеснения рассматривали меня с головы до ног, словно племенного быка.

«Небось запоминает, чтобы потом описать тебя местным девкам. Они, поди, сгорают от любопытства, – проницательно заметил Лёнька и тут же ехидно добавил: – Как-никак новый мужик в крепости объявился. Да не абы какой, а герой. Лыцарь! Чинука одной левой завалил, а потом на нео с Рижского такого страху нагнал, что они теперь по ночам кипятком писаться будут».

«Глупости не болтай», – отмахнулся я.

– Ты кушай, кушай, – повариха впихнула мне в руку ложку и как бы невзначай задела мое плечо пышной грудью, которая едва не выпрыгивала из тесноватого платья.

Кровь бросилась мне в лицо, а во рту мгновенно пересохло. Блин! Как в таких условиях есть?! Подавишься как пить дать.

А Клава села со мной рядом на кровать и жарко задышала в ухо. Моя ладонь, держащая ложку, вспотела.

«А хочешь, я запулю ей в рожу едой? – продолжал развлекаться Лёнька. – Нет, правда. От ручной зверюшки, вроде меня, всякой пакости можно ожидать. Чем тут нас кормят? Жареной курицей… Нет, жалко. Выглядит аппетитно. А вот тюрей из чего-то непонятного можно».

– Прекрати! – От волнения я воскликнул это вслух. Только битвы осьминога с поварихой мне для полного счастья не хватало!

Клава отнесла мой возглас на свой счет. Она как раз собиралась еще ближе притиснуться ко мне, но от неожиданности вздрогнула и отпрянула в сторону, с обидой поджав губы.

– Клава, оставь человека в покое, – пришел мне на помощь Павел. – Пусть спокойно поест. Посуду потом заберешь.

– Вот еще. Буду я бегать туда-сюда, – разворчалась она. Теперь ее взгляд стал отнюдь не ласковым. – Сами принесете.

– Э, нет, золотко. Мне с поста нельзя отлучаться. А тебе лишний разок сходить для здоровья полезно. А то отрастила телеса, – Павел игриво ущипнул повариху за пышный зад.

Она взвизгнула и отпихнула его в сторону:

– Ах, значит, я толстая? Ну так забудь дорожку ко мне. Как приспичит, сам себя ублажать будешь. Понял?

– Да ладно, чего ты? – Павел заискивающе улыбнулся и пошел следом за ней к двери, на ходу обернулся ко мне и велел: – Как поешь, постучи.

«Местная давалка, – припечатал повариху Лёнька. – Небось всю охрану обслуживает. И к тебе вон как лезла».

Я отмахнулся от него и приступил к курице. Пока я ел жареную птицу, осьминожка успел вылизать до блеска блюдечко с чем-то густым и белым, не оставив мне ни капельки, и теперь выглядел абсолютно счастливым.

«Эта сгущенка просто блеск, – Лёнька едва не мурлыкал от счастья. При виде еды осьминожьи инстинкты дали о себе знать. – Давай, Дан, попроси добавки».

«Вот еще. Хватит с тебя», – отказался я. Хотя попробовать сгущенки мне тоже хотелось. Но просить все равно не буду. Не думаю, что у них тут еду некуда девать. Наверняка, как и в Кремле, лишнего куска нету.

Лёнька в ответ на мои мысли насупился, а потом указал щупальцем на небольшое зарешеченное отверстие под потолком:

«Вентиляция. Ты не пролезешь, а я запросто. Схожу на разведку. Разузнаю, что тут к чему».

«Вот-вот выключат свет», – напомнил я.

«Не страшно. Мои глаза прекрасно видят в темноте».

Я забеспокоился. Небось этот сластена разведку с кухни начнет. Как пить дать за добавкой сгущенки полезет. А ну как застукают? Пришибут к чертям крысособачьим.

«Обломятся», – Лёнька фыркнул и, не слушая дальнейших возражений, шустро побежал по стене.

«Ваню навести, – успел сказать я ему вслед, – загляни в лазарет, глянь, живой он или как? Заодно погляди, Лиса с Тихоном привезли?»

«Ладно, погляжу».

Сдав посуду Паше, я устроился с максимальными удобствами на кровати, блаженно вытянул ноги, закрыл глаза и мгновенно провалился в сон.

* * *

Проснулся в полной темноте от какого-то звука. Вроде лязгнул дверной засов. Я сел, безуспешно пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в кромешной тьме. Наверное, вернулся мой охранник.

– Паша, это ты?

Ответа не последовало. Я различил какое-то движение, а в следующее мгновение на меня пахнуло свежестью женского дыхания. Чьи-то нежные руки оплели шею.

Незнакомка не произнесла ни слова, мягко прижалась ко мне всем телом. Я почувствовал ее дрожь. А еще внезапно осознал, что она совершенно нагая. Мои руки невольно скользнули по ее обнаженной спине.

«Клава вернулась!» – мелькнула мысль, но я сразу понял, что ошибся. Девушка была стройной и, как мне показалось, очень молодой. Ее кожа на ощупь была шелковистой, а ягодицы упругими. На одной из них мои пальцы ощутили небольшой шрам – несколько расходящихся в стороны линий. Так обычно рисуют снежинки. Незнакомка повалила меня на спину, а сама села сверху. Мои руки нашли ее груди с набухшими сосками.

Мне столько раз виделось в мечтах, как я обнимаю и ласкаю женщину. И всегда я представлял кого-то конкретного – наших кремлевских девчонок, и даже пару раз жену воеводы. Сейчас же все было взаправду, но я понятия не имел, кто она такая, моя загадочная партнерша.

Все попытки задать ей хоть один вопрос мягко пресекались. Она стремилась получить то, что хотела, и не собиралась ничего объяснять. И я смирился. Пусть это будет еще один сон, только наяву. Ведь моей таинственной партнершей может оказаться и Алёна! От такой мысли меня окатило страстью. Я приподнял девушку за талию и вошел в нее. Она издала горловой звук, похожий на всхлип, и начала плавно двигаться на мне, словно скакала в ночи на фенакодусе.

В какой-то момент я почувствовал – сейчас все случится. Незнакомка вдруг выгнулась назад. Из ее горла вырвался стон, а по телу прошла короткая судорога. Почти одновременно меня тоже скрутило в сладкой истоме. Женщина наклонилась ко мне и поцеловала в губы. На мое лицо и плечи посыпался дождь ее волос. Они пахли свежим утренним ветром и листьями пряных трав.

А потом незнакомка исчезла так же молча, как и появилась. У меня остались только воспоминания о нежности ее губ, аромате волос и маленьком шраме на левой ягодице.

С этим ощущением я и уснул. Мне снилась Алёна, снимающая одежду. Всякий раз, когда она поворачивалась ко мне спиной, я пытался рассмотреть шрам у нее на попе, но, как часто бывает во сне, мне это не удавалось…

* * *

Пробуждение нельзя было назвать приятным – маленькие вертлявые щупальца теребили за нос.

«Проснись, Дан! Я такое нарыл!»

Пришлось отпихнуть Лёньку в сторону. В камере уже горело электричество. Сквозь дрему я почувствовал, как его зажгли, но решил не просыпаться до завтрака. Очень уж хороший сон мне снился – про Алёну. Но не тут-то было. Наглый осьминог всё испортил.

Я сел, машинально потер нос и обнаружил, что он измазан в чем-то липком и сладком.

«Сгущенка? – Я грозно посмотрел на семиногого воришку. – Ну точно. У тебя два щупальца перемазаны! Ты что, всю ночь сладости жрал? Хоть что-то им оставил или все подчистую схарчил?»

Лёнька на миг смутился, а потом в ответ набросился на меня:

«Да я всю ночь в разведке был! Пока некоторые тут развлекались, я работал. Обшарил Ниитьму от и до. Теперь всё знаю, что у них тут где. Значит, докладываю по порядку. Лиса и Тихона привезли. Тихому всю ночь делали операцию, но вроде прошло удачно. Я слышал, как врачи говорили, мол, выкарабкается. А с Иваном пока непонятно. Шансов пятьдесят на пятьдесят. Местные хирурги… кстати, очень даже неплохие… потрудились над ним на славу. Теперь все зависит от самого организма. Если ухудшений не будет, выживет».

«Хорошо, чтоб это было так, – я искренне переживал за Ваню и остальных. Нормальные ребята. С такими можно еще не раз в разведку сходить».

«Ну ты и неугомонный, Данька. Тебе бы только все приключения на свою задницу искать, – попенял мне Лёнька. – Тока-тока вернулись, а тебя снова в разведку тянет?»

«Да я ж в переносном».

«Ладно, слушай дальше, что я нарыл. Во-первых, побывал в комнате Олега Петровича. Помнишь, он сказал про какой-то список и твою наколку?»

«Да. И что?»

«Видел я эту бумажку. Лежала она у Олега Петровича в тайнике. Но я нашел в момент».