Текст книги "Зеркало для России: о чем молчит власть"

Глава 5
Властители дум о России

Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство.

Александр Пушкин

На балалайке солирует народ своими пословицами и поговорками. Гении и мыслители, политики и цари ему подыгрывают.

Только бы пить, да гулять, да дела не знать. Люди за дело, а мы за безделье. За морем теплее, а у нас веселее. Глупа та птица, которой гнездо свое немило. Чужбинка не по шерсти гладит. Город – царство, а деревня – рай. Велика святорусская земля, а правде нигде нет места. Русский человек – добрый человек. Бей русского – часы сделает. Русский крепок на трех сваях: авось, небось да как-нибудь.

Люблю Россию я, но странною любовью. Страна господ, страна рабов. Не я правлю Россией, а 35 тысяч чиновников. Природа наша, точно, мерзость! У нас такой характер народный: для того чтобы что-то провести в жизнь, надо сперва сильно перегнуть в одну сторону, а потом постепенно выправлять. А попробуйте пройти у нас прямее: только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу. У русского человека нет настоящего инстинкта самосохранения, он легко истребляет себя, сжигает себя, распыляется в пространстве. Добрый царь, но худые бояре. Русские не знают чувства меры. Им всегда мало. Как мучительно трудно быть русским. Идея униженности перед государством и есть великая национальная черта русского народа. В России всегда стараются уничтожить память о прошлом. Чтобы жить в России, нужно уметь притворяться. Иностранцу жить в России недурно. Мы ленивы и нелюбопытны. Фундаментальный устой России – неуважение к человеку и отрицание всего нового. Все настоящие русские люди – философы. Лишать водки народ нельзя. Не забывайте, что мы живем в России, а в России всегда был один царь. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда, какое может развить великоросс. Когда русский человек говорит о Боге, он всегда чешет задницу. Поболтать, покалякать – это мы мастера. В Россию можно только верить! Мы живем в одном настоящем, без прошлого и без будущего. Ничего в Российской империи не делается путного иначе как посредством ад-ми-ни-стра-ции! Хотели как лучше, а получилось как всегда. Поскоблите русского – и вы найдете татарина. Россия не готова к какой-либо форме демократии и нуждается в сильном правительстве. Не будем закрывать глаза: большевизм – национальное русское явление. Им нужен кнут. Такова славянская натура.

Даже патриоты России позволяли себе уничижительно отзываться о России, но их всегда спасало нравственное чувство.

Родина тебя, гаденыша, выкормила, вырастила таким умным и правильным, а ты теперь ее поливаешь грязью и при первой возможности пытаешься драпануть на ПМЖ за границу – так? Что это за такой странный гражданский подвиг – смыться в Париж? На этот вопрос нарывается любой впавший в русофобию внутренний или состоявшийся эмигрант, и удовлетворительного нравственного ответа на него нет. Наши гении это отлично понимали, не позволяли себе хлестать русофобию графинами, и пусть они отлично говорили по-французски, пусть у них всегда был наготове батистовый платок и пилочка для ногтей, но к России они всегда относились пусть со странною, но любовью.

Мы презираем тех, кого предали.

Благородство натуры не позволяло нашим поэтам упиваться презрением к Родине-матери. «Презернул» чуть-чуть, тут же стало стыдно, и снова человек пошел обнимать-целовать березки.

Да, в Гиперборее не растут апельсины, да, северный наш Вавилон обречен на авторитаризм ввиду наличия мощного и конституционно оформленного полиэтнизма, но это вовсе не повод впадать в истерическое состояние. Невозможна в Вавилоне демократия? И хрен с ней. Не Вавилон для демократии, а демократия для Вавилона.

Другое дело, что некоторая горечь в душе россиянина неизбывна. Мы воспитаны на западной культуре, западных романах и книгах, идеи частной свободы пронизывают европейскую культуру, и невозможность с ней полностью слиться всегда будет подтравливать наше мирочувствование. Казалось бы, любую западную тряпку можем купить и носить, а поди ж ты, какое-то простенькое «демо-платьице» не можем натянуть на наши мощные славянские формы. Трещит.

С точки зрения имперской идеи прочитаем центровое произведение нашего всего, проверим его культурные коды.

Итак, она звалась Татьяной? Не будьте наивными. Не поддавайтесь на аллегории.

При известной фантазии, как мне кажется, почти всю историю России от Рюрика до Медведева, со всеми ее тайнами и глубинами, можно вывести из «Евгения Онегина», этой энциклопедии русской жизни. И уж точно в онегинском коде зашифрована загадка судьбы российской. Так о чем говорит секретный код пушкинского романа? Что скрыл здравый имперец Пушкин в своем гениальном послании?

Выдвинем такую версию. Татьяна – это вовсе не Татьяна, а аллегория России. Евгений – никакой не Онегин, а символ западной свободы и стандартов европейской демократии. Всей душой тянется провинциальная простушка к европейским стандартам. Но холодны стандарты, лишним человеком чувствуют они себя среди осин, да и не волнуют стандарты прелести северной красавицы. И тогда Татьяна, простите, Россия, выходит замуж за генерала. Генерал наш, разумеется, тоже никакой не генерал, в звании он еще несколько другом, а звучит оно так – империя. Этому генералу Татьяна и будет век верна. Век Империи. Но не больше.

Тем и заканчивается наш реалистический роман

Кто не испытывал стыда перед Максимом Максимовичем?

Живет себе человек без выпендрежа, честно тянет армейскую лямку, крутится как белка в колесе в одном и том же имперском дне. А ты, весь такой изящный, умный и болтающий по-французски, есть всего лишь финтифлюшка на скромном мундире Максима Максимовича.

У империи маршалов не бывает, у империи бывают только солдаты.

Вот головная боль Печорина, его разочарование лишнего человека. От генерала до рядового – все у нас солдаты империи, и некуда лететь разочарованному юному демону с обломанными крыльями. Париж – это круто для фанатов Ксении Собчак, а для Печорина мелковато, поэтому для своего циничного романтика Лермонтов подобрал загадочную Персию, где все в белых шальварах, где «оскорбленному есть чувству уголок». Увы, мещанство есть вечный соблазн и конечная точка российского романтика. Печорин – дворянин во мещанстве. С него стартуют две главные российские мечты: мещанская – улепетнуть в Париж, получить домик в Лондоне, интеллигентская – обустроить наш вишневый сад.

Чем загружен день Максима Максимовича? За утро он успевает усмирить Кавказ, в обед получает нагоняй от начальства за упущения при усмирении Кавказа, а вечером, глядишь, уже лупит Турцию, чтобы к ночи успеть освободить братьев-славян на Балканах. Некогда старому солдату фигней заниматься – дел невпроворот. За сутки через наши просторы надо ухитриться построить пусть ужасные, но хоть какие-то дороги, потом проехать по ним и построить порты на Ледовитом океане, освоить Сибирь и Дальний Восток, шугануть в очередной раз у реки самураев. И Максим Максимович с русским спокойствием несет свой крест, без истерик исполняет службу, терпит командиров-самодуров, гостиницы с тараканами, магазинное хамство, с достоинством проживая доставшийся ему бесконечный имперский день длиной в пятьсот лет.

Герой нашего времени не такой. Перед нами европеизированный тип. Лишний человек. Ему «влом» возиться с чеченцами, покорять Енисей, а желается ему блистать в лондонских гостиных наравне с Оскаром Уайльдом, куда-то плыть, белея одиноким парусом на фоне стальных линкоров, и мечтать о мире, где все в белых шальварах.

Читаешь Пушкина, Лермонтова, Солженицына, Ильфа-Петрова будто одну книгу. С одной стороны – Онегины, Печорины, Бендеры, Чацкие – мальчики, все в белом, попытки вырваться за флажки из дня сурка, а на другом полюсе – Татьяна Ларина, Наташа Ростова, Максим Максимович, Иван Денисович, плотно и без подростковых истерик в этом дне живущие.

Глава 6
Американский, европейский и русский способы борьбы с национальными танцами

Если же вы относитесь к числу тех, кто кичится своим родным языком, образом жизни и культурой, тогда Нью-Йорк не для вас.

Из путеводителя по Нью-Йорку

Весь продвинутый мир сейчас – это Нью-Йорк.

И продвинутый мир весь как один, все прогрессивное человечество ныне беспощадно борется с национальными танцами, придумывая все новые способы и хитрости для их истребления.

Но зачем с ними бороться? Кому мешают невинные этнические танцы? Пусть одни пляшут гопака, другие – тарантеллу, и все будут счастливы. Не скажите. Насчет тарантеллы промолчу, не плясал, а ситуацию с гопаком знаю плотно: после развала Союза на востоке Украины народ с удовольствием бросился отплясывать гопака, а потом начали останавливаться заводы. Инвестиции не любят, когда им заглядывают в пятую графу. Экономику корежат все эти национальные колориты, ей подавай единообразие, простые и ясные правила игры. Нация и национализация – слова одного корня. Об этом еще Гитлер писал, мол, зачем национализировать фабрики, когда через национальную идею можно прибрать к рукам их работников со всеми потрохами.

Ради экономического процветания с национальным самосознанием народов приходится бороться и американцам, и европейцам, и нам, но методы борьбы с национализмом отличаются национальным своеобразием.

Существуют три основных способа истребления этнических танцев, вот и разберем американский, европейский и русский методы борьбы с ними. Чтобы не походило на анекдот (встретились американец, европеец и русский), подпустим научности.

Из комбинаторики мы знаем, что множество из трех объектов А, В и С можно разбить на пары только тремя способами: АС, АВ, ВС. А что им соответствует в реальности, на что мы намекаем в данном случае?

Современный мир держится на трех китах, на трех основополагающих идеях: идея демократии, идея нации, идея общего рынка. Человек нашего времени желает сидеть на трех стульях, гнаться сразу за тремя зайцами: он хочет политической свободы, не прочь наслаждаться принадлежностью к нации и при этом пользоваться всеми экономическими преимуществами единого рынка большого государства. Да вот беда! Любые две идеи из данного набора совместимы, а все три в одном флаконе невозможны. Ну никак нельзя одновременно быть всем политически свободными, национально озабоченными и жить в едином большом полиэтническом государстве, которое обеспечит емкий рынок и для мелких частников, и для ТНК. Несовместимость этих трех идей (демократия, национальное сознание, большое государство с емким рынком) и делает невозможным свободное объединение народов Земли под флагом одной страны с Председателем Земного Шара во главе.

Вернемся к нашей комбинаторике.

А – демократия, идеология частных собственников.

В – национальное самосознание для всех народов большой страны, идея государственной защиты и сохранения национального самосознания, этнической самоидентификации.

С – единое полиэтническое государство, которое обеспечивает общий рынок большой страны (имперской или империалистической); в его интернациональной, глобалистской подкладке – приоритет хозяйственного единства над этнической пестротой.

В комбинации АВС третий всегда лишний, но если идеи А и С (демократии и большого государства) есть идеи объединяющие, то идея В (национальная) разъединяет народы и угрожает их экономическому благополучию. Отсюда и три способа борьбы со всякими тарантеллами – американский, европейский и русский, которым соответствуют пары идей АС, АВ и ВС.

Посмотрим, как истребляют национальные танцы за океаном.

Американский способ – идеи А и С под звездно-полосатым флагом.

США прочно стоят на двух ногах – А и С. Демократия и единое большое государство являются приоритетами для американцев, которые издавна исповедуют идеологию симбиоза демократии и полиэтнизма. Национализм есть смертельный враг демократических полиэтнических государств, не одну такую страну он развалил, но в США ему не повезло. Страна с практически уничтоженным коренным населением, страна иммигрантов, страна без закоренелых национальных проблем, без федеральных национальных новообразований, такая страна может без особого страха сочетать свободу с разноплеменностью.

Фанатов национальных идей (верующих различных конфессий в том числе) здесь травят идеей политкорректности, загоняют их в маргинальные ниши, никакой государственной поддержки они не получают, а в качестве соски-обманки элита подсовывает пиплу идею мифической единой американской нации (что-то вроде приснопамятного советского народа).

Американская нация? Что это за новая историческая общность? Кто видел этого снежного человека? Неважно. Раз у электорального дитяти есть потребность в национальном самосознании, элита обязана таковую игрушку сфабриковать.

Итог таков. Идеи А и С американцы исповедуют всерьез, а идею В (национальную) – понарошку, пропагандистски. Американская квазинация живет в демократическом большом государстве за счет подавления и уничтожения национальных идей народов, живущих в Америке. Вопросы этнобезопасности, когда Северная Америка на глазах превращается в Южную Африку, стоят в США достаточно остро, поэтому там и приходится так строго играть в политкорректность, проводить политику плавильного котла. Вашингтон принципиально не будет финансировать из федеральной казны строительство храмов или оплачивать и содержать ансамбли народной песни и пляски. Никакие тарантеллы за счет налогоплательщиков здесь не пляшут.

Теперь посмотрим, как давит этнические танцы Старый Свет.

Европейский способ – идеи А и В.

С демократией в Европе дела обстоят достаточно гладко, идея А здесь в почете, но в отличие от США в пару к ней европейцы добавили национальную идею. А и В сидят на европейской трубе. От большого полиэтнического государства, которое, кстати, пытался построить Гитлер, в Европе пришлось отказаться – чересчур сильны национальные настроения.

Но национальные государства мешают общему рынку ЕС, поэтому в Европе выбрали путь обмана и приручения национальной идеи. В Старом Свете свои тайны Лиссабонского двора. Здесь маскируют процесс создания Соединенных Штатов Европы и уничтожения суверенитетов европейских государств «безобидными» соглашениями, дабы не раздражать националистов. Электорат приходится обманывать ради его же пользы, ибо без единого рынка европейским странам экономического благополучия не достичь.

В любом случае, европейский выбор – это демократия и национальные государства, а суверенитет этих государств похищается Брюсселем «тайно», неброско, через евроструктуры. Народам не нужно знать, что вхождение в Европу есть в значительной степени конец их государственности. Когда низы меньше знают, верхи крепче спят.

Демократия и национальное сознание идут одной дорогой, взявшись за руки? Перед нами, без сомнения, Европа. Ей не дороги полиэтнические государства. Югославия? Под нож. Чехословакия? Развод разрешен. Кто на очереди? Бельгия? Кому независимость? Кому попало!

Независимость в Старом Свете имеет скорее ритуальное значение, так как вступившая в ЕС страна тут же отдает изрядную часть своей независимости в руки евробюрократии. Шотландии независимость? Косово? Пожалуйста! Европа дробит полиэтнические страны на моноэтнические части, лишь бы сохранить демократию и национальное самосознание – идеи А и В. Европеизм, континентализм есть дополнительный обруч на бочках не совсем этнически однородных государств. Отсюда следует и приоритет демократии над границами. Полиэтнизм не дорог, когда душа жаждет демократии и национального сознания.

Мы помним, что из трех идей (А, В и С) любые две идеи совместимы, а третья всегда лишняя. Большой государственный Боливар не вынесет троих. Страна может сидеть только на двух стульях, а третья идея разве что рядышком на табурете может присесть. Осталось рассмотреть третий способ борьбы с этнотанцами – ВС. Это наш старый дедовский метод: национальному самосознанию, закрепленному в конституции, – «да», очень большой стране – «да», а вот демократии – извините.

Русский способ борьбы с этническими танцами сводится к исповедованию идей В и С.

У США и Европы имеются свои скелеты в шкафу. Американцы замуровали в политический шкаф нации, Европа – суверенитеты своих стран, а мы замордовали демократию. Россия не истребила своих индейцев, а даровала им республики (идея В), которые безбедно существовать могут лишь в едином большом государстве (идея С). Кто у нас третий лишний? Правильно и очевидно – либеральные ценности, им не остается места на корабле, поэтому их приходится имитировать, предварительно сами ценности засунув в шкаф.

Россия квазидемократична, зато США квазинациональны, а европейские страны квазисуверенны.

Так что нечего нам из Европ и Америк пенять на хилость российской демократии, вы за своими «скелетами» следите. У нас другие шаблоны борьбы с национализмом. Мы его подавляем авторитарностью, США – политкорректностью, а Европа своих националистов просто водит за нос.

Жесткая политкорректность США замешана на мультикультуре, на глобальном стеснении, подавлении национальных обычаев и культур. Победа политкорректной демократии – это всегда тотальное торжество гамбургера над пирожком, а к такому надругательству над родной культурой народы России не готовы.

Европейский путь приручения тигра национализма тем более сомнителен. ЕС – это мягкий конфедеративный союз, которому понадобятся сотни лет для создания единого государства. Неприемлем для нас европейский приоритет демократии над границами – в России только начни.

Перед нами – третий путь Третьего Рима: национальные идеи и большое полиэтническое государство в одном флаконе. Нам дорого национальное самосознание населяющих Россию народов, но и от единого государства мы отрекаться не собираемся. В таком случае наше единственное спасение – империя, а демократия – лишний член российского уравнения. А что есть империя? Авторитарное полиэтническое и многоконфессиональное государство. Западные стандарты демократии вкупе с моментально взметнувшими головы национализмами разрушат Россию мгновенно. Если Бельгия в опасности, Канада постоянно балансирует на грани распада, то уж наш мощный наличный полиэтнизм в условиях свободы не оставит России никаких шансов на целостность.

Мы, граждане Третьего Рима, сейчас живем во времена Третьей империи.

Глава 7
Мифы и легенды современного мира

Миф определяет сознание.

Станислав Ежи Лец

На шутов и ученых не обижаются.

Вы будете смеяться, но глаза на американскую демократию мне раскрыли в Одессе.

Как-то после обязательной программы в виде прогулки по Дерибасовской попросил я своих друзей – довольно известного юмориста и ученого-политолога – показать место, где, по утверждению Ильфа и Петрова, делалась вся контрабанда Советского Союза. Когда мы втроем очутились на знаменитой Малой Арнаутской улице, речь естественным образом зашла об Остапе Бендере, Энди Таккере, Джеффе Питерсе и прочих благородных жуликах, а затем разговор сам собой переключился на тему американской демократии. Тут-то одесситы и раскрыли мне ее секрет. Так что мне остается лишь поделиться с вами тайным знанием о политической системе США.

Вот что я узнал в Одессе за американскую демократию.

Вы – в Америке! Заходите в шикарный супермаркет типа небоскреб. Перед вами километры сияющих полок. Но что это? «Где я и где мои вещи? – спрашиваете вы. – Неужели на Пятой авеню случилась новое мышление, и я попал в советский магазин времен поздней Перестройки с его бесконечными рядами банок морской капусты?» В отделе игрушек – только ослики и слоники, в отделе напитков нет ничего, кроме пепси-колы и кока-колы. И так везде: подходите к любой полке, а на ней только два вида товаров. Вы бросаетесь на второй этаж, на третий, поднимаетесь до последнего 50-го этажа, а ничего не меняется – купить можно только два сорта колбасы.

Это не гипербола – это политический магазин США и американская демократия в чистом виде. Хороший вопрос для знатоков из игры «Что? Где? Когда?»: назовите третью политическую партию США.

Сенат США: 56 демократов, 41 республиканец, 2 независимых сенатора, одно место вакантно.

Палата представителей США: 435 мест, 256 принадлежат демократам. А слабо догадаться, сколько имеют мест республиканцы? Будете опять смеяться, но получается задачка для пятиклассника: 435—256 = 179.

А что с губернаторами? В 2003 году губернаторские выборы в Калифорнии выигрывает республиканец Арнольд Шварценеггер (наш любимый Терминатор), на втором месте демократ, а кто занимает третье место? Ба, давно не виделись – опять республиканец! И только на четвертом месте находится кандидат от «зеленых» с жалкими 2,8% голосов. И таких примеров можно приводить без счета.

Схожая картина и на других 49 этажах-штатах американского политического супермаркета.

В математике имеется так называемое нормальное распределение величин – оно и встречается чаще всего в природе. К примеру, этому распределению подчиняется рост человека. Кривая нормального распределения напоминает верблюжий горб или холм. Процессы, в которых царствует свобода и случай, и описываются таким «горбом».

Две партии-близнецы и горстка независимых кандидатов не укладываются ни в какую нормальную математику. При свободной игре политических сил такая конструкция абсолютно невозможна. А вот если за кулисами стоят режиссеры, тогда да, тогда многое понятно.

А так – полная свобода! Кока-кола? Пепси-кола? Левый рельс? Правый рельс? Выбирай! Такая вот свобода выбора для трамвая.

Из экономики известно, что если на рынке всего лишь три крупные компании, то этот рынок нельзя назвать свободным. Три компании не могут закрутить свободную конкуренцию. Требуется не менее четырех игроков, чтобы рынок считался свободным, конкурентным и демократичным. А если крупных игроков даже не три, а всего два? А мелких, считай, и нет.

Американцы известны как добрые, наивные, простодушные, доверчивые люди – вот им и рассказывайте сказки о свободной двухпартийной демократии, а нам, скептикам-византийцам, – не надо. То, что называется американской демократией, есть монопольно организованный политический рынок, на котором два игрока поделили всю прибыль на двоих и конкурентов к пирогу не подпускают на пушечный выстрел. Демократы и республиканцы. Республиканцы и демократы. Две партии на трехсотмиллионную страну, просто какой-то нерушимый блок демократов и республиканцев.

Вам еще аргументов? Извольте. Метеориты падают с неба на землю. Если сумасшедший метеорит сорвался с земли и помчался к облакам, то это уже объект не естественный, а искусственный, управляемый – перед нами ракета, и она прет против всех естественных законов падения свободных тел.

Что творится в демократическом мире? Сотни стран, тысячи земель, областей и провинций, и во всех парламентах мы видим многопартийные системы. Весь мир под чиняется нормальному распределению: несколько крупных партий, десяток небольших, россыпью – мелкие партии. В мире практически нет политических систем, похожих на американскую, двухпартийную. Европа, Латинская Америка, Азия – везде многопартийные парламенты. А как иначе в свободной стране? Это политический свободный рынок, одни партии-фирмы погибают, разоряются, другие возвышаются, третьи рождаются. Бурлит свободная жизнь!

Свободная демократия – многопартийна (обратное утверждение неверно). США в этом плане уникальная страна с совершенно искусственной политической системой, основанной на умном и жестком управлении. Население США – это белые, черные, цветные, мексиканцы, кубинцы, китайцы, и на всех – всего две партии, а фактически одна. Плюс система выборщиков. Изумительная система: народ машет флажками, а мудрые и ответственные собственники все решают. И вы нам будете говорить о свободе выбора?

Впрочем, вру, есть еще на Земле страна с двухпартийной системой – это Лилипутия, кажется, там тоже выбор сводился к двум партиям. Так не Джонатан ли Свифт подсказал Америке ее уникальную систему?

Схема получается простая.

Не демократия. В стране одна партия. Это СССР, КНДР.

Управляемая демократия. В стране две партии. США.

Свободная демократия. В стране многопартийная система. Большинство стран мира.

Вопрос: а являются ли США вообще демократической страной? Ответим на него. Да, несмотря ни на что, – являются. В США работает управляемая несвободная демократия. Внутрипартийная конкуренция, система праймериз, свободная пресса – все это позволяет назвать США демократической страной. Система дает главный демократический продукт: обновляет элиты. А раз элиты обновляются через выборы, значит, демократия имеет место быть. И мы можем смело отнести США к странам с ограниченной демократией.

Причем я не говорю, что это плохо. Это гениально! Судите сами. На века попилить громадный политический рынок на две монопольные партии и при этом убедить весь мир в идеальности своей демократии и попрекать весь мир, что тот недемократично «ковыряется в носу».

Перед нами беспримерный картельный сговор. Америкой правит по сути одна республиканско-демократическая партия. А ведь это уголовное преступление. Если исходить из духа современной демократии, отцов-основателей США надо судить за нарушение антимонопольного законодательства, а после суда бухнуть в Нерчинск лет на десять. Сурово? Справедливо. Благородные жулики Энди Таккер и Джефф Питерс с их компанией «Таккер, Питерс и Сатана» – это же ягнята по сравнению с трестом «Осел энтертаймент» и фирмой «Слон инкорпорейтед», которые подковерно поделили политический рынок на двоих, а нанятые ими акулы пера поют дифирамбы невиданной системе свободы выбора из двух трамвайных рельсов.

Если это не жестко управляемая демократия, то что?

Миф. Миф как средство управления. С детства этот миф имплантируется в головы школьников и студентов, а повзрослев, они уже сами, «самостоятельно» транслируют миф всему свету.

Попав в Сан-Франциско, мой хороший знакомый был удивлен мужиками, разгуливающими в джинсах с дырками на ягодицах. «Вот он, край настоящей демократии и свободы!» – восхитился мой приятель и остался там жить.

Свободы? Пожалуй.

Демократии? Нет.

Свобода ходить с голым, извините, задом, и есть гениальное американское изобретение, маскирующее управляемый характер пресловутой американской демократии.

Полиэтнизм США в принципе исключает для страны возможность свободной демократии. Так что Америка держится на двух столпах:

1. Жестко управляемая демократия, отсекающая антисистемные силы.

2. Миф о том, что это и есть самая настоящая демократия.

Так что не рассказывайте нам в Одессе сказки за американскую демократию. Плавали, знаем.