Текст книги "Несбывшаяся мечта, или…"

– Фролов, вам срочно надо идти в учебную часть института, в главное здание.

Я спросил её, зачем.

– Там всё узнаете, – ответила она.

На листе была написана моя фамилия, имя и отчество. Пока я шёл к главному зданию, а это от нашего корпуса 5 факультета минут пятнадцать ходьбы, я всё время с тревогой пытался понять, зачем меня вызывают, да ещё в учебную часть института. Обычно туда приглашали или на отчисление, или чтобы объявить какое-либо наказание за провинности. Учился я хорошо, ничего такого, чтобы получить наказание, по-моему, я не сделал. Но всё равно страшно волновался. Придя в секретариат учебной части, я предъявил листочек бумаги Анне Николаевне, главному секретарю директора. Она посмотрела на листок, посмотрела на меня и отправила в кабинет заместителя директора по хозяйственной работе. Слава богу, хоть не к директору. В кабинет заместителя директора меня пригласили сразу, как только я вошёл в приёмную и предъявил свой «мандат». Я открыл дверь кабинета и вошёл. Кабинет был большой и светлый, с большими окнами. Напротив двери у стены стоял стол, а в кабинете было много стульев и диван. Как только я вошёл, из-за стола встал большой седой человек и, улыбаясь, пошёл мне навстречу. При виде его улыбки я как-то стал успокаиваться. Он пригласил меня сесть, взял из моих рук бумажку, которую мне выдали в деканате, и спросил, знаю ли я, зачем меня пригласили.

Я ответил, что нет.

Он пошёл к столу, взял какую-то папку, раскрыл её и спросил:

– Вы поступали в институт второй раз, в первый раз вы не поступили. Потом работали на авиационном заводе токарем, потом ушли в армию. Воинская специальность у вас механик электрооборудования и вооружения самолётов. Старший сержант. Так?

– Да, – ответил я.

Я понял, что папка в его руках – это моё личное дело.

– Очень хорошо, – сказал он. После такого вступления я стал успокаиваться. – А теперь перейдём к тому, зачем вас пригласили. Институт строит и оборудует спортивный лагерь на Волге для студентов, и мы предлагаем вам поучаствовать в строительстве лагеря.

Пока он говорил, я вспомнил, что этот человек меня отправил учиться на авиационные заводы в тот год. когда я в первый раз не поступил в институт. Интересно, помнит ли он меня?

– А почему мне? – вырвалось у меня.

Он улыбнулся и сказал:

– Давайте я всё расскажу, а потом, что вам будет непонятно, вы спросите.

И он начал говорить.

– Вы раньше жили в Сибири, на Иртыше, у реки и лагерь будет у реки. Вы, наверное, умеете обращаться с лодкой и лодочными моторами?

– Да, умею, – ответил я.

– В армии вы были электриком, так скажем, да ещё и командиром, умеете обращаться с подчиненными. Я сам служил в армии и знаю, что такое старший сержант. На заводе вы были токарем. Таких как вы студентов, которые служили армии, да ещё и работали до неё, у нас единицы. В спортивном лагере будут лодки с моторами для хозяйственных нужд, маленькая электростанция и даже токарный станок для изготовления всякой мелочи для хозяйства. И вы всё это быстро освоите и поможете институту, да и сами отдохнёте. Вам будут платить заработную плату, как и всем рабочим, вы будете числиться рабочим в лагере. Жить вы будете отдельно от студентов, поближе ко всей технике. Зарплата будет 95 рублей в месяц, проживание и питание для вас бесплатное. Я смотрел ваши успехи по учёбе и беседовал с вашими преподавателями, они не возражают, чтобы вы могли сдавать сессию досрочно. Как только сдадите сессию, так сразу и надо уезжать. Я бы сам с удовольствием пошёл на такие условия, – улыбаясь, закончил он. – Да, спортивный лагерь будем строить недалеко от города, есть такое прекрасное место на Волге на правом берегу. Деревня Ташовка.

Я даже онемел, как только услышал это слово, Ташовка. Вот я и приеду в гости к Каллистрату. Он моё молчание понял как колебание и добавил:

– А если вдруг устанете, то и до города Казани недалеко, навестите знакомых. Да, возможно, вам и так придётся сюда приезжать в институт за инструментом, какими-нибудь запчастями.

Он всё ещё убеждал меня, но я уже знал, что я соглашусь ехать. Он пошёл к столу, сел и спросил меня:

– Как работалось на заводах?

– Нормально, спасибо вам, что вы тогда сделали для меня. Неизвестно, где бы был я сейчас, если бы вы не отправили меня на эти авиационные заводы.

Он улыбнулся и сказал:

– Мне сначала показалось, что вы не помните меня.

– Как это возможно, забыть то, что вы сделали для меня, – сказал я.

Теперь он опять улыбнулся и сказал:

– Я просматривал личные дела все тех, кто поступил в институт после работы. Нам нужен человек с навыками профессий работы на станках или слесаря, электрика, да хорошо, чтобы он знал ещё и моторы лодочные, мотоциклов. И когда я знакомился с вашим личным делом, я вспомнил о вас. Понял, что вы тот человек. который нам нужен.

Немного помолчал и спросил:

– Что вы решили?

Я встал со стула и сказал:

– Хорошо, я согласен. Но у меня есть одна просьба.

Сначала мне показалось, что он нахмурился, но потом, когда я высказал просьбу, он усмехнулся и сказал:

– Я так и знал.

Я попросил его, чтобы и лодки, и моторы, и станок, прежде чем отправлять в лагерь, я осмотрел сам и сам подобрал инструмент и запчасти. Он снова вышел из-за стола, пожал мне руку и сказал:

– Вот и хорошо, сдавайте сессию.

Я сдал сессию в начале июня и принял всё оборудование. Лодки, моторы, станок, всё это упаковали и повезли уже без меня к тому месту на Волге, где на другом берегу стояла деревня Ташовка. Мне сказали, что совхоз деревни, с которым будет сотрудничать институт, выделит катер, небольшую баржу и всё, что привезут на машинах для лагеря, переправит в деревню, а уж потом на машинах отвезёт в лагерь. Чтобы оградить деревню от шумных студентов, лагерь расположили в четырёх километрах от деревни выше по течению. Я и ещё несколько сотрудников института сели в речном порту города Казани на маленький пароходик, который совершал регулярные рейсы между городом и деревнями на Волге. До Ташовки пароходик шёл примерно два часа. Мы пристали к дебаркадеру, это такой плавучий дом, который выполнял роль пристани. Один из наших начальников куда-то позвонил и через некоторое время пришёл грузовик, на котором мы и уехали в спортлагерь. В этот приезд я не разглядел деревню, не было возможности.

До 10 июня мы оборудовали лагерь. Ставили палатки, собирали щитовые фанерные домики, монтировали оборудование кухни, делали радио и электропроводку, оборудовали маленькую пристань для лодок, маленький пирс для схода в воду при купании. Я в основном занимался своими делами: лодки, моторы, электростанция. Два-три раза в неделю ездил на лодке на противоположный берег Волги, куда приходили машины с разными грузами из института для лагеря. 10 июня лагерь был готов для приёма первой смены студентов. Начальник лагеря по случаю открытия лагеря решил устроить праздничный обед для всех, кто работал по его строительству. Решили приготовить уху, всё-таки мы же на Волге. Он съездил в деревню и договорился с председателем совхоза, что совхоз будет выделять нам часть рыбы в счёт будущих работ наших студентов в садах совхоза. Вечером этого же дня я должен был поехать на острова ниже по Волге километров в восьми-десяти, где стояли рыбацкие бригады совхоза, рыбаки будут поднимать сети. Они будут знать, что мы приедем за рыбой. Я с радостью согласился и попросил начальника отправить какой-нибудь гостинец для рыбаков. Мне выдали ящик тушенки и пять бутылок водки, но водку нужно было отдать только главному на тонях. Я так мечтал, что, может быть, я увижу Каллистрата, Он, может быть, всё ещё работает в бригаде рыбаков. Стояли тёплые, тихие, длинные июньские дни. Лето в тот год, как и весна, было тёплое и тихое. Часов в восемь вечера я был уже на островах. Мне повезло, я сразу причалил к острову, где стояла основная часть рыбацких бригад и сразу же нашёл бригадира. Объяснять долго ничего не пришлось, ему уже всё сообщили, и артель знала, что соседи, студенты, будут работать в совхозе в садах, отрабатывая рыбу. Ничего ни от кого не надо было прятать. Бригадир сказал, что сети будут поднимать после двенадцати часов ночи, когда утихнет движение на реке. Я отдал ему гостинцы, он сначала не брал, говоря, что это лишнее и что рыбу мы берём не даром, а за помощь совхозу. Но я убедил его, говоря, что это не плата, а гостинцы в знак нашего знакомства. Рассмеявшись, он всё взял и пожал мне руку.

Было время, когда бригада перед подъёмом сетей ужинала. Мне налили ухи. Уха была чудесная. В миске с ухой лежал большой кусок стерляди. Сначала мы ели молча. Но вдруг один рыбак, ухмыляясь, спросил, что я, наверное, ем впервые уху из такой рыбы. Я сказал, что я и раньше ел эту рыбу.

– Где ж вы её ели? – спросил он.

Я им рассказал, откуда я и зачем здесь. Спесь с рыбака слетела, когда я стал спрашивать его о наших рыбах, осётре, нельме, муксуне, пыжьяне, сырке.

Я рассказал очень им очень немного о некоторых рыбах, которых они не видели. Вот, например, рыба Сырок или другое название Пелядь. Пресноводная рыба рода сиговых, очень ценная рыба и очень вкусная. В состав мяса сырка входит хром, магний, кальций, калий, фосфор. Очень полезная рыба для сердца, при повышенном давлении, полезна для костей человека. Я ловил эту рыбу в Хакасии, её там даже разводят в озёрах. У нас, где я жил выше устья Иртыша, она почти не встречается. В реке Обь она живёт. Длинна может достигать 50–55 сантиметров, вес до 2–3 кг. Не любит быструю воду.

Вот, например, рыба Муксун. Пресноводная рыба. Живёт в реках Сибири, в частности, Оби. Достигает в длину 70–80 сантиметров, а веса до 7–8 кг. Зимой из неё даже делают строганину.

Или вот Сосьвинская селёдка или другое название Тугун, тугунок. Рыба из семейства сиговых. Рыба хорошо прижилась на реке Сосьва, приток реки Обь. Является основным рыбным промыслом на этой реке. Готовят её для еды очень просто. Закладывают рыбу в какую-нибудь ёмкость, засыпают солью по вкусу, перемешивают руками, и через часа 2 её можно кушать, едят целиком вместе с головой, хвостиком. Очень жирная и вкусная рыбка. Длина тела 9-14 сантиметров, весит 30–40, 50 грамм. Я в своих путешествиях был на этой реке, красивая река, на этой реке у меня в своё время были знаковые, даже друзья ханты, манси, хорошие добрые люди. Я эту рыбку встречал в своих путешествиях по Таймыру, Плато Путараны. Все удивлённо зашумели, некоторые никогда и не видели многих рыб, не только что ели. А бригадир сказал:

– Наш Сашка, по дури, всегда попадёт впросак.

Теперь пришла моя очередь спрашивать.

– Вы знаете Каллистрата, он раньше, вроде, работал у вас? У него ещё дом в 1955 году сгорел.

Все удивлённо посмотрели на меня. Бригадир спросил, а откуда я знаю Каллистрата?

Чисто мужская уловка – не отвечать на вопрос, а сначала вызнать, что стоит за вопросом спрашивающего. Я ответил, что в тот год в речном порту Казани мы бичевали вместе. У него была кличка Погорелец, а у меня Студент.

Видели бы вы, как удивилась бригада и, по-моему, люди стали намного приветливее.

– Каллистрат в другой бригаде, – сказал бригадир, – но на подъёме сетей ты его увидишь.

Пришло время подъёма сетей, и обе бригады собрались у острова ниже по Волге. Я попросил рыбаков не говорить Каллистрату, что я здесь, если он сам узнает меня, это будет хорошо.

В нашей бригаде было три лодки, лодки были большие, на шесть гребцов. Посередине лодок был сделан настил, как полати в крестьянском доме, на этот настил выкладывали сети при подъёме из воды. Как только мы подошли к острову, от него отчалили ещё две лодки и направились к нам. Бригадир махнул рукой, и лодки выстроились в цепочку. Первая лодка, что стояла вверх по течению, якорями подняла конец сетей, и началась выборка сетей. Четыре основных лодки встали в два ряда по две в каждом, причём сеть оказалась между ними.

Началась выборка рыбы. Выбирая рыбу, лодки медленно спускались вниз по течению, а первая лодка, где сидел бригадир и я, следила за правильностью посадки сети обратно в реку. Я давно уже заметил Каллистрата, но шла быстрая работа с сетью, и он не смотрел в нашу сторону, да и зачем, разве мог он предполагать, что я здесь, рядом. Рыбу выбрали, и лодки стали сходиться плотнее, все заговорили, а бригадир посматривал то на меня, то в сторону Каллистрата. По-моему, он даже сомневался в том, что я рассказал. Наконец, он не выдержал и окликнул Каллистрата. Лодка, в которой сидел Каллистрат, стала подходить к нам. И Каллистрат увидел меня, на лице его отразилось такое удивление, что он даже сначала отвернулся от нас, как бы не веря тому, что видит, потом снова повернул голову в нашу сторону. И сразу соскочил с сидения и стал махать руками, крича:

– Это ты! Это ты!

Потом он перебрался в нашу лодку, и мы обнялись.

– Глазам своим сначала я не поверил, – сказал он. – Как ты здесь?

Пока ехали на основную базу, всё время говорили. Я кратко рассказал ему, почему я здесь и что делаю. Потом на базе мы проговорили почти всю ночь. Утром, загрузившись рыбой, я уезжал. Все рыбаки провожали меня и приглашали приезжать ещё. Каллистрат сказал, что обо мне знает вся его семья и будут рады, если ты приедешь в гости. В то лето у Каллистрата я был несколько раз. Не часто, было много работы в лагере. Мы все подружились, и до сих пор помню его и семью. К рыбакам я приезжал ещё не раз и иногда мы виделись с Каллистратом и на островах. Вот вам и бывший бич. Разные бывают бичи.

В спортивном студенческом лагере я работал два сезона. Перевозил на лодке всякие вещи, запчасти, продукты с противоположного берега Волги, которые туда привозили из института на машине. Отвозил из лагеря всевозможные ненужные или отслужившие части лодочных моторов, части электростанции и, конечно, всякое белье, которое надо отдавать в стирку.

С этим бельём у меня связано одно неприятное приключение. Почему-то однажды не пришла машина из института и не привезла постельное бельё для лагеря. И вот я был послан в Казань в институт за бельём на моей лодке. Ехать, значит надо ехать, но я не очень обрадовался. Это всё-таки до Казани километров 20, да ещё вверх по течению, да и стационарный мотор на моей лодке нет-нет, да иногда барахлил. Старенький был уже, приходилось частенько ремонтировать его. Надо ехать, значит поедем, вот и поехал. Начальник в лагере написал письмо в институт и, передавая мне бумагу, сказал, что здесь все, что нам нужно, я написал. Отдашь это письмо тому человеку, который тебя сюда послал. Выехал я рано утром, как только рассвело. До Казани добрался без приключений. Лодку поставил в речном порту города. Сдал её там под охрану на платной стоянке. Получил все положенные документы и отправился в институт.

Пришёл прямо к кабинету того мужчины, который сосватал меня в этот лагерь. Секретарь не пустила меня к нему, сказав, что у него народ. Идёт совещание. Придите позже. Примерно через час.

– Нет, – сказал я. – У меня сообщение о чрезвычайном событии в спортивном студенческом лагере. И я сюда прибыл даже на лодке. Дело очень срочное. Так и доложите.

Секретарь, увидев и услышав, с каким напором я говорю, зачем я пришёл, ничего больше не говорила. Встала, вышла из-за стола и сказала:

– Не уходите. Я сейчас доложу о вас.

Из кабинета вышли вместе секретарь и тот мужчина. Увидев меня, он, еще не дойдя до меня, громко спросил:

– Что случилось?

Я подробно доложил ему, зачем я приехал. Он заулыбался.

– Ну и напугал ты меня и нашего секретаря.

Я передал ему бумагу, которую мне дал начальник лагеря перед отъездом.

– Вот что, – сказал он. – Ты посиди здесь. Сейчас я приглашу всех нужных нам людей для решения наших проблем. Ты когда планируешь ехать обратно? Лучше бы в ночь не ехать. Согласен? – спросил он.

– Да я тоже так думаю, но где я буду ночевать? Да не мешало бы мне узнать. где мне можно кушать.

– Молодец, всё продумал, не ошибся в тебе, пригласив тебя в мою компанию. Сиди здесь и жди, сейчас придут люди, которые решат все твои вопросы.

Примерно через пол часа в приёмную кабинета, где я сидел, вошли три человека, двое мужчин, одна женщина. Секретарь их сразу направила в кабинет этого начальника. Её минут через 15 они вышли из кабинета и один, самый пожилой мужчина, сказал, обращаясь ко мне:

– Ты сейчас пойдешь с Марией Ивановной. Она покормит тебя и покажет, где ты будешь ночевать эту ночь. Мы к утру всё подготовим согласно твоей бумаги, загрузим в машину и зайдём за тобой. Ты не уходи из того места, где будешь ночевать. Чтобы нам не потеряться. У тебя где стоит лодка, на которой ты приехал?

– В речном порту на платной стоянке, и чтобы нам её отдали, нужны будут деньги. А денег у меня нет, да я и не знаю, сколько они там запросят.

Оба мужчины засмеялись.

– Да, серьёзного человека Николай Иванович взял к себе в помощники, всё умеет предусматривать и, главное, вовремя.

Вот так я узнал теперь, как зовут моего мужчину. А зовут его очень просто – Николай Иванович, простое и хорошее имя, и запомнить это имя просто.

На следующее утро, я ещё только встал, эти двое мужчин уже зашли за мной. Я быстро оделся, и мы все пошли завтракать в институтскую столовую. Когда поели, я, не зная, сколько стоит завтрак, выложил все деньги, которые у меня были. Тот мужчина, который был постарше, переглянулся я другим мужчиной, оба улыбнулись. И тот, который постарше, сказал:

– Убери деньги, не обижай, ты наш гость. А сейчас идём к машине, ты сядешь рядом с шофёром, покажешь в порту, где стоит твоя лодка.

Мы без всяких приключений заехали в порт, нашли лодку, и пока один из мужчин ходил платить за стоянку лодки, мы начали перегружать все узлы, коробки из машины в лодку. Втроем мы справились быстро.

Потом мужчина, который постарше, сказал:

– Присядем на дорожку. Лодка-то загружена довольно сильно. Не было бы волнения.

Тогда я не придал значения его словам, но лучше бы он их не говорил.

– Скажи там начальнику лагеря, что через день приедем на машине, как всегда на обычное место на противоположном берегу Волги.

Я сел в лодку, запустил мотор, хорошо, что он заработал сразу, я даже успокоился. Отчалил от берега.

А они всё стояли на берегу, пока мы видели друг друга. Мне надо было сразу перевалить реку Волгу и уйти под её правый берег, чтобы защититься крутым правым берегом от западных ветров. Так я и начал править к правому берегу. Но когда уже выплыл на средину реки, я почувствовал, что есть ветер. Но этот ветер был низовик. Он шёл с юга, и это был опасный ветер для меня. Он дул по Волге, дул против течения, а значит, принесёт большую волну. Хреново дело для меня. Зря тот дядька на берегу высказался о ветре. Сейчас вся надежда на то, что я успею до бури дойти до лагеря. А волнение всё усиливалось. Показались барашки на волнах. Ветер дул порывами, как бы пробуя свою силу. В лодку стало забрасывать воду. Не залила б вода мотор. Он был стационарный и стоял на самом дне лодки. Только я подумал о моторе, как большая волна сначала качнула лодку. А потом ударила в борт лодки. Лодку сильно завалило на правый борт. И несколько вёдер воды попало в лодку. Вода попала на мотор, и он заглох. Хана, подумал я. Надо разуваться и снять лишнюю одежду. Если зальёт лодку и она утонет, я в сапогах и одежде не выплыву.

Постепенно волны добрались до моей лодки. Они как звери, торжествовали свою победу. То прямой волной подбросят лодку, то боковой завалят её на борт. Дядька водяной решил поиграть со мной. Ну дядька не на того напал. Я всё равно выплыву. Жалко будет, если лодка утонет и пропадут все вещи. Что тогда я скажу в лагере, скажут, ну и помощник нашёлся на нашу голову. Лодку покидать нельзя, это крайний выход, может, лодка не утонит, и меня по течению донесёт до лагеря. Благо, я успел переехать к нужному берегу. Лодку полностью залило водой, хорошо ещё, что мужики, которые грузили вещи, разумно закрепили их в лодке. Пока ничего из лодки вода не утащила, да и лодка, как бы услышав мои мысли, что я её не брошу, пока не тонула. Так мы и плыли, лодка, полная воды, и я в ней на корме. В добавление воды к нам в лодку дядька Водяной послал дождь, да такой, как будто шла стена воды. Но минут через пять или семь дождь закончился, осталась только морось. Лодка не тонула. Через эту морось я услышал какое-то тарахтение на реке. Я подумал, что мне показалось что-то. Что-то рано начались галлюцинации, рано, рано. И я опять услышал тарахтение с реки. Ниже по течению по реке шло какое-то судно. И вот я его увидел. Да, шёл какой-то большой катер. Я стал кричать, махать моей одеждой, которую я снял с себя, готовясь к заплыву. Катер загудел, значит меня заметили. Хорошо, теперь мы с лодкой не утонем. Катер аккуратно подходил к лодке, стараясь не удариться бортами. Хороший капитан на катере. Я жил на реке, я знаю в этом толк. Через какое-то время они набросили петли на нос и корму, подтянули лодку к борту и вытащили меня к себе на катер. Я им рассказал, как я здесь оказался и куда мне надо с лодкой попасть. Катер, как я потом понял, был пожарным. Капитан аккуратно развернулся, чтобы не утопить лодку, и мы пошли вниз. Прошли вдоль нашего пирса, катер снова развернулся. Чтобы лодкой пристать к пирсу, издал длинный гудок и поставил лодку к пирсу. На гудок все, кто был в лагере, несмотря на дождь, сбежались на берег. Наш начальник забрался на катер, о чём-то там поговорили с капитаном, спустился на пирс, и катер, загудев отчалил. Прибежавший сюда наш доктор поручил меня отвести в лазарет, раздели, сняли всё мокрое, дали сухое, укутали в одеяло и уложили на кровать, и наш доктор начала ставить на мне эксперименты. Мне повезло, я не простудился. Обманул я дядьку Водяного, через три дня всё прошло. Пропала слабость. Установилась нормальная температура, и я нашим врачом (врачихой, как её все звали, но уважали её и всегда все заболевшие выполняли все её назначения) был выписан и отпущен из нашего игрушечного госпиталя. Я потом рассказал начальнику лагеря, как всё произошло.

Он сказал мне, что обещанная машина пришла на тот берег и сейчас там стоит и ждёт, пока меня отпустит врач. Он мне сказал:

– Лодку высушили на кострах, мотор перебрали, и если ты можешь, надо ехать на тот берег.

Ну, что ж, поехали. На том берегу нас радостно встретили, всё перегрузили из машины. Пока разгружали машину, начальник лагеря рассказал приезжим, почему мы не приехали вчера. Услышав всё это, приезжие не обиделись за задержку. Я заметил, что во время разговора начальника лагеря с ними они частенько поглядывали на меня. Закончив перегрузку, они и я уехали каждый туда, куда каждому надо. В лагере кругом висели мокрые вещи на просушку, благо после бури установилась спокойная тёплая погода. А я на несколько дней был главным героем лагеря. Шло время и однажды в лагерь из института приехала комиссия, она приехала на пароходе в деревню Ташовка, а потом по верху берега на колхозной машине. Говорили, что начальство хочет проверить, как студенты живут. Как питаются. Чем занимаются, помогают ли колхозу. В этой комиссии оказался и Николай Иванович. Я, как увидел его, так отошёл в сторонку, что бы он меня не увидел. Подумал, сейчас устроят допрос, что да как было. Комиссия жила в лагере несколько дней. Мне пока удавалось не встречаться с Николай Ивановичем. Но однажды комиссия попросила начальника лагеря устроить общее построение. Вот тут-то я и попался. Комиссия стояла перед строем и что-то там говорила о пользе нашего отдыха и о заботе института о своих студентах.

Вот тогда мы и встретились глазами друг с другом. Члены комиссии поочерёдно выступали со своей речью. Дошла очередь до Николая Ивановича. Ну всё, подумал, сейчас задаст мне жару. Так и вышло, он вдруг сказал:

– Фролов Владимир, шаг вперёд из строя и кругом.

Что мне оставалась делать, шагнул и повернулся. Все смотрели на меня. По-моему, все ждали, когда начнут меня распекать за то, что произошло с лодкой, мотором и грузом. Уже с первых его слов все поняли, что не будут распекать. И по выражению их лиц, что они здесь все за меня и они не согласны с тем, если меня будут ругать, я думаю, это понял и Николай Иванович, да он и не собирался это делать. Я уже точно не помню, что он говорил, но главное я запомнил:

– Вы уже все знаете, что произошло с Владимиром. Вот образец мужества и отваги. Он же мог выпрыгнуть из лодки, бросить её и вплавь добраться до берега. Он не бросил лодку, хотя там вещи и лодка не стоили риска утонуть вместе с лодкой. Вот пример для подражания. Я фронтовик, Владимир настоящий русский солдат (старший сержант), ничего не боялся и делал всё, чтобы победить обстоятельства и самому остаться в живых. Мы все знаем о его поступке и все благодарим его не за спасенный груз, а за мужественное его поведение. Спасибо тебе, Фролов Владимир, за прекрасный пример для всех нас. Давайте похлопаем ему.

Все захлопали. А я вспомнил моего Ангела, спасибо ему, уже опять помог мне.

Потом я обратно встал в строй. На этом построение закончилось, и мы все разошлись по своим делам. Дальше жизнь в лагере пошла по заведённому распорядку, и постепенно забылось моё приключение.