Текст книги "Несбывшаяся мечта, или…"

Он всегда, когда заканчивал что-то говорить, в конце добавлял: «Вот так». Как будто хотел сказать всем: не спорьте со мной, будет, как я сказал.

В этот день все вернулись с хорошей добычей. В этом году будет хороший урожай кедровой шишки.

Вот бы не было еще подольше дождей. Может, соберём побольше шишек, налущим и нажарим орех. Сдадим на факторию. В этом году нам нужно многое купить, да и в школу всех надо собрать. Трудно будет маме.

Я в тайге не стал стрелять. Мама сказала, что мы и так будем нагружены, да и не буди зря тайгу. Тише оно спокойней, да и собаки с нами нет. Ну, я и не стрелял. Жаль, конечно, рябчиков кругом было много. Зря только винтовку тащил.

Завтра первое сентября и надо идти записываться в школу. У нас каждый год первого сентября все приходят в школу и снова записываются. Так надо, так легче для всех, для учителей, для нас. Зато все знают, придёшь в этом году ты в школу или нет. После записи всех отпускают на две, а то и на три недели снова домой. Всё будет зависеть от погоды. Домой отпускают, чтобы мы помогли родителям убрать урожай в огородах, собрать грибов, ягод. И, конечно же, заготовить кедрового ореха. Если погода хорошая, то отпускают на три недели. Если погода плохая, то на две недели. Раньше, после войны, когда многие мужики погибли на войне и в семьях остались почти маленькие дети, школам разрешали это делать. Сейчас это не делают. Но в этом году отпустили на три недели.

В этом году лето было жаркое, уборка в огородах овощей шла полным ходом уже в конце августа. Шишка поспела раньше почти на 7–9 дней, пора бить шишку. Пора в тайгу за орехом. Мама и я пошли к дядьке Фёдору купить у него промысловый билет на право начинать заготовку шишки. Он уже несколько раз ездил верхом в тайгу, смотрел, созрела ли шишка. Это для него было очень важно. Если мы начнём бить шишку раньше, а потом из этой шишки сдадим ему на факторию орех, то орех при хранении может раньше начать плесневеть. Недозрелый орех хранится хуже, чем нормальный, созревший орех. Вот он и ездит в тайгу, смотрит, где какой орех. Смотрит, созрела ли шишка. Как только он убедится, что шишка созрела, начинает выдавать промысловые билеты.

В этом году мы и без него уже всё разведали. Готова шишка, пора бить. Билет дядька Фёдор нам выдал, только спросил, где мы будем брать шишку.

– Как всегда, – сказала мама, – наш участок у Коровьего ручья.

Ручей этот, где наш участок, называется Коровьем ручьём, потому что там когда-то давно медведь задрал корову.

И уже на следующий день мы с мамой были на ручье. Галька, это моя старшая сестра, и Петька остались дома. Они будут ходить рядом с деревней, соберут грибов, пошли грузди. Соберут смородины, найдут падалицу шишку. С этим малышом, Петькой, далеко не уйдёшь. Да и за ним всё время смотреть и смотреть, того и гляди, куда-нибудь рванёт, или в тайгу, или на речку. Мы с мамой ушли на два дня. Будем ночевать в тайге. Мама наварила всем еды и велела Гальке от деревни далеко не уходить, а вечером быть дома, встретить корову. Тётка Агафья придет, подоит вечером и следующим утром, она всё знает. Мама всегда договаривается с ней об этом, когда мы уходим с ночевкой в тайгу. Вечером следующего дня, к вечерней дойке, мы будем дома.

Я взял с собой собаку, Алтая, винтовку и полный патронташ снаряженных патронов.

Все два дня мы били шишку и сносили её в наши шалаши, укрывая её брезентом и еловыми ветвями. Эти шалаши мы с мамой сделали сами. Они стоял на песчаном бугре под большой сосной. Сосна была огромная. Ей, наверно, было лет двести.

Под бугром и был наш Коровий ручей. Все два дня я лазил на кедры. Урожай шишки был хороший. Встречались кедры, с которых я сбивал по 100–150 шишек.

Лето было жаркое. Шишка была крупная, орех крупный и вкусный. Мы к вечеру устали так, что даже не сразу начали готовить ужин. Просто сидели у костра.

Второй день до обеда били и собирали шишку. Обедали поздно и после обеда стали возвращаться в деревню. Примерно через три – три с половиной часа были дома. Как раз к вечерней дойке. Тётка Агафья тоже была у нас. Ещё подходя к дому, я вдруг увидел на нашем дворе огромную кучу кусков корней от пней.

Что это, кто это вывалил свои дрова на наш двор?

– Мама, ты кому разрешала складывать свои дрова у нас? – спросил я маму.

– Нет, меня никто и не просил. Я сама не понимаю, откуда здесь дрова.

Пока мы подходили к дому, тётка Агафья уже шла к нам навстречу.

Мама спросила её:

– Кто это без нас хозяйничал на нашем дворе? Чьи это дрова?

Ответ тётки Агафьи совсем нам стал непонятен.

– Ваши дрова, – сказала она.

– Как это наши? Наши пни лежат в тайге, я совсем недавно там был, – перебил я её. – Что-то, тётка Агафья, вы путаете. Как это наши дрова из тайги оказались здесь?

– Не путаю я ничего, это ты меня не путай. Это молдаване привезли ваши дрова. Они два раза на двух подводах ездили за ними в тайгу. Ты теперь только проверь, всё ли они привезли. В тот день, как вы ушли, они сначала привезли себе пни, а потом вам. Да они все два дня только и возили эти пни. Вам да себе. Они же работают на рыбозаводе. Вот и взяли там двух лошадей с подводами и два дня вывозили из тайги дрова. С полчаса, как уехали в Самарово сдавать лошадей на конюшню. Приедут, вот ты, Вовка, и узнаешь у них всё про свои дрова.

За ужином мы с мамой решили завтра в тайгу не идти. Завтра будет воскресенье. Надо топить баню, маме надо стирать, да и всех нас надо вымыть. По правде сказать, я и не очень хотел идти завтра в тайгу. За эти два дня, что я лазил по кедрам, я устал, да и коленки сильно ободрал о сучок на кедре. Мама весь вечер мазала коленки какой-то мазью, что дала тётка Агафья, а потом приложила тряпочку с дёгтем и забинтовала. Вообще-то было не больно, но ходить мешало. Да и надо проверить на вырубках, что там с моими дровами. Если они вывозили дрова к нам, то не дай бог, они ошиблись кучей. Может, увезли чужую. Надо идти проверить.

Утром в воскресенье, как обычно, я проводил корову в стадо и стал возить дрова к тётке Агафье, для бани. Мы с мамой наносили воды в баню, и я ушёл на вырубки.

Когда я пришёл на вырубки, где обычно собираю корни, корчую пни, то увидел, что моей кучи пней почти не осталось. На месте бывшей огромной кучи пней лежали отдельные мелкие корни и сучки. Они вывезли мои дрова ко мне во двор.

Придя домой, я осмотрел пни, что лежали на нашем дворе. Да, это мои пни, а не чужие. Я рассказал маме, что я видел на вырубке и что за пни лежат у нас у дома.

– Надо идти к поселенцам, как-то благодарить их. Это же огромная помощь для нас. Тебе не надо таскать пни на себе домой. Осталось нам только их разделать уже здесь, во дворе, – сказала она. – Надо этих молдаван взять с собой на наш участок бить шишку. Шишки нынче много, нам всю не собрать.

– Пусть идут к дядьке Фёдору, просят его продать им промысловый билет на добычу шишки, – сказал я.

– Не даст им билет дядька Фёдор, нет свободных участков рядом с деревней. А если и даст, то участки будут в километрах за 40–50, это очень далеко. Им не справиться. Они в тайге новички. Придётся тебе идти с ними к дядьке Фёдору и подтверждать ему, что мы согласны, чтобы они добывали шишку на нашем участке.

Я так и сделал, как говорила мама.

После обеда, часа в четыре, я пошёл к молдаванам. У ворот амбара стоял маленький молдаванин. Я помню, дед его называл Георге (Георгий). Он стоял, грыз сухарь, смотрел на меня и ничего не говорил.

Я поздоровался с ним. Он мне ничего не ответил, а только смотрел на меня. Я тогда подумал, может, он немой, или вообще не понимает ни слова по-русски. Я больше не стал ничего говорить, постучал в ворота и отошёл от ворот на несколько шагов. Ворота сразу же открылись, как будто кто-то уже давно стоял за ними и ждал, что я приду и постучу. Ко мне вышла самая молодая их баба.

Она улыбнулась, поздоровалась и спросила:

– Володя, что случилось, ты к кому?

– К деду, – ответил я. – Надо поговорить.

– Сейчас я его позову, – сказала она и ушла в амбар.

Я тогда подумал, какие осторожные люди, не приглашают войти в дом, как будто меня боятся. Да ладно, я и здесь подожду.

Дед тоже вышел быстро. Поздоровался и замолчал.

– Я к вам пришёл, чтобы сказать от нашей семьи спасибо, что вы вывезли наши пни. Это нам большая помощь. Скажите, что мы вам должны.

Старик посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:

– Ничего вы нам не должны, вы и так нам уже много раз помогали. Мы, правда, не спросили вашего разрешения вывозить дрова. Но, когда ты был на вырубках, наши ребята видели твои пни и они уже тогда задумали вам помочь. Вот и вывезли пни себе и вам.

– Мы на днях уходим с мамой в тайгу, – сказал я. – Будем бить кедровую шишку. Мама предлагает вам пойти с нами на наш участок. Я покажу вам, где можно будет вам бить шишку. В этом году шишки много, всем хватит. Если вы решите добывать шишку, вам надо пойти к дядьке Фёдору, купить у него промысловый билет. Это тот дядька, который вам открывал амбар. Но без меня он вам назначит участок для промысла очень далеко от деревни. И вам трудно будет вывезти шишку из леса. Придётся вам к нему идти со мной, чтобы я подтвердил, что мы согласны, чтобы вы били шишку на нашем участке. Если захотите идти за шишкой, то завтра придите к нам и скажите мне об этом. До свиданья, – сказал я и ушёл.

– До свиданья, спасибо, – услышал я в ответ.

Вечером после бани я рассказал маме о моём разговоре со стариком.

– Вот и правильно, – сказала она. – Всё тебе будет веселее с ними. А может, опять все вместе и вывезем шишку. Иди с ними к дядьке Фёдору, тогда он разрешит бить шишку им на нашем участке. Он выдаст им промысловый билет. Они же добудут орех и ему же его и сдадут. А за хороший план по сбору ореха его ещё начальство и похвалит.

Так мы и решили сделать, если только поселенцы сами захотят бить шишку и придут к нам. Хорошо бы, чтобы они согласились идти с нами. Я уже выработал план, что я буду говорить молдаванам. План этот я рассказал маме, и она его одобрила. Теперь дело за поселенцами.

Мы с мамой решили, что в тайгу в этот раз мы уйдём в среду и вернёмся в пятницу вечером. Пока стоит погода, нет дождей, шишку надо бить. Мама все оставшиеся дни, понедельник, вторник, будет готовить еду. Надо еды взять с собой, оставить сестре и брату, да тётке Агафье что-нибудь вкусное. Она все эти три дня, пока нас не будет, будет смотреть за коровой да и за нашими домашними.

Понедельник прошёл в сборах и подготовке к выходу в тайгу. Уже в конце дня, где-то часов в восемь вечера я, как обычно в это время, был на кухне, когда в окно увидел, что к нам идут молдаване. Это был дед Александр и Богдан, его старший сын.

Мы с мамой встретили их на улице и пригласили войти в дом. Я их сразу провёл на кухню. Мама налила всем чая. Они пили чай и молчали. Мне эта игра в молчанки никогда не нравилась. Раз пришли, то говорите, зачем.

Как будто узнав, о чём я думаю, дед сказал, что они очень хотят идти с нами за шишкой. Но не знают, что для этого надо сделать и что брать с собой.

Вот тут-то я и выложил им наш план, который мы разработали с мамой.

– Мы уходим в тайгу в среду, рано утром, как только сдадим корову в стадо. Вернёмся в пятницу вечером. Вам придётся тоже уйти на три дня с нами. Сколько человек пойдёт от вас? – спросил я старика.

– От нас смогут пойти Михай и две мои невестки. Богдан и Александр работают в эти дни на заводе. – Старик замолчал и посмотрел на меня.

– Ну что ж, хорошо. Михай будет лазить на кедры, я его научу, а ваши женщины будут собирать шишку. За три дня они набьют и соберут мешков двадцать шишки.

– Сколько? – спросил Богдан.

– Мешков двадцать, а то и тридцать, если не будут лениться. Мы с мамой хотим набить и собрать мешков тридцать, – ответил я.

Старик и Богдан переглянулись и покачали головой.

– Нам это надо сделать обязательно. Это наш с мамой главный денежный доход. У нас в лесу уже набито мешков двадцать – двадцать пять. Завтра мы с вами, дядя Александр, пойдём вместе к дядьке Фёдору, купим у него билет, вы купите для себя. У нас билет есть. Если у вас нет мешков, то двадцать пять-тридцать мешков вы должны попросить у него. Расчёт за мешки будет потом орехами. Ему сейчас главное заготовить для фактории как можно больше хорошего ореха. А орех в этом году очень хороший. Он даст мешки.

– А если этот Федор не даст билета, не даст мешков, тогда что? – спросил старик.

– Даст, – сказал я. – Я пойду с вами. Меня здесь все знают. Знают и моего дядю. Он начальником работает на рыбных промыслах. Все на фактории его знают. Вот эту винтовку он подарил мне. Даст всё дядька Фёдор. Я скажу ему, что вы будете бить шишку на нашем участке. Даст. Завтра утром, часов в одиннадцать, мы с вами должны быть у него. В среду выходим из дома, как только я отгоню корову в стадо. Ваши пусть будут наготове, я приду к вам. Скажите своим женщинам и Михаю, чтобы в тайге слушались меня и не разбредались. Шишку будут бить там, где я им покажу место. Всем хватит шишки. И вот ещё надо обсудить, как быть дальше. Было бы здорово, если бы ваши сыновья на субботу и воскресенье взяли на комбинате двух лошадей. Да к этим лошадям дядя Прохор, это главный конюх, дал бы вам специальные телеги. Эти телеги поуже нормальных телег и подлиннее. Они так сделаны, чтобы можно было ездить по тайге. Когда будете просить эти телеги, скажите дяде Прохору, что вы со мной будете работать на этих телегах. Он знает меня.

Вечером в пятницу мы вернёмся домой. Утром в субботу, если возьмёте лошадей, мы уедем в тайгу и начнём вывозить шишку. Пока кто-то делает первую возку, мы все остальные поднесём мешки поближе к дороге, ну, не к дороге, её там нет. Но к тому месту, куда можно подъехать на телегах. Если всё пойдёт нормально, мы всю набитую шишку вывезем за два дня. Мы в некоторые годы так и делали. Если позволит погода, можно будет эту работу проделать ещё раз. И если потом обработать всю шишку, сохранить орех и потом что-то сдать на факторию, то нам, например, это будет большая денежная помощь на всю зиму. Да и вам это тоже большая помощь.

Когда я закончил говорить, старик и Богдан долго молчали. То переглянутся, то посмотрят на меня.

– Да, это план, – сказал старик. – Давайте попробуем всё сделать, как ты сказал. Завра встречаемся у дядьки Фёдора.

На этом они распрощались и ушли.

– Ну ты и Суворов, – сказала мама. – Разработал целый план битвы. Я смотрела на них и видела, как были они удивлены всем, что они здесь услышали.

Утром следующего дня я и дед молдаванин почти одновременно подошли к дому дядьки Фёдора. Во дворе у дома людей не было. Дом был большой. Стоял посредине огороженного участка. Городьба была сделана из жердей. Плотная, добротная городьба. Скотина через такую городьбу не выйдет со двора. Да и во двор не попадёт. Жерди в городьбе лежали сантиметров через двадцать. Столбы были из лиственицы. Хороший был у этого дядьки забор. У нас не было забора. Двор наш был открытый, только у стайки, где жили корова и поросёнок, был огороженный участок двора. Это было что-то вроде загона. В него мы выгоняли корову и свиней, когда чистили стайку.

На дворе кроме дома было несколько сараев. Ближе к лесу, на самом конце участка, стояла баня. Хорошая, большая баня. У нас не было своей бани. Хозяин дядька Фёдор.

Как только мы с дедом подошли к забору, сразу откуда-то из-за сараев выскочиила собака. Я знал эту собаку. Звали её Варяг. Когда-то хозяин собаки был в армии и там служил моряком на флоте. После этого у него всех собак звали Варягами.

Этот пёс с громким лаем бросился к воротам.

– Дурной пёс, – сказал я деду. – Ведь знает меня, а лает. Пустобрёх.

На лай собаки открылась дверь дома и на крыльцо вышел дядька Фёдор.

– А, гости ко мне, – сказал он. – Варяг, это свои, на место, – прикрикнул он на собаку. Собака ушла к дому и легла на крыльце почти рядом с хозяином.

– Вовка, с чем пожаловал? Да ты не один, как я посмотрю.

Посмотри, посмотри, мысленно передразнил я его. Но вслух сказал:

– Мы по важному делу.

– По делу, – повторил он, – тогда заходите во двор.

Мы с дедом вошли во двор и подошли к крыльцу.

Старик поздоровался.

– А ты, Вовка, чего не здороваешься? – сказал дядька Фёдор.

– А что это я буду здороваться с вами по нескольку раз в день. Я сегодня утром, когда выгонял корову в стадо, видел вас и здоровался с вами.

– А что, от тебя убудет, если ты ещё раз поздороваешься со мной? – спросил он.

– Не убудет, – ответил я.

– Ладно, вот скажу твоей матери, что грубишь взрослым, – продолжал он.

Вот зануда, подумал я.

– Не поверит моя мама вам.

– Почему это? – спросил он.

– Да потому, что я не грублю никому, ни взрослым, ни малышам.

– Ладно, – опять сказал он. – Дак какое такое важное дело у вас ко мне?

Старик рассказал дядьке, что пришёл он купить на свою семью промысловый билет.

– Хотим бить шишку, готовить кедровый орех. Если промысел будет удачный, сдадим орех вам.

Хитрый старик, подумал я. Попал в самую точку. Любит дядька Фёдор собирать с нас орехи. Мама говорила, чем больше он заготовит ореха, тем больше ему премия от начальства.

Я увидел, как дядька Фёдор вытаращил глаза и покачал головой. Он всегда так делал, когда очень удивлялся. Помолчал. Достал кисет с махоркой. Скрутил самокрутку, запалил её и затянулся. И закашлялся. Кашлял он долго. Мы стояли и ждали, пока он прокашливается.

Вот, гад, представляется, подумал я. Хочет показать, кто здесь начальник. Прокашлявшись, он как будто сквозь слёзы жалобным голосом сказал.

– Вот, ядрёна вошь, какая крепкая махорка. Пробирает до самых пяток. Значит, хотите бить шишку. Хорошее дело, – сказал он. – Билет-то я вам продам, имею право. Но вот где вы будете бить эту шишку, пока не знаю. Участки ближе к деревне уже закреплены за её жителями. А дать вам участок подальше – целая беда будет. Вы здесь новички. Нашей тайги вы не знаете, да сами и не найдёте вы этот выделенный вам участок. Как быть-то? – спросил он старика.

Дед молдаванин посмотрел на дядьку Фёдора, потом на меня и опустил голову.

– Вот я и смотрю, что в этом году вам не с руки бить шишку. Ничего у вас не получится, – весело сказал дядька Фёдор.

Вот гад, опять подумал я, чему он радуется? Ему же хуже, меньше орех будет.

– Ну дак что, берёте вы промысловый билет, аль нет? Впустую-то чего его брать?

– Берут, берут. И ничего у них впустую не будет, – ответил ему я.

– А тебя кто здесь спрашивает? И почему это у них не будет впустую, – напал он на меня.

– Потому, – сказал я.

– Почему потому, что ты, не можешь сказать нормально?

– А как вы думаете, почему я пришел с дедом? – спросил я его.

– Ну, пришёл и пришёл, может ты ему мой дом показал, он же ещё ничего здесь не знает.

– Шишку они в этом году будут бить на нашем участке, дядька Фёдор. Мы с мамой так решили. Шишки много, мы уже два дня были в тайге. Хватит нам и им шишки. Вот в эту среду, завтра, мы уже и уходим в тайгу. Их трое и мы с мамой.

От всего того, что он услышал от меня, он даже присел на крыльцо.

– Дак ты что, Вовка уже и ватагу сбил? Значит, атаманом у них? Так, что ли? – спросил он.

– Никакую ватагу я не сбивал и никакой я не атаман. Они помогли нам. Видели, наверно, что они нам все дрова, мои пни, вывезли из тайги. Вот и пусть бьют шишку на нашем участке.

– Вот я сейчас и думаю, почему это они именно вам вывезли дрова, надо ещё разобраться, – сказал дядька Фёдор.

– Надо – разбирайтесь, а кому бить шишку на нашем участке, решаем мы с мамой. На вашем участке в прошлом году тоже били шишку чужие, не наши деревенские люди.

– Да, Вовка, вот встречусь я с твоим дядькой, дядей Гошей, пожалуюсь на тебя. Пусть он тебе мозги вправит.

– Если за дело, пусть и вправит, – сказал я.

– Ладно, некогда мне с вами здесь целый день лясы точить. – И, обращаясь к молдаванину, позвал его в дом. – Пойдём со мной, я выпишу вам промысловый билет.

Когда уходил старик в дом, я ему тихонько сказал, чтобы он не забыл попросить мешки, штук тридцать.

Вскоре они вышли из дома и прошли в сарай. Из сарая они вышли вместе. Впереди шёл старик молдаванин, он нёс в руках стопку новых мешков. Дядька Фёдор подошёл к воротам и сказал, обращаясь ко мне:

– Смотри, Вовка, ты этих новых людей ведёшь в незнакомую им тайгу. Ведёшь на работу, а бить шишку – это опасная работа. Ты должен уже сейчас понимать, что если что-нибудь случится с ними, то тебя тоже заставят отвечать. Так что, прежде чем выходить в тайгу с ними, вы с матерью хорошенько подумайте.

Потом повернулся к старику и сказал:

– Квитанцию на покупку мешков не теряйте. Вдруг кто-то захочет проверить, откуда у вас мешки. Пусть она у вас будет под рукой и в сохранности.

Потом он закрыл за нами ворота, и мы ушли. До амбара мы шли с молдаванином молча. У амбара он остановился и спросил меня:

– Володя, ты не передумал взять нас в тайгу?

– Нет, не передумал, – ответил я. – Но при одном условии. Вы должны пообещать мне, как я уже просил раньше, чтобы все, кто пойдёт с нами в тайгу, без всяких споров слушались меня. Слушались и выполняли все мои команды.

– Да, конечно, я обещаю, – сказал старик.

Следующий день, среда, начинался как обычно. Мама подоила корову, и я погнал её в стадо. Когда я вернулся, у нас дома уже была тётка Агафья. Они о чём-то с мамой долго говорили.

– Зря вы это затеяли, – услышал я, как она говорила моей маме. – А если в тайге с ними что-нибудь случится? Вам же и придётся отвечать.

– Ничего не случится, – ответила мама. – Володя будет всё контролировать. Они обещали его слушаться.

– Ну ладно, идите с богом, – сказала маме тётка Агафья. – О доме не беспокойся. Я буду ночевать с твоими ребятами.

Когда собрали все вещи, я сказал маме, чтобы она шла к околице деревни и там нас ждала. Я зайду за молдаванами. Когда я подошёл к амбару, вся их семья, кроме Богдана и Дмитрия, уже стояла у дверей амбара. Михай и его две молодые бабы держали в руках котомки. Все поздоровались, я тоже поздоровался с ними.

Я обратился при них к старику.

– Дядя Александр, вы им сказали всё, о чём я вас просил?

– Да, всё сказал. Михай для них будет старшим. Он отвечает за них.

– Ну, что ж, тогда идёмте. Моя мама нас ждёт у околицы.

Уже отойдя от амбара на некоторое расстояние, я обернулся посмотреть, идут ли эти молдаване за мной. Они шли и странно, шли друг за другом, как ходят гуси. А ещё я увидел, как старик молдаванин крестит нас.

Мы все вышли за околицу, встретили маму и двинулись в тайгу. Молдаване в начале пути переговаривались друг с другом на своём языке. Мне это очень не нравилось. О чём они там говорят, может, что-нибудь не так, или ещё что? Примерно через час я остановил на привал всю группу и сказал Михаю:

– Вот что, друзья, давайте мы будем говорить на одном языке. На том, который все понимают. Это русский язык. А то вы идёте, что-то говорите, а я не понимаю. Может, вам что-нибудь нужно или вы устали, или я что то, по вашему мнению, делаю не так. Согласны?

Михай сказал:

– Согласны. Володя, всё хорошо. Просто мы все первый раз в таком лесу. Всё очень интересно. Вот мы и обсуждаем всё это между собой. Мы поняли, что ты сказал. Будем говорить по-русски.

– Вот что, Михай, – сказал я. – Это не ваш лес. Это тайга. Тайга не бывает лесом. Привыкайте, теперь вы будете жить здесь. Наши люди не поймут вас, когда вы им скажете, что пошли в лес. Вы должны говорить, мы идём в тайгу, так будет правильно, – сказал я этим молдаванам.

Мама засмеялась и сказала:

– Вы не обижайтесь, вы поживёте здесь и всё узнаете. Главное, чтобы хотеть узнать. Здесь всё немножко не так, как у вас. Но вы скоро всё поймёте. Тайга действительно хороша. Она нас всех кормит. Только не надо её обижать. Она этого не прощает.

– Как это, обижать? – спросила одна из баб молдаванок.

– Да всё очень просто. Не рубить и не ломать зря деревья. Не поджигать тайгу. Не ругать её, если сам в чём-нибудь виноват. Да не мешает иногда и спасибо ей говорить. Ведь мы же забираем её богатство себе.

После привала мы шли ещё больше двух часов. Я вывел всю нашу компанию точно к нашим шалашам. Видно было, что молдаване устали.

Мы с мамой сразу взялись за костёр и приготовили чай. Видели бы вы, с каким удовольствием они пили этот чай после того, как отшагали по тайге больше трёх часов.

После чая я попросил всех переобуться. Проверить, не попало ли что в обувь. Снять с себя лишнюю одежду, и сказал, что я сейчас отведу их на то место, где они будут бить шишку.

Мы с мамой решили заранее, что они будут бить шишку в верховьях нашего ручья, с северной его стороны, и двигаться к нам навстречу. Мы начнём бить шишку чуть выше шалашей, на южной стороне ручья, и будем двигаться им навстречу.

Я им это всё рассказал:

– Заблудиться вы не сможете. Если захотите вернуться, нужно просто идти вниз по течению ручья, и выйдете к нашим шалашам. Работаем до темноты, я приду за вами. Наполненные мешки оставляйте в одном месте. А сейчас идёмте со мной, я покажу Михаю, как лазить на кедры.

Примерно через полчаса мы были там, где им предстояло работать. Я нашёл кедру, у которой сучки были пониже, чтобы он сразу смог дотянуться руками до них с земли. Залез и сбил шишки. Кедр был хороший. Бабы собрали больше, чем полмешка. Я слез и сказал Михаю, чтобы он выбирал кедры, на которые легче залезть, с остальными мы разберёмся завтра.

– Не разбредайтесь, работайте так, чтобы всё время видеть друг друга. Если что будет не так, кричите. Вы недалеко от нас. Сейчас ветра нет. В тайге тихо. Мы услышим.

Я посмотрел, как он залез на очередной кедр, как стал бить шишку, и ушёл на наш участок.

Всё оставшееся от этого дня время мы с мамой били шишку. Уже стало темнеть, когда я пошёл к молдаванам. Мама стала готовить чай.

Когда я пришёл к молдаванам, Михай был на земле и помогал бабам собирать сбитые шишки. Они набили почти шесть мешков. Мы вернулись уже по темноте. Ещё издали увидели наш костёр. Бабы, завидев огонь, даже пошли быстрее.

За ужином молдаване наперебой рассказывали впечатления о первом рабочем дне. Михай признался, что очень устал.

– Не просто, однако, взбираться на кедры. На одну еще куда не шло. А если так целый день. Я очень устал, – сказал он. – Смотрите, даже собака и та устала, а она не лазила по кедрам.

Мой Алтай лежал возле костра, смотрел на меня и, высунув язык, тяжело дышал. Он как бы хотел сказать, что моя работа рыскать по тайге не легче вашей. И пора бы уже дать мне поесть. Я погладил мою собаку, он лизнул мне руку.

– Сейчас, сейчас будешь есть, – сказал я ему.

За ужином мы обсуждали, как мы будем работать завтра. Нам нужно набить минимум шестьдесят мешков шишки. Тридцать для молдаван, как я обещал, и тридцать для нас. За эти первые полдня мы набили всего четырнадцать мешков. Шесть мешков набили молдаване, восемь мешков мы с мамой. Осталось набить и собрать еще сорок шесть мешков.

Если так будем работать, мы не набьём нужное нам количество мешков. Я сказал об этом молдаванам. А мы обещали всем, что справимся. Молдаване притихли, опустили головы и молча ели. Только иногда, когда из тайги приходил какой-нибудь неожиданный звук, треснет ли ветка, прокричит ли ронжа, бабы молдаванки вздрагивали. Они подолгу тревожно всматривались в темноту. Но разве увидишь что-нибудь ночью в тайге, если ты сидишь у костра. Ты сидишь как будто в колодце. В колодце светло, а что за его стенами тебе не видно.

Чтобы успокоить их, я сказал, чтобы они бросили волноваться.

– Не надо бояться, у нас собака, винтовка, да и к костру не подойдет зверь. А если и будет подходить, то Алтай нас предупредит. Не бойтесь, ложитесь спать. Только вот что, ночью по нужде не отходите далеко от шалашей. И каждый, кто будет вставать и выходить из шалаша, подживляйте костёр. Он должен гореть всю ночь. Так спокойней и нам и собаке.

– Михай, бабы ваши пусть идут спать, а нам надо подумать, как завтра будем работать. Мы с мамой предлагаем завтра не бить шишку.

– Как не бить, а как же её мы будем доставать? – спросил он.

– Так, не бить будем шишку, а колотить, – ответил я.

– Бить или колотить шишку это разве не одно и то же? – удивлённо спросил он.

– Нет, не одно и то же. Бить шишку, это мы делали сегодня. Бить шишку, значит добывать её лазанием на кедры. А колотить шишку, это значит добывать её колотом.

– Что такое колот, я не знаю, что это? – спросил он.

– Завтра я покажу вам всем колот, он лежит здесь в тайге, недалеко от шалашей. Колот – это такое простое приспособление, из двух брёвен. Одно бревно толстое, сантиметров пятнадцать-двадцать в диаметре и примерно от семидесяти сантиметров до метра длины. Называют его у нас балда. По концам этого бревна, примерно отступив от его края на пять-восемь сантиметров, делают по окружности канавки с обоих концов. Канавки в виде кольца. Глубина этих канавок должна быть такой, чтобы в них могла лечь верёвка толщиной не менее двух пальцев. Длина верёвки метров шесть-семь. Эти верёвки укладывают в канавки на каждом конце и очень хорошо закрепляют, чтобы верёвка не могла выскочить из канавок или развязаться.

С одной стороны этого бревна вырубают полукруглую канавку, в виде мелкой корзинки, которой эта балда будет прилегать к кедрам. На противоположной стороне бревна посредине делают заруб в виде ласточкина хвоста, в который будет вставлено другое бревно, с ответным зарубом. Это другое бревно, это вторая часть колота. Называют его у нас опора балды. Обычно это бревно часть ёлки или лиственицы. Длина его три-четыре метра. Один конец, на котором будет стоять опора, бывает толщиной с хорошую оглоблю, второй, который будет вставляться в ласточкин хвост, обычно раза в два толще. Когда соединят обе части, балду и опору, всё это и называют колотом. Этим приспособлением будут колотить по кедрам. Дерево будет вздрагивать, шишки с него будут слетать. Все размеры частей колота каждая бригада подбирает под себя, у кого какая в руках сила. Как работает этот колот, завтра я покажу. А сейчас давай спать.

– Мы так собираем у себя яблоки. Только яблоню мы трясём руками, – сказал Михай.

Ночь прошла спокойно, только под самое утро Алтай вдруг заворчал, поднялся, ткнулся в меня носом и вылез из шалаша. Надо подниматься. Он что-то учуял. Вылезать из-под шубы не очень хотелось. Когда я стал шевелиться, мама спросила:

– Что случилось?

– Алтай что-то ворчит, – сказал я и вылез из шалаша.

Костёр почти совсем погас. Значит, никто давно не выходил из шалашей и не подживлял пламя. Темнота придвинулась к самому шалашу. Я набросал сучьев в костёр. Пламя разгоралось и темнота как живая, стала отползать от шалашей. Собака стояла рядом и смотрела куда-то в темноту, но не лаяла. Вообще, наши собаки приучены лишний раз не лаять. Иногда лишний звук в тайге может стоить жизни. Собака смотрела в темноту. Я стал прислушиваться, но в тайге было тихо. Может, собака что-то учуяла. Может, пробежал близко заяц или лиса.