Текст книги "Несбывшаяся мечта, или…"

Приложение 1

В этом приложении помещены некоторые мои работы, которые, возможно, рассмешат моих читателей за попытку приблизиться в литературе к нашим великим писателям и поэтам. Нет, я не претендую на это, нет, нет. А просто хочу этим ещё раз напомнить всем об замечательных людях. Сейчас всё реже люди читают книги.

Сейчас правит Компьютер, не книга. Но всё равно есть и те читатели, которые помнят и знают М. М. Зощенко и А. М. Гликберга. Светлая им память.

Юмор

Введём в книгу для отдыха страничку разных смешных случаев, описание которых посвятим замечательным поэтам и писателям:

Михаилу Михайловичу Зощенко. Классик русской литературы. Остриё его сатирических произведений всегда было направлено против невежества, мещанского самолюбия, жестокости и других человеческих пороков.

Александру Михайловичу Гликбергу (Саше Чёрному). Современники рассказывали, что читатели искали на страницах издания прежде всего свежие фельетоны Чёрного, их заучивали наизусть, и даже Владимир Маяковский часто цитировал его сатирические строки. Сам Маяковский говорил, что любил стихи Чёрного за язвительный антиэстетизм.

Я попробую что-нибудь показать, и возможно, эти мои работы тоже заставят вас хотя бы улыбнуться. Мне даже удалось найти вот эту фотографию сотрудников журнала. Саша Чёрный сидит справа в кресле с чашкой кофе.

Король поэтов журнала Сатирикон.

 

Больничная палата XXI век

Больничная палата. Яркий свет. На окнах нету штор.
Запор стальной. Две койки вдоль стены. И я сижу один больной.
В углу на стенке умывальник. Горячая, холодная вода.
А туалета нет, его забыли, и где-то в коридоре поместили.
Железных стула два и стол, две тумбочки. Нет наволочек, простыней, посуды.
Всё это каждый здесь больной из дома должен принести с собой.
Мне говорят, вы сами виноваты. Разворовали всё и унесли.
Теперь уж нечего здесь брать, осталось только доктора украсть.
Ну что за люди среди нас. Воруют всё, что могут унести.
Когда-то надо нам остановиться, поймите, и ворам нужна больница.
Вот думаю, увижу ли тот день, когда все те, кто воровал здесь,
Опомнятся, всё соберут, в охапке принесут назад и отдадут?
Но всё равно, за то, что здесь лежал,
Придётся мне платить. Такой сегодня в жизни карнавал.
 

Коза

Как-то летом, в июле, подъезжая на автомобиле к железнодорожному переезду, я увидел, как шлагбаум медленно перекрывает дорогу. Мой «Москвич» оказался четвёртым в ряду машин, не успевших проскочить переезд.

Я остановился, выключил двигатель, опустил боковое стекло двери и стал рассматривать впереди стоящие автомобили. У самого шлагбаума стоял мотоцикл с коляской. Сейчас уже точно не помню, то ли это был «ИЖ», то ли «Урал». Да сейчас это и не важно. За спиной водителя мотоцикла на заднем сидении сидела женщина. Я видел только её спину. У женщины волосы на голове были взбиты в высокую причёску, я на шее её был завязан какой-то шарф, то ли шёлковый, то ли газовый.

Затем стояла лошадь, запряженная в телегу. На телеге была брошена свежескошенная трава, и чтобы траву не сдувало ветром, на телегу положили две жердины, которые сзади выступали от телеги на метр, может, полтора. На передке телеги сидел молодой рыжий парень, лет двадцати пяти.

Третьим стоял автомобиль «Жигули». Кроме шофёра в автомобиле на заднем сидении сидела крупная женщина и рядом лежали не то какие-то шубы, не то бараньи шкуры.

Четвёртым у переезда стоял я.

Было жарко. Поезда было не слышно и не видно. Лошадь одолевали мухи. Она крутила, качала головой, махала хвостом, а потом вдруг стала тянуться губами к шарфу женщины, сидящей на мотоцикле. Женщина испугалась, развязала и сняла с шеи шарф и махнула рукой, чтобы отогнать лошадь. Лошадь дёрнула головой и переступила ногами, пятясь назад. Потом вновь потянулась к женщине. Женщина повернулась к вознице и крикнула:

– Держи лошадь, болван.

Что ответил возница женщине, я не слышал, только шофёр стоявших впереди меня «Жигулей» вдруг закричал, обращаясь к женщине:

– Дай ты ей (лошади) по морде, чтобы не приставала.

Женщина повернулась на сидении мотоцикла и резко взмахнула рукой. Лошадь испугалась, задрала голову, сильно попятилась назад, и телега с грохотом наехала на «Жигули». Жерди, пробив лобовое стекло, влезли в кабину «Жигулей». Боже, что здесь началось.

Женщина, сидевшая в «Жигулях», дико закричала, задняя дверь машины открылась, и она, путаясь в шкурах или в шубах, выпала на дорогу. Рыжий парень соскочил с телеги, подхватил лошадь под уздцы и стал её успокаивать. Шофёр «Жигулей», выскочив из машины, бросился на парня, ругая его самыми последними словами и помогая ему провести лошадь вперёд, чтобы жерди вылезли из машины. Бранясь, они, подошли к мотоциклу, пытаясь разобраться, кто виноват, и не успел я ещё даже открыть дверь, как почему-то началась драка. Ругались и дрались все – рыжий парень, возница лошади, владелец «Жигулей», мотоциклист. Женщина, которая была на мотоцикле, пыталась разнимать их. Пассажирка «Жигулей», размахивая какими-то мехами, бежала к ним. Когда я вышел из машины, я увидел старушку, которая вела по дороге на верёвке козу. Подойдя к нам, она вдруг закричала:

– Петя, Петя, за что они тебя бьют?

Привязав козу к шлагбауму, она подбежала к дерущимся, схватила за рубаху рыжего парня и стала его успокаивать.

В это время раздался гудок поезда, потом поезд прошёл и шлагбаум открылся.

Вдруг все разом перестали спорить и драться, махать руками и повернулись на громкое блеяние козы. Коза висела, привязанная за рога на открывшемся шлагбауме и громко блеяла. Её задние ноги с полметра не доставали до земли. Какое-то мгновение все смотрели на неё, потом враз бросились снимать козу со шлагбаума. Козу сняли быстро, все старались её погладить, и вдруг сначала рыжий парень, а потом и все стали смеяться, просто хохотать. Смеялись долго и до слёз.

Я сел в машину и уехал, а эти пятеро с козой и старушкой остались на дороге выяснять, кто виноват в происшествии – женщина с мотоцикла, лошадь или водитель «Жигулей», а может быть, виновата будет коза?

 

Одесская песня
Чёрный юмор Саше Чёрному

Лето, лето, лето подкатило. Всю весну я с милкою прожил.
Что-то будет летом с моей милой? Как бы кто её не утащил.
Краля забубенная, милашка. Палец в рот ей не клади.
Любит она деньги, не бумажки, а золотые рублики мои.
Серьги, брошки и сапожки, кофточки и бантик с бахромой.
Любит моя милка одеваться, с магазинов всё несёт домой.
Сколько можно барахла нахапать? А потом куда всё это деть?
В Милкины пальтишки и сапожки пол Одессы можно враз одеть.
Ну а летом море, солнце, ночи. Звон бокалов в тишине.
Летом мне не знать покоя. Жизнь проходит,
как в кошмарном сне.
Надоело это всё по горло. Просьбы, просьбы без конца.
Это дай, купи вот это, не хватает только ей венца.
Эх, куплю себе кинжал и саблю. Буду по Одессе я ходить.
Милку я свою тогда зарежу, буду с горя водку пить.
Как подумаю, что это надо сделать, жалко сразу станет милку мне.
Нет уж, пусть она ещё поносит купленное барахлишко на себе.
 

 

Чиновник
Михаилу Евграфовичу Салтыкову-Щедрину

Из кабинета за окном площадь города видна.
Сидит чиновник за столом, сидит он с самого утра.
Бумагами завален стол и телефонов строй.
И думает, мечтает он, что будет нужен нам всегда.
Надутый как индюк и важный вид. Да и мечтает он о том,
Чтоб в кабинет его всегда никто не заходил без приглашенья.
Решайте вы свои дела уж лучше без меня.
Не создавайте вы хлопот Чиновнику с утра.
Гордитесь тем уже, что разрешил вам я
Меня избрать сюда, чтоб я решал свои дела.
Хотите вы, чтоб я решал и ваши здесь дела,
Тогда несите деньги мне, побольше и всегда.
Люблю я днежки считать. В руках зелёные держать.
Несите их ко мне сюда, тогда решим мы все дела.
Что, нету денег? Нет? Тогда для вас один ответ.
Решайте сами вы свои дела. Не беспокойте вы меня.
 

 

Бутылочка пивка

Вчера был зимний солнца поворот. К весне идут дела.
И мы, конечно, в этот день напились добела.
 
 
Лилось вино рекой в бокал, и шум и гам со всех сторон,
Но вот никто не думал там, что делать утром нам.
 
 
Подкрался утренний рассвет. Надо вставать, идти,
Но что такое, не пойму, я не могу в себя прийти.
Туманен ясный взор, трещит башка,
И сердце стонет от тоски, что нет сейчас вина.
Умру во цвете лет от жажды и тоски,
И нету мне спасенья, нет. О боже, где же, где же ты?
О, чу, услышан крик глупца. Сверкнула мысль в башке.
Ведь есть заначка у меня – бутылочка пивка.
Откуда прыть пришла ко мне? Лечу стрелой в подвал
И вижу – вот лежит она, и пенится бокал.
И капли жизни пью и пью. В себя тихонько прихожу
И думаю, как мало надо, чтоб получить душе отраду.
Спасительнице в тяжкий день, пою я ей хвалу.
Ушла, исчезла сразу лень. Пришла ко мне мечта.
Мечтаю, чтобы каждый день подвал не пустовал.
Чтобы лежала там всегда бутылочка пивка.
 

Приложение 2

Кроме увлечения литературой я ещё работаю с деревом. В этом приложении я хочу показать некоторые работы (изделия), выполненные мной за долгие годы. Мне нравится превращать простой чурбак (так называет деревянные заготовки один мой знакомый) во что-то особенное, я бы сказал «живое». Вдруг из простого чурбака появляется лось, из другого собака, из третьего мои соседи и так далее. Мне иногда кажется, когда я беру в руки чурбак, что тот кот, который сидит там, очень просит меня освободить его из чурбака. Так вот и рождаются разные фигуры. Это умение превращать простые чурбаки в разные изделия мне переданы с кровью моих пращуров. Мои пращуры по отцу были потомственными кузнецами и могли делать из железа всё, от иголки до винтовки. Таким был и мой отец. В детстве я проживал в Салехардской-Обьской тундре в городе Салехарде, и я об этом пишу в моих книгах

И конечно, моими первыми друзьями были дети ненцев, дети замечательного народа. И один из этих ненцев – Ванька Куйбин (он сам так называл себя) – был замечательным резчиком по кости. Вот там я впервые увидел, как это делается, и увидел, какие при этом нужны инструменты. Я целыми часами сидел возле него и наблюдал за его работой, и я уже тогда решил (хотя что может решать малыш в такие годы), что я тоже когда-нибудь буду делать это.

Пока был жив мой отец, они вместе с этим ненцем придумывали разные инструменты для работы по кости и то, что они придумывали, всё это в металле делал мой отец. Об этом также можно прочитать в моих книгах.

Вот поэтому я и хочу показать моим возможным читателям, что можно сделать из простых чурбаков. Эти мои работы – это моя память о всех замечательных людях и моих пращурах, которые со своей кровью передали мне это умение. Это моя вторая поэзия, поэзия в дереве. И я думаю, что каждый человек, если он очень захочет, то он тоже всё это сможет сделать, но просто нужно желание и, конечно, терпение, терпение и ещё раз терпение. И вот моими работами я приглашаю всех в страну чурбаков, в которых сидят замечательные изделия и просят, чтобы их освободили из чурбаков и показали всем людям.

 

Фотография

На фотографии четыре человека.
Отец и Мать. Сестра и я.
И смотрим все мы в объектив,
Дыханье затая.
 
 
Отец косовороткою рубаха,
С большою бритой головой.
Его огромная рука
Мою ладошку нежно обняла.
 
 
И под ремень косоворотка,
А брюки чёрный коверкот
Из хромовых сапог легли навыпуск,
И на ногу заброшена нога.
 
 
Глаза открыты, нос прямой и губы сжаты,
Глядит фотографу в глаза.
Как будто видит там такое,
Что больше не увидит никогда.
 
 
А мама, мама с краешка на стуле
Присела, смотрит прямо, не дыша.
И только нежная её рука прикрыла
Вторую ручку малыша.
 
 
У мамы кофта чёрный бархат
И змейкой пуговки бегут.
И тоже чёрные сапожки,
И видно, что они ей ножки жмут.
 
 
А за спиной у мамы в белом платье
Стоит моя сестра
И смотрит не фотографу в глаза,
А смотрит на меня на малыша.
 
 
А я стою, в горох рубаха,
С одною лямкою штаны.
Здесь мне всего четыре года,
Вот-вот упасть штаны должны.
 
 
И это здесь все понимают,
Вот, вот раздастся смех.
Фотограф нам кричит – снимаю,
И сразу поздравляет всех.
 
 
На фотографии четыре человека.
Отец и Мать, Сестра и я.
Теперь их нет, остались только я да эта
Единственная с ними фотография моя.
 

 

Резчик

Сидит в раздумье за столом.
Сидит который час,
И руки сильные его
В волнении дрожат.
 
 
А на столе давно лежит
Чурбак большой дубовый,
Что сделает он из него,
Сказать пока он не готовый.
 
 
Мученье лет, мученье дней
Одно и то же каждый раз.
Как трудно резать начинать
Как будто это в первый раз.
 
 
Пришла уверенность к нему,
Увидел в чурбаке
Всё то, что так давно
Приснилося ему во сне.
 
 
Увидел поле, луг, туман.
Отца увидел, мать, а рядом мальчуган,
И говорят они ему,
Всегда так трудно начинать.
 
 
Не бойся чурбака, сынок, ему сказала мать,
Бери клюкарзы в руки.
А мы посмотрим, только знай.
Свою работу нам ты сдай.
 
 
И вот настал счастливый миг.
И первый стружки завиток упал на стол.
Очнулся резчик и вздохнул,
Как будто ожил он.
 
 
Летают руки над столом,
Чурбак играет стужкой.
И режет, режет он его,
И резчик говорит с отцом.
 
 
Проходят дни, часы летят,
Не спит ночами резчик.
Чурбак исчез, родился мальчуган из сна.
И он узнал его. Да это он.
 
 
Поставил мальчика на стол,
Любуясь новым превращеньем.
И видит в мальчике себя
Себя и рядом мать с отцом.
 
 
И улыбаются они ему,
Смеются с ним они.
Похож, похож он на тебя,
Его узнали мы.
 
 
А перед ним опять лежит
Другой большой чурбак.
И мучают его сомненья,
Что сделать и зачем всё это, что потом?
Оценит кто мои мученья?
 

Есть уже вышедшие книги:

«Рассказы в стихах» и описание некоторых моих путешествий по России:

«Эвенкия. Подкаменная Тунгуска. На Родине Шаманов»;

«Таймыр. Озёрный сиделец. Среднесибирское плоскогорье. Плато Путараны»;

«Тува. Саянские горы. Енисей, Хамсара, Соруг»;

«Хамсаринские и Дододские водопады. Через перевалы на реку Соруг», которые посвящены также моим путешествиям и которые можно найти в Интернет магазине СУПЕР издательства, ЛитРесе, Амазоне. Описанным событиям уже более сорока лет. Конечно, там, где я был, многое изменилось. Многих людей, с которыми я встречался, уже нет в живых. Эта книга – дань памяти и уважения этим людям.

Все мои работы – это маленький гимн о моей Родине России.

Семейство Фроловых

Есть уже вышедшие книги:

«Рассказы в стихах» и описание некоторых моих путешествий по России:

«Эвенкия. Подкаменная Тунгуска. На Родине Шаманов»;

«Таймыр. Озёрный сиделец. Среднесибирское плоскогорье. Плато Путараны»;

«Тува. Саянские горы. Енисей, Хамсара, Соруг»;

«Хамсаринские и Дододские водопады. Через перевалы на реку Соруг»,

которые посвящены также моим путешествиям и которые можно найти в Интернет магазине СУПЕР издательства, ЛитРесе, Амазоне. Описанным событиям уже более сорока лет. Конечно, там, где я был, многое изменилось. Многих людей, с которыми я встречался, уже нет в живых. Эта книга – дань памяти и уважения этим людям.

Все мои работы – это маленький гимн о моей Родине России.

Семейство Фроловых