Текст книги "Особняк с видом на безумие"

– Значит, так… – начала я и опять прислушалась. Алена автоматически вжалась в кресло, Наташка открыла и закрыла рот – наверное, забыла слова.

– Кто-то там тихонько шляется, – приложив палец к губам, прошептала дочь.

Я опять вскочила и понеслась в холл. За мной летела Наташка. В коридоре по-прежнему никого не было. На всякий случай выглянула в холл. Стало ясно, что если кто-то и прятался, то на нем была шапка-невидимка. Застыв на месте, мы немного постояли, напряженно прислушиваясь к шорохам. Я успела заметить, что подруга собралась в разведку основательно: в качестве оружия прихватила с собой градусник. Обсудить это дело мы не успели – из коридора донесся явственный звук: «тук-тук-тук», затем последовал какой-то шорох, и Аленкин напряженный голос позвал меня…

В следующую минуту Наташка чертыхалась, я облегченно хихикала, а ежик, возившийся в кучке макулатуры рядом с печной дверцей, тарахтел, как трактор.

– Ленусик, вылезай: отбой! – протрубила подруга. – И прихвати какую-нибудь тряпку…

Дверь приоткрылась, из нее высунулась Алена с моим халатом, надо думать, стилизованным под тряпку, и напряженно уставилась на темный копошащийся комочек.

– Е-е-жик! – радостно пропела она. – У, ты моя маселюпочка!

– Нашла «маселюпочку»! Это шпион! – Наталья отдала мне градусник, забрала у Алены халат. – И мы его разоблачи-и-и-ли. Иди домой, скотинка! – Подруга айкнула, уколовшись о плотный шарик, но закатила его в халат. – Пойдем к семье, блудный сын. Ир, а ты пока поправь все эти газеты для растопки. Наверное, Дульсинея складывала. Ленусь, отбери у матери градусник и положи на место. Мы с ним на зверя ходили. – Отдав распоряжения, Наталья потащила ежика на улицу, уговаривая, что ему там будет лучше. Здесь же есть одна ненормальная, которая шляется по ночам и в лучшем случае может отфутболить сына леса, куда получится. Худший вариант я вообразила сама. И поежилась.

3

Аленка, сменив шорты на джинсы, убежала на улицу, а я, оглядев как следует все уголки в поисках возможных отпрысков ежиного семейства и не обнаружив их, принялась укладывать газетную стопочку. Под руку попалась пара мелких обрывков цветной фотографии. Меня они так заинтересовали, что я забыла про спецзадание. Встряхнув пару газет, получила дополнительные кусочки и, воровато пригнувшись, принялась пихать их в карман, радуясь, что никто не мешает. Полученная травма сразу же напомнила о себе. Шишка на правой брови тюкала и стрелялась болью. Я торопилась, руки немного тряслись. Учитывая хроническое невезение, в этот момент надлежало появиться Юльке. Быстро уложила газеты обратно, добросовестно их перетряхивая. Но больше ничего интересного не выпало. Теперь мне требовалось только одно – полное одиночество. Если бы еще со мной считались!

– Ма-ам! Куда ты пропала? – Я поднялась и пошла навстречу дочери, на ходу сочиняя содержание интересной заметки, попавшейся в газете. – Мы нашли ракетки и волан для бадминтона. Не хочешь доконать свои килограммы спортом? Мне просто больно хромать, а Наталье Николаевне нужна компания. Ежик ее уже не устраивает.

– Нет, я лучше прогуляюсь к озеру. А тебе лучше экономить силы для завтрашнего дня. Не трепи зря ноги.

– Да я и при всем желании не смогла бы этого сделать. Как ни прискорбно, но пойду намажусь зеленкой. А потом посмотрю телевизор. Он, оказывается, есть в этом доме – на втором этаже. Юлька обещала спустить его в холл, где он, кстати, раньше и стоял. Просто Дульсинея Петровна была ярой противницей этого ящика – он ее раздражал. Надо же! У Наины был жесткий конкурент! Ты, надеюсь, ненадолго и не одна пойдешь?

– Конечно. Разве ж Наталья отпустит?

Алена удовлетворенно кивнула и похромала в комнату. Одна нога вообще не гнулась, как у настоящего полковника в фильме «Здравствуйте, я ваша тетя!», на вторую она основательно припадала. Бедный мой беззащитный ребенок!..

На лавочке с закрытыми глазами, задрав физиономию вверх, раскинув руки и вытянув ноги, загорала Наташка. Рядом аккуратно лежали ракетки. Юли и Наины не было.

– Они ушли гулять, – нехотя процедила утомленная солнцем подруга, наблюдая за мной прищуренными глазами. – Садись… Да не с этой стороны – здесь ракетки. С другой. Мне уже целых пять минут не дает покоя одна мысль: а ведь Валерий действительно собирался утопить Юльку. Все-таки ты права – дыра в лодке не могла образоваться сама собой. Юлька, дура наивная, думала, что он ничего не подозревает о ее подпольных любовных похождениях. Но этот козел все прекрасно знал. – Наташка открыла глаза и выпрямилась, поджав ноги. – Только одно не пойму, что за дикость такая? Обязательно утопить человека. Вот скажи мне: стал бы тебя Димка топить, душить или… ну, есть и другие способы, узнав, что ты ему наставила рога?

– Это невозможно! – рассердилась я.

– Вот то-то и оно!

– Я имею в виду, невозможна моя измена…

– Можно подумать, я тебя на нее толкаю! Хорошо, давай поставим на Димкино место Бориса… Впрочем, Борис вообще не имеет никакого права тебя топить… О чем это я? Видишь, как влияет фингал под глазом на процесс мышления? Ну ладно, чтобы не путаться, остановимся на том, что все мужики козлы! А Валерий – подлая натура. Вида не показал, что выследил женушку. Вот и решил устроить ей проводы – в последний путь, так сказать. И сам удрал, чтобы особо не расстраиваться… Но, очевидно, мысль об удачной реализации его плана не давала покоя. Сидела в голове, как шило в заднице, и требовала подтверждения. Вот он ночью и приплыл. А милая женушка спокойно – а может, и не очень, не важно – дрыхнет в супружеской постели. Вот он с досады пришел пожаловаться мамочке. Та все равно ничего не понимает. Сбросил курточку, поплакал ей в подушку и ушел восвояси. Дульсинея все это слышала и отправилась читать нотации приемной дочери – до чего довела собственного мужа. Вот у них скандал и разгорелся. Юлька спросонья обнаглела и посоветовала мамочке не лезть в ее личные дела. Та пригрозила покинуть дом и покинула, увидев, что Юльку это не испугало. А что ей пугаться? Была бы одна, а то тут такая команда помощников. Правда, слегка покалеченных, но все равно…

– Кое в чем ты права, – кивнула я. – Мне еще утром пришла в голову мысль, что Валерий брал с собой ключи от дома. Дверь-то ночью действительно была открыта. А зачем человеку, который отправляется на рыбалку, брать с собой связку ключей от дома, в котором ждет его возвращения родная жена. Это же лишний, абсолютно ненужный груз, требующий заботы, дабы не потерялся. Значит, Валерий был уверен, что приедет к закрытым дверям…

– Вот-вот! До тебя тоже дошло! Единственное сомнение – вместо Валерия здесь мог быть твой спасатель. Но тогда получается, что именно Юлька открыла ему дверь либо дала ключи. То-то она такая с утра спокойная. Потеряв любимого, так себя не ведут. Ей следовало для приличия некоторое время рвать на голове волосы. Скорее всего, они помирились, только Юлька почему-то не захотела уплыть с Дэном по новой. Наше появление в этом доме спутало ему все планы, этим и объясняется его дикая злость. В первую очередь – к тебе. – Я недоуменно посмотрела на Наташку и поерзала на лавочке. – Ты первая из нас попалась ему на глаза, – пояснила подруга. – Да еще, ко всему прочему, тебя пришлось спасать. Представляю, как он об этом пожалел.

– Между прочим, он меня и второй раз спас из воды, – запальчиво заявила я.

– Ну не топить же тебя при свидетелях! – возмутилась Наташка. – Кстати, об утоплении… На фига ему было топить Юльку?.. Не на фига! Значит, лодку продырявил Валерий! Нет бы встретиться с конкурентом по-джентльменски: надавать веслом по шее, ну настучать по макушке чем-нибудь еще… А то сводить счеты со слабой женщиной, которая и сопротивляться-то не состоянии… Мерзость какая.

– Я не думаю, что у Юльки вообще был любовник, – возразила я. – И…

– …разложить фарш на раскатанный пласт теста, свернуть рулетиком, а потом ножичком аккуратно разрезать на отдельные кусочки. Вот тебе и все ленивые пельмени… – затараторила Наташка, хватая ракетку и обмахиваясь ею, как веером, не забыв при этом задеть меня все той же ракеткой по плечу. Я едва успела отвести лицо в сторону.

Обижаться не стоило. Позади меня стояла Юля под руку с Наиной. Очевидно, старушка устала. Ей очень хотелось присесть рядом, но Юля потянула ее к дому, попросив Наталью оказать посильное содействие.

– Наина Андреевна приляжет отдохнуть, мы с тобой стащим вниз телевизор. Аленке обещала.

– Может быть, мне помочь? – с готовностью поднялась я с места.

– Нет-нет! – почему-то испугалась Юля. – Я уж лучше сама.

– У тебя, Ирка, сегодня привилегированное положение, – хохотнула подруга. – Да и телевизор жалко.

– Ну, как хотите, – постаралась не выдать радости.

Едва они исчезли с крыльца, я быстро пошла по знакомой тропинке к озеру. Замечательно! Никто не мешал рассуждать, кроме себя самой. Ну почему я всегда забываю смотреть себе под ноги! Как правило, без конца спотыкаюсь. Может, это от близорукости? Следует постоянно носить очки, а то даже Наташку в последнее время сбиваю с пути истинного. Хотя спотыкач – скорее всего от моей безалаберности и рассеянности. Не было еще на моем пути ни одной металлической крышки от колодца, которую бы я обошла стороной. Непременно по ней пройдусь. И если на дороге имеется хоть одна лужа, с искренним желанием ее обойти, обязательно влезу в самое глубокое место. А кочки, сучки, коряги и разные другие незначительные препятствия? Ну, все мои! Зимой неведомая сила так и тянет прогуляться под свешивающимися сосульками. Димка звереет от этой моей способности искать приключений на собственную голову. Раньше меня это сердило. Сейчас уже пообвыкла.

Сбросив шлепанцы, я босиком спустилась с откоса и внимательно осмотрелась. Ощущения тревоги не наблюдалось. Я отправилась по берегу в сторону, противоположную стоянке Дэна, и вскоре была вынуждена опять влезть в шлепки. Не очень-то приятно тащиться босиком по гальке. Над водой с криками носились чайки. Ветерок усилился, стало прохладнее, и я пожалела, что не взяла джемпер или ветровку. Отойдя на порядочное расстояние от причала, решила подобрать место, пригодное для соединения кусочков фотографии в единое целое. Этому как нельзя лучше отвечал огромный валун, барином расположившийся на берегу. Вот только не учла одного обстоятельства – как я ни загораживалась, ветер постоянно сдувал клочки фотографии с камня. Три составные части вообще улетели в воду, и во время операции по их выуживанию, я намочила джинсы. Хорошо еще, что клочки не отнесло от берега… Пришлось карабкаться наверх и располагаться на старом, местами поросшем мхом пне, по которому время от времени деловито сновали муравьи. Муравьиная куча некстати размещалась рядом. Неприятное соседство тут же дало о себе знать. До чего же неприятная штука – муравьиные укусы! Пришлось опять сворачиваться…

В ближайшие минут пятнадцать, если не больше, я носилась по лесу, выискивая подходящее место для парковки. В очередной раз продравшись через какие-то кусты, обнаружила себя в болоте. Увязнув по щиколотку, поняла, что здесь мне тоже не очень нравится, но вот выбраться было проблематично. Одну ногу я кое-как вытащила, правда, без шлепанца, зато другая увязла глубже. Решив, что обувь дороже, спасла шлепанец, затем принялась вытаскивать другую ногу. Попытка увенчалась удачей, если не считать того, что я увязла задом. Тут уж было не до второго шлепанца. В голову опять пришла мысль о хорошо сохранившихся татарах, лежащих где-нибудь подо мной в этом болоте. Легкий ужас молниеносно заставил выкарабкаться на сухое место. Но присоединять оставшийся шлепанец к обмундированию давно погибших татар мне не хотелось. Непатриотично как-то. Наломав сухостоя, упрямо пролезла к месту залегания шлепанца и, окончательно вывозившись в темно-коричневой густой жиже, выползла назад.

Оценив обстановку, решила взять правее – где-то там должен был располагаться особняк. О том, чтобы продолжить поиски подходящего места для сбора головоломки, уже не думалось. Думалось о том, что я дура редкостная – лучшего места для уединения, чем туалет в самом доме, не найти. Жаль, что это поздно пришло в дурную голову, которая, как известно, никогда не дает покоя ногам. Уверенно чавкая по грязи и разбрызгивая ее в разные стороны, я двигалась в выбранном направлении и вскоре вышла к… серебряному озеру.

От растерянности даже сбилось дыхание. Я оторопела, напряженно в него вглядываясь. Черная вода непреодолимо тянула к себе. Обычно такое ощущение возникает, когда стоишь на большой высоте, панически боишься свалиться вниз и одновременно чувствуешь, что тебя так и тянет сигануть туда по собственному, не поддающемуся логике, желанию. Может, здесь притягивала к себе не вода, а серебро? Срабатывал помимо воли тайный инстинкт стремления к обогащению? Я сделала пару шагов к озеру, уговаривая себя опомниться, и опомнилась. Этому во многом способствовало то, что я непостижимым образом ухитрилась взглянуть себе под ноги. А под ногами лежала маленькая кучка тоненьких косточек. Воображение мигом сослужило недобрую службу и облекло эти косточки в заячью плоть. Хотя для зайца их было явно маловато. Да и размер не тот. Но с моим воображением не поспоришь. Я увидела то, чего не было в действительности: вытянутое серенькое тельце зайца. Глаза бедняги, открытые навстречу вечности, смотрели на меня и сквозь меня. Он был мертв. Я заголосила от жалости к воображаемому животному. От моего истошного крика в прибрежных кустах что-то затрещало и ломанулось в сторону. «Кабан!» – мелькнуло в голове, и я застыла от страха. Потом пришла злость, заставившая выплеснуть на убийцу зайчика все знакомые печатные и непечатные выражения из своего и Наташкиного лексикона. Потом развернулась и, не оглядываясь, пошла наверх, куда глаза глядят. Направление оказалось правильным. Вскоре показался особняк, и я поняла, что ненавижу это здание.

Чем ближе подходила, тем сильнее задумывалась, как объяснить свой внешний вид. Идти и отмываться в озере не хотелось – чудом избежала простуды раньше, но теперь есть шанс ее заработать. Выход нашелся быстро: проникну тайком в комнату, прихвачу чистые шмотки, а затем – в подвал. Затоплю титан и ополоснусь под душем. Ничего криминального в этом нет. Ну бзик у меня такой возник!

Мне действительно удалось проникнуть в дом незамеченной. Все сидели на кухне, там же надрывался телевизор. Его глушили комментарии Натальи. В комнате я выгребла из кармана кучку мокрых, грязноватых обрывков и сунула их в свою косметичку.

Стоя под душем, с ожесточением смывала с себя вместе с грязью неприятные воспоминания. Хотелось одного – как можно скорее покинуть этот таинственный остров. Но такое прозаическое желание, не подкрепленное возможностью для его исполнения, – лишь средство для расстройства душевного здоровья. Все же через некоторое время я отошла и немного успокоилась.

– Я же говорила, что это твоя новорожденная мамочка с ума сходит! – раздался у душевой кабинки глас Натальи. – Не знает, как убить время. Вот и лишний раз стирку затеяла. Развлекается!.. Ты хотя бы предупредила о своем возвращении! Всю голову сломали, какой бандит засел в подвале и начал свою преступную деятельность с принятия душа и стирки? – Подруга ловко поигрывала в руках скалкой. – И зачем каждый день джинсы стирать? Их ведь потом и отжимать надо!

– Шла по тропинке. Упала. Очнулась – коленки грязные, – буркнула я. – В этом доме чай есть? И не смотрите на меня, как на Наину Андреевну! Где Юлька?

– На кухне. Как раз этот самый чай и пьет. А что ты злишься, мам? – Алена не рискнула спуститься вниз и надрывалась в холле.

Я промолчала. Наташка передала мне скалку, как эстафетную палочку, схватила выстиранные мной шмотки и резво полезла наверх, бормоча, что от скуки здесь только и остается, что злиться и стирать с утра до вечера. Телевизор – и тот колбасит. Дочь оглядела меня с любопытством и укоризненно покачала головой. Я вздохнула, поправила ей волосы и чмокнула в лоб.

Едва я вошла на кухню, как Юля заторопилась уходить, но этому помешала подоспевшая Наташка:

– Ирка, тащи мартини, сок я достану. Хватит дурью маяться! Нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, – классика!

Через пару минут настроение улучшилось. Опасались лишь одного: как бы Наина не начала швыряться кусочками торта. Но она вела себя идеально. Ела аккуратно, с ложечки, и время от времени односложно требовала вина, вполне удовлетворяясь апельсиновым соком. Юля расслабилась и весело хохотала над нашим рассказом о поездке в Реченскую. Незаметно обсудили Тверь и перешли к Осташкову. Вот тут-то я и потрясла присутствующих своими познаниями, без конца требуя их подтверждения от Юльки. При этом старалась на нее не смотреть. Зачем смущать девушку? Впрочем, смотреть на остальных тоже не рискнула. Наверняка не лица, а сплошные вопросительные знаки…

– Речной вокзал в Осташкове представляет собой большой теплоход. Правда, Юль? За ним высится колокольня Преображенской церкви с часами. А под часами висит колокол. И каждый час там мелодично отбиваются склянки. Правда, Юль? В Осташкове замечательно просторные улицы, и вообще создается такое ощущение, что город стоит прямо на воде. А сколько ему лет – до сих пор точно не известно. Это не тот вариант, когда в спорах рождается истина. Многие думают, что отсчет следует вести с 1371 года – с даты основания города, названия точно не помню, но он возник на острове Кличен – севернее Осташкова. Правда, Юль? Немного странно, поскольку самого Осташкова тогда и в помине не было. Но уж так получилось: когда новгородские и московские князья в очередной раз что-то не поделили и, говоря на современном ново-русском языке, «забили стрелку», Кличен попутно сожгли дотла. Так что еще не известно, от кого было больше бед – от татар ли или от своих?.. Как бы то ни было, но город стал возрождаться из пепла на новом месте. Можете себе представить, что это заслуга одного человека, случайно оставшегося в живых? И звали его Евстафием. Главная улица Осташкова носит его имя. Именно он начал отстраивать город заново. Позднее к нему присоединился еще один доброволец – некий Тимофей, за что получил в награду вторую главную улицу – Тимофеевскую. Правда, Юль? Позднее, в конце XV века, осташковские деревни объединились в слободы и, опасаясь нашествия Литвы – раньше литовцы к нам запросто бегали, только с оружием, – построили крепость. Так возник Осташковский городок. Только его жители на крепость, видно, не очень надеялись. И во время польско-литовского нашествия осташковцы подумали-подумали, да и присягнули на верность Лже-Дмитрию II. Ну а уж, как изгнали поляков, Осташков встряхнулся и стал расцветать, промышляя кузнечным, сапожным ремеслом, а между этими основными занятиями – и чеканкой, резьбой по дереву, столярными работами… Были даже золотых дел мастера. Все это, конечно, не считая рыболовства. А городом Осташков фактически стал только в 1770 году. С легкой руки матушки Екатерины II. Правда, Юль? Кстати, о шкурных делах! Главным предприятием в Осташкове является кожевенный завод. Только мне и самой не очень понятно, почему основной его продукцией считается биологическая очистка сточных вод. Наверное, шкуру уже снимать не с кого, а сточных вод за столетия до фига накопилось. Юль, ты со мной не согласна? – рискнула я на нее взглянуть. Она смотрела на пустую чашку и чайной ложечкой гоняла по тарелке крошки от торта. Но, надо отдать справедливость, что на каждый мой вопрос девушка добросовестно мычала: «Угу». Как и ожидалось, на лицах дочери и Натальи читалось полнейшее изумление, разбавленное недоумением. – У меня очень хорошая память, – пояснила я, но выражение их лиц не изменилось. – Могу еще кое-что дополнить, мне нетрудно: в Осташкове, налево от конца набережной, есть своя Америка – своеобразный деревянный район. Асправа – Франция. Район с каменными домами. Правда, Юль?

Та важно кивнула и подкрепила сие действо словами:

– Совершенно верно: Америка и Франция.

– Вот только осталось неразгаданным название Осташкова, но я помыслила и пришла к выводу, что оно происходит от слова «остался» или «оставшийся» – то есть город, который все равно выжил, назло всем напастям. На правильность не претендую. Просто мне нравится эта версия.

– Ты меня удивляешь все больше и больше. Откуда у тебя такие сведения? – подозрительно спросила Наташка.

– Реинкарнация! – догадалась Алена. – Просто шесть веков назад маменька была тем самым Евстафием, которому удалось не сгореть в огне пожара. С тех пор она заодно и в воде не тонет.

– Ну это как сказать, – возразила Наташка. – Когда хочет – тонет, когда не хочет – не тонет. Но в целом ей легче утопить лодку, чем утонуть самой. – Наташка запнулась, испугавшись, что вернулась к неприятной для Юльки темы. – Давайте решим, будем нашим звонить с утра или дождемся, пока они о нас сами вспомнят?

– Решили же устроить им сюрприз, – напомнила Алена. – Вот и пусть сами названивают. Ой, смотрите, наша бабушка носом клюет! Сейчас головой об стол шарахнется! – Дочь вскочила с места и кинулась к Наине Андреевне.

Та, разбуженная ее воплями, моментально встрепенулась и тихо спросила, когда же мы будем обедать? Юлька осторожно стащила ее со стула и повела в комнату. С другого бока ей помогала Алена.

– Полагаю, твои сведения об Осташкове добыты у спасателя в процессе выволакивания тебя из воды? – усмехаясь, спросила Наташка. – Надо же, каков нынче сервис! Такое фиг забудешь!

– Да! – гордо подтвердила я. – И могу со всей определенностью сказать: эти знания отнюдь не лишние. Они привели меня к определенному выводу.

Наталья удивленно вскинула на меня очки. Они съехали у нее на нос, когда она попыталась отхлебнуть из чашки чай, пришлось сдвинуть их на лоб и только потом поднять голову. Очки, как дрессированные, заняли положенное им место. Я не стала морочить голову подруге и пояснила, что в славном городе Осташкове никогда не было района каменных построек, именуемого Францией. Вся заграница – одна деревянная Америка, да и только. И это хорошо известно всем осташковцам – от мала до велика.

– Что же здесь такое творится? – пробормотала Наташка, снимая очки и протирая их бумажной салфеткой.

– Боюсь, что уже сотворено, – вздохнула я. – Мне нужна твоя помощь. Юлька шарахается от меня как от прокаженной. Боится, я кое-что поняла, но старается вида не показывать. Попробуй выяснить у нее моменты, связанные с работой Валерия. Девица наверняка имеет прямое отношение к его фирме. Скорее всего бизнес является общим. Ну… и вообще – планы на будущее. Только аккуратненько, а то спугнешь. И еще – где и каким образом она познакомилась с Валерием.

– Скорей бы уж рассвело! – забеспокоилась Наташка. – Хотя еще и не вечерело… – Она встала и, выглянув в окно, закрыла его, проверив крепость шпингалетов. – Ты мне еще не объяснила, зачем собираешься в ночной поход к Дэну? Думаешь, среди ночи, не видя тебя впритык, он будет с тобой любезнее?

– Надо кое-что проверить, – коротко пояснила я. – Да это не страшно… – и замолчала, вспомнив застывшие заячьи глаза. – Ты не знаешь, кабаны умеют плавать?

– Извини, я живу в другом стаде и привычек этих свиней не знаю.

– Я тоже. Может быть, они не любят гулять при луне по берегу озера? Думаю, если взять твой фонарик…

– Зачем? У тебя теперь свой есть. – Наташка недвусмысленно посмотрела прищуренным глазом на мой фингал. Я невольно потрогала его руками и поморщилась. – А если к нему добавить мой! Настанет сплошная белая ночь. Твой спасатель будет в восторге. Сразу поймет, что мы к нему с самыми серьезными намерениями…

– Хватит ржать, – повысила я голос. – Нужен мне этот спасатель, как татаро-монгольское иго! Мне необходим его сарай и тот, кто в сарае! И, если дело не стронется с мертвой точки, я попрошусь на экскурсию в Осташков! – Поняв, что проорала это слишком громко, добавила: – Там есть Троицкий собор, Воскресенская, Вознесенская и Знаменская церкви и два монастыря. В крайнем случае отправлюсь на рыбалку. А лучше всего было бы вообще завтра уехать.

– Пойди-ка отдохни, – посоветовала подруга. – Стирка тебя совсем умотала. А я протру здесь пол. Рядом с тобой пульт управления. Будь добра, нажми на кнопочку – выключи телевизор. – Я внимательно оглядела весь стол, но пульта не нашла. – Да не там смотришь! Видишь, к столу прислонен! – Наташка выудила длинную палку, похожую на биллиардный кий, и, протянув ее к телевизору, нажала на кнопку. Экран погас. – Пока ты там копаешься в исторических каменоломнях, прогресс семимильными шагами идет вперед, – гордо сказала она, прислоняя палку к окну.

В комнате спала Алена. Сквозь открытое окно прорывался ветерок, приносивший с собой запахи леса. Время от времени занавески надувались как паруса. Осторожно, стараясь не разбудить дочь, я немного прикрыла окно. Расположившись поудобнее, высыпала на стол кусочки фотографии и в который раз принялась складывать их воедино. Вскоре мне натужно заулыбались с нее три человека. Евдокию Петровну невозможно было не узнать. Она гордо стояла между молодым человеком и еще более молодой девушкой, хватко держа их под руки. Создавалось впечатление, что молодые люди удерживаются силком, но понимают, что сопротивление бесполезно.

Умыкнув из Алениной косметички лак для ногтей – косметическое средство, абсолютно ненужное, на мой материнский взгляд, в дебрях Селигера, я аккуратно приклеила кусочки на листок из Наташкиного детектива. Все-таки мягкая обложка, хоть и демократична, но не так практична. Книга начала сыпаться еще в Москве с легких лап Деньки. Я позаимствовала самый первый лист, полагая, что страдаю больше всех. Если Наташка детектив почти одолела, то я еще и не начала. Закончив работу, вспомнила – в коридоре кипа никому не нужных газет. И как это вылетело из головы? Во избежание неприятностей, на цыпочках сходила за газетой и с ее помощью добросовестно скрыла начало детектива, а значит, и следы своей бестолковости. Пустой флакончик от лака сунула обратно в косметичку.

Рассматривая фотографию, гордилась собой – она полностью подтвердила мои выводы. Если хорошо подумать, зря сегодня носилась кругами по островку, чтобы лишний раз убедиться в своей гениальности. Есть парочка не очень понятных моментов, но это не беда. Мне бы только сбегать на разведку к женоненавистнику Дэну. Сразу же озарит!

От нетерпения чесались ладони. Если, конечно, это не аллергическая реакция на шоколад, которым Наташка от души сдобрила верхушку самодельного торта. Восстановленный снимок я сунула в свою сумку, уложив его на самое дно.

Судя по тому, что Наталья застряла, разговор с Юлькой затянулся. Я взяла укороченное начало детектива, но сразу запуталась. Кого-то убили уже на первой и второй, не читанной мной, страницах, еще два трупа были на третьей. На четвертой один из покойников, задушенных на первом листе, воскрес и с колготками на шее приплелся из темного леса в дачный поселок, одержимый задачей вершить правосудие. От чего воскрес – непонятно. То ли ему показалось, что его недодушили, то ли еще что… Правосудие он начал вершить как-то странно – украл топор из сарая своего соседа и покромсал им свою собственную иномарку. Может, не до конца осознал, что жив? «Так не доставайся же ты никому!» – и точка. Как ни странно, никто из дачников от шума не проснулся. Впрочем, ночная жизнь города такова, что приучает спать в экстремальных условиях. От тишины можно нечаянно и проснуться.

Отвлекшись от детектива, я додумалась до того, что мне необходимо поискать хоть какую-то записную книжку Валерия. Как руководитель фирмы, он не мог не взять с собой на остров эту самую книжку, ежедневник, органайзер или не знаю, что еще. Фирмачам полноценно отдыхать некогда. Правда, необходимые телефоны могут быть занесены в память мобильника, но мало ли что? На всякий случай необходимо проверить. Конечно, лазить в чужом доме по чужим карманам, мягко говоря, нехорошо… Да ведь речь идет о человеческих жизнях. Две жертвы уже есть. Хотя это пока недоказуемо.

Отложив книгу, я не выдержала и отправилась на поиски Натальи. Похоже, кухня особняка – главное место в окрестностях. Вся культурная, и не очень, жизнь протекает именно там. Во всяком случае, собеседницы мирно ворковали за кухонным столом. На свежем воздухе им не сиделось. Впрочем, как смогла заметить из холла, воздух на улице посвежел больше, чем следовало. Ветерок, играючи, нанес тучи, и они старательно законопатили уже большую часть небосвода. Солнце на западе еще таращило лучи на это безобразие и как могло успокаивало своим теплом землю и воду, но неуклонно сдавало свои позиции.

Тихонько замерев у приоткрытой двери кухни, я встретила в упор прямой и честный взгляд Наташки, молча вопрошавший: какого черта я заявилась в столь неподходящий момент. Юля, опершись головой на ладонь левой руки, понуро смотрела в стол. Меня она не увидела, поскольку на спине, слава Богу, глаз у нее не было. Некоторые люди, и в частности я, могут чувствовать чужие взгляды и этой частью тела. Наверное, организм таким образом компенсирует мне близорукость.

На языке жестов я постаралась как можно убедительнее объяснить, что мне необходимо минут десять, в течение которых подруга просто обязана не выпускать Юльку из кухни.

– Я тебя прекрасно понимаю, – громко сказала Наташка, и Юля удивленно приподняла голову.

В тот же миг я исчезла. Оставив тапочки у входа, босиком поднялась на второй этаж и открыла дверь Юлькиной спальни. Нигде ничего не валялось. В шкафу висели только женские вещи, никаких сумок и пакетов не наблюдалось. Выскочив из комнаты, я тут же постаралась влететь в соседнюю. Не тут-то было! Она оказалась закрыта. Не раздумывая, я слетела вниз, вытащила из кармана халата связку ключей и ринулась назад, с досадой сознавая, что разбудила дочь. Дверь комнаты Валерия легко открылась одним из ключей, и я несказанно подивилась такой удаче. Получается, что эти ключи от комнат особняка и, значит, к осташковской квартире Дульсинеи отношения не имеют. Все домочадцы предпочитают закрываться друг от друга наглухо. Впрочем, к этому обязывает присутствие в особняке психически больного человека.

В комнате Валерия, или кабинете, как величала ее Юля, был легкий бардак. Диван, застеленный скомканным постельным бельем, весьма легкомысленного розового цвета, кресло, книжный шкаф, рабочий стол, а на нем – ноутбук, органайзер, два ежедневника и пара каких-то книжечек. Возилась я там минут десять, дрожа от страха быть пойманной. Ежедневники прихватила с собой. Решила просмотреть их в более спокойной обстановке. Возможно, они дадут ключ к пониманию некоторых сведений, почерпнутых из ноутбука. Покинуть кабинет собралась как нельзя вовремя. Внизу надрывалась дочь, громко вопрошая: