Текст книги "Химчистка для невидимок"

Часть четвертая
Чистосердечные признания

1

На выходе из метро я все-таки не выдержала, приобрела карточку на переговоры и прозвонилась из телефона-автомата по номеру, подсказанному дерганым Олегом Васильевичем. Ответил мне явно знакомый голос. Вот только кому он принадлежал, я так и не вспомнила. Скорее всего мой голос ему тоже известен, только, на мое счастье, он неузнаваемый. Хоть какая-то польза от простуды. Интуитивно поняла, что версию с сыном охранника озвучивать не стоит. Не стоит и сообщать, откуда мне известен номер телефона абонента.

– Алексей Петрович? – гнусавя больше обычного, поинтересовалась я.

– Александр Павлович, – поправил меня он. – А вы не ошиблись номером?

– У вас был знакомый. Он работал охранником в пункте обмена валюты в районе Покровских ворот, точный адрес вам известен. Ваш знакомый погиб полтора года назад.

– Вы явно ошиблись. Никто из моих знакомых ни полтора года назад, ни позже не погибал.

– Спасибо. Я так и думала.

И аккуратно повесила трубку. Для первого раза достаточно. Кто его знает, что он за человек? Но до чего же знакомый голос! Определенно не стоит связываться с ним с помощью личных телефонов.

Подъехавший автобус отвлек меня от этих мыслей и сбил с пути истинного. Не так давно приняла решение добираться от метро до дома пешком. Всего-то одна остановка. Одно удовольствие прогуляться. Но именно с тех пор, как назло, в момент, когда подхожу к остановке, подают автобус. В другое время не дождешься. Ругая себя за беспринципность, встала в очередь на посадку, морщась от того, что, прокомпостировав талон, придется тут же прокладывать нелегкую дорогу к выходу. И в это трудное для меня время запел мобильник. Достала я его вместе с талоном и, взглянув на нарывающийся на общение номер, застыла на месте. Меня ругали, толкали, а я не в силах была сдвинуться с места.

– Оттолкните ее, раз сама не сообразит! Раскорячилась тут, наркоманка! – звенел над ухом противный женский голос.

Чья-то добрая рука оттеснила меня в сторону. Кажется, я сказала «спасибо». Мобильник все еще выдавал бравурную мелодию, демонстрируя на экране номер телефона, по которому я не далее как пять минут назад звонила из автомата. Растерянность, круто замешанная на ужасе, едва не заставила меня шваркнуть аппарат о металлическую стойку навеса. Мысленно уговаривала мобильник заткнуться. Он послушался после пятой жалобной просьбы, и я, моментально отключив аппаратик, сунула его в карман пальто, мимоходом подумав, что Димка категорически запрещает это делать – не заметишь, как свистнут. Руки мелко дрожали. Ноги слегка заплетались, с трудом дошла до лавочки под навесом и уселась. Жаль, что автобус ушел. Не вовремя этот звонок и не вовремя вспомнила, от кого он исходил.

– … Да вроде прилично одетая… – донесся до меня чей-то голос. – Может, ей плохо?

– Чего ж хорошего с бодуна? Ты на ее нос посмотри. Сейчас все пьют. И прилично одетые, и раздетые.

На меня без всякого стеснения смотрела пожилая супружеская пара. Сделав вид, что не считаю себя объектом их обсуждения, я нашла в себе силы встать. Нечего рассиживаться! Сейчас легкой рысью живо доскачу до дома. Сила собственного воздействия на себя была столь велика, что я с презрением посмотрела на очередной подъехавший автобус. Тем более что ему со мной не по пути – свернет направо. По дороге достала мобильник и снова его включила. Этот тип вполне может подумать, что я умышленно избегаю разговора, поскольку боюсь быть узнанной. Хотя, в принципе, так оно и есть. Телефон тут же замузицировал. Надо же, какой упрямый господин! Ясное дело, хочет убедиться, что звонила ему именно я.

– Так я тебе и ответила! – пробормотала злорадно и показала мобильнику фигу. – Встретимся у прокурора, там и поговорим.

От последнего высказывания даже слегка подпрыгнула. Под музыку. У моего адреналина явно замедленная реакция на стрессовые ситуации. Но как бы то ни было, теперь я знаю, что делать. Знания – сила! И эта сила заставила меня развернуться и снова отправиться к метро. Хотелось немедленно убедиться в своей правоте, хотя «немедленно» вряд ли получится. Все будет зависеть от Ивляковой Светланы Викторовны – собственницы квартиры, оставленной без нажитого непосильным трудом родителей имущества.

Купив очередную карточку на переговоры, я перерыла весь кошелек и всю сумку в поисках телефона Ивляковой и поняла, насколько прав мой муж в отношении моей несобранности.

– Так жить нельзя! – отчетливо произнесла вслух, и со мной согласилось пять человек, стоявших рядом в очереди за билетами на метро.

– Все заработанные деньги на дорогу да на коммунальные платежи уходят! – сердито поддержала меня женщина, лицом и фигурой похожая на работницу библиотеки. Мне так показалось.

Я деловито кивнула и, чувствуя нарастающую злость к себе самой, быстро пошла к выходу. Исключительно назло собственной персоне проторчала двадцать минут на остановке в ожидании автобуса, а когда он подошел, демонстративно отправилась домой пешком. По дороге злость трансформировалось в раздражение, а оно, в свою очередь, в чувство жалости к себе, такой больной и беспомощной…

Из кармана опять лилась задушевная мелодия звонка. Ну достал, козел! Никак не хочет понять, что меня рядом с мобильником вроде как и нет. Нехотя вытянула аппарат – только для того, чтобы мысленно пожелать владельцу порядком надоевшего номера счастливого пути к чертовой матери. Может, и правда мысли передаются на расстоянии? На экране светился Наташкин номер. Спохватившись, нажала на кнопку соединения и поприветствовала подругу.

– Слава Богу! Что так долго не отвечала? Я тебе домой обзвонилась! По моим расчетам ты уже давно должна была телевизор смотреть. Ты где?

– Почти у дома. И в не лучшем настроении. Я потеряла телефон Ивляковой. Ну той самой, ограбленной. Представляешь? Все перерыла – фиг вам! Я безнадежна!

– Представляю. И могу тебя утешить – ты надежна! Но бестолочь! Этот телефон я под твою диктовку сразу занесла в память своего мобильника. Никаких листочков с записями у нас нет и не было… Больной, вы надели не свои штаны!.. Нет, и не мои! Мои на мне! Я не имею привычки ходить на работе без штанов. Полина!.. Ир, давай, пока! Тут Полинка с мужем помирилась, спортивные штаны ему купила, сдуру развернула и повесила на стул. Рассчитывала – обзавидуемся. Им уже третий раз пытаются приделать чужие ноги. Потом поговорим.

Наташка отключилась, не обращая внимания на мое «подожди минуточку!». Тем не менее пасмурный день сразу обрел живые краски. Пожалуй, разноцветные наряды москвичей на сером фоне неба и улиц смотрятся куда ярче, чем на голубом. А если пойдет дождь, окружающий мир станет еще нарядней – за счет раскрытых зонтиков. И как замечательно наблюдать за непогодой из окна уютной, теплой квартиры! Хотя насчет «теплой» не совсем верно. Отопительный сезон еще не начался, но в одной комнате вполне можно сделать теплее, с помощью обогревателя. Впрочем, только для себя – не стоит. Цены на электроэнергию опять взлетели. Как всегда, на высоком уровне не то, что надо.

– Простите, не подскажете, где дом двенадцать? – услышала я над ухом мужской голос и слегка шарахнулась в сторону. Скоро буду бояться собственной тени.

– Дом двенадцать? – медленно переспросила я, с подозрением изучая незнакомца. Он терпеливо ждал ответа и агрессии не проявлял. Обычный прохожий. – Дом двенадцать на той стороне дороги, прямо у поворота.

Не дожидаясь благодарности, смело пошла к подъезду.

Дверь квартиры мне открыла дочь и с порога огорошила известием, что наша бабуля сошла с ума.

– У каждого свои недостатки, – легкомысленно ответила я.

– Да, но не до такой же степени! Представляешь, притащила ей фрукты, а она дверь слегка приоткрыла, пакет взяла, а меня – нет. Я имею в виду, в квартиру не пустила.

– Ага. Вот как ты меня сейчас.

– Ой, проходи, пожалуйста, раздевайся. Видишь, дурной пример и вправду заразителен! Спасибо, говорит, родная, приходи еще, извини, у меня не прибрано. И дверь перед носом хло-о-бысть! Тлетворное влияние бразильских сериалов.

– Так ты, наверное, заявилась не во время рекламной паузы. Сейчас позвоним и все выясним.

На мой вопрос о самочувствии свекровь ответила мудро: в таком возрасте приятно уже от того, что есть возможность ощущать это самочувствие. Не до хорошего. Хвост не ломит, лапы не отваливаются, и это радует. Мое предложение забежать к ней на минуточку с ужасом отвергла, сославшись на то, что собиралась полежать и почитать. И вообще, в ближайшее время ее лучше не навещать. Говорят, какой-то грипп активизировался, не хочется, чтобы он стал последним значимым событием ее жизни. Я согласилась. Вслух – со свекровью, мысленно – с дочерью. Что-то с нашей бабулей не то. Неужели начинается старческий маразм? Наталья рассказывала, как мучается Галина с пятого этажа. Мало того, что ее престарелый отец постоянно жалуется, что ему по ночам не дают спать таджики – хрюкают перед кроватью, и он их, естественно, гоняет. Само собой, с большим шумом. А последнее время у него в сознании возникло стойкое убеждение в том, что он по-прежнему находится на даче. Все бы ничего, да только в туалет дедушка все время порывается сходить на улицу – удобства на даче во дворе. И никакие доводы о том, что идти ему туда без малого пятьдесят километров, не могут деда остановить. Сколько случаев, когда на улице находят людей в полном беспамятстве! Галина вынуждена была купить надувной матрас и спит теперь у входной двери. Вместе с собакой. Нет, вру! Собака спит рядом с мужем Галины, на ее половине кровати. А на днях дедушка на полном серьезе уверял, что на балконе поселился хряк. Внук специально таскал его туда убедиться в отсутствии хряка и делано переживал, что тот удрал.

– Ничего страшного. Бабуля просто опасается инфекции и…

Мобильник в кармане снова ожил, и я показала себя невесткой, достойной свекрови. Ткнула пальцем в направлении своего пальто на вешалке и шепотом попросила дочь достать мобильник. Аленка похлопала глазами, но просьбу выполнила и протянула аппарат мне.

– Тот же номер, – по-прежнему шепотом пояснила я. – Скажи этому козлу, что твоя мама два дня безвылазно сидит у постели больной бабушки. Просьба ее не тревожить. Еще дня три. Или четыре.

Алена послушно отбарабанила в трубку задание и, несмотря на мою бурную жестикуляцию, выражающую протест, разговор не прекратила:

– Мама? Да-да. Болеет…

Я воздела руки к небу, потом постучала себя по голове и, оскалившись, в знак протеста отчаянно погрозила дочери пальцем. Лицо у нее стало испуганным, и она, кивнув мне в знак полного понимания, добавила:

– Болеет в хорошем смысле – душой, за бабушку. Душевнобольная, так сказать. А так здорова как лошадь. Бегает. В смысле, у постели бабули. И ее лучше пока не беспокоить. Побегает дня три, недельку и перестанет…

Я одобрительно кивала головой и посылала дочери воздушные поцелуи. Все правильно. Не вылезая из дома, не могла же звонить этому типу с телефона-автомата. Уж это-то он должен сообразить.

Алена смотрела на меня в полной растерянности.

– По-моему, сумасшествие заразно. И наша бабуля боится заразиться именно этим видом инфекции. Хотя вам обоим уже нечего опасаться. Теперь уже не поймешь, кто из вас первый сбрендил. Вопрос – кто следующий? Ответ – наверное, я. Ничего не понимаю. Кому я так врала?

– Одному из поставщиков, – отмахнулась я. – Достал своими безумными замыслами. Не знала, куда от него деваться. Спасибо тебе большое, выручила.

– Не проще было заблокировать номер?

– О! Замечательная идея. Заинька, сделай это сама. Если я возьмусь за такое дело, запросто заблокируюсь от всех и на всю оставшуюся жизнь. Заодно введи мне обещанный платеж, кажется, у меня вот-вот кончатся деньги на счету.

Мельком посмотрев на часы, отметила, что через два часа Наталья будет дома. Не стоит тормошить ее лишний раз на работе, а вот Димке позвонить необходимо. Пусть знает, как хорошо я о нем забочусь – не успела заявиться домой, сразу докладываю.

Муж звонку не обрадовался. Отделывался общими словами, да и то невпопад. Было слышно, как он еще с кем-то общается. Терпеть не могу высокие женские голоса. Визг чуть ниже уровня ультразвука. На всякий случай напомнила, что люблю его. «Да-да, разумеется…» Фига себе, ответ на мое чистосердечное признание!

– Ириша, я тебе позднее перезвоню. Ты уже дома?

Димка явно тяготился разговором со мной.

– Не стоит утруждать себя лишними звонками, жду твоего возвращения в родной дом.

Надо же, как мне удалось выдать это без обиды. Обида пришла позднее. Димка все-таки перезвонил и попросил собрать его вещи. Разговаривал с Аленкой. Я из принципа торчала в ванной.

– Кажется, папик решил нас покинуть, – неуверенно проронила Алена. – Только я плохо поняла, куда он собрался. Так сухо разговаривал…

– Так мне еще больше непонятно. Никто его не выгонял… Нет, что-то не то говорю. А может, это он нас бросает? Алена, а какие именно вещи нужно собрать?

– Сказал, что возьмет только смену белья и зубную щетку.

– Это в его духе…

Мои неоднократные звонки Димке остались без ответа. А названивала я ему с маниакальным упорством очень долго. Даже тогда, когда он вошел в прихожую, не догадалась положить трубку.

– Ну, где моя сумка? – бодро спросил он, ловко и вопреки собственным правилам забрасывая куртку на кресло в холле. Мы с дочерью молча следили за ним глазами. – Что, еще не собрана?! Меня машина у подъезда ждет, нельзя же быть такими безответственными! – с ходу меняя настроение, разорался он. Я молча встала и ушла в комнату, демонстративно закрыв за собой дверь. Но неплотно, хотелось быть в курсе развития событий. С ними не заржавело. Почти сразу получила дверью в лоб. И это за все хорошее!

– Иришка… – Муж сразу растерял весь апломб. – Алена! Тащи что-нибудь из морозилки, я, кажется, маму дверью прибил! Больно, моя маленькая? Как это тебя угораздило? Живо ложись на диван.

Я мужественно отбивалась, пытаясь доказать полную самостоятельность.

– За что ты ее так! – сердито вопрошала отца Алена, пытаясь пристроить на мой лоб пластиковый мешок со льдом.

– Да ни за что! Так просто. Случайно получилось.

– Не обманывай! За то, что она твои вещи не собрала!

– Подумаешь какое дело! Сейчас быстренько все сам соберу. Девочки, у меня машина у подъезда и поезд в восемь вечера, а до Ленинградского вокзала добираться минимум час.

В голосе Димки набирали силу жалостные нотки.

– Я с тобой! – вырвалось у меня непроизвольно.

– И куда вы, собственно говоря, собираетесь оба? – окончательно рассердилась дочь. – Мама может не отвечать, ей, судя по всему, все равно куда ехать! После общения с дверью.

– В Питер. Разве я не говорил? В порт пришло диагностическое оборудование для хирургии. Прооперированный меценат постарался. Теперь надо груз растаможить и организовать доставку в Москву на машине.

– А почему ты?

– А потому, что у заместителя директора девяностодвухлетняя теща при смерти и из вредности умрет именно в момент его отсутствия. А так еще не один год протянет. Игнатьев один ехать боится. Все решилось буквально в последние часы. Ира, тебе никуда не надо срываться, скорее всего я уже послезавтра буду дома.

Я и не думала возражать:

– Ты, как всегда, прав. Рог умственного изобилия на лбу будет замечательно смотреться с моим носом. Но не стоит показывать такую жену Игнатьеву. Димочка, я здесь спокойненько отсижусь, а ты катись, катись за своим оборудованием. Алена, помоги папе собраться. Я только все испорчу.

Димка благодарно поцеловал меня в щеку, погладил по мешку с кубиками льда и вылетел из комнаты. И как только мне могла прийти в голову такая чушь! Да куда он от нас денется? Потому что кто ж его, любимого, отпустит? Да ни за что! Если только в краткосрочную командировку, чтобы немного от него отдохнуть.

Через полчаса в квартире наступила благодатная тишина – Димка только первые пять минут старался собираться бесшумно, остальное время критиковал меня за недостаточно четкую организацию домашнего хозяйства и давал наставления, как нам следует жить в его отсутствие. Это смягчило боль расставания.

2

– Что это у вас дверь закрыта? – пару часов спустя спросила Наталья, отпирая ее нашими запасными ключами. Подруга хорошо знает убойную силу звонка, поэтому им и не пользуется. – Дмитрий Николаевич от меня бережется?

– Нет, – не отрываясь от телеэкрана, пояснила дочь, – это он нас законсервировал, а сам аж в Питер сбежал.

– Во, блин, дает! Это из-за того, что ты ко мне флюорографию приезжала делать? Вроде как. Совсем очумел от ревности. А почему в Питер?

– Оказия подвернулась. Пойдем в комнату, не будем мешать Аленке спокойно познавать и осмысливать факты необъяснимого.

– Ты имеешь в виду бегство Ефимова?

– Я имею в виду телепередачу. Следуй за мной. Сейчас все подробно расскажу.

Подхватив свернувшуюся калачиком Плюшку, я направилась в комнату, уверенная в том, что подруга в своих мягких тапках идет следом. Но она замешкалась – оделяла Алену конфетами, оставшимися в рабочем кабинете после опробирования нового чайника. Я едва смогла подавить раздражение и, расположившись в кресле, успокоила себя красочным видением – будто тащу упирающуюся подругу из кухни на аркане. Руки у нее были связаны ее любимым шарфом, а карманы халата полны теми самыми конфетами, которые она только что метала на столе перед дочерью. Мы еще не миновали середину холла, как она с довольной улыбкой показалась на пороге комнаты со словами:

– В нашем возрасте надо беречь зубы от сладкого – нечем будет огрызаться! Но это ограничение не распространяется на сок. Я полпакета принесла. Надо же, как вам повезло с Димкиной командировкой! А у меня руки связаны…

Я невольно открыла рот: на секунду мелькнула недавняя картина, порожденная собственным воображением. И главное, эти мотающиеся концы Наташкиного шарфа, свисающие с ее рук…

– Я поняла одну вещь – нельзя ничего перекусывать перед тем, как готовишь – не важно, завтрак, обед или ужин. Постоянно кажется, если в тебя больше ничего не лезет, не должно лезть и в других.

– Наталья, дай сюда свой мобильник!

– Понятно. Ты тоже сыта по горло, но своей болтовней. Моя уже в голову не лезет. Зачем тебе мобильник?

– Нужен номер телефона, по которому звонила Елизавета. Впрочем, ты его открой, а я тебе продиктую.

– И на фига мне твоя диктовка, если он у меня есть?

– Сейчас поймешь. Открывай!

Наташка недоуменно пожала плечами и занялась кнопками:

– Ну?

Я с торжеством в голосе отбарабанила номер, звонки с которого сегодня обрекли меня на долгую дорогу к родному дому.

– Ну и что? Правильно. Успокоилась?

Подруга фыркнула, спугнув Плюшку, мигом сиганувшую с моих коленей за кресло. Я молчала, следя за постепенно меняющимся выражением лица Натальи. Когда оно стало очень сосредоточенным, у нее вырвалось:

– Фига себе!

– Ни фига!

– Откуда?..

– Оттуда!

– Кто?

– Не помню. Сам голос помню, а его обладателя – нет. Этот номер нам дал заполошный Топорков из пункта обмена валюты. Этим летом обладатель номера интересовался данными погибшего охранника. Так вот: охранник не погиб! Носом чую!

– Он у тебя… не совсем в норме. Ничего? Желательно, чтобы сначала корочка от болячки отпала.

– Не устраивает нос, тогда считай, что проснулась интуиция!

– Это уже серьезнее. И… что это значит?

– Точно пока не знаю, но подозреваю, что все это, в том числе похищение Лидии Петровны Максимовой, связано с деньгами, украденными из обменного пункта.

– Но она положила их в сбербанк только в июле этого года. Где же они были до этого? Гуляли из рук в руки? Честно говоря, мне не очень верится, что Лидия Петровна, зная о происхождении этих денег, рискнула присвоить их. – Наташка потерла виски и пожаловалась: – Что-то «крыша» с места съехала. Уже и не пойму, кто за кем носится. Бандиты, еще одни бандиты, маскирующиеся под ФСБ, Максимовы, Волковы да еще мы – две дурынды с огурцами… И этот оживший охранник! Впрочем, чем он хуже Максимовых? Те воскресли, а ему нельзя? Может, и муж Волковой воскрес?

– Не исключено.

Я нервно поерзала на кресле, и собравшаяся было вернуться на прежнее место Плюшка попятилась.

– А что, если этот субъект и есть муж Таисии? Ир, смотри, какая в этом случае картина вырисовывается: погибший, но не совсем, охранник наверняка был в сговоре с преступниками, совершившими нападение на обменник. Один из нападавших, неудачно раненный этим охранником – ну целился в стену и промазал, был задержан, но главный похититель слинял. Вместе с деньгами. И задержанный, не будь идиотом, ухитрился держать язык за зубами, рассчитывая вернуться с «посиделок» в зоне и зажить красиво. Так же как и охранник. Волков что-то подозревал, вот и сорвался ни свет ни заря из Зарайска – сразу же, как ему позвонило руководство… Нет, что-то он плохо вписывается в мою картину. Пожалуй, царствие ему небесное! Не стоит мужику оживать. И вообще, надо раздумья на утро перенести. Хочешь апельсинового сока? Тут еще капли три осталось. – Наташка призывно потрясла пакетом.

– Спасибо, не надо. – У меня невольно свело скулы. Я вспомнила, кому принадлежал голос! Надо же! Интуиция вела меня верной дорогой. Стараясь говорить спокойно, предложила позвонить госпоже Ивляковой и поздравить ее с обнаружением похищенных вещей. Со слов Листратова, дело производством прекращено. Только вот совершенно не хотелось засвечивать свой номер.

– Что-то я плохо понимаю, зачем нам поздравлять эту дармоедку? Я такую категорию людей на дух не переношу. Жить с нелюбимым человеком ради того, чтобы хорошо жить! Да что ж это за жизнь? Чего в ней хорошего? Надеюсь, я понятно выразилась?

– Каждый сам себе режиссер. Уж будь добра, переговори с ней сама. Я готова прогулять тебя с собакой до телефона-автомата. Главная задача – уговорить Ивлякову на встречу с нами. Я думаю, она должна пригласить нас к себе. Гражданский муж не любит ее отлучек, пасет на строго отведенной территории. И правильно делает. А вдруг во время одной из них она встретит настоящую любовь? Повод у нас с тобой для звонка и встречи с девицей есть – мы знаем, где находятся ее вещи.

– Ага! – Наташка опять потерла виски. – Знаем. У ее родителей. Только, наверное, она это тоже знает, раз получила их назад.

– Наталья! Если она их получила назад, ты ее просто поздравишь и положишь трубку, ясно? – Наташка кивнула. – А если она пошлет тебя куда подальше за издевательство…

– Я туда не пойду! Предложу ей самой туда сбегать. А может, там и встретимся?

Заметив мой сердитый взгляд, подруга приняла беззаботный вид:

– Ну, если ты возражаешь… буду набиваться к ней в гости.

– Только мы в эти «гости» не пойдем, – буркнула я, приведя Наталью в полное смятение. – Нам просто надо выяснить, где она живет. А там будет видно, что дальше делать. Только не кричи – Аленка примчится. У меня пока тоже сумбур в голове, единственное, в чем уверена – это в направлении поиска.

Наташкины брови приобрели форму двускатной крыши, которая постепенно съезжала. Кажется, она и сама отметила это движение.

– Одна полудурка плюс одна полудурка, это что будет? Полная дура или полуумная?

– Нет такого слова «полуумная», есть «полоумная»! – радостно ответила дочь и, перехватив тоскующую у двери Плюшку, уселась с ней на диван. – Это вы о ком?

– Ни о ком, – глуповато улыбнулась Наташка. – Так. Считать учимся. Первый класс помнишь?

– Мы тогда полудурков не складывали, все больше яблоки и другие фрукты, а еще овощи, машины, урожаи…

– Дорогая моя, взрослея, учишься считать в основном деньги. Если их достаточно много – куры не клюют, – считать все остальное нет необходимости. Что касается «полудурков», то я просто отслеживаю связь уровня развития кретинизма с ростом генеалогического дерева в семье одной знакомой.

– Ну, слава Богу! Наконец-то появилась нормальная тема для разговора. Следственные мероприятия переданы в руки профессионалов?

– А як же! – снова улыбнулась Наташка. – Кстати, ты не хочешь составить мне компанию, чтобы прогуляться с собакой? Борис Иванович занят работой, а мне так не хочется тащиться на улицу одной. Кажется, дождь собирается…

– Наталья Николаевна, а нельзя вместо себя мамулю предложить? Правда, она болеет… – Алена с несчастным видом посмотрела на меня.

– Болея, не носятся на службу и… по флюорографиям! – строго заметила подруга. – Ир, подъем! Ничего, разомнешься. Пять минут на сборы.

Мне с трудом удалось сохранить в меру несчастный вид. Тут, главное, не перегнуть палку. Дочь, чего доброго, вспомнит про совесть.

Ровно через пять минут мы встретились с Натальей на площадке у лифта. Без собаки. Чуть раньше с ней ушел гулять Борис.

– Если столкнемся с ним, говори, что идем тебе за хлебом. У нас два батона. Я купила, и Борис постарался.

– В таком случае, могла бы и поделиться. Только хлеб мне не нужен.

– На тебя не угодишь. Тогда не знаю, куда нас несет… О!

Двери вызванного нами лифта раскрылись, и оттуда вихрем вылетела Денька, а следом степенно шагнул импозантный Борис.

– И куда вас несет? – с любопытством спросил он, пытаясь ухватить собаку за ошейник. Хорошо, что не мог в это время видеть наши физиономии.

Пока я мысленно металась в поисках ответа «от Москвы до самых до окраин», а Наташка усиленно уговаривала собаку не забыть помыть лапы, Борис сам нашел вариант ответа:

– За мороженым, что ли?

– За ним, – облегченно вздохнула я. – А как ты догадался?

– Да разве Наталью в такое время вытащишь на улицу по другому поводу?

Мне было хорошо слышно, как после длинных гудков в трубке раздался манерный голос:

– Аллоу-у?

Наташкин «привет!» остался без ответа, поскольку Ивлякова Светлана Викторовна сразу спросила:

– Кто это?

Наташка решила не обманывать девушку и сразу заявила:

– Я! И мне хотелось бы поздравить вас с возвратом вашего украденного имущества. Особенно ценных картин.

– Кто это?

Вопрос новизной не отличался, в голосе Светланы Викторовны читалось полное недоумение.

– Динка, ты? С ума сошла? Иди ты к черту со своими розыгрышами! Никто мне ничего не возвращал, просто мой ненаглядный обещал уладить все дело с поисками по своим каналам. От милиции все равно ничего не дождешься. Я его обожаю! Кстати, через месяц мы официально регистрируем брак… Динка? Ты меня слышишь? Язык от зависти проглотила?

– Нет. В смысле – да! Проглотила, только не от зависти. И я не Динка, зато знаю, где находятся ворованные вещи. Скажу только при личной встрече.

– И не только об этом! Возможно, не стоит торопиться со свадьбой, – громким шепотом подсказала я Наташке. И она послушно отбарабанила мое дополнение в трубку.

– Что за бред? Я ни с кем встречаться не собираюсь…

– Ты что, боишься? – искренне удивилась Наташка. – Да это мне, дуре, надо бояться! Если твой «ненаглядный» узнает, страшно сказать, что со мной будет. И тем не менее я согласна приехать к тебе. Можешь везде расставить охранников, а хочешь, переговорим через забор. Главное, я должна быть уверена, что разговариваю именно с тобой и в отсутствие хозяина. Заодно прошу учесть – никаких материальных требований не выдвигаю. Просто не хочу, чтобы этот безнравственный человек испортил и твою жизнь.

Я просто диву давалась, слушая импровизацию подруги. Собеседница наверняка была заинтригована. Именно поэтому она промямлила:

– Ну хорошо, приезжай. Только желательно в субботу и не раньше двенадцати часов.

– А если пораньше и завтра или в пятницу?

Светлана Викторовна замялась.

– Я не знаю, в какое время вернется муж. Вообще-то утром, в половине девятого, он уезжает на работу. Но я так рано не поднимаюсь. И четверг у меня занят. Подождите… Можно в пятницу. В три часа.

– Замечательно!

Прикрыв трубку ладонью, подруга пожаловалась:

– Ирка, меня с работы точно выгонят! Впрочем, тебя тоже… Света, что ты сказала? Адрес? Нет, не знаю, но запомню. Надеюсь, не на Рублевке, – выразительно посмотрев на меня, сказала Наташка.

Я спешно принялась лазить по карманам в поисках ручки. Подруга сделала «страшные глаза», мне оставалось только беспомощно развести руками – где ж ее взять, если нету.

– Поворот сразу за поселком Турчино?.. И там налево… Понятно, шестой участок. Ну пока, пока.

– Ведь не выдержит, расскажет своему спонсору о нашем звонке, – задумчиво проговорила Наташка и тут же покрутила пальцем у виска: – Я не поняла, что ты хотела сказать, когда прыгала передо мной, выворачивая наизнанку все карманы.

– Не принципиально! И нам с тобой абсолютно все равно, расскажет эта сказочная дива своему «ненаглядному»…

– Слушай, а я знаю, почему она его так называет! Помнишь выражение «наглядное пособие»?

– Ну.

– Не нукай! Так вот, «ненаглядных пособий» не бывает, поскольку смотреть не на что. Усекла? Она его за деньги полюбила, а он ее… Короче, потому что козел! И нечего здесь торчать, пойдем за мороженым. Тебе, кстати, лучше пока от него воздержаться. Я тебя выручу и твою порцию съем. Да, а почему нам с тобой должно быть все равно, проболтается Ивлякова своему козлу о разговоре со мной или нет?

Подхватив меня под руку, Наташка решительно направилась через дорогу к маленькому магазинчику. Отвечала я урывками, вклиниваясь между замечаниями, которые Наташка отпускала в адрес водителей, не желавших тормозить на «зебре». Поэтому ничуть не удивилась, когда она задала свой вопрос снова, причем с претензией на то, что я оставила его без внимания.

– Нам все равно, потому что встречаться с Ивляковой мы не будем, – ласково сказала я, слегка встряхнув подругу, ухватив за лацканы. – Наша задача – выяснив адрес, полюбоваться на обалденную личность благодетеля. Это позволит мне проверить свои подозрения, а тебе – несказанно удивиться.

– Я готова это сделать прямо сейчас!

– А я – нет. Вдруг ошибаюсь? Завтра в восемь утра нам надлежит торчать поблизости от коттеджа, в котором проживает Ивлякова. Можешь отпроситься с работы часа на полтора? Впрочем, зря спрашиваю – не можешь, но отпросишься. Со мной легче – я задержусь «на флюорографии». И не мешало бы продумать детали наряда и косметики.

Чтобы не пугать подругу, решила пока не срывать тайный покров с человека, номер телефона которого остался в памяти ее мобильника после звонка Елизаветы.

У подъезда на лавочке сидел пьяный мастер на все руки, он же наш сосед по подъезду Колька, и увлеченно разговаривал сам с собой. Не следовало ему мешать, да в Наталье не вовремя проснулся дух наставницы, и она с осуждением заметила, что пьянка до добра не доводит.

– А ты не пей! – вразумительно сказал Колька, мотнул головой и, с трудом поняв, кто перед ним находится, обрадовался: – Наташ-шечка, мне чужого добра и не надо! Дай двадцать рублей, меня Зинка бросила. – На последнем слове он всхлипнул.