Текст книги "Все о советской россиянке. повесть"

Глава 9

Итак, четырнадцатое августа, я нахожусь в райцентре, где пытаюсь отыскать райпо. Наконец, нашла. Это одноэтажный деревянный домик, за столом сидит заведующий, очень симпатичный мужчина средних лет по фамилии Верещагин. И еще в его кабинете находится молодой человек. Это, оказывается, первый секретарь райкома комсомола, который просмотрел мой диплом и предложил идти работать к нему в райком, но Верещагин возразил:

– В Петровке жена парторга на днях уходит в декретный отпуск и нужен предметник.

– А ты, -продолжал Верещагин, -подожди других молодых специалистов.

Затем он зачитал список еще не явившихся молодых специалистов, выпускников нашего педвуза и спросил меня

– А вы не знаете, когда они прибудут?

Среди них была и фамилия красавицы Лиды из нашего общежития.

– Ну, она-то уж точно не приедет работать в деревню, -подумала я.

Петровка находилась в пятнадцати километрах от райцентре. Автобусная остановка была недалеко от школы, поэтому я сразу направилась к двухэтажному кирпичному зданию Я зашла в учительскую, поздоровалась с учителями, села на стул и расплакалась. К моему удивлению, меня не стали расспрашивать, что случилось, а начали успокаивать:

– Не расстраивайся, мы тоже когда-то молодыми приехали сюда, здесь и мужей нашли и остались насовсем.

От подобного утешения я расплакалась еще больше.

Какой трепет я испытывала всегда в детстве, когда подъезжала к деревне, где жили дедушка и бабушка. Сердце сжималось от вида какого-нибудь знакомого дерева, от полуразвалившегося мостика, от деревенских запахов.

Казалось, вот опять деревня, которая очень похожа на ту, что в детстве, но кроме тоски и отчаяния она во мне ничего не вызывает.

Начались обычные школьные будни. Опыта у меня не было, поэтому приходилось подолгу сидеть за книгами, готовясь к очередным урокам. Кроме меня в школу прибыли еще трое молодых специалистов, конечно же, все девушки. А мужчин-учителей в школе тоже было трое: директор, который преподавал физику и был участником Великой Отечественной войны, учитель труда, тоже участник войны, а еще учитель химии, молодой мужчина, но у него уже было трое детей и довольно юная жена, которую он высмотрел когда-то среди учениц, когда он, как молодой специалист, вел уроки в том классе, где она училась. Возраст женщин-учителей был в основном от сорока до пятидесяти лет. Только две были молодые. Это тридцатилетняя Валентина Викторовна, красивая, нарядная, яркая, но уже разведенная и с ребенком. А еще Антонина Ивановна, которая работала секретарем сельсовета, а в школе вела уроки музыки. Она была нашей ровесницей, но уже второй год жила в этой дерене, и у нее был жених Петя-водитель молоковоза.

А у нас, вновь прибывших, вместо женихов только любовные истории, скорее всего еще и надуманные, раз мы оказались здесь.

Закончился сентябрь. Мы получили первую зарплату. Погода была великолепная: теплая, сухая, – настоящее «бабье лето», и мы с математиком Ниной Филипповной, тоже молодым специалистом, решили в субботу после уроков съездить в райцентр, чтобы купить себе что-нибудь ко дню учителя. После уроков мы быстренько побежали на остановку. В райцентре пошли в единственный универмаг, выбор вещей был невелик, но тем не менее кое-что подобрали. Мне понравились даже два платья. Одно было темной расцветки, а другое – светлой. К светлому платью был приколот белый букетик цветов, вот он-то и решил мой выбор. Сделав покупки, мы пошли в столовую пообедать, и все равно до прихода автобуса у нас еще оставалось очень много свободного времени, и мы решили пойти в кино. Фильм был длинный, а когда он закончился, мы добежали до остановки, то двери автобуса были уже закрыты. Мы стали стучать в заднюю дверь, дверь открылась, и мы с трудом втиснулись в битком набитый автобус. Сначала, не замечая тесноты, мы обрадовано поглядели друг на друга, хорошо, что успели, затем стали немного продвигаться вперед, чтобы было хотя бы за что ухватиться, а потом уже можно было и слегка оглядеться. Неожиданно, впереди я увидела парня, стоящего к нам спиной.

Это был, как ни странно, Саша. Добраться до него возможности не было. Когда мы доехали до Петровки и вышли из автобуса, я окликнула его. Он увидел меня и очень обрадовался:

– Ты зачем сюда приехал?

– Жениться на тебе.

– Шутишь?

– Нет, я серьезно, вот и паспорт привез.

Я не знаю, как делают предложения, мне его сделали вот так.

Мы с Сашей пришли ко мне. Я жила у пожилой женщины, хотя дома для учителей в Петровке строились и, похоже, уже не один год, но кроме крыш и стен ничего построено не было. Правда, директор школы как-то даже упрекнул нас, почему бы нам, учителям, вновь прибывшим в деревню, не достроить эти дома. Самое удивительное, но он это говорил на полном серьезе.

Когда я вселилась к моей хозяйке, то она сказала, что мне придется какое-то время пожить в доме одной, так как она уедет в город к сыну. Сноха выходит на работу, а места в садике для внука пока нет. В конце сентября она уехала, а я должна была следить за порядком, а зимой еще и печку топить.

Остальные девушки-учителя тоже жили в таких же условиях вместе со своими хозяйками.

Мы пришли с Сашей ко мне, пообедали, а потом отправились к Антонине Ивановне, а проще к Тоне-секретарю сельсовета и рассказали о возникшей ситуации. Она восприняла все это спокойно и велела с паспортами с утра придти в сельсовет. Затем мы с Сашей зашли в сельмаг. Чем тогда торговали в сельских магазинах? Всегда были дорогие шоколадные конфеты, марочные вина и рыбные консервы. Остальные продукты мы, приезжие, приобретали где могли и как могли.

Наступило утро. Накануне был замечательный осенний день, а затем и вечер, но к утру погода испортилась до неузнаваемости. Дул сильнейший ветер, шел дождь со снегом и сильно похолодало. Нас с Сашей сбивало с ног, когда мы шли к сельсовету. Внутри здания было тепло и тихо.

Тоня ждала нас, взяла наши паспорта и начала оформлять наш брак. В это время вошла какая-то женщина и спросила:

– Ребята, а родители-то ваши знают, что вы женитесь?

– Знают, – дружно соврали мы.

Хотя, может Саша и не врал, может папа его и знает, но я своим родителям сообщить не имела никакой возможности. Домашнего телефона у моих родителей тогда не было, да и в Петровке был телефон только один на почте.

После регистрации я накрыла дома на стол, пришли девчонки-коллеги, пришла Тоня со своим Петей, и мы отлично провели вечер. Я была в том самом новом платье, которое купила накануне, а вместо фаты приколола к прическе тот самый букетик из белых цветочков, который прилагался к платью. Через день Саша уехал, а поскольку я получила зарплату, то часть своих денег я отдала ему. Надо сказать, что Саша всегда подрабатывал: ходил на станцию разгружать вагоны, устраивался сторожем-дорником в детский сад, где заведующая еще обязывала его на утро почистить бак картошки, причем картошка была горохообразная, и где она только такую покупала, и я иногда приходила помочь ему. Теперь я решила:

– Пусть не подрабатывает, ведь я ежемесячно, стабильно получаю деньги.

Перед отъездом Саша рассказал, что совсем недавно зашел в пельменную, и когда его очередь уже подходила, он увидел, как вошла Лида, та самая красавица из нашего общежития. Саша махнул ей рукой и окликнул ее, но она почему-то равнодушно посмотрела на него и даже не поздоровалась, наверное, не узнала. А я подумала:

– Может не хотела узнавать. Не это ли послужило причиной, что Саша приехал жениться на мне. Может после знакомства с такими яркими девушками ему казалось, что все эти красавицы выстроятся в очередь, чтобы завевать сердце Саши, но подобного не произошло, и он вспомнил обо мне.

– Слушай, – спросила я, – а откуда ты узнал, где я нахожусь?

– Ну, – ответил Саша, – в какой район ты распределилась я же знал, позвонил в ваше районо, и мне назвали село, где ты работаешь.

Как бы там ни было, но я, выйдя замуж, стала чувствовать себя очень уверенно.

Во-первых, не надо ломать голову над устройством своей личной жизни.

Во-вторых, я точно знала, что в следующем году я не буду жить в деревне.

И хотя через несколько дней Валентина Викторовна передала мне мнение моих подруг, -коллег, что им бы не хотелось такой непритязательной регистрации брака, я на них нисколько не обиделась. Они мне просто завидуют. Наверное не так часто происходит, что жених разыскивает тебя, находит, приезжает и женится. Я восприняла это как подарок судьбы.

А вот Анна с Вадимом так и не поженились. Она потом в деревне, где учительствовала, вышла замуж за зоотехника.

Верочка с Юрой тоже не помирились. Она стала женой своего однокурсника.

Саша уехал, а я написала письмо родителям о том, что вышла замуж. Написала, что Саша заканчивает политехнический институт, потом подумала и дописала, что он очень честный и порядочный.

В ответном письме мама написала:

– Ну вышла и вышла, теперь уж можно, институт закончила.

Когда я еще училась в институте и начинала в присутствии мамы страдать:

– А вдруг не выйду замуж.

– Выйдешь, успеешь еще наухаживаться за мужем, -пресекала мои страдания мама на самом первом их этапе.

– Вон мы после войны и ребят-то не было, а все мои подружки замужем. А теперь парней хоть пруд пруди и вдруг– не выйду.

– Ой, мама, да у тебя и подружек-то в Красной Поляне было раз-два да и обчелся.

– Но ведь все и вышли, ни одна не осталась.

Глава 10

После Нового года у Саши начиналась преддипломная практика на заводе, а унас в школе зимние каникулы. Я отпросилась на неделю у директора школы, а Саша отпросился у себя на заводе, и мы поехали к моим родителям. Саша и маме и папе понравился, они, как и я, разглядели в нем и честность, и порядочность. Не понравился Саша моей сестренке Наташе, которая была подростком, а в ее возрасте такие парни не нравятся. Как ни странно, бабушке моей он тоже не глянулся:

– Некрасивый, -сказала она мне тихонько, наедине. Бабушку, в силу ее возраста, тоже уже красавицей назвать было сложно, но от этого я же ее меньше не любила.

Каникулы закончились, я продолжала работать, а Саша делал диплом и готовился к его защите.

Когда мы были у моих родителей, то решили, что распределяться Саше желательно поближе к ним. Саша и выбрал город, в который распределились и многие его однокурсники, и находился этот город ближе всех остальных, что предлагалось. Окончательное распределение состоялось после защиты диплома. Саша, к сожалению, защитился на тройку и у него не хватило баллов, чтобы попасть в первоначально выбранный город, его кто-то обошел. Но на окончательном распределении оказался представитель с другого города, где начинали строить новый завод спутник «Ваза», и он уговорил Сашу распределиться к ним. Это был город Ноябрьский, в котором я более двадцати лет тому назад родилась, и в котором ни я, ни мои родители никогда больше не были, а находился он всего в ста километрах от города Октябрьский, где жили мои родители.

В конце учебного года я написала письмо в областное министерство образования, чтобы меня направили на работу по месту распределения мужа. Ответ был положительный. Когда я зашла к директору школы с заявлением об увольнении он мне сказал:

– Жаль, что уезжаете, в следующем учебном году я хотел предложить вам место завуча, очень добросовестно вы относитесь к работе.

Мне было приятно это слышать, хотя мой отъезд урона школе не приносил, так как жена парторга выходит с декретного отпуска и снова возьмет свои классы.

После увольнения я поехала сначала к Саше, на его выпускной вечер.

Вечер закончился, и мы пошли прогуляться по городу, где прошли наши замечательные студенческие годы. Подошли к бывшему моему общежитию: окно нашей комнаты на третьем этаже было освещено, даже шторы висели те же, которые мы когда-то покупали вскладчину, но жили там уже совсем другие студентки. Мне стало грустно, еще один этап в жизни завершился.

Глава 11

Саша должен был быть на своем рабочем месте первого августа, а пока мы решили на неделю съездить в Алма-Ата. На поезде мы добирались почти трое суток. Как же родители Саши оказались здесь? Мама Саши, которой уже не было в живых была наполовину полька, наполовину хохлушка. Звали ее Мария. Ее отец, поляк

Назар Хамицкий, был одним из активнейших участников восстания Лодзинских ткачей и, скрываясь от наказания, бежал на Украину в богом забытый хутор, где стал учителем начальной школы и женился на местной девушке– хохлушке, которая нарожала ему кучу детей, но голодные годы прибрали почти всех да и Назара с женой тоже. Уцелели только две дочери : старшая Изольда и младшая Мария, которые уехали в город учиться; сначала Изольда, а потом Мария. Изольде повезло : она вышла замуж за кадрового офицера и переехала в Киев, где довольно безбедно жила до войны и помогала Марие, которая училась на фельдшера-акушера.

Когда началась война, Изольда с дочкой Светланой была эвакуирована на Урал, муж ее погиб на войне, а после освобождения Украины Изольда вместе с дочкой снова вернулась в Киев.

Марию уже после окончания медучилища направили работать в Узбекистан в каракулеводческий совхоз, рядом с совхозом находился рудник, где трудились репрессированные и куда и сослали после войны и отца Саши за то, что он побывал в плену. Здесь родители Саши и познакомились, и поженились, и родили своих детей. Всё изменилось в их жизни после двадцатого съезда партии. Репрессированных реабилитировали. Русскоязычное население разъехалось, рудник закрыли, а вместе с ним и русскую школу. Саша и его старшая сестра Люда были уже школьниками, поэтому и родителям Саши надо было куда-то переезжать. Ближе всех находился город Алма-Ата. Сбережений хватило на покупку маленького домика, который находился между центральным городским парком имени Максима Горького и зоопарком.

Отец Саши устроился работать столяром в парк, в основном ремонтировал бильярдные столы, а мама – фельдшером в больницу. В Узбекистане мама Саши работала и днями и ночами, без выходных и праздников. Одна акушерка на весь совхоз, и эта работа «на износ» не прошла для нее даром, здоровье было подорвано, признаваться в этом не хотелось : трое детей, не до себя, но через несколько лет, когда Саше было четырнадцать, мама его, вернувшись с работы и поднявшись на крыльцо дома, поняла, что у нее нет сил, чтобы открыть дверь и войти в дом. Она сорвала с гвоздика какую-то висящую одежонку, кинула ее на крыльцо и упала на нее, потеряв сознание. В больницу, куда ее отвезли, в сознание она так и не пришла, впала в кому и, не выходя из нее, умерла.

Итак, мы в Алма-Ата. Я познакомилась со своим свекром Владимиром Ивановичем, старшей сестрой Саши Людой и его младшим братишкой Лешей.

Владимир Иванович после смерти жены, спустя четыре месяца, познакомился и привел в дом другую женщину. Она тоже работала фельдшером и звали ее тоже Маша, которая была участницей войны, бездетная и замужем официально никогда не была. Имела свою комнату в бараке. Проживание с чужими детьми и в чужой семье она выдержала не более полу года, а затем снова вернулась к себе в барак. Владимир Иванович остался жить со своими детьми, в своем доме, но связи с Машей не прерывал. Они встречались, иногда и Маша приходила к ним, хотя ее приход в восторг его детей не приводил.

Узнав о нашем приезде, Маша пришла в гости, я познакомилась с ней. От нее я узнала, почему Саша так далеко отправился учиться. Оказывается, в том городе, где мы с Сашей учились, дочь ее фронтовой подруги преподает в политехническом институте немецкий язык, а поскольку Саша учился средненько, то она на вступительных экзаменах и помогла Саше. Кстати, сам Саша мне об этом ничего не рассказывал. А еще Маша сказала :

– Саша – неплохой парень, но из породы «неудачников» и вряд ли чего добьется в жизни.

В ответ я промолчала, но подобная характеристика моего мужа меня обидела. Зато город, в котором жил когда-то Саша, мне очень понравился. Жаль, что в него не было распределения на работу.

Домишко у Сашиного папы был крохотный, и мы с Сашей даже спали в сарае во дворе, но район где дом размещался, а особенно парк имени Максима Горького были бесподобны. На «Медео» мы не попали, посещение было закрыто из-за угрозы селевого потока, но горы находились все равно близко, и вид их был изумительный.

Через неделю уже самолетом мы вернулись к моим родителям, где был и мой братишка Славик, который приехал на каникулы из Москвы. Саша ему понравился.

Приближалось первое августа. К этому времени моя бабушка подсуетилась и нашла нам адрес сына каких-то ее деревенских земляков. Этот сын с женой и детьми жил в городе Ноябрьский, куда нам с Сашей и предстояло ехать. Бабушка сама никогда этого сына земляков в глаза не видела, но адрес достала, чтобы нам было где остановиться.

Я думала, что Саша поедет один, устроится, а я подъеду попозже, так как комплектование школ учителями началось только с середины августа. Но Саша думал иначе, по-моему, он трусил ехать один.

Ну, Марина, канючил он, – Ну, ладно поедем вместе.

Мне стало жаль его, и я поехала с ним.

Когда мы приехали в Ноябрьский, то оказалось что завод – это два цеха, а рядом небольшой дом, где располагалось заводоуправление, и все это находилось на окраине города, а будущий завод только начинали возводить в чистом поле, в нескольких километрах от города. Все это мы выяснили у случайных прохожих, которые и подсказали нам, как добраться до заводоуправления.

Пока выясняли, пока добирались, время шло, и чуть ли не к концу рабочего дня мы оказались в отделе кадров. Но встретили нас тут дружелюбно. Сашу тут же оформили, утром надо было уже выходить на работу. «Отдел кадров» была женщина лет сорока, симпатичная и хорошо одетая. Оформив документы, она спросила :

– А переночевать-то у вас есть где?

Саша хотел сказать :

– Да, есть, – но я, опередив его, ответила :

– Нет, негде.

Тогда «отдел кадров» пригласила из соседней комнаты женщину – завхоза и велела отвезти нас переночевать в заводское общежитие.

Завхоз выглядела довольно сурово и была немногословна. Мы молча сели в городской автобус вместе с ней и вышли из него чуть ли не в центре города. Завхоз направилась к новой девятиэтажке, а мы пошли за ней. Лифт в доме еще не работал, мы поднялись до последнего девятого этажа. Оказывается, трехкомнатная квартира на девятом этаже и была заводским общежитием. В зале жили два парня, в маленькой изолированной спальне жил молодой специалист с беременной женой и маленькой дочкой, а во второй спальне, в которую можно было пройти через зал, жил еще один парень, которого дома не было. Но в зале стояли три кровати, и завхоз бесцеремонно перенесла вещи отсутствующего парня в зал на пустующую кровать, а нас вселила в эту комнату, в которой стояли две застеленные кровати, тумбочка, а на ней тарелки, ложки, вилки, кастрюли, бокалы.

– Это все чье? – спросила я.

– Это теперь все ваше, пользуйтесь, – ответила завхоз.

– А завтра нам надо пойти искать жилье? – опять спросила я.

– Где одна ночь, там и месяц проживете, – буркнула завхоз и ушла.

Когда мы остались одни, Саша спросил меня:

– А почему ты сказала, что нам негде переночевать?

– А ты считаешь, что есть где? Во– первых, мы этих земляков в глаза не видели, во-вторых, представь, какую радость они испытают, увидев нас, желающих у них пожить, а в-третьих, сейчас лето, и я не уверена, что они находятся в городе, может они в деревне или где-нибудь в огороде.

Саша ничего не ответил, а я не поняла, убедила я его или нет.

Поздно ночью, когда мы уже спали, неожиданно в нашей комнате включился свет, я поняла, что пришел тот самый парень, чью комнату мы заняли. Я сделала вид, что сплю, а Саша, лежа рядом со мной, начал объяснять, почему мы оказались в его комнате. Парень все это выслушал без особого восторга, но делать нечего, отправился в зал на третью кровать.

Утром Саша, как и все мужчины, проживающие в нашей квартире, ушли на работу, а я начала осваиваться на новом месте. Сначала я познакомилась с соседкой. Ее звали Надя, а дочку Настя, а трое парней, которые жили в зале, были рабочими с завода. Потом я пошла в город, он мне понравился: чистый, уютный. Зашла в магазин, купила продукты, вернулась домой и начала готовить обед, так как Надя сказала, что столовой на заводе нет, и ее муж приезжает обедать домой.

Прожили мы в общежитии более трех месяцев до ноябрьских праздников, а к праздникам Саше пришла повестка из военкомата, так как политехнический институт, который закончил Саша, был филиалом, и поэтому военной кафедры у них не было, и Сашу на год призывали в армию. Я работала в школе, но не учителем, а пионервожатой, так как учителя в школах города не требовались. В школу пошли дети тех, кто родился после войны, поэтому количество классов резко сократилось, а потом, постепенно начали и некоторые школы закрываться.

На Ноябрьские праздники сдали новую заводскую пятиэтажку. Надиной семье дали в ней квартиру, а нам с Сашей комнату в коммуналке. Когда Саша в профкоме спросил:

– А почему не квартиру?

– Ну тебя же в армию забирают, вот отслужишь, тогда и дадим квартиру, – ответил ему профорг.

Приехали мои родители, и мы проводили Сашу в армию, а через несколько дней освободилась комната, в которую я и переехала. Комната, площадью тринадцать квадратных метров, находилась в двухкомнатной крупногабаритной квартире, а в другой комнате, которая была побольше, жила женщина лет сорока пяти, звали ее Тася и работала она в ателье. У нее была двадцатилетняя дочь Полина, которая работала музыкальным работником в детском саду. Полина со дня на день ждала своего парня из армии, за которого собиралась выйти замуж. Летом она ездила в Прибалтику и накупила все для свадьбы: туфли, белье, ткань на платье.

Как-то рано утром раздался резкий звонок в дверь. Соседка открыла, я услышала громкий мужской голос, похоже, прибыл жених Полины.

Спустя пару месяцев Полина мне сказала, что она уезжает в новый соцгород, который находится на берегу Каспийского моря. Оказалось, что ее жених почему-то раздумал на ней жениться и уже начал встречаться с другой девушкой.

Тася была расстроена, по-моему, даже больше, чем Полина. Ежедневно расписывала она всем плохие качества жениха дочери и даже видела с какой «забитой» по ее словам девушкой он теперь встречается. Сама Тася, будучи уже давно разведенной до сих пор, похоже, не разлюбила бывшего мужа.

Когда-то она жила в Ленинграде, но во время блокады их, детей, вывезли в небольшой приволжский городок. После войны ее никто не разыскивал, скорее всего, родители ее погибли, и она выросла в детдоме, затем вышла замуж за местного парня, родила Полину, но муж ей все время изменял, и, наконец, она не выдержала, забрала маленькую дочку и приехала в этот соцгород. Муж хотел, чтобы она вернулась, заказывал междугородние переговоры, просил у нее прощение, но Тася была непреклонна. Особенно она любила пересказывать последний их разговор.

Муж говорил ей по телефону, что больше подобного не повторится, он все осознал, тогда Тася спросила его:

– Что, неужели, нагулялся?

– Да, – ответил он

– Ах, ты нагулялся, зато я—нет, -и, бросив трубку, выбежала из переговорной кабины. Тасе в этот момент, наверное, казалось, что она очень впечатляет слушающих рассказом о своем непримиримом поведении, но жизнь не спектакль, дочь пришлось одной ставить на ноги, а мужчин, похоже, встречала только «не нагулявшихся», с которыми сложно создать полноценную семью. А у ее бывшего мужа уже давно новая семья, где тоже растет дочка, но о Полине он не забывает, помогает материально, а когда она училась в школе, то часто каникулы проводила у отца.