Текст книги "Все о советской россиянке. повесть"

Глава 22

В школе ни Павлик, ни я никому не говорили, что Саша ушел от нас. По комплекции я была обычной женщиной: не худой, но и не толстой, а если бы не было тех самых отложений в области талии, то и вообще моя фигура выглядела бы неплохо. Но когда я немного худела в результате каких-то стрессовых ситуаций, то худели обязательно руки и ноги, но на талии все оставалось на своем месте.

После ухода Саши у меня напрочь пропал аппетит я ничего не ела, так как вид еды у меня вызывал приступ тошноты, как у беременной.

И когда однажды утром, собираясь на работу я застегнула юбку, то неожиданно юбка соскользнула и оказалась у моих ног. Похоже мой организм нашел выход из положения, и все мои жировые отложения на талии были использованы по назначению, а вся моя одежда стала мне велика, и мне пришлось купить что-то новое, тем более, что зарплату свою теперь я могла уже полностью тратить на себя и Павлика, а не делиться с Сашей и его семьей. Саша же, навещая Павлика, успевал и надо мной поехидничать:

– Ну как, хорошо одной жить?

– Замечательно, – отвечала я бодро, как в кинофильме «Девчата», – Хочу халву ем, хочу пряники.

Тем более, что на счет халвы и пряников, была сущая правда.

Глава 23

Как ни странно, хамское отношение Саши к Павлику принесло положительные плоды. Павлик почувствовал себя мужчиной в семье.

В саду где-то в конце марта необходимо было наполнять емкость для воды рыхлым тающим снегом, чтобы было чем поливать в мае, так как подача воды начиналась только в июне. Заполняли емкость всегда Саша с Павликом.

На этот раз Павлик вместе с другом доверху накидали в нее снега.

И когда Саша сказал:

– Видите, без мужчины в семье и емкость заполнить некому.

– Не страдай, без тебя справились, – ответил Павлик.

В конце марта начались весенние каникулы, Павлик собрался съездить к деду и Даше. Мне было жаль Дашу, ей и так вместо мужа судьба преподнесла подарок заботу о дедушке, а тут еще и Павлик хочет приехать, но Даша сама позвонила и пригласила Павлика в гости.

А в субботу пришел Саша, который очень удивился, что Павлик уехал. Саша, по-моему, уже давно не знал и сколько лет Павлику, и в каком классе он учится, не говоря уже о том, когда у него начинаются весенние каникулы в школе. Но тем не менее он не ушел сразу, а разулся, повесил куртку на вешалку и присел на край дивана, я сидела на другом краю. Какое-то время мы молчали, и вдруг Саша ни с того, ни с сего начал говорить чуть ли не сам с собой:

– Ну, наконец, наконец я решился уйти к Зине, ведь она такая добрая, такая нежная.

Я с удивлением смотрела на него и думала:

– Можно подумать, что его кто-то на протяжении восьми лет тасканий с Зиной удерживал в своей семье.

А если ушел, то почему его Зина совсем недавно обвиняла Дашу и Павлика, что мы выгнали его. Непонятно было и с алиментами Гены: по словам Саши «Гена не платил», а по словам Зины «регулярно выплачивает». Еще я вспомнила, как Саша, когда я его разоблачила, говорил мне, что близость у них с Зиной бывает не чаще раза в месяц.

Несмотря на то, что Саше было сорок восемь, но, как мужчине, ему мог бы позавидовать любой тридцатилетний. Это тоже была одной из причин, из-за чего я на протяжении восьми лет не чувствовала, что у него есть другая женщина.

Саша продолжал говорить о достоинствах Зины, а у меня в голове крутилось бесстыжая мысль, как бы проверить, на самом ли деле не чаще раза в месяц Зина допускает его до себя. Тем более как раз месяц прошел со дня ухода Саши из семьи. Проверочную ситуацию, конечно же, спровоцировала я, но, как мне показалось, Саша и сам был готов на это.

Затем я пригласила его к столу, он и от этого не отказался, но, похоже, ему было неудобно, что как-то не совсем логично завершились его похвалы в адрес Зины, и Саша начал говорить о том что как замечательно его там приняли, и он хорошо подумает, вернется ли обратно.

– А я еще лучше подумаю, впущу ли тебя обратно, – мысленно ответила я ему.

Саша ушел, а я разрыдалась, понимая, что он может вернуться или не вернуться, но вот той жизни, которая у нас была до Зины, ее уже не будет никогда.

Наступили майские праздники. В гости приехала Даша. Вечером пришел Саша, я пригласила его к столу, мы поужинали, затем он как-то очень долго топтался в прихожей, начал жаловаться, что вчера сломалась машина, и он ремонтировал ее под дождем и весь промок. Мы все молча слушали его, затем я сказала:

– Забери свой зонт и не мокни. Вон он висит на вешалке. Саша забрал и ушел, но мне показалось, что он хотел услышать чего-то другого.

Праздники прошли. Позвонила из Штатов Наташа и неожиданно пригласила меня к ним в гости. Я поблагодарила ее, но на такую поездку у меня не было денег. На что Наташа ответила, что деньги мне понадобятся только на дорогу до Москвы, а билет на самолет и туда и обратно они мне купят.

– Хорошо, я подумаю, – ответила я, – а если все-таки решусь, то с чего мне надо начинать?

– А начинать надо с загранпаспорта.

Весь май, помимо работы я еще занималась и подготовкой к будущей поездке.

На выходной я поехала к папе и Даше и рассказала, что Наташа приглашает меня на лето к ним в гости. И папа и Даша были не против моей поездки. Но мне было снова жаль Дашу, которой придется заботиться еще летом и о Павлике. Но Даша сказала:

– Поезжай, и не переживай за Павлика, он теперь не только взрослый, но и повзрослевший, думаю, проблем с ним не будет. Я побывала на маминой могиле, а когда вернулась, то папа спросил:

– Ну, что, как мама?

По-моему, она тоже хочет, чтобы я навестила Наташу.

– Тогда тем более надо ехать, – сказал папа.

Затем неожиданно впервые за время ухода Саши из семьи папа пробубнил:

– Марина, неужели за столько лет нельзя было догадаться, что у твоего мужа другая женщина? Вот теперь на старости лет и осталась одна.

Мне до слез обидно было слышать это.

– А вы с мамой, вы же тоже все эти годы только и делали, что восхищались Сашей. Мама до самой своей смерти говорила:

– Оба зятя у меня хорошие, но Саша все равно лучше.

– А ты, вспомни-ка, кого предлагал выбирать в качестве депутатов, таких вот честных, как Саша, или это не твои слова.

Папе возразить было нечего. Он ушел в другую комнату, а потом вернулся, протягивая мне деньги:

– Возьми, в дороге пригодятся.

Я поблагодарила, взяла, и больше папа о наших отношениях с Сашей со мной не говорил.

К началу июня я получила загранпаспорт, а от Наташи пакет с декларациями об их доходах. А еще Наташа посоветовала мне написать письмо ее свекрови, чтобы та подробнее расписала, что необходимо для получения визы и как добраться в Москве до посольства Соединенных Штатов. Я тут же и написала.

Закончился учебный год, а затем и выпускные экзамены в девятых классах. На торжественной линейке в школе девятиклассникам вручали аттестаты. У Павлика в аттестате было всего две пятерки, но зато не было ни одной тройки.

Наступила суббота. Саша пришел к нам. А Павлик собирался куда-то и, сказав:

– Привет, пап – ушел.

– Вот смотри, – протягивая аттестат Павлика, сказала я Саше.

Он как-то довольно равнодушно раскрыл его, глянул и отложил в сторону. Меня эта небрежность к успехам сына покоробила.

– А вот и наше свидетельство о браке, теперь можешь подавать на развод и не хранить в тайне свой уход из семьи.

– А может я домой вернусь?

Услышав подобное, я, конечно же, очень обрадовалась и подумала про себя:

– Надо же, как хорошо. Еще никто правды о нашей семье не знает, вернется, и все станет на свои места.

Саша между тем продолжал

– Зина говорит, что она меня не любит и никогда не любила. Стала в последнее время очень раздражительной, все ей во мне не нравится: то храплю противнее некуда, то чихаю как придурок. Да и мальчики смотрят на меня как на пустое место.

– Ну, блядь, она и есть блядь, – подытожила я жалобы Саши.

– Ты почему ее оскорбляешь? – заорал Саша на меня.

– Кого?

– Зину!

– Разве не ты сейчас жаловался на нее?

– Да это ее тетя виновата, что она стала такой раздражительной. Тетя, которая старая, дряхлая, видит уже плохо, а оттого и неопрятная, порой и тарелки умудряется черти чем вымазать.

– Так ведь все эти годы, пока ты таскался с Зиной, тетя всегда была, а Зине это не мешало быть доброй и нежной.

– Ну, еще и безденежье, ты даже не представляешь, какое оно в этой семье. Кроме теткиной пенсии других денег и нет.

– Выходит, если тетка умрет, то вы тоже все вымрете от голода?

– Ну нет, будем работать.

За три месяца на содержание Павлика Саша не принес ни рубля.

– И вообще, – продолжал Саша, – Зина какая-то совершенно беспомощная

– Ну вот, – подумала я, – не зря говорят, что мужчины любят слабых женщин.

А завершил свои жалобы Саша тем, что оказывается Зина сказала:

– Я тебя не люблю, но если ты уйдешь от меня, то я повешусь.

– А я так люблю Зину, ну как ты меня.

– Не надо никому вешаться, забирай свидетельство о браке и подавай на развод, я полностью согласна, только делай все сам.

Саша продолжал сидеть, а я смотрела на него. На нем было старое трико, как говорят с чужого плеча, а тут, скорее всего с чужой задницы, по всей видимости старшего сынка.

Раньше Саша в трико даже мусор не ходил выносить, считал, что это все равно, что в нижнем белье перед людьми ходить, а теперь вот по всему городу ходит и ничего. И похож он был сейчас на того молодого невзрачного Сашу, но умиление теперь он во мне не вызывал.

Да и Саша, помоему, в данный момент искренне ненавидел меня за то, что я разрушила его двойную жизнь, которой он так долго жил и которая ему очень нравилась и менять в ней он ничего не хотел, и, скорее всего, он думал, что я всеми силами буду удерживать его в семье, а после его ухода к Зине я непременно должна была придти за ним и вернуть его обратно. И Павлика он тоже ненавидел. Ведь не случайно он ждал тогда его из школы. Ключи от квартиры он ему не передал да и не хотел передавать, а думал, что Павлик будет упрашивать его остаться и не уходить.

А я, сейчас, глядя на Сашу, испытывала даже что-то вроде благодарности этой самой Зине, которая на протяжении двух месяцев сумела выдержать роль любящей женщины, заставить в это поверить искренне Сашу, поэтому он и вел себя с нами так нагло, бесцеремонно, а мы увидели такие черты его характера, о которых и не догадывались.

Конечно же, когда муж и жена расходятся, то виноваты оба. И это я втиснула его в рамки «честного и порядочного», не спросив, нравится ли это ему.

И когда мы с ним познакомились, ведь не сказал же тогда Вадим:

– Знакомьтесь, это Саша, самый честный и порядочный парень нашего общежития.

И в последствии, встречаясь с ним почти два года, я как-то тоже не припомню каких-то уж очень порядочных поступков, совершенных Сашей. Всегда говорят, что надо найти положительные черты в своем избраннике. Вот я и нашла то, что мне казалось было в нем, затем убедила в этом своих родителей, окружающих да, похоже, и самого Сашу.

А Саша все еще продолжал сидеть и молчал. Тогда я ему сказала, что Наташа пригласила меня в гости на лето, и если я получу визу, то съезжу к ней. Саша выслушал без всяких эмоций, конечно же, не спросил:

– А как Павлик?

Он прекрасно знал, не решив вопроса с детьми, я никогда ничего не предпринимаю, поэтому стоит ли об этом беспокоиться? Саша ушел, а наше свидетельство о браке так и осталось лежать на столе рядом с аттестатом Павлика. Я взяла документы и решила положить их в коробку. Неожиданно коробка опрокинулась, и все полетело на пол. Я стала собирать все это и складывать обратно. Здесь оказалась и характеристика, совсем еще недавно выданная Саше. Как всегда в ней было написано:

– Хороший отец, воспитывает двоих детей.

– Писаки – подумала я – лишь бы что-нибудь писать.

Что удивительно, за три месяца никто не разоблачил Сашу, что он ушел из семьи, а буквально спустя несколько дней после нашего последнего разговора с Сашей, кто-то в отделе догадался, что он живет у Зины.

Вскоре я получила письмо от Наташиной свекрови, где она написала, какие необходимы документы и доказательства того, что не будешь делать попыток остаться жить в Штатах нелегально. Доказательства у меня были неоспоримые: сын-подросток и престарелый отец. Еще она написала, как добраться до посольства от Казанского вокзала, а еще обратила внимание на один немаловажный факт.

– В русской части посольства, – писала Наташина свекровь, – нет туалета, поэтому лучше с утра не пить ни чай, ни кофе.

Конечно же она не удержалась и от упрека, напомнив, что когда Саше нужны были деньги на лекарства, то они выслали, выделив их из своей пенсии, а он, похоже, потратил их на любовницу.

Я собрала необходимые документы и купила билет на поезд.

С самого начала моей поездки все складывалось в мою пользу. Хотя было лето, но билет на поезд до Москвы я купила без всяких проблем, потому что буквально на днях над Москвой пронесся ураган, который снес крыши со зданий даже находящихся на Красной площади, но больше всего пострадал стадион «Лужники», где теперь располагался главный оптовый рынок для «челноков», и его временно закрыли, поэтому и с билетами на поезд не было проблем, и в Москве было на редкость малолюдно. Я приехала утренним поездом, как раз к открытию метро. Имея путеводитель от свекрови моей сестренки, я без труда добралась до здания посольства и заняла очередь, которая находилась на улице. Тут же вдоль очереди ходил фотограф и предлагал свои услуги, так как на анкете, которую предстояло заполнить, должна была быть фотография, поэтому многие в очереди пользовались его услугой. Я же, заранее проинформированная обо всем, привезла фотографии с собой. Еще вдоль очереди ходили какие-то мужички и предлагали купить их очередь.

Я приехала к зданию посольства рано, поэтому моя очередь находилась недалеко от входа, и вскоре я вошла вовнутрь.

У входа стоял красивый молодой мужчина, который проверял содержимое сумок, рабочий день его только начался, но он уже весь был на нервах. С противоположной стороны находилось окошечко кассы, откуда время от времени высовывалась голова женщины-кассира, которая хоть и обращалась ко всем, говоря, «господа, господа», но раздраженна была не меньше своего коллеги по работе. Заполнив анкету и прикрепив к ней фотографию, я передала все это в окошечко кассиру, заплатив какую-то сумму.

Затем надо было выйти во двор и встать в другую очередь, которая уже вела в американскую часть посольства. Ближе к обеду моя очередь подошла. У входа тоже стояли молодые мужчины-американцы и, улыбаясь, проверяли содержимое сумок, затем я прошла через металлоискатель и поднялась на второй этаж в зал, где, как в маленьком кинотеатре рядами стояли кресла, а вместо экрана были кабины. Не успела я войти, как прозвучала моя фамилия из кабины номер пять.

Я подошла, впереди меня стоял молодой человек и женщина в возрасте. Я поняла, что они почему-то получили отказ.

Подошла моя очередь. Я четко, как на уроке, стала отвечать на вопросы мужчины, находящегося в кабине. Он улыбался, а я набиралась храбрости от его улыбки, выложила документы, фотографии и говорила обо всем, что его интересовало. Он даже не стал просматривать документы моей сестры и зятя, которые и пригласили меня в Штаты, а просто поставил печать на мою анкету, предложил пройти к окошечку кассы, чтобы расплатиться.

Когда я направилась к кассе, какая-то молодая женщина, которая тоже сидела в этом зале, подошла ко мне, схватила меня за руку и сказала восхищенно:

– Как уверенно вы говорили, как уверенно!

Я улыбнулась ей и подошла к кассе, где заплатила за визу, а кассир велела придти за паспортом с визой к трем часам дня в русскую часть посольства.

Прежде чем выйти из здания, я оглянулась и увидела дверь, ведущую в туалет, в русской части, действительно, не было туалета.

Я вошла, там стоял один унитаз до половины заполненный водой. Вот тебе раз! Выходит в Штатах те же проблемы с сантехникой. Знаете же, если у нас в общественном туалете унитаз до половины заполнен водой, значит, смывать нельзя, иначе все содержимое окажется на полу. Так можно ли смывать? Зажмурившись от страха, я все же смыла. Все обошлось благополучно, а унитаз снова до половины заполнился чистой водой, оказывается, у них так должно быть.

Выйдя на улицу, я отправилась на вокзал, купила билет на вечерний поезд, а затем позвонила детям. Трубку взял Павлик, я попросила его позвонить Саше, чтобы он, если сможет, встретит меня на станции завтра, вечером, затем снова отправилась в посольство за визой. Народу теперь здесь было намного меньше, и я довольно быстро получила свой загранпаспорт.

До отправления моего поезда оставалось еще уйма времени, и я решила погулять по Москве, в которой не была уже более десяти лет.

Через сутки, поздно вечером, я прибыла на свою станцию. У вокзала, как всегда, стояли машины, я не очень-то была уверенна, что Саша приехал встречать меня, но я все-таки увидела его, стоящего рядом с нашей машиной и разговаривающего с каким-то знакомым:

– Да вот, – донеслось до меня, – жену встречаю, а какой вагон, не знаю.

Мне было приятно, что он продолжает называть меня женой. Мы доехали до нашего дома. Павлик был у деда, и Саша остался ночевать у меня, похоже Зины тоже дома не было.

А еще на этот раз я узнала от него, что вот он живет с Зиной, а думает все время обо мне.

– Саша, но ты же совсем недавно мне говорил, как ты ее любишь.

– Ну, я вас обеих люблю, – нисколько не смутившись ответил Саша.

Затем начал говорить о том, что теперь ему надо очень много работать, чтобы смочь содержать две семьи.

– Себя хоть сумей прокормить, – подумала я, вспомнив, с какой жадностью он ел приготовленный мною ужин.

Я тоже решила задать Саше вопрос, который не давал мне покоя со дня ухода его из семьи

– Саш, а вот в течении этих восьми лет твоей любви к Зине, она хоть раз предлагала тебе жениться на ней и жить вместе?

– Нет, никогда.

– А это тебя не удивляло?

– Нет, я думал, что она не хочет разбивать нашу семью.

– Какое, однако, благородство со стороны Зины, – подумала я.

– Права я все-таки «блядь, она и есть блядь».

На следующий день вернулся Павлик, а потом позвонила Наташа, я ей сказала, что визу я получила.

– Значит, можно идти заказывать тебе билет на самолет, – ответила мне Наташа.

Спустя какое-то время билет я получила. Лететь я должна была в середине июля, а оттуда – пятого сентября.

В школе мне надо было утрясти вопрос с первой неделей сентября. Я зашла к завучу Софье Климовне. Она была моей ровесницей и год тому назад официально развелась со своим мужем по причине его постоянного пьянства. Мне пришлось ей рассказать о проблемах в моей семье, она отнеслась с пониманием и пообещала в первую неделю сентября не ставить в расписание мои уроки.

Лето продолжалось. Саша навещал нас не реже одного раза в неделю, теперь уже без всякого приглашения. Я всегда его сажала за стол, помня, как бабушка поучала

– Сначала мужа накорми, а потом уже говори с ним.

Правда, к сожалению, мне это в личной жизни совершенно не помогло.

Когда я училась в институте, то в лекциях по педагогике тоже говорилось, что нельзя наказывать едой. Конечно же, это касалось детей и, скорее всего, наверное, детдомовских.

Саша не был ребенком и жил с любимой женщиной, но выглядел почему-то ничейным.

Соседка по лестничной клетке охарактеризовала его так:

– Болтается, как дерьмо в проруби.

Подошло время моего отъезда в Штаты, я проводила Павлика, а потом и сама отправилась в Москву. Это было началом моего путешествия в Соединенные Штаты.

Международный аэропорт Шереметьево я уже видела в фильме «Необычайные приключения итальянцев в России». Поэтому светильники под потолком я узнала сразу.

По комфортности же он уступал даже нашему областному аэропорту. Сесть и то некуда. Во всем зале не более двадцати очень неудобных и жестких кресел, которые, естественно, все были заняты.

Наш рейс по техническим причинам отложили на два часа, а затем на табло высветилось:

«Москва-Сиэтл-Сан-Франциско». Было объявлено всем пассажирам данного рейса пройти к шестой стойке, но в аэропорту было их всего пять. Я подошла к девушке, которая обслуживала пассажиров, и решила уточнить, куда же мне направиться:

– Девушка, – обратилась я к ней, – видите ли, я лечу в Сан-Франциско.

– Я очень за вас рада, что вы летите, – оборвала она меня не дослушав.

– А я обратилась к вам не с целью обрадовать а узнать, где же шестая стойка, к которой надо подойти, ведь в аэропорту их всего пять.

– Ну и подойдите к пятой, какая разница, – бросила она на ходу, спешно удаляясь куда-то.

– Я не стала обижаться, наверное, бесят молодых девиц путешествующие тетки из провинции.

В приемнике нас продержали еще два часа, где даже и одного кресла не было. Затем посадили в автобус и подвезли к самолету. Ни в юности, не в зрелом возрасте никогда у меня, ни при каких обстоятельствах не возникало мысли о самоубийстве, но во время полета я почувствовала совершенное безразличие к своей жизни, никакой тревоги в сердце на протяжении всего перелета, и если бы объявили, что курс изменился, и мы должны облететь весь земной шар, мне было бы все равно. Но самолет летел строго по курсу, и мы приземлились в Сиэтле, где нас попросили выйти из самолета, но вместо трапа мы сразу попали в какой-то очень уютный коридор, а затем оказались и в самом аэропорту Сиэтла, в огромном здании с большим количеством мягких кресел и диванов, в туалете зеркала, бумажные полотенца.

Когда я подошла к раковине, чтобы помыть руки, то увидела кран, который был без «барашка». Интересно, что же надо делать, чтобы потекла вода, так как я теперь знала, что проблем с сантехникой нет, оказывается, просто надо поднести руки к крану, а вода польется сама.

Через полтора часа, вылетев из Сиэтла, мы благополучно приземлились в Сан-Франциско. Меня встречали все: Наташа, Игорь, Аллочка.

Мы сели в машину, я с Аллочкой на заднее сиденье, где тоже надо было пристегнуться. Дорога, по которой мы ехали из аэропорта, была настолько ровная и широкая, что похоже давала возможность ехать со скоростью, с которой я не привыкла, поэтому меня сильно укачало. Игорь остановил машину, я вышла из нее и огляделась: вокруг были сплошные холмы, покрытые негустой растительностью.

Я вспомнила слова папы:

– Эх, Марина, там все другое, даже Солнце садится не там, где у нас.

Не знаю, как насчет Солнца, но пейзаж был действительно необычен.

Когда мы въехали в город, я увидела, что дома, в основном, были двухэтажные, разноцветные и нарядные, похожие на пряничные домики из сказок братьев Гримм. У одного из таких домиков мы остановились. Здесь они и жили. Улица перед домом была очень чистая, а воздух в городе был настолько свежий, будто сделали влажную уборку и сквозное проветривание.

Игорь, Наташа и Аллочка к этому времени прожили в Штатах шесть лет, у них уже было право на жительство, но гражданами страны они еще не стали.

Одинокими их назвать было нельзя, в Сан-Франциско проживает довольно многочисленная русская диаспора.

Кроме того существует и история русских, связанная именно с Сан-Франциско, правда почему-то ни в одном учебнике по истории, когда я училась еще в школе, об этом нигде не писалось.

Из романов Фенимора Купера я многое когда-то узнала об английских и французских фортах, но, оказывается, недалеко от Сан-Франциско находится и русский форт. Он был сооружен в 1812 году первыми поселенцами из России. Правда, судьба их оказалась трагична: они почему-то все умерли, но постройки форта и кладбище внутри него уцелели.

Во время Второй Мировой войны президент Рузвельт распорядился построить дорогу, которая как раз должна была пройти по территории русского форта, но два русских эмигранта написали письмо президенту с просьбой сохранить русский форт, и форт уцелел. Об этом я прочитала в одной из русских газет, выходящих в Сан-Франциско. Теперь на пасхальной неделе русская диаспора совершает паломничество на территорию форта, а православные священники служат на кладбище молебен за упокой душ первопоселенцев. Недалеко от форта протекает речка, которая называется Русская, а рядом находится город Себастополь, возможно, корабль с первопроходцами отправлялся из города Севастополь, но это уже мое личное предположение.

Еще я узнала, что все русские в Америке подразделяются на четыре волны. Естественно прибывшие сюда в девяностые, относились к последней четвертой волне, которая представляла из себя молодых образованных людей и поэтому, выучив язык и спустя три-четыре года, они уверенно пополнили ряды американцев среднего класса.

Русских в Сан-Франциско не объединяет проживание в одном квартале, как например, китайцев в Чайна-таун, как ни странно, русскую диаспору объединяет православный храм и частная школа при храме, которую как раз и открыли для своих детей прибывшие эмигранты четвертой волны.

Директором школы стал настоятель этого храма, который еще преподает физкультуру и Закон Божий, а его жена, матушка, завуч школы и преподает английский. Все предметы, естественно, ведутся на английском языке, но дополнительно в этой школе изучается русский язык и русская литература, а так же русское пение и русские танцы. А мне показалось, что эта школа была больше нужна родителям, выросшим в России, чем их детям, которые уже безо всякого акцента говорят по-английски, в отличии от своих родителей, и уже они больше американцы, чем россияне.

Сейчас было лето, каникулы, но дети с родителями приходили на службу в православный храм, где и происходило их общение. Сюда привозили и своих гостей из России. В храме мне понравилось. Никто на тебя не шикал, не делал бесконечных замечаний. Может просто в нем не было такого количества, как в Росиии, старух-богомолок, рьяно следящих за порядком во время службы.

Наташа, несмотря на диагноз, в больнице не лежала, а только ходила туда на обследование. Больничные, как я поняла, в Штатах не практикуются, но тем не менее, в связи с болезнью, ей дали отпуск. Поэтому, располагая свободным временем, Наташа сажала в машину меня и Аллочку, и мы разъезжали по городу, останавливаясь там, где было что-то интересное, а в субботу и воскресенье к нам присоединялся и Игорь. Мне все здесь нравилось. Да и что нужно обычному рядовому жителю любой страны? Стабильность и спокойствие во всем, что я тут и видела, а березки, о которых почему-то должны тосковать все русские, живущие в других странах, здесь тоже растут, я сама их в парке видела. Но я увидела и бездомных. Значит, даже самая богатая и благополучная страна и хороший президент не наладят твою личную жизнь, на то она и личная.

Вот и я перевезла на другой континент того червяка, который грыз время от времени мое сердце и напоминал, что меня бросил муж.

Как-то Игорь, почувствовав подобный момент сказал:

– Да, ладно, Марина, успокойся, твой Саша и раньше-то ходил как кастрированный.

Конечно, я не знаю, как ходят кастрированные, но меня, сказанное Игорем рассмешило, и я уже старалась больше не думать о Саше.

Наступило 17 августа 1998 года, и я узнала про дефолт в России. Сбережений у меня конечно же, никаких не было, но быть бедной, а вернуться домой и стать еще в шесть раз беднее – это что-то.

Зато теперь я хорошо поняла услышанное в церковной проповеди:

– Господь никогда не дает тебе креста тяжелее, чем ты можешь донести.

Действительно, после дефолта содержать Сашу и семью Зины я бы уже не смогла. А 30 августа исполнился год, как умерла мама. В этот день мы в храме заказали молебен, а затем дома были поминки, где присутствовал и батюшка. Я тихонько рассказала ему о моей семейной проблеме и о том, что Саша вроде бы пытался даже вернуться через три месяца обратно. На что батюшка мне сказал:

– Нужно время, чтобы ваш муж окончательно осознал, где ему и с кем жить, так как уж очень долго у него была связь с этой женщиной.

Еще я спросила батюшку о том, что вся Сашина любовь проходила у всех на глазах, но мне никто ничего об этом не говорил:

– Хорошо это или нет?

– Конечно, хорошо. Не знала, не страдала, детей вырастила.

Батюшка сказал то, что и должен, наверное, говорить священник, но полностью я с ним не могла согласиться, так как сына я еще не вырастила, а страдать, я все равно страдаю, и, наверное, и в сорок и в сорок восемь лет страдания одни и те же.

Наступил день моего отъезда. Утром позвонили и сказали, что рейс, на котором я лечу в Россию, откладывается на десять часов, поэтому мы поехали в аэропорт поздно вечером. И вот я уже в самолете. За лето я уже привыкла к тишине, а сейчас снова вокруг все громко говорили и смеялись, а как только самолет оказался на территории нашей страны, все начали ходить туда-сюда, как в поезде, а дым от сигарет заполнил весь салон.

В Шереметьево самолет приземлился рано утром. Было только начало сентября, но было холодно, моросил дождик. Автобус, который должен был везти пассажиров из аэропорта в город, был битком набит.

Я добралась до Казанского вокзала, купила билет на поезд и позвонила детям. Трубку взял папа и сказал, что в конце августа приезжал Саша и забрал Павлика, сказав:

– Нечего ему пропускать занятия в школе, все-таки десятый класс.

– А где же Павлик живет сейчас?

– Дома.

– Один?

– Да нет, Саша живет с ним.

– Может все-таки Саша вернулся домой, – подумала я, позвонила домой и сказала во сколько меня встречать.

Саша меня встретил, сразу начал жаловаться, что пока ехал, у него спустило колесо, пришлось менять, и у него теперь даже запаски нет. Похоже, когда менял колесо, у него задрался воротник пиджака, я видела этот непорядок в его внешнем виде, но поправить не осмелилась, понимая, что это, к сожалению, уже не мое.

Дома меня ждал Павлик, а Саша, пообедав с нами, произнес свою постоянную фразу:

– Ну, я пошел

– Иди, – ответила я.

На следующий день мы с Павликом пошли в школу, и жизнь потекла в обычном русле. Павлик стал учеником 10А класса, куда попали почти все дети моего 9 Г, которых я учила с пятого класса и очень хотела работать с ними дальше, но Павлик сказал:

– Если ты будешь вести хотя бы один урок в нашем классе, я брошу школу.

Пришлось взять параллельный 10 Б, судьба собственного сына для меня была превыше всего.

Школа наша в то время работала в две смены, и для каждой смены был свой завуч. Но в этом году во второй смене классов оказалось меньше, и ставка завуча второй смены стала полставкой и завуч второй смены ушла в другую школу на полную ставку, а мне, неожиданно, предложили освободившуюся вакансию, и я тут же согласилась. И несмотря на все мои нагрузки, я даже пятидесяти долларов в месяц не получала.

– «Голь на выдумки хитра» – гласит пословица, и когда на заводе перестали выдавать зарплату, то многие женщины стали подавать заявления на алименты на своих мужей, так как алименты выплачивались. У меня тоже, когда еще Саша жил с нами, не раз появлялась такая мысль, но Саша тут же возражал: