Текст книги "Все о советской россиянке. повесть"

Глава 13

На заводе стали выделять заводчанам участки земли под сады и огороды. Мы тоже получили свои стандартные шесть соток. А поскольку наша «Харламовка» находилась в чистом поле, то и землю выделили совсем недалеко от микрорайона, за полчаса пешком можно было дойти до нее. Рядом находилось небольшое озерцо и дубовая роща, которая и дала название нашему коллективному саду «Дубки» и началось дружное освоение участков.

В первый раз мы пришли всей семьей. Павлик был маленьким, только недавно стал ходить, но топал по земле довольно уверенно и важно до тех пор, пока из рощи не донеслось «ку-ку, ку-ку».

Это так перепугало Павлика, что он начал истошно орать, больше мы с Павликом в этом году работать в сад не ходили, трудились там Саша и Даша.

Прошел год, и когда мы снова пришли в сад с Павликом, то он подошел ко мне и сказал:

– Знаешь, мама, а я теперь храбрый.

Я вопросительно посмотрела на него.

– Ну ты же видишь, я кукушки не боюсь.

До наступления девяностых годов я, как и мальчик из рассказа Константина Ушинского «Четыре желания», часто говорила своим близким:

– Я бы хотела, чтобы эти годы никогда не заканчивались, настолько они во всех отношениях хороши и прекрасны.

Но самый замечательный год среди всех этих чудесных годов нашей семейной жизни был 1987 год. Мы тогда еще жили в «Харламовке». На Новый год на своей машине приехали к нам Игорь с Наташей вместе с папой и мамой. Куранты пробили двенадцать, а через какое-то время к нам зашел Дед Мороз. Не только дети, но и мы, взрослые не сразу в нем узнали Игоря. И весь этот год для нашей семьи был годом подарков.

Осенью мы получили новую трехкомнатную квартиру, которая находилась в микрорайоне рядом с «Харламовкой». Квартира улучшенной планировки под названием «ленпроект», а летом «Шархан» сумел организовать отдых детей заводчан на море в Крыму. Среди них была и наша дочь Даша.

А мы: я, Саша и Павлик тоже поехали на море, как всегда «дикарями».

Комнату мы сняли у пожилой супружеской пары в частном секторе. Хозяин был когда-то боцманом и рассказывал нам, что у него была хорошая квартира на улице Роз, красавица-жена и дочка. Жене не очень нравилось ждать его из долгих плаваний, и она подала на развод. Квартиру боцман оставил жене и дочери, а себе купил вот эту развалюшку, сошелся с женщиной, которая приехала сюда из Курска, теперь она тоже уже на пенсии, но продолжает работать вахтером в краеведческом музее.

Как-то, вернувшись с пляжа, мы, заходя во двор, столкнулись с молодой женщиной и молодым мужчиной. Женщина, изо всей силы хлопнув калиткой, крикнула на прощанье нашему хозяину:

– Чтоб ты сдох!

– Это моя дочь и ее муж, – сказал нам наш хозяин.

– Дочь хочет, чтобы я прописал их к себе, так как мой дом попадает под снос, но если я умру раньше моей жены, а дом снесут после моей смерти, то я точно знаю, что они выгонят мою старуху на улицу, поэтому я им и отказал.

Глава 14

Когда после отпуска мы вернулись в свой город, то оказалось, что уже почти все, получившие квартиры в новом доме, переехали, и мы тоже быстренько занялись переездом. Утром мужчины из Сашкиного отдела помогли погрузить нашу мебель и вещи в машину, а затем разгрузили и занесли все это в новую квартиру. Я накрыла на стол, пришли женщины с отдела, которые в подарок принесли из светокопии бутылку технического спирта, наклеив на нее «рецепт» по скольку капель в день можно принимать, мужчины подарили электродрель, а открытка «С новосельем» начиналась такими словами:

Квартиру получил ты летом,

Затем в Сочах ты загорал

А коллектив смотрел на это

Смотрел и терпеливо ждал…

и дальше в том же стиле целая поэма о новоселье.

Где-то через неделю приехали к нам Наташа с Игорем, и папа с мамой, чтобы посмотреть на нашу новую квартиру. Я была безмерно счастлива, и мне хотелось, чтобы и у Наташи было все хорошо. Тогда я предрекла, что следующий год будет таким же годом подарков для их семьи. Наташа ответила, что сюжет, предложенный мною, довольно сказочный, но она не против, чтобы он осуществился. Самое удивительное, но мои пророчества сбылись. В следующем году у Наташи и Игоря родился долгожданный ребенок, дочка Аллочка, а Игорь получил двухкомнатную квартиру.

Глава 15

В те годы в нашем городе детские сады строили регулярно, и мне не раз предлагали стать заведующей во вновь открывающихся детских садах. Но я отказывалась, так как если мы оба с Сашей будем руководителями, то кто же будет заниматься нашими собственными детьми.

Но время шло, и счастливые восьмидесятые к концу становились какими-то беспокойными.

Именно в это время закончилось строительство последнего детского садика в нашем городе. А принадлежал он строительной организации, и когда мне предложили в нем заведование, я не стала отказываться. Во-первых, уже дети подросли, а во-вторых, пожалуй, лучше если мы с Сашей будем работать в разных организациях, так как «Шархана» забрали в министерство, и кто знает, что будет на заводе с приходом нового директора.

В конце года нам с Сашей исполнилось по сорок лет, и у Саши тут же начался кризис мужчины сорокалетнего возраста.

Я согласна, что женщинам надо следить за собой, в замарашку превращаться не стоит, но вот только возраст свой никак не уменьшить. И сорокалетняя женщина никогда не станет даже тридцатилетней.

Когда я училась в институте, то в нашей группе была Оксана Бланк, рыжая, конопатая, и даже, на наш взгляд, страшненькая, но куратор нашей группы думал иначе, все время оказывая ей знаки внимания. И мы думали:

– Какая же, наверное, страхолюдина жена куратора, раз он так увлекся Оксаной.

Но сама Оксана рассказывала нам, что куратор все время восхищается красотой своей жены:

– Никогда она не была так красива, как сейчас в свои сорок лет.

Тем не менее на выпускном вечере, танцуя с Оксаной, куратор укладывал нежно свою лысую голову на ее груди, и мы все видели, как конопатая молодость одерживает победу над красивой ухоженной зрелостью.

Вот и Саша не оставил без внимания устроившуюся в их отдел тридцатидвухлетнюю Зину, которая то сходилась, то расходилась со своим мужем. У нее было два сына, одиннадцати и семи лет.

Мне даже кажется, что именно в день своего сорокалетия Саша и оказался в постели Зины. И начался их служебный роман длиною на всю оставшуюся жизнь.

Саша положил на нее глаз, а Зина, может быть, таким вот образом, таскаясь с Сашей, хотела вернуть мужа обратно, показывая ему, как она востребована и не кем-нибудь, а самим начальником отдела.

И все, что происходило на заводе в девяностые годы, все было на руку Саше в его отношениях с Зиной.

Новый директор завода совсем не был ни трудоголиком, ни ответственным руководителем, но Саша точно так же, как и при «Шархане», задерживался на работе, а когда ему надо было, то выходил и в выходные, а я, уже давно приученная к такому его графику работы, естественно, ничего плохого не подозревала. К тому же я сама на новой должности заведующей не всегда могла вовремя придти домой, работа заставляла во все вникать.

Завод, на котором работал Саша, был спутником «Ваза», поэтому мы, как и другие заводчане, стояли в заводской очереди на приобретение машины и стало ясно, что через год-другой наша очередь должна была подойти. Саша стал ходить на курсы по вождению, чтобы получить права.

Здание, где размещались курсы, находилось в городе, совсем недалеко от дома, где проживала Зина, и опять же можно было безбоязненно навещать ее.

Летом 1990 года я на несколько дней поехала с детьми в гости к родителям. В последнее время Саша дома делал все наспех, по принципу и «так сойдет». В туалете у нас начала протекать резиновая трубочка, ведущая к смывному бочку. Саша поменял ее на какую-то первую попавшуюся и сказал, что потом подыщет подходящую и сделает все как надо и, конечно же, все забывал и забывал, и ничего, как-то все обходилось.

Но тут мы уехали, Саша тут же помчался к Зине. Ночью, когда дома никого не было, трубочку под давлением прорвало, и мы залили соседей снизу. Через пару дней я вернулась, а дети еще остались погостить.

Дома меня встретил несчастный и растерянный Саша и рассказал, что произошло. Оказывается, его уговорил сосед по саду сходить с ним вечером порыбачить на озерцо, которое находилось совсем недалеко от нашего сада. Они рыбачили, а дома произошло то, что произошло. Зная крутой нрав соседки снизу, мне стало очень жалко Сашу, я представила, какой скандал ему пришлось пережить. Тем более, что соседи только недавно наклеили новые обои, в те годы обои нужно было доставать. Естественно, решение проблемы я взяла в свои руки. Поскольку садик, в котором я теперь работала, принадлежал строительной организации, то можно было в счет зарплаты выписывать строительные материалы, что я и сделала, и таким образом урегулировала конфликт с соседкой. А Саша понял, что его имидж честного и порядочного нисколько в моих глазах не пошатнулся, а только еще больше укрепился.

Летом 1991 года подошла наша очередь на покупку машины. Для покупавших в начале года стоимость машины была почти в два раза меньше, чем сейчас. Таких денег у нас не было. Пришлось просить в долг у моих родителей. Они сняли все свои сбережения, и мы купили машину. А через несколько месяцев в результате гайдаровской реформы, за одну ночь все сбережения людей нашей страны обесценились, а мы с родителями радовались, что успели вовремя вложить деньги в покупку машины.

Хотя стоило ли мне так радоваться, так как машина сделала Сашу еще более перспективным любовником, и раскатывал он на ней в основном свою Зину с ее сыночками.

В этом же году заводчанам, имеющим машины, выделили землю для строительства гаражного кооператива, а стройматериалы для постройки нашего гаража опять же выписывала я в счет зарплаты через свою строительную организацию. Строили гараж сами, а еще помогать приезжали папа и Игорь.

В саду тоже с их помощью построили погреб, а часть строительных материалов, тоже выписанных мною, мы сложили во дворе у родителей одной из сотрудниц Сашиного отдела. Ее родители жили в частном секторе и имели свой двор.

Впоследствие мы хотели построить из них садовый домик на нашем садовом участке, но, к сожалению, так мы его и по сей день не построили.

Девяностые годы сразу вошли со своими негативом в мою и Наташину семьи. У Саши появилась любовница, а в семье Наташи тоже произошло событие, которое резко изменило их судьбу.

Несмотря на то, что в провинции у них все сложилось хорошо, но желание перебраться в Москву у них не исчезло.

Большая часть их однокурсников осталась работать в Москве, правда, с совершенно нерешенными жилищными проблемами. Когда Аллочка подросла и можно было на время ее оставить с бабушкой и дедушкой, Игорь и Наташа поехали в Москву, желая выяснить, нельзя ли обменять их квартиру на какую-нибудь жилплощадь в Москве.

Обмена никакого не нашли, а, возвращаясь домой, они попали в аварию. Сами отделались синяками и ссадинами, а вот машину помяли основательно. Для ее восстановления нужны были немалые деньги, которых ни у них, ни у родителей не было, пришлось ее продать. Это оказалось той самой причиной, которая привела их в какую-то очередь в Москве, по которой их бывшие однокурсники уезжали в Соединенные Штаты Америки. Схема была такова. Сначала выезжал муж по гостевой визе, затем через американцев из русской диаспоры он организовывал такую же гостевую визу для жены и детей, а потом каким-то образом оставались там насовсем.

Мне эта новость о желании уехать из страны не удивила, потому что в нашем городе в это время отъезд на жительство за границу было обычным явлением, так как процентов пятнадцать жителей нашего города были «русские немцы», которые стали уезжать на свою историческую родину в Германию. Если в семье, которая собралась эмигрировать, муж был немец, то переезд был беспроблемным, а вот если наоборот, жена-немка, а муж русский, башкир, татарин или еще какой-либо национальности, то и тут был найден выход из положения. Муж и дети переходили на фамилию жены и уезжали. Представляете, сколько россиян уехало из страны даже из нашего маленького городка. Конечно же часть немцев осталась, но сразу в патриоты их записывать не стоит. Это были или те, которые и здесь успели хорошо хапнуть и жили безбедно, или те, которые стали больше русскими, чем немцами: пили и спивались ничуть не хуже русских, и им было уже давно все равно, в какой стране ничего не делать.

Благодаря этой эмиграции две мои знакомые устроили свою личную жизнь.

С одной из них, Тамарой, я работала в детском саду. С мужем она разошлась, когда ее дочке Верочке было всего три года, а спустя лет десять она познакомилась с русским немцем и стала жить с ним гражданским браком. Перед отъездом в Германию он сказал Тамаре:

– Устроюсь там, а потом приглашу и тебя с Верочкой.

Многие посмеивались над наивностью Тамары, которая ждала приглашения и даже стала изучать немецкий язык и, представьте, дождалась. Правда, к тому времени ее дочка Верочка уже стала совершеннолетней, и Тамаре пришлось ехать одной, оставив Верочку здесь, но спустя года два Верочка тоже переехала в Германию к маме на постоянное место жительства.

Вторую женщину звали Марианна, с ней я познакомилась, когда работала в школе. Она преподавал немецкий язык, но по национальности была русская. Ей было всего двадцать семь лет. Красивая, обаятельная, но уже мама-одиночка с двухлетней дочкой Виолой, папа которой «русский немец» уехал в Германию, ничего на прощание не пообещав Марианне, которая, кстати, ни на что и не надеялась. Но тем не менее, устроившись, он неожиданно для Марианны вызвал ее с дочкой в Германию, узаконив с ней отношения.

Перед отъездом Марианна пригласила к себе некоторых коллег, среди них была и я, и, светясь от счастья и от выпитого вина, рассказала нам, как она, будучи еще студенткой, вместе с подругами пошла к какой-то гадалке, которая ей нагадала, что замуж она выйдет в двадцать семь лет, и как ей тогда, восемнадцатилетней, казалось, какой это ужасно поздний срок для замужества.

Глава 16

Наступил 1992 год. Даша заканчивала школу. Многие девочки, у которых мамы педагоги, часто выбирают профессию мамы, но Даша к таким не относилась.

Когда-то, в день дублера, Даша проводила урок в том же классе, где учился Павлик.

Павлик, вернувшись домой из школы, закрылся в своей комнате, а через некоторое время пришла Даша и уже с порога пообещала убить Павлика:

– Ты не представляешь мама, что вытворял Павлик на моем уроке, а глядя на него и другие мальчики из его класса старались делать то же самое.

Павлик, конечно же, остался жив, но благодаря ему, Даша остановила свой выбор на финансово-экономическом институте, который находился в Казани.

К сожалению, в девяностые, Казань был не только город вузов, но и ужасно криминальный город, и мне страшновато было отпускать совсем юную дочь из дома в такие времена. Но мама довольно спокойно на это сказала:

– Она же едет, чтобы получить образование, значит, не бойся, отпускай.

Железнодорожная станция находилась в тридцати километрах от нашего города. Мы с Сашей поехали туда, чтобы купить билеты на поезд. Тут я выяснила, что поезд в Казань отходит вечером, а прибывает туда утром, обратно точно так же.

– Как хорошо с расписанием поезда, – сказала я Саше, – утром приедем, сдадим документы, устрою Дашу в общежитие, а вечером снова на поезд. Может и Павлика взять с собой, пусть город посмотрит, а то как начались эти девяностые, то мы уже никуда не ездим, только к родителям.

Саша очень обрадовался такому моему решению.

Вот и Казань. Мы разыскали финансово-экономический институт. Это было внушительное здание с античными колоннами, находилось оно на возвышение, а подниматься по нему надо было по огромной высокой лестнице, похожей чем-то на потемкинскую в Одессе. Увидев такую помпезность, Даша почему-то оробела.

Я подбодрила ее, сказав, что здесь учатся точно такие же, как и ты.

В приемной комиссии Даша сдала свои документы, заплатила за краткосрочные подготовительные курсы, которые предлагались абитуриентам для подготовки к вступительным экзаменам, а само образование тогда еще было бесплатным. Затем Даше выписали направление в общежитие, которое находилось рядом с институтом. Мы оставили вещи в комнате, куда вселили Дашу, а затем целый день втроем гуляли по городу: побывали в Казанском Кремле, в парке аттракционов, полюбовались Волгой, затем пообедали в кафе. День был ясный, солнечный. Ближе к вечеру проводили Дашу в общежитие, в комнату вселили еще двух абитуриенток. Мы познакомились с ними, попили вместе чай, а потом с Павликом поехали на вокзал к вечернему поезду, а утром следующего дня прибыли на нашу станцию, где нас встречал счастливый Саша.

– Надо же, – подумала я, – только две ночи мы отсутствовали, а как он рад нашему приезду.

Даша в институт поступила, и началась ее студенческая жизнь. Училась хорошо, без троек, но вот общежитие, о котором я всегда рассказывала с восторгом, у нее подобных радостных эмоций не вызывало.

В конце 1992 года Наташа вместе с дочкой Аллочкой уезхала в Соединенные Штаты, где уже с начала года находился Игорь. Перед отъездом Наташа оставила почти все свои вещи Даше, а вещей у нее было предостаточно, но Игорь предупредил ее, что здесь, в Штатах, не носят то, что носят у нас в России, поэтому не стоит везти сюда всю свою одежду.

И снова лето, лето 1993 года. Многие детские сады в городе, которые, в основном, были ведомственными, то есть строились и содержались предприятиями, неожиданно оказались непосильной ношей для них. Теперь ведомственные детские сады стали пока ничьими: предприятия от них отказались, а муниципалитет тоже еще не мог решить, что с ними делать: взять на свой баланс или продать. Коллективам в таких садиках предлагали брать отпуск за свой счет на неопределенное время. Та же участь постигла и наш детский сад.

После летней сессии приехала на каникулы Даша. Наше предприятие имело базу отдыха на озере, и поскольку мы, работники детского сада, все еще были сотрудниками предприятия, нам предложили льготные двухнедельные путевки под названием «Мать и дитя». Мне ее тоже предложили, и я от нее не отказалась.

Во-первых, хотелось на озеро, где, как начались девяностые, мы перестали бывать.

Во-вторых, Даша и Павлик всегда завидовали тем, кто отдыхал на базах, да и мне самой было интересно посмотреть, как отдыхается в них. Мужу, то есть Саше, тоже можно было поехать с нами, но ему надо было купить путевку для себя. Я предложила Саше отдых вместе, но он сказал:

– Если мы две недели будем на озере, то в саду за это время без полива все засохнет.

Кроме восторга к мужу эти его слова больше ничего во мне не вызвали.

Саша проводил нас до автобуса, который выделялся предприятием для того, чтобы привезти отдыхающих на свою базу отдыха под названием «Ромашка».

Нам выдали ключи от нашего домика и постельные принадлежности. В домике были три старые кровати, а из-за огромных деревьев, которые не пропускали солнечные лучи, было еще и довольно сыро и мрачно. Издалека, конечно, базы отдыха выглядели намного привлекательнее. Но все равно мы замечательно отдохнули на озере, которое не теряет своей красоты независимо от того идешь ли к нему, выходя из палатки, или из домика базы отдыха под названием «Ромашка».

Через две недели приехал за нами на машине Саша. Мы очень обрадовались ему, но он как-то совершенно на этот раз не восторгался ни озером, ни купанием в нем. Похоже за две недели он был настолько переполнен любовными похождениями, что мысли его были очень далеки и от красот природы, да и от нас тоже.

Лето заканчивалось, а проблема с нашим детским садом так и не решилась. Павлик пошел в пятый класс, а поскольку он родился в 1983 году, а это был год демографического взрыва, то в школах пятых классов оказалось по шесть и по семь, а то и больше параллелей, а для учителей-предметников появились рабочие места.

Как раз в нашем микрорайоне, недалеко от нашего дома, открывалась новая школа, которую наконец-то достроили. Я пошла на прием к директору школы, который отправил меня к завучу, сказав, что кадрами занимается она. Завучем оказалась очень претенциозная женщина, которую пригласили из соседней школы, где она работала рядовым учителем и ее, похоже, переполняло самолюбование от своей теперешней значимости, и когда я честно сказала, что уже давно не работала в школе, то она мне отказала.

Прошла первая неделя сентября. Неожиданно я столкнулась на улице с директором той школы, которая находилась рядом с детским садом, где я работала. Директора звали Никита Валентинович, и мы с ним были хорошо знакомы. Где-то год тому назад, узнав, что наше предприятие выделяет автобус для поездки в наш областной город, чтобы мы могли отовариться в магазине с названием «Школьные и дошкольные принадлежности», Никита Валентинович позвонил в детский сад и попросил меня завтра захватить и его тоже с покупками для школы из этого магазина, естественно, я тут же согласилась. Никита Валентинович уточнил во сколько завтра подъедет автобус, так как он хочет сегодня выехать вечером рейсовым автобусом, чтобы навестить дочь, которая там учится, а к нашему приезду он выберет в магазине, что ему нужно и будет ждать нас.

На следующее утро автобус задержался часа на два, затем, добравшись до города, поплутали по нему, и когда, наконец, нашли нужный магазин и подъехали к нему, то первое, что увидели-это потерявшего всякую надежду Никиту Валентиновича, который стоял в окружении огромного количества коробок и ящиков, уныло прислонившись к скелету, приобретенному для кабинета биологии.

И когда появился автобус и я в нем, радость на лице Никиты Валентиновича была явно неподдельная.

Так вот, встретившись теперь с Никитой Валентиновичем, который знал об участии нашего детского сада, он сказал мне:

– Знаете, у меня два пятых класса бегают по школе без учителя русского языка и литературы. Может возьмете их. Правда, два класса – это только ставка.

Я очень обрадовалась его предложению, но, вспомнив свой недавний разговор с завучем сказала, что я уже давно не работала в школе, на что Никита Валентинович ответил:

– Но ведь за это время имя прилагательное не стало именем существительным

– Не стало, – соглашаюсь, -а когда мне приступать к работе.

– Идите к завучу, узнайте расписание уроков и приступайте.

Завуч школы, Софья Климовна, без лишних вопросов познакомила с расписанием уроков на завтра, и я снова стала учителем средней школы.

Мне достались 5 В и 5 Г классы, которые занимались во вторую смену.

5В класс мне не понравился, в нем было довольно детей из полуасоциальных семей, поэтому вести уроки в этом классе было непросто. Зато мне понравилась классный руководитель этого класса, очень располагающая к себе симпатичная женщина.

5Г был совершенно непохожим на 5В класс. Дети здесь были умные, добрые и красивые, а проводить уроки в этом классе доставляло удовольствие. Классный руководитель этого класса Нелли Васильевна вела природоведение, работала лаборантом и училась заочно в пединституте на факультете химия-биология. Работа лаборанта ей совсем не нравилась. После новогодних каникул Нелли Васильевну пригласили в другую школу, где предложили ей достаточное количество часов, и она ушла, а мне предложили классное руководство в 5Г классе, о чем в глубине души я сама мечтала.

Неожиданно мне позвонила завуч из той новой школы и пригласила на работу, объяснив, что где-то часов сорок русского языка некому вести. Я поблагодарила завуча и ответила, что уже работаю в другой школе.

Со следующего учебного года мои ученики стали шестиклассниками, а мне добавили уроки в пятых классах и менее двух, а то и более ставок, я уже в школе не вела. До дефолта 1998 года учителя получали еще более-менее приличные деньги, но все равно в семье нашей денег катастрофически не хватало.

Моя коллега, Мария Леонидовна, у которой были девочки-двойняшки на год старше моей Даши и которые тоже учились в институте в нашем областном городе, рассказывала, что как только ее девочки поступили в институт, муж ее начал работать на Севере, чтобы зарабатывать деньги.

Ну, а Саша, когда Даша стала студенткой избрал другой «отцовский путь», взял на содержание любовницу с двумя детьми, хотя сам, практически, уже «живых» денег с работы не приносил. Правда, в счет зарплаты выдавались кое-какие продукты и какие-то вещи.

Мои папа и мама входили в наше положение и помогали иногда Даше, так как пенсии выплачивались регулярно.

Как получилось, что я не могла контролировать расходование денег Сашей?

Когда мы только начинали совместную жизнь, то доходы наши были настолько малы, что просто смешно было делить их, поэтому наши зарплаты складывались в один карман, и каждый из нас брал столько, сколько нужно. А когда стали появляться деньги поприличнее, то стали относить их на сберкнижку, причем сберкнижку открыла я на свое имя. Саша к накоплениям относился как-то равнодушно. Из общего же кармана он никогда лишнего не брал, и за семнадцать лет ни разу не дал повода усомниться в его честности и порядочности. Теперь в общий карман он ничего не мог положить, но брал регулярно, а когда купили машину, то теперь на нее можно было списать все непредвиденные расходы, что он регулярно и делал.

Когда завод еще только строился, а Саша часто ездил в командировки в Москву, то деньги, которые он брал с собой, мы старались разложить по разным карманам, но иногда бывало, что все-таки «карманники» вытаскивали какую-то часть денег, теперь Саша и это использовал в своих целях. Если нужна была ему сумма покрупней, он говорил, что у него вытащили эти деньги из кармана, а преступность в девяностые была такой, что не поверить ему было нельзя, и я не только верила, но и сочувствовала ему.

Итак, если для меня и детей моих пришли ужасные девяностые, то для Саши эти же годы оказались годами удовольствий и может даже самыми прекрасными из всех прожитых лет.

Он начальник отдела. Директор завода и его окружение здороваются с ним за руку. Ухожен, одет опрятно: костюм, свежая рубашка, галстук, у него новая машина, кошелек в кармане не пуст.

Дочь-студентка учится в хорошем институте, сын-школьник тоже никаких хлопот ему не доставляет. У него постоянная любовница, которая ежедневно демонстрирует доброту и нежность по отношению к нему, а дома жена, работающая наизнос, приносящая в дом деньги и боготворящая его за его честность и порядочность.

Иногда, конечно, я говорила Саше, что вроде бы и неплохо приносить ему в дом деньги, на что Саша обиженно отвечал:

– Я и не думал, что ты такая жестокая, ты же видишь, какие сейчас времена, не только я, никто на заводе денег не получает, что я могу поделать?

Мне же после этих слов Саши становилось даже стыдно за то, что я такая бессердечная, и все возвращалось на круги своя.

Иногда Саша, вернувшись с работы, поужинав, начинал рассуждать:

– Ты же знаешь, я парень честный, и если у меня появится кто-то, я тут же скажу тебе.

Это говорилось и после трех и пяти и семи лет тасканий со своей Зиной.

Теперь, мне кажется, я догадываюсь, с какой целью он начинал подобные разговоры. Скорее всего хотел узнать, не дошли ли до меня слухи о его тасканиях с Зиной.

Как-то, когда уже Саша жил у Зины, я спросила его:

– Неужели тебе никогда не было стыдно перед нами?

– Нет, -ответил Саша, -Зина всегда мне говорила, что сейчас все так делают.

И при всей моей нелюбви к Зине, я должна была согласиться с ней. Действительно, казалось, что сейчас делали так все, и не только делали, но и показывали, и рассказывали, и писали об этом, – в общем просвещали население страны от мала до велика ежедневно из года в год. А я, похоже, оказалась в немногочисленном, отсталом, малопросвещенном слое жителей страны.