Текст книги "Все о советской россиянке. повесть"

– Я начальник, и вдруг алименты.

Но теперь начальник ушел от нас, но все равно, прежде чем подать на алименты, я сказала об этом Саше, на этот раз он не возражал, и даже сказал:

– Марина, оказывается, как много я тебе должен.

– Посчитать твой долг не сложно. Все невыбранные твои деньги, это и есть долг мне. И как только появится возможность выбрать их, принесешь на образование Павлику.

Саша со мной согласился, а я подала на алименты, которые я сумела получить всего три раза и то с большим трудом. Надо было часами стоять на почте и ждать, когда наберется денежная масса. А спустя несколько месяцев эта самая масса и вообще куда-то исчезла, а алименты просто стали перечислять на сберкнижку, с которой тоже, из-за отсутствия самих денег; ни рубля снять было невозможно. Потом и нам, учителям, стали выдавать наличными только семьдесят пять процентов зарплаты, а остальные двадцать пять получали чеками, которыми можно было заплатить за электроэнергию, а еще иногда устраивали ярмарки для учителей, где тоже можно было отоварить эти чеки, но на ярмарках продавали не особо нужный товар, а за чем-то более или менее подходящим выстраивалась огромная очередь, и не всегда всем доставалось.

Как-то я спросила Сашу о новой машине, которая когда-то ему обещалась директором в счет его невыбранных зарплат. Саша ответил, что совсем недавно ходил на прием к директору по этому поводу:

– Директор слушал меня как-то рассеянно – равнодушно, затем сказал, что сделать пока это невозможно. В кабинете у него, – продолжал Саша, сидели какие-то люди, и когда я выходил из кабинета, то услышал слова директора:

– Вот ходят и ходят всякие с какими-то просьбами, как они мне надоели.

В школе, по-моему, только Софья Климовна и знала, что Саша ушел из семьи, и когда мы с ней сидели в конце четверти с отчетами об успеваемости, иногда говорили об этом.

Как-то она спросила меня:

– А на каком этаже живет его Зина?

– На первом.

– Я бы на вашем месте сходила и окна бы у нее побила.

Мне стало смешно от такого предложения. Прямо картина художника-передвижника «Марина Панкратьевна, бьющая окна своей сопернице».

Хотя иногда, когда бывало очень тягомотно на душе, хотелось чисто по-бабьи и окна побить и за волосы Зину потаскать, но я как-то очень давно была невольной свидетельницей, как разъяренная жена вытаскивала за волосы из машины любовницу своего мужа, и хотя, наверное, надо было сочувствовать жене, но она так орала и так безжалостно драла волосы сопернице, что мне, например, почему-то в этот момент было жаль любовницу, ей все-таки, действительно, было больно.

Получала я и другие советы. Как-то, встретив соседку по «харламовке», услышала от нее:

– Я бы на твоем месте уехала бы из нашего города.

Совет соседки я выслушала, а про себя подумала:

– Куда же мне ехать? Соцгорода теперь уже не строятся, да и возраст мой давно не тот, чтобы работать на стройке века.

Когда Даша училась в школе, она с удовольствием посещала различные кружки и занималась очень активно спортивным ориентированием, с Павликом все было иначе.

Секции спортивного ориентирования были во всех школах города, и когда я перевела Павлика в нашу школу, то стала его уговаривать посещать ее, но он отказался. Тогда я попросила Алевтину Федоровну, учителя географии, а еще и руководителя секции, чтобы она попыталась убедить Павлика, но он уперся, и никакие наши доводы не дали результатов.

Летом, в середине июня, все школы города со своими спортсменами выезжали на неделю на наше знаменитое озеро, где проводились ежегодные соревнования по спортивному ориентированию между школами города. Выгружали инвентарь, который привозили из школ, разбивали палатки, еду готовили на костре. Соревнования проходили за пионерским лагерем, куда отдыхающих не пускали.

Павлик, учась в десятом классе, сдружился с одноклассником Димой, который с пятого класса занимался спортивным ориентированием, а теперь летом собирался на ежегодные соревнования. Павлику тоже очень захотелось поехать с ним, и он начал упрашивать меня поговорить с Алевтиной Федоровной, чтобы она разрешила поехать и ему.

Алевтина Федоровна была строгой и принципиальной, поэтому перед разговором с ней я волновалась, помня, как она когда-то безуспешно пыталась уговорить Павлика посещать секцию. Но Алевтина Федоровна согласилась взять Павлика запасным, велела посещать тренировки, но она предложила и мне поехать на соревнования.

Во-первых, аргументировала она, я не хочу нести ответственность за вашего сына, а во-вторых, я пока одна выезжаю с детьми, учителя физкультуры, которых тоже обязывали выезжать, подъедут чуть позже.

В нашей школе было два учителя физкультуры: это Раиса Федотовна, мать-одиночка, которая задерживалась в городе из-за сына пятиклассника, которому незадолго перед поездкой прищемили в школе дверью палец, и надо было еще раз побывать на приеме у хирурга; второй учитель физкультуры– шестидесятилетний Алексей Аркадьевич, он подъедет после заседания суда, где делилось наследство умершей мамы с его младшим братом.

А пока заезжали на берег озера вместе с детьми мы вдвоем: я и Алевтина Федоровна.

Через день подъехала Раиса Федотовна с сыном, а еще через день и Алексей Аркадьевич с ужасно невоспитанным внуком-третьеклассником. Старший его внук учился в моем классе и тоже не отличался ни старательностью, ни хорошим поведением.

Алевтина Федоровна, которая не один год выезжает с Алексеем Аркадьевичем на соревнования, рассказала мне, что когда-то он точно так же выезжал вместе со своими детьми, но судьба их как-то не особенно сложилась. Сын выпивает, а дочь давно разошлась со своим мужем, и Алексей Аркадьевич помогает ей в воспитании ее мальчишек. Здесь, на соревнованиях, я встретила и учителя физкультуры, который работал в той школе, где я когда-то, уже более двадцати лет тому назад, работала пионервожатой. Он уже и тогда был мужчиной в возрасте, а теперь уже был старым и дряхлым, но продолжал работать.

Алевтина Федоровна на мое удивление ответила:

– У него три дочери, и все разведенные и с детьми, вот и помогает им.

На озере я не была уже много лет, но оно за эти годы не утратило ни своей красоты, ни притягательности.

Особенно хорошо на озере было Павлику. До десятого класса Павлик был самым маленьким среди мальчиков класса, но за этот год он так вытянулся, что обогнал в росте многих, кто был выше его, а вместе с ростом пришла и уверенность, и я видела, что он получал истинное удовольствие и от жизни на природе, и от внимания девочек– спортсменок.

Похоже, я очень часто вслух восхищалась красотой озера, что однажды Алексей Аркадьевич решил подшутить надо мной, указывая на наших учителей, Алевтина Федоровна, как и Раиса Федотовна, тоже была незамужняя.

– Марина Панкратьевна, бросайте своего бабая, и будете каждый год так же, как они, беспрепятственно выезжать на озеро.

– Пожалуй, можно и подумать над вашим предложением, – ответила я ему, хотя думать было не о чем, бабай сам уже больше года как бросил меня.

Через неделю, загрузив все в прибывший за нами автобус и рассевшись в нем, мы ехали обратно с соревнований. Проезжая мимо многочисленных баз отдыха я видела, как Павлик показывал всем базу отдыха «Ромашка», где мя несколько лет тому назад отдыхали. Таким образом, похоже, он укреплял свою значимость в глазах девочек-спортсменок нашей школы.

На этом увлечение спортом у Павлика не закончилось. Наш городской аэропорт, где еще совсем недавно мы встречали Дашу из Казани, закрыли из-за нерентабельности. Но какой-то энтузиаст организовал на его территории парашютную секцию и, имея в наличии один самолет-кукурузник с ободряющим номером тринадцать, набрал в секцию юношей и девушек и занимался с ними. Павлик первый в школе узнал об этой секции, сходил к тренеру, все разузнал, а потом уговорил нескольких мальчиков одноклассников и даже двух девочек заниматься парашютным спортом, заставляя нервничать меня в тот день, когда совершал очередной прыжок с парашютом.

Новогодние утренники для учеников начальных классов в школе, как правило, помогали проводить старшеклассники, играя роли тех или иных персонажей, предусмотренных в новогодних сценариях. Павлику досталась роль доктора Пилюлькина, а я, когда бывала свободна от уроков, заглядывала в актовый зал, где Павлик в белом халате и шапочке назначал лекарства малышам в виде конфет или мандаринов и получалось у него это очень как-то доброжелательно.

Глава 24

Даша, проработав два года в налоговой и получая как все бюджетники, очень скромную зарплату, как-то проверяла нефтяную компанию и неожиданно получила приглашение на работу к ним в качестве бухгалтера. Естественно, она согласилась, и хотя тогда и нефтяники получали не очень много, но в сравнение с налоговой, это были уже деньги!

Стасик женился и жил теперь с женой у своих родителей. Конечно, Даше было не очень приятно каждый раз встречаться со своим бывшим женихом, но, похоже, после случившегося с нами, она решила, что может и не надо слишком рано выходить замуж, а попробовать сначала состояться в профессии, что она и делала. Правда дед, о котором Даша продолжала заботиться, все время возмущался тем, что Даша приходит поздно с работы, а порой и выходные становятся для нее рабочими днями:

– Не знаю, – ворчал он, – в наше время конторские никогда на работе не задерживались. Придешь бывало, в контору по какому-нибудь вопросу, еще чуть ли не час до конца рабочего дня, а уже все кабинеты на замке.

Даша в ответ на недовольство деда, скопила деньги и поменяла его старый черно-белый телевизор на цветной, научила его управляться с пультом, и дед ворчал уже теперь пореже.

Павлик учился уже в одиннадцатом классе и вопрос о его образовании стоял теперь на первом месте.

В нашем городе был филиал нефтяного института, естественно, все мечты об образовании Павлика были связаны с этим филиалом. В прошлом году, когда Павлик закончил десятый, в нашем институте для детей бюджетников выделили местя в бесплатной группе, экзамены, конечно же, сдавать надо было, но можно было где-то на балл набрать ниже проходного, но в том году никто из детей учителей нашей школы не заканчивал одиннадцатый, а я наивно полагала, что и в этом году проведут подобную акцию.

Связываться с платным образованием при моих доходах было пустой затеей. Просто я знала таких отчаянно-храбрых мам-одиночек, и чем все это заканчивалось. Плату за первый курс еще можно было внести, заняв у родственников или друзей. Но год проходил очень быстро, и еще не успев рассчитаться с долгами за первый курс, надо было уже платить за второй, тем более, что цена за образование росла ежегодно, а зарплата наша оставалась на прежнем уровне.

Заводчане стали, наконец, получать свои невыбранные зарплаты, очередной директор решил погасить долги, выставив на продажу заводское оборудование. Саша принес нам небольшую сумму денег, это как раз было кстати, так как Павлик начал посещать подготовительные курсы в нашем нефтяном институте. Курсы были платные.

Я спросила Сашу:

– Все или не все долги вам выплатили?

– Конечно же, не все, – ответил Саша.

Совсем недавно у Зины умерла тетка, теперь, похоже, Зине опять ни что не мешало быть доброй и нежной. Саша продолжал регулярно приходить к нам, но вел себя по-разному. Однажды, перехватив взгляд Павлика, он начал кричать:

– Не надо меня жалеть!

– Но тогда не выгляди так жалко, – ответил Павлик, который, по-моему, стеснялся перед своими друзьями за внешний вид своего папы.

Саша, научившись курить в армии, не один раз пытался бросить, но надолго его не хватало. Теперь, при катастрофической нехватке денег, он перешел на самые что ни на есть дешевые сигареты. Увидев, что он курит, я посоветовала еще раз попытаться бросить.

– Да толку, все равно не выдерживаю, – ответил Саша.

– Но знаешь, – не сдавалась я, – Игорь ведь тоже был заядлым курильщиком, но в штатах бросил и теперь не курит. Просто надо делать это очень решительно.

Саша глянул на меня с какой-то ухмылочкой и ответил:

– Я тоже очень решительный, я решительно бросил свою семью.

А я опешила от такой наглости, и, похоже смотрела на него так, что он быстренько схватил свою одежду и выскользнул за дверь.

Сначала нажаловался Зине, что его выгнали, затем радовался, что наконец ушел из семьи, а теперь уже, оказывается, он решительно бросил нас.

Что же является правдой? Скорее всего, все и является. В своей семье Саша не живет по собственной воле.

Наступила весна, у Павлика приближались выпускные экзамены в школе.

В саду тоже надо было сажать и сеять, что в выходные дни я и делала. Однажды подъехал Саша, стал мне помогать, я была рада этому, так как весной надо успеть все сделать в срок, а Павлика я уже не привлекала к садовым работам, пусть готовится к экзаменам. Когда работу в саду закончили, то Саша сказал:

– А может я домой вернусь?

Подобное я уже слышала года два тому назад, поэтому ни сколько не обрадовалась, а напрямую спросила:

– Что, опять безденежье замучило?

– Почему ты так решила?

– Ну, я, примерно, знаю, когда ты начинаешь проситься домой. Поговорю об этом с Павликом, как он отнесется к этому.

Павлик выслушал меня, а потом спросил:

– А тебе это очень нужно?

– Да, нет, не очень.

– По-моему, мы уже выработали свой стиль жизни без папы, а вообще-то, как тебе хочется, так и поступай.

Саша пришел через неделю, но не спросил:

– Что сказал Павлик?

Да и больше свою мысль о возвращении не развивал.

У меня тоже не было желания говорить на эту тему, так как на неделе я получила конверт из налоговой, адресованный Саше, поскольку прописан он был здесь, и вся корреспонденция шла по месту его прописки. Кстати и квартплату тоже продолжала платить за него я.

В нашем городе было немало училищ, которые готовили в свое время рабочих для предприятий города. Одно из них ПТУ-68 относилось к нашему заводу и готовило кадры для него, теперь это училище переименовали в лицей, сделали многопрофильным, но все равно, когда в нем проходили выпускные экзамены, то принимать их, как и раньше, приглашали специалистов с завода. Саша часто находился в их числе, похоже, и в прошлом году тоже. Экзаменаторам за их работу начисляли и выплачивали какую-то небольшую сумму и получилось, что в течении прошлого года Саша работал на двух работах, поэтому и пришла декларация о доходах из налоговой, ну, а в доходах завода была проставлена сумма, которую он выбрал в течении прошлого года и, судя по декларации, он сумел выбрать все, что должен был ему завод. Теперь было понятно, почему Саша снова запросился домой. Деньги были получены и, похоже, уже потрачены, а последующие зарплаты снова не выплачивались.

На что же были использованы Сашины деньги, а на то, чтобы откупить от армии старшего сына Зины. Он так нигде и не работал, и не учился. Пару раз Саша устраивал его в наш заводской лицей, где, кстати, питание для студентов было бесплатным, но, как в последствии сказала моя знакомая, преподаватель этого лицея, что сын Зины в лицей только пожрать и приходил.

Я не знаю, зачем надо было болтающегося без дела парня откупать от армии? Как-то Саша сам говорил нам, какой сын Зины здоровый и крутой, и как бесстрашно принимает участие во всех дворовых драках.

Конечно, я могла бы устроить Саше грандиозный скандал, но я была немного суеверной:

– Поругаюсь, а вдруг Павлик не поступит в институт, значит, сначала пытаться поступить, а скандал отложу на потом, а пока надо искать пути к бесплатному высшему образованию сына.

Кроме филиала нефтяного института в городе у нас было и одно НИИ. Несколько лет назад его руководитель был приглашен на работу в один из Санкт-Петербургских технических вузов, и ежегодно, наверное, была такая договоренность, он приезжал в конце учебного года в наш город в период сдачи выпускных экзаменов, чтобы набрать среди выпускников школ какой-то процент будущих студентов для своего института на бесплатное отделение.

В этом году мы с Павликом познакомились с ним. Фамилия его была Столяров. Он устроил в конференц-зале НИИ собрание для детей и родителей выпускников, где рассказал об институте, о факультетах, раздал образцы заявлений, которые надо было заполнить, а затем ему надо было принести копию выпускного экзамена по математике и подлинник аттестата, уверяя всех, что бояться нечего, если даже не наберете достаточного количества баллов на тот факультет, который указан в заявлении, то он сам переведет документы на другой факультет, на котором баллов ваших будет достаточно. Мы с Павликом очень обрадовались. Какая красота, не надо тратиться на дорогу, на проживание в большом городе. Экзаменационную работу по математике Павлик написал на «отлично», а в аттестате у него было всего четыре четверки, а остальные пятерки.

Мы сняли ксерокопию аттестата, которую оставили себе, а подлинник передали Столярову вместе с заявлением и копией экзаменационной работы по математике.

В школе, в учительской, я радостно сообщила своим коллегам, что, наверное, Павлик уже в сентябре станет студентом Санкт-Петербургского института.

Но мою радость слегка омрачила моя коллега, которая сказала, что почему-то сын Ольги Юрьевны, собираясь вот также учиться в том институте, в который набирал абитуриентов Столяров, почему-то учится сейчас в другом институте, да еще и на платном факультете.

Ольга Юрьевна до дефолта работала учителем математики в нашей школе. Муж ее тоже преподавал математику. У этой семейной пары учителей было пятеро детей, и все их дети учились очень хорошо. Две старшие дочери уже были студентками вузов Санкт-Петербурга.

Когда произошел дефолт, а сын Ольги Юрьевны перешел в одиннадцатый класс, то она вместе с мужем ушла из школы на рынок заниматься челночным бизнесом. Я решила узнать, почему ее Тимошка не стал студентом того вуза, из которого прибыл Столяров, и в воскресенье отправилась на наш центральный рынок, чтобы поговорить об этом с торгующей там Ольгой Юрьевной.

Она и рассказала мне, как было дело. В списках зачисленных ее сына не было, а вот если бы ее старшая дочь зашла бы в этот институт на день раньше, то можно было бы с набранными Тимошиными баллами быть зачисленным на другой факультет института. А теперь ее сын учится в другом вузе Санкт-Петербурга и, к сожалению, платно.

– Что же делать? – спросила я, – мы ведь тоже отдали подлинник аттестата Столярову.

– Поезжайте в Санкт-Петербург и окажитесь в институте за день до зачисления, потому что Столяров ничего за вас делать не будет.

Я рассказала о своем разговоре с Ольгой Юрьевной Павлику, и мы решили ехать. Но получилось так, что мы поехали не в Санкт-Петербург, а в Москву.

В нашем городе в советское время было настроено и производили продукцию не малое количество и небольших фабрик и заводиков, и почти все они развалились еще в самом начале девяностых. Но некоторые из них, вот уже в течении десяти лет, старались держаться. К ним относился и кожевенный завод. Наша школа была подшефной данного завода. В школе только начинались выпускные экзамены, когда директор кожевенного завода пришел в школу и предложил выпускникам поехать учиться в Москву, где находился профильный институт, естественно, ехать по направлению завода и поступать на льготных условиях на бесплатное отделение. Но почему-то никто ни из учеников ни их родителей не приняли предложение директора завода. Теперь же, переговорив с Ольгой Юрьевной, мы с Павликом поняли, что сидеть и ждать в своем городе сообщения о зачислении в вуз Санкт-Петербурга может оказаться непростительной глупостью, но ехать в Москву кроме нас так никто и не решился.

Саша довез нас до станции. Мы с Павликом сели в ночной поезд. Рано утром Павлик начал расталкивать меня:

– Мама, просыпайся, смотри Волга!

Я выглянула из окна поезда. Действительно, впечатление было потрясающим. Необозримая водная гладь под нами. Мы проезжали по мосту над Волгой. Дух захватывало от этого вида. Большая часть пассажиров вагона прильнула к окнам и тоже любовалось рекой. А следующим ранним утром мы были уже в Москве. Многие знают, что из себя представляет метро в момент его открытия, но тем не менее, я почему-то не ощущала никакого давления. Похоже, я окончательно выздоровела от состояния «брошенной жены».

Институт, куда должен был поступать Павлик, находился в центре Москвы. В приемной комиссии к нам отнеслись очень доброжелательно. Приняли документы, выписали направление в общежитие и Павлику, и мне.

– Что, меня тоже приютят? – спросила я.

– Приютят, приютят, – как-то даже по-родственному ответила девушка из приемной комиссии, протягивая нам выписанные ею направления. Правда, общежитие находилось достаточно далеко от института, выйдя из метро, надо было добираться до него на электричке больше часа.

Поначалу я хотела устроить Павлика и уехать домой, но через день-другой я поняла, что слишком много задач надо взвалить на плечи несовершеннолетнего мальчишки из провинции, к тому же, хотя и шел двухтысячный год, но в реальной жизни продолжались девяностые, поэтому пока Павлик сдавал вступительные экзамены я тоже продолжала жить в Москве. Купила кастрюльку, сковородку, на местном рынке покупала продукты подешевле и готовила еду Павлику и себе.

Экзамены Павлик сдал хорошо, набрал нужное количество баллов, через два дня надо было представить в приемную комиссию подлинный аттестат, который находился в Санкт-Петербурге.

Лето, билетов на поезда практически нет. С большим трудом купили билеты на ночной поезд Москва-Санкт-Петербург в вагоне с сидячими неудобными креслами, которые даже не раскладывались, сумели взять билеты и на обратный ночной поезд Санкт-Петербург-Москва, там, хотя наши места были в разных купе, но зато спальные. Билеты на поезд до дома я купила заранее, и все это, как и остаток моих денежных средств и наши документы находились в моей сумочке.

После ужасной практически бессонной ночи, мы в Санкт-Петербурге, а затем добрались и до Васильевского острова, где находился институт. Мы нашли Столярова, которого очень удивило и озадачило наше появление в институте. Как и следовало ожидать, экзаменационная работа Павлика не добрала одного балла, но Столяров сказал, что еще есть время, и он может пересмотреть работу.

– Не надо, – ответили мы, – лучше подскажите, где находится наш аттестат.

В приемной комиссии, где мы забирали документы, нас стали убеждать переписать заявление на другой бесплатный факультет, так как набранных Павликом баллов для этого было достаточно. Павлик в это время вырос в собственных глазах: мальчик из провинции поступил сразу в два института на бюджетное отделение в Москве и Санкт-Петербурге. Павлик выбрал Москву, и я с ним согласилась, так как побоялась последующей мести со стороны Столярова, подобные люди не прощают тех, кто кто-то их неожиданно перехитрил. Кстати, в конце сентября, действительно, произошел скандал в этом институте с тремя студентами-первокурсниками, которые закончили ту самую школу-гимназию в нашем городе, откуда мне в восьмом классе пришлось забрать Павлика. Так вот их обвинили как зачинщиков драки в общежитии со старшекурсниками. Одного первокурсника отчислили из института, а двух других выселили из общежития. Мы, зная этих мальчиков, недоумевали, неужели закомплексованные провинциальные мальчики-отличники могли спровоцировать подобное.

Но все это произошло потом, а пока до нашего вечернего поезда Санкт-Петербург-Москва оставалось еще много времени, и мы с Павликом успели побывать и в доме Меньшикова и в Эрмитаже. Павлик впервые был в этом городе. Я же видела этот город во второй раз и сейчас весь Невский проспект выглядел одряхлевшим, обшарпанным и разрушающимся.

Четырнадцать лет тому назад, когда Даше было двенадцать, а Павлику три года, Сашу летом отправили в командировку на неделю в Ленинград, и мы с Дашей, оставив Павлика у бабушки и дедушки, полетели вместе с ним. Тогда город выглядел сказочно красиво.

Из Ленинграда мы тогда летели ночным рейсом. В самолете я задремала, и мне приснилось, как будто я захожу в своей квартире в спальню, она совсем пустая без мебели, и только посередине стоит табуретка, на которой сидит Саша в военной форме, но босиком, а вместо ног у него копыта. Даша забегает в спальню и бежит к Саше, а я кричу:

– Даша, не подходи, это не папа, это сатана!

Сейчас в Санкт-Петербурге поздний вечер. Мы с Павликом, уставшие и голодные, сидим в зале ожидания вокзала. Павлик ест пончики, которые мы накупили в привокзальном буфете. Я же цепко держусь за сумочку и никак не могу успокоиться. А все потому, что когда мы подходили к вокзалу, за нами увязался молодой здоровый верзила в наколках, который шел за нами и канючил:

– Ребята, помогите деньгами, я только что из зоны откинулся.

Я перепугалась не на шутку, а вдруг выхватит мою сумочку и убежит, что тогда делать, ведь там все, что у нас есть: документы, билеты на поезда и наши деньги.

На наше счастье, встречная толпа людей как-то оттеснила верзилу, и он отстал, но страх и волнение до сих пор владели мной, и успокоилась я только тогда, когда вошла в вагон поезда.

Утром мы снова были в Москве, отвезли аттестат в институт, а после обеда пришли посмотреть на списки зачисленных, где долго и внимательно рассматривали нашу фамилию, отходили, затем снова возвращались к спискам и так несколько раз. А вечером снова на вокзал, теперь уже на свой родной Казанский.

Мы с Павликом решили сначала навестить Дашу с дедом, а уже затем поехать домой. Дед был очень доволен, что Павлик стал студентом Московского вуза.

Неожиданно поздно вечером приехал и Саша. Я накрыла на стол, папа достал бутылочку.

Саша сильно опьянел и жаловался папе.

– Понимаете, я там чужой, совсем чужой, хотя относятся ко мне очень хорошо.

– Саша, брюки у тебя порвались, – сказал папа, указывая на его ширинку, где шов сильно разошелся, и когда Саша сидел, то в проем шва вываливались наружу и трусы, и содержимое в трусах.

Затем папа обратился к Даше:

– Зашей, а то, похоже, так и будет ходить с прорехой в штанах.

Утром, перед отъездом, папа дал Павлику деньги.

– Это на дорогу до Москвы, хватит, чтоб с ветерком доехать.

Почти месяц еще оставался до отъезда Павлика на учебу. Саша периодически навещал нас. Однажды, когда я готовила обед на кухне, подслушала разговор, доносящийся из комнаты между Павликом и Сашей.

– Ну, что, Пап, я уезжаю, а мама остается одна, ты думаешь возвращаться домой?

Саша замялся, а потом ответил :

– Там, в той семье, еще кое-какие дела надо доделать.

Позднее, я узнала об этих делах.

Старший сын Зины надумал жениться. А Саша должен был сыграть роль свадебного генерала, чтобы сватья видели, что не с кем попало сожительствует Зина, а со своим

непосредственным начальником.

Незадолго до отъезда Павлика, когда его не было дома, а Саша пришел к нам, я спросила о том, как обстоят дела с его невыбранными зарплатами так как Павлика надо отправлять в Москву, а я все свои деньги за лето потратила, и мне даже самой жить сейчас практически не на что.

Саша опять начал жаловаться, что деньги на заводе полностью так и не выплатили. Тогда

Я показала ему декларацию о доходах, которую получила еще весной из налоговой.

– Вот что, Саша, если наш сын поступил в институт, то пока живы мы, его родители, он будет учиться. Я знаю, что вернуть все выбранные деньги ты не можешь, их у тебя уже давно нет, значит, ежемесячно будешь приносить сколько сможешь. Долги надо отдавать, хочется тебе этого или нет, но отдавать надо.

Наступила осень. Павлик жил и учился в Москве, а Саша возвращаться домой, похоже, опять раздумал, хотя не реже одного раза в неделю меня навещал и ежемесячно приносил мне какую-то сумму долга.

Как-то принеся деньги и положив их на стол, Саша сказал :

– Зина считает тебя мелочной женщиной.

– Это, наверное, потому, что мне приходится пересчитывать мелочь, которую ты приносишь?

Саша в ответ промолчал.