Текст книги "Сочинения"

 
Перед съездом в Генуе
Споры, что вино:
Риму ль, Карфагену ли
Лавровый венок?
 
 
А в Москве – воскресный звон
Всех церквей нэпо:
В центре всюду – «Трест und Sohn»[332]332
  И сын (нем.).


[Закрыть],
С краю – «Mon repos».
 
 
Жизнь не остановится,
Все спешит, бежит;
Не она виновница,
Если жмут межи.
 
 
Крикнуть бы при случае:
«Друг, остановись!
Заключи-ка лучшее
В малый парадис!»
 
 
Солнце – на экваторе…
Но, где мы вдвоем,
Холоден, как в атрии,
Ровный водоем;
 
 
И пускай в Аляске вой
Вихрей у могил, —
Ты улыбкой ласковой
Солнцу помоги!
 

28 февраля 1922

 
На пестрых площадях Занзибара,
По зеленым склонам Гавайи,
Распахиваются приветливо бары,
Звонят, предупреждая, трамваи.
 
 
В побежденном Берлине – голод,
Но ослепительней блеск по Wein-ресторанам;
После войны пусть и пусто и голо, —
Мандрагоры пляшут по странам!
 
 
И лапы из золота тянет
Франция, – всё в свой блокгауз!
Вам новейшая лямка, крестьяне!
Рабочие, вам усовершенствованный локаут!
 
 
Этому морю одно – захлестнуть бы
Тебя, наш Советский Остров!
Твои, по созвездиям, судьбы
Предскажет какой Калиостро!
 
 
В гиканьи, в прыганьи, в визге
Нэпманов заграничных и здешних,
Как с бутыли отстоенной виски,
Схватить может припадок сердечный.
 
 
На нашем глобусе ветхом,
Меж Азии, Америк, Австралии,
Ты, станции строя по веткам,
Вдаль вонзишь ли свои магистрали?
 

6 марта 1922

 
Те в храме, негу льющей в кровь Мелитты,
Те за щитом – пасть навзничь в Росенвале;
А здесь, где тайну цифры засевали,
В рядах реторт – электролиты.
 
 
Там, всюду, те, кто в счете миллионов,
С семьей, за рюмкой, в спальне, на арене, —
Клясть, обнимать, дрожать разуверений…
И все – безвольный хмель ионов!
 
 
Крутиться ль жизни в буйстве и в угаре?
На бедра бедрам падать в зное пьяном,
Ножам втыкаться в плечи Арианам,
Тупиться дротам в Калахари?
 
 
Наука выставила лик Медузы,
Все истины растворены в мицелле,
И над рабами бич гудит: «Нет цели!»
Кто с Прометея снимет узы?
 
 
Спеши, Геракл! не сломите титана!
Огня не мог задуть плен стовековый.
На все угрозы и на все оковы
Заклятье – песни Гюлистана.
 

30 марта 1922

 
Зеленый шарик, зеленый шарик,
Земля, гордиться тебе не будет ли?
Морей бродяги, те, что в Плюшаре,
Покрой простора давно обузили.
 
 
Каламбур Колумба: «IL mondo poco», —
Из скобок вскрыли, ах, Скотт ли, Пири ли!
Кто в звезды око вонзал глубоко,
Те лишь ладони рук окрапивили.
 
 
Об иных вселенных молча гласят нам
Мировые войны под микроскопами,
Но мы меж ними – в лесу лосята,
И легче мыслям сидеть за окопами.
 
 
Кто из ученых жизнь создал в тигле?
Даст каждый грустно ответ: «О, нет! не я!»
За сто столетий умы постигли ль
Спиралей пляску, пути планетные?
 
 
Все в той же клетке морская свинка,
Все новый опыт с курами, с гадами…
Но, пред Эдипом загадка Сфинкса,
Простые числа все не разгаданы.
 

1921–1922

 
Здесь, где к прудам нависают ракиты,
Уток узорный навес,
Что нам застылые в сини ракеты
Вечно неведомых звезд?
 
 
В глухо закутанной юрте Манджура
Думам степного царя
Царь знойных пажитей, Килиманджаро,
Снится ль, снегами горя?
 
 
В позднем просторе ночей поцелуям
Тесно ль на милых плечах?
Крик свой в безвестное что ж посылаем,
Скорбь по пространствам влача?
 
 
Сотни столетий – досуги полипам
Строить коралловый хлев…
Спишь ты, канатами связан по лапам,
Праздных посмешище, лев!
 
 
Сказы к чему же венчанных ведуний,
В час, когда бел Алтаир?
Иль тебе мало всех снов и видений,
Ждущему грохот Заир?
 
 
Прянь же! и в вечность, – добыча заклятий, —
Рухни, прекрасно разбит,
Иль, волен властвовать, ринься за клети
Всех планетарных орбит!
 

8 апреля 1922

 
Язык изломан? Что ж! – глядите?
Слова истлевшие дотла.
Их разбирать ли, как Эдите
На поле Гастингском тела?
 
 
Век взвихрен был; стихия речи
Чудовищами шла из русл,
И ил, осевший вдоль поречий,
Шершавой гривой заскорузл.
 
 
Но так из грязи черной встали
Пред миром чудеса Хеми,
И он, как шлак в Иоахимстале, —
Целенье долгих анемий.
 
 
В напеве первом пусть кричащий
Звук: то забыл про немоту
Сын Креза, то в воскресшей чаще
Возобновленный зов «ату!».
 
 
Над Метценжером и Матиссом
Пронесся озверелый лов, —
Сквозь Репина к супрематистам,
От Пушкина до этих слов.
 

1922

 
«Умирают с голода,
Поедают трупы,
Ловят людей, чтоб их съесть, на аркан!»
Этого страшного голоса
Не перекричат никакие трубы,
Ни циклон, ни самум, ни оркан!
 
 
Люди! люди!
Ты, все человечество!
Это ли не последний позор тебе?
После прелюдий
Войн и революций
На скрижалях земли он увековечится!
Перед вашей святыней
Не лучше ли вам кричать гильотине:
Прямо нас всех по аорте бей!
 
 
Как?
Тысячелетия прошли с тех пор,
Как человек посмел взглянуть в упор
В лицо природы, как халдей назначил
Пути планет и эллин мерить начал
Просторы неба; мы ль не пьяны тем,
Что в наших книгах сотни тысяч тем,
Что, где ни подпись, всюду – многознайки,
Что мотор воет в берег Танганайки,
Бипланы странствуют, как строй гусят,
И радио со всех газет гудят!
 
 
Однако!
Наша власть над стихиями – где ж она?
«Ни» исчислено до пятисотого знака,
Любая планета в лабораториях свешена,
Комариные нервы исчислил анатом,
Мы разложили атом…
Но вот – от голода обезумевший край,
Умирает, людоедствует,
Мать подымает на сына руку;
А ученый ученому мирно наследствует,
Определяет пыльцу апатура…
Кто там! бог! или рок! иль натура!
Карай
Эту науку!
 
 
Как!
Ужели истину всех мудрецов земли,
Как вихри пыль, столетья размели?
Том на тома, играли лишь в бирюльки
Филологи, твердя о древней люльке,
Где рядом спал ариец и семит,
Монгол, и тюрк, и раб от пирамид?
Как! все народы, в единеньи страстном,
Не стали братьями на этот раз нам?
И кто-то прокричал, вслух всем векам:
«Полезна ль помощь русским мужикам?»
 
 
Да!
Стелется сизым туманом все та же
Вражда
Там, где нам предлагают стажи!
Лишь немногие выше нее, —
Над болотами Чимборазо! —
Нет, не все знали, что мир гниет,
До этого раза!
 
 
Но пусть
Там, с Запада, набегает облава;
Пусть гончих не счесть,
Пусть подвывает рог ловчего!
Тем, кто пришел на помощь к нам, – слава!
Им, в истории, – честь!
Но мы не примем из лукавых слов ничего!
Мы сами, под ропот вражды и злорадства,
 
 
Переживем лихолетье!
Все же заря всемирного братства
Заблестит, – из пещеры руда! —
Но дано заалеть ей
Лишь под знаменем красным – Труда!
 

1922

Меа
1922–1924

 
Были лемуры, атланты и прочие…
Были Египты, Эллады и Рим…
Варвары, грузы империй ворочая,
Лишь наводили на мир новый грим…
 
 
Карты пестрели потом под феодами, —
Чтоб королям клочья стран собирать…
Рушились троны и крепли… И одами
Славили музы борьбу, рать на рать…
 
 
Царства плотились в Союзы, в Империи,
Башнями строя штыки в высоту…
Новый бой шел за земные артерии…
Азию, Африку, все – под пяту!..
 
 
Труд поникал у машин и над нивами…
Армии шли – убивать, умирать…
Кто-то, чтоб взять всю добычу, ленивыми
Пальцами двигал борьбу, рать на рать.
 
 
Было так, длилось под разными флагами,
С Семирамиды до Пуанкаре…
Кто-то, засев властелином над благами,
Тесно сжимал роковое каре.
 
 
Небо сияло над гордыми, зваными…
Жизнь миллионов плелась в их руках…
Но – ветер взвыл над людскими саваннами,
Буря, что издавна тлела в веках.
 
 
И грань легла меж прошлым и грядущим,
Отмечена, там, где-то, дата дат:
Из гроз последних лет пред миром ждущим,
Под красным стягом встал иной солдат.
 
 
Мир раскололся на две половины:
Они и мы! Мы – юны, скудны, – но
В века скользим с могуществом лапины,
И шар земной сплотить нам суждено!
 
 
Союз Республик! В новой магистрали
Сольют свой путь все племена Европ,
Америк, Азии, Африк и Австралии,
Чтоб скрыть в цветах былых столетий гроб.
 

20–25 января 1924

 
Не только здесь, у стен Кремля,
Где сотням тысяч – страшны, странны,
Дни без Вождя! нет, вся земля,
Материки, народы, страны,
 
 
От тропиков по пояс льда,
По всем кривым меридианам,
Все роты в армии труда,
Разрозненные океаном, —
 
 
В тревоге ждут, что будет впредь,
И, может быть, иной – отчаян:
Кто поведет? Кому гореть,
Путь к новой жизни намечая?
 
 
Товарищи! Но кто был он? —
Воль миллионных воплощенье!
Веков закрученный циклон!
Надежд земных осуществленье!
 
 
Пусть эти воли не сдадут!
Пусть этот вихрь все так же давит!
Они нас к цели доведут,
С пути не сбиться нас – заставят!
 
 
Но не умалим дела дел!
Завета трудного не сузим!
Как он в грядущее глядел,
Так мир сплотим и осоюзим!
 
 
Нет «революций», есть – одна;
Преображенная планета!
Мир всех трудящихся! И эта
Задача – им нам задана!
 

28 января 1924

 
Кто был он? – Вождь, земной Вожатый
Народных воль, кем изменен
Путь человечества, кем сжаты
В один поток волны времен.
 
 
Октябрь лег в жизни новой эрой,
Властней века разгородил,
Чем все эпохи, чем все меры,
Чем Ренессанс и дни Аттил.
 
 
Мир прежний сякнет, слаб и тленен;
Мир новый – общий океан —
Растет из бурь октябрьских: Ленин
На рубеже, как великан.
 
 
Земля! зеленая планета!
Ничтожный шар в семье планет!
Твое величье – имя это,
Меж слав твоих – прекрасней нет!
 
 
Он умер; был одно мгновенье
В веках; но дел его объем
Превысил жизнь, и откровенья
Его – мирам мы понесем.
 

25 января 1924

 
По снегу тень – зубцы и башни;
Кремль скрыл меня, – орел крылом;
Но город-миф – мой мир домашний,
Мой кров, когда вне – бурелом.
 
 
С асфальтов Шпре, с Понтийских топий,
С камней, где докер к Темзе пал,
Из чащ чудес, – земных утопий, —
Где глух Гоанго, нем Непал,
 
 
С лент мертвых рек Месопотамии,
Где солнце жжет людей, дремля,
Бессчетность глаз горит мечтами
К нам, к стенам Красного Кремля!
 
 
Там – ждут, те – в гневе, трепет – с теми;
Гул над землей метет молва,
И, зов над стоном, светоч в темень, —
С земли до звезд встает Москва!
 
 
А я, гость лет, я, постоялец
С путей веков, здесь дома я;
Полвека дум нас в цепь спаяли,
И искра есть в лучах – моя.
 
 
Здесь полнит память все шаги мне,
Здесь, в чуде, я – абориген,
И я, храним, звук в чьем-то гимне,
Москва! в дыму твоих легенд.
 

11 декабря 1923

 
Шестой! да, шестой! вновь за черными красные цифры,
Кричит календарь – межевать вдохновенье но дням,
С тех пор как от устали уст (мандолины и цитры!)
Позвал барабан – ветерану винтовку поднять.
 
 
Шестой! да, где правит счет, вровень векам, за тринадцать,
Где славит лад праздничных дат: день коммун, Первый
май;
Дежуря под бурей, воль красным знаменам трепаться;
Клинок в мякоть века их древко, – попробуй, сломай.
 
 
Шестой! да, и вихрем (так около праздных пампасов)
Гладь памятей смятых обшарена; взморье она,
Чтоб к полюсам, пятым, девятым, плыть с новым
компасом;
 
 
А в селах, где мысли ютились, пусть мор и война!
 
 
Шестой! да, и поздно о прошлом! там – девятьсот пятый!
Так поздно, что звезды мертвы и луна отжила.
Но чу! бьют часы, и бегут, жгут гурьбой, и от пят их
Пыль, полымя в небо, заря! – и земля тяжела.
 
 
Шестой! да, шестой, тысяча девятьсот двадцать третий!
Шестой, новый год! Новой мерой мерь эру всех эр!
Медь метит двенадцать; грань сглажена – гимнами
встретить
Би-люстр: новый свод в твой дворец миру, Ресефесер!
 

5 декабря 1922

 
Эй, звезда, отвечай, на потеху ли
Ты навстречу солнцу летишь?
Не к созвездью ль Геракла доехали
Мы чрез миро-эфирную тишь?
 
 
Мимо – сотнями разные млечности,
Клубы всяких туманностей – сквозь!
Ну, а эти кометы, – им меч нести
Вдоль Земли, вдоль Земель, на авось!
 
 
Ах, ее так ли Египты, Ассирии,
Римы, Франции, всяческий бред, —
Те империей, те утлее, сирее, —
Всё – в былое, в запруду, в запрет!
 
 
Так в великом крушеньи – (давно ль оно?)—
Троны, царства, империи – вдрызг!
Где из прежнего моря дозволено
Доплеснуть до сегодня лишь брызг.
 
 
Иль напрасно над хламом изодранным
Знамя красное взвито в свой срок?
Не с покона ль веков эта хорда нам
Намечала наш путь поперек?
 
 
Эй, Европа, ответь, не комете ли
Ты подобна в огнях наших сфер?
Не созвездье Геракла наметили
Мы, стяг выкинув – Эс-эс-эс-эр?
 

4 июля 1923

 
Планеты и Солнце: Союз и Республики строем.
Вождь правит ряды, он их двоит и троит.
Вот на дальней орбите сбираются в круг сателлиты.
Не малые ль зерна в могучий шар слиты?
Где уже притяженье иных, нам почти чуждых сфер,
Новый мир засветился: Зэ-эс-эф-эс-эр.
 
 
Как много в немногом! От отмелей плоских, где Каспий
Вышкам с нефтью поет стародавние сказки,
За скалы Дарьяла, где, в вихре вседневных истерик,
О старой Тамаре рыдальствует Терек,
До стран, где, былыми виденьями тешиться рад,
Глядит к Алагязе седой Арарат!
 
 
Как много! И сколько преданий! От дней Атлантиды
Несут откровенья до нас яфетиды;
Здесь – тень диадохов! там – римских провинций
границы!
Там длань Тамерлана и бич его снится!
И снова тут сплочен, в проломе всемирных ворот,
К труду и надеждам свободный народ.
 
 
Привет племенам, что века и века враждовали,
Но вызваны к жизни в великом развале
Империй и царств! Вы звездой загорелись на сфере!
Вы – силы земли! Вы – кровь нови! И верим;
Путь один держат к свету из древних пещер и трясин
Абхазец и тюрк, армянин и грузин!
 

19 января 1924

 
Сдвинь плотно, память, жалюзи!
Миг, стань как даль! как мир – уют!
Вот – майский день; над Жювизи
Бипланы первые планируют.
 
 
Еще! Сквозь книги свет просей,
Тот, что мутнел в каррарском мраморе!
Вот – стал на скат, крылат, Персей;
Икар воск крыльев сеет на море.
 
 
Еще! Гуди, что лук тугой,
Любимцев с тьмы столетий кликая!
Бред мудрых, Леонард и Гойи:
«Вскрылит, взлетит птица великая…»
 
 
Еще! Всех бурь, вcex анархий
Сны! все легенды Атлантидины!
Взнести скиптр четырех стихий,
Идти нам, людям, в путь неиденный!
 
 
И вдруг – открой окно. Весь день
Пусть хлынет, ранней мглой опудренный;
Трам, тротуар, явь, жизнь везде,
И вот – биплан над сквером Кудрина.
 
 
Так просто! Кинув свой ангар,
Зверь порскает над окским берегом;
И, где внизу черн кочегар,
Бел в синеве, летя к Америкам.
 
 
Границы стерты, – с досок мел!
Ввысь взвив, незримыми лианами
Наш век связать сумел, посмел
Круг стран за всеми океанами.
 
 
Штурм неба! Слушай! Целься! Пли!
«Allons, enfants»… – «Вставай…» и «Са ira».
Вслед за фарманом меть с земли
В зыбь звезд, междупланетный аэро!
 

7 июня 1923

 
Что Сан-Фриско, Сан-Пьер, Лиссабон, Сиракузы!
Мир потрясся! пансейсм! дым из центра веков!
В прах скайскарперы! крейсеры вверх! на все вкусы!
Звезды трещин., развал скал, клинки ледников.
 
 
На куски прежний бред! Взлет стоцветных камений,
Перья пестрые двух двоеглавых орлов:
Украин, Латвии, Грузии, Эстонии, Армении,
Югославии, Литв, Венгрии, Словакии – улов.
 
 
Там, где тропик торопит в зловещей вежи,
Самоа, Камерун, Того, зюд и вест-ост,
Каролины, Маршаллы, – сменен бич на свежий:
Немцы, прочь! Rule, Britania![333]333
  Правь, Британия! (англ.)


[Закрыть] Просто, как тост!
 
 
Но затворники зал ждут (утес у стремнины
Дней), в витринах, на цоколях, к нишам, как встарь,
Киры, Кадмы, Сети, Цезари, Антонины;
Мчит свой бег Парфенон, дым – Пергамский алтарь.
 
 
В ряд зажаты, том к тому, столетий примеры, —
С нашей выси во глубь дум витой виадук, —
Там певцы Вед, Книг Мертвых, снов Библий, Гомеры,
Те ж, как в час, где над жизнью плыл пылкий Мардук.
 
 
Колбы полны, микроны скрипят, бьют. в идеи,
Здесь – Эйнштейн, Кантор – там; ум горит, как в былом.
Деви, Пристли, Пти, Лавуазье, Фарадеи:
Смысл веществ, смысл пространств, смысл времен,
все – на слом!
 
 
Что же Сан-Фриско, Сан-Пьер, Лиссабон, Сиракузы?
Что пансейсмы! Над пеплом в темь скрытых Помпеи
Виноград цвел, жгли губы, росли аркебузы…
Дли исканья! Ломай жизнь! Взгляд, страсти зов – пей!
 

28 января 1923

 
Зубцы, ремни, колеса, цепи,
Свист поршней, взмахи рычага;
Вне – замыслы, наружу – цели,
Но тайна где-то спит, строга.
 
 
Взмах! Взлет! Челнок, снуй! Вал,
вертись вкруг!
Привод, вихрь дли! не опоздай!
Чтоб двинуть косность, влить в смерть искру,
Ткать ткань, свет лить, мчать поезда!
 
 
Машины! Строй ваш вырос бредом,
Земля гудит под ваш распев;
Мир в ваши скрепы веком предан,
В вас ждет царей, оторопев.
 
 
Вы – всюду: некий призрак вещий,
Что встарь вставал из лунных мшин!
На всех путях, на каждой вещи —
Клеймо познанья, след машин.
 
 
Нам жизнь творят цилиндры, оси,
Эксцентрики, катки… Ждем дня —
Корабль в простор планетный бросить,
Миры в связь мира единя!
 
 
Сеть проволок, рельс перевивы,
Незримый ток в лучи антенн:
Мы в них сильны, в их вере живы,
И нет пределов! и нет стен!
 
 
Вертись, вал! Поршень, бей! вей цепи!
Лети творить, незримый ток!
Вне – замыслы! наружу – цели!
Но в чьей руке святой моток?
 
 
Здесь что? Мысль роль мечты играла,
Металл ей дал пустой рельеф;
Смысл – там, где змеи интеграла
Меж цифр и букв, меж d и f!
 
 
Там – власть, там творческие горны!
Пред волей числ мы все – рабы.
И солнца путь вершат, покорны
Немым речам их ворожбы.
 

14 января 1924

 
Миг, лишь миг быть Земле в данной точке вселенной!
Путь верша, ей сюда возвратиться ль, и как?
Звездной вязи, в уме ложью глаз впечатленной,
Не найдет он, грядущий, там, в новых веках.
 
 
Время, время, стой здесь! полосатый шлагбаум
В череп мысли влепи! не скачи, сломя дни!
Гвоздь со шнуром в «теперь» вбить бы нам, и в забаву
Миллионам веков дать приказ: отдохни!
 
 
Эх! пусть фильму Эйнштейн волочит по Европе!
Строф не трать на обстрел: дроби праздный извод!
Все ж из «прежде» в «потом» кувыркаться! и в тропе
Гераклита – все истины: жизнь – смена вод.
 
 
Есть, быть может, ждут, будут – Гольфштрем, Куро-Сиву
На путях, где нас Солнце влечет, как сатрап,
Чтоб лучи, звуки, запахи, краски – красивы
Стали все, всем, везде, или – соком отрав;
 
 
Есть, быть может, ждут, будут – огни дальних станций
Там, где шаг человечества врежет свой след,
Чтоб в Коммуне Всемирной жить в музыке, в танце,
В песне, славила радость предсказанных лет;
 
 
Но и там все – лишь миг, но и там все – что дребезг
Невозможных полнот, тех, что взор осязать
Мог бы лишь не как взор, чей на смертном одре блеск
Будет бред, будет цель – с мигом вечность связать.
 

3 августа 1923

 
Быть может, эти электроны —
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков!
 
 
Еще, быть может, каждый атом —
Вселенная, где сто планет;
Там всё, что здесь, в объеме сжатом,
Но также то, чего здесь нет.
 
 
Их меры малы, но все та же
Их бесконечность, как и здесь;
Там скорбь и страсть, как здесь, и даже
Там та же мировая спесь.
 
 
Их мудрецы, свой мир бескрайный
Поставив центром бытия,
Спешат проникнуть в искры тайны
И умствуют, как ныне я;
 
 
А в миг, когда из разрушенья
Творятся токи новых сил,
Кричат, в мечтах самовнушенья,
Что бог свой светоч загасил!
 

13 августа 1922

 
Высь, ширь, глубь. Лишь три координаты.
Мимо них где путь? Засов закрыт.
С Пифагором слушай сфер сонаты,
Атомам дли счет, как Демокрит.
 
 
Путь по числам? – Приведет нас в Рим он
(Все пути ума ведут туда!).
То же в новом – Лобачевский, Риман,
Та же в зубы узкая узда!
 
 
Но живут, живут в N измереньях
Вихри воль, циклоны мыслей, те,
Кем смешны мы с нашим детским зреньем,
С нашим шагом по одной черте!
 
 
Наши солнца, звезды, всё в пространстве,
Вся безгранность, где и свет бескрыл, —
Лишь фестон в том праздничном убранстве,
Чем их мир свой гордый облик скрыл.
 
 
Наше время – им чертеж на плане.
Вкось глядя, как мы скользим во тьме,
Боги те тщету земных желаний
Метят снисходительно в уме.
 

21 января 1924

 
Опрокинут, распластан, рассужен врозь
Призрак мира от солнц до бацилл…
Но в зрачки, в их тигриную суженность,
По заре серый дождь моросил.
 
 
Там по памяти, в комнатах замкнутых,
Бродят цифры, года, имена…
А голодный крестьянин в глаза кнутом
Клячу бьет от пустого гумна.
 
 
Сны вершин в бармах Фета и Тютчева,
В кружевах Гете иль Малларме…
Но их вязь – план чьей драмы? этюд чего?
Их распев – ах, лишь в нашем уме!
 
 
День Флориды – ночь Уэльса. Но иначе —
Изотермы жгут тысячу тел:
Топчут Гамлета Хорь-и-Калинычи,
Домби дамбами давят Отелл.
 
 
Говори: это – песня! лениво лги
Там, в тетради, чертами чернил:
Но, быть может, писк муромской иволги
Кровью каплет в египетский Нил.
 
 
Колбы, тигли, рефракторы, скальпели
Режут, лижут, свежат жизнь, – но вот
Явь – лишь эти за окнами капли и
Поцелуй в час полночных свобод.
 

24 апреля 1923

 
«Как листья в осень…» – вновь слова Гомера.
Жить, счет ведя, как умирают вкруг…
Так что ж ты, жизнь? – чужой мечты химера?
И нет устоев, нет порук!
 
 
Как листья в осень! Лист весенний зелен;
Октябрьский желт; под рыхлым снегом – гниль…
Я – мысль! я – воля!.. С пулей или зельем
Встал враг. Труп и живой – враги ль?
 
 
Был секстильон; впредь будут секстильоны…
Мозг – миру центр; но срезан луч лучом.
В глазет – грудь швей, в свинец – Наполеоны!
Грусть обо всех – скорбь ни об чем!
 
 
Так сдаться? Нет! Ум не согнул ли выи
Стихий? узду не вбил ли молньям в рот?
Мы жаждем гнуть орбитные кривые,
Земле дав новый поворот.
 
 
Так что ж не встать бойцом, смерть, пред тобой нам,
С природой власть по всем концам двоя?
Ты к нам идешь, грозясь ножом разбойным;
Мы – судия, мы – казнь твоя.
 
 
Не листья в осень, праздный прах, который
Лишь перегной для свежих всходов, – нет!
Царям над жизнью, нам, селить просторы
Иных миров, иных планет!
 

6 января 1924

 
Поэты – пророки! но много ли стих их,
Пусть певчий, расскажет об том нам,
Что в гибельной глуби их призрачных психик
Спит сном утомленным и томным?
 
 
Да! фон небоскребов, бипланов и трамов,
Листок с котировкой банкнота;
Но сзади дикарь, испещренный от шрамов;
След тигра иль только енота!
 
 
Нет, больше! там – примат, иль ящер, иль даже
Медуза и тускль протоплазмы!
И нет препарата (с патентом!) в продаже,
Чтоб с кошачьим сблизили глаз мы!
 
 
И только? Но также и мост (вспомним Ницше),
Бессмертный с копытом Силена!
И ты, человек, будешь некогда – низший
Тип, рядом с владыкой вселенной!
 
 
Поэты-пророки! вмещайте же в стих свой
Ту дрожь, чем живет головастик!
Мы смеем так делать! отметим мы с лихвой
Грядущий восторг голой власти!
 

16 июля 1923