Текст книги "Серый ангел"

Глава 7
Переход к колхозам, или замкнутый круг

– Полагаю, мы с вами сработаемся, – с наигранной бодростью заявил Голицын Александру Васильевичу Кривошеину. И с ходу ринулся в лихую атаку, осведомившись: – Какие сложности?

Судя по слегка приунывшему лицу председателя комитета по экономике, то бишь одному из заместителей Виталия, было заметно, что тот в глубине души сам рассчитывал возглавить Особый совет. Особенно с учетом неявки Голицына ни на одно заседание.

Пришлось подсластить пилюлю, утешив его уверением, что в сугубо специфичные вопросы Виталий лезть не собирается. Зато обязуется воплотить в императорский указ любую полезную для страны инициативу. Разумеется, если Кривошеин или председатель финансового комитета Николай Николаевич Покровский предварительно смогут убедить его в её важности.

– Как раз об этом кое-кто хотел с вами переговорить, – внезапно оживился Кривошеин, и с лёгким упрёком в голосе добавил: – Который день вас дожидаются, – и он повернулся в сторону группы молодых, каждому лет по тридцать, не больше, людей, давая им знак подойти поближе.

Те, радостно оживившись, ринулись к Виталию и принялись первым делом торопливо выкладывать перед ним на стол целую груду документов. Голицын поинтересовался, что это такое, и получил ошеломительный ответ. Дескать, по сути перед ним готовая программа возрождения и дальнейшего развития сельского хозяйства.

Когда прозвучала фамилия заговорившего первым, Голицын насторожился, поскольку она показалась ему смутно знакомой. Чаянов. Александр Васильевич. Гм…

Где-то ему доводилось её слышать. Причём абсолютно точно не в этом времени. А коль она сохранилась до того, далёкого, значит, человек точно заслуживает внимания.

А минуту спустя он и вовсе изумлённо охнул. Было с чего, поскольку этот Чаянов выдал на-гора суть их идеи. Заключалась же та в немедленном введении на всей территории Руси… колхозов.

С малых лет наслушавшийся в школе о том, что ввели их кровожадный Сталин и его не менее кровожадная клика, причём исключительно для удобства обирания простого народа, Голицын в оцепенении смотрел во все глаза на Чаянова, заливающегося соловьём.

Ослышался? Но нет, и название прозвучало: коллективное хозяйство. Правда, чаще Александр Васильевич оперировал иным – массовое кооперативное движение. Однако суть от этого, если вдуматься, не менялась: колхозы.

Но как же слова учителя истории?

И в то же время в его руках некий доклад, воочию подтверждающий, что школьный преподаватель неправ. Причём составленный относительно недавно, в конце февраля семнадцатого года, то есть накануне известных событий. Назывался он «Неотложные мероприятия по земледелию в связи с народным продовольствием в 1917 г.» и содержал в себе перечень мероприятий в этой области в связи с народным продовольствием.

– Между прочим, представители организаций, подписавшие его от имени Московского общества сельского хозяйства и Союза кооператоров, сейчас находятся здесь, в этом зале, – вскользь заметил Чаянов. – Да вот я сейчас вас с ними познакомлю.

И опешившему Голицыну оставалось только растерянно улыбаться, кивать и здороваться за руку с представляемыми ему лицами. В отличие от Чаянова и его группы поддержки, те выглядели значительно старше. Зато их фамилии, в отличие от «застрельщика», Виталию ни о чём не говорили. Разве Березовский, да и то, по счастью, явно не тот.

А молодой экономист продолжал. Дескать, давно назревший и предельно обострившийся в связи с войной вопрос о необходимости максимальной мобилизации внутренних сырьевых ресурсов и придании этому процессу централизованного характера подняли даже не кооператоры.

С такой идеей ещё три с половиной года назад выступила группа академиков, во главе которой стоял Вернадский. Тогда же они создали и специальную комиссию при Академии наук, коя сделала весьма суровый и категоричный вывод. Он гласил: «Для сохранения страной её политической и экономической самостоятельности необходимо осуществить промышленный рывок, могущий позволить России в течение ближайших десяти лет удвоить-утроить её потенциал. А такой рывок невозможен без дальнейшего развития сельскохозяйственного производства, которое удастся поднять на должную высоту только при условии повсеместного развития кооперации».

О как! То есть товарищ Сталин и тут был абсолютно прав. В смысле насчет необходимости промышленного рывка, причем срочного. И спорить с этим глупо, коль научная база под создание колхозов подведена на высшем уровне. На высшем, поскольку фамилия Вернадского Голицыну была тоже смутно знакома, а значит, и академика можно смело отнести к весомому авторитету.

И тут же – новый удар по прежним представлениям Голицына. Оказывается, буквально за три месяца до Февральской революции вопрос был вынесен на специальное обсуждение Чрезвычайного общего собрания Всероссийской сельскохозяйственной палаты, и она постановила «приступить к разработке вопроса об артельной обработке земли при посредстве тракторов».

Иными словами, ещё в прошлом, семнадцатом году предполагалось осуществить сей революционный поворот в масштабах всего государства. И логичное обоснование развитию именно коллективного хозяйства имелось. Ситуация этого требовала. Нет сейчас в деревне в связи с войной достаточного количества рабочих рук. Со скотом тоже худо. Потому для полного использования находящихся в их пользовании земель, и требовалось заменить техникой оную нехватку. Вот Министерство земледелия и поставило вопрос о необходимости начать внедрение тракторной обработки полей.

Более того, данная проблема рассматривалась и на уровне Военного министерства, после чего было решено, одновременно с соответствующими мероприятиями по импорту тракторов, приступить к созданию отечественного тракторостроения.

То есть всё, что было в конце двадцатых затеяно большевиками, имело прочный фундамент, возведённый при царизме.

А Чаянов уже закруглялся. Мол, к превеликому сожалению, отречение царя и возникшая в связи с этом неразбериха загубили на корню все благие начинания. Зато теперь, когда всё вернулось на круги своя, самое время немедленно приступить к реализации этих планов, то есть начать широкомасштабные работы по созданию в деревнях и сёлах машинных артелей.

И пригрозил:

– Промедление смерти подобно.

Предлагаемый экономистами путь развития сёл и деревень Голицыну понравился. Хотя бы потому, что выглядел он в описании Чаянова весьма плавным, то бишь без особых потрясений, вроде столыпинских рывков и неизбежного слома психологии крестьянской общины. Никакой ломки, ведь речь идёт не о ликвидации мелкого сельского хозяйства, но лишь о его объединении. И не во всём, но исключительно при выполнении отдельных хозяйственных работ, то бишь по интересам.

Причём предполагалось внедрить сей процесс в жизнь в относительно короткие сроки, что немаловажно по нынешним временам, и с учётом особенностей всех регионов. Мало того, планировалось вовлечь в него всех без исключения сельских жителей, ибо во главу угла Чаянов поставил разделение труда. Одни занимаются производством сельхозпродукции, другие – её хранением, третьи – переработкой, четвёртые – сбытом. Будут кооперативы и по покупке и обслуживанию техники, по племенной и селекционной работе и т. д. Словом, кто во что горазд.

– Таким образом, к процессу подключатся не одни сильные зажиточные хозяйства, как у того же Столыпина, но и вся основная масса, включая бедноту. Зато результат будет аналогичным. Даже лучше. Пётр Аркадьевич ратовал создать в селе так называемый средний класс, а мы намерены перевести всех крестьян в сей класс, – чуточку горделиво подвёл он итог и расплылся в довольной улыбке, когда Голицын, помедлив, согласно кивнул.

Идея и впрямь классная. По сути, получались те же колхозы и совхозы, разве небольшие по масштабу. Зато специализированные, созданные исключительно на добровольной основе и без участия государства. А коль так, значит, и без дотаций. Естественный отбор: способные раскрутиться богатеют, а если какой-то кооператив развалился – не беда. Для разорившихся и в городе на заводах места найдутся. И что зерна в стране прибавится вместе с крупами, а также всевозможными молочными и мясными продуктами – к гадалке не ходи. Причём существенно, в разы.

– Ваши предложения заслуживают самого пристального внимания, – осторожно согласился Виталий. – А что требуется от меня?

Чаянов замялся. Оказалось, и тут без определённых финансовых вложений никуда. Нет, на первом этапе средств требовалось немного. Всего-навсего выделить в отдельную структуру, пусть в рамках того же комитета по экономике, отдельную группу для детальной разработки дальнейшего переустройства крестьянского хозяйства в масштабах всей России. Разумеется, взяв его на свой кошт, то бишь обеспечение продовольственными пайками его членов. Это пустяк.

Кроме того, оплатить издержки по созданию новой сельскохозяйственной газеты, предполагаемой к бесплатному распространению по деревням в массовом масштабе. Это тоже мелочь. «И умно (реклама начинаний необходима), да и расходы невелики», – про себя отметил Голицын.

Но далее, само внедрение в жизнь системы кооперации потребует существенных вложений со стороны государства. В смысле, раскошелиться на закупку импортной сельхозтехники для её последующей продажи населению в кредит. И назвал сумму.

– Сколько, сколько нам придется истратить?! – переспросил Голицын, надеясь, что ослышался.

Увы, нет. Чаянов же в оправдание привел стоимость сельхозтехники. К примеру того же трактора «Фордзон», а их, как подсчитали специалисты, требуется в масштабах страны порядка двадцать тысяч.

Стоимость строительства отечественных заводов по производству отечественной сельхозтехники тоже радости не вызывала – новые миллионы подавай.

Поневоле Высоцкого вспомнишь: «Где деньги, Зин?». А отвертеться и думать не смей. Что угодно можно проигнорировать, но сельское хозяйство…

Мало того, ко второму этапу кооперативной реформы, по словам Чаянова, можно приступать уже через несколько месяцев. То есть первые партии сельхозмашин, в особенности тракторов, поставки которых должны составлять не менее четырех тысяч штук ежегодно, к этому времени вынь да положь.

«Впрочем, у нас же имеется золотой запас, захваченный Каппелем в Казани и Нижнем Новгороде, – вспомнилось Голицыну. – Худо-бедно, но на первых порах должно хватить, а там крестьяне начнут выплачивать кредиты, и на эти деньги можно вновь продолжать закупки. Словом, устроить эдакое замкнутое колесо».

Но вовремя удержал себя от обещания ходатайствовать перед Регентским советом в их поддержку. Лучше всё предварительно уточнить у компетентных людей. Ну да, из числа тех, кои заседают по соседству. А потому отделался заверениями предпринять всё, от него зависящее.

В Комитет по финансам он, загруженный напоследок увесистой пачкой документов (экономисты вручили напоследок), заходил уже с некоторой опаской. И правильно, ибо почти сразу выяснилось, что проблема с деньгами, несмотря на имеющийся золотой запас, весьма серьёзна. Во всяком случае, по словам главы Комитета Николая Николаевича Покровского, разительно напомнившего Виталию своими вислыми усами ведущего «Поля чудес» Якубовича (разве у последнего стрижка короче).

Верить ему имело смысл: проработал в министерстве финансов много лет, одно время возглавлял его, и слыл «кристаллически» честным человеком, превосходно знающим всю подноготную.

Призвав для убедительности некоего Кутлера, тоже не одну собаку съевшего на оном поприще, они в два голоса принялись доказывать Голицыну, что возродить у населения доверие к старым деньгам без повторения золотой реформы Витте нечего и думать. Пока каждый гражданин не будет знать, что он преспокойно в любой момент может прийти в банк и обменять свои бумажки на золотые империалы, погасить инфляцию, кружащуюся над страной неотвратимым смерчем, у государства не получится. Причём поначалу непременно придётся провести деноминацию рубля, то есть при обмене приравнять золотой империал к «катеньке»[8]8
  Имеется в виду обмен сторублёвых кредитных билетов, прозванных так в народе из-за изображения на них императрицы Екатерины II, на золотую десятку.


[Закрыть].

– И впрямь скверно, – согласился Виталий, – но коль без реформы никак, пусть будет.

– Увы, – развёл руками Покровский.

Оказывается, даже с помощью столь непопулярной меры оздоровить финансовое положение в стране нечего и думать. Империалов-то следует отчеканить ровно столько же, сколько имеется в обороте бумажных денег, дабы обеспечить их беспрепятственный размен. А объём выпущенных царских казначейских билетов успел достичь порядка десяти миллиардов. Причём не считая внутренних займов.

Но это полбеды, управились бы. Однако…

Он печально вздохнул и оглянулся на Кутлера, являвшегося «тёзкой тёзковичем» Покровского. Тот, кивнув, протянул Голицыну какие-то листы с таблицами. На сей раз вникать в них Виталий не стал – сказался утренний опыт.

– Лучше, если вы сами и своими словами, – предупредил он. – Получится гораздо быстрее.

– Извольте, – скорбно вздохнул НикНик-2 и выдал ещё бóльшую гадость.

Дескать, господа временщики, придя к власти, включили станки на полную мощь, успев за короткое время напечатать денег на такую же сумму, как и царское правительство. А затем, видя продолжающуюся нехватку средств, приступили к печати своих денег, названных в народе «керенками».

А большевички до сих пор стараются – им тоже расплачиваться надо. До Петроградского монетного двора пока не добраться, дабы выяснить в точности, сколько всего те и другие успели наштамповать, но, судя по всему, наберется ещё один десяток миллиардов.

Итого три.

Голицын помрачнел. Какой, к чёрту, золотой запас! Если память не изменяет, в пересчёте на довоенные рубли он, согласно доклада Каппеля, составлял немногим более миллиарда. Получалось, при его полной перечеканки в монету можно будет после деноминации обменять от силы треть бумажек. А с остальными как быть? Да и резерв нужен.

Неутешительный вывод напрашивался сам собой – без ещё одного кредита не обойтись. На него же намекнул и Покровский. Но сразу предупредил, что получить его без начала боевых действий против Германии нечего и думать. Да и то под великим вопросом – навряд ли дадут. Но если не начинать – вообще без шансов. Следовательно, каждый франк или фунт стерлингов придётся обильно полить кровью русских солдат.

К тому же новый заём России золотом никто не выдаст. Скорее наоборот, придётся отдать последнее. Как пояснил Покровский, залоговая система при займе требует в обеспечение кредита передавать десятую часть общей суммы в золоте. Вот, к примеру…

И поведал Голицыну о примерном количестве русского золота, успевшего перекочевать в другие страны, преимущественно в Англию. Весьма приличная сумма. Если в пересчёте на английские фунты – почти шестьдесят миллионов. Соответственно, шестьсот миллионов рублей. Довоенных. Ничего себе! Больше трети от всего золотого запаса страны.

– А можно наши залоги вернуть в ближайшее время? – поинтересовался Виталий.

И, услышав ответ, приуныл ещё сильнее. Оказывается, на них приобретены беспроцентные казначейские обязательства английского правительства. Мало того, обговорены и конкретные сроки их погашения англичанами. Они разные, но минимальный – три года, а максимальный – пять. Причём соглашение с ними заключило не Временное, но царское правительство – и тут тупик.

Недолго думая (всё равно просвета не видно) Голицын дал добро, чтобы приступали к первому этапу реформы, то бишь подготовке рисунков для новых бумажных казначейских билетов. И немедленно. Равно и к изготовлению форм для империалов. А самим посоветовал ещё раз подумать, как можно выкрутиться.

Однако, судя по глазам Николая Николаевича, понял, что совет бесполезен. Сколько ни думай, без кредита никуда. И ещё одно в его взгляде Виталий прочёл. Мол, если даже ты, князь, не найдёшь таковой возможности, то мне и вовсе искать не имеет смысла.

Голицын тяжело вздохнул. Хорошо, когда в тебя верят. Плохо, что предела этой вере нет. Опять оправдывать её надо, а для этого, кровь из носу, а денежки сыщи. Причём немедленно. Желательно… вчера.

Вот только где их взять?

Глава 8
Ход конём

Вдобавок у Виталия из головы никак не выходила мысль, высказанная в своё время на Регентском совете Николаем Николаевичем Младшим. Во время отстаивания своей точки зрения касаемо необходимости немедленного продолжения боевых действий в отношении большевиков, тот выдал некое весьма неприятное предположение. Касалось оно увеличения будущих врагов России, если продолжать медлить и бездействовать.

Дескать, кайзер и немецкое командование могут попробовать сработать на упреждение и заключить союз с теми же большевиками. Тем более, им такое не впервой, и пример Украины, куда они уже, якобы по просьбе местных властей, ввели свои войска, говорит весьма о многом.

Отсюда вывод: их надлежит опередить, а потому немедленно выступить на Петроград, дабы лишить Германию потенциального союзника. Даже с учётом некоторой неготовности российской армии.

Последнее окончательно решило дело. Специально озаботившись, дабы разбить его доводы о немедленном наступлении, Голицын заблаговременно пригласил человек пять из числа армейского руководства, включая Маркова. Они-то с цифрами в руках и выдали убедительный расклад: насколько армия не готова к подобным подвигам. Особенно с учетом количества неприятельских сил.

К доводам главкома Голицын мог бы добавить ещё один, чисто психологический нюанс. Последние три года немцы с печальным постоянством лупили императорскую армию в хвост и гриву. А ведь в нынешних полках три четверти тех, кто на своей шкуре испытал железную мощь кайзеровского катка. Это в пословице за одного битого двух небитых дают, а в жизни…

Впрочем, говорить об этом не понадобилось. Цифры оказались убедительны сами по себе. Особенно число неприятельских войск. Если собрать воедино все полки государя получалась как бы не половина кайзеровских дивизий. Даже с учётом их раскиданности по Малороссии, Новороссии и так далее, всё равно на северо-западном направлении имелось не более чем равенство.

Но в то же время доводы Николая Николаевича звучали логично и… весьма тревожно. Когда все уже разошлись, Голицын, оставшись наедине с Марковым, негромко сказал:

– А ведь великий князь тоже прав. Я не о нашем немедленном выступлении, Сергей Леонидович, – торопливо осадил он готового вспылить Маркова, – а про союз кайзера с большевиками. Звучит абсурдно, однако если хочешь победить, все средства хороши. Сдаётся, Вильгельм, если ему предложат, запросто может пойти с ними на такое соглашение. Как вы сами считаете?

Марков кисло поморщился. Отвечать ему не хотелось, да и ни к чему. Голицыну вполне хватило гримасы на его лице. И он продолжил:

– Более того, если творчески развить мысль Николая Николаевича они, чего доброго, ещё и Скоропадского в свою упряжку попытаются запрячь. Такой трюк проделать для них ныне легче лёгкого, поскольку он и так под их дудку пляшет. Да и вообще новоявленному царьку большевистский Петроград гораздо предпочтительнее императорской Москвы. И тогда…

Виталий, разумеется, помнил, что до конца войны осталось всего несколько месяцев, после чего немцы сами покинут Россию. Но имелась одна загвоздка. Большевики могут запросто договориться с Германией об оставлении у себя на службе её дивизий.

Да, из числа добровольцев – хватит и их. Особенно с учётом того, что служба вроде халявная, а возвращаться в разрушенные города Второго рейха, где и есть-то нечего, как-то не тянет. Потом, когда начнётся наступление императорских полков, немчура поймёт свою ошибку, но ребята дисциплинированные, коль подписались, будут стойко отрабатывать жалование.

Тех же, кто вернётся к себе на родину, запросто подменят жолнеры Пилсудского – им тоже прямой резон поддержать большевиков в обмен на уступки всех спорных земель.

Получалось, это там, в занюханной Европе, война закончится, а тут она только-только заполыхает. И одолеть военный союз Пилсудского, Скоропадского и большевиков, на службе у которых к тому времени окажутся десятки тысяч немецких штыков, будет ох как нелегко. Если вообще возможно.

Вот тебе и ещё одна (считая инфляцию) тяжкая задача. Можно сказать, второй замкнутый круг.

– Но наша армия действительно не готова, – сумрачно отозвался Сергей Леонидович. – Хотя, как ни парадоксально оно прозвучит, в случае вынужденной обороны она окажется неготовой ещё больше. Если заранее не озаботиться возведением мощных оборонительных укреплений – но сие тоже нереально.

– Почему?

– Сил, дабы выстроить их на северо-западе, нам хватит. Благо, там очень много труднопроходимых участков для возможного германского наступления, – пояснил Марков. – Но кто помешает немчуре хлынуть со стороны этой, как её кличут ныне, – он зло выругался, – короче, через Малороссию. А там атакуй, откуда душа пожелает. Плюс Донская республика красных поможет. У них тоже худо-бедно, а несколько десятков тысяч штыков и сабель сыщется.

– И что делать?

Марков неуверенно пожал плечами.

– Думать надо, – вяло отозвался он. – И вам в том числе. Хотя при таком ограниченном выборе что ни возьми – один чёрт, – и… ещё раз выругался. Учитывая, что он обычно не бранился, само по себе это говорило о многом.

Вот тогда-то Голицын и стал ломать голову, пытаясь в очередной раз изобрести нечто оригинальное. Пока ясным оставалось лишь одно – ускорять события и пытаться в срочном порядке взять Петроград тем более нельзя. Иначе можно запросто нарваться на ответный ход большевиков. Это сейчас, пока затишье, у них есть надежда обойтись без войск Вильгельма. Стоит же начать выдвижение на север, как они поймут, что иного выхода нет, и тогда… Короче, нельзя будить лихо, пока оно тихо.

А время у РСДРП(б) найдётся, поскольку предстоящий штурм Петрограда виделся весьма и весьма затяжным и кровопролитным. Кто-то (не иначе как из спешно перекрасившихся в красные цвета генералов) подсказал реввоенсовету республики отличную идею. Дескать, учитывая заключённый с Германией мир, можно смело снять все пушки с береговых артиллерийских батарей, перекинув их на нынешние рубежи, отделяющие от императорской армии. Так что теперь количество орудий на каждую версту, как на южной границе, так и на восточной, превышало обычные нормы вдвое, а на наиболее перспективных для наступления участках – втрое.

Да каких орудий! Даже мощные шестидюймовые гаубицы смотрелись если и не пигмеями, то младшими сёстрами-недоростками по сравнению с гордо возвышавшимися рядом с ними десяти-, а то и двенадцатидюймовыми[9]9
  Дюйм равнялся 2,54 см. Соответственно калибр 6-дюймовок в переводе на современный язык составлял 152 мм, 8-дюймовок – 203 мм, 10-ти – 254 мм, 11-ти – 279 мм, 12-ти – 305 мм.


[Закрыть] титанами.

Стоит представить, что могут натворить их снаряды весом в несколько центнеров каждый, летящие на десятки вёрст, как мороз по коже.

Учитывая скрытые симпатии Щастного, имелась надежда, что он помешает снять пушки хотя бы с кораблей, приведённых им в Кронштадт. Но проку с того, если производство тех же 12-дюймовок на Обуховском заводе отлажено как часы и до сих пор неустанно продолжается.

Вдобавок могучий воздушный флот Российской империи, попавший в руки большевиков. Даже один «Илья Муромец», загруженный бомбами, такого натворить может, мало не покажется. Что уж говорить об эскадрильях этих гигантов.

И аэродромы красных тоже, как назло, расположены к югу от Петрограда. Следовательно, дальность полётов тех же «Муромцев», и без того приличная, увеличивается ещё больше.

Правда, имелась надежда, что тут помогут отправленные в Петроград ребятки Слащёва. Инструктировал их лично Голицын. Мол, героических усилий для уничтожения аэропланов и поджога ангаров вовсе не требуется. Достаточно вот этого. И вывалил на стол мешок сахара.

Дабы простейший секрет вывода из строя вражеской техники не стал известен врагу, он многозначительно заявил, что сей рафинад не простой, а с соответствующими добавками. Стоит ему попасть в бензобак, как он надёжно выведет из строя двигатель. Подмешали же их именно в сахар специально, дабы надёжно замаскировать. Более того, в случае необходимости им можно даже торговать, да и самим употреблять не возбраняется. Главное – не увлекаться: не более двух кусков зараз, иначе всякое возможно.

Но пушкам сахаром не навредишь. И самих артиллеристов на испуг не возьмёшь – не побегут. Не по причине лютой идейности или жуткой храбрости, нет. Просто позади повсюду в качестве заградотрядов латышские стрелки – тоже додумался кто-то из большевичков.

Следовательно, сейчас о штурме не может быть и речи, поскольку РСДРП(б) непременно успеет заключить союз с немецким кайзером. Запросто.

Но и вариант с осадой в надежде на голодный бунт горожан тоже был Виталию не по душе. Это ж сколько народу умрет, прежде чем они, не выдержав, пойдут грудью на пулемёты. И сколько их положат во время последнего и решительного.

Поначалу попытки Голицына найти спасительный выход ни к чему не приводили. Но именно поначалу, поскольку чуть погодя стала вырисовываться некая любопытная комбинация. Эдакий ход конем, в смысле сработать на упреждение, а далее…

Увы, этот вариант требовал личного участия Виталия, а тут – не одно, так другое…

Встретившаяся случайно в дворцовых коридорах Лайма, назначенная ещё в Оренбурге тайной охранницей Алексея II, а для всех считавшаяся фрейлиной при императоре, вглядевшись в осунувшееся лицо Голицына, вынесла приговор:

– Плохо выглядишь.

– Ещё бы! – зло отозвался Виталий. – Думал, возьмём Москву – и проблем поубавится, а тут новые, да как бы не похлеще старых. Вот брошу все к чёрту и уйду на вольные хлеба, фермером.

– Ничего у тебя не выйдет, – усмехнулась Лайма. – Прежде чем уйти на вольные хлеба, надо хотя бы пахать научиться.

– А я свёклу выращивать стану, – мрачно огрызнулся Голицын и, вспомнив своё общение с артистом, добавил: – Она сама у меня в поле заколосится. А ещё рекордных надоев среди кур-несушек добьюсь.

– Лучше среди козлов, – улыбнулась Лайма и, посерьёзнев, спросила: – Так в чём проблема-то?

– В том, что мне срочно отлучиться надо. Причём не меньше чем на пару недель. Главное, именно сейчас самое удобное для этого время. Смотри, Петроград уже прочно обложили – чехи, плюс Каппель несколько полков выделил. Но пока чинят железку, которую латышские стрелки во время отступления, используя наш метод, изрядно раскурочили, запас во времени у меня имеется. Да и Владимир Оскарович на Урале чуток подзастрял. Словом, можно взять тайм-аут, а я тут над инфляцией голову ломаю, которую тоже безотлагательно гасить требуется.

– Ну пойдём, хоть чайком напою, – вздохнула она. – А там как знать, может, чего и присоветую.

– Нашлась советчица, – вздохнул Виталий. – Тут тебе не снайперские дела.

– Вот и хорошо, – пожала она плечами. – Был б снайперские, я б тебя на консультацию в школу стрелков отправила, где Людмила заправляет.

– Может, ещё скажешь, будто в финансах разбираешься? – хмыкнул Виталий.

– Может, и скажу, – последовал неожиданный ответ. – Как-никак, высшее экономическое имею. Правда, незаконченное.

– Да ну?!

– Вот тебе и «да ну», – усмехнулась Лайма. – Повнимательнее биографии своих подчинённых изучать надо, господин светлейший князь.

Голицын в долгу не остался, наставительно заметив:

– Как командир, я обязан в первую очередь быть в курсе не прошлых, а текущих дел своих подчинённых. Посему хоть и не ведаю про твой институт, зато спешу передать тебе привет от Александра Андреевича.

Лайма зарделась и донельзя фальшиво спросила:

– А это кто?

– Неужто запамятовала? – изумился Виталий. – Капитан Степанковский.

– Буду я всяких капитанов помнить, – торопливо отмахнулась она.

– Он не всякий, – поправил Голицын. – Помимо того, что он является сыном подполковника Степанковского, автора первой в России «Методики стрелкового дела», он же вдобавок заместитель начальника стрелковой школы, в которой усердно трудится Людмила и куда ты отчего-то зачастила в последнее время…

– Я подругу навещала, – торопливо вставила раскрасневшаяся Лайма. – И вообще, не отвлекайся. Что там у тебя за проблемы?

Внимательно выслушав Виталия, она глубокомысленно заметила, что такие вопросы с налёту не решаются, требуется всесторонне обмозговать. Но твёрдо сказала:

– Ладно, езжай куда хотел, раз позарез требуется, а по приезде я тебе выложу все идеи, что в голову придут. Появились у меня кое-какие мыслишки. Уверена, что помогут тебе, но вначале самой обкатать их надо.

– Точно? – недоверчиво уставился на неё Голицын.

– А то!

И на другой день, поутру, созвав своих сопредседателей для приватного разговора, Голицын напомнил:

– Господа, государь надеется, что мы с вами с честью вытянем страну из нынешней сложной ситуации. Я также в вас верю, притом настолько, что оставляю за себя, ибо вынужден отлучиться – здоровье пошатнулось. Врачи порекомендовали в срочном порядке провести липосакцию, эпиляцию и прочие процедуры. Но я быстро. На пару недель, не больше.

И был таков…