Текст книги "Рассказы и сказки для взрослых"

Тень его величества

– Пора, – сказал появившийся рядом шар.

– Куда на этот раз? – спросил я.

– На берег, – ответил он. – Тебя переводят на должность тени.

– На берег? – удивился я. – А разве у моря есть берег?

– Как и у любого моря. А иначе это уже не море, а хрен знает что.

– Хорошо. Что нужно делать?

– Тебе нужно разрешить мне доставить тебя на место. Как будешь готов, просто кажи: «Разрешаю».

Разве можно здесь быть к чему-нибудь готовым? – подумал я, а потом расслабился и сказал:

– Разрешаю.

В следующее мгновение я был на берегу. Это была размером со школьный стадион куча песка среди бескрайнего царства воды. Посредине стоял старый диван. На нем сидел тот самый волосатый парень, что ходил по воде. Его лицо было каменным, как у манекена. Он сидел и всматривался в горизонт, как жена моряка на пирсе. А в воде кишмя кишел народ. Несмотря на то, что клюв Орла обрушивался на купальщиков с неимоверной скорострельностью, людей в воде не убывало. Это навело на воспоминания о сочинском пляже и советском сервисе в виде сарая с карликовой кроватью. Наверно, этот неумолимо социалистический быт и отбил у меня желание путешествовать даже, когда появилась возможность выезжать на отдых в нормальные страны.

Решив, что тип в кресле – мой босс, я направился к нему.

– Привет, – сказал я, материализовавшись у кресла. – Я – тень.

– А я – вербовщик, – ответил он.

– Что мне делать? – спросил я.

– Имитировать мою тень и одновременно перенимать мой опыт.

– Понятно. А что надо, чтобы стать тенью?

– Представь себе, что ты – моя тень.

Я представил, и тут же стал темным пятном на песке.

– Отлично, – обрадовался почему-то вербовщик. – У тебя хорошо получается.

– Что теперь?

– Теперь тебе надо научиться копировать мои движения. Давай потренируемся.

– Давай, – согласился я.

Он медленно встал с дивана и медленно побрел по берегу. Я же, как и положено тени, попытался копировать его движения с учетом угла попадания света. Мне хватило не больше дюжины шагов, чтобы понять, что это невыполнимо. О чем я и сообщил вербовщику.

– Ничего. Я тоже так думал, – подбодрил меня он. – Ты, главное, следи за ногами. Остальное придет.

И точно. Как только я синхронизировал ноги, я почувствовал, что они как бы слиплись с ногами вербовщика. А потом и все мое тело ощутило связь с его телом. Так что мне оставалось не мешать телу делать свое дело.

– Ну вот, а ты говорил, не получится, – довольный нами, сказал вербовщик, когда я стал настоящей тенью.

– Что теперь? – спросил я.

– Теперь мы смотрим на море в ожидании человека с искрой.

– С какой еще икрой? – удивился я.

– Не с икрой, а с искрой. Он светится, как будто пускает солнечного зайчика. Заметив его свет, мы должны поспешить к нему и подать сигнал ловцу. Все просто. Главное, не попасть под клюв и не прозевать человека с искрой. А вот и он! – возбужденно воскликнул ловец. – Теперь считаем до ста и идем.

– А зачем считаем? – спросил я.

– Не сбивай, – отмахнулся он.

– Извини.

– Пошли! – приказал он и побежал к воде. Я решил уже, было, что он побежит по водной глади, как жук-водомер, но он помчался к клиенту по головам «купающихся».

Когда мы приблизились к нужному человеку, вербовщик достал двойной лорнет, поднес его к глазам, и уставился через него на утопающего. Когда тот исчез под водой, вербовщик также стремительно вернулся на берег.

– Теперь можно и поговорить, – сказал он, садясь в кресло. – Что скажешь?

– Даже и не знаю. Сумбурно все… И не понятно. Почему, например, когда я был в воде, мне казалось, что я один?

– Мы привыкли относиться к себе, как к центру вселенной. Мы не замечаем других при жизни, поэтому не замечаем их и здесь.

Это было слишком нравственно, чтобы походить на правду, поэтому я спросил:

– Ты уверен?

– А разве можно здесь быть в чем-то уверенным? Неужели после того, как ты сам отвечал на вопросы, ты можешь верить на слово кому-то еще?

– Ты прав, – согласился я. – Никак не отделаюсь от надежды на то, что кто-нибудь все объяснит.

– Объяснить может кто угодно. Вот только будут ли эти объяснения хоть как-то соответствовать действительности?

– Ты прав. А раз так, разве есть смысл у тебя что-либо спрашивать?

– Только о том, что я делаю. Когда-нибудь меня сожрет Орел, и ты займешь мое место. Тогда для вопросов времени не останется.

– Ты так и не объяснил, зачем надо считать, – вспомнил я.

– Море осознания – это экзамен и одновременно шанс. Те немногие, кто достаточно хорошо развил свое осознание, растворяются в море. Говорят, это самое прекрасное, что может случиться с человеком. Поэтому и Орел, и мы даем каждому шанс.

– А кто такие люди с искрой?

– А кто мы с тобой?

– Тоже верно, – согласился я, не зная, что на это ответить.

– Если хочешь, я тебе наплету каких-нибудь истин. Но зачем?

– Ты прав. И спасибо за честность.

– Тогда не задавай вопросов, и я не буду тебя обманывать ответами.

– Договорились. Будем говорить только ни о чем.

– Или молчать. Надеюсь, молчание тебя не напрягает?

– Нисколько.

По головам

Милый человек и приятный собеседник. Жаль, что он стал птичьим кормом раньше, чем мы успели толком познакомиться. А, может, он и показался мне милым именно по этой причине? Ведь известно же, что ничто так не украшает ближних, как расстояние между тобой и ими.

Он замешкался, доставая лорнет, и в следующее мгновение уже я стоял на голове у вопящего в мой адрес проклятия бедолаги. В моих руках был лорнет, а рядом взывал о помощи человек с искрой. Времени на приход в себя у меня не было, поэтому я поспешил навести лорнет на человека с икрой и, не дожидаясь результата, вернулся на берег, используя намерение.

Там меня уже ждала тень.

– А ты не особо склонен соблюдать правила, – заметила она. – А зря. Здесь не любят нарушения традиций.

– И что? Меня за это уволят?

– Могут и уволить, а могут перевести в кураторы. Думаешь, тебе понравится целую вечность объяснять правила новичкам.

Такая перспектива меня не устраивала, о чем я и признался тени.

– Тогда следи за образом. Он должен наводить на определенные ассоциации.

– Но на кой черт мне ходить по головам утопающих?

– Это чтобы ты не потерял сноровку.

– Какую еще сноровку?

– Рано или поздно ты возродишься в новом теле. Это только вопрос времени, а там без умения ходить по головам никуда. А если серьезно, то все здесь построено на своеобразном довольно-таки черном юморе и держится за счет соблюдения правил и следования традициям. А теперь, – сменил он тему, – постой немного спокойно, я к тебе прилеплюсь.

– Откуда ты так хорошо в этом разбираешься? – спросил я, видя, как ловко он ко мне приклеивается.

– Оттуда, что я здесь не впервые.

– Похоже, мы все здесь не впервые.

– Я соскочил, – пояснил он и, видя, что для меня эти слова ничего не значат, добавил: – Соскочил посредством аборта. В этом случае ты возвращаешься сюда с полностью сохраненной памятью. Так что, если ты не хочешь заново проходить всю эту бодягу с рождением, взрослением, старением и смертью, аборт или выкидыш – твои единственные шансы.

За разговором с тенью я чуть не прозевал человека с искрой. Досчитав до ста, я бросился к нему и чуть было не очутился в воде. Оказывается, ходьба по головам требует сноровки и умения сохранять равновесие. Каким-то чудом мне удалось подобраться к нужному человеку. Увидев его вблизи, я чуть было не рухнул в воду теперь уже от смеха: только представьте себе совершенно лысую голову со светящейся, как автомобильные фары лысиной. Насладиться смехом мне не дал Орел. За мгновение до удара его клюва я обнаружил в пространстве что-то вроде лазейки и инстинктивно нырнул туда.

Бомж

Я вновь был в Аксае. В его неузнаваемой версии. Дело в том, что смерть значительно расширила диапазон восприятия, и я видел не только материальные предметы, но и их ауру. В результате они выглядели, как лампочки в тумане, только ореол вокруг был не бело-желтым, а всех цветов и оттенков, причем с различными по величине, форме и цвету вкраплениями. Растения выглядели единым энергетическим целым, а через деревья в космос шли энергетические потоки. Но это было двустороннее движение: из космоса на деревья тоже лилась энергия. Казалось, что при помощи деревьев наша планета общается с космическим пространством.

Кроме этого я видел иной, существующий в том же пространстве, что и наш, но невидимый в обычных условиях из-за использования другого «диапазона» мир. Он был похож на дно океана. С этого дна в самое небо поднимались разноцветные «водоросли», среди которых сновали энергетические существа. Как и наш, этот мир был полон жизни. Совершенно иной, непохожей на нашу жизнь.

Безопасный для далеких от эзотерических экспериментов над собой людей (мы сосуществуем миллиарды лет), этот мир свел с ума множество незадачливых эзотериков, которые, не представляя, с чем им предстоит столкнуться, развивали у себя способность видеть энергию, то есть открывали третий глаз. Вот только с третьим глазом дела обстоят, как с предпринимательством в России: открыть его, как и стать предпринимателем, достаточно просто, а вот закрыть, как и покинуть секту предпринимателей, практически невозможно. В результате погнавшийся за астральным виденьем бедолага в случае успеха обрекает себя на жизнь среди вечно снующих вокруг энергетических соседей, одно только постоянное присутствие которых способно многих свести с ума. Но если к ним еще можно как-то привыкнуть (привыкают же люди жить с родственниками, а это тысячекратно невыносимей), то постоянно помнить о том, что другие видят лишь малую толику того, что видишь ты, и стараться реагировать только на то, что могут воспринимать все, способен далеко не каждый. Так что открытие третьего глаза – серьезный шаг к тому, чтобы твоими духовными наставниками на долгие годы стали различной квалификации психиатры.

Несмотря на то, что я был праздно шатающимся покойником, от обилия чужих мне достаточно долго было не по себе, но когда я понял, что мы совершенно проницаемы и прозрачны друг для друга, да к тому же они нас не замечают ни при жизни, ни после смерти, я сумел внутренне принять их присутствие.

В этом столь чужом родном мире я был бомжем, но бомжем, которому не нужны ни кров, ни пища; не страдающим ни от жары, ни от холода. Я был свободен от всех неудобств жизни, и эта свобода убрала последние внутренние напряжения. Вдохнув полной несуществующей грудью, я издал радостный боевой клич. Я был счастлив. До первого дождя. Когда же с неба полило под удары молнии и раскаты грома, я почувствовал себя, как ежик из анекдота. Тот, что бежал по поляне и смеялся, потому что трава щекотала ему яйца. Проходя сквозь меня, дождевые капли вызывали довольно-таки интересные ощущения, и если бы это был неспешный осенний дождь, я испытал бы нечто вроде душевного оргазма, но вода лила стеной, и от этого ощущения были слишком сильными. Чтобы спастись от дождя, я вломился в первый попавшийся дом, благо, стучать или спрашивать разрешение войти мне не было нужды. Почему я раньше не додумался заглянуть к кому-нибудь в гости? Наверно, по инерции: из-за прижизненных стереотипов.

Сам того не желая, я очутился в спальне, где полным ходом шла любовь. Мне никогда не был интересен секс без моего активного участия, но несколько раз я наблюдал за чужой любовью вживую. В первый раз мне было около 19 лет. Мы подружились со снимающими флигель девчонками. Там была 1 комната, 2 кровати и никаких занавесок. Освободившись от дел любовных, я встал стрельнуть у пары на соседней кровати сигарету (тогда я еще курил). Барышня лежала на спине с таким видом, словно скучает в одиночестве, а на ней пыхтел паровозом приятель. Он был немного ниже ее, и его подбородок упирался ей в плечо.

– Не помешаю? – спросил я.

– Конечно нет, – ответила дама.

Я взял сигарету, прикурил, сел на край их кровати, и мы мило проговорили ни о чем до самого финала.

В остальные несколько раз зрелище было столь же нелепым и лишенным всякого эротизма. Порнуха меня тоже никогда не вставляла. Для меня намного эротичнее выглядят те же «Гелс Дженерейшен» на сцене, чем сцены из жизни ударников секс труда. Самой же эротичной сценой в кино для меня остается танец двух цветков из «Стены».

Здесь же меня поразило лицо женщины. Оно светилось изнутри, и если бы я был рисующим богинь художником, я изображал бы их именно с таким лицом. Это настолько возбудило мои эстетические чувства (эротические исчезли вместе с телом), что я удобно устроился под потолком рядом с похожим на морскую звезду энергетическим «растением» и досмотрел их любовь до конца. Минут через пять после финала женщина вскочила с дивана и начала торопливо собираться, как это делают спешащие домой замужние женщины. Когда она ушла, хозяин квартиры врубил что-то приятно готическое и сел за ноутбук писать фантастический рассказ. Графоман с хорошим музыкальным вкусом был настоящей находкой, поэтому я решил поселиться у него. Когда мне становилось скучно, я отправлялся к кому-нибудь в гости. Вскоре я уже знал, к кому можно зайти на хороший фильм, к кому послушать интересный треп… К сожалению, я мог оставаться лишь невидимым зрителем. До поры до времени.

Служба посмертной помощи

Я медленно парил над тротуаром, разглядывая ножки юных красавиц, когда увидел то, что заставило меня остолбенеть: навстречу мне шла пенсионного возраста тетка с двумя огромными сумками, а внутри, в районе солнечного сплетения у нее преспокойно сидел шар вроде меня. Когда ко мне вернулась способность реагировать, я издал вопль, достойный Робинзона Крузо во время первого оргазма с Пятницей. Этот вопль настолько напугал теткиного пассажира, что он соскочил с нее на ходу и, врезавшись в живот пузатого мужика, застрял у него в паху.

– Чего орешь, урод! – набросился он на меня, придя в себя.

– Извини, – смутился я, – я здесь уже около трех недель, и ты первый покойник, кого я встретил.

– Думал, что ты одинок? – понимающе спросил он.

– Не то слово, – согласился я.

– Тогда могу тебя обрадовать: ты совсем не одинок. Церковь на Низу знаешь?

– Конечно. Я там когда-то сдури крестился.

Когда-то в далекие восьмидесятые я действительно думал, что в христианстве есть нечто этакое, но позже окончательно разочаровался во всех организованных религиях.

– Тебе там помогут с адаптацией. А мне, извини, некогда

– Да, конечно. Спасибо тебе и извини за вопль.

– Ничего. Мы все через это проходили, – сказал шар и полетел к успевшей уже достаточно далеко уйти тетке.

Попрощавшись с шаром, я в предвкушении встречи с покойниками помчался в церковь. Там под куполом висели три шара.

– Привет, – сказал мне один из них. – Мы – служба посмертной помощи. Чем можем быть полезны?

– Здравствуйте, – ответил я. – Я здесь около трех недель, и только пару минут назад узнал, что я не одинок. Так что… я даже и не знаю.

– Насколько хорошо ты здесь освоился?

– Для начала неплохо, – решил он, выслушав мой рассказ. – Теперь ты знаешь, что в телах живых есть места и для нас. К сожалению, церковь сейчас закрыта, и тренажеров нет, так что тебе придется освоить роль пассажира самостоятельно. Это нетрудно. Достаточно комфортно устроиться в районе солнечного сплетения и тихо там сидеть. Справишься?

– Постараюсь, – ответил я.

– Вот и хорошо. А когда придешь в следующий раз, расскажешь о своих успехах.

– Спасибо. А когда можно прийти в следующий раз?

– В любое время, когда пожелаешь. Здесь всегда дежурит кто-то из нас.

Кружа от счастья, я помчался домой, чтобы потренироваться в «пассажирстве» на графомане. Везение продолжалось: когда я вернулся, графоман был в постели с той самой женщиной. Они только-только собирались приступить к делу. Не долго думая, я забрался к нему в солнечное сплетение.

– Ну и как тебе первый посмертный секс? – спросил шар из церкви, когда я пришел туда в следующий раз.

– Как любимый спорт по телевизору, – ответил я.

– А это как?

– Сам нихрена не делаешь, но всей душой там.

Судя по легкой вибрации его оболочки, моя метафора ему понравилась.

– Ничего, скоро сможешь сам выйти на поле, – сказал он, отсмеявшись.

– А разве это возможно? – удивился я.

– Вполне. Видишь ли, большинство людей не имеет собственной воли, поэтому они легко управляемы.

– И как это делается?

– Не все сразу. Для начала освойся хорошенечко в роли пассажира.

Джигитовка

К управлению чужими телами или джигитовке меня подпустили только после того, как я научился чувствовать себя в них, как дома.

– Запомни раз и навсегда: если пассажирить ты можешь в ком угодно, то управлять можно лишь тем, кто сам жаждет переложить принятие решений на другого. Наилучшая публика – спиритуалисты и прочие контактеры. Эти готовы хавать все, что ты на них ни ниспошлешь. Чуть хуже с верующими: эти могут принять тебя за дьявола и начать истерить. Опять же, с ними надо говорить на языке их религии. Ну да у каждого свои предпочтения, – объяснял мне инструктор по дороге к дому одного из ведущих ростовских контактеров-уфологов. – Ничего сложного в управлении этой публикой нет. Нужно лишь правильно выполнить следующую последовательность: присоединение, следование, ведение.

– Прямо как в НЛП, – заметил я.

– Ну так механизм воздействия тот же. Сначала ты устраиваешься в клиенте, как пассажир. Затем мысленно сливаешься с ним и пропускаешь через себя его мысли и чувства. Когда они попрут, начинается следование.

– А как я узнаю, что они поперли?

– Не волнуйся, узнаешь. В качестве следования ты вступаешь в его внутренний диалог с той же интонацией, что и его внутренний голос, и когда он принимает тебя за себя, начинаешь его вести. Во время ведения главное не дергать и не использовать не характерные для него речевые обороты и взгляды. То есть твое ведение должно полностью укладываться в его картину мира. Это понятно?

– Более или менее.

– Также в качестве ведения можно прикинуться ангелом, демоном, инопланетянином, высшим разумом или еще какой хренью. Выбор роли зависит от картины мира клиента. В этом случае тебе придется сначала войти к нему в доверие, а потом уже делать с ним, все, что заблагорассудится.

Эти слова инструктор произнес, уже вися над клиентом. Это был мужик примерно пятидесятилетнего возраста. Рост средний, комплекция средняя, глаза безумные, руки трясущиеся. Он сидел за столом на кухне и ел борщ.

– Короче говоря, смотри и учись, – сказал инструктор и забрался в клиента.

Не прошло и пяти минут, как клиент вскочил из-за стола, забегал по комнате, а затем схватил мобильный телефон, и, когда ему ответили, заорал в трубку:

– Представляешь, у меня был снова контакт… Слушай внимательно!

Затем он принялся возбужденно нести чушь о том, что столбы линии электропередачи – это символ дьявола. Не зря же Люцифер – это ангел света. Вот только в отличие от бога, который ниспослал нам истинный, духовный свет, Люцифер, он же Прометей в греческой мифологии, подарил людям суррогатный бездуховный свет, имя которому электричество. Не зря же безбожник Ленин, глумясь над верой в бога, насаждал культ электричества, а продавший душу дьяволу богоотступник Тесла даже не скрывал, что ему о его изобретениях сообщает дьявольский голос. Казнь на электрическом стуле придумали сатанисты-масоны. Таким образом они по проводам передают души казненных прямо в дьявольскую пасть.

– Он что, действительно во все это верит? – спросил я у инструктора.

– Всей душой. Да и как иначе, не может же посланец звездных учителей врать или смеяться над ним.

– Но как? – не понимал я.

– Очень просто. Сначала ты говоришь ему правду, но только такую, какую он хочет услышать. Затем, начинаешь разбавлять ее чушью. Со временем остается одна чушь. Так приручают людей тысячелетиями ко всякой фигне.

– Поразительно.

– Ты на отчитке еще не бывал. Вот там работают истинные мастера своего дела.

– Где-где? – не понял я.

– В церкви. На изгнании бесов. Вот где можно поизгаляться над народом. Вселяешься в отчитывающего попа и начинаешь изгонять несуществующих бесов из обычных шизофреников. Шоу просто отпад!

– Вам что, нравится издеваться над больными и убогими? – спросил я. Мне было противно его слушать.

– Кому-то нравится, кому-то нет. Но мы должны это делать. Дело в том, что все мы, не способные раствориться в море осознания, – птичий корм. И вкус этого корма зависит от характера получаемых при жизни впечатлений. И пока мы, глумясь и изгаляясь над священной глупостью человеков, делаем их вкусней, Орел позволяет нам до поры до времени избегать его клюва.

– Ладно, теперь твоя очередь, – сказал наставник, когда клиент, угомонившись, закурил. – Для начала постарайся раскрутить его на что-то более или менее нейтральное. Например, заставь пойти прогуляться.

Забравшись в клиента, я достаточно быстро там устроился. Затем расслабился и попытался открыться его мыслям и чувствам. Когда это произошло, меня чуть не стошнило, настолько отвратным было его содержимое. Он был никем, совершенно пустым местом, которое, чтобы заполнить пустоту, он превратил в помойку. Меня накрыла волна омерзения, и я поспешил убраться из клиента.

– Как вы это выдерживаете? – спросил я у инструктора, слегка отдышавшись.

– Что именно? – не понял он.

– Это же как… – я запнулся, не в силах подобрать нужные слова, – как прийти на свалку, забраться в кучу гниющего мусора и начать там жрать все подряд.

– Тебе это показалось отвратительным? – спросил инструктор.

– А тебе разве нет?

– Боюсь тебя огорчить, но содержимое клиента кажется тебе отвратительным лишь потому, что оно вызывает резонанс в тебе, а это возможно лишь в том случае, когда тебе самому присущи вызывающие отвращение черты клиента. Так что тошнит тебя от себя, а не от него. Он лишь помог тебе увидеть себя изнутри.

– И что мне делать? – спросил я.

– Ничего. Что-либо сделать можно только при жизни. До следующего воплощения тебе остается лишь принимать себя таким, какой ты есть. Джигитовкой при этом ты заниматься не сможешь, так что я перевожу тебя в кармический патруль.