Текст книги "Александрийский Мусей от Птолемеев до Октавиана Августа"

Через много лет, ставший уже знаменитым, Клеарх мог получить приглашение именно от земляка и, возможно – даже друга детства. Его переезд в Бактрию, таким образом, приходится на один из более или менее спокойных периодов между 316 и 301 годами, когда дороги, действительно, становились безопасными. Когда он прибыл на берега Окса, гимнасий ещё строился. Киней, по-видимому, умер до завершения строительства, и его героон и мавзолей решено было включить в комплекс гимнасических зданий. Обычная в древности традиция воздавать героические почести мифическим или реальным покровителям места, вспомним Академа (Гекадема), Ниса, или же Платона, в создании культа которого участвовал Клеарх. Помещённые в герооне назидательные надписи стали доступны как ученикам Клеарха, так и всем горожанам.

Философская школа, возможным основателем которой стал Клеарх, просуществовала около ста пятидесяти лет. Наверняка в гимнасии была своя библиотека. Вторая библиотека, при дворце правителей, возникает позже, на её основе, путём переписывания папирусов. Отпечатавшийся на её полу фрагмент содержит философский диалог, в котором видят изложение платоновской теории идей, разделяемой обоими собеседниками[226]226
  См. примечание 9. Фрагмент переведён на русский язык: Попов А. А. Греко-Бактрийское царство… С. 216.


[Закрыть], что вполне созвучно «мистическому платонизму» Клеарха. В то же время исследователи находят и параллели с сочинениями Аристотеля[227]227
  Hadot P. Les Textes littéraires grecs de la trésorerie d'Aï Khanoum… P. 246. Parente M. I. Il papiro filosofico di Aï Khanum… P. 185.


[Закрыть]. Поскольку собеседники не спорят, а подтверждают одну и ту же истину, не являются ли они представителями Академии и Ликея, проповедующими единение обеих школ, о котором будет говорить через пару сотен лет Цицерон, и которое может олицетворять сама личность Клеарха, перипатетика по образованию и платоника по убеждениям? К сожалению, состояние текста делает невозможными окончательные выводы.

Во дворе гимнасия была найдена статуя в виде гермы, увенчанной головой бородатого мужа (Кабул, Национальный музей, МК 05.42.14). По поводу этого памятника мнения сильно расходятся: одни считают статую изображением Геракла, чей жертвенник был в гимнасии[228]228
  Пичикян И. П. Культура Бактрии… С. 251–252.


[Закрыть], другие изображением гимнасиарха, отождествляя его с неким Стратоном, сыновья которого оставили в гимнасии посвятительные надписи Гермесу и Гераклу[229]229
  Cambon P., Jarrige J.-F. Afghanistan: Les trésors retrouvés: Collections du Musée National de Kaboul. [exposition, Paris], Musée national des arts asiatiques-Guimet, 6 décembre 2006-30 avril 2007. – Paris, 2007. P. 161.


[Закрыть]. Статуя изображает человека явно пожилого возраста, что не вполне подходит для Геракла. Но для посмертного изображения Клеарха или кого-то из его преемников по руководству школой такой возраст является обычным.

Если Клеарх приехал в Бактрию из афинского Ликея, он должен был спросить позволения и благословения Феофраста. Причём это произошло раньше, чем Стратон Физик отправился в Александрию, и, тем более, задолго до переезда туда Деметрия Фалерского. Ещё ранее Гераклид Понтийский основал свою школу в Гераклее, а Евдем Родосский – на своём родном острове, около 322 года. Таким образом, воспитанники Аристотеля и Феофраста осуществляли своеобразную интеллектуальную «экспансию», перенося традиции Ликея в разные регионы эллинского мира. Александрийский Мусей оказывается в этой цепи чуть ли не последним деянием, осуществлённым при жизни Феофраста.

К числу возможных преподавателей Ликея можно ещё гипотетически добавить упомянутых в Завещании Аристотеля, вместе с Феофрастом, душеприказчиков, заботящихся о наследстве философа (именно по той причине, что они упоминаются вместе с Феофрастом). Их имена: Аристомен, Тимарх, Гиппарх и Диотел (Diog. Laert., V, 1, 12). Имя Гиппарха фигурирует и в Завещании Феофраста: это тот самый распорядитель вложенных Феофрастом денежных средств, обанкротившийся в 280-е годы (Diog. Laert., V, 2, 51; 55). К сожалению, на нём наши сведения о мусическом «хоре» 320-х – 310-х гг. почти исчерпываются. Нельзя с уверенностью сказать, одно ли и то же это лицо. Словарь Свиды (Суда) называет нам ещё Гиппарха из Стагиры, родственника и ученика Аристотеля, занимавшегося исследованиями из области эллинской мифологии: он собирал сведения о женских и мужских божествах, о браках между ними, и о прочих вещах (τί τὸ ἄρρεν καὶ θῆλυ παρὰ θεοῖς καὶ τίς ὁ γάμος, καὶ ἄλλα τινά) (Suid. s. v. Ἵππαρχος). А это уже напоминает учёные изыскания филологов Александрии, осуществляемые там по преемству. Тождественны имена или нет, но Гиппарх Стагирит, в любом случае, в 320-е годы уже мог самостоятельно преподавать. Если же именно его, через тридцать с лишним лет, называет в Завещании Феофраст, тогда, в первые годы после смерти Аристотеля, он был ещё молод, и представлял то поколение преподавателей, которое пополнялось из первых выпусков Ликея, осуществлённых после того как Феофраст принял на себя руководство.

Многих из них, несомненно, уже можно считать и учениками Феофраста, представителями того малого «хора», заботу о котором доверил ему Аристотель.

В своём письме к Фанию Эресскому Феофраст сетует: «Нелегко подобрать по вкусу даже узкий круг слушателей, не только что широкий» (Diog. Laert., V, 2, 37). Но получилось так, что, тогда ещё не занятый делами управления, Феофраст особенно тщательно подобрал именно свой первый круг (συνέδριον). В нём мы видим целое созвездие ярких личностей, проявивших себя и в политике, и в мусических искусствах, и в науках.

Кассандр, покинувший Ликей в 323 году, в принципе мог ещё вернуться туда на короткое время, после того как Антипатр окончательно утвердился в должности регента (321 г. до Р. Х.), поскольку сразу же между сыном и отцом начались трения и Кассандр остался не у дел. Сообщения о том, что при разделе сатрапий ему выделили в управление малоазиатскую Карию историками отвергается[230]230
  Шофман А. С. Распад империи Александра Македонского. – М., 1984. С. 47.


[Закрыть]. Между 321 и 313/312 гг. в Ликее могли учиться младшие братья Кассандра; их у него было пятеро – Плейстарх (Плистарх), Филипп, Никанор, Алексарх и Трипарадис. В большинстве своём они избрали военную карьеру, участвуя в войнах диадохов. Исключение представляет загадочная фигура Алексарха. Когда Кассандр добился власти над Македонией, примерно в 316/315 годах, Алексарх основал город Уранополь (Strab. VII, fr. 35), скорее всего тождественный нынешнему Уранополю на Афоне, где находят монеты рубежа IV–III веков до Р. Х. с астральными, солярными и другими небесными символами, а также с изображением Афродиты Урании, столь превозносимой Платоном в диалоге «Пир» (см. например: Fitzwilliam Museum, inv. CM. LS.569-R). Там он хотел создать утопическое государство, для граждан которого даже придумал искусственный язык. Воплощал ли он идеи Платона или же Аристотеля, а может быть – и те, и другие, или же свои собственные, неясно. Цитата, приводимая Афинеем, гласит, что Алексарх следовал за «ликейскими софистами» (Athen., III, 98f). Значит его лингвистические, а возможно и политические новации, базировались на образовании, полученном в Ликее. Название города, посвященного древнейшему из богов – Урану, божеству Неба, не даёт аргумента в пользу идеи социального равенства и отсутствия рабства, мечты о возвращении к мифическому золотому веку человечества, который ассоциировался у греков (и римлян) не с Ураном, а с Кроном (Сатурном). Здесь, скорее, противопоставление вечного Неба с его идеально правильными движениями (по Аристотелю) и несовершенной Земли. Но, идея совершенного государства, граждане которого, соответственно именовались уранидами (небожителями) позволяет поставить начинания Алексарха в один ряд с многочисленными утопиями, распространившимися по эллинистическому миру в III–I веках до Р. Х. Правитель как будто бы именовал себя Солнцем (Гелиосом), если у Климента Александрийского речь идёт о том самом Алексархе (Clem. Protr., IV, 54, 3). Климент называет его грамматиком, что соответствует лингвистическим опытам Алексарха. Искусственный язык мог быть стимулом объединения народов Запада и Востока, о котором грезил Александр Македонский. Неизвестно как далеко продвинул Алексарх свои идеи, и насколько благосклонно относился к ним Кассандр, с чиновниками которого Алексарх переписывался на своём странном языке (Athen., III, 98f).

За несколько лет до строительства Уранополя, в 319 году, Кассандр находился в Македонии, при умирающем отце, и подверг позорной казни Демада и его сына, прибывших из Афин с посольством (Plut. Phoc., 30). Но, поскольку Демад не пользовался особой любовью афинян, а у Кассандра были доказательства участия престарелого политика в заговоре, эта казнь вряд ли вызвала у современников сильное осуждение. Вскоре Антипатр умер, передав регентство не Кассандру, а семидесятилетнему Полиперхонту. Заключив союз с Птолемеем Лагом, Кассандр начнёт войну, в ходе которой вернёт себе регентство и власть над Афинами. Тот, кого И. Дройзен назовёт «палачом царского рода»[231]231
  Дройзен И. История эллинизма. Т. 2. С. 115.


[Закрыть], имея в виду убийство матери Александра Великого Олимпиады, а затем его жены Роксаны и малолетнего сына, вызывал у Феофраста явную симпатию, поскольку Кассандр, вслед за отцом, олицетворял для приверженных монархическому строю перипатетиков хотя бы иллюзорное единство государства. К Кассандру обращено сочинение Феофраста «О царской власти» (Diog. Laert., V, 2, 47). Возможно, что именно ему Феофраст адресовал свои политические трактаты «О наилучшем государственном устройстве» (Περὶ τῆς ἀρίστης πολιτείας) (Op. cit., V, 2, 45) и «Как наилучшим образом обустроить государство» (Πῶς πόλεις ἄριστ᾿ ἄν διοικοῖντο) (Op. cit., V, 2, 49), развивающие аристотелевские идеи о совершенной политии[232]232
  Блаватская Т. В. Из истории греческой интеллигенции эллинистического времени. – М., 1983. С. 27.


[Закрыть]. Дурные черты характера, усилившиеся вследствие обладания неограниченной властью, доставшейся ценой больших усилий и жертв, проявлялись постепенно. В первые же годы правления Кассандр строил новые города (Кассандрию, на месте разрушенной Филиппом Потидеи, и Фессалонику), восстанавливал разорённые Александром Македонским беотийские Фивы. Ликейское воспитание, наверное, сказалось в его преклонении перед Гомером, большие фрагменты из которого он знал наизусть, а «Илиаду» и «Одиссею» собственноручно переписывал (Athen., XIV, 620b). И видимо ликейское знакомство побудило его сделать выбор в пользу Деметрия Фалерского, когда в 317 году пришлось выбирать лояльного правителя Афин. Тем самым Ликею было обеспечено десятилетие покоя и процветания.

Ушедший в большую политику тогда же в 323 голу, вслед за братом Гимерием, Деметрий Фалерский, сделавшись правителем, все эти десять лет (317–307) будет не только оказывать неизменную поддержку Ликею, но не забудет и о других философских школах Афин.

Около 321 года Ликей покидает поэт Менандр. О том, что он обучался у Феофраста, помимо краткого замечания Диогена Лаэртского (V, 2, 32), красноречиво свидетельствуют типажи его комедий, родившиеся не только из наблюдений за современниками-афинянами, но явно и из лекций Феофраста о типах человеческих характеров. Дружба с Деметрием Фалерским едва не будет стоить ему жизни. Он станет переписываться с Птолемеем Лагом, получит предложение переехать в Александрию, но отвергнет его. В Александрийской Библиотеке тексты его пьес займут самое почётное место, и их будут тщательно исследовать александрийские грамматики, начиная с Аристофана Византийского.

Одновременно с Менандром у Феофраста учились братья Дурид и Линкей Самосские (Athen., IV, 128a; VIII, 337d). Первый станет знаменитым историком, на чьи книги будут ссылаться Диодор Сицилийский и Плутарх. Одно из его сочинений специально посвящено истории мусических агонов (FrGrH IIA, 76 (Duris), fr. 73–74). Его брат Линкей – сочинитель комедий, соперник Менандра, собиратель сведений о пирах и застольях, которыми он делился в переписке с другим учеником Феофраста Гипполохом (Athen., IV, 128а-130е). Но словарь Свиды (Суда) также называет Линкея грамматиком (Suid. s. v. Λυγκεύς), что предполагает и филологические занятия, столь распространённые в Ликее.

Примечательно, что новое понимание профессии грамматика, превратившегося из учителя грамоты в исследователя текстов, древние авторы связывали с именем ещё одного ученика Феофраста – Праксифана. Об этом сообщает познакомившийся с его трудами в Александрийской Библиотеке Климент Александрийский (Strom., I, 16, 79, 3). Праксифан писал комментарии к Гомеру, Гесиоду и Софоклу (F. Wehrli: Fr. 20–23), его перу принадлежит диалог «О поэтах», написанный в форме беседы Платона с оратором Исократом (Diog. Laert., III, 1, 8; F. Wehrli: Fr. 1117). Язык и стиль Платона он критиковал, за что его осудили поздние платоники (Proel. In Plat. Tim.comm., I, 5c, 20–25). Взгляды Праксифана на эпическую поэзию, в свою очередь, критиковал Каллимах, написавший трактат «Против Праксифана». В чём суть их разногласий, на основании краткой цитаты установить невозможно; Каллимах (вопреки Праксифану?) высоко ставит поэта Арата Солийского (F. Wehrli: Fr. 1617). Каллимах и Арат могли встречаться с Праксифаном, обучаясь в Афинах в 290-е годы, и слушать его лекции[233]233
  Сведения об их общении содержатся в позднелатинском тексте биографии Арата Солийского, т. наз. Arati genus, но их достоверность признаётся светилами филологической науки. См.: Arati Genus ed. A. Breysig. (Ex programmate Gymnasii Erfurtensis anno MDCCCLXX) Gr. & Lat. – Erfurt, 1870. Knaack G. Aratus // RE Bd. II (3 Hbbd). Sp. 392. Богданов К. А. Арат Солийский в литературно-философской традиции Греции и Рима // Арат. Явления. – СПб., 2000. С. 7.


[Закрыть]. Следовательно, мы имеем ещё одну нить, связавшую Афины и Александрию, где Каллимах позже возглавит Мусей и Библиотеку.

К сожалению, биографические данные о Праксифане также очень скудны. По одним источникам (Clem. Strom., I, 16, 79, 3; F. Wehrli: Fr. 16–17) он уроженец Митилены на Лесбосе, по другим (Strab. XIV, 2, 13, C655; Epiphan. De fid., IX, 35–39) – житель Родоса. Примиряя разночтения, исследователи склоняются к предположению о том, что родиной ученика Феофраста была, всё-таки, Митилена. Там, кстати, он мог быть слушателем оставшихся в городе после отъезда Аристотеля и Феофраста в 343 году членов их первого философского кружка. Оттуда, получив рекомендации кого-либо из друзей Феофраста, он отправился в Афины, а на Родос переселился после окончания учёбы. Поскольку на Родосе с 322 года заведовал своей школой перипатетик Евдем, давний знакомый Феофраста, Праксифан, уже по рекомендации Феофраста, мог приехать на Родос, чтобы заниматься там преподаванием. Мало того, возможно, что после кончины Евдема он и возглавил родосскую школу перипатетиков. В жизнеописании Аристотеля, приписываемом Гесихию (Исихию) Милетскому (так называемая Vita Aristotelis Menagiana) (F. Wehrli: Fr. 3), Праксифан называется в числе наследников (διάδοχοι) по руководству школой. Поскольку это невозможно для Афин, предположительно текст указывает на разные школы перипатетиков, и в данном месте речь идёт о другом Перипате, который создал на Родосе Евдем[234]234
  См.: Wehrli F. Die Schule des Aristoteles. Texte und Kommentar. Heft IX. Phainias von Eresos, Chamaileon, Praxiphanes. – Basel/Stuttgart, 1958. S. 105–106. Новейшее исследование: Martano A., Matelli E., Mirhady D. (ed.). Praxiphanes of Mytilene and Chamaeleon of Heraclea: Text, Translation, and Discussion. – New Brunswick, New Jersey, 2012. P. 470–473. В приводимом в книге папирусном фрагменте, отсутствующем у Ф. Верли (p. 43, 46: P. Duce, inv. G 178) Праксифан именуется Родосцем (Πραξιφάνης ῾Ρόδιος).


[Закрыть]. Следующим преемником указывается Гиероним (Иероним) Родосский, живший ок. 290–230 гг. до Р. Х., и обучавшийся в Ликее уже после кончины Феофраста. Он также не мог возглавить афинский Ликей: Диоген Лаэртский (V, 4, 68) пишет о вражде между ним и четвёртым схолархом Ликоном. Но, вернувшись на родной остров, Гиероним вполне мог там принять бразды правления у состарившегося к тому времени Праксифана.

Таким образом, раньше приезда в Александрии Стратона Физика и Деметрия Фалерского (и ранее возможного отъезда Клеарха в Бактрию), примерно с 322 года, следует констатировать именно на Родосе появление первой дочерней по отношению к Ликею философской школы. Расцвет же её совпадает с периодом становления Александрийского Мусея. Был ли при ней свой мусический союз? По крайней мере, есть некоторое основание видеть в Праксифане преданного служителя Аполлона-Мусагета. Современная ему надпись с Делоса, где было главное общегреческое святилище Аполлона, отмечает благодеяния, оказанные храму Праксифаном, сыном Дионисофана (IG XI⁴, 613). Возможно, это лишь совпадение, но как раз такое имя носил отец ученика Феофраста (Clem. Strom., I, 16, 79, 3).

Самым любимым и преданным учеником Феофраста, несомненно, был Стратон из Лампсака, прозванный Физиком, хотя, помимо этой науки, он преуспел и во многих других (Diog. Laert., V, 3, 64). Он как бы подвёл итог многолетним исследованиям Аристотеля о животном мире, создав, для полноты картины, вербальную коллекцию баснословных и мифических животных (Op. cit., V, 3, 59). К правителям Египта, где он прослужит много лет, скорее всего, обращены его политические трактаты «О справедливости» и «О царской власти» (Ibid.). Судя по названиям (кроме которых нам не осталось ни строчки), в них развивались всё те же «умеренно-монархические» идеи, сформулированные в аристотелевской «Политике». Но большая часть его трудов действительно посвящена физическим проблемам.

Если биография Деметрия Фалерского может быть реконструирована достаточно полно (особенно период, когда он управлял Афинами), о жизни второго отца-основателя Александрийского Мусея мы знаем крайне мало. Уроженец малоазиатского Лампсака на берегу Геллеспонта, где, уже после отъезда Стратона в Афины, будет процветать философская школа, основанная Эпикуром и его учениками, он учился у Феофраста между 320 и 310 годами, затем ещё лет десять или более преподавал в Ликее, уже тогда сделавшись первым помощником Феофраста. Примерно в 298 году Стратон прибудет в Александрию, причём Феофраст пошлёт его вместо себя, в качестве учителя будущего царя Птолемея II Филадельфа. Но, помимо занятий с наследником престола, именно Стратон организует и сплотит ту часть содружества Александрийского Мусея, которая поднимет в Александрии на новые высоты математику, физику, географию, астрономию, медицину. В частности, его учениками станут астроном Аристарх Самосский и, возможно, врач Эрасистрат (об этом мы поговорим в соответствующем месте). В 288 году до Р. Х., чувствуя приближение кончины, Феофраст вызовет его из Александрии и передаст управление Ликеем, который Стратон будет возглавлять последующие девятнадцать лет.

Взгляды Стратона известны более детально, чем его жизнь, благодаря тому, что его сочинения обильно цитировались, в основном – комментаторами Аристотеля Симпликием, Александром Афродисийским, Фемистием; также его наследием интересовались Цицерон и Плутарх (см.: F. Wehrli: Fr. 18-150). Обычно подчёркивается, что в решении физических проблем он далеко отошёл от Аристотеля. А это вновь свидетельствует о значительной степени интеллектуальной свободы в содружестве учёных Ликея. Но, помимо того, следует отметить, что уже у Стратона начинает проявляться характерный для мировоззрения александрийской интеллектуальной элиты эклектизм. Аристотелевскую бесконечно делимую материю, заполняющую пространство целиком, он мыслил в виде рассеянных в абсолютной пустоте сгустков или комков вещества, следуя в своём учении о пустоте Гераклиту, Левкиппу и Демокриту. Пневматика – наука, сложившаяся в Александрии, а также практические занятия александрийских учёных (Герона, Филона Византийского) в конструировании автоматов и исследовании кровообращения в организме человека (Герофил, Эрасистрат), получат прочное основание на идеях Стратона. Одновременно он отвергал демокритовы атомы, считая материальные частицы бесконечно делимыми, в соответствии с «Физикой» Аристотеля. Принимая четыре элемента (огонь, воздух, землю, воду), он отвергал аристотелевский эфир. Источник механического движения для него – сила тяжести (по Аристотелю). Но тела, по мнению Стратона, падают не с постоянной скоростью, а приобретают ускорение. Кроме тяжести источником всех рождений и перемен в мире является вечная борьба тепла и холода. Ещё в древнейших космогониях тепло и свет ассоциировались с созиданием и порядком, а холод и мрак олицетворяли деструктивное начало. Здесь физика Стратона вновь сближается с идеями Гераклита, и отчасти – Эмпедокла, с его учением о противоположностях любви и вражды как борющихся космических сил. Вслед за Эмпедоклом Стратон связывает холод с таким первоэлементом мира как вода (Plut. De primo frig., IX, 948c = F. Wehrli: Fr. 49). Во взглядах на богов Стратон был почти атеистом, во всяком случае – на уровне эпикурейцев и киников, отрицавших вмешательство богов в мировые процессы. Он отрицал и бессмертие души. На место аристотелевского Ума он ставил некую слитную с природой безличностную силу, подобную Мировой Воле новоевропейских философов. За это обезличивание заключённой в самой природе божественной силы (vis divina) Стратона будет порицать Цицерон (Cic. De nat. deor., I, 13, 35). Неизвестно, подсказал ли Стратон Аристарху гипотезу о гелиоцентрической Вселенной, или тот пришёл к ней самостоятельно. Первое не исключено, поскольку в Александрию Стратон прибыл «во славе», авторитетнейшим учёным со сложившимся мировоззрением.

То же самое можно сказать и о Деметрии Фалерском, только его приезду ко двору Птолемея Лага будет предшествовать вознесение на вершину власти, стремительное падение и десять долгих лет изгнания из Афин.

Своим возвышением Деметрий был всецело обязан Кассандру. Весной 318 года афиняне, соблазнённые обещаниями Полиперхонта вернуть свободу греческим полисам, восстали против македонян. Фокион и другие промакедонские политики были казнены. Эти события, вероятно, как-то отразились и на жизни Ликея. Вновь проявил активность недруг Феофраста Гагнонид, ставший главным обвинителем Фокиона. Кроме того, опять фигурирует имя Никанора, идентифицируемого историками с зятем Аристотеля, огласившим вызвавший возмущение эллинов указ Александра Македонского о возвращении в полисы изгнанников в 324 году. Теперь Никанор, по приказу Кассандра, захватил Пирей, отрезав Афины от моря. Если он действительно тождественен родственнику Аристотеля[235]235
  Сомнения на этот счёт см.: Хабихт Х. Афины. История города в эллинистическую эпоху… С. 53. Примеч. 30.


[Закрыть], воспитаннику Ликея, это могло стать поводом для новых нападок на Феофраста и его окружение. У Афинея сказано, что Деметрий Фалерский бежал к Никанору (Athen. XII, 542e). Следовательно, всё время военных действий он находился в Пирее, куда Кассандр, одержав ряд побед на суше и на море, вступил в следующем 317 году. Афины капитулировали, казням подверглись теперь те, кто судил Фокиона, во главе с Гагнонидом. Никанор неожиданно восстал против Кассандра, отказавшись освободить Пирей, и также был казнён. После этого, под давлением Кассандра, Народное собрание провозгласило Деметрия Фалерского эпимелетом (IG II², 1201 = Syll.³ I, 318; Diod. Syc., XVIII, 74, 2), или эпистатом (Strab. IX, 1, 20. C398) города. Первый термин означает просто наместник, попечитель, управитель, второй – может употребляться в качестве синонима, хотя в Афинах существовала должность эпистата, председательствовавшего в Народном собрании. Кроме того, его как будто бы несколько раз избирали стратегом и гиппархом (командующим конницей). Хотя надпись, где встречаются эти звания, может иметь отношение к его внуку, тоже Деметрию, управлявшему Афинами уже в середине III века до Р. Х. (IG II², 2971 = Syll.³, I, 319)[236]236
  См.: Хабихт Х. Афины. История города в эллинистическую эпоху… С. 60.


[Закрыть]. Фактически же все десять лет он обладал властью, сравнимой с царской. При этом Деметрий не был марионеткой в руках Кассандра. Его власть опиралась на соглашение, достигнутое при встрече с регентом. В обмен на лояльность и поддержку Кассандр не вмешивался во внутреннюю жизнь полиса и расположения афинян добивался не столько демонстрацией силы, сколько щедрыми денежными дотациями, каковые Деметрий получал (уже в виде даров) и от постоянного союзника Кассандра Птолемея Лага. Только дотациями и дарами можно объяснить приводимую Афинеем (XII, 542c) сумму ежегодных доходов города в 12 000 талантов. Весь доход Египта в правление Птолемея II Филадельфа, будет составлять 14 800 талантов ежегодно[237]237
  Левек П. Эллинистический мир. – М., 1989. С. 49.


[Закрыть], хотя ресурсы Египта намного превосходили афинские. Обладая такими средствами, Деметрий Фалерский мог позволить себе крупные затраты и периодически подслащать недовольство македонской гегемонией.

Эти десять лет станут самыми спокойными для афинян за весь период междоусобиц диадохов. Государство, до самого вторжения войск Деметрия Полиоркета, избегало всех войн, которые Кассандр вёл со своими соперниками. Аттика использовалась для базирования чужеземной армии, но македонский гарнизон стоял в Мунихии, довольно далеко от Агоры и Акрополя. Здесь же афиняне чувствовали себя вполне беззаботно, услаждаемые чередой празднеств, зрелищ и пышных процессий. Процветала интеллектуальная жизнь: большие средства тратились на поощрение поэтов и философов.

Большинство античных письменных памятников дают положительный образ правителя.

Цицерон: «…Деметрий был… не только учёнейшим мужем, но и гражданином с величайшими заслугами перед государством и обладал огромным опытом в заботах о гражданах» (Cic. De leg., II, 64).

Элиан: «Деметрий Фалерский с успехом правил Афинами, пока не был изгнан из-за свойственной тамошним гражданам зависти» (Ael. Var. hist., III, 17).

Диоген Лаэртский: «Стоя у власти, он сделал для родного города много самого хорошего, обогатив его и доходами, и постройками» (Diog. Laert., V, 5, 75).

Впрочем, раздавались и критические голоса. Непримиримый демократ Демохар, племянник Демокрита, признавая изобилие и дешевизну в городе при Деметрии, тем не менее, винит правителя в том, что он похвалялся своими достижениями (Polyb. XII, 13). Тираном называет Деметрия Павсаний (Paus. I, 25, 6), но тут же оговаривается, что выбор тирана был обусловлен «славой его мудрости». В басне Федра говорится о неправедном захвате власти (Demetrius, quae dictus est Phalereus, Athaenas occupavit imperio improbo) (Phaedr., V, 1, 1–2), но, из дальнейших строк очевидно, что поэт перепутал Деметрия Фалерского с Деметрием Полиоркетом (мы обратимся к этому тексту чуть ниже). Корнелий Непот упрекает Деметрия в развращении афинского народа подачками (Nep. De vir. ill., I, Milt., 6).

И другие авторы, мягко или жёстко, порицают Деметрия за роскошный образ жизни, любовные связи и даже за насилия над свободными людьми. Их цитаты приводит нам Афиней из Навкратиса. Но при внимательном рассмотрении цитируемых текстов становится очевидным, что приписываемые Деметрию Фалерскому пороки на самом деле относятся к свергнувшему его в 307 году Деметрию Полиоркету. Достаточно сравнить фрагменты, где говорится о пирах и гомосексуальных домогательствах Деметрия Фалерского (Athen., XII, 542c-e; 542f-543a) с тем, что Плутарх (Demetr., 24) и Элиан (Var. hist., IX, 9) писали о Деметрии Полиоркете, чтобы увидеть там почти дословные совпадения.

Самым знаменитым «компроматом» стала упомянутая выше басня Федра. Неправедным путём захватив власть, Деметрий Фалерский предался распутным пирам, и однажды увидел среди гостей модно одетого поэта Менандра.

 
Тиран его увидя в отдалении:
«Что за кинед сюда в моём присутствии
Посмел явиться?» Отвечали ближние:
«Менандр, стихотворец». Мигом тот поправился:
«Впрямь, никого я не видал красивее».
 

(Phaedr., V, 1, 15–18. Перевод М. Л. Гаспарова).

Поскольку кинедами называли женоподобных мужчин, занимавшихся проституцией, это слово было страшным оскорблением. Но Деметрий Фалерский и Менандр были давно знакомы, более того, ещё с ликейских лет их связывала дружба, за которую поэт едва не поплатится жизнью в 307 году. В период правления Деметрия Менандром были написаны и поставлены «Брюзга» (316 г.), «Льстец» (вскоре после 315 г.), «Возничий» (312 г.), «Ненасытный» (действие происходит около 310 г.). В комедии «Сетка для волос» Менандр позволяет себе остроумно высмеивать некоторые нововведения правителя. Дважды, на Менеях 316 г. и на Великих Динисиях 315 г., Менандр одерживал победы в состязаниях. Наконец в заглавии басни Деметрий называется царём (Demetrius rex), а царский титул носил только Деметрий Полиоркет.

Отметим, что путаница возникла не только потому, что оба Деметрия правили один за другим, или, к примеру, посещали одну и ту же гетеру: знаменитая афинянка Ламия фигурирует в качестве любовницы и того, и другого (Diog. Laert., V, 5, 76; Plut. Demetr., 24). Сам по себе этот факт не вызвал бы осуждения, как и распространённое в эллинском мире увлечение представителями своего пола. Их также связывала утончённая роскошь пиров, забота о внешности, потакание лести. Деметрий Фалерский, что типично для выходца из семьи домашних рабов, должен был особенно ценить личный комфорт, считая бедность величайшим несчастьем (Plut. Aristid., 1). Его повар на неизрасходованные от обедов средства сумел купить в Афинах три доходных дома (Athen., XII, 542f). Деметрий, раньше Деметрия Полиоркета, начал принимать почести, характерные для эллинистических монархов. Его бывший соученик по Ликею Дурид Самосский с осуждением вспоминает, как на Дионисиях 308 года до Р. Х. Деметрия восхваляли стихами и льстиво именовали Солнцеподобным (FGrH IIA, 76 (Duris), fr. 10). Ему поставили множество статуй, которые сами же афиняне и уничтожили в 307 году (Strab. IX, 1, 20, C398; Nep. De vir. il., I, Milt., 6; Diog. Laert., V, 5, 75, 77). Эти сведения можно принять. Что следует отвергнуть, так это обвинения в насилии над свободнорожденными. Деметрий был не завоевателем, а лишь попечителем города, подвластного Кассандру, но сохранившего традиционные демократические институты. Положение его было не настолько прочным, чтобы не заботиться о своей репутации, да и воспитывался он в «садах Ликея». Хотя с годами его образ жизни стал действительно походить на образ жизни эллинистического монарха, царём он стать не мог, даже если бы и желал.

К сожалению, порочащие Деметрия Фалерского сведения без критического разбора часто приводит И. Дройзен, а поскольку с его «Истории эллинизма» массовый читатель до сих пор начинает знакомство с эпохой, может возникнуть предвзятость. Впрочем, историки XX и начала XXI веков относятся к ученику Феофраста гораздо более взвешенно.

Правление Деметрия Фалеркого в Афинах на сегодняшний день достаточно полно освещено[238]238
  Более полная по сравнению с Ф. Верли подборка письменных источников с комментариями: Fortenbaugh W. W., Schütrumpf E. (ed). Demetrius of Phalerum. Text, Translation and Discussion. – L., New Brunswick, New Jersey, 2000. Первое подробное исследование в рамках гимназической программы, в которую входило чтение приписываемого Деметрию Фалерскому трактата «О стиле» выполнил немецкий филолог Х. Остерман. Афинский период биографии Фалерца отражён в первой части его труда: Ostermann Ch. Commentationis de Demetrii Phalerei vita, rebus gestis et scriptoris reliquis. Part I. – Hersfeld, 1847. См. также: Papasis K. Demeteius Phalereus und die Stadt Athen. – Alexandrien, 1898 (диссертация на новогреческом с титульным листом на немецком; много места уделено происхождению Деметрия, детским и юношеским годам, обучению в Ликее). Ferguson W. S. Hellenistic Athens. – L, 1911. Р. 38–94. Хабихт Х. Афины. История города в эллинистическую эпоху… С. 58–71. Фролов Э. Д. Греция в эпоху поздней классики. (Общество. Личность. Власть). Ч. IV. Гл. 3. «Философ у власти: правление Деметрия Фалерского в Афинах (317–307 гг. до н. э.)» – СПб., 2002. С. 535–565. Новейшее исследование: O'Sullivan L. The Regime of Demetrius of Phalerum in Athens, 317–307 BC. A Philosopher in Politics. – Leiden, 2009.


[Закрыть], в отличие от последующей его жизни в изгнании (а после свержения пройдёт ещё одно десятилетие, прежде чем он переедет в Египет). Поэтому мы позволим себе отметить лишь некоторые важные для нас моменты.

Реформы, которые проводил Деметрий, вкупе с его стараниями поднять экономический уровень Афин, строительством и меценатством, производят впечатление наличия продуманного плана действий, в осуществлении которого Деметрий опирался на тот слой населения, что мы называем сегодня «средним классом». А теоретической базой, несомненно, служили политические сочинения Аристотеля. Материал, на котором была построена теория, собирался в течение многих лет и накапливался в библиотеке Ликея. Причём, когда речь заходит о правлении Деметрия, вновь всплывает информация о неких тайных текстах и планах, теперь, наконец, ставших доступными для всеобщего пользования. Об этом, в частности, пишет Цицерон: «…Всё это [проект идеального государства] преимущественно проистекает из Академии, по почину Платона. Затем Аристотель в своих рассуждениях осветил весь этот вопрос о государственном устройстве… Феофраст же, ученик Аристотеля, как вы знаете, был поглощён этими вопросами, а Дикеарх, другой ученик Аристотеля, вовсе не был чужд этим взглядам и учениям. В дальнейшем последователь Феофраста, знаменитый Деметрий Фалерский… на удивление всем извлёк это учение из тайников, где его, пользуясь досугом, скрывали начитанные люди, и вывел его не только на свет солнца и песок арены, но и для испытаний в битвах» (Cic. De leg., III, 14. Перевод В. О. Горенштейна). Помимо косвенного указания на то, что Дикеарх Мессенский, возможно, вернувшийся в Афины из Спарты, где он занимался законотворчеством, и лично Феофраст могли выступать в роли советников Деметрия, нам интересен вопрос, что же именно скрывал Аристотель, писавший «Политику» в Афинах, где ещё весьма негативно воспринимали наступление эпохи монархического правления.