Текст книги "Это было в Анголе"

В тот же вечер дежурный по миссии сообщил, что сегодня был сбит кубинский самолет, вылетевший из города Луэна. Этим самолетом должен был вылететь старший военный советник ПВО того округа, и они не располагали информацией, был ли он в числе пассажиров. Самолет почти набрал высоту, недоступную для стингера, но это не спасло от трагедии три десятка людей. «Стингер» попал в мотор, и самолет загорелся. Он со всем экипажем и пассажирами разбился. По некоторым данным там было двадцать восемь человек. Как выяснилось позже, наши советники в самолет не сели, а сел еще один старший ангольский офицер. Таким образом, погибло двадцать девять человек. Судьба уберегла наших людей от неминуемой гибели.

Лететь на этот раз мне предстояло на АН-12. Наш самолет перевозил какие-то грузы для ангольцев. После погрузки экипаж взял с собой только несколько человек.

Сразу после взлета нас пригласили в небольшую кабину, размещенную позади пилотов. Радист тут же предложил по чашечке кофе. От него я узнал, что грузовой отсек АН-12 негерметичный, а лететь будем на высоте десять километров. На такой высоте кислорода очень мало, поэтому пассажиров берут по количеству мест в герметичной кабине.

До Лубанго летели чуть дольше обычного. Но вот самолет начал делать круги, показался величественный Монах на горе. Самолет выстрелил несколько ракет от стингеров. Мера предосторожности почти не нужная в этом городе. Но все же, чем черт не шутит. За весь этот период в Лубанго не было выпущено по самолетам ни одного стингера. То ли аэродром хорошо охранялся, то ли унитовским диверсантам не удалось сюда подобраться – нам это было неизвестно. Однако этот факт вселял в нас надежду уцелеть и выжить.

У аэродрома оказалась наша машина, и мне не было необходимости заезжать в военную миссию.

По пути ребята рассказали, что у нас большие перемены на фронте. Все воинские части двинулись ближе к границе с Намибией. Кубинские части вытеснили юаровские войска за пределы Анголы. Ангольские части ФАПЛы уже контролировали города Шангонго, Нжива. Юаровские батальоны из соседней провинции, где недавно был я, стали спешно убираться оттуда, бросив унитовскую оппозицию. Мы надеялись, что теперь там бои будут не столь тяжелыми, но противостояние продолжалось.

В один из дней, будучи свободным от своих обязанностей, я занимался ремонтом своего автомобиля на площадке за военной миссией. При этом я не особо обращал внимания на то, что происходило за ограждением. Однако мое внимание привлекли какие-то звуки за спиной и непонятная речь… Ко мне обращался негр, который слегка удивил меня своими речью и необычным видом. Это был мужчина из какого-то племени, вышедший из саванны. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка, состоящая из бечевки и двух тряпочек на ней: одна спереди, другая сзади. В руках у него было копье с металлическим наконечником, за плечами – лук со стрелами, на поясе – длинный нож (мачетте). Отчаянно жестикулируя, он что-то просил у меня, но говорил он на своем языке, совершенно непохожим на португальский. Но когда он показал рукой на свои босые ноги… То я понял – что ему нужно. Махнув в сторону старых покрышек и прочего использованного хлама, я занялся машиной далее…

Однако, я старался не терять его из виду и наблюдал за тем, что он делает. Он, ловко орудуя ножом, сделал себе сандалии (можно сказать пляжные сланцы) из автопокрышки. Затем он еще вырезал несколько подобных заготовок.

Такая самобытность меня не удивила. Многие племена в Анголе носили такую “обувь”.

В доме нашей миссии были разговоры о том, что делать в переместившихся частях. Много было разговоров и о том, что нам предстоит переезжать. Многим этого не хотелось, но к переезду готовились все. Жаль было оставлять хороший дом. Ведь ремонт дома, постройка бани, все было сделано нашими руками. Мы прекрасно понимали, что, оставив дом, его не найдешь потом в хорошем состоянии.

На следующий день мы мчались на Ленд-Ровере в сторону Кахамы. Дальше Чибембы я не выезжал. Нас удивила прекрасная дорога. До Чибембы дорога была уже разбита во многих местах. Здесь же наоборот. Мы мчались со скоростью сто километров. Никаких поселений на этом участке дорог нет, но местное население изредка встречалось. Значит, деревни находятся в стороне от дорог. Нашему взору представилась ровная саванна, выцветшая и обгоревшая от солнца. Больших деревьев почти нет.

В нескольких местах на дороге были выбиты ямки под мины, но ФАПЛа их сняла, а лунки залили бетоном. В десяти километрах от Кахамы нас остановил ангольский пост. Поперек дороги был натянут стальной трос. По обе стороны от дороги стояли танк и БТР. Нас проверили, убедились, что мы советники, и пропустили дальше. Вообще-то ангольцы в этой провинции недоверчивы к белому человеку. Наверно, это связано с юаровскими наемниками.

Поселок Кахама открылся нашему взору неожиданно из-за поворота. Поселок расположен на небольшом плато выше окружающей местности. Вдали видна однородная саванна, а справа – узкая ленточка зеленой растительности и деревьев, похоже, там протекает река.

По берегам, в устьях рек и речушек меня поражала сила природы, способность деревьев и растительности выживать и расти до огромных размеров в таких жарких условиях и почти без влаги, ведь многие реки в жару попросту пересыхали и сверкали обнаженными камнями.

Сразу за дорожным указателем стоит автозаправка и перед ней надпись «техасо». «Как в Америке», – подумали мы, но такие таблички стоят здесь везде возле заправочных станций.

Позиция командного пункта была рядом слева от поселка. Части были развернуты и готовы к бою. Юаровская авиация уже несколько раз бомбила позиции частей ФАПЛа и в результате стремительных воздушных атак уходила безнаказанно.

Солдаты ФАПЛы не успевали быстро отреагировать, но страх уже прошел. Ежедневно после завтрака наш Ленд-Ровер мчался в сторону Кахамы. Работы было много, так и происходит после любого массового передвижения или передислокации воинских частей. Любому военному человеку это понятно. Возникал вопрос и о нашем переселении. Не могли ведь мы жить за сотню километров от подсоветных частей! Но пока не было подходящего жилья. Наши многочисленные просьбы к комиссару провинции не давали никаких результатов. Португальских семей в поселке не осталось, а оставленные ими дома заселили ангольцы.

В один из дней мы узнали, что ангольская часть ПВО наконец-то решилась открыть огонь по юаровской авиации. Первой же ракетой был сбит самолет «мираж F-3» юаровских ВВС. Оказалось, что каждый пилот ЮАР имеет передатчик типа радиомаяка. По его сигналу на поиски пилота направились с территории Намибии два поисковых вертолета. Один из них был также сбит второй ракетой. Другой вертолет вернулся на аэродром базирования. Кубинский радиоперехват запеленговал сигналы радиомаяка, и сразу же направили в тот район свою группу. После тщетного дня поисков в том районе ничего не нашли. Не было найдено ни обломков самолета, ни пилота. На второй день зона поисков была расширена. Кроме кубинских частей в поиски включились части ФАПЛы. Нам, также как и ангольцам, требовалось дать информацию об этом налете и подтверждение о сбитом самолете ВВС ЮАР, но к исходу следующего дня такими данными никто не располагал.

Мы стали считать, что пуск был произведен, но ангольцы промахнулись, хотя они клятвенно заверяли, что видели разрыв и исчезновение самолета по экранам радарных установок.

Прошло еще несколько дней, и наконец-то кубинская часть нашла труп юаровского пилота. Признаков насильственной смерти обнаружено не было, кроме того, тело располагалось за десятки километров от места падения самолета, значит, он шел по компасу в направлении к границе с Намибией. Причина его смерти была непонятной. Может быть, он умер от недостатка воды или от укуса ядовитой змеи. Тело было сфотографировано, и фотография помещена в газетах. Одновременно юаровское радио сообщило о погибшем по своему эфиру. Это давало нам основания считать информацию действительной. Вся моя работа происходила на командном пункте ПВО, поэтому мне предложили несколько дней провести в расположении мотопехотной бригады, базирующейся в Кахаме. Здесь жили и работали наши военные советники. Жили они в землянках вдалеке от поселка. Военная обстановка заставила их жить в стороне от населенного пункта. В каждой землянке жило по одному или по два человека. В этом районе очень много змей. То ли год змеи, то ли другие обстоятельства, но обстановка здесь была не очень приятная. Некоторые хорошо устроенные землянки были брошены. Причина была одна – в них появились змеи. Днем они не попадались на глаза, а в ночное время заставляли трепетать жильцов. Как мне стало известно, здесь часто встречаются плюющие кобры. В других частях земного шара нет, а здесь есть.

Я поселился в одной землянке с переводчиком и солдатом – водителем БТРа. Он же являлся радистом миссии. Землянка у ребят была шикарно отделана деревом изнутри. Вся в цветных фотографиях и красочных календарях. К каждой землянке был подведен свет. Но, как правило, поздно ночью автономный агрегат электропитания выключался, и тогда наступала кромешная тьма. Тропические ночи и так ужасно темные, а в землянке темно тем более. Наверно, понятие идеальная темнота можно употребить в данном случае, ибо ночью в землянке не видно ничего, даже малейшие контуры вещей не видны. Во время работы электростанции мы заряжали аккумуляторные фонарик – вещь крайне необходимая здесь. У некоторых в ящиках под кроватью стояли аккумуляторные батареи, и книголюбы довольствовались чтением книг далеко заполночь. Иногда очень поздно удавалось включить советские радиостанции, и тогда мы с жадностью прислушивались к каждому слову диктора. Перестройка широкой поступью шагала по стране, не принося положительных результатов. Но почему-то все восхваляли и перестройку, и ее инициатора М. Горбачева. Люди, живущие, в стране не замечали, что становилось все хуже. Но многие из нас уже побывали в отпусках и увидели, что товаров стало намного меньше, цены выше. Но все почему-то было за перестройку. Мы этого не понимали. Что-то новое в политике нашего государства. Часто после полуночи мы обсуждали услышанные события. Все верили во что-то лучшее, но…

Ежедневно советники мотопехотной бригады отвозили меня на позицию части. Дело в том, что землянки наших советников в пехотной бригаде располагались километров за пять от поселка в редком низком лесу, поэтому ходить было далековато и небезопасно. По словам товарищей я знал, что советники этой части с 1982 года жили в землянках в центре обороны части. И даже в те грозные дни когда юаровским захватчикам оставалось совсем недалеко до Луанды, эта часть стояла в обороне, не отступив. А это было уже в глубоком тылу противника. Но эта часть не разбежалась кто куда и сумела сохранить технику и людей, чего не скажешь о других. Так вот в те годы помощь кубинцев была своевременной. Хотя после многочисленных жертв выбили агрессора отсюда, но он продолжал свое дело почти десять лет. Советники в этой части постоянно менялись, а расположение оставалось там же.

Несколько раз мне с товарищем пришлось пешком возвращаться в расположение части. И тогда невольно начинаешь прислушиваться к звукам леса и крикам диковинных птиц. Один раз охотник взялся как ниоткуда. Он стоял полуобнаженный, с луком и стрелами, а в руке держал какую-то палку с утолщением на конце, с набалдашником.

Внезапным движением вверх – вжик сверху с дерева падает какая-то птица: мы вздрогнули от неожиданности, но резких движений делать нельзя. Ведь мы знаем, что у этого охотника в голове. Он поднял свою добычу и исчез также незаметно, как и появился. Оторопевшие от увиденного, мы не сразу пришли в себя. Но затем быстро ушли оттуда в сторону военной миссии мотопехотной бригады.

Ежедневно в округе раздавались разрывы мин. Из поселка с высоты плоскогорья были видны далекие разрывы и столбы пыли. Как-то раз я поинтересовался у ангольского офицера: что это такое? Он ответил: «Местные жители возвращаются в поселок. Многие перевезли сюда и свой скот. Люди осваивают здесь землю заново и зачастую натыкаются на мины. Гибнет много скота. Мы не можем снять все мины, потому что ставились мины, давно, карт не сохранилось. Кроме того, минировали здесь юаровцы, а вокруг бригады унитовцы. Да и унитовских мин полно на дорогах. А они, естественно, карт не оставляют».

Позже я узнал, что кубинские солдаты погибали на минах здесь тоже. Зачастую обнаруженную мину не рисковали снимать, а попросту огораживали сухими колючими ветками. Такие холмики иногда встречались в самых необычных местах. Например, в кювете шоссе или возле ствола большого дерева.

Через поселок проходит одна асфальтированная трасса, которая идет дальше на юг и через всю Намибию заходит в ЮАР. А вокруг поселка все густо опоясано ленточками проселочных грунтовых дорог. Мы ездили только по тем дорогам, в которых были уверены.

Я обратил внимание, что за неделю население поселка заметно увеличилось, появилось много машин, но армия тоже не стояла на месте: разведывались дальше пути на юг, накапливались войска и резервы вокруг этого небольшого поселка. Юаровская авиация начала бомбить позиции частей. Ангольские части ПВО стали отстреливаться от них. Было сбито два самолета противника в Кувелаи, туда перебазировалась мотопехотная часть.

Основная работа была сделана, но вопрос с жильем пока не решался, и нам также ежедневно приходилось ездить сюда на работу. Осиротевшее после ухода воинских частей селение Рио-де-Арея выглядело опустевшим, и казалось, что жильцов в нем не осталось. Но так было недолго. Вскоре из Лубанго направились на юг другие части. Некогда хорошая магистраль разбивалась тяжелой техникой. Неподалеку от нас разместилась понтонная часть.

Было ясно, что на очереди освобождение городов и населенных пунктов за рекой Кунене. В мирные дни после юаровской агрессии наши гражданские специалисты смогли восстановить огромный мост через эту реку, но уходящим противником он был взорван, во многих местах свалился с опор.

В один из дней радист получил телеграмму. Мне следовало вылететь в столицу и совместно с ангольским офицером получить новую технику. Как обычно мы направились в город Лубанго на ЗИЛе. Все мы с сожалением заметили, что трасса стала хуже.

В Луанде меня ждал советник по вооружению. Анатолий сказал, что из Союза пришло несколько образцов новой техники. Он предложил мне направить в нашу (ангольскую) часть ПВО новую радиолокационную станцию. Несколько таких же новых станций он уже направил в Менонге и Куито-Кванавале взамен разбитых там артиллерией. Я согласился, и ангольский офицер был также доволен.

Несколько дней мы провели на больших воинских складах, тщательно выбирая так необходимые нам запасные части. Мы собрали самое необходимое в ящики. Решили, что я полечу самолетом с техникой, а этот офицер с ящиками – другим рейсом.

Анатолию предстояло запланировать два рейса ИЛ-76 для перевозки техники. А пока у меня было время отдохнуть. Ужасная духота и влажность Луанды изматывали меня. Я уже привык к прекрасному климату провинции Уила. В провинции Кунене был также прекрасный сухой климат. Во время работы на складе приходилось много передвигать ящики, а при жаре и влажности очень сильно потеешь. Приходилось каждый день ходить в душ и стирать белье.

В эти несколько дней я привел себя в порядок. Побывал в нескольких магазинах. Почти ничего не купил, цены показались мне ужасными. Вообще дорогая жизнь здесь.

В вечернее время в кинотеатре военной миссии показывались фильмы. Обычно на эти фильмы съезжались советники и специалисты со своими семьями. Кроме них приезжали и медики, работники других ведомств. Вся территория вокруг миссии была густо заставлена автомобилями разных марок, но преобладали наши Жигули (Лада). Для многих людей это была единственная возможность пообщаться друг с другом. Мужчинам было легче, ведь мы могли встретиться на работе и узнать все новости. Женам советников было здесь тяжело: выходить на улицу не рекомендовалось, кроме того, это было и опасно. Некоторые жили отдельно. И, естественно, радость общения с земляками была возможна только здесь. Но наши жены не всегда понимали, что здесь война, а жить под обстрелом не совсем приятно.

В военной миссии чувствовалась привычная напряженная работа четко отлаженного механизма. Здесь каждый занят своим делом. Никто не спросит вас, что вы делаете и чем заняты. Люди приезжают и уезжают. Отдание чести начальству чисто символическое, в отличие от воинского ритуала. Мне нравилось, что руководство миссии не цеплялось к подчиненным, прекрасно зная, что у каждого свои дела и проблемы, чего нельзя сказать о тех частях, где мне приходилось служить после Анголы.

За это время еще несколько раз побывал на местных базарах. Ничего не купил из-за отсутствия денег, но ездил ради компании, там я убедился, что есть абсолютно все… Но откуда?

Вскоре Анатолию удалось запланировать два рейса ИЛ-76 на Лубанго. С раннего утра мы были в аэропорту. Ангольцы грузили технику в самолеты, летчики ее сразу закрепляли тросами и растяжками к полу. Ангольский офицер с ящиками запасных частей до конца погрузки так и не появился. Как потом оказалось, он задержался с семьей и привез так необходимые запчасти лишь через месяц после моего приезда в часть. Командир бригады ругал нерадивого офицера. Все ангольские офицеры были не против поболтаться по столице, чем находиться в землянке в расположении своей части.

… В Лубанго нас ожидали, так как по радио передали информацию. Не совсем доверяя воинам ФАПЛа и желая сохранить новейшую технику от разграбления, мы поставили машины на стоянку военной миссии.

Наутро мы отправились на юг в поселок Кахама. Несколько раз нас облетали самолеты. Трудно было различить и определить, чья это авиация. Но на всякий случай мы решили, как действовать в случае воздушного налета. Доехали мы благополучно. Наши советники и специалисты из части ПВО уже обживали неплохой большой дом в Кахаме почти у самой реки с названием Какулуар, хотя местные жители называют эту реку как-то иначе.

Все мои вещи были уже здесь. На территории имелся даже большой бассейн из оцинкованного железа. Но бассейн мы разобрали и использовали эти листы в качестве забора перед фасадом дома. Во-первых, защитились от пуль, а во-вторых, огородили местность для себя. Ежедневно в течение месяца мы работали над собственным благоустройством. Пришлось огородить стоянку для наших машин. Много работы было по устройству летней кухни. Володя построил печь для выпечки хлеба, но хлеб мы пока не выпекали. Маленькие булочки выпекали кубинцы и привозили их нам в большом количестве. Мы очистили двор от всякого мусора. Саша с Николаем построили прекрасную баню. Они сложили печь, сделали деревянную парилку. Оборудовали душ, установив на рельсах два навесных самолетных бака. Кубинцы привезли несколько машин грунта, набранного у реки. Мы сделали маленькую фазенду, накрыв сверху маскировочными сетями весь внутренний двор и грядки.

До обеда мы работали в нашей подсоветной части, а после обеда на своем хозяйстве. Те из нас, у кого было много дел в части, не привлекались к работам в доме, но каждый стремился улучшить свое жилище. После ремонта крыши и косметического ремонта дома наша вилла стала одним из прекраснейших зданий этого небольшого поселка. Кахама намного больше нашего предыдущего селения. Большая часть местного населения проживает внизу вдоль русла реки. Наверху в поселке большая школа. В домах живут те, кто побогаче. В центре прекрасный бар, совмещенный с отелем. Рядом с нами коммерческий магазин. Чуть ближе в укрытии мощный дизель, так что свет у нас был допоздна. А если шеф бара закупал электричество для работы холодильников, то электричество в доме было круглые сутки. Обслуживал эту мини-электростанцию прекрасный механик родом из Кабо-Верде (острова Зеленого Мыса). Работал он здесь по контракту.

Недалеко от нас находилась скважина, оборудованная мощным электронасосом. Вода подавалась наверх в дома поселка. Механик показал нам, где находится труба, подающая воду в наш дом. Он оказался старожилом. В доме, который мы занимали раньше, жил португалец, но он уехал отсюда почти десять лет назад. Так собственно поступили почти все португальцы, проживавшие здесь до революции. Оставшихся на фазендах здесь совсем немного, в городах тоже мало осталось белого населения.

Наш прежний владелец был человек состоятельный, и вода была в доме постоянно. Но потом трубу пришлось заглушить и закопать. С трудом разбив деревянную заглушку, мы попросили включить насос. Напором воды выбило остатки дерева, и труба диаметром сантиметров десять извергала мощный фонтан воды. Подаваемая вода идеально чистая, без солей. Мы с большой радостью наполнили все емкости. Запас чистой воды в сухой жаркой стране – это счастье. Воду из реки мы никогда не брали и даже не купались в ней. В сухое время года вода в реке была зелено-бурого цвета. Из местных жителей шесть человек умерли от холеры, употребив воду из реки. Река во многих местах пересохла, и вода была стоячая. У нас нашлось несколько рыбаков. Самым удачливым был Валентин Григорьевич. В некоторых заводях он вытаскивал сомов на 8-10 килограммов, а иногда попадались экземпляры и крупнее. Григорьевич стал нашим основным поставщиком свежей рыбы. Вскоре он стал говорить, что направляется не на рыбалку, а идет за рыбой. Он постоянно приносил огромных сомов, а иногда и нескольких сразу. С реки он никогда не возвращался с пустыми руками. Другим любителям рыбной ловли везло меньше. На это тоже надо иметь терпение и немного умения.

Вскоре ангольские войска ФАПЛы совместно с кубинскими частями двинулись дальше на юг. Войска, как тонкие щупальца, растекались вдоль множества местных грунтовых дорог. Все стремились на южную границу Анголы. Крупных боев не было, а были многочисленные мелкие стычки с юаровскими наемниками. Подразделения «униты» оседлали дорогу от Касинга до центра провинции Кунене – города Нжива. По этой дороге в Намибию уходили юаровские части из соседнего округа, боясь быть окруженными и отрезанными от своих. По разведданным юаровское командование требовало от унитовцев активных военных действий, с тем чтобы отвлечь военные силы ФАПЛы и тем самым вывести свои войска с малой кровью.

Унитовцы старались вовсю. Многочисленна, сильная их группировка предприняла попытку захвата города Уамбо – центра провинции с тем же названием. Вообще в этой провинции ангольским правительственным войскам было очень тяжело, но наступление на юг не прекращалось.

Наверно, это были времена самых активных действий противоборствующих сторон. Как это ни прискорбно, но в ходе этой мясорубки гибли люди. Гибли и наши боевые товарищи, с кем накануне разговаривали и кушали за одним столом. Таковы неизбежные последствия войны, и с этим приходилось считаться. Но в то же время никто из нас не обращал серьезного внимания на ужасы войны. Мы просто привыкли к этому. Говорят, что к войне привыкнуть нельзя, но привыкаешь видеть разрывы мин и снарядов, слышать свист трассеров в ночном небе. Привыкаешь видеть убитых и раненых. И только потом через некоторое время до сознания начинает доходить, что и ты мог оказаться в цинке.

Части ПВО направились вслед за прикрываемыми частями. Вскоре одна часть была направлена в только что освобожденный город Шангонго. Другая часть ПВО была направлена на юго-запад в селение Тошипа. Нашим ребятам приходилось ездить туда. Расстояние в восемьдесят километров сопровождалось опасностью взлететь на воздух на мине или внезапным нападением унитовцев.

На противотанковую мину унитовцы клали ящик взрывчатки, и последствия такого двойного взрыва были удручающими. Мне довелось это видеть: БТР, подорванный на подобном сюрпризе. Во-первых, он отлетел в сторону метров на пятнадцать, а во-вторых, был сжат, точнее, сплюснут, как консервная банка. Дорога была грунтовая, в основном песок, и установка мин не вызывала трудностей. Кубинские и ангольские посты снимали мины, если, конечно, их находили. Ребята стали требовать записи данных об участии в боевых действиях, но волевой рукой штабистов в Луанде боевые действия не считались таковыми. Ну что же из столицы видней, что делается в провинции.

В этом просматривалось закостенелое порождение застоя – бюрократизм, но спорить и доказывать что-либо мы не собирались. Мы просто делали свою работу. Главное, чтобы наша техника была исправной и выполняла свое предназначение, и чтобы ФАПЛа знала технику и умела ее использовать, а остальное – удел больших политиков.

Кстати, через несколько лет по этой дороге проезжали десятки машин – участники трансафриканского марафона. А через провинцию Уамбо соревнования не прошли из-за унитовских боевых действий, поэтому участники соревнований доехали до Луанды, а оттуда кораблем были доставлены в Намибию, и уже отсюда продолжили соревнования по этой стране и дальше на юг. Так из-за внутренних распрей, спортсменам не пришлось преодолевать тысячакилометровое расстояние от Луанды до Лубанго.

Жизнь в нашем поселке шла своим чередом. Население росло с каждым днем, и дороги стали более оживленными. Вскоре открылось регулярное автобусное движение Лубанго – Кахама, а затем Лубанго – Шангонго. Унитовцы на этой дороге больше не появлялись, и она стала почти безопасной. Но вдали от дороги огромная территория провинций была занята неизвестно кем, и что там творилось, никто не знал. В таких местах порой всего в нескольких десятках километров от дорог хозяйничали унитовцы. Кубинцы совместно с ФАПЛой гоняли по саванне отдельные группы оппозиции. Как правило, эти стычки заканчивались ничем. Унитовцы разбегались мелкими группами, а кубинцы обстреливали местность далеко вокруг себя, имея хорошее техническое оснащение, но многие страдали от мин-ловушек.

Вокруг поселка Кахама перед позициями мотопехотной бригады было выставлено много мин. Ставили их солдаты ФАПЛы, «унитовцы», позднее юаровцы. Естественно, карт минных полей никто не составлял. Каждый день вокруг местечка раздавались разрывы мин, высокий столб песка и пыли был виден издалека. И каждый день на минах кто-то погибал. Гибли люди, обживающие территорию. Гибли коровы и другие животные.

В конце концов командование гарнизона решило очистить территорию от мин. В течение нескольких недель саперы снимали и свозили мины за поселок недалеко от артезианской скважины. Скважину с кристально чистой водой охранял кубинский пост. Невдалеке от поста и складывали мины разной величины и различного предназначения.

Однажды ночью мы были разбужены далеким глухим разрывом и толчками земли, как во время землетрясения. Наутро стало известно, что кто-то подорвал все мины сразу. Домик кубинского поста был сделан из легких щитов. От взрыва он разлетелся, солдаты были слегка ранены. У наших советников в пехотной бригаде взрывной волной открывало двери блиндажей. Хотя они находились более чем в трех километрах от этого места.

Кубинская разведка доложила, что это сделали унитовцы. И было неизвестно, взорвали они все мины или половину унесли с собой. А если так, то жди новых разрывов мин на дорогах и у реки. Значит снова будут жертвы.

Но так как асфальтированная дорога только одна, значит, приходилось ездить по мягким грунтовым дорогам. Дороги в этой части Африки твердые только в сезон дождей. Да, именно… Дожди смывают сверху песок, обнажая твердую красную глину. В другое время дороги превращаются в сплошное месиво из толстого слоя песка и пыли. Установить мину в грунтовой дороге много труда и времени не занимает. Нам приходилось ездить по этим дорогам далеко в лес за дровами. Поблизости поселка сухие дрова были собраны жителями. Дрова мы собирали для печки на кухне и для топки бани. Баллоны газом заправляют в Лубанго, но у нас не было времени и возможности часто туда ездить.

За летние месяцы произошли значительные события в жизни Анголы. Вскоре было подписано четырехстороннее соглашение: Ангола и Куба с одной стороны, и ЮАР и США – с другой. Этим соглашением предусматривалось прекращение военных действий юаровцев против Анголы, а кубинские войска должны покинуть Анголу к концу 1992 года. Но действие этого соглашения еще не начиналось, поэтому война продолжалась. По этому соглашению предусматривалось прекращение военной помощи унитовским частям. Но было известно, что некоторые страны продолжали поддерживать унитовцев еще долгие годы, только теперь эта военная помощь продолжалась с территории соседнего Заира.

Все мы надеялись на прекращение войны, но это было ошибочно. В нашей провинции Кунене (на ее площади может просто разместиться такое государство, как Венгрия) начались военные действия за центр провинции – город Нжива. Сам город взят правительственными войсками под свой контроль почти без боя, но вокруг него на большой территории много мелких селений. За долгие годы здесь сложилось сильное антиправительственное мнение и, конечно, сильные подразделения оппозиции. Ангольские подразделения ФАПЛы начали проводить крупные операции по окружению и уничтожению унитовцев, но не все операции проходили успешно. Так одна бригада ФАПЛы сама попала в окружение и несколько недель находилась без продуктов. Наших советников из плена вывезли кубинские вертолеты. Не всех, конечно. Взяв продукты в столице и доложив военную обстановку, они вскоре вернулись. Через некоторое время эта часть выпуталась из переделки. А репутация наших военных советников оказалась подмоченной из-за неумелой организации этой военной операции. Но больше вины здесь ангольского командования: его неумение анализировать военную обстановку, а зачастую и халатное исполнение приказов командирами всех степеней. Вообще-то подвигов, совершаемых нашими дедами, ангольские солдаты не совершали. Все военные действия были какие-то выжидательныее, медлительные, отсюда и безуспешные.

В Кахаме раньше был аэродром, не имеющий полосы с твердым покрытием, но кубинские военные строители заключили договор с правительством Анголы, где обязались за полгода построить прекрасный аэродром и оборудовать соответствующий аэропорт. Для всех это было неожиданностью, хотя с военной точки зрения было понятно. Ведь тогда это будет самый южный аэродром в Анголе. С другой стороны, это был вызов зазнавшимся юаровским летчикам, которые практически беспрепятственно летали над всей южной территорией Анголы, так-так аэродромы базирования юаровской авиации располагались вдоль всей границы Анголы с Намибией. По данным разведки, на них располагалось около двухсот современных истребителей-бомбардировщиков.