Текст книги "Это было в Анголе"

Когда все подготовительные работы были закончены, оказалось, что весь труд сделан почти напрасно. Высшие военные чины соседних с Анголой государств отказались прилететь сюда с целью осмотра боевого состояния войск ФАПЛы. Для руководства Анголы это был, конечно, унизительный факт пренебрежения со стороны соседей, в первую очередь, мощного Заира. С этим пришлось смириться, и вся собранная для этого мероприятия техника и люди были отправлены в свои части. Уехали и наши асессоры.

А вот покидающие Кахаму кубинские военные части воспользовались оборудованным полигоном. Они провели стрельбы со всех видов оружия. В последующие два дня, точнее два вечера, кубинские зенитные ракетные комплексы провели боевые стрельбы по ракетам-мишеням. Со стороны зрелище было очень красивое и впечатляющее. Их зенитные средства поразили все мишени. Стреляли и дальние ракетные средства ПВО. Для всех это было полезно. Ведь у себя на Кубе таких стрельб они проводить не смогут, иначе ракета упадет в американском штате Флорида или в Мексике. Да и стреляли они всего однажды – после курса обучения в Советском Союзе на одном из полигонов северного Казахстана или Поволжья. А здесь дальние средства ПВО почти не применялись.

Вскоре в нашей местности не осталось ни одного кубинского солдата. Не задерживались они и севернее нас в районе поселка Чибемба. За Чибембой вскоре появился палаточный городок войск ООН. Они наблюдали за отводом кубинских частей.

В этот ответственный период все боялись нарушить хрупкий процесс мирного урегулирования. Правительство Анголы по радио уже много раз объявляло о перемирии с «Унитой». Солдатам ФАПЛы не разрешалось применять оружие, даже если на них напали унитовцы. В некоторых частях ФАПЛа даже забрали патроны. Но… как обычно унитовцы не выполняли условий перемирия, и военные конфликты возникали в различных регионах страны. Все мы, прошедшие через Анголу в эти годы, считаем, что только унитовцы виноваты в том, что условия перемирия не выполнялись, и что гибли десятки тысяч людей. Только унитовцы своими внезапными нападениями из засад и минами на дорогах провоцировали новые и новые военные конфликты. В эти месяцы правительственные войска не провели ни одной операции против унитовских частей. Но противоборствующая оппозиция не собиралась прекращать кровопролитие.

Правительство вынуждено было отдать приказ о применении оружия против нападающих унитовцев.

Однажды в Чибембо сломался насос, качающий питьевую воду, и все части остались без воды. У нас тоже в тот момент насос был неисправен. В тот день одна кубинская машина проскочила в город Шангонго за водой. Естественно, эта машина была зарегистрирована наблюдателями ООН. По словам кубинского военного начальства, шофер этой машины был осужден судом военного трибунала. Но это был единственный факт невыполнения кубинцами условий соглашения.

Через некоторое время не стало кубинских войск и в Чибембо. Они ушли в Лубанго и далее на север.

Несколько раз мы ездили в Лубанго. Мы замечали, что численность кубинской армии здесь уменьшается на глазах. Многие военные городки, занимаемые кубинцами, опустели, и там лазили мальчишки в надежде чем-то поживиться.

У нас уход кубинцев вызывал чувства тревоги и смутного беспокойства. И действительно, вскоре на наших дорогах появились унитовские засады. Унитовцы на юге обнаглели и по ночам лезли в разные поселки. У нас в Кахаме по ночам возникала беспорядочная стрельба. По вечерам и ночью пули иногда щелкали по крыше нашего дома. Мы попросили у командира части увеличить охрану нашей миссии с трех человек до шести. Наша просьба была удовлетворена. Но мы не могли доверять полностью солдатам ФАПЛы. И на каждую ночь у нас назначался дежурный, который с автоматом сидел у дома, а заодно проверял часовых. Следует сказать, что службу эти часовые несли не очень хорошо. Иной мог просто уснуть на посту. А ночи здесь очень темные, и буквально в двух шагах ничего не видно. Иногда часового не было видно, стоя даже рядом с ним, и только блестящие белые глаза указывали, что негр стоит рядом. А наши белые лица просматриваются ночью хорошо. Представляю, какими прекрасными мишенями мы были.

Теперь в поездках за водой и дровами мы брали с собой двух-трех солдат с автоматами. Да и сами кроме пистолета брали автомат и пару гранат в бардачок автомобиля. За эти годы в Анголе я настолько привык к присутствию пистолета на боку, что долгое время по возвращении оттуда, надев форму, я щупал правый бок, вспоминая, что же еще забыл нацепить. Иногда, находясь в части, меня поражала легкость с правого бока, и я задавался вопросом: где пистолет? И тут же укорял себя: он остался в прошлом и далеко отсюда.

По выполнению резолюции совета безопасности ООН № 435 юаровская армия должна была убраться из оккупированной Намибии после выборов. На мой взгляд, уходить оттуда они не спешили. На границе Анголы с Намибией солдаты СВАПО столкнулись с полицией ЮАР. В ходе боев было убито более сорока человек с обеих сторон. Это было перед самым 1 апреля. Министр иностранных дел ЮАР Рудольф Бота заявил журналистам, что вооруженные группы СВАПО проникли из Анголы и напали на полицейских. Бойцы СВАПО клялись тогда, что они открыли огонь только в качестве самообороны, так как полиция продолжала преследовать и нападать на солдат СВАПО уже на территории Анголы. Президент Народной организации юго-западной Африки Сэм Нуйона заявил, что они стремятся к тщательному соблюдению соглашения по прекращению огня, и что он считает это провокацией со стороны ЮАР.

Генеральный секретарь ООН в срочном порядке направил в Виндхук сотрудников ООН для расследования. Инспектора ООН побывали в районах боев, но отказались делать заявление для печати, сказав, «что ситуация слишком щекотливая». Ангольцы утверждали, что это юаровская сторона подготовила провокацию, и что они не хотят уходить оттуда.

Юаровская сторона настояла на том, чтобы до 15 апреля отряды СВАПО были выведены из северных районов Намибии. Таким образом, кризис удалось предотвратить. Многочисленные части ЮАР стали отходить от границы на юг. Однако, покидая эти районы, юаровцы оказывали военную помощь ангольским бандитским группировкам «Унита». Уходя, они оставляли много оружия в лагерях подготовки унитовских группировок. Кроме этого, тысячи бандитов «Унита» получили удостоверения, что они являются жителями Намибии. Таким образом бандиты могли воевать в Анголе, имея крышу в Намибии. А еще эти так называемые граждане Намибии на выборах, прошедших 1 ноября, голосовали против СВАПО.

Здесь юаровский режим стремился провести выборы в том духе, который удобен им. Цель была одна – провести не демократические выборы, а навязать этой колониальной стране правительство, удобное ЮАР.

Более двадцати лет Намибия находилась под оккупацией ЮАР. Генеральная ассамблея ООН в свое время объявила эту оккупацию незаконной. Однако ЮАР на протяжении многих лет отказывалась сотрудничать с ООН, и поэтому проблема никак не решалась. За все эти годы ЮАР получала огромные прибыли от эксплуатации природных ресурсов Намибии – это алмазы, уран, медь, цинк, олово, золото, марганец. Кроме этого, рабочая сила в оккупированной стране дешевая.

Организация СВАПО была признана ООН как законная, находящаяся в эмиграции. И вот сейчас на предстоящих выборах этой организации предстояло доказать, что она способна вывести страну из тупика и вести ее демократическим путем развития.

И даже сильная оккупационная армия ЮАР, насчитывающая более 100 тысяч солдат, не считая наемников из Западной Европы и Северной Америки, а также свыше 30 тысяч «черных рекрутов», входящих в территориальные войска, не смогли сломить волю народа к самостоятельному развитию и свободе. Такова реальная действительность событий на юге африканского континента на пороге 90-го года.

В один из июльских дней нас вызвали в Лубанго для выполнения работ и оказания помощи ангольским военным в освоении вновь полученной боевой техники. Нас выехало трое человек с оружием и необходимыми продуктами питания. Некогда хорошая дорога превратилась во что-то ужасное подобие дороги. Во многих местах в асфальте зияли огромные ямы и выбоины. Временами такие ямы открывались взгляду неожиданно, и наш водитель не успевал отреагировать. Машину сильно кидало из одной стороны в другую. Порою мы рисковали перевернуться или вылететь в кювет на полном ходу. Но за рулем сидел Сергей, а он водил машину прекрасно и успевал уловить тот момент, когда было необходимо повернуть руль в сторону, и машина чудом не становилась поперек дороги. Но многочисленные ямы сделали свое дело, и Сергей заметил, что воздух из системы тормозов быстро уходит. А ехать без тормозов на такой дороге просто убийственно. Мы остановились и высыпали из машины. Мы с Володей прихватили с собой автоматы. Сергей полез под задний мост машины, оттуда слышался свист выходящего воздуха.

Ругаясь почем зря на дороги, на негров и всех прочих, Сергей нехотя полез в кабину переодеваться. Затем с шумом и грохотом выволок из-под сидения инструмент и, продолжая ругаться, полез под машину. Мы стояли по разные стороны от машины, всматриваясь в редкий кустарник саванны. Ремонт у Сергея не получался, и он вынужден был заглушить, точнее заклепать, трубку. Таким образом, на задних колесах тормозов не стало, и на это ушло почти час времени. Мы на обочины не выходили. Они везде опасны, и неизвестно, на чью мину рискуешь нарваться. Временами откуда-то сбоку и правей нас доносилась стрельба, потом она стала доноситься откуда-то издалека. А все это время пока мы стояли, дорога была пустынна и безмолвна. Как будто ты находишься далеко-далеко от жизни и вообще от цивилизации. Мы вдруг поняли, как много звуков, в том числе и стрельбы, мы не слышим, когда едем в громыхающем на колдобинах автомобиле.

Слегка отмывшись от пота и грязи, Сергей влез в кабину, и мы тоже рассаживались молча, стараясь не зацепить его обидным словом.

В Лубанго оказалось, что работа здесь для меня одного. Ребята остались переночевать и решили ехать утром обратно. За мной они собирались приехать через пару недель.

За весь период 1989 года военная миссия заметно опустела. Количество военных советников и специалистов уменьшилось почти вдвое. Утром наши ребята поехали по фазендам в поисках продуктов. Ведь у нас ни в Кахаме, ни в Шангонго хороших фазенд не осталось. Все разграблено и уничтожено унитовцами, да и самой войной. Вокруг большого города много фазенд уцелело, несмотря на войну. На многих фазендах остались прежние хозяева из числа португальцев. С ними всегда было приятно иметь дело. Можно было хорошо побеседовать, и они не сдирали больших денег за покупаемые у них продукты. Родственные корни этих людей насчитывали сотни лет прожитых в этой стране, начиная с конца четырнадцатого века. Проживающие там португальцы относились к нам хорошо, иногда мы делились с ними нашими аптечками.

Я с советником командующего округом направился в штаб. Мне предстояла серьезная работа, и требовалось много времени. Работа работой, а выходные все равно существуют. В один из таких дней собралась группа, чтобы поехать в крупный ангольский порт Намиб. Старший военный советник поначалу не хотел отпускать, но затем разрешил. Рано утром две машины отправились в Намиб, где нашлось место и для меня.

Натужно ревя моторами, машины выехали из городка, где сразу же начинается крутой подъем в горы по правому склону ущелья.

Едва поднявшись из ущелья, нас останавливает ангольский пост. Подошедший офицер и патрульные солдаты посмотрели на наши машины. Офицер, зная, что мы асессоры, спросил, куда едем и для чего. Старший из нашей группы ответил. Солдат записал номера машин и время.

Офицер предупредил: «Когда будете спускаться по серпантину, будьте осторожны. Рано утром патрульная машина мин и засад на дороге не обнаружила, но всякое может быть. Следующий пост через 30 километров в селении Бибала. Счастливо доехать».

Мы поблагодарили, и часовой стал поднимать массивный шлагбаум из металлической трубы.

Подъем до перевала оказался очень медленный, и моторы машин практически не ощущали этого. Дорога была пустынна, и порою возникал вопрос: зачем она вообще существует здесь среди горных вершин? Вскоре мы находились на высоте почти трех километров, точнее, как показано на карте, 2703 метра. Затем начался спуск в долину по правому склону огромного и глубокого ущелья. Дорога действительно напоминает ленточный серпантин, которым опоясан весь склон. Слева от нас открылся огромный каньон. Мы остановились. Слева противоположная стенка гигантского каньона с почти отвесной стеной и глубиной метров восемьсот. Да и наш склон имеет огромную пропасть и крутой обрыв дальше по спуску. Дорога узкая, чуть расширяется на крутых поворотах. Местами, где склона горы нет, дорога построена на мощных бетонных сваях и уложена из бетонных плит. Мы двинулись вниз. Боже, как страшно ехать! Я сидел на заднем сиденье, ноги постоянно искали несуществующие педали. Когда за рулем автомобиля сидишь сам, то чувствуешь себя спокойней. А тут весь как на иголках. Машина ехала со скоростью 30–40 километров в час, быстрей просто невозможно, иначе улетишь с дороги навсегда. Порою на крутых поворотах от ужаса неизбежности захватывает дух. Так, наверное, происходит со всеми, кто проезжает здесь первый раз. Во многих местах бетонное ограждение дороги выломано и отсутствуют целые пролеты, а сразу за дорогой виднеется далекое и глубокое ущелье. Внизу виднелись жалкие остатки автомобилей. Точнее сказать, даже не остатки машин, а некоторые отдельные их части. Комок подкатывается к горлу. Понятно, что там покоится прах тех, кому не повезло на этой дороге.

Откровенно говоря, мне непонятно, почему солдаты ФАПЛа не охраняли дорогу через перевал? Ведь для того, чтобы попасть в беду, здесь достаточно одного унитовца с винтовкой. И никто никогда не узнает, почему машина оказалась в пропасти. Почти на всех поворотах серпантина асфальт изрезан и выбит. Нетрудно догадаться, что там произошло после проезда машин на дисках из-за лопнувших покрышек.

Наконец-то мы останавливаемся внизу. Позади нас горы и пройденный нами серпантин. Впереди почти ровная ленточка дороги. Мы смотрим вниз, в ущелье, которое здесь мельче. Теперь мы замечаем, что с противоположной стенки ущелья клубится река. Ее воды падают вниз с огромной высоты. Речка небольшая, но клубы водяного пара расходятся далеко.

Если присмотреться, то получается, как будто вода течет из чрева вертикальной стенки горы. Засняв кое-что на пленку, мы отправились дальше. Вскоре нас останавливает пост перед населенным пунктом. Подошедший офицер что-то спрашивает. Мы ничего, не понимая, смотрим друг на друга. Не сразу до меня дошло, что он говорит по-английски. Оказывается, в этом селении был раньше лагерь СВАПО, и они еще не все вернулись на родину в Намибию. Объяснившись с офицером, мы поехали дальше, оставив ему пачку сигарет.

По пути в порт Намиб наши советники рассказали историю о наших сухогрузах, потерпевших крушения в портах Анголы в результате юаровски диверсий.

Лично для меня это была шокирующая информация. Возникал вопрос: но как…?

В ночь с 5 по 6 июня 1986 года боевые пловцы из ЮАР заминировали и взорвали в порту Намиб два советских сухогруза: общим тоннажем 16000 тонн и 12000 тонн. Эти корабли доставляли в Анголу оружие и боеприпасы для Ангольской армии и партизан «СВАПО» (Намибия).

А также был подорван и затонул кубинский корабль под названием «Гавана» с 6000 тонн продовольствия.

(Намного позже в прессе озвучивались названия этих сухогрузов: «Капитан Чирков» и «Капитан Вислобоков».)

Это произошло потому, что в Намибе не оказалось ни одного советского военного корабля. Они были в Луанде, или где-то в пути. Ранее аналогичные диверсии произошли во внутреннем порту в Луанде в 1984 году. Тогда были подорваны два судна из ГДР и одно судно принадлежащее Анголе. На бортах каждого судна сработали диверсионные магнитные мины. Груз предназначался для Министерства обороны Анголы.

Эти военные диверсии ЮАРовских сил сорвали важные и своевременные поставки СССР для нужд Ангольской Армии. А также привели к срыву запланированных военных операций против иностранных агрессоров. В числе затопленных грузов были и системы ПВО для защиты частей Фаплы и СВАПО от авиации ЮАР.

Диверсии могли произвести только специально обученные боевые пловцы, подошедшие к морским портам на миниподлодках и использующие военное снаряжение армии США.

Кто смотрел фильмы: «Джеймс Бонд», тот сможет себе это представить. Только в реальности всё страшнее. Я не могу это всё изложить, так как не был участником тех событий. Фактически мы многое слышали об этих морских трагедиях с конвоями военных поставок здесь в Атлантике. Но информация была скудная, говорить об этом не полагалось.

Наверняка всё это в памяти наших военных моряков. За ними и слово… тем более сейчас всё есть в Интернете.

Далее мы ехали молча, каждый думал о чём-то своём или переосмысливал услышанную, шокирующую информацию.

Дорога почти незаметно спускается к морю. Природный ландшафт заметно меняется. Лес становится реже, а затем виднеется только одинокий кустарник. Но и это исчезает почти перед самым городом Намиб. Земля из красно-рыжей превращается в белую, и все побережье не имеет здесь растительности. Город очень красив, хотя война чувствуется на стенах давно не крашенных домов и административных зданий. В городе зелень есть, да и автомобилей полно. Местный рынок изобилует прекрасными импортными товарами и продуктами, причем цена в полтора-два раза дешевле, чем во многих городах провинции Уила. Мощный торговый порт обеспечивает большинство районов этой страны. Здесь расположен огромный рыбообрабатывающий завод. Полно здесь и наших кораблей, в основном рыболовецкие суда. Они ловят рыбу у берегов Анголы и Намибии. Определенную часть улова отдают Анголе за право ловить. Встречаются здесь и акулы – отходов-то много. Купаться можно, но необходимо отъезжать подальше. Горячий белый песок, палящее над головой солнце и ярко-синий Атлантический океан – такое впечатление оставляет Намиб после его посещения. Пробыли здесь мы недолго – часа два. Затем заезжали в пивной бар пропустить по бокальчику холодного пива. Крепкого спиртного на жаре никто не пьет. В городе имеется несколько бассейнов. Вообще красивое место для жизни. Но город существует, живя только за счет привоза. Кажется, умрет порт – и умрет город.

Мы выехали из города, так как очень хотелось в светлое время суток вернуться в Лубанго. Обратно ехали молча. Многих тянуло ко сну. Дорога была пустынна, и только в нескольких местах мы увидели женщин с кувшинами воды на голове – ближе к вечеру женщины идут за водой. Но воду мы нигде не увидели за всю дорогу, а это 150 километров пути.

Когда подъехали к серпантину, сон у всех как рукой сняло. Каждый держался почему-то то за дверцу, то за спинку сиденья.

Медленно мы поползли вверх. Впереди мы увидели несколько тяжелых машин. Это были кубинские КрАЗы с трейлерами. Мы напряглись, так как на узкой дороге с такими машинами разъехаться тяжело. На одном из наружных поворотов мы с ними разминулись. Один из КрАЗов вынесло сильно наружу поворота, мы остановились, и проезжающий трейлер чуть было не зацепил нас и не выкинул в пропасть. А что для КрАЗа такая машина, как Уазик? Подомнет под себя и не почувствует. Я взглянул на лицо кубинского шофера. При всей смуглости, его лицо было бледно-белым. Было видно, что он из всех сил старается удержать свою машину в радиусе поворота. По всей видимости, воздух в системе тормозов уходил быстрее, чем его качал компрессор, а тормозить двигателем тоже не просто, ведь он все равно набирает обороты. На внутренних поворотах машине угрожало расшибиться об скалы, на внешних – улететь в пропасть. Мы остановились. Нервно покурили, смотря вниз. Но кубинские машины благополучно миновали этот спуск, а мы продолжили наш долгий и изнурительный подъем. Но вот последний поворот, и мы подъезжали уже с наступившими вечерними сумерками в город. У ворот нас встречал старший военный советник. «Все нормально? – спросил он, – ну и, слава богу».

За прошедшую неделю опять изменилась военная обстановка в стране. Из тех районов, где раньше базировались кубинские части, стали поступать тревожные сведения. Ангольская армия была не в состоянии контролировать ситуацию по всей стране, а особенно в отдаленных провинциях. Этим с большим успехом воспользовалась «Унита» и успешно осваивала новые территории.

Приход к власти унитовцев в тех местах заканчивался кровью. Расстреливались все подозрительные лица из местного населения, а также те, кто высказывался положительно о правительстве. Зачастую унитовцы расстреливали дезертиров из ФАПЛы непонятно за что. Наверное, не доверяли подобным беглецам.

По словам очевидцев, унитовские воины выглядели уставшим в старой изрядно поношенной одежде, многие не брились уже по несколько лет. В селениях они враждебно относились к местным жителям, на что население отвечало взаимным настороженным взглядом.

Простые люди из многочисленных племен даже не понимали, чего хотят от них унитовцы. Но меня поражал тот факт, что люди настолько привыкли к войне, что смерть близких людей или соседей воспринималась ими спокойно как закономерный факт убийственной войны…

Многие не хотели воевать, тогда унитовцы силой забирали молодых в свои ряды, грозя убить родных. И вот такие люди служили в унитовских частях из боязни не за себя, а за возможную расплату по отношению к его родне.

Вся страна была разделена на два враждебных лагеря. Зачастую она складывалась так, что у соседей сыновья служили в разных лагерях, хотя их родители жили дружно со своими соседями. Часто случалось и такое, что одни сын служил в частях ФАПЛы, а другой в унитовских. И если трезво рассудить, то в кого должны стрелять такие солдаты? Противоречивый клубок и ответственность за все эти преступления лежат на политиках, втянувших свой бедный народ в кровавую междоусобную войну ради своей личной власти над этим же народом.

Прислушиваясь к голосу разума и, частично, к нашим советам и рекомендациям, военное руководство страны искало пути примирения с оппозицией. Высшее руководство страны тоже шло на компромиссы. Враждующие стороны договаривались о перемирии. Но этого перемирия было не видно.

Многие жизненно важные дороги вышли из-под контроля, и на них разбойничали унитовцы. Они грабили и уничтожали машины с провизией и одеждой, не только армейские, но и машины, перевозящие помощь, получаемую от мирового сообщества. Наблюдатели ООН прекрасно знали ситуацию в стране, но цели и задачи у них были иные – контроль за выводом кубинских войск.

В один из дней были подготовлены техника и люди, и мы собирались выехать вместе с ангольцами в селение Ташамутет. Это было связано с тем, что все войска двинулись на юг, а тыл остался сзади беззащитным. Предпринимались мероприятия по созданию в этом населенном пункте сильной армейской группировки. Мы приехали в часть, взяли с собой все необходимое в дорогу, но в штабе и в самой части царила непонятная неразбериха. Кое-как мы выяснили, что ровно за сутки до действий ФАПЛа в этом районе селение Ташамутет было захвачено унитовцами. По данным разведки численность унитовского батальона более четырех сотен человек. Кроме того, подверглось нападению и селение Кувалаи. Но находящиеся там армейские части отразили нападение унитовцев.

Получалось, что численность унитовцев в Ташамутете превышает численность части ФАПЛа, которую планировалось туда ввести. Таким образом, унитовцы опередили ФАПЛу. Естественно, мы никуда не поехали. Командованию пришлось снимать ряд частей с юга и с самого города Лубанго и выбить унитовцев из Ташамутета.

Унитовцы были выбиты, но, уходя, бандиты заминировали дома и дороги. Так что солдаты правительственных войск, заходя в дома, где раньше жили наши советники и специалисты, наткнулись на мины-ловушки. Затем в эту местность вступила та армейская группировка, которая и планировалась. Наше участие и техпомощь здесь не потребовались.

В выходные дни мы сделали экскурсионную поездку на старую горную дорогу через перевал. Согласно исторической легенде по этой старой каменистой дороге белые торговцы рабами водили свой «черный товар» к морю, а в порту людей грузили в трюмы и доставляли на американский континент.

Эта старая заброшенная дорога через горный перевал вела из морского порта в глубь страны. Но уже в нашем веке была построена новая дорога – бетонный серпантин и добротная асфальтная трасса, а старая сама собой забылась и зарастает травой и кустарником.

Именно ее и собирались мы посмотреть. Рано утром на машинах мы отправились в путь. Ехали мы через серпантин, так же как на Намиб. Сразу после спуска с гор есть небольшое селение Бибала, здесь мы повернули налево и направились к нему по пыльной грунтовой дороге. Унитовцев здесь не было, но оружие у нас имелось. Хотя неверно говорить, что не было. Унитовцы были везде, только не везде они высовывались.

Через пять или шесть километров мы остановились у русла пересохшей каменистой реки. Невдалеке валялись две опустошенные машины. Точнее, какие-то жалкие ржавые остатки машин. Было даже невозможно определить их марку. Мы остановились, вышли из машин. Тишина, голые камни и валуны по дну реки. Идеальное место для засады. Наша машина ехала первой, а из второй вышли ребята с автоматами и на всякий случай разместились за камнями. Мы проехали по руслу реки на другую сторону и остановились в тени деревьев. Шофер начал осматривать днище, так как несколько раз наш уазик зацепился за камни, а мы с автоматами разместились вокруг машины; тогда двинулась через камни вторая машина. Во времена тропических ливней эта река непреодолима, но это кратковременное явление.

Вскоре мы въехали в небольшое селение, расположенное на небольшой, слегка возвышенной площадке. Внешне это селение похоже на деревню в степях Казахстана. Посредине этого селения небольшая крепость, форт-пост.

Несколько столетий назад здесь размещались португальские колонизаторы. Здесь они жили, ходили в походы в глубь страны. Крепость прямоугольной формы не очень высокая, высота стенок метра три. По углам каменные площадки для пушек. С одной стороны жилые дома, с другой конюшни, а в центре круглая башенка с одним только входом без окон – для пленников или невольников на «черный рынок».

По периметру крепости неширокий парапет для стрелков. Все это рассказал нам сопровождающий ангольский парень. Он был смотрителем этого исторического памятника. На всех стенах этой небольшой крепости следы от пуль. Чуть дальше старое кладбище. Крестов нет, одни огромные каменные плиты с датами всех веков.

В стенах крепости были вделаны большие стальные кольца. К ним приковывали на цепях невольников и они под палящим солнцем ожидали решения своей судьбы. Эти стены как напоминание о стонах и отчаяниях связанных рабов. А ведь как давно это было…

Представить это возможно только с ужасом и содроганием.

Отсюда, от этой крепости, прямо на север видна дорога через перевал. Дорога почти прямая и легко просматривается в ущелье между гор. Мы направились по ней. Вскоре проехать стало невозможно, и мы остановились. Справа находится заброшенная фазенда. Это здание без окон и дверей. Но несколько грядок земли обработано. Из дома вышел мужчина. Он сказал, что живет здесь один, семьи у него нет, а эта фазенда принадлежала португальцам, но они давно уехали подальше от этой войны. Мы осмотрелись. Было видно, что раньше здесь обрабатывалось несколько сотен гектаров земли. С другой стороны дороги находился большой круглый бетонный резервуар для сбора воды на засушливое лето. Но и он опустел и зарос травой и кустарником. Дальше растут фруктовые деревья, но они уже одичали от неухоженной земли. Этот мужчина не имеет никаких документов на этот дом. Он просто занял его, так как жилье все равно пустует.

– Унитовцы есть? – спросили мы.

– Да, иногда приходят, – ответил он, жадно затягиваясь нашей сигаретой. Это первая моя сигарета за последние два месяца.

– Почему?

– Никто не проезжает, вот и нечего курить.

– Селение рядом.

– Там нет никакого магазина, а жители относятся ко мне настороженно. Боятся, что я у них что-то украду. Но я не такой, просто прошу у них спички для костра.

– А унитовцы к тебе заходят?

– Да, но у меня совсем нет продуктов, и они меня не трогают. Сейчас они не приходят. А вот когда идут дожди, то приходят переждать непогоду и обсушиться.

Мы расстались с ним, дали ему на прощание банку консервов. Еще раз взглянув на фазенду, мне стало искренне жаль трудов, вложенных в эту землю. И мне понятны горести и обиды тех, кому пришлось покинуть этот некогда райский уголок.

Мы направились вверх по дороге. Она заросла мелким кустарником, а местами вообще деревьями. Проехать по ней сейчас можно разве что на лошади. В некоторых местах видно, что дорога была застлана булыжником.

Справа, как идти на подъем, по бетонному желобу течет кристально чистая и холодная вода. На разных этажах своего спуска этот желоб имеет систему отвода воды в бетонные колодцы. Таким образом, воду можно брать для полива земли на разной высоте. Внизу эта вода должна была собираться в огромный бетонный резервуар. Но кто-то нарушил это сооружение, и вода уходит мимо в песок и между камнями.

Мы долго поднимались вверх. Подъем не крутой, но очень затяжной. Продолжительность подъема, наверно, километров десять, а может, и больше. Через два часа мы изрядно устали. Мы направились вниз. Все время, пока мы поднимались, вода по желобу весело журчала, и мы не нашли, откуда она течет. Наверно, какой-нибудь родник между камней.

Спускаясь вниз, я представил картину давно минувших столетий. Когда сотни и тысячи изнуренных людей со связанными руками и ногами медленно брели вниз, сопровождаемые ударами палок и хлыстов работорговцев. Наверняка здесь загублены и замучены тысячи ни в чем не повинных людей. Внизу их ждали тесная тюрьма и короткий отдых. А дальше вонючий трюм корабля и тяжелый изнурительный труд на американских плантациях. Такова история этой страны, думал я.

Размышляя об этом, я чуть не наступил на огромную змею. Очнулся от крика идущего рядом товарища. Змея угрожающе зашипела и уползла в кусты. Я помешал ей напиться воды.

Спустившись ниже мы встретили негров. Это была относительно молодая семья, в которой восемь человек детей. Как они тут кормятся? Двое старших мальчиков тянули за собой двух ослов и тем самым дополняли картину моих воображений. Тем более, что одеты они были крайне бедно – так ходили их предки. На тонкой веревочке на поясе привязаны две тряпочки: одна спереди, а другая сзади. Это вся одежда. Впрочем, и их родители одеты почти так же.