Текст книги "Это было в Анголе"

Автобус доставил нас к трапу самолета. После взлета я изучил аэропорт сверху. Мне понравилась планировка. Само здание располагалось посредине огромного поля. А от него радиальными лучами в разные стороны идут взлетно-посадочные полосы. Таким образом, одновременно могли взлететь или приземлиться сразу несколько авиалайнеров. По краям все эти полосы соединяются одной бетонной полосой проходящей по периметру. Я посмотрел на город. Золотая осень только начинала окрашивать деревья своим нарядом.

Попутчики стали говорить, что раньше ангольские авиалайнеры летали на Москву через Париж. Но потом французы отказались обслуживать ангольские самолеты, так как было много поломок, и самолеты устарели. Кроме того, в крайнем случае пришлось бы французам платить огромные страховки, и поэтому рейсы стали выполняться через Рим. Мне было безразлично, как лететь, через Францию или Италию, лишь бы быстрей попасть домой. Но многие сожалели, что никогда не увидят Париж.

… Столица нашего государства встретила нас теплым осенним днем. Почти всех нас встречали родные и близкие. На следующий день оформил отпуск в управлении. Захотелось пройтись по магазинам. Магазины поразили меня начавшейся пустотой. Многие прилавки опустели, товар как будто исчез. Я сразу заметил разницу, так как у меня было свежо в памяти состояние наших магазинов перед отлетом годом раньше. Естественно, я сразу сказал об этом жене. Но почти всем людям у нас в стране это явление было незаметно. Ведь товары из прилавков исчезали незаметно и постепенно. А для меня этот контраст был очень ощутим.

Месяц, проведенный дома, прошел быстро, и необходимо было возвращаться. В Москве наш рейс дважды откладывался из-за неполадок в самолете ангольской компании «ТАГГ». И у меня появилась возможность два дня побыть еще в столице.

Вечером перед самым отлетом передавалось сообщение о произошедшем ужасном землетрясении в Армении. Жертвы были огромны.

Мой багаж на этот раз состоял из одного чемодана и дорожной сумки. За год произошли существенные перемены и в аэропорту Шереметьево. Все тележки для перевозки багажа прибрали к рукам кооператоры. Раньше тележки стояли повсюду, и каждый мог ими воспользоваться. Теперь их приходилось искать, но желания не было. Да и после прохода таможни нас встретил хороший валютный магазин, только что открывшийся. Цены, конечно же, были в раза полтора выше мировых. Но у нас имелась хорошая возможность расстаться здесь с некоторой суммой заработанных баксов. Я купил хорошую японскую электробритву с зарядным устройством. После часа заряда ею можно было побриться три-четыре раза. Многие польстились на бижутерию, цена которой в несколько раз была выше, чем она действительно стоила.

В залах было прохладно. Всю зимнюю одежду мы отдали провожающим. Пришлось переносить прохладу. Вскоре мы взлетели. Многие в салоне были уже навеселе, благо появились валютные бары и доллары в карманах, а то ведь в антиалкогольную кампанию даже здесь не разрешалось продавать спиртное перед посадкой.

Итальянская столица встретила нас поздней ночью или можно сказать, ранним утром. После обычных процедур мы были в залах. Магазины на этажах были закрыты. Редкие бары работали, но цены… В зале, к великому изумлению, мы увидели большую группу наших направляющихся в Анголу. Вылетали они сутками раньше нас и до сих пор сидели здесь. Оказывается, был неисправен самолет. Мы долго ожидали приглашения на посадку, но напрасно. Наконец-то после трехчасового ожидания появились представители ангольской авиакомпании. Как выяснилось, наш авиалайнер также неисправен и не может продолжать полет. Нас ожидала участь коротать остаток ночи на не совсем удобных креслах. Пассажирам предыдущего рейса повезло больше: их разместили на ночь в соседних отелях и уплатили компенсацию по двадцать долларов.

Но больше всего хотелось есть. Примерно через час после неприятного известия появилась женщина ангольской авиакомпании и повела нас в кафе. Нам выдали бесплатно по два бутерброда не первой свежести и по стакану кока-колы. Американцам такого не подсунули бы, а нашему человеку все можно.

Ранним утром следующего дня мы садились в самолет. Как оказалось, два рейса объединили в один и сажали всех в один лайнер. Ничего, все уместились.

Луанда встретила обычной для этой поры жарой и влажным воздухом. Я, как и многие другие пассажиры, тщетно пытался разыскать свой багаж. Конвейер с вещами прошел несколько раз, но безрезультатно. После долгих поисков переводчикам удалось выяснить, что нас посадили в салон предыдущего рейса, а наш авиалайнер остался в Риме и багаж тоже. Что меня удивило больше всего так это то обстоятельство, что подобные вещи происходят очень часто и не только в этой авиакомпании. Теперь багаж может оказаться в столице любого другого государства.

Представитель аэропорта объявил, что тот самолет летит сейчас в Париж, а потом еще куда-то, а через два дня будет в Анголе. У меня появилось некоторое недоверие к ангольским самолетам и сомнение, что можно получить когда-либо свой багаж.

Мы заполнили какие-то документы, где указывали все приметы своего багажа. Нам гарантировалось, что через неделю, если не будет багажа выплатят компенсацию в размере двести долларов. Но вещи, находившиеся, в багаже были для нас важнее этих денег. Ведь там было все необходимое для проживания, а на двести долларов в этой стране ничего не купишь.

Мне повезло: у меня оказалась с собой электробритва, которую я купил в Шереметьево. А вот моим соседям повезло меньше. Почти неделю они ходили небритые. Наконец нас пригласили получить свой багаж. После получения багажа я взял талон на самолет в Лубанго, но тут же узнал, что действует наш аэродром в Кахаме и принимает самолеты любого класса. Я тут же взял посадочный талон на рейс ИЛ-76Д, вылетающего в Кахаму.

Я был приятно удивлен, что кубинские строители так быстро и профессионально построили аэродром и все прилегающие здания. Все было сделано красиво и качественно. Наших машин у контрольного пункта не было, и я попросил кубинцев доставить меня в военную миссию.

Сезон дождей еще начинался, и вдоль дороги тянулись серо-коричневые кустарники без листвы. Лишь редкая растительность имела листву. Дорога за это время была уже покрыта гладким и ровным асфальтом. Кубинский шофер знал, где находится наш дом, и поэтому мне не пришлось показывать дорогу.

Наш дом встретил меня непривычной после перелета тишиной и пустотой. Все наши советники и специалисты находились на работе. Я распорядился насчет вещей и сидел в ожидании своих товарищей. Перед обедом все стали съезжаться в миссию. Мне пришлось знакомиться с новичками. За время моего отпуска сменилась добрая половина жильцов. Вместо уехавших осенью советников приехали новые, и их белые, не опаленные жарой лица резко выделялись. Да и ФАПЛа еще не успела полинять от солнца и стирки. Я раздал письма, и все окунулись в чтение, пуская ароматный дым хороших американских сигарет. Потом все стали расспрашивать меня о жизни в стране. Я поделился своими сомнениями об улучшении жизни людей, но что тут началось… Вновь прибывшие с неистовым жаром хвалили перестройку, наивно полагая, что все идет к лучшему. После обеда приехали советники соседней пехотной бригады. После расспросов о жизни в стране у меня возникла конфликтная ситуация с замполитом. Он также был глубоко убежден в правильности политики партии и прочих действий, не приносящих положительных результатов. Конечно же, мне не терпелось посмотреть, что нового у моих подсоветных. Там все было по-прежнему, но работы прибавилось.

С приездом из Союза новых наших коллег само-собой возникала проблема продуктов питания. То, что нам выделяла воинская часть было маловато, да и пища была не из нашего рациона. Иногда ее приходилось отдавать нашим солдатам из охраны.

Денег у нас не было, поэтому приходилось меняться по бартеру с местным населением. Мы меняли предметы гигиены, гражданскую одежду, обувь на овощи и фрукты.

Так вновь прибывшие кое-что отдавали из своих вещей. Консеры и сухпайки были, но на этих консервах долго не протянешь. Вот так мы и жили…

Через несколько дней мы с Виктором направились в Лубанго, причиной тому была телеграмма – забрать нового советника. В Лубанго мы встретились с Сергеем, широкоплечим, здоровым и улыбающимся парнем из Одессы, служившим в Калининграде. Добродушная улыбка, приветливый взгляд – таким запомнился мне этот человек. Нужно сказать, что Сергей и в жизни, и в работе нашей военной миссии был порядочным и честным человеком. Очень много нужного, полезного впоследствии было сделано его руками.

Мы ненадолго задержались в Лубанго. На обратном пути как обычно заезжали на фазенды для закупки продуктов. Сергею поначалу все представлялось сказочно-интересным, но мы все прошли через это первичное знакомство.

После активных боевых действий ангольских правительственных войск и не без активного участия кубинцев юаровские наемные части и отдельные батальоны были вытолкнуты за пределы этой многострадальной страны. На фронтах наступило непродолжительное затишье. Однако вскоре были разработаны планы по очистке территории от унитовцев. Многочисленные части ангольской ФАПЛы и кубинцев разгоняли по лесам разрозненные группы унитовцев. Открытых боев было мало, да и не стремились войска оппозиции к прямым боям, поэтому достичь полного уничтожения унитовских войск не удалось, и война продолжалась с новой силой.

Наблюдалась странная закономерность: если правительственные войска проводили операции в провинциях на юге страны – в Кунене и Квандо-Кубанго, то ответные удары оппозиции проводились в центральных провинциях Уамбо и Мошико.

Очень сильные воинские части «униты» даже предприняли многочисленные попытки захвата крупного провинциального центра города Уамбо. Там были значительные потери в живой силе с обеих сторон. Ослабление действий правительства вызывало какое-то незначительное прекращение вылазок оппозиции, но это происходило не везде.

В нашей провинции Кунене унитовские формирования сконцентрировались вокруг города Нжива. Раньше этот город был центром провинции, но сильное влияние унитовцев в этом районе вынудило руководство находиться в городе Шангонго.

Город Нжива расположен на плато, в небольшой впадине. Вокруг города очень много отдельных поселков и селений. Здесь находится много речек и ручьев, которые полноводны в сезон дождей и пересыхают потом на долгие месяцы, поэтому в радиусе километров тридцати на богатых пойменных лугах население выращивает пищу для себя. Многочисленные речки и ручьи представляют собой серьезное препятствие всяким передвижениям войск и техники в период дождей, поэтому многие части «униты» просто рассосались по всей округе, и достать их было невозможно.

Планы разрабатывались, и вскоре все было готово. Понятие «все готово» применительно к армии ФАПЛа не более чем на пятьдесят процентов. Но даже пятидесятипроцентная готовность считалась замечательной, если конечно, не считать, что у командира бригады в охраняемом штабе вдруг пропала карта с нанесенной боевой обстановкой и предстоящими боевыми действиями. Правда, на следующий день военная карта лежала на прежнем месте как ни в чем не бывало. Подобные странные явления у ФАПЛы происходили частенько, и этому особого значения никто не придавал.

Вскоре две мотопехотные бригады правительственных войск двинулись с двух сторон с целью окружения всего района и уничтожения войск «униты». Большая часть оппозиции сбежала. Издалека части ФАПЛа обстреливались. Порой унитовские части на вездеходах подходили вплотную к частям ФАПЛы и обстреливали их из минометов. Конечно же, доставалось всем, и уцелевшие местные жители разбегались по редкой саванне. Многие искали защиты и спасения у унитовцев. В силу правительственных войск население здесь не верило и поэтому прятались в лесах и кустарнике.

После долгих стычек с унитовцами правительственные бригады сами оказались в окружении. Местное население поддерживало оппозицию, и вскоре в окруженных частях начался голод. По рации командиры обратились за помощью в штаб в Лубанго, и вскоре еще одна бригада втянулась в операцию. Добраться до окруженных частей было тяжело. Наших военных советников для получения продуктов вывезли кубинские вертолеты. Вскоре тем же путем они были доставлены туда же.

Нужно заметить, что советникам досталось от генералов, сидящих в Луанде.

Затем неверные сведения разведки с обеих бригад привели к их особому столкновению, и солдаты каждой бригады считали, что перед ними противник… Этому столкновению предшествовал артиллерийский обстрел с двух сторон, и каждая сторона считала, что юаровские пушки поддерживают унитовцев. После этого две бригады столкнулись лоб в лоб и только тогда разобрались, что кодировка районов у них разная. Поэтому они и стреляли друг в друга. Сразу же вспомнилась пропажа карты накануне операции. Но было поздно… Вскоре остатки не успевших уйти унитовских частей, были разбиты и разогнаны по округе. Так бесславно закончилась еще одна военная операция.

Вины наших военных советников нет. Просто среди офицеров правительственных войск ФАПЛа очень много унитовцев. Порой офицеры штабов и командиры частей оказывались завербованными унитовцами. Естественно, они предпринимали всякие действия, способные свести на нет любую операцию. Контрразведка их выявляла, но, как правило, это было возможным только после очередных провалов в действиях ФАПЛы.

Мы все остро переживали произошедшее. Нам было стыдно и горько осознавать, что наших советников подставили в самом неприятном моменте. Каждый профессиональный военный переживает свое поражение, а это было не собственное поражение наших советников в пехотных бригадах, а тщательно спланированное и подстроенное.

Через неделю воинские части вернулись в места расположения. Наши товарищи из этих бригад заехали к нам. Мы увидели их уставшие, хмурые и черные от солнца лица. Они были немногословны, но поняли главное – помогать правительственным частям ФАПЛы в проведении каких-либо операций бессмысленно. На карту ставятся человеческие жизни, а ангольские офицеры обрекают своих подчиненных на верную гибель.

Разобраться в событиях того времени нелегко, но мы все видели, что солдаты ФАПЛы воевать не хотят, а правительство в Луанде толкает их на войну.

Наступивший 1989 год принес значительные перемены как в политической, так и в военной обстановке на юге Африки. Еще год назад трудно было представить, что ход событий повернется столь круто. В январе 1988 года на юге Анголы вовсю полыхала война, а в начале 1989 года началось практическое выполнение подписанного 22 декабря в Нью-Йорке соглашения, которое вело к разблокированию острого и затяжного конфликта на юго-западе Африки.

В рамках урегулирования началась осуществляться договоренность о полном поэтапном выводе в течение 27 месяцев кубинских войск из Анголы. Достигнутым четырехсторонним соглашением предусматривалось начало вывода с 1-го апреля. Но уже в начале января правительство Кубы решило вывести оттуда три тысячи своих солдат. Этот бесспорный акт доброй воли должен был хоть как-то повлиять на юаровскую сторону, но наемники не спешили.

8-го января в столице Анголы городе Луанде собрались более 70 иностранных корреспондентов. Специально по этому случаю явились даже южноафриканские журналисты. Встреча уходивших солдат с правительством Анголы и с корреспондентами происходила в поселке Фунда. Это 50 километров к северу от Луанды. Раньше здесь находился военно-учебный центр, где ожидали своей отправки три тысячи кубинских воинов. Проводить их пришли Президент Анголы Ж. Э. душ Сантуш, руководители правительства, первый заместитель министра революционных вооруженных сил Кубы.

Президент Анголы поблагодарил кубинских воинов за оказанную военную помощь. Он напомнил окружающим трибуну журналистам и всем присутствующим, что неподалеку отсюда под Кифангондо 10 ноября 1975 года кубинские солдаты пришли на помощь и встали на защиту независимости Анголы от юаровских захватчиков. Юаровские войска к этому времени полностью поработили Намибию и почти полностью оккупировали Анголу. До Луанды тогда оставалось всего несколько десятков километров. Так далеко зашел зарвавшийся захватчик. И только кубинские части смогли остановить регулярные войска ЮАР и Заира. Против правительства тогда выступали и террористическая группировка ФНЛА, и белые наемники.

Все эти места хранят следы разрушительных боев. Многие десятки жизней унесла война только в этих местах, а сколько по всей стране?

Четкий строй кубинских солдат напротив выступающего президента отвечал молчаливой гордой тишиной. Многие из них в этот момент вспоминали своих товарищей, погибших и похороненных навечно в Анголе.

Многие солдаты и офицеры имели награды от ангольского правительства. Здесь перед уходом правительство Анголы отдало уходящим дань уважения в виде вручения боевых наград. Многие из уходивших солдат воевали под городом Квито-Кванавале. Тогда в 88-м году они нанесли сокрушительное поражение агрессору.

После официальной церемонии к строю солдат ринулись репортеры. Кубинцы, конечно, растерялись, но на вопросы отвечали четко и кратко.

«Порою нам было тяжело, но мы выстояли. А этой стране мы помогли всем, чем могли, и не наша вина, что оппозиция не считается с реальностью. И сейчас ЮАР должна убраться не только с Анголы, но и с Намибии, в противном случае – мы готовы вернуться», – так отвечали на вопросы многие кубинские солдаты.

Их можно понять: все они увидели войну не по рассказам, а стоявшие перед ними журналисты не всегда стремились показать правду об имевших место событиях в этой полуразрушенной и брошенной на произвол стране.

За все эти годы в Анголе побывало почти полмиллиона кубинских солдат и офицеров. Они честно выполнили свой военный долг. Никто из мирных жителей не вправе сказать, что кто-то из них грабил или мародерствовал. А если хоть один и находился в ряду кубинских солдат, то он расстреливался на месте преступления. Кубинцы – очень гордые и самолюбивые люди, и они никогда не позволяли себе расслабляться.

В памяти уходивших и уже ушедших навсегда и неизгладимо останутся города: Уамбо, Лубанго, Менонге, Квито-Кванавале, Кабинда, Чипа, Шангонго.

В память о кубинских воинах правительство Анголы намеревалось построить Монумент с надписью всех погибших. Хорошее решение, но где взять средства, да и когда оно претворится в жизнь?

Некоторые кубинские офицеры рассказывали, что решение о вводе кубинских добровольцев сюда было принято ночью с 4-го на 5-е ноября 1975 года. И только после нанесения крупных поражений южноафриканским наемникам и антиправительственным группировкам ФЛНА кубинским правительством на 1-м съезде 22 декабря 1975 года было признано, что кубинцы сражаются в Анголе.

Первые добровольцы были доставлены сюда на трех старых британских самолетах. Новых самолетов типа Ил-62 тогда у них не было. Тот факт, что кубинцев перебросили сюда на старых, снятых с производства машинах, говорит о том, что Советский Союз при необходимости нашел бы прекрасные лайнеры. Думаю, что в тот первоначальный момент наши кремлевские вожди не ожидали подобных действий от кубинцев.

В те дни ситуация в Анголе была очень тяжелой. Жизненной стойкостью и терпением кубинцев можно гордиться. Не меньше юаровцев им досаждали болезни – это холера, малярия и др. Эти болезни настолько привычные и обыденны в Анголе, как грипп у нас в сырую питерскую погоду.

США осудили присутствие кубинцев в Анголе. Уязвленное самолюбие Америки не позволило им и другим странам принять правильное решение об отношениях с этой страной. Несмотря на признание южноафриканцев о том, что Киссинджер спровоцировал, скорее даже подтолкнул, преторию вмешаться в ангольские дела, США продолжали воздерживаться от обсуждения вопроса Юаровской интервенции на заседании совета ООН.

В то же время многие представители американских компаний в провинции Кабинда выражали сомнения в успехе их дела после ухода кубинцев. Многие нефтяные компании, добывающие нефть для Латинской Америки, охранялись кубинцами. И охранялись добротно. Многие не стеснялись через прессу признаться, что, по всей видимости, придется либо приостановить, либо вообще свернуть свою деятельность в этой стране из-за опасений перед унитовскими диверсиями.

Проезжая по дорогам на юге Анголы во многих населенных пунктах на стенах домов мы видели изображение Кубинского революционера Че Гевара. Это означало, что когда-то здесь стоял кубинский военный гарнизон или блокпост. Иногда это изображение носило и устрашающий характер для «унитовских» банд. Увидев это, они понимали, что здесь были кубинские военные и они могут вернуться или быть где-то рядом.

Для справки: Эрнесто Че Гевара – кубинский революционер и политический деятель, команданте Кубинской революции 1959года. Кроме этого, продвигал идеи революции в других странах латиноамериканского континента. Погиб 9 октября 1967года, в Боливии. По профессии – врач. Родился в Аргентине. Во время Кубинской революции был командиром партизанского отряда. Впоследствии стал символом кубинской революции. Кумир кубинской молодежи тех лет.

В те дни войска постоянно перемещались и военная обстановка ежедневно менялась. Полеты юаровской авиации практически прекратились. Очевидно, что юаровцы осознали бесперспективность применения авиации. Однако свои аэродромы и базировавшиеся на них самолеты на самой границе Анголы и Намибии убирать не собирались. По данным разведки на них, как и раньше, базировались 150–180 самолетов типа «Мираж F-1», «Мираж F-3» и вертолеты.

Мы спокойно занимались ремонтом и обслуживанием техники в нашей подсоветной части ПВО. Дежурные радары крутились ежедневно.

Одна из частей была выдвинута в поселок Чипа южнее Кахамы в восьмидесяти километрах. В том направлении от Кахамы тянется грунтовая дорога, которая в сухую пору превращалась в сплошное месиво из песка и глины. После того, как юаровцы стали летать очень редко, а нам стало трудно обслуживать удаленные части, решили эту часть из Чипы вернуть в поселок Шибемба.

В нашей подсоветной части появилась женщина с детьми. Это означало, что, пользуясь небольшой мирной передышкой, многие семьи были рядом со своими мужьями и отцами детей. Жили они в очень тяжелых условиях, зачастую в землянках или, в лучшем случае, двадцатитомном контейнере. И лишь семьи старших командиров жили в домах в поселке. Ангольским женщинам не позавидуешь, ведь все взрослое мужское население находится под ружьем, а смерть подстерегает повсюду. Зачастую жены ангольцев не выдерживали подобных испытаний и лишений, и семьи распадались.

Беседуя с офицерами ФАПЛы, я узнал, что многие были женаты уже несколько раз, причем к браку у них довольно скептическое отношение. Возможно, в мирное время все было бы иначе.

В один из выходных дней мы с кубинцами направились в рощу баобабов. В десяти километрах от Кахамы была довольно густая роща из этих деревьев. В природе баобабы могут расти одиноко на всю округу, а здесь они росли очень густо. Мы поехали туда в сопровождении ангольского офицера из мотопехотной бригады. Местами у обочины дороги виднелись кучи из сухих веток деревьев, а рядом табличка «мины». Обочины таких дорог смертельно опасны. Не доезжая рощи, мы остановились и вышли из своих машин. Я увидел огромные и величественные деревья, которые росли близко друг к другу. Вдали виднелись толстые стволы этих хозяев саванны.

Мы двинулись к деревьям.

– Будьте осторожны, ходите только по видимым тропинкам. Здесь много мин, – предупредил нас сопровождающий офицер.

– А почему же не разминируете? – спросил один из нас.

– В этом нет необходимости. Здесь никто не бывает, кроме того, мы не хотим рисковать саперами, здесь много мин-ловушек. Но сами понимаете, что это еще и защита от унитовцев, ведь они тоже не знают, где стоят мины.

«Веселенькое путешествие», – подумал я.

Кубинцы подозвали нас к одному огромных размеров баобабу. Они шли к нему, довольно уверенно ориентируясь в тропинках. По пути к дереву я увидел ярко-розовый куст, пышно цветущий после дождей. Я уже двинулся в сторону куста, как ангольский офицер бесцеремонно дернул меня за руку.

– В чем дело? – спросил я удивленно.

– Посмотри: асессор, – ответил он, указывая пальцем под куст.

Глядя в указанном направлении, я увидел слегка заросший холмик круглого очертания, контуры мины слегка просматривались. От меня до мины было три-четыре шага.

Ангольский офицер озабоченно оглядывался, но никаких натянутых проводков мы не увидели. И он махнул рукой: мол, пошли.

Я с чувством глубокой благодарности взглянул на него. По пути к дереву многие уже доставали фотоаппараты. Я тоже достал «японца», купленного перед отлетом в Шереметьево. этот миниатюрный японский фотоаппарат мне сразу понравился. В нем отсутствуют те элементы, которыми орудует фотограф, а достаточно лишь поставить две круглые батарейки, навести фокус и нажать кнопку, поэтому пользоваться им легко и удобно, не заставляя при этом томиться в ожидании фотографируемых.

Кубинские офицеры уже внимательно осматривали землю вокруг этого диковинного дерева. Затем, взявшись за вытянутые руки, мы облепили его. И лишь только когда встал двенадцатый человек, наши руки сомкнулись.

«Это очень толстое дерево», – подумал каждый из нас.

После этого мы сфотографировались. Один из фотографирующихся стал далеко отодвигаться назад, но резким окликом его кто-то остановил. Чуть дальше виднелся круглый холмик. Мы расположились в жиденькой тени выбранного баобаба и достали взятое с собой баночное пиво. Вдруг на головы нам посыпались кора с дерева и какой-то мусор. Подняв головы, мы увидели большую ящерицу, которая вылезла изнутри дерева, привлеченная нашим присутствием. Кинув в нее пустой баночкой, мы загнали ее внутрь дерева. Разместившись, мы разговаривали и наслаждались пивом на жаре. Я сидел на толстом массивном выступающем корне.

«Вставай!» – вдруг закричал Володя. Я, не раздумывая, вскочил как ужаленный. Оглянувшись влево, я увидел большую змею длиной метра полтора, ее голова была совсем рядом с тем местом, где я сидел. От моего следующего движения змея резко скрылась в щель дерева. Нам нехотя пришлось отойти от дерева. Впоследствии я узнал, что многие баобабы полые внутри и буквально кишат разной живностью. Наши товарищи направились дальше и сфотографировались у дерева, которое обхватить смогли уже только четырнадцать человек. Я с ними уже не пошел. Очевидно, у меня был несчастливый день, и не следовало больше испытывать судьбу.

Вернулись мы перед обедом. В дни дождей питались мы отменно. Валентин Григорьевич регулярно поставлял нам больших сомов. Белое мясо мы использовали для супа и жарили, делали котлеты. И за все это время оно нам не надоело. Я тоже ходил несколько раз на рыбалку, но мне не так не везло, поэтому я перестал ходить на речку.

Наша речка широко разлилась и по ночам сильно шумела на камнях. Часто мы по выходным дням ходили на речку купались и грелись на широких плоских камнях посредине реки перед самым мостом. Частенько о камни ударялись смытые дождем деревья, а иногда и крупные рыбины. Все жители стирали белье как в реке, так и в многочисленных ямах и канавах, заполненных дождевой водой. Мы тоже решили воспользоваться природной влагой, и пошли искупаться. Воды было много, и она с шумом проносилась через камни. На берегу мы увидели негра с обезьяной. Совсем маленькая мартышка бегала и развлекалась недалеко от своего хозяина. Наш переводчик очень захотел приобрести эту обезьяну. Но негр, ни за какие деньги не хотел с ней расставаться. Тогда мы пообещали сфотографировать его «полароидом». Он заколебался. Мне пришлось сделать снимок моего товарища и показать цветную фотографию ангольцу. Обалдевший от увиденного фото негр тут же согласился.

Я сфотографировал его с обезьянкой, затем дал ему фото, а он нашему переводчику – обезьянку.

В доме обезьянку назвали Пепе (сокращенно – Петр Петрович). Ее разместили на дереве и по мере роста увеличивали длину веревки, которой она была привязана. Пепе четко изучил наш распорядок, и с рассветом сидел на земле и звал (по-своему, конечно) дежурного. Дежурный по миссии давал мартышке сухарик белого хлеба. После нашего завтрака обезьянка также сидела на земле в ожидании, с алюминиевой тарелкой в руках. Кто-то из нас выносил ей поесть. В обеденное время мы пили баночное пиво, не забывая при этом оставить немного мартышке. Пиво ей очень нравилось, и она долго облизывала баночку. Повзрослев, мартышка стала у нас выполнять функции сторожа у парадного входа. Зачастую незнакомые люди не могли зайти к нам в дом, так как нужно было пройти мимо дерева с обезьянкой. А она сильно кричала и кусала чужих людей.

Большим удовольствием для нее было копошиться в чьих-то волосах. Солдаты нашей охраны садились под дерево, и тогда Пепе часами восседал у них на головах. Такую же экзекуцию обезьянка проводила и на наших двух собачках. Это было в том случае, если те задерживались у дерева. Обезьянка стала неотъемлемой частью нашей жизни в доме. Мы часто сидели на лавочке и наблюдали за ней в минуты отдыха.

Несколько ненастных дней очень запомнились своей непохожестью на все остальные дни, хотя погода была очень сырая, и темные дождевые дни буквально висели над нами. Дождь не прекращался, а солнце не появлялось три или четыре дня. И вот такая погода очень напоминала погоду наших прикарпатских мест или дождливую питерскую погоду. Мы были очень удивлены такой необычной погодой для здешних мест и с большим нетерпением ожидали солнечных дней.

Обычными для этих мест являются сильный ливень и яркое солнце почти сразу после дождя. Наконец-то настали солнечные дни, и мы смогли просушить свои вещи. Крыша нашего дома была покрыта шифером и не протекала даже при сильных дождях, а во время ливней вода не успевала стекать, и попадала между перекрытиями шифера, заливая все подряд. В такие дни с потолка лило не совсем как из решета, но близко к этому.

Валентин Григорьевич в выходной день направился рано утром на реку ловить сомов. Утро было прохладным, и он взял Ленд-Ровер, чтобы иногда посидеть и погреться в машине.

Я проснулся намного позже, но решил составить ему компанию и направился к реке пешком. И по пути к реке я увидел огромного варана. Вальяжно пердвигаясь, это древнейшее животное планеты тоже направлялось к реке. Я приостановился и пропустил варана впереди себя. И вот, когда он переплыл реку, я захотел подстрелить его из пистолета. В него я попал, но пулю отрекошетило, и я слышал ее свист в сторону. Получается, что не так-то просто его подстрелить, а ведь он еще и быстро бегает и кусается. Вообщем, каждый пошел своей дорогой.