Текст книги "Грибники-2. Станция забытых людей"

– Там сторны, – крикнула им Аня, – спасайтесь!!!

– Так я их король! – сообщил Дима и засмеялся. Оксана пожала плечами и выразительно покрутила у виска пальцем – мол, совсем съехал товарищ.

Аня отвернулась от них и увидела, что она все ещё в лесу, а чудовища, растворяющие людей, стоят вокруг, и ей совершенно некуда бежать. Она решила провалиться сквозь землю и посмотрела под ноги – там набиралась вода. «Иди по воде», – услышала она голос герцога.

На этот раз она послушалась. Сторны ведь боятся воды.

Так она добралась до каменистого острова, который казался более реальным, чем прочие предметы в ее сне, и там увидела Рейнольда.

Он был ей рад, как уже давно ей никто не радовался.

– Я боялась, – сказала Аня, – что меня растворят. А у меня мама и кошка.

– У меня тоже есть кот, – сказал Рейнольд. – Он мёртвый. Вот он, пришёл.

Аня погладила очень дружелюбного мертвого кота, а потом увидела, что Рейнольд исчез, и пошла его искать. Долго скиталась по каменным коридорам и комнатам, пока не нашла. Он лежал на кушетке, в комнате с низким потолком, похожей на келью.

Аня обрадовалась, легла на ту же кушетку и спросила:

– А ты сам-то живой?

– Как видишь, – ответил Рейнольд, и Аня поняла, что соблазнила его. И скоро ситуация между ними стала настолько интимной, что неуместно было даже присутствие мертвого кота.

Ощущения, пережитые ночью, были настолько реальны, что весь следующий день Аня провела у рыбьих прудов, дабы не встречаться с Рейнольдом и не выдать, что провела с ним остаток ночи и по этой причине счастлива так, как даже не ожидала. Впечатления хотелось сохранить в памяти и не портить никакой объективной реальностью.

*

На похороны пришли все: Юрик, скромно и скованно стоящий поодаль, рядом Мариной, накинувшей чёрный платок на длинные каштановые волосы; Гарик – мускулистый и широкий, как шкаф, и опирающийся на лопату, ибо на него в большей степени легла обязанность обустройства могилы; Джафар – настороженный и гибкий, словно крупная экзотическая кошка из далеких джунглей; Саша – румяный и печальный, обнимающий за плечи герцога; сам герцог – бледный и усталый, позавчера исцарапанный лесом, в чёрной косоворотке, отделанной чёрным же кружевом (такую странную вещь ни какое другое мероприятие не наденешь, подумала Аня) и Рейнольд – в чёрном пиджаке, чёрной футболке и чёрных джинсах. Даже резинка, собравшая его волосы в хвост, была чёрной. Абсолютный траур.

По другую сторону могилы собрались лично непричастные, но пришедшие почтить память представители администрации и жители посёлка: Регина, Единоверыч, Борис Юрьевич, Альберт, Феликс, Вацлав, Орехов-Грецкий, Оксана с Катей и ещё человек двадцать знакомых лиц.

Первым выступил Эйзен.

– На этом склоне, – сказал он, – вдалеке от дорог, но все же близко к жилью, будет место последнего успокоения основательницы посёлка, нашей прекрасной королевы, Августины Яновны Раунбергер, в девичестве Клемански. Она воплотила в жизнь мечту многих людей, желающих осчастливить человечество – создать, фактически, государство в государстве. Мирное сельское государство с собственной экономикой и современной медициной – это всё мы. Мистическое место с богатыми природными ресурсами – это тоже мы. И Августина стояла у истоков.

Эйзен говорил минут десять.

После него слово взял Борис Юрьевич, который тоже лично знал Августину и даже дружил с ее родителями, затем – Регина и Саша Эстерхази.

А после них внезапно решил выступить Дмитрий Чекава.

– Я не был знаком с покойной, – начал он, – но отпечаток ее светлой личности я наблюдал на всем – это предметы, это организация жизни в посёлке, это души населяющих его, без сомнения прекрасных и даже, я бы сказал, великих людей…

Продолжая свою речь, Чекава непрерывно смотрел на Аню. Все понял и теперь снова пытается понравиться? Аня заметила, как Кристина чуть наклонилась к Джафару и что-то ему сказала. Тот в ответ приподнял бровь и ответил такое, что его девушке стоило больших сил сдержать смех.

В Димочкину искренность тут тоже никто не верит, догадалась Аня. Стало муторно.

Когда Гарик с Джафаром закидывали гроб землей, Рейнольд выглядел так, словно закапывают его самого.

Люди постепенно расходились.

Кристина подошла к Ане.

– С вами все в порядке? – спросила она. – После леса? Я тоже их видела. Так себе впечатление.

– Да, – кивнула Аня. – Но Рейнольд…

Рейнольд стоял на краю и отрешенно смотрел себе под ноги.

– Полагаю, если вы к нему подойдёте, – вполголоса добавил Джафар, – это поможет.

Аня огляделась. Чекава не уходил, делая вид, что оживлённо болтает с Катей и Оксаной, а сам косился на неё. Аня знала эти взгляды. Сейчас она, видимо, должна все бросить и сказать, как ей понравилась его речь.

– Думаете, это его утешит? – спросила она Джафара.

– Вне всякого сомнения, – заверил ее механик. – Он много мне о вас говорил. Ему будет приятно.

– Хорошо.

И Аня подошла к Рейнольду.

– Как ты? – спросила она тихо.

– Спасибо, – улыбнулся музыкант. – Я не видел Асю много лет. Теперь вот… увидел и смог попрощаться.

– Вы дружили?

– Да. В детстве.

Он посмотрел на Аню и грустно, но очень тепло улыбнулся.

– Один раз мы даже вместе провели целую спасательную операцию, – поведал он. – Спасли котёнка от ведьмы. Она, правда, прокляла нас потом…

– Спасли котёнка?

– Ну да. Мы его забрали себе и назвали Васкурчаном… Полосатый такой, – Рейнольд снова улыбнулся и на секунду прикрыл глаза. – Которого ты гладила там, на острове. Он прожил у нас лет пятнадцать, потом закономерно умер, но меня так и не покинул… Что с тобой?

Аня почувствовала, что краснеет, потому что на острове она гладила не только кота, и если Рейнольд по какой-то причине в курсе, это значит…

– Но откуда ты об этом знаешь? – тихо спросила она.

Рейнольд махнул рукой.

– Я же говорю, чертова ведьма меня прокляла еще в детстве.

Люди разошлись, и возле могилы Аня и Рейнольд остались вдвоем. Солнце стояло в зените, обжигая посаженные Региной по периметру могилы кустики роз, желтая бабочка билась в синеве, а на высохшем дереве неподалеку спала ворона.

– То есть, – нахмурилась Аня, – теперь у меня есть парень?

– Если этот формат считается, – усмехнулся Рэнни. – Для меня-то он вполне реален.

Глава 6. Недостача

История из тетради

По дороге на занятия Лурину, едва проснувшемуся только по выходе из общежития на улицу и счастливо, еще в полусне миновавшему полутемный холл со сварливой вахтершей, которая отчего-то не прокомментировала его поздний выход, довелось случайно услышать беседу двоих рабочих. Они занимались починкой забора, ограждавшего скользкую, покрытую утоптанной грязью тропку, и нецензурно жаловались друг другу на выпавшую из него ещё летом чугунную секцию, которую мокрой осенью никак невозможно было приварить; один держал и коротко отвечал, другой почем зря ругался.

Лурин прошёл их и начал удаляться, однако шагов через двадцать стало ясно, что громкость разговора не стихает: слова рабочих звучали все с той же силой, будто он до сих пор находился рядом с этой злосчастной секцией. Пришлось ускорить шаг, однако разговор преследовал Лурина до самого второго корпуса, поднялся с ним на этаж и оставил его только тогда, когда сами рабочие, давно уже не видные за комплексом стен, закончили свой труд и разошлись.

– Я сегодня зацепил и увёл чей-то разговор, – сказал Лурин Кеше, когда они сидели на астрофизике у Киаты и срисовывали с экрана подробное устройство чёрных дыр. Последний день осени выдался ясным, лучи солнца подсвечивали красноватое поле доски, и дыры из-за этого выглядели недостаточно черными.

– Это как? – заинтересовался Кеша.

– Шел мимо, услышал… а потом разговор не отцеплялся и преследовал меня почти досюда.

Кеша отложил ручку и округлил глаза.

– Вах! – восхитился он. – Че с физикой творится! Вот что значит – мир на рубеже! А может, это не рабочие были, а аномалы? Какие-нибудь Отдающие Диалоги Прохожим Студентам?

– А такое бывает? – прошептал Лурин.

– Сейчас чего только нет, – вздохнул Кеша.

– Но почему это видим только мы? – подумав, сокрушенно спросил Лурин. – Ты, я, Клэм, Вайжа Илианович с летчиком Джафаром? Все остальные словно в стеклянном пузыре находятся. Для них не существует ни Станционного Смотрителя, ни Отбирающего Благодарности, ни Ходильщика… существует лишь внезапная смерть и пропадание без вести.

Некоторое время Кеша молча раскрашивал дыру.

– Наверно это потому, что только мы с этим что-то можем сделать, – ответил наконец он.

– А если мы так и не поймём, что?

– Тамара скажет, что мы идиоты.

– Но ведь она умерла.

– Так и мы умрем. Но все прочие умрут глухими, а мы услышим от неё оскорбления.

– Так себе посмертие, – вздохнул Лурин и всмотрелся в Киатин рисунок.

*

– Давно хотела тебя спросить, – заметив удаляющуюся по аллее тощую и лохматую фигуру Рейнольда, Кристина вспомнила о некоторых непроясненных моментах и быстро ту фигуру догнала. – Ты ведь открывал книжку Гнедича, искал там что-то для себя… а с ним самим ты говорил потом? Он предлагал тебе что-то?

Остановившись, Рэнни искоса взглянул на нее пожал плечами. Вопрос его не удивил.

– Я видел Гнедича, – сказал он. – Он предложил, но я отказался. Он… он даже не смог войти на мой остров.

– На твой остров? – переспросила Кристина.

– Ну да, – со снисходительной убежденностью умалишенного кивнул Рэнни. – У каждого во сне есть возможность создать свой мир. Мы их всегда создаём, но не сохраняем. А я сохранил. И помимо них есть мир общий. Гнедич обычно всех приглашает к себе, он каждый раз создаёт мир для гостя. Но я не пошёл. Тогда он явился сам, но войти не смог. Он предложил исполнить мои желания, но я отказался. Он… он просил. Сказал, что выдаст мне сюда, в этот мир, все, что я захочу. А у меня не оказалось никаких крупных желаний. Мне в этом мире ничего не нужно.

Подумав, Рэнни с грустью заметил:

– Даже влюбился я как-то криво – во сне мне Анюта нравится, а наяву все застопорилось. Ну и вот.

По истечении ещё одной паузы Рэнни счел нужным пояснить:

– Когда тебе что-то нужно – ты начинаешь добиваться и служить этому желанию. А я не хочу никому служить. И уж точно нет у меня такой потребности, которая заставила бы меня работать на приснившегося малоприятного мне графа. Но, как я понял, я ему очень нужен. Он предлагал мне деньги, здоровье, безопасность, любовь… он угрожал. Но мне бесполезно угрожать – я всегда готов потерять все. Кроме свободы.

– А если он лишит тебя… ну, допустим, разума?

– Разума у меня не так уж много, – улыбнулся Рэнни. – Это другие твои два мужа – они да, с мозгами. Особенно Эйзен.

– Эйзен сейчас не мой муж, – подхватила прошлогоднюю игру Кристина. – Одолжила подруге.

Рэнни засмеялся.

– Одолжи меня Анюте.

– Она ж не просит.

– Она и меня не просит, – вздохнул Рэнни. – Пройтись по аллее – это да. А отношения – только во сне. Потому что это ни к чему не обязывает.

– Так это и тебя ни к чему не обязывает.

– Это правда. Но Аня не Гнедич. И это не рабочий контракт. А ему нужны именно эти контракты и люди, которые для него что-то выясняют. Он ведь, по сути, неупокоенный призрак. И некоторые люди нужны ему даже больше, чем я, но у него их нет.

– Это как? – удивилась Кристина.

– Есть ещё один человек, и он нужен Гнедичу даже больше, чем я. Но этот человек, – Рэнни тепло и с явным одобрением улыбнулся, – никогда не читал его книгу, и Гнедич не может ему ничего предложить. Кроме того, он видел его исключительно твоими глазами.

– Джафар? – догадалась Кристина.

Рэнни кивнул.

– Гнедич может управлять причинно-следственными связями в его жизни – или только видеть их, не знаю – но взять обязательства с самого Джафара он не может, пока тот не прочтёт хоть страницу и не договорится с Гнедичем во сне. Книга – это словно программа загрузки некоего виртуального маркетплейса в голову. Приложение, которое нужно поставить себе в мозг, и тогда оно будет продавать тебе возможности за различную цену… Иногда за очень высокую… как для этого актера, Тейваза…

– Но он и просил немало, – печально заметила Кристина.

Она пыталась представить себе, что попросил бы у Гнедича Джафар, если бы готов был платить цену служением. Забыть что-то? Вернуть кого-то? Открыть тайну тетради, Ворот и его второй личности? Но Гнедич явно не знает ее и хочет узнать сам.

Задумавшись, Кристина чуть не забыла, что разговаривает с печальным монархом «Солнечного». Теперь надо было сказать человеку что-то утешительное, и Кристина это быстро сгенерировала.

– Мне кажется, – пробормотала она, – Аня слишком напугана предыдущими отношениями, и до сих пор… до сих пор их не пережила. Возможно, ей внушали, что любовь надо заслужить. И теперь те, кто этого не требует, тот для неё ценности не представляют. А ты предлагаешь путь, где не надо ничего заслуживать. При этом у тебя много денег, и ты тут главный. Ане трудно уложить это в голове.

– Точно, – кивнул Рэнни, не удивившись резкой смене темы. Или он был так доверчив, что даже не заподозрил, что о нем в процессе беседы ненадолго забыли, или так деликатен… или же отсутствие чужого внимания его не обижало. – Видишь ли, я все время забываю, – покаялся он, – что у меня много денег. И что я нелогичен. Так что, – улыбнулся он с неким гибельным торжеством, – мой разум Гнедичу можно и не отнимать.

*

В душном, подсвеченном косыми золотистыми дорожками полумраке клуба негде было упасть тридерису. Почти весь состав поселенцев, включая медперсонал и официантов «Грибницы» – готических личностей неопределенного возраста и замкнутого характера, приходящихся Вацлаву, по словам Орлова, дальними племянниками, набился в помещение и невнимательно слушал сводки об освоении лесных угодий. Явился даже сам Вацлав, и теперь мрачной горгульей маячил в темноте своего угла, оглядывая зал выразительными белесыми глазами.

Племянники имели вид независимый и строгий, однако далеко от дяди не отходили.

Голос Регины, почти не вызывающий эха, обладал повышенной проницаемостью и доходил до самых дальних углов помещения.

– Возможно, многие уже слышали, – говорила она, – но повторюсь: в результате недавнего трагического инцидента с частью наших сотрудников мы, помимо людей, потеряли существенную долю нашей продукции. Потери, конечно, несопоставимы по моральной значимости, но я сейчас буду говорить об их финансовой стороне. – Регина протянула руку над столом, передвинула себе бумажку от Бориса Юрьевича и начала читать: – Обычно на конец июля количество заготовленной нами продукции составляло: не менее трёх центнеров лекарственных трав, двухсот или трёхсот литров экстрактов и около пятисот-восьмисот единиц плодовых тел зрелых тридерисов, что немало, учитывая их рыночную цену. В данный же момент единичных плодовых тел грибов у нас не более пятидесяти и..

– Двадцать из них собрал сам господин Раунбергер, – сказал уязвленный потерей бумажки Борис Юрьевич, – когда, спасая сотрудницу, нарушившую технику безопасности, вынужден был отправиться ночью в лес. Да, именно тогда, когда нашел останки своей пропавшей без вести супруги…

Поняв, что наступила неловкая пауза, Альберт заметил:

– Исследованием этого места нам ещё предстоит заняться. Но речь сейчас о другом. Речь о том, что по причине недостатка продукции мы не укладываемся в план и будем вынуждены сократить оплату вначале рейдерам, а позже, если ситуация не изменится – и основному персоналу примерно на 15—20%. Сейчас оплата компенсируется за счёт резервов, но если мы их не восстановим, с августа оплата будет уменьшена.

Зал зашумел, но слабо – большинство знало о проблемах и было готово к такому повороту.

– По словам рейдеров, – продолжала Регина, – в настоящее время леc возле базы практически пуст. Наш главный источник прибыли – гриб тридерис сегмани – постиг неурожай. Такое случалось и в предыдущие годы, однако благодаря профессионализму наших рейдеров, благодаря профессионализму Альберта и его подчиненных мы имели возможность долгое время сохранять экономический баланс. Сегодня перед нами возникла угроза недостачи. Это первое. Второе, что хотелось бы сказать. Безопасность. Согласно условиям наших контрактов каждый нанятый нами сотрудник отвечает сам за себя. Но мы все хорошо помним о том, что случилось в прошлом году: некий чиновник использовал частную военную организацию, чтобы во время официальной проверки запугать нас и впоследствии, возможно, воспользоваться частью наших ресурсов. В лучшем случае частью, да… Помимо этого некие психически неуравновешенные люди – не будем называть их имена – решили прибрать к рукам очередное, в их понимании, «место силы»… Кончилось все тем, что мы чуть не потеряли господина Раунбергера… Прошу вас помнить о том, что на участок земли с ресурсами всегда есть желающие, и все наши просчеты играют им на руку.

– Данное обстоятельство, – продолжала Регина, – заставляет нас уделить особое внимание дисциплине и соблюдению техники безопасности. Мы не можем позволить себе потерять ещё одну, даже самую малую часть нашей продукции и наших сотрудников.

– А может, тридерисы не растут, потому что в лесу давно никто не умирал? – прошептал сидевший недалеко от Кристины Орехов, обращаясь к Виталику. – Грибы-то растут в основном на человеческих трупах. И находка господина Раунбергера – лишнее тому доказательство.

– Пойди и умри нам на радость, – вполголоса проиллюстрировал реплику какой-то уголовного вида работяга из бригады Коленыча. Некоторые из этих людей, как слышала Кристина, планировали после завершения укладки дорожного покрытия тоже остаться в рейдерах. Зарплата грибников нравилась всем.

– Раньше у нас для пущего урожая зеки мерли, – уже громко заметила веселая медсестра Тоня, поправляя прическу и кокетливо поглядывая на Виталика. – А теперь почти закончились. Может у ФСИН-а новых попросим?

– Или кто-то собой пожертвует, – выкрикнул Чекава.

– Чушь все это, – громогласно прервал их Борис Юрьевич. – Тридерис на любой органике растет, а ее в лесу много. Просто лето нынче выдалось сухое.

Он, Регина, Альберт и Саша сидели за столом в президиуме собрания, занимая четыре стула; ещё три стула стояли пустые. Один, как предполагала Кристина, предназначался Джафару, который предпочёл незаметно подпирать стену возле входа на подмостки – на любых собраниях он как правило занимал точку, с которой просматривалось все помещение. Второй стул, возможно, ждал Рейнольда, который предпочитал дремать в первом ряду, в зале. А вот кому предназначался третий?

Подождав, пока прения утихнут, Регина невозмутимо продолжила:

– Чтобы противостоять деструктивным воздействиям местных особенностей на человеческую психику, и я призываю всех нас строго соблюдать технику безопасности во-первых по отношению к ней, а во-вторых по отношению к окружающему нас социуму. На этом у меня все, и мне хотелось бы предоставить слово Эйзену Раунбергеру. Он будет более убедителен, чем я.

Зал начал аплодировать. До прошлого года Эйзен сезона три официально не появлялся перед своими подчиненными. Да и в этом сезоне спустился вниз лишь недавно.

Он вышел – стройный, светловолосый, в костюме, состоящем из серовато-синих брюк, застегнутой наглухо жилетки и белой викторианской рубашки. С достоинством поклонился и взял у Регины микрофон.

Зал затих в предвкушении а затем бурно захлопал – в ответ на одну лишь улыбку герцога. Энергичнее всех почему-то аплодировал внезапно проснувшийся Рейнольд; было в этом что-то истерическое. Кристине уже не в первый раз казалось, он хочет вернуть герцогу «кольцо власти над Солнечным», которое получил в прошлом году.

– Все-таки любит твой Раунбергер внешние эффекты, – прошептала стоящая рядом с Кристиной Данка.

– Перед ним стоит задача переиграть грибы, – напомнила Кристина. – Они ведь тоже стараются произвести на нас впечатление. И прошлый раунд, если помнишь, остался за ними. А ты ворчишь, как вредная бабка.

Данка хмыкнула, однако ворчать перестала.

– Здравствуйте, – сказал герцог низким, мягким, почти интимным голосом. Таким, каким, по мнению Кристины, грибы говорить ещё не научились. Во всяком случае, когда они пытались растворить дом «три» в прошлом году – ныне дом Рейнольда – никаких приятных звуков от них не доносилось. Они были практически бесшумны.

– Я очень рад, – начал Эйзен, – видеть здесь людей, которые помогают оздоравливать мир и упрочивать таким образом своё благосостояние.

Все засмеялись.

– Как уже сказала Регина Власьевна, место нашей с вами работы – не самое безопасное, и каждый, кто дал себе труд прочитать наш контракт перед его подписанием, об этом знает. Тем не менее я не хотел бы оставлять вас один на один с мистическими явлениями, свойственными здешними местам, поэтому ещё раз хочу напомнить – заботьтесь друг о друге. Если вы видите, что ваш сосед по дому или по столу испытывает психологические трудности, – Эйзен поднял темную бровь, словно изображая вопрос, возникший к чьему-то поведению, – поставьте об этом в известность Регину Власьевну, доктора Феликса или Сашу Эстерхази. А если вы видите, что человек или группа людей представляют опасность – обратитесь к майору Орлову, полицейским или господину Ингре. Это первое. Второе: если вам кажется, что реальность ведет себя странно. Если законы физики не укладываются в школьный курс и в ваш жизненный опыт. Если вы начинаете забывать, как сюда попали или видите тех, кого здесь быть не должно – возможно, на вас воздействуют особенности этого места, и то, что с вами происходит, не более, чем индуцированный психоз. Истории известны случаи, когда целые народы и нации им страдали… и наслаждались, и это удовольствие дорого обходилось и им, и тем, кому не повезло быть их соседями. Но сначала, как мы знаем, начинались гонения на тех, кто имел критическое мышление и был к психозам невосприимчив. Мы гонения не планируем.

Зал зашумел – сначала одобрительно, после – с нотками неодобрения, но вот Эйзен поднял руку, и все затихло.

– Мы, наоборот, приветствуем любые, даже самые небольшие проявления здравого смысла, которого в мире осталось так мало, – сказал он.

– Он мог бы основать тоталитарную секту, – снова заворчала Данка, – и пользоваться людьми, как этот урод Теребилов, который Эрика разрисовал.

– Эрик разрисовал себя сам, – возразила Кристина. – Хоть и под влиянием гуру. А Раунбергер слишком культурный человек, чтобы заниматься таким дерьмом.

– Интересно, не будь Джафара, вы бы сошлись? – подколола подругу Данка.

– Едва ли, – беспечно сказала Кристина. – Мы слишком похожи. Мы не дополняем друг друга. Если нас в одном доме запереть, нам будет трудно не соперничать. Но не будь Эйзена, мы бы не сошлись с Джафаром.

– Сложные вы люди, – сказала Данка. – Вот у нас все просто. Я говорю: Гарик, ты крут, хочешь отношений? Он чуть не сдох от радости. Так и ходит полудохлый. Даже жить пока не мешает, прикинь?

– Но у нас возникает закономерный вопрос, – продолжал тем временем Эйзен, подбрасывая вытащенную из кармана монетку, – как справляться со всеобщим психозом, если вы лишены возможности им наслаждаться? Один из ответов, на мой взгляд, таков: вы можете наслаждаться им со стороны реверса, а не аверса. А для особых извр… простите, ценителей можно и со стороны гурта, хотя тут важно, чтобы прицел не сбился, ибо гурт не так широк, как родные просторы, – регент скупо пошевелил рукой в сторону окна и всей остальной Бурятии, а потом продолжил серьезным тоном: – В реальности это выглядит так: вы берёте свой психоз и несёте его к доктору.

– А если эти грибы, – шептала Оксана сзади, – если они нас таким образом шантажируют? Скормите, мол, нам человека или двух, а мы вырастем? Может, все наше существование тут – это жертвоприношение, и Эйзен об этом знает?

Аудитория млела. Чекава, который плохо переносил общественное внимание, обращённое не к нему, долго ерзал на своём стуле и скоро снова не выдержал:

– А тех, на кого донесли, что они психи, будут как в Спарте, с обрыва сбрасывать?

Все засмеялись. Некоторые – осуждающе. Память о трагедии с обрывом была ещё свежа, но Чекава с его полным отсутствием такта этого не понимал.

Склонив голову, Эйзен секунду смотрел на собеседника, потом сказал:

– Если этот казус приключится конкретно с вами, Дмитрий, ваши пожелания будут учтены. Остальным же мы предоставим недельный оплачиваемый отпуск в Хоринске, под деликатным надзором наших медиков, а если дистанция не поможет, расторгнем контракт и выплатим неустойку. Потому что ни одна работа не должна угрожать здоровью.

– А если кто-то притворится психом? – не унимался Чекава. – Всем ведь хочется отдохнуть.

– И это ваше заявление мы тоже учтём, – сказал Эйзен, которому Чекава начал надоедать. – Теперь следующее: дабы выполнить нормы по сбору и обработке природного сырья, мы решили подключить дальние территории. Нанятые нами специалисты сделают новую разметку, и эти участки будут располагаться за мостом. Их мы планируем огородить мобильной металлической оградой, секции которой привезут послезавтра…

Эйзен продолжал говорить, и, несмотря на то, что нововведения не всем понравились, рейдеры его речь встречали с энтузиазмом. Новые «черные висельники» – новый заработок.

– …кроме того, мы расширяем штат больницы на одного психотерапевта, – продолжал Эйзен. – Вы можете обратиться к нему, если вас одолевают тревожные чувства после встречи с неизведанным.

– От вида сторнов никто ещё не спятил, – заявил Чекава и покосился на Джафара. – Некоторые люди тут поопаснее будут.

– Мнение тех, кто со сторнами лично не сталкивался, не котируется в силу отсутствия релевантного опыта, – холодно ответил Эйзен.

Зал снова развеселился. Только скупое на мимику лицо Джафара никаких эмоций не выразило. Разве что в некий момент летчик отвлёкся от зрительного патрулирования и на секунду задержал взгляд на ораторе. И в этом взгляде мелькнул свет некоей возвышенной, внемировой скорби, более уместной в загадочном пространстве за Воротами, нежели в поселковом клубе.

Кристина даже тревожно покосилась на Данку – не видит ли она; а то вдруг скажет по этому поводу что-то своё, тяжёлое, земное, что испортит все впечатление; например, что Джафар вспомнил Эйзеновскую прошлогоднюю смерть. Однако Данка на Джафара не смотрела.

Зато Марина, склонившись к Кристине, прошептала:

– Мне все больше кажется, что ты права. Что у всех нас были совместные приключения в прошлых жизнях. Может, мы даже вместе умерли, но договорились встретиться… потом.

Кристина вздрогнула; теперь Джафар повернулся к ним, и кажется, даже что-то успел прочитать по губам Марины.

– Э… возможно, – с трудом ответила Кристина, которой было тяжело находиться под наблюдением; когда ее друг задумывался о мистических вещах, она никогда не знала, какое лицо надеть.

– … или все это иллюзия, которая нам необходима, чтобы верить в будущее и не слишком огорчаться настоящим, – донеслось до неё окончание фразы, начало которой она прослушала.