Текст книги "Путь к своему королевству"

Глава 20
Купец Хасан

В ночь накануне христианского праздника Успения Пресвятой Богородицы защитники Аскалона сделали очередную вылазку с целью уничтожить деревянную передвижную башню, под защитой которой велся особенно интенсивный обстрел крепости из метательных орудий и луков. Из-за беспечности крестоносцев лазутчикам удалось устроить поджег. Ночью разгорелся большой костер, глядя на который осажденные радовались, но утром поменявший направление ветер опрокинул пламя на крепостную стену. Огонь бушевал весь день и всю ночь, а перед рассветом камни раскалились почти до бела.

– А ведь стена может рухнуть, – заметил Лупо.

Борису такое предположение показалось нелепым: несмотря на то, что огонь повредил крепостную стену, она выглядела несокрушимой.

Лагерь тамплиеров заволокло дымом, отчего двигаться приходилось почти на ощупь. Сделав несколько шагов к шатру, Борис едва не столкнулся с де Винем

– Прошу прощения, мессир Конрад, – извинился храмовник.

Вдруг раздался грохот, сопровождаемый яркими бликами. На глазах у изумленных крестоносцев часть крепостной стены осела и рухнула, разметав во все стороны камни.

«А ведь Лупошка, как всегда, оказался прав», – поразился Борис.

– За мной! – призвал своих рыцарей де Трамбле и первым кинулся в образовавшийся пролом.

Храмовники, слышавшие призыв великого магистра, все как один последовали за ним. Растерявшиеся защитники крепости бросились бежать, благодаря чему де Трамбле и его воинам удалось сделать стремительный бросок вглубь Аскалона. Но на беду тамплиеров остальные крестоносцы замешкались, и, пока длилось это замешательство, противник успел опомниться. Заняв пролом в стене, магометане организовали оборону, а прорвавшиеся в крепость тамплиеры угодили в ловушку. Рыцари ордена Храма сражались храбро, но они не могли в таком малом количестве противостоять превосходящим силам защитников крепости. Разъяренные магометане убивали тамплиеров одного за другим.

Борис, Лупо и дорифоры прорвались в Аскалон вместе с тамплиерами. Оказавшись в отчаянном положении, они сражались с отчаяньем обреченных. Дорифоры пали, а Борис и Лупо, подхватив раненого де Виня, сумели в суматохе проскользнуть в узкую щель между двумя стенами. Как только беглецы миновали зловонные кучи мусора, они уткнулись в тупик с калиткой.

Борис тихо выругался:

– Черт! Нас здесь перережут, как кур!

– Надо выбираться отсюда, – слабым голосом проговорил де Винь.

Внезапно калитка отворилась, и из нее вышел пожилой магометанин в потрепанном, но дорогом одеянии. Борис поднял было меч, но замер, потому что услышал:

– Кажется, Аллах дает мне возможность отплатить своему спасителю.

Пораженный Борис узнал купца Хасана, едва не погибшего пять лет назад от ножа ассасина.

– Пойдем, я тебя спрячу, – предложил Хасан.

– Я не один, – отозвался Борис.

Магометанин перевел взгляд на Лупо и едва держащегося на ногах де Виня.

– Ладно! Видать, такова воля Аллаха. Идите все трое за мной.

Взяв под руки покачнувшегося де Виня, Борис и Лупо последовали за купцом во двор.

– Я спрячу вас в винном погребе, – сказал Хасан.

– Хорошее место, – заметил Лупо.

– Вина там давно уже нет, – разочаровал его купец.

Винный погреб оказался холодным подвалом. Оставив воинов среди пустых бочек, Хасан вышел.

– Никто из вас не видел князя Сандомирского? – спросил Борис у своих товарищей по несчастью.

– Его не было в Аскалоне, – ответил де Винь.

А Лупо добавил:

– Он куда-то ушел еще за час до того, как стена рухнула.

Вернулся Хасан с охапкой соломы.

– Это все, что я могу вам дать. Еды у нас почти не осталось, так что вам придется поголодать, пока ваш король не займет Аскалон, что должно случиться со дня на день, иначе нам, правоверным, придется съесть друг друга. Сидите тихо, без лишних звуков. Мои слуги все защищают крепость, но иногда появляются здесь. Если они вас обнаружат, я ничем не смогу вам помочь.

Борис устало опустился на солому.

– Спасибо тебе, Хасан, за помощь. Не иначе, нас Господь с тобой свел.

– Все в воле Аллаха! – согласился Хасан и добавил с печалью в голосе: – Я ведь в Аскалоне случайно оказался: заехал сюда навестить брата, да захворал и пролежал много дней в беспамятстве, а когда очнулся, узнал о том, что Аскалон окружен войсками иерусалимского короля, и о том, что мой брат, Усама, погиб, оставив мне в наследство свое имущество, – на последних словах он саркастически усмехнулся.

– Да уж, от этого наследства мало толку, – сказал Борис.

– Хорошо еще, что сыновья мои успели вывезти отсюда весь наш товар. А вот отца они оставили, решив, очевидно, что я уже не поднимусь.

Тут подал голос Лупо:

– Прошу прощения, что я прерываю вашу беседу, но не найдется ли у почтенного Хасана немного корпия или иного средства от ран, а то мессиру де Виню совсем плохо.

Действительно, тамплиер был бледен, как полотно, но тем не менее он принялся возражать Лупо:

– Мне вовсе не плохо! Разве это рана? Пустяк!

Хасан покачал головой.

– У нас не осталось никаких снадобий. В нынешней ситуации есть только одно средство, спасающее от горячки – необходимо прижечь рану.

Взяв горящий факел, он приблизился к де Виню. Тамплиер понимал, что его ожидает неприятная процедура, однако не протестовал, а, стиснув зубы, дал магометанину возможность заняться раной. Повреждение, действительно, было пустяковым, однако даже легкая царапина могла без принятия мер предосторожности иметь самые печальные последствия. Когда Хасан прижигал рану, де Винь потратил немало усилий, чтобы не закричать, и лишь по увеличившейся на лице тамплиера бледности, принявшей пепельно-серый оттенок, было видно, как ему больно.

Закончив оказывать раненому помощь купец погасил факел и ушел, а оставшиеся в полной тьме Борис, Лупо и де Винь принялись молиться о скорейшем взятии Аскалона войском короля Балдуина.

Вскоре узники винного погреба порядком замерзли. Борис никак не мог справиться с то и дело пробегавшей по телу дрожью, Лупо пыхтел и клацал зубами, а раненый де Винь постоянно ворочался и пытался поплотнее закутаться в плащ. Все трое так мучились от холода, что напрочь забыли о голоде.

Они просидели в погребе не меньше суток, когда к ним вновь явился Хасан. Он зажег факел, медленно спустился по ступенькам и молча протянул забившимся в угол людям лепешку землисто-серого цвета. Тут только Борис, Лупо и де Винь поняли, насколько они голодны. Принесенная лепешка была проглочена, не принеся даже малого насыщения.

– Аскалон сдан, – сообщил Хасан.

– Наши войска уже в крепости? – взволнованно спросил де Винь.

– Нет еще. Ваш король дал нам три дня, чтобы мы сели на египетские корабли и отправиться отсюда восвояси.

– Что же, счастливого тебе пути, Хасан, – от всей души пожелал Борис. – И да поможет тебе Господь за то, что ты, хоть и человек иной, чем мы, веры, но не дал пропасть христианским душам.

– Я всего лишь вернул долг, – сухо напомнил магометанин.

Борис развел руками.

– Однако разве не чудо, что мы с тобой встретились? Тесен мир.

– Да, тесен, – согласился Хасан. – Я подумал об этом еще тогда, когда увидел твою женщину…

Бориса словно кипятком обдало.

– Какую женщину? – хрипло перебил он купца.

– Ту, которая бросилась тебе на шею после нападения на меня фадия.

Лупо и де Винь тоже встрепенулись.

– Где ты ее видел? Когда? – взволнованно выспрашивал Борис.

Хасан рассказал о том, как он, попав по торговым делам в Белгород, встретил на рынке красавицу, которую уже видел в Антиохии. Узнав, что Агнесса была с мужчиной, Борис воскликнул:

– Мужчина? Кто он такой?

– По всей очевидности, муж красавицы, – ответил Хасан. – Слуги звали его барином, а ее барыней.

– Боярином и боярыней, – поправил купца Борис. – Так на Руси называют людей знатного, но не княжеского происхождения.

Купец продолжил свой рассказ. В Белгороде он обратил внимание на Агнессу гораздо раньше, чем она заметила его, и ему удалось даже кое-что узнать о ее муже.

– Этот человек – знатный христианин. Он возвращался из паломничества к могиле пророка Исы4242
  Пророк Иса – Иисус Христос в мусульманской традиции.


[Закрыть], – сообщил Хасан Борису.

– Куда возвращался?

– Его слуги часто поминали в разговоре Галиш.

– Может быть, Галич? – спросил Борис.

Купец кивнул.

– Верно.

– А имени знатного мужа из Галича ты не слышал?

Несмотря на свой почтенный возраст, Хасан обладал великолепной памятью.

– Имя? Кажется, Любим Радковиш.

– Любим Радкович? – изумленно воскликнул Борис. – Это же бывший господин нашего Фотия!

– Лишнее подтверждение тому, что мир тесен, – вставил Лупо.

Борис продолжил расспросы. Как галицкий боярин обращался со своей молодой женой? Как она к нему относилась? Не было ли впечатления, что ее везут насильно?

Купец отвечал коротко:

– Знатный муж из Галиша обращался с женой бережно, как с дорогим сосудом. Она же относилась к нему с большим доверием.

У Бориса кольнуло в груди: ему было неприятно слышать, что Агнесса принадлежит теперь другому мужчине. Подавив в себе ревность, он озабоченно поинтересовался:

– Ты говорил, что Агнесса упала без чувств. Значит, она была нездорова?

Хасан усмехнулся:

– У красавицы была болезнь, которой подвержены многие замужние женщины. Я, отец трех сыновей и пяти дочерей, не раз наблюдал это недомогание у своих жен.

Борис уставился на магометанина.

– Ты хочешь сказать, что Агнесса?..

– Ждала ребенка, – закончил Хасан.

Борис опустил голову.

– Что же, она при муже – значит, и дети у них должны родиться.

Купцу было пора уходить. Он посоветовал Борису, Лупо и де Виню сидеть тихо в подвале еще двое суток и выбраться наружу лишь тогда, когда в город войдут христиане.

– Мы здесь, в кромешной тьме, счет времени теряем, – проворчал Лупо.

Хасан развел руками, давая понять, что это уже не его забота.

Как только за ним затворилась дверь, Борис в отчаянье воскликнул:

– Может, все же галичанин завладел Агнессой силой?

– Вряд ли, – возразил Лупо. – Скорее всего Агнесса добровольно согласилась стать женой знатного мужа. Не следует забывать, что бедная девочка была совсем одна, без защиты…

Борис сердито прервал его:

– Но почему Агнесса искала защиты у человека, которого едва знала? Ведь я предлагал ей стать моей женой! Мы любили друг друга! Что же еще ей было надо?

Лупо печально усмехнулся:

– Что надо женщине, не знает даже Господь.

– Мессир Конрад зря так переживает, – вмешался де Винь. – Отрадно то, что Агнесса де Тюренн замужем за христианином, а не прозябает в гареме сластолюбивого сарацина.

Лупо саркастически хмыкнул:

– Мессир де Винь стал очень рассудительным, вступив в орден Храма.

– А ты, как был шутом, так шутом и остался, – парировал де Винь.

Лупо не остался в долгу:

– Лучше быть веселым шутом, чем скучным тамплиером.

Де Винь счел ниже своего достоинства продолжать эту полемику. Он учтиво обратился к Борису:

– Могу ли я задать вопрос мессиру Конраду?

– Спрашивай.

– А далеко ли от Галича находятся владения герцога Анри?

До Бориса не сразу дошло, что «герцогом Анри» де Винь называет Генриха Сандомирского.

– Сандомир рядом с Галицким княжеством, – ответил Борис после недолгого молчания.

– А-а-а! – протянул тамплиер и вздохнул.

Глава 21
В побежденном Аскалоне

Вновь потянулись часы ожидания, казавшиеся особенно долгими после сообщения Хасана о сдаче Аскалона иерусалимскому королю. Несколько раз Лупо поднимался наверх, приотворял дверь и внимательно прислушивался.

– Что там? – спрашивал Борис.

– Ничего, – следовал неизменный ответ.

Но однажды Лупо радостно закричал:

– Я слышу любезную моим ушам речь! Наши единоверцы в крепости!

– Слава тебе Господи! – откликнулся Борис.

А де Винь прочитал короткую благодарственную молитву.

Когда они выбрались из своего укрытия, их ослепило яркое солнце и оглушил гул голосов. Двор был заполнен рыскавшими в поисках добычи ратниками, не обратившими внимания на появившуюся из погреба троицу. Борис, Лупо и де Винь вышли за калитку и направились по узким улочкам города. Оказавшись после нескольких дней затворничества в шумном городе, они несколько ошалели и не помнили, как дошли до бывшей мечети, с которой уже сбили полумесяц и на его место водрузили деревянный крест. Судя по звукам, доносившимся из нового христианского храма, там совершалась служба.

– Давайте и мы помолимся, – предложил де Винь.

Борис кивнул.

– Да, надо возблагодарить Господа за наше спасение.

– Нас, наверное, уже отпели – предположил Лупо.

Но не успели они войти в храм, как служба закончилась. Из открытых дверей вышел король Балдуин в окружении своей свиты, а следом появились в большом количестве рыцари и ратники. Борис, Лупо и де Винь были оттеснены толпой к стене, где столкнулись с Генрихом Сандомирским, побледневшим как полотно при виде людей, которых все считали погибшими.

– Эй, Генрих! – воскликнул Борис. – Мы не упыри!

Очевидно князь Сандомирский все-таки сомневался, что перед ним живые люди. Он долго смотрел в упор на друга, затем прочитал вслух молитву «Pater noster»4343
  «Отче наш» (лат.).


[Закрыть] и только после этого спросил дрожащим голосом:

– Как же вам удалось спастись?

– Господь нас спас, – ответил Борис.

Князь Сандомирский, уверовав, наконец, в то, что перед ним не видение, бросился обнимать друга.

– Хвала Иисусу! Мы не сомневались в вашей гибели!

– А нам удалось уцелеть, – отозвался Борис.

– Пойдемте к рыцарям-храмовникам, – предложил Генрих.

По дороге Борис поведал о том, каким образом он, Лупо и де Винь остались в живых. Князь Сандомирский помрачнел.

– А великий магистр принял мученическую смерть во славу Христа, а с ним еще около сорока тамплиеров, и их обезглавленные тела были вывешены на крепостной стене. Но самое ужасное даже не это! Когда король Балдуин принялся упрекать рыцарей за излишнюю осторожность и неторопливость, тут же разнесся слух, что великий магистр якобы велел тамплиерам не пускать в Аскалон собратьев по оружию, чтобы не делиться с ними добычей! Даже появились свидетели, будто бы видевшие, как рыцари ордена Храма стояли в проломе с мечами в руках!

– Какая ложь! – возмутился де Винь. – Мы сразу бросились на сарацин!

Борис поддержал его:

– Не до того нам было, чтобы затевать ссору со своими: мы и опомниться не успели, как оказались отрезанными. Этого не случилось бы, будь рыцари порасторопнее.

– Да, неудачу проще всего свалить на погибших, – печально заметил Генрих. – Мертвые уже не сумеют оправдаться.

– А кто заменил погибшего магистра? – поинтересовался Борис.

– Нового великого магистра пока еще не выбрали, но скорее всего им станет сенешаль де Монбар, – ответил князь Сандомирский.

Рыцари ордена Храма заняли один из лучших дворцов в Аскалоне – огромное здание с множеством башенок и открытых галерей. По просторному вымощенному мраморными плитами двору ходили тамплиеры, которые, в отличие от остальных воинов иерусалимского короля, не радовались победе, а молчаливо скорбели о своих погибших братьях. При появлении Бориса, Лупо и де Виня храмовники мгновенно утратили свою всегдашнюю невозмутимость и окружили тех, кого вот уже несколько дней поминали в молитвах, как покойников. Со всех сторон посыпались вопросы, но Борис и де Винь не успели ответить ни на один из них, потому что послышался суровый голос де Монбара:

– Что за шум?

Тамплиеры смущенно расступились.

– Рыцарь Конрад? Де Винь? – воскликнул сенешаль, которому тоже изменило его хладнокровие. – Как вам удалось выжить?

Борис рассказал, что с ними случилось. Когда он закончил говорить, де Монбар тут же возблагодарил Господа за чудесное спасение доблестных христианских воинов, а храмовники хором пропели молитву «Gloria»4444
  «Славься» (лат.).


[Закрыть]. Затем сенешал отдал распоряжение накормить чудом выживших воинов.

– Уф! – обрадовался Лупо. – Теперь я точно не умру!

После трапезы Борис сразу уснул и спал, как убитый до тех пор, пока ночью его не разбудил тамплиер, сообщивший:

– Сенешаль де Монбар желает поговорить с мессиром Конрадом.

Борис был препровожден в просторный покой с искусной каменной резьбой на стенах и огромными пушистыми коврами на полу. Де Монбар ожидал гостя, сидя на мягком диване.

– Прошу, мессир Конрад! Побеседуем remotis4545
  Без свидетелей (лат.).


[Закрыть] – произнес он, указывая на другой диван.

Борис молча сел.

– Наш договор остается в силе, – сообщил сенешаль.

– Очень рад, – сказал Борис и добавил про себя с раздражением:

«Черти забери вас и ваш договор! Стоило ли из-за него будить меня посередь ночи?»

А де Монбар уверенно продолжил:

– Гибель великого магистра де Трамбле, упокой Господи его храбрую душу, никак не повлияет на исполнение орденом своих обязательств перед кем бы то ни было.

«А ведь он не сомневается в том, что его изберут великим магистром», – отметил Борис.

– Я тоже не отменяю своих обещаний, – произнес он.

– Ты вернешься в Иерусалим или отправишься прямо отсюда в Константинополь? – осведомился сенешаль.

– Хотелось бы отбыть отсюда.

Де Монбар кивнул.

– Что же, как хочешь. На одном из кораблей Жерара Сидонского ты можешь доплыть до Сидона, оттуда недалеко до Кипра, а с острова доберешься до Константинополя.

– Пожалуй, – согласился Борис.

Он думал, что на этом их беседа закончится, но сенешаль вдруг спросил:

– А как император Мануил относится к нашему ордену?

– Не знаю. Он не говорил со мной о вас.

– Правда ли, что нынешний правитель Греческой империи – поклонник рыцарских обычаев?

Поняв подтекст этого вопроса, Борис дал откровенный ответ:

– Да, Мануилу нравятся обычаи рыцарей, но это не уменьшает его недоверия, к латинянам. Вряд ли он согласится впустить ваш орден в свои владения.

– Bene4646
  Ладно (лат.).


[Закрыть], не согласится, так не согласитсяаетелает впустить, – отозвался сенешаль без какого-либо сожаления. – У нас много дел и вне Греческой империи. Вот герцог Анри Сандомирский рвется в поход на язычников и просит орден помочь ему в этом благом деле.

Князь Сандомирский действительно грезил походом против многочисленных языческих племен Поморья. Уже не раз он говорил об этом Борису и даже предлагал другу принять участие в наступлении на язычников.

– Я думаю, что нам следует откликнуться на призыв герцога Анри, – продолжал говорить де Монбар. – А ты как считаешь?

Немного подумав, Борис ответил:

– Это стоящее дело.

Изнемогая от усталости, он раздраженно подумал:

«Долго еще сенешаль будет переливать из пустого в порожнее?»

Борис демонстративно зевнул, давая понять своему собеседнику, что желает продолжить прерванный сон. Де Монбар понял знак.

– Bene, ступай отдыхать!

Отвесив учтивый поклон, Борис отправился досыпать.

Глава 22
Князь Ярослав и княгиня Ольга

На подаренных Иваном Ростиславовичем двух возках Агнесса уехала со своими и Верушиными слугами из Киева, а гривна серебра помогла всем благополучно добраться до Галича. Сразу же по прибытию Агнесса сообщила Чагровым о гибели Веруши. Родители и братья несчастной молодой женщины с глубокой скорбью приняли страшную весть. Плакала и сестра Веруши, Настасья, однако ее слезы казались неискренними.

«Рыдает, а у самой в очах пустота», – неприязненно отметила Агнесса.

После панихиды по подруге она начала собираться в Перемышль, но в то утро, на которое был назначен отъезд, князь Ярослав велел ей явиться к нему.

«Никак люди боярина Яна наболтали чего-то лишнего Чагровым, а те передали слова холопов князю», – подумала Агнесса.

Ярослав принял ее у себя в гриднице. Сам он восседал в резном золоченом кресле, а справа от него расположился на лавке боярин Никита Чагрич. Вид у них обоих был такой суровый, что Агнесса ни на шутку струхнула – больше не за себя, а за своих близких.

Ярослав бросил на нее грозный взгляд и изрек:

– Дошла до меня молва, будто ты, боярыня Агния, водишь дружбу с врагами моими заклятыми.

Агнесса взяла себя в руки и твердо сказала:

– Я не знаю, князь, отколь взялась сия молва, но я для нее не давала повода.

– Значит, ты не зналась с бывшим звенигородским князем?

Агнесса заранее обдумала, что можно не скрывать от Ярослава, а о чем стоит помолчать. Все слуги знали, кто спас ее во время пожара, и, следовательно, делать из этого тайну было глупо.

– Иван Ростиславович вытащил меня из огня… – начала Агнесса.

Ярослав прервал ее:

– Поведай нам все по порядку!

Агнесса изобразила наивное удивление.

– Так ведь я Чагровым обо всем поведала. Неужто ты забыл, Никита Чагрич?

– Повтори мне! – велел князь.

Агнесса исполнила повеление. Ярослав слушал ее молча, а когда она закончила говорить, мрачно проворчал:

– Значит, вот как ты попала к дорогобужскому князю? А ведь он охоч до женок и девок.

– Неужто? – притворно удивилась Агнесса.

– А ты будто не примечала? – иронически осведомился Ярослав.

– Нет, – с наивным видом солгала молодая женщина. – Владимир при мне почитай всегда по делам отлучался. Когда же мне было что-то за ним примечать?

– Неужто он тебя не соблазнял?

Агнесса потупилась, ее щеки порозовели.

– Нет, не соблазнял, а пожаловал возки и гривну денег. Токмо благодаря Владимиру Мстиславовичу, дай ему Бог здравия, я и смогла воротиться в Галич.

О том, чьи на самом деле были возки и деньги, она скрыла даже от своих слуг (кроме, разумеется, Боянки), и те были уверены, что помощь получена от дорогобужского князя.

– С чего бы Владимиру жаловать тебя деньгами? – продолжал сомневаться Ярослав.

– Княгиня Марья Стефановна за меня хлопотала, – вновь сказала неправду Агнесса и от этой лжи еще больше покраснела.

Ярослав окинул свою собеседницу пристальным взглядом, пытаясь понять насколько она искренна.

«Чтобы бабу разгадать, надобно быть Господом Богом», – подумал он с досадой, а вслух сказал:

– Ладно, Бог с ним, Владимиром. Давай, потолкуем о бывшем звенигородском князе, чтоб ему околеть. Неужто ты с ним не видалась опосля пожара?

– Видалась один раз.

– И о чем с ним толковала?

– Поблагодарила за свое спасение.

– И все?

Агнесса пожала плечами.

– О чем же нам еще толковать?

– А обо мне он ничего выпытывал у тебя? – продолжал спрашивать князь.

– Ах, да, выпытывал! – «вспомнила» Агнесса. – А я ему отвечала, что не была в Галиче с самой зимы и о галицком князе почитай ничего не ведаю.

Ярослав поморщился.

– Знать бы, не замышляет ли родич чего-либо против меня?

– Не станет же он своими замыслами с бабами делиться, – заметил Никита Чагрич.

Агнесса решила, что пришла пора выполнить просьбу Ивана Ростиславовича.

– Вроде бы он в Берлад собирался, – сообщила она.

Эта новость произвела должное впечатление. У князя изумленно взметнулись вверх брови, а боярин открыл рот.

– А ты отколь знаешь? – спросил Ярослав.

– Я ненароком услыхала беседу между Иваном Ростиславовичем и гридем его, Волхом, – ответила Агнесса.

– Вот несчастье! – огорчился князь. – Теперь он будет сидеть у меня под боком и всякие гадости мне творить.

– А ты возьми Берлад, – предложил Никита Чагрич.

– Будто у меня иных забот нет! – накинулся на него Ярослав, – Я со своей дружиной на Берлад пойду, а Изяслав Мстиславович тем временем Галич займет.

– Так помирись с киевским князем, – подал совет боярин.

– Коли я помирюсь с Изяславом, то поссорюсь с тестем своим. Оно, вестимо, киевское княжество к нам ближе суздальского, но с другой стороны Юрий Владимирович может добиться своего и сесть на киевский стол…

Тут князь прервал свою речь, обратив внимание на боярыню.

– Ступай! – хмуро велел он ей. – Я тебя ни в чем не виню.

Агнесса поклонилась и покинула гридницу. Она чувствовала себя скверно, потому что не любила лгать и всегда удивлялась тому, как легко некоторые люди обманывают.

«Прости меня, Господи, но, скажи я правду, вряд ли князю понравилось бы, что Иван Ростиславович мне помог».

В сенях Агнессу окликнул молодой слуга:

– Тебя, боярыня, ожидает княгиня Ольга Юрьевна.

– Где ожидает?

– На гульбище.

Княгиня Ольга стояла спиной к перилам. Агнесса отметила, что жена Ярослава заметно пополнела, и это пошло ей только на пользу, ибо черты ее лица стали мягче. Наряжена княгиня была, как всегда, в блестящую парчу, яркий шелк, золото, каменья и жемчуг.

– Я нарочно всех от себя отослала, – сказала Ольга. – Хочу с тобой наедине потолковать.

– Как тебе угодно, – отозвалась Агнесса, кланяясь.

– Помнится, зимой кто-то мне обещался убраться из Галича.

– Я тогда выполнила обещание.

Княгиня сурово сдвинула брови.

– А нынче нарушила. Ты зачем к князю явилась?

– Он сам позвал меня.

– Зачем? – настойчиво повторила княгиня.

Не вдаваясь в подробности, Агнесса пересказала содержание своей беседы с князем.

– Вот как? – заговорила Ольга уже более мягким голосом. – Выходит, мне не померещилось, что мой муж уже тебя не желает.

Агнесса и сама заметила, что Ярослав смотрел на нее без прежней страсти.

– Он нынче Настаськой Чагровой очарован, – продолжила Ольга. – Вот тварь беспутная! Она еще в девичью пору не вошла, а мужей чужих соблазняет. Тебе-то не обидно, что у князя теперь другая зазноба?

– Нет, не обидно, – искренно ответила Агнесса.

Княгиня с сомнением покачала головой.

– Ой ли! Ты ведь молода еще, и кровь в тебе, поди, играет.

– Да, играет, – честно призналась Агнесса. – Но токмо на то мне и дан Богом разум, чтобы нечистую похоть усмирять. Что я буду за мать, коли допущу, чтобы моих детей попрекали материным срамом?

– Верно, – согласилась княгиня Ольга. – Мать в первый черед должна о детях думать. Но ведь они у тебя малы. Сумеешь ли ты их одна поднять?

Агнесса твердо сказала:

– Сумею, не сумею, а все силы приложу. Вестимо, с мужем легче детей растить, чем одной, и коли добрый человек ко мне посватается, я пойду за него. Но нипочем не соглашусь тешить чей-то блуд.

– Верно говоришь, – поддержала собеседницу княгиня и тут же безо всякой подготовки перевела беседу в другое русло: – Князь Владимир Дорогобужский ничего не передавал галицкому князю – от себя али от брата своего, киевского князя?

– Не-е-ет, – протянула растерянно Агнесса.

– А может все же передавал – настаивала Ольга.

– Да, я готова чем угодно поклясться, что… – запальчиво начала Агнесса.

Княгиня перебила ее:

– Ладно, верю! Я ведь очень страшусь того, что вдруг киевский князь посулит выгоды немалые Ярославу за ссору с моим отцом.

– Но ведь князь Ярослав при мне сказал, что нипочем не пойдет на разлад с тестем.

– Я ему не верю. Нынче Ярослав собрался с угорским королем мириться, а завтра может возжелать дружбы с Изяславом Киевским.

– Князь мирится с угорским королем? – удивилась Агнесса.

– Мирится, – подтвердила Ольга. – Теперь ты можешь жить в мужниной вотчине, не страшась нападения угров.

– Да, – согласилась Агнесса. – Есть чему радоваться. Спасибо, княгиня, за добрую весть.

– Вид у тебя не больно-то радостный, – заметила княгиня.

– Я по детушкам своим стосковалась.

– Ну, так отправляйся к ним нынче же, – повелительно сказала княгиня. – Я тебя неволить не буду: живи теперь, где хочешь, раз Ярославу ты более не мила. Ступай!