Текст книги "Путь к своему королевству"

Глава 23
Зверинец

Борис и Лупо без проблем покинули Аскалон, а вот дальнейший их путь получился непростым. В Сидоне они почти месяц не могли сесть на корабль. На Кипре наместник константинопольского императора, непонятно по какой причине заподозрил в Борисе и Лупо шпионов Рожера Сицилийского, из-за чего два месяца продержал их под стражей. Плаванье тоже не обошлось без приключений: на корабль пытались напасть турецкие пираты, но от них, к счастью, удалось спастись.

Наконец хмурым дождливым днем судно прибыло в бухту Золотого Рога, а спустя два часа путники явились домой.

Встретившись с близкими, Борис вдруг понял, что он успел истосковаться не только по сыну, но и, чего с ним прежде не случалось, по жене. Ему все были рады: Кальман не отходил от отца, Анна смотрела полными восторга глазами на мужа, слуги спешили исполнить любое желание своего господина. Борис чувствовал себя по-настоящему счастливым, но его счастье продлилось один день – пока он не явился к императору в Золотой зал, где был встречен довольно холодно. Мануил с непроницаемым видом выслушал рассказ о событиях в Иерусалимском королевстве и ни о чем не спросил. Оставалось ломать голову: либо императора совсем перестали интересовать дела латинского Заморья, либо он имел претензии к своему посланнику. Понимая, что второе предположение правдоподобнее первого, Борис не находил себе места от беспокойства.

«Уж не прознал ли Мануил про мой сговор с храмовниками? Не хватало еще, чтобы меня обвинили в измене».

Он ждал нового вызова во дворец, но император словно забыл о существовании человека, которому обещал помочь стать королем. Проходили дни, а Бориса даже не приглашали ни на одно из дворцовых увеселений.

В отсутствии каких-либо дел он проводил много времени с сыном и в один из весенних дней привел мальчика в императорский зверинец. За высокой стеной стояли огромные клетки, в которых ными из-за моря дикими зверями рычали львы и тигры, бесновались леопарды, прыгали и гримасничали маленькие обезьянки, неподвижным изваянием стоял слон. Мануил порой устраивал в зверинце пиры для иноземных гостей, а в другое время сюда мог заглянуть любой вхожий во дворец человек.

Пятилетний Кальман разглядывал с любопытством зверей, обращаясь то и дело с вопросами к отцу или сопровождающему господ Лупо. Мальчика почему-то особенно заинтересовала черная пантера, и он никак не мог отвести от нее взгляд.

– Ух, ты! – воскликнул Кальман. – У большой черной кошки глаза горят, как факелы! Отчего они так горят? А, правда, что в каждой черной кошке живет бес?

Внезапно послышался знакомый голос:

– Нет, малыш! Бесы есть только в людях.

Резко обернувшись, Борис увидел благодушно улыбающегося Андроника Комнина. В последнее время черные волосы двоюродного брата императора тронула седина, а в остальном его облик остался прежним. Одежда на Андронике была из узорчатого шелка и золотой парчи, не обошелся он, как всегда, и без большого количества драгоценностей.

Кальман испугался, и Борис поспешил его успокоить:

– Не бойся, сынок. Это всего лишь шутка.

Но мальчик понимал далеко не все взрослые шутки. Насупившись, он спросил у Андроника:

– А в тебе много бесов?

Черная пантера вдруг грозно рыкнула и ударила лапой по решетке. Все дружно отпрянули от клетки, а Кальман заревел. Борис поспешил увести напуганного сына из зверинца. Андроник последовал за ними.

– Ты не хочешь со мной потолковать? – спросил он у Бориса.

– Особого желания не имею.

Андроник укоризненно покачал головой.

– Ай-ай-ай! Я всегда говорил, что тебя погубит излишняя прямота и неумение хитрить.

Понимая, что от Андроника так просто не отвязаться, Борис решил все же с ним поговорить, но предварительно велел Лупо увести Кальмана домой. Верный слуга исполнил повеление своего господина с явной неохотой.

– Что ты хочешь мне сказать? – осведомился Борис, оставшись вдвоем с Андроником.

Тот широко улыбнулся.

– А ты по-прежнему ждешь от меня подвоха.

– Одного уже дождался. Зачем ты голову моему маленькому сыну ересью богомилов4747
  Богомилы – представители дуалистической ереси, появившейся в X веке в Болгарии и распространившейся в следующее столетие по всей Византийской империи. Богомилы не признавали Ветхого завета, были сторонниками строгого аскетизма (у них даже брак считался грехом), отвергали многие постулаты христианской церкви. По одному из утверждений богомилов, в людях, не придерживающихся их учения, живут демоны.


[Закрыть] забиваешь?

Андроник виновато вздохнул.

– Прости! Ненароком с языка сорвалось. Я сам-то богомилов не жалую, хотя и признаю их правоту кое в чем.

– В чем же?

Андроник хмыкнул:

– По их верованию Каин был сыном Змия, а не Адама, и раз все мы – потомки Каина, то нашим пращуром был сам сатана.

– Твоим уж точно, – буркнул Борис.

– Может быть, может быть, – отозвался Андроник с добродушной усмешкой.

Они дошли до мраморной скамьи возле кипарисов.

– Давай, присядем, – предложил Андроник, опускаясь на скамью.

Борис молча устроился на довольно-таки приличном расстоянии от своего собеседника.

Андроник вновь широко улыбнулся.

– Не доверяешь ты мне, брат Борис.

– А почему я после твоих выходок должен тебе доверять?

– Резонно. Да, я тебя недолюбливал, но с недавних пор мое отношение к тебе изменилось.

– С чего бы это?

– Теперь у меня нет никакого сомнения в том, что ты можешь стать достойным королем.

– А прежде ты в этом сомневался?

Андроник виновато вздохнул:

– Признаю, что был неправ. Errare humanum est4848
  Человеку свойственно ошибаться (лат.).


[Закрыть].

– Значит, после года жизни на границе с Угорским королевством, ты счел меня достойным этим королевством править? Твоя ссылка пошла мне на пользу.

– Как бы тебе самому не оказаться в ссылке, – заметил Андроник с притворным сочувствием. – А может так случится, что ты и вовсе простишься с жизнью.

Борис вздрогнул.

– Это кто же может лишить меня жизни?

– Да, хотя бы василевс. Он, конечно же, тебя не казнит, как преступника, но найдет иной способ покончить с тобой – допустим, пошлет тебя к болгарам, а они того и гляди взбунтуются против Ромейской империи. Болгары, когда поднимают мятеж, режут греков, не щадя ни женщин, ни детей, ни священников…

Борис раздраженно прервал Андроника:

– Зачем же василевсу посылать меня на верную смерть?

– Затем, что ты ему стал не нужен, – спокойно произнес Андроник и улыбнулся.

Борис пожал плечами.

– Неужели Мануил мирится с Гёзой? Никогда в это не поверю.

– Зачем же с Гёзой? – усмехнулся Андроник. – Я слышал, что братья угорского короля желают занять его место и уже обращались за поддержкой к василевсу.

– Они могут обратиться хоть к самому черту, но Мануил обещал помочь мне.

Андроник окинул собеседника снисходительным взглядом.

– Мало ли кому и что он обещал? Не будь наивен, брат Борис – тебе это ни к лицу. Если бы Мануил, действительно, хотел сделать тебя угорским королем, на твоей голове давно была бы корона.

– И что же мне, по-твоему, теперь делать?

– Исполнять все опасные поручения василевса до тех пор пока одно из них не закончится твоей гибелью или искать себе нового покровителя. Увы, я тебе ничем не в силах помочь, ибо нахожусь в таком же положении и могу в любой день стать, подобно моему отцу, упокой его Господи, изгнанником. Такова участь многих достойных людей.

– Что же, спасибо тебе за советы, – сухо поблагодарил Борис, поднимаясь со скамьи.

Андроник широко улыбнулся.

– Не за что, брат. Не за что.

– Я пойду.

– Ступай, брат. Храни тебя Бог. Не забудь о том, что я твой друг.

– Не забуду, – пообещал Борис.

Он простился с Андроником Комнином и направился домой.

«Что со мной? – удивился Борис, чувствуя боль в голове и усталость во всем теле. – Будто я весь день камни на себе волочил. Не иначе, упырь Андроник из меня всю силу вынул».

Возле оливковой рощи его поджидал Лупо.

– Где Кальман? – спросил Борис.

– Дома, – ответил верный слуга, не спуская с господина испытывающего взгляда.

Так как Борис привык почти ничего не скрывать от Лупо, он тут же выложил содержание своей беседы с Андроником Комнином.

– Вот такой у меня появился друг, – закончил он с усмешкой.

– Который опаснее самого страшного врага, – проворчал Лупо.

– Да уж, Андроник скорее удавится, чем заведет дружбу с тем, кто в милости у Мануила. Если он изменил ко мне отношение, значит, дела мои плохи, и наверняка от меня, на самом деле, хотят избавиться.

– Это очень может быть, – с сожалением согласился Лупо.

Борис грустно усмехнулся:

– А я тебя предупреждал о том, что служба мне – не самое выгодное дело. Остался бы ты при короле франков, не знал бы забот.

– Вряд ли, – возразил Лупо. – Если в походе мы с Людовиком еще как-то ладили, то в Антиохии уже с трудом терпели друг друга. Рано или поздно он непременно прогнал бы меня.

– Ты нашел бы себе другого господина, более удачливого, чем я.

– Меня вполне устраивает нынешний мой господин, – твердо сказал Лупо.

– Ты и погибель вместе со мной пойдешь?

– Пойду, если иного выхода не будет, но все же предпочту уберечь мессира Бориса и себя от гибели.

Глава 24
Опасное поручение

Разговор с Андроником подействовал на Бориса угнетающе, но спустя два дня случилось событие, немного поднявшее ему настроение: в Константинополь прибыл возвращающийся на родину Генрих Сандомирский. Князя сопровождали не только его уцелевшие в боях на Святой земле слуги, но еще и десять тамплиеров, посланные великим магистром в далекий Сандомир для подготовки похода против язычников Поморья. Среди этих рыцарей ордена Храма был и де Винь.

Едва Генрих успел навестить Бориса, как того, наконец, вызвал к себе император.

– У тебя был гости? – спросил Мануил.

– Да, ко мне пожаловал Генрих Сандомирский – ответил Борис.

– А еще тамплиеры.

– Они прибыли вместе с Генрихом.

– Ты, кажется, сблизился с рыцарями этого ордена?

Борис вопросу не удивился. Наверняка В Иерусалимском королевстве есть люди, которые тайно служат византийскому императору, и, должно быть, это они обратили внимание на контакты «рыцаря Конрада» с орденом Храма.

– С тамплиерами меня свел князь Сандомирский, – спокойно ответил Борис.

– А нет ли у тамплиеров на тебя видов? – осведомился Мануил.

– Да, у них есть на меня виды, как на будущего угорского короля. Я не стал их разочаровывать и кое-что пообещал.

– Какие обещания ты дал? – насторожился Мануил.

– Все только на словах и ни к чему меня не обязывает, – солгал Борис.

– А ты меня не обманываешь?

Борис развел руками.

– У меня нет иных доказательств, кроме слов.

– Да, это так, – хмуро согласился Мануил. – Есть лишь твои слова, а те, кто мог бы их подтвердить или опровергнуть погибли.

– На все воля Божья. Или василевс подозревает меня в том, что это я убил его людей?

Император внезапно подобрел:

– Ладно, ладно, не обижайся. С волей Господа даже мне не по силам спорить. Так и быть – поверю тебе.

– До сих пор у василевса не было повода сомневаться во мне.

– Ты что-нибудь узнал о своей красавице? – спросил вдруг Мануил.

У Бориса запрыгало сердце.

– Узнал, – выдавил он из себя. – Она нашла себе мужа – русского боярина из Галича.

– Вот это да! – поразился Мануил. – Чего только не случается по Божьему промыслу! Значит, твоя красавица живет в Галиче?

– Должно быть.

– Тогда ты с ней скоро увидишься, – огорошил император собеседника.

– Как увижусь? – оторопел Борис.

– Я хочу, чтобы ты был моим послом к молодому архонту Галича и уговорил бы его стать нашим союзником.

Борис попытался собрать свои разбежавшиеся мысли. Конечно, ему очень хотелось и побывать на Руси, и встретиться с Агнессой, однако при этом он помнил, как о том, что на родной земле его никто не ждет, так и о том, что девушка, которую он когда-то любил, теперь замужняя женщина.

– У василевса есть немало слуг, – сказал Борис. – Зачем же меня повсюду гонять?

– А ты уже тяготишься службой мне? – вкрадчиво спросил Мануил.

– Я предпочел бы быть союзником василевса, а не слугой.

Император грозно сдвинул брови, но уже в следующее мгновение сменил выражение лица с недовольного на добросердечное и промолвил мягким голосом:

– Я помню наш уговор и не вижу причин отказываться от своего обещания. Должен тебе признаться, что скоро грядет новая война с Гёзой, к которой надо хорошо подготовиться. Нам необходимы надежные союзники, дабы не пришлось, как в прошлый раз оставить дело незавершенным. Хорошо если ты сумеешь договориться с молодым архонтом Галича. Дай Бог, чтобы он, в отличие от своего покойного отца, умел держать слово.

«А много ли среди вашего брата тех, кто умеет держать слово?» – подумал Борис, а вслух сказал:

– Я не знаю, каким теперь стал Ярослав. С тех пор, как мы с ним виделись в последний раз, прошло десять лет.

– Он ведь твой племянник, – напомнил Мануил.

– Да, его мать – моя единокровная сестра.

– Значит, тебе будет о чем с ним потолковать.

Борис призадумался, а император тем временем давал ему елейным голосом наставления:

– Возвращайся через польские и германские земли. Путь, конечно, получится длинный, но спешить нет смысла, ибо нам надо основательно подготовиться к новой войне с Гёзой. Я рассчитываю на твои дружеские отношения с польскими князьями. Навести германского короля Фридриха и еще двоих-троих германских князей, узнай, на кого из них нам можно будет положиться в грядущей войне.

– С обратным путем все понятно. А как же я до Галицкого княжества доберусь?

– Вместе с архонтом Сандомира, – изрек Мануил.

– А Генрих знает, что я с ним еду? – растерялся Борис.

– Я скажу ему об этом сегодня.

– Путь Генриха лежит через Угорское королевство, – озабоченно заметил Борис. – Помнится, меня там ждут не для того, чтобы удостоить почестями.

– Вряд ли тебя узнают в обличии простого воина из свиты архонта Сандомира. Люди обращают внимание на господ и редко замечают слуг.

«А вдруг меня все же заметят, – подумал Борис.

Император продолжил:

– Так как тебе предстоит путь через Угорское королевство, твою миссию следует сохранить в тайне. Для всех, кроме меня, ты едешь в Никополь4949
  Никополь – город в Болгарии, на берегу Дуная.


[Закрыть]. Возьми с собой своего слугу-франка, а я дам тебе троих варваров5050
  Варварами греки называли представителей других народов.


[Закрыть]. Греков на сей раз подле тебя не будет, ибо угры к ним относятся с большим подозрением. Не проговорись Андронику Комнину, куда я тебя посылаю.

– С какой стати я проговорюсь Андронику?

– Ты теперь с ним подолгу беседуешь, забыв прежнюю вражду, – проговорил Мануил с сарказмом.

– Андроник третьего дня сам заговорил со мной, не убегать же мне было от него.

– Чего он от тебя хотел?

– Как ни странно, дружбы.

– Андроник постоянно ищет чьей-то дружбы. Служа на границе с Угорским королевством, он вел тайную переписку с королем Гёзой и послал гонцов к молодому архонту Галича. Кстати, ты попытайся узнать, чего хочет Андроник от твоего галицкого племянника.

– Попытаюсь, – пообещал Борис и вздохнул.

У него была серьезная причина отказаться от этой поездки – болезнь жены. Анна еще больше располнела, сильно отекла и уже не могла ходить. Лекари находили ее положение очень серьезным. Однако император не мог не знать об этом, и, следовательно, говорить с ним о болезни Анны нет никакого смысла.

– Довольно на сегодня – сказал Мануил. – Прочее обсудим потом. Ступай!

Когда Борис вышел, император вздохнул с сожалением. Даже правителю огромной империи ничто человеческое не чуждо. Мануил успел привязаться к сыну короля Кальмана, симпатизировал ему и с превеликим удовольствием возвел бы его на венгерский трон, но, увы, далеко не все по силам даже императору. Время шло, и с его ходом у Бориса становилось все меньше шансов получить корону. С королем Гёзой уже соперничали его подросшие братья, которые пытались наладить тайные связи с константинопольским двором, суля Мануилу уступки на Балканах. Оба принца родились в Венгрии и имели там немало сторонников, Борис же появился на свет в Киеве и был для венгров чужеземцем.

Мануил еще после венгерского похода начал задумываться над тем, как ему избавиться от ставшего ненужным и причиняющего лишние хлопоты претендента на венгерский трон. Проще всего было бы отравить Бориса, но чувствительный император не решался на это. Попытки же послать сына короля Кальмана на верную гибель заканчивались тем, что он умудрялся уцелеть в самой безнадежной ситуации – чего стоило одно его чудесное спасение в Аскалоне.

«Должно же когда-нибудь закончиться его невероятное везение, – размышлял Мануил. – А если Господь опять ему поможет, и он все-таки выполнит мои поручения, я без выгоды не останусь».

А Борис тем временем думал о возможной своей встрече с Агнессой. Нельзя было заранее предугадать, чем все обернется для них обоих. Минуло уже шесть лет с той поры, как они расстались, и возможно теперь между ними нет ничего, кроме воспоминаний. А если нет? В любом случае появление Бориса в Галицком княжестве наверняка нарушит душевный покой Агнессы, а он не хотел причинить ей страдания.

Дома ему сообщили, что Анне стало хуже. Навестив жену и поговорив с лекарями, Борис поднялся в библиотеку, где расположился в невысоком кресле. Из приотворенного окна доносился шум волн. Привычно пахло морем и садом. Солнечные лучи, преломляясь в разноцветном стекле, разбрасывали яркие пятна на крышки массивных сундуков, полки со свитками и резной столик для письма. Такая обстановка немного успокоила Бориса.

– Лупошка! – позвал он.

Лупо, как верный пес, всегда нюхом чуял, когда хозяин в нем нуждается. Вот и сейчас он возник на пороге, едва его успели окликнуть.

– Что угодно мессиру?

– Мне угодно потолковать с тобой и Фотием.

Лупо бросился за музыкантом и вскоре они появились вдвоем.

– Все печалишься, Фотий? – спросил Борис.

– Печалюсь, – подтвердил флейтист. – Совсем меня тоска заела.

– Ты ведь уже знаешь от Лупошки, на ком женился твой боярин?

– Значит, Лупошка не врал и не смеялся надо мной? – растерянно спросил музыкант.

– За кого ты меня принимаешь? – оскорбился Лупо. – Я шучу только над тем, над чем шутить можно.

– Выходит, правда, что женой Любима Радковича стала наперсница королевы франков?

– Правда, – хмуро подтвердил Борис. – Ты сам в том убедишься, когда мы, даст Бог, доберемся до Галицкого княжества.

Несколько мгновений Фотий стоял, как громом пораженный, а затем прошептал хриплым голосом:

– Неужто тебя, Борис Кальмонович, посылают в Галич?

Борис молча кивнул.

– Господь всемилостивый! – закричал Фотий, падая на колени. – Ты услыхал мои молитвы!

Тут в дверь постучали, и появившийся слуга сообщил:

– Явился архонт, который был здесь вчера.

Речь вне всякого сомнения шла о Генрихе Сандомирском.

– Проводи его сюда! – велел Борис вошедшему слуге. – А вы, – обратился он к Лупо и Фотию, – ступайте, но будьте неподалеку. Проследите, чтобы никто не слышал мою беседу с князем Сандомирским и возвращайтесь сюда, когда гость уйдет.

Генрих ворвался в библиотеку так стремительно, как будто за ним гнались.

– Ты знаешь, о чем меня попросил император? – спросил он, поздоровавшись.

– Знаю.

– И как я должен отнестись к этой просьбе?

– Это уж твое дело, – сухо ответил Борис.

Князь Сандомирский был озадачен.

– Но я не хотел бы навредить ни тебе, ни себе.

Борис ему посочувствовал. Этот идеальный рыцарь был очень скверным политиком и терялся всякий раз, когда требовалось проявить не ратную доблесть, а умение ориентироваться в придворных интригах.

– Садись, потолкуем, – сказал Борис.

Присев на табурет, Генрих признался:

– Я ведь даже толком не понял, чего император хочет.

– Ему надо, чтобы я посетил Ярослава Галицкого.

– Все это как-то странно.

Борис тяжело вздохнул:

– Мне самому это не больно нравится, но я не в том положении, чтобы перечить Мануилу.

– Зато я от него не завишу.

– Это, как поглядеть, – возразил Борис. – Тебе еще надо выбраться из его владений.

– Ну, и что? – воскликнул князь Сандомирский. – Император Мануил не решиться причинить мне вред! Если по его вине со мной что-нибудь случиться, ему придется отвечать не только перед моими братьями, но и перед германским королем Фридрихом!

– Да, за тебя есть кому заступиться, а вот у меня заступников нет.

– Чем же я могу тебе помочь? – растерялся Генрих.

– Исполни просьбу Мануила – возьми меня с собой. Потом мы вместе решим, ехать ли мне с тобой через Угорское королевство или свернуть на иной путь.

– Будь по-твоему – согласился князь Сандомирский и, вздохнув, добавил: – Однако, честно говоря, у меня недоброе предчувствие. Тебе опасно не только ехать через Угорское королевство, но даже появляться вблизи его рубежей.

– Я привык к опасностям.

Как только Генрих ушел, вернулись Лупо и Фотий. Борис велел слугам собираться и никому не говорить о конечной цели поездки.

– Для всех василевс посылает меня в Никополь, Лупошка едет со мной, а Фотия берет с собой князь Сандомирский.

Флейтист кивнул.

– Я, Борис Кальманович, еще нынче утром сам хотел в ноги тебе кинуться и молить, чтобы ты отпустил меня с князем. Ведь Сандомир почитай рядом с Перемышлем.

Он светился от счастья, а вот Лупо все больше мрачнел.

– Что хмуришься, Лупошка? – спросил Борис.

Покачав головой, Лупо повторил слова Генриха Сандомирского:

– У меня недоброе предчувствие.

– Будем полагаться на Божью волю, – только и нашел, что сказать Борис.

– Обычно Всевышний помогает тому, кто и сам о себе заботиться, – изрек Лупо.

Князь Сандомирский задержался в Константинополе еще на три дня. Пока Борис готовился к отъезду, император ни разу не вызывал его к себе, предпочитая личному общению переписку. Указания, которые Мануил давал на пергаменте, были короткими и сухими, словно он чем-то был недоволен.

«Кажись, он не чает от меня избавиться», – думал Борис.

Между тем Анне стало так плохо, что она уже не узнавала ни мужа, ни сына, ни матери. Накануне своего отъезда Борис долго сидел возле жены, держа ее за руку. Среди чувств, которые он в это время испытывал, были и благодарность за рождение сына, и жалость к ее страданиям, и раскаянье за причиненную ей боль, и сожаление, что уже ничего нельзя исправить в их отношениях.

– Госпожа проживет еще дней десять, – объявил лекарь.

– Это точно? – спросил Борис.

– Да.

Мать Анны знала, что дни дочери сочтены и вела себя стойко, но иногда слезы наворачивались ей на глаза. Борису было жаль тещу ничуть не меньше, чем жену. На долю Ирины самые большие переживания выпали именно из-за ее дочерей: Мария очень страдала, оттого что император променял ее на другую свою родственницу, Феодору Ватацину; выданная вторично замуж Евдокия вновь не устояла перед Андроником Комнином, за что терпела побои мужа; Феодора, судя по ее письмам, была не очень счастлива в браке с австрийским маркграфом.

«И Анне было со мной несладко, а теперь она умирает», – покаянно думал Борис.

Ирина ни в чем не упрекала зятя. Она желала ему счастливого пути и обещала заботиться до его возвращения о Кальмане. Борис сердечно поблагодарил тещу.

«Я от нее немало добра получил».

Вечер он провел с сыном. Когда Кальман уснул на руках у отца, тот долго смотрел на родное лицо, пока в горле не встал ком. Чтобы не заплакать, Борис уложил сына в постель, а сам занялся сборами.

На заре он, Лупо и Фотий отправились верхом к Золотым воротам, где их должен был ждать князь Сандомирский. Над Константинополем поднималось солнце, освещая бухту Золотого Рога, Влахернский дворец с садом, огромный Софийский собор, бессчетное число других церквей, монастыри, ипподром, площади-форумы и еще много чего, принадлежащего этому необыкновенному городу.

Лупо издал вздох сожаления:

– Неплохо мне здесь жилось.

– Честно говоря, я буду тосковать по Царьграду, – смущенно признался Фотий.

– А я буду тосковать по здешним красоткам, – усмехнулся Лупо. – А они будут скучать по мне. Жаль, что не придется сюда вернуться.

– Откуда ты знаешь, что мы не вернемся? – спросил Борис.

– Нутром чую, – ответил Лупо. – Мое нутро меня никогда не обманывало.