Текст книги "Наряд, сука, – дело святое!"

– Ах ты тварь!!! Блевать на ментовскую машину!!!

Молодой сержант, не вдаваясь в подробности, с разбегу что есть силы, бьёт меня под зад. От полученного удара я врезаюсь головой в стойку машины, но прежде чем в голове потухла лампочка, я успеваю подумать, что сегодня точно не мой день.

Когда в следующий раз я открываю глаза, надо мной склоняется мой давешний приятель доктор.

– Смотри-ка, пришел в себя. А знаешь, ты живучий! Я почему-то был уверен, что мы снова встретимся.

– Ты прозорливый!

– Нет. Просто опытный, – пожимает плечами врач.

Голова нестерпимо болит, и разговаривать совсем не хочется. Врач, видимо действительно опытный, потому что всё понимает и выходит из палаты, оставив меня одного. Я поворачиваю лицо к окну. По подоконнику скачут вездесущие воробьи, с любопытством поглядывая на нового пациента. Темнеет, клонится к закату этот суматошный день.

– Не грустите, пичуги. Завтра повалят посетители, и вам будет чем поживиться.

Воробьи согласно чирикают, и под их весёлый гомон я буду засыпать ещё целую неделю. А потом всё начнётся сначала: бомжи, трупы, помойки, коллекторы, чердаки и подвалы…

Фигаро здесь, Фигаро там – и никакой женитьбы в перспективе.

Зато, блин, романтика!

Глава 6
Любовь и табуретка

Телефонный звонок прервал мой сон, и это на самом интересном месте! Так я и не узнал, что произойдет, если когда-нибудь я все-таки стану подполковником.

Родина голосом дежурного призывала меня, вечного майора Савранского, на защиту вверенного мне объекта.

– Михалыч, я тебя не разбудил? – осторожно спросил дежурный.

– А сам ты как думаешь?

Я взглянул на часы – половина седьмого утра.

– Михалыч, у нас тут проблема, выручай.

– В чём дело? Объясни толком, – протирая рукой глаза, говорю я.

– Заявка у нас вечером ещё была. Улица Бурейко, дом 1, квартира 5. Запах трупа из квартиры. А я тут закрутился как белка в колесе, грабежей куча, и не успел проверить. Михалыч! Поедешь на работу, заскочи, проверь, а?

– Слушай, мил человек, а что ты знаешь об организации работы органов внутренних дел?

– Михалыч, не начинай! Просто скажи, заедешь или нет?

По голосу дежурного понятно, что за сутки он задёрган до полусмерти и не от хорошей жизни он звонит мне в половине седьмого утра.

– Ладно, заеду, – соглашаюсь я.

Ещё раз, взглянув на часы, я решаю, что нет смысла пытаться уснуть, всё равно с минуты на минуту оживёт будильник, поэтому, налив себе кружку кофе, я выхожу на балкон. Тополиный пух снежным ураганом несся по улице. День ещё не начался, а в воздухе уже ощущалась духота. Такого жаркого июня я не припомню на своём веку. Тьфу ты! Что я такое говорю, как будто я два века прожил и помню все климатические особенности своего края. Но в последний месяц жара стоит за тридцать градусов и, судя по безоблачному небу, наступающий день обещал быть не менее жарким, чем предыдущие.

Сегодня понедельник, а значит, с утра в РУВД всех сотрудников сгонят на общую планёрку. С некоторых пор я стал любить это зрелище. С каких именно? А с тех самых, как начальник РУВД вменил в обязанность начальнику дежурной части доводить до личного состава РУВД сводку преступлений за прошедшую неделю.

Что в этом может быть интересного? В принципе, ничего. Любой другой бы на его месте монотонно, как пономарь, отбубнил цифры, и поминай как звали. Но не такой человек наш начальник дежурки. Сухие цифры статистики он богато сдабривает своими комментариями, и от этого на свет рождаются потрясающие перлы!

Вот, к примеру, на прошлой неделе он выдал: «Особо хотелось бы отметить, что на прошедшей неделе повышенным спросом у преступников пользовались ювелирные изделия из драгоценных металлов. Хочется спросить, с чем это связано?»

В принципе, я не припоминаю случая, чтобы уголовнички раньше брезговали золотыми побрякушками, но вопрос был поставлен изумительно хитрожопо и не требовал простого ответа. Пока зал в раздумье молчал, силясь понять, что сейчас от них хотят, я рискнул высказать своё мнение:

– Боюсь ошибиться, но если вас интересует моё мнение, то я рискну предположить. Это связано с повышением цены, даваемой за унцию золота на Лондонской товарно-сырьевой бирже, что вызвано нечестной игрой некоторых нечистоплотных брокеров, искусственно взвинчивающих цены вследствие последнего события в Мозамбике, а именно с обещанием президента республики национализировать золотые прииски.

– Савранский! Ещё один твой комментарий и выгоню с оперативки, к чёртовой матери! – прикрикнул на меня начальник РУВД и обратился к начальнику дежурной части: – Продолжайте, но поаккуратней с выражениями.

Ну скажите, как можно не любить такие посиделки? Никакого КВНа не надо!

…А вот и улица Борейко, 1, я подруливаю к подъезду дома и выхожу из машины. Пятая квартира находится на первом этаже. Окна зарешечены, и я по решетке, как по лестнице, забираюсь на окно, стараясь сквозь плотно задёрнутые шторы разглядеть что-нибудь внутри квартиры. Через щель в раме чувствуется стойкий трупный запах. Об оконное стекло бьется огромное количество зелёных мух.

В квартире однозначно труп, но не факт, что это труп человека, Это может быть труп собаки, которую «любящие» хозяева позабыли, уезжая на дачу. Однажды я уже с этим сталкивался. Вскрыл квартиру, а потом полгода отписывался от жалоб хозяев квартиры. Неожиданно я получаю смачный удар по заднице, от которого едва не слетаю с окна.

– А ну, сука, слезай! Наконец-то ты мне попался!

Я поворачиваюсь на голос и вижу мужика, поигрывающего в руках рейкой, оторванной от скамейки. Его лицо отнюдь не светится дружелюбием, и ничего хорошего от нашей встречи, мне ждать не приходится. Потому предпочитаю не борзеть, а объяснить ему, кто я и за каким чёртом по утрам ползаю по чужим окнам.

– Успокойся, мужик! Я из милиции! Сейчас слезу и покажу удостоверение.

– Ну слазь! Посмотрим твою ксиву{ Ксива (жаргон) – справка об освобождении или, как в данном случае, удостоверение сотрудника милиции.}!

Я спрыгиваю вниз и показываю своё удостоверение. Внимательно изучив содержимое красной книжечки, мужик бросает рейку, отряхивает ладони и говорит:

– Извини, майор! Задолбали наркоманы, всё воруют. Всякую совесть потеряли.

– Понимаю, – говорю я, потирая ушибленный зад. – Кто живёт в этой квартире?

– Женщина. У нее два сына, оба в армии. Нормальная баба.

– Одна живёт?

– Жила одна. Но месяца два назад появился у неё квартирант, а может, и сожитель – молодой парень лет двадцати пяти.

Больше мужик припомнить ничего не смог. С его слов, жила хозяйка квартиры замкнуто, ни с кем в доме близких отношений не поддерживала.

– У тебя топор есть? – спрашиваю я мужика.

– Есть! Как не быть? В каком мире живём!

– Неси, – говорю я ему.

Немного поупрямившись, рама со скрипом распахивается. Ломанувшаяся за глотком свежего воздуха туча зелёных мух чуть не сносит меня с подоконника. Я отдёргиваю штору – и в нос бьет вонь трупного разложения. Запах такой нестерпимый, что даже у меня, привычного ко многому человеку, темнеет в глазах, и комок тошноты подступает к горлу. На полу посередине комнаты лежит раздувшийся труп женщины, сплошь покрытый шевелящимися опарышами. Жуткое зрелище. Меня всего передергивает, и я спрыгиваю с подоконника.

Вынув из кармана сотовый телефон, я звоню в дежурную часть.

– Дежурный по Вятскому РУВД Субботин. Что у вас случилось?

– Это Савранский. У меня в принципе всё в порядке, а у тебя на адресе: Бурейко, дом 1, квартира 5, труп. Вызывай группу{ Группа – в данном случае СОГ – следственно-оперативная группа.} и медика.

– Понятно. Ты их дождешься?

– Да.

Пока не приехала группа, у меня есть время, чтобы собрать предварительную информацию, переговорив с соседями. Информация крайне скудная. Женщина лет около сорока пяти, жила скромно и замкнуто, спиртным не злоупотребляла, одна воспитывала двоих сыновей. В настоящее время оба сына служат в армии. Работала крановщицей на заводе ЖБИ{ Завод ЖБИ – завод железобетонных изделий.}. Со слов соседки, мечтала собрать деньги, чтобы одеть сыновей после их демобилизации. А примерно месяца два назад у неё в квартире появился молодой мужчина.

– Я думаю, любовник, – заключает одна из соседок.

– С чего вы это взяли? – переспрашиваю я, по опыту зная, что женщины такие вещи очень хорошо чувствуют.

– Не знаю, поймете ли вы меня…

– Давайте попробуем.

– Представьте себе: жила женщина одна, давно махнув на себя рукой, и вдруг начала хорошо одеваться, сделала модную причёску с мелированием. Я первое время даже была за неё рада, но последний месяц стала видеть её выпившей. Из ее квартиры я слышала крики. Мне кажется, что он её избивал.

Однако, кроме внешних примет сожителя, я ничего узнать не смог. Ни имени, ни откуда он никто из опрошенных не знает. Правда, одна соседка припомнила, что потерпевшая вроде бы как-то обмолвилась, что парень, мол, из Тольятти, но и это было неточно. Так что к приезду СОГ я обладаю только самой минимальной информацией.

– Ну, что у нас плохого? – спрашивает прибывший на место происшествия заместитель прокурора.

– Пока труп не осмотрен медиком, трудно сказать что-то определенное, но ситуация, на мой взгляд, не очень хорошая, – и я пересказываю ему собранную мною информацию.

– Понятно. Давай будем открывать квартиру.

Дверь в квартиру добротная, железная, и другого пути, кроме как проникнуть в квартиру через окно, нет. Однако окно забрано решёткой. Прибывший в составе СОГ дежурный оперуполномоченный ростом 180 сантиметров и весом 120 килограммов для этих дел малопригоден, а мои пацаны ещё не подтянулись. Потому, обречённо вздохнув, я лезу в багажник своей «девятки» и достаю из него домкрат, которым и разжимаю прутья решётки. Натянув на руки резиновые перчатки и пару раз напоследок вдохнув свежего воздуха, я проскальзываю внутрь квартиры и сразу же чуть не падаю, поскользнувшись на ковре, насквозь пропитанном продуктами разложения, вытекающими из трупа. Чтобы удержать равновесие, я инстинктивно опираюсь о журнальный столик и нечаянно опрокидываю его на пол.

– Михалыч! Ты жив? – кричит зампрокурора.

– Да разве это жизнь? – отвечаю я ему.

Входная дверь заперта на замок и открыть её без ключей невозможно, о чём я сообщаю зампрокурора.

– Ищи ключи! – отвечает он мне.

Прежде чем идти отыскивать ключи, я решаю открыть окна, чтобы немного проветрить помещение и выпустить на волю стаю мечущихся по квартире зелёных мух, а то от вони разлагающегося трупа у меня начала кружиться голова.

«Надо было надеть противогаз. Надо было, да вот где его взять?» – размышляю я, открывая окна на кухне и в комнате, где лежит труп. Во второй комнате меня ждёт неприятный сюрприз. Не успеваю сделать в комнату и пары шагов, как из-под дивана навстречу мне вылетает ошалелый чёрный кот с широко распахнутыми глазами. От неожиданности я шарахаюсь в сторону. Пулей пронесясь через комнату, кот выбрасывается в открытое окно прямо в толпу сотрудников и праздных зевак. Над толпой проносится вздох испуга. Значит, встреча с чёрным котом добавила седых волос не только мне. Чтобы немного уcпокоиться, я вполголоса напеваю себе под нос:

 
Из Ливерпульской гавани
Всегда по четвергам
Суда уходят в плаванье
К далеким берегам.
 
 
Плывут они в Бразилию,
Бразилию,
Бразилию.
И я хочу в Бразилию —
К далеким берегам!
 

Со стороны, это, наверное, похоже на лёгкое помешательство, но меня это немного успокаивает, да и дышать становится легче, не намного, но легче. И я в поиске ключей уже спокойно оцениваю обстановку в квартире. Вещи разбросаны, но не так, как когда преступники ищут, неизвестно что, выворачивая подряд все ящики, а так, как будто человек точно знал, где и что лежит. В шифоньере не перевёрнуто всё кверху дном, а вещи выброшены только с одной полки. То же самое с тумбочками и книжным шкафом.

Ключи в конце концов я нахожу, но находка меня не очень радует, потому что лежат они под трупом в куче опарыша.

– Вот дерьмо! – ругаюсь я, выковыривая ключи из кучи кишащих насекомых. – Хорошо что у меня резиновые перчатки.

Промыв ключи в раковине, открываю входную дверь и пропускаю внутрь зампрокурора, следователя, эксперта, судебного медика и руководство разного ранга, в общем, всех, кто ещё не успел вдоволь надышаться запахом разлагающегося трупа. А сам, чтобы отдышаться, выхожу на улицу.

– Привет, Михалыч! Слушай, я тебя в субботу вечером в кафе на Арбате с такой обалденной тёлкой видел! Умереть-не встать! Фигурка, грудь – вся такая точёная! Прям Венера Милосская! Но, по-моему, она немного косит, – с ходу налетает на меня Петька.

– Слышь! Я ведь с ней не на охоту собрался идти и даже не в тир. А в сексе, Петя, только мужику косоглазие – помеха. А пока ты будешь думать над моими словами, пойди лучше делом займись: собери все записные книжки, записки, письма, а то про сожителя потерпевшей мы пока ничего не знаем.

– Вот так всегда! Самая грязная работа достается мне! – возмущается Петька, однако от моей занесённой над его задницей ноги успевает увернуться и скрывается в квартире.

За то короткое время, пока я находился в квартире, я настолько успел пропитаться трупным запахом, что пролетающие мимо меня мухи смотрят в мою сторону с огромным интересом.

«Пошли в задницу! Я пока, к счастью, жив!» – говорю я мухам, но на всякий случай решаю, что было бы совсем неплохо съездить домой, чтобы переодеться и принять душ.

Я отпираю дверь своей квартиры, и обрадованная кошка Моська кидается ко мне, не веря счастью, что хозяин вернулся в такую рань. Но, учуяв исходящий от меня аромат, она выгибает спину, вздыбливает шерсть и начинает на меня шипеть.

– Сам не в восторге. А что поделаешь? Работа такая, – говорю я ей.

Покидав одежду в стиральную машинку, я обильно заправляю её стиральным порошком, «Ленором», ещё какой-то химией, а сам иду в душ. Горячей воды нет, но сейчас меня это мало беспокоит. Вволю наполоскавшись, я выхожу из ванной. Моська подозрительно на меня смотрит, но подходить ко мне всё равно не решается.

Переодевшись, я возвращаюсь на место преступления. Труп к моему приезду уже осмотрен судебным медиком и его отправили в морг, потому дышать стало немного легче.

– Ну, что скажешь, доктор Смерть? – спрашиваю я судебно-медицинского эксперта.

– Ничего нового, Михалыч. Всё как обычно. Голова раздроблена, по-видимому, табуретом, который валяется рядом с трупом, плюс следы удушения – на шее намотан шнур от телевизора. Остальное – после вскрытия.

– Понятно, сто пятая{105-я – статья 105 УК РФ, «Умышленное убийство».}. А ты что скажешь, маркони{ Маркони – прозвище экспертов-криминалистов.}?

– Отпечатков пальцев дофига. Но кому они принадлежат? Отсекать их будет трудно. Труп слишком сильно разложился, чтобы его можно было дактилоскопировать. Попробую изъять отпечатки пальцев с губной помады, пудреницы, ещё кое с чего, что для преступника неинтересно, а покойная могла трогать. Но, сам понимаешь…

– Понимаю. Попробуй, а там посмотрим.

На месте преступления мы проковырялись ещё примерно час, а затем вернулись в контору.

– Ну, что думаете, орлы? – спрашиваю я у своих бойцов.

– Сожитель, – говорит Петька, имея в виду предполагаемого убийцу.

– Сожитель, – согласно кивает Лёха.

– Он, родимый, – подтверждает Макс.

– Больше некому, – подводит итог Валентин.

– Рад, что наши мысли совпадают. Я тоже так думаю, – говорю я. – Теперь давайте соображать, как его установить. Полагаю, исходя из образа жизни потерпевшей и её привычек, это должен быть кто-то с её работы. В клуб «Кому за 30» она, со слов соседей, не ходила, в доме ни с кем близких отношений не поддерживает. Остаётся работа. На ЖБИ текучка кадров и народу туда нанимается, и увольняется, будь здоров. Не исключено, что в этом потоке и приглянулась кому-то одинокая баба с квартирой. Так что давайте так. Валентин и Макс, дуйте на завод, Петька – читать письма, а ты, Леха, просматривай записные книжки, созванивайся с людьми, устанавливай круг её знакомых. А я пока телевизор посмотрю, утомился я с утра.

Пацаны разбредаются, а я ложусь на диван и закрываю глаза. Ужасно хочется досмотреть утренний сон. Очень меня интересует, что же случится, если я все-таки стану подполковником?

Но заснуть я не успеваю. Телефонный звонок опять поднимает меня с дивана.

– Михалыч! Не хочу тебя расстраивать, но у нас ещё один труп. С ножевым. Кого пошлёшь? – чуть не плача сообщает мне дежурный.

– Да что сегодня за день-то такой? Людей у меня нет, все заняты. Позвони начальнику МОБ{ МОБ – Милиция общественной безопасности. Начальник МОБ – он же замначальника РУВД.}, доложи обстановку и от имени начальника РУВД потребуй, чтобы выделил участковых для проведения поквартирных обходов. Люди освободятся – дам, пока же поеду сам, ну а дальше видно будет.

Искомый дом находится в частном секторе. Труп, слава богу, не гнилой, и это радует. Быстренько отправив участкового поговорить с соседями, сам начинаю допрос хозяина дома.

– А я чё? Я ничё! Пришёл домой с ночной смены, дверь открыл своим ключом. Ворота были заперты, дома все пьяные.

– Кто «все»? – уточняю я.

– Жена, её сестра. Я ещё смотрю, сожителя сестры нигде не видать, подумал, опять они полаялись, и он к себе на хату ушел. Вышел в огород. Там у меня сарайка, я её под летнюю веранду приспособил, ночую там иногда, когда в доме сильно жарко. Глядь – дверь сарая открыта. Заглянул, а там это. Ну я сразу в милицию звонить.

– Ну пойдем, поглядим, какие тайны ты хранишь в своей «летней веранде», – усмехаюсь я.

Хозяин ведет меня через огород к сараю, где возле колченогого топчана, широко раскинувшись на старом ватном одеяле, в луже крови полулежит-полусидит пергаментно белый труп.

– Кто таков? – спрашиваю у хозяина дома.

– Это Вовка, сожитель сестры моей жены.

Я прислоняю ладонь к трупу: ещё тёплый. Значит, смерть настигла его не так уж и давно.

Ладно, пусть пока посидит до судебного медика. Оглядев убогое убранство летней веранды, основой интерьера которой служит пустая тара из-под спиртного, делаю безутешный вывод:

– С «зелёным змием» крепко дружишь.

– Не без того! Нам, рабочим людям, без этого никак нельзя! Но я не часто, как некоторые, а с устатку или, если какой праздник государственный или церковный.

– А ну напомни мне день взятия Бастилии, – прошу я.

– 14 июля 1789 года, – не задумываясь, отвечает мужик.

– Понятно! На учёте у нарколога состоишь?

– Состою, но, поверьте мне, – это большая медицинская ошибка.

– Кто бы спорил! Ну что? Пойдем, покажешь своё хозяйство.

– В смысле огород? – уточняет хозяин дома.

– В смысле огород! – подтверждаю я.

Покосившийся забор еле держится. Если бы кто-то через него перелазил, то он бы обязательно упал. А раз он стоит, значит, через него никто не перелезал. Обходя огород в поисках крови, следов борьбы или орудия преступления, натыкаюсь на дощатый клозет.

Заглянув внутрь, я чуть со смеху не падаю. Изнутри туалет обит пропагандистскими плакатами конца восьмидесятых годов, типа: «Продовольственная программа – дело всенародное», «Прирост мяса на душу населения такой-то» и т. п. Все плакаты обильно забрызганы высохшими фекалиями.

– Что, мил человек, дело партии не признаём? Серем на политический курс? – усмехаясь, обращаюсь я к мужику.

– Усматриваете в этом политическое дело? – испугался мужик. – Клянусь, всё оборву, отмою! Исправлюсь! Искуплю! Отслужу! Я бы и денег дал, но денег у меня нет.

– Ладно, успокойся, не тридцать седьмой год! Живи. Пока. Ну что? Пошли в дом?

– Только вы первый идите, мало ли что.

– Ты же сказал, что там все пьяные!

– Правильно. Храпят так, что хоть святых выноси. Но мало ли что.

– Ладно, постой у дверей, я осмотрюсь и тебя кликну, – соглашаюсь я.

Внимательно озираясь по сторонам, я вхожу в дом. Крови нигде не видно. В первой комнате на полу лежит полуодетая женщина. Она страшно храпит и причмокивает во сне губами. Во второй комнате на диване лежит пара разнополых обнаженных тел. Позы организмов не оставляют никакого сомнения, какому Эросу они тут предавались, прежде чем Морфей унёс их в своё царство. Все живы, а крови опять нигде нет. Я возвращаюсь к двери.

– Ну что, горемычный, все живы. Пойдем, покажешь, кто есть кто. – Мы входим в дом.

– Это сестра моей жены, – показывает он на лежащую на полу женщину.

– А это моя жена и сосед Митька, – невозмутимо говорит он, увидев эротично развалившуюся на диване пару.

– И ты так спокойно об этом говоришь?! – удивляюсь я.

– От судьбы не уйдёшь. Я с ней потом по-семейному разберусь.

– Ну-ну! Тебе видней. Только гляди, чтобы мне не пришлось сюда ещё раз приезжать, – предупреждаю я.

– Савранский! – кричат с улицы. Приехали судебный медик и следователь прокуратуры. С последней нашей встречи они успели изрядно усугубить, но не потому что пьяницы, а для дезинфекции.

– Пить в понедельник с утра? Вы не чувствуете себя уродами? – спрашиваю я их, выйдя из дома.

– Да брось, Михалыч! – невозмутимо отвечает мне медик.

– Ну что? Пойдём покойника посмотрим? – спрашиваю я.

– Пойдём-пойдём, зануда!

Подойдя к сараю, медик натягивает резиновые перчатки и начинает ворочать труп.

– Оба-на! – через некоторое время восклицает он.

– Что? – спрашиваю я.

– Сам посмотри.

Я и следователь с трудом пролазим в сарай, где нам открывается следующая картина: из одеяла, проткнув его насквозь, торчит осколок стекла, конец которого входит в открытую рану на правой ягодице покойного.

– Патологической подвижности костей нет. Не нахожу я и других телесных повреждений.

– Ты думаешь о том же, что и я? – спрашиваю я медика.

– Скорее всего, да. Судя по исходящему от трупа запаху, он был сильно пьян. Ворочался во сне, упал и распорол себе задницу. Болевой порог у пьяного очень высок, так что, думаю, он даже не почувствовал, что поранился. Сворачиваемость крови у пьяного тоже не ахти какая, так что потихоньку во сне весь и истек кровью. Я правильно сформулировал твою мысль? – спросил меня медик.

– Да, лучше и не скажешь.

– Так что писать будем? Несчастный случай? – подал голос следователь.

Больше мне здесь делать нечего, и я возвращаюсь в РУВД.

– Ну, как у нас успехи? – спрашиваю у Петьки с Лёхой.

– Нормально. Из писем я узнал, что младший сын в мае приезжал в отпуск. Он пишет матери, что её новый избранник ему не понравился и просит её подыскать на роль папы другого кандидата.

– Прекрасно! Через областной военкомат созвонись с воинской частью, где служит сын потерпевшей, переговори с ним, постарайся получить от него максимум информации о нашем кандидате на убийцу. Что у тебя? – спрашиваю Лёху.

– По записным книжкам нашёл трёх подруг потерпевшей, которым она рассказывала, какое счастье на неё свалилось в образе некого Андрея из Тольятти, с которым она вместе работала на ЖБИ.

– Максу и Вальке передал информацию?

– Само собой. Они уже карточку на него подняли в отделе кадров.

– С фотографией?

– Даже с цветной.

– Позвони им, пусть сразу шуруют на адрес потерпевшей. Покажут фотографию соседям и сразу отзвонятся, если это он, – распоряжаюсь я.

– Уже.

– Что «уже»?

– Уже сказал, чтобы туда ехали, – самодовольно отвечает Леха.

– Слушайте, зачем я вам нужен? Я гляжу, вы и без меня прекрасно обходитесь и знаете, что надо делать.

– Хороший вопрос! – оживился Лёха. – Видимо, мы привыкли к тебе, как люди привыкают к старым собакам. Вроде и толку от пса нет, а гнать жалко. Так и мучаются с дармоедом.

– Лёха! Ну зачем ты так жесток со стариком? Сколько ему ещё осталось? – перебивает Лешку Петруха. – Я бы по-другому сформулировал эту мысль: со временем вещи приобретают особую ценность и становятся раритетами, ну, к примеру, как стульчак Людовика Четырнадцатого.

– Спасибо вам, добрые люди, на добром слове. Дай Бог и вам в старости услышать что-нибудь подобное от своих подонков-учеников.

– Михалыч, ты не обижайся! Это ведь шутка! Мы ценим тебя много выше, чем стульчак Людовика, пусть даже и Четырнадцатого, – пытается выкрутиться Петька. – Бери выше! Мы ценим тебя как стульчак самого Александра Македонского!

Неизвестно, до чего бы дошёл этот разговор, если бы не звонок Макса.

– Михалыч! Соседи узнали по фотографии сожителя нашей терпилы!

– Замечательно! Давайте по-быстрому шуруйте в контору! – отвечаю я.

– Так, Лёха, Макс сейчас приедет, возьми у него полные данные подозреваемого и пробей по железке{ Железка (жаргон) – железная дорога.}. Петька, быстро посылай ориентировку по месту его постоянного проживания. Чем чёрт не шутит, может, он там. И проверь на всякий случай ИВС и приёмник-распределитель.

Дальше работа идет неспешно и планомерно. Ориентировки по органам разосланы, с тольяттинцами созвонились, те обещали проверить адрес постоянного проживания подозреваемого. Так что домой идём с чувством честно исполненного долга. Но не успеваем отойти от здания РУВД и на сто метров, как звонит мой сотовый телефон.

– Михалыч! Фигуранта в Тольятти задержали, – сообщает мне дежурный по РУВД.

– Всё, пацаны, возвращаемся. Фигуранта в Тольятти хлопнули, – сообщаю я своим молодым сотрудникам.

Дальше началась настоящая милицейская работа – перекладывание ответственности и боязнь принятия решения, ведь в Тольятти надо срочно посылать машину и конвой. А кроме моей внутренней убеждённости, хоть и основанной на моём многолетнем опыте, в причастности сожителя к совершенному преступлению ничего нет. И никто не хочет брать на себя ответственность послать людей за тысячу километров в другой город, а посылать надо. Конечно, в случае чего, потом всегда можно будет переложить ответственность на меня, но ведь это потом, а разрешение поехать в Тольятти надо дать сейчас, а этого никто из больших боссов ой как делать не хочет. Вот они и ищут варианты, как бы выкрутиться, чтобы даже косвенно не иметь никакого отношения к принятию решения.

Начальник УВД города:

– Пусть ваш прокурор района даст подтверждение в Тольятти о задержании подозреваемого в порядке статьи 91 УПК{ Статья 91 УПК РФ – задержание лица, обоснованно подозреваемого в совершении преступления, на 48 часов до предъявления обвинения.}, а с конвоем и машиной будем решать завтра.

Прокурор района:

– Пошёл ваш начальник УВД в ж…! Ещё не хватало, чтобы он мне указывал, что мне делать!

Начальник УВД города:

– Нет, нет и нет! Машину и конвой без разрешения начальника ГУВД области не дам.

Прокурор района:

– Привезёте задержанного, будем проводить следственные действия. Не привезёте – ваши проблемы.

Начальник УВД города Тольятти:

– Вы в своём уме? Сколько я могу держать задержанного по вашей ориентировке? Он уже явку с повинной на убийство написал!

Начальник УВД города:

– Явку с повинной написал?! Всё равно не возьму на себя ответственность, не дам машину! Пусть прокурор подтверждает задержание.

Прокурор района:

– Явку с повинной написал?! Везите сюда, будем допрашивать, а подтверждения на задержание в порядке статьи 91, не дам! Откуда я знаю, как из него тольяттинские опера явку с повинной выбивали!

Начальник РУВД:

– А что я могу? Без разрешения начальника УВД не имею права выделять ни машину, ни людей. Может, Савранский, ты на своей машине в Тольятти съездишь в порядке, так сказать, частной инициативы под видом туриста, заодно и преступника привезешь? А?

Савранский:

– Вот это по-нашему! Да я бы с радостью, да вы, господа, видать, окончательно ум потеряли! Забыли, что у меня машина – ветеран советского автопрома? Она от моего дома до РУВД, пока едет, три передышки делает! Я не пойму, что происходит? В РУВД машин нет? Вон под моим окном их штук 25 стоит, из них только 5 штук за начальником РУВД числятся. «Нива» – для поездок на дачу, «Волга» – для официальных выездов, «форд фокус» – для парадных выездов, «ВАЗ-2110» – для повседневной работы и одна спрятана в гараже на всякий случай. Готов в Тольятти съездить на любой из них!

Начальник РУВД:

– Больше трубку не снимает и на звонки не отвечает.

Начальник УВД города:

– Машину не дам! Генералу звонить не буду! Точка! Решайте проблему сами и больше мне не звоните! Я решение принял!

Какое он принял решение, мне понятно. Решение не принимать никакого решения. Честно признаюсь, я сомневаюсь, что генерал в девять часов вечера уже стянул с ног хромовые сапоги и размотал портянки, чтобы лечь спать, и вряд ли он запретил бы выезд, узнав, что в Тольятти задержан убийца, написавший явку с повинной о совершенном им душегубстве.

Но кто ему позвонит? Начальник УВД звонить начальнику ГУВД отказался, у него своей полголовы есть. Начальник РУВД спрятался и вообще на звонки не отвечает. Что у этих начальников за раболепский страх перед начальником ГУВД области? Ведут себя, честное слово, как бандерлоги перед удавом Каа! И кто, в конце концов, примет командирское решение? Дайте мне номер телефона генерала, я сам ему позвоню! Не дали. Потому что точно знают, что я позвоню.

Начальник УВД города Тольятти:

– Да вы что, суки, издеваетесь?!

Савранский:

– Выходит, мне больше всех надо? Получается, я крайний?

Создаётся впечатление, что борьба с преступностью интересует только сотрудников нашего отделения.

В конце концов начальник ОУР уговорил съездить в Тольятти своего близкого друга, начальника ОБЭП, причём на его личной машине. Спрашивается, ему это надо? Ну, в смысле начальнику ОБЭП?

Но как бы там ни было, спустя шестнадцать часов преступник сидит в нашем кабинете.

– Ну что, мил человек, поведай нам историю своего грехопадения!

– Любовь, – тяжело вздохнув, опускает голову задержанный.

– Это многое объясняет, но давай поподробнее.

– Большая любовь и огромная ревность!

– Красивее и не скажешь. А теперь очень подробно по механизму нанесения телесных повреждений.

– Табуретом по голове.

По большому счёту, мне плевать, какая буря страстей привела его к преступлению. Дал расклад{ Расклад (жаргон) – подробное объяснение об обстоятельствах совершенного преступления.} – и прощай. Начальству в этом отношении проще, они так и поступают – раскрыли преступление и хрен с ним, а заодно и с нами. А я буду разбираться в преступлении. И вовсе не потому, что я патологически любопытен. Я буду изучать личность преступника, отыскивать корни, приведшие его к преступлению, накапливать опыт, чтобы в следующий раз, когда придётся принимать решение, основываясь на нескольких косвенных уликах и интуиции, не допустить ошибки.

Узнав, что преступника привезли и допросили, начальник РУВД глубокомысленно изрёк:

– Ну вот! А ты переживал.

Действительно, чего я переживал? В общем-то, ведь всё хорошо закончилось, а ведь легко могли влепить выговор за самовольные действия и неисполнение приказа начальника УВД. Так что мы ещё легко отделались. Кстати, сегодня, если получится, домой надо пойти пораньше. Накормлю кошку, приму душ и лягу спать. Всё-таки я не теряю надежды узнать, какие чувства испытает подполковник Савранский, если ему всё-таки плюхнется на погоны вторая звезда.