Текст книги "Наряд, сука, – дело святое!"

Игра не клеится, впрочем, как и разговор. На вопросы Толя отвечает невпопад и думает о чем-то своем. Мы бесцельно гоняем шары по бильярду до тех пор, пока Толя не отставляет в сторону кий.

– Пойдем, пообедаем.

– Рано ещё, да и есть совсем не хочется.

– Пойдём-пойдём. Здесь подают отличный крабовый суп и великолепного копчёного угря.

Пока нам не принесли заказ, молча курим, попивая кофе.

– А знаешь, мы все биороботы, – выпустив в потолок сигаретный дым, произносит Толя.

– Да ты что!

– Точно-точно!

– Да я это и раньше знал.

– Давно?

– Давно.

– А почему молчал, мне ничего не говорил?

– Не хотел тебя расстраивать.

Копчёный угорь и крабовый суп, и правда, просто великолепны! Пища богов!

– Вкусно? – спрашивает Толя.

– Вкус пищи для меня давно не является доминирующим фактором, – слукавил я.

– А что ж для тебя является концептуальной основой в питании? – улыбается Толя.

– Количество еды.

– Тогда, может быть, ещё супа и креветок в кляре?

– Давай, – с плохо скрываемым удовольствием соглашаюсь я.

Креветки в кляре – это вам не какой-нибудь «хот-дог», это крутая штука, и к тому же чертовски вкусная.

Налопавшись, что называется от пуза, я откидываюсь на спинку стула и закуриваю.

– Да, кстати, а куда пропал Толстый{ Толстый – наш общий старинный школьный друг, падкий до дармовщинки, что всегда является предметом наших розыгрышей.}? Что-то давно его не видно?

– Да ну его! Обидчивый стал. Я намедни его разыграл, так он со мной больше не разговаривает, – отмахивается Толя. – Даже убить хотел.

– С этого места поподробнее, пожалуйста.

– А чего тут рассказывать? Рассказывать, собственно, и нечего.

– Да ладно, брось! Рассказывай!

– В пятницу на прошлой неделе, Толстый завалился ко мне в офис. У меня в этот день дела не очень клеились, и настроение было, скажем, неважное. А он привязался как банный лист: «Пойдем, пива попьем, пойдём, пива попьём». Достал, одним словом, не даёт работать. Я ему и говорю: «У тебя загранпаспорт с собой?» «С собой», – отвечает. «Полетели в Германию, попьем настоящего пива. Сегодня улетим, а завтра вечером дома».

Ну Толстый с радостью и согласился. Понятное дело, сразу предупредил, что денег у него нет. На это, собственно, и был сделан расчёт. Я ему: «Ерунда! У меня деньги есть». Сели в машину и поехали в Екатеринбург. Приехали в аэропорт, успели к самой посадке. Взяли билеты – и в самолёт. Вошли, уселись и ждём взлёта. Я по сторонам огляделся и говорю ему: «Вон, мол, мой старый знакомый, давно его не видел, пойду, поговорю». А сам – шмыг из самолёта. Короче, когда Толстый спохватился, что меня в самолёте нет, лайнер уже взлетел. Прикинь его состояние: меня нет, денег нет, языком он владеет только матерным. Одним словом, шансы его попасть в ближайшее время на родину практически равны нулю. Правда, к тому времени я уже созвонился с немецкими партнерами, и в аэропорту его, конечно, ждали. Но он-то об этом не знал! Слушай, Михалыч, а у тебя пистолет с собой? – неожиданно спрашивает Толя.

– С собой. А что?

– Обернись.

Я поворачиваю голову и вижу лавирующего среди столиков Толстого, направляющегося к нам.

– Уже рассказал? – вместо приветствия спрашивает у меня Толстый.

– О чём? О том, как ты в Германию ездил пиво пить? – говорю я. – Нет, не рассказывал. Я об этом в газете прочёл, в «Берлинер цайтунг», кажется. Большая, надо сказать, статья, на весь «подвал»: «Большое впечатление оставил о себе русский бизнесмен, в прошлую пятницу осчастлививший своим визитом нашу столицу. После его визита все клоуны Берлинского цирка ушли в отставку и в тот же день застрелились!»

– Да ладно болтать! – Толстый отодвигает стул и усаживается за столик. – Что едим? – Тут он забирает из моих рук вилку и, подхватив с моей тарелки самый большой кусок угря, отправляет его себе в рот. – М-м-м! Очень вкусно! Угорь сегодня совсем неплох!

– Да? – ехидно спрашиваю я.

– Да-да! Можешь мне верить, я знаю, о чём говорю! Так вот, что же я хотел сказать? А! Вспомнил! Я, пока летел, всё силился вспомнить хотя бы пару фраз из немецкого языка. Но кроме фразы из немецких порнофильмов начала перестройки «Дас ист фантастиш!», вспомнить ничего так и не смог, – широко улыбается Толстый.

– Рассчитайся за обед, – говорит Толя Толстому. – Ты ведь мне ещё пять штук должен.

Толстый достаёт бумажник и начинает отсчитывать деньги.

– Постой! А за что я тебе должен?

– Как за что? А кто тебя от ментов отмазывал, когда ты по приезде за мной по всему аэропорту гонялся и орал: «Убью!!!»? Между прочим, ещё легко отделался. Менты вообще тебя как террориста и пособника Бен Ладена хотели отволочь в кутузку на пятнадцать суток. Так что гони пять штук и не торгуйся.

– Это справедливо, – поразмыслив, решает Толстый и выкладывает на стол деньги.

– Михалыч! Я после этого случая решил твёрдо встать на путь исправления. Кажется, так у вас это называется? – обращается ко мне Толстый.

– И в чём же это выразится? Ты вернёшь в закрома родины все, что успел оттуда тайком выкрасть?

– Нет, не всё так плохо. Для начала я решил бороться со своей «жабой». Вот ты думаешь, почему я за ваш обед заплатил? – спрашивает Толстый, доедая остатки угря с моей тарелки.

– Может быть, потому, что ты Толяну должен?

– Нет!

– Ну тогда не знаю, – честно признаюсь я. – Неужели стал бояться Страшного суда?

– Не угадал! Это я так свою «жабу» давлю.

– ?

– Неужели ты думаешь, что я хочу платить за жратву, которую не ел? Ну или почти не ел.

– Думаю, что не хочешь!

– И правильно думаешь! Не хочу, а заплачу! Таким превентивным способом я плющу свою «жабу». Надоело, что обо мне распускают сплетни, будто бы я жмот.

– О!!! Это событие надо отметить! – в восторге восклицает Толя.

– Согласен! Но еда, напитки и развлечения – за твой счёт, – ловит его на слове Толстый.

– Ну это само собой! – согласно кивает Толя.

Что и говорить, немало потребуется времени, прежде чем Толстой справится со своей «жабой». Глубоко она в нём корни пустила. Интересно, успею ли я увидеть результаты потуг Толстого в этой жизни, или мне понадобится пару-тройку раз реинкарнировать вековым дубом, чтобы увидеть хоть какие-то положительные подвижки. Но, как бы там ни было, начало положено.

В это время у меня на поясе начинает вибрировать сотовый телефон.

– Слушаю.

– Михалыч! Это Макс. Я тебе сейчас такое расскажу!

Рассказ Макса

– Ну интересно же! – Иванов всё порывался выйти на балкон посмотреть, что происходит во дворе.

– Сиди уж! – не отрываясь от вязальных спиц, пробубнила жена.

– Нет, я посмотрю! – Отдёрнув занавеску, Иванов выбежал на балкон.

– Дурак! – констатировала жена.

Выскочив на балкон, Иванов свесился вниз, выпучив от любопытства глаза и широко раскрыв рот, стараясь ничего не пропустить. Внизу у подъезда происходила самая настоящая бандитская разборка. Бандиты орали и матерились, доказывая свое право собирать мзду с соседних ларьков.

– Как в кино! – восторженно пробормотал Иванов, повернувшись к жене.

– Дурак! – повторила жена хорошо известную не только ей истину.

События стали развиваться стремительно. Бандиты уже достали оружие и начали стрелять. Нет, они не собирались никого убивать, тем более друг друга, такой цели они перед собой не ставили, ну, по крайней мере, не сегодня. Но порядок есть порядок. Что это будет за бандитская разборка без стрельбы? Понты, а не разборка! Как потом перед пацанами «мазу держать»? Вволю постреляв, бандиты расселись в свои поношенные иномарки и помчались в сауны «перетирать базары», обмывать победу и нежиться в объятиях своих не менее потрепанных, чем иномарки, подруг. А что Иванов? А Иванов так и остался висеть на перилах балкона с простреленной шальной пулей башкой.

– Пошёл ты бы лучше чайник поставил, – обратилась к нему вдова, ещё не догадываясь о том, что она уже вдова.

Вот, собственно, это мне и сообщил по телефону Макс.

– Всё, ребята, по коням! Родина нуждается в моих услугах! – высокопарно произнес я, вставая из-за стола.

– А я думал, мы ещё в баньку смотаемся, отметим освобождение Толстого от «жабы», – Толька выглядел явно расстроенным.

– Может, и смотаемся, но надо сгонять на место, разобраться. Может, там и дел-то с гулькин нос.

Мы выходим на улицу. Дождь закончился, и яркое весеннее солнышко радостно скачет по лужам и облакам. Мне это доставляет удовольствие, в отличие от Иванова, которому теперь все эти прелести жизни, глубоко до лампочки.

– Любопытство губительно не только для кошек, – философски отметил Петька, глядя на труп Иванова.

– А может, у него таким странным образом открылся «третий глаз»? – спросил Макс.

– Может быть, может быть, – бормочет судебный медик, ковыряясь пальцем в ране у покойника. – Девять миллиметров, это я вам как доктор говорю! – наконец торжественно провозглашает он.

– С ума сойти! И откуда только берутся такие умные потрошители трупов? – ехидничает Петька.

– Так, прикрыли лавочку. Шуруйте во двор, поговорите с соседями, жильцами. Всё равно кто-то что-то видел, не могли не видеть.

Сам я тоже выхожу во двор и сажусь на скамейку у детской песочницы. Двор отсюда хорошо просматривается. Три старушки живо обсуждают случившееся, тыча пальцем в сторону балкона покойного Иванова. Ну что ж, надо будет с ними поговорить. Но только я собираюсь встать с лавочки, как за спиной раздаётся тихий и вкрадчивый голос:

– Хорошее место ты выбрал, правильное. Всех видно, и место преступления как на ладони, я бы и сам в поисках свидетелей выбрал именно эту точку.

От неожиданности я вздрагиваю и оборачиваюсь на голос. Позади меня стоит невысокого роста худощавый старичок в выцветшей военной рубашке.

– Вы кто?

– Я тот, кого ты ищешь, свидетель я. Но сразу предупреждаю, допрашиваться не буду. А информацию дам.

– А почему допрашиваться не будете?

– В падлу мне это дело, милок. Разрешите представиться – майор СМЕРШа{ СМЕРШ – (сокр. от «Смерть шпионам») – Главное управление советской военной контрразведки в системе народного Комиссариата Обороны (НКО) СССР в 1943–1946 гг., подчинявшееся лично И. В. Сталину.} в отставке Голиков Александр Иванович. С кем имею честь?

– Старший оперуполномоченный уголовного розыска майор милиции Савранский Владимир Михайлович. Отделение раскрытия особо тяжких преступлений против личности Вятского районного управления внутренних дел, – для большей солидности я перечисляю все свои регалии. Как-никак дело приходится иметь хоть и с бывшим, но майором СМЕРШа, пусть старику будет приятно.

– Это что-то вроде ОББ{ ОББ – отдел борьбы с бандитизмом, тот самый отдел, начальник которого Глеб Жеглов вправлял мозги Горбатому.}?

– Ну что-то вроде того.

– Подходяще! – кивнул старик.

Через некоторое время я знал всё: клички, имена, номера машин, какое было оружие, и кто стрелял, не говоря уже о приметах и словесных портретах преступников. На десерт дед мне вывалил ценнейшие сведения: кто ставит крышу местным ларёчникам и чья банда пытается оттеснить коллег с «рыбного» места. И закончил дед своё повествование просто убийственной информацией:

– Тебя, товарищ майор, конечно, интересует, где этих подонков сейчас искать?

– Александр Иванович, неужели вы и это знаете?

– Осведомлён, – скромно признается старик. – После того как они тут вволю постреляли, один из них по телефону разговаривал и дословно сказал следующее. – Дед лезет в карман и вынимает миниатюрный диктофон. Прищурившись, он отыскивает нужную кнопку и нажимает на неё пальцем. Из динамика слышен разговор: «…Короче, перетёрли мы с этими баранами, всё по понятиям, сейчас едем в сауну. Как „в какую“? В „Феникс“. Там тёлки, всё такое. Приезжай туда, там тебе и стволы отдадим. Не слышу, во сколько приедешь? В четыре? Лады!»

Старик выключает диктофон.

– Вот это да! – в восторге произношу я. – Золотой ты человек, Александр Иванович! Чувствую, флаконом мне не отделаться!

– Флакон, коллега, мне не нужен. Ты мне лучше пяток новых кассет купи и батареек побольше.

– Куплю, отец, куплю! Слово офицера!

Я смотрю на часы – четверть четвёртого. «Знать бы еще, где этот „Феникс“ находится», – вслух рассуждаю я.

Дед щёлкает кнопкой на своем диктофоне: «Где „Феникс“ искать? Ты чё, в натуре, не знаешь? За заводом „Колхозмаш“, направо, там увидишь большую вывеску „Сауна «Феникс»“. Мы там минут через двадцать будем. Где нас там искать? Да ты чё, в натуре! В VIP-номерах, конечно! Спросишь, где Валера Слон гуляет, тебе покажут, я предупрежу. Ну давай, жду!»

– Еще вопросы есть? Поспеши, сынок, времени у тебя мало.

От переполняющего меня чувства благодарности я лезу в карман и выгребаю оттуда свою заначку – немного, тысячи полторы, – и сую деньги деду.

– Держи, отец, купи себе батареек. А я к тебе ещё приеду. Обещаю!

Очертя голову я несусь к подъезду, где гурьбой стоят мои «бойцы».

– По машинам! Я знаю, кто стрелял и где они сейчас! – кричу я своим ребятам. Времени на объяснения нет. Погнали!

Макс, Лёха, Петька и Егор – все прыгают в мою старенькую «девятку». Вдавив газ в пол, мы срываемся с места и тут же глохнем. Попытка повторно запустить двигатель ни к чему не приводит.

– Все за борт! Толкать аппарат! – ору я.

Ребята выскакивают из машины и начинают её толкать. Рядом медленно проплывает сидящий на лавочке старый ловец шпионов.

– Прям как мы в сорок третьем, – бормочет дед, смахивая слезу. – Удачи вам, сынки.

– Спасибо, отец!

С третьей попытки двигатель запускается, и экипаж громко захлопывая за собой люки, на ходу заскакивает в наш боевой «пепелац».

– Дверями не хлопайте, балбесы! Отвалятся же! – чуть не плача, прошу я.

На фантастично запредельной для моей машины скорости, примерно семьдесят пять – восемьдесят километров в час, мы очумелым ураганом проносимся через полгорода и минут через пятнадцать подъезжаем к той самой бане.

– Ну ты прям стритрейсер! – ерничает Петька. – Давно я не получал столько адреналина. Всю дорогу ждал, что вот-вот бампер отвалится.

– Не отвалится, я вчера его жвачкой приклеил.

– Какой жвачкой? – не понял Макс.

– А той, которую он вместо сварки на своей машине использует, – хихикает Егор.

На стоянке возле входа в баню стоят разномастные иномарки. Я сверяюсь с бумажкой, полученной от деда «советского шпионажа». Всё точно, это те самые машины. Значит, и клиенты тоже здесь.

– Шутки побоку, оружие к бою, эти отморозки вооружены и неадекватны. Действуем быстро: лупим и валим, разбираться будем потом, – настраиваю я ребят на рабочий лад. – Да, кстати! Не понимайте всё буквально. Валим только на пол, а не на глушняк{ На глушняк (жаргон) – насмерть.}, как это вы себе нафантазировали! Всем всё ясно? Тогда вперёд.

Все молчат, но в воздухе чувствуется напряжение. Ребята собранны, это хорошо, значит, действовать будут быстро и, самое главное, обдуманно.

Дорогу у входа нам преграждает здоровенный секьюрити:

– Сегодня не работаем, спецобслуживание.

– Мы из милиции.

– А мне по барабану, откуда вы! Русским языком сказано: не работаем, спецобслуживание! – Безмозглый секьюрити своей растопыренной ладонью упирается в грудь Егору, не давая ему пройти. Зря он это сделал. Егор смотрит то на него, то на упёртую ему в грудь руку и снова на секьюрити, после чего интеллигентно спрашивает:

– Слышь, ты, цербер! Может быть, ты не понял? Мы из милиции!

– Я ведь сказал, что мне по барабану, откуда вы!

– По барабану? – уточняет Егор.

– По барабану! – кивает неприступный страж банных ворот.

Коротким, но точным и сильным ударом в голову мастер спорта, бывший серебряный призёр чемпионата СССР по боксу Егор Карбитов посылает грозного секьюрити в глубокий нокаут.

– Сам же сказал «по барабану», мог бы сказать «в пузо», – констатирует Егор.

– Один-ноль в нашу пользу, – загибая палец, говорит Макс.

Дальше по территории частных помывочных помещений перемещаемся без приключений. В глубинах этого «храма чистоты» не без труда находим скрытую за шторкой массивную дверь с кодовым замком и вывеской «VIP». За закрытой дверью, судя по женским визгам и развесёлым матюгам мужиков, происходит всё что угодно, кроме обмывки тел и очистки душ.

– Да! Это вам не римские термы, – бормочет Петька.

– Что делать-то будем? – шепчет Макс.

– Импровизировать, – отвечаю я и стучу в дверь.

– Чё надо? – весьма неприветливо несётся из-за двери.

– Извините, пожалуйста. Здесь из четвёртого номера для Валеры Слона передали бутылку коньяка.

– Коньяк – это хорошо! Мы сейчас этим коньячком пивко залакируем! Правильно говорю, девочки? – Судя по визгу «девочек», точку зрения мужика они разделяют полностью.

– Ты так любезен, аж противно! Тебе бы халдеем{ Халдей (жаргон) – официант или любой другой человек, прислуживающий старшим по иерархии.} работать, цены бы тебе не было, – шепчет Петька.

– Цыц! Соберись, – одёргиваю я его. Слышны шлепки босых ног, направляющихся к двери. Быстро, не сговариваясь, занимаем места по «боевому расписанию»: слева впереди Макс, справа Егор, позади мы с Петькой.

– Ну где там твой коньяк? – Дверной замок щелкает, и на пороге появляется крепкий мужичок лет около тридцати.

– Что за ху… – успевает произнести он, прежде чем кулаки Макса и Егора успевают достичь его организма. Перепрыгнув через заваливающееся на бок тело, «терминаторы» чешут дальше, круша все, что попадается им на пути. Я, на всякий случай, сильно пинаю мужика под дых. Быстро окидываю взглядом помещение: оно разделено на две небольшие комнаты – раздевалку, где висит одежда отдыхающих, и банкетный зал, где отдыхающие жрут водку и предаются плотским утехам. Толкаю Петьку к одежде:

– Никого к ней не подпускай!

А тем временем Макс с Егором успевают уложить ещё пару человек. Бабы визжат, аж уши закладывает. Один из участников вечеринки, привставая с диванчика, пытается дотянуться до края стола, где небрежно брошено полотенце.

– Михалыч! – кричит Петька.

Но я маневр этого шустрика уже заметил.

– Даже не думай об этом! Это крайне неудачная мысль! – Я навожу ствол пистолета на мужика.

Однако на него это не производит ровным счётом никакого впечатления, и он продолжает тянуться к лежащему на краю стола полотенцу. Гад ползучий, он не оставляет мне выбора. Откуда мне знать, что у него там лежит под полотенцем. Я быстро перекладываю пистолет из правой руки в левую, хватаю со стола бутылку с водкой и от всей души огреваю ей мужика по башке. Тот охает и валится под стол. В это время открывается дверь моечного отделения, на пороге вырисовывается фигура мужичка средних лет, расписанного с ног до головы тюремной живописью.

– Чё тут, в натуре, за беспредел творится? – задаёт он вполне резонный вопрос. По голосу я узнаю человека, записанного в диктофоне старика.

– Так вот ты какой, Валера Слон! – произношу я.

Егор поворачивается лицом к новому персонажу нашего маленького спектакля, с кулаков у моего товарища капает кровь, и лицо совсем не отражает обычной доброжелательности.

– Ты, пока ещё не поздно, не вошкайся, ложись на пол, если, конечно, хочешь сохранить остатки своего небогатырского здоровья, – назидательно советует ему Егор.

Окинув помещение взглядом и оценив обстановку правильно, мужик принимает предложение Егора.

Пара минут уходит, чтобы надеть наручники на всю компанию, и ещё пара минут, чтобы рассадить пленных вдоль стенки. На всякий случай, девочек расставляем вдоль другой стены. Вот теперь можно перевести дух. Я поднимаю полотенце, к которому тянулся мужик, огретый мною по башке бутылкой. Под полотенцем лежит пистолет «ТТ». Значит, предосторожность моя не была излишней.

– А вот и он, родимый! – радуюсь я как дитя. – Макс, вызывай прокурорских, пора уже.

Дверь распахивается, и в сопровождении товарища, с резиновой дубиной в руках, в VIP-зал влетает давеча отбарабаненный Егором секьюрити. Не иначе, недоумок задумал учинить с нами разборки. Но направленные в его сторону четыре ствола быстро остужают его боевой пыл.

– А я что? Я ничего. Хотел спросить, может, помощь какая нужна?

– Молодец! Правильное предположение и самое главное, своевременное! Помощь твоя, конечно же, нужна! – говорю я ему. – Понятым будешь. Я смотрю, ты и товарища с собой привёл? Значит дважды молодец!

– Не! Понятым я не могу.

– Не скромничай. Можешь! Если ты не понял, поясню – это не предложение! Я ведь не задаю нелепых вопросов типа: как на вверенный тебе объект просочились бандиты да ещё и с огнестрельным оружием, час назад совершившие убийство? А ты, вместо того чтобы сообщить об этом безобразии соответствующим органам, то есть мне, чинил препятствие этим самым органам правопорядка в исполнении ими своего священного долга по защите общества от всякой мрази. Так что, думаю, побыв понятым, ты только частично искупишь образовавшийся у тебя неоплатный долг перед любящей тебя родиной.

Прикинув в своём скудном мозге, что недавняя попытка спорить с милицией для него закончилась лёгким сотрясением мозга, повторно испытывать судьбу он не решился и, сникнув, покорно уселся в уголке, стараясь больше не привлекать к себе внимания.

Пока мы ждём следователя, делать мне нечего, и я не без интереса оглядываю голых «бандитских марух». Справные девки, слов нет! Напрасно я посчитал, что они обязательно должны быть потрепанными, как бандитские «бумеры». Особенно мне приглянулась та, что жмётся с правого краю. Блин! Не иначе подействовал крабовый суп, как-никак натурпродукт. Оказывается, Толян был прав – чистейший белок действует на мужской организм покруче «Виагры». Внизу живота у меня разливается приятное тепло. Заметив мой похотливый взгляд, девчонка пытается прикрыть некоторые места. Но разве двумя ладошками всю красоту прикроешь, особенно ту, что номер четыре?

– Михалыч! Ты чё, оглох, что ли? Какое тебе вещество на уши давит? – шипит мне в ухо Петька.

– А? Что?

– Вон тот «синий» поговорить с тобой хочет.

– О чём? – переспрашиваю я, с трудом возвращаясь из мира сладостных грёз к реальности.

– А я почём знаю? Он не со мной, а с тобой хочет поговорить!

– А в этом есть смысл?

– Слышь, Михалыч, брось заниматься виртуальным онанизмом, поговори с ним сам и не задавай мне идиотских вопросов.

Я нехотя отвожу взгляд от голой девчонки, но разговор не успевает начаться. В помещение врывается разъяренный владелец заведения. Бегло окинув взглядом результаты внепланового посещения сотрудниками милиции его почтенного заведения и по достоинству оценив результаты этого визита, он возмущённо визжит:

– Кто будет платить за это ментовское побоище! Да здесь имущества порушено тысяч на десять, не меньше! Мы бизнесмены честные, а не какие-нибудь, которые из этих! – От переполняющего «банщика» чувств, слова и мысли у него начинают путаться.

– Так мы ведь не из хулиганства! Чисто конкретно, по работе, – путая жаргон и простую человеческую речь, пытается оправдываться Макс.

– Вижу, как вы тут работали! Напились небось и дебоширите! Я вот сейчас в УСБ{ УСБ – Управление собственной безопасности.} позвоню! В прокуратуру! Да вы не представляете, с кем вы связались!

– Да полноте вам, Аркадий Петрович! Прекрасно представляем! Будьте снисходительны, и за доброту вашу Бог вам сторицей компенсирует потери. Вам ли на жизнь жаловаться! Да к тому же, если память мне не изменяет, при обыске сокровищ ваших несметных, а как теперь я понимаю и нетленных, мы так и не нашли.

Возмущённый блюститель чистоты человеческих тел вздрагивает и оборачивается на мой голос и – о чудо! – на глазах с ним происходят просто разительные перемены.

– Владимир Михайлович! Родной вы мой человек! Да что ж вы не предупредили, что с друзьями зайдёте? Я бы всё самое лучшее для вас приготовил! А то вон тот дебил, – тычет он пальцем в сторону охранника, – меня неправильно проинформировал. Говорит, ворвались непонятные люди, всё крушат и ломают, а представляются сотрудниками доблестных органов внутренних дел! Пойду, думаю, пресеку безобразие, не позволю позорить высокого звания офицера Российской милиции!

– Вот это да! Виртуозно на лету «переобувается»! – восторженно восклицает Петька.

– Слушаю вас, Аркадий Петрович, и на глаза слезы наворачиваются! Многим бы стоило поучиться у вас, как надо к органам относиться.

– И заметьте, это несмотря на то что эти самые органы со мной сделали! – перебивает он меня.

– Полноте вам, полноте! Скажите-ка лучше, уважаемый Аркадий Петрович, сколько же лет прошло с последней нашей встречи?

– Много, очень много воды утекло с тех пор, Владимир Михайлович! Вроде и времена уже не те, и бояться вас причин у меня никаких нет, а вот, как увидел вас, прям, как будто генетическая память, что ли, сработала, сразу почки, к слову сказать, лично вами отбитые, заломили, и дрожь по всему телу.

– Да! Замечательное было время! Есть что вспомнить. Но считаю своим долгом отметить, за неправедные дела почки ваши пострадали. Напомнить, за что?

Аркадий Петрович был первым изготовителем и распространителем детской порнографии в нашем благословенном городке. За это прескверное занятие и был он мной отправлен в места не столь отдалённые много лет назад.

Не желая огласки, «банщик» предостерегающе поднес указательный палец правой руки к губам.

– Кто старое помянет, тому глаз вон. Я ведь всё искупил и отсидел, как положено. Чего и вам желаю. Так вы к нам по делу? Ах да! – хлопает он себя по лбу. – О чём это я говорю! Конечно, по делу! Ну, если что понадобится, Владимир Михайлович, то милости прошу, всегда рад вам служить.

С этими словами бывший педофил-порнограф ретировался восвояси.

Девки, забыв о своей живописной неприкрытой красоте, живо обсуждают увиденное.

– Эй, красавицы! Вы что так оживились? – спрашиваю я их.

– Да мы в жизни его таким не видели! Его ведь тут все как огня боятся!

– Ну, как показывает жизнь, не все! – самодовольно произношу я.

– Чуть не забыл я про тебя, «голубь ты мой сизый», – обращаясь к давешнему мужику, говорю я. – Так о чём ты со мной хотел потолковать?

Однако и в этот раз нашему разговору не суждено было состояться. Шумное появление прокурора района, сопровождаемого двумя следователями, не даёт возможности «каторжанину» изложить наболевшее.

Оперативно проведённый обыск даёт изумительный результат: два пистолета да по мелочам разные забавные штучки вроде гранаты Ф-1, патронов, ножей и учётной{ Учётная норма героина – норма, достаточная для возбуждения уголовного дела за незаконное хранение наркотиков.} нормы героина.

– Ну что ж, пакуйте их, и в РУВД. Допрашивать будем в Управлении, – распоряжается прокурор. – Хорошая работа, Савранский! Ведь можешь, когда захочешь, – видимо, похвалил меня прокурор.

– Стараемся в силу наших скромных сил. Но прошу заметить, под вашим чутким руководством силы наши удваиваются, а то и утраиваются.

– Подхалим, – улыбается прокурор.

– Стараюсь.

– С девками что делать? – совсем некстати влез со своим вопросом Егор.

– А ты разве не знаешь, что с девкам делают? Я был лучшего о тебе мнения! – скабрезно улыбается прокурор.

– Что с девками делают, я не хуже вашего знаю. Я спрашиваю, конкретно этих девок с собой будем брать или нет?

Я чувствую, что Егор по-тихому начинает закипать, ну не любит он нашего прокурора. Да его вообще мало кто любит, по крайней мере, я таковых не встречал. Хотя люди сплетничают, что он женат и даже счастлив в браке. Но это его проблема, не о нем сейчас речь. А вот Егора надо выручать, покуда он не купился на грязные инсинуации этого урода и не нажил себе ненужного врага. Прокурору ведь не станешь объяснять, что Егор сегодня нервный, потому что вчера мы сдуру залезли под пули своих коллег, да ещё перемазался весь в грязи.

– Перепиши их данные. Пробей по адресному, и гони, к чертовой матери. Понадобятся – вызовем. Куда они от нас денутся! – как можно мягче говорю я Егору. Егор смотрит на меня и согласно кивает.

Покидая «храм Мойдодыра», не могу отказать себе в удовольствии, чтобы не потрепать по заднице приглянувшуюся мне девчонку.

– Обещаю, наша скорая встреча неминуема. Будь готова! – шепчу ей в ухо.

– Всегда готова! – вскидывая руку в пионерском салюте, говорит она, колыхая своей красотой номер четыре.

При этом из глубины замутненного службой сознания всплывает строчка какой-то считалки: «Шел трамвай, четвертый номер…» А может быть, десятый? Но до десятого моя будущая пассия, к счастью, не дотягивает.

А то пришлось бы ей декламировать далеко не детский стишок.

 
«Я люблю», – говорил при луне,
Целовал мои белые груди.
А потом их узлом завязал на спине,
Вот и верь после этого людям!
 

По приезде в РУВД, согласно «мудрому» распоряжению прокурора, к задержанным нас, «бездарей», не пускают, работают с ними исключительно «талантливые» следователи прокуратуры.

Задержанные в глухом отказе, и проходит не меньше двух часов, прежде чем прокурор милостиво разрешает нам поработать с ними. Немного поразмыслив, первым вытаскиваю к себе «сизого», справедливо полагая, что не зря же человек всё время порывался со мной поговорить.

– Ну, так о чём ты хотел со мной потолковать? – задаю я ему вопрос.

Консенсус находим быстро. «Сизый» с самого начала хотел обсудить со мной сложившуюся ситуацию и постараться найти приемлемый для всех выход. Предложение его простое и понятное: один из них грузится{ Грузиться – брать всю вину за совершенное преступление на себя.} на непредумышленное убийство, а остальные отскакивают свидетелями.

В принципе, это всех должно устроить, учитывая скудность доказательной базы в части, касающейся свидетельских показаний, о чём я и сообщаю прокурору. Немного покочевряжившись, прокурор неохотно, но всё же со мной соглашается.

По договорённости с «сизым» всех задержанных сажаем в одну камеру и уже спустя час мы имеем стройную картину происшествия и виновного, «неподдельно» раскаивающегося в содеянном. Всё, больше мне здесь делать нечего.

– «Мавр сделал своё дело, мавр может удалиться». Шуруй, Михалыч, домой, отдыхай. Я всё равно дежурю, так что без тебя доработаем, – говорит мне Петька.

Попрощавшись с ребятами, я выхожу на улицу. Вечереет. В воздухе носится неуловимый аромат весны. Хорошо!

Ни с первой, ни со второй и даже ни с третьей попытки двигатель моей многострадальной «девяточки» запускаться не желает. А может, оно и к лучшему? Пройдусь, подышу свежим воздухом. Но не успеваю я сделать и пары шагов, как на поясе «оживает» сотка.

– Михалыч! Есть предложение продолжить банкет! – звенит в трубке веселый голос Толи. – Тем более такой повод, я бы сказал, нерядовой. Прикинь, Толстый одним махом решил избавиться от своей «жабы» и приглашает нас в баню!

– За твой счёт?

– В том-то и дело что за свой!

Попытка отвертеться от столь заманчивого предложения успеха не принесла.

– Михалыч! Я ведь тоже не очень хочу тащиться в эту баню, но днём всё было как-то не так, а я, знаешь ли, избаловал себя, привык, чтобы после наших встреч в душе что-то оставалось, а нынче ничего не осталось, одна пустота. Ну, поехали!