Текст книги "Наряд, сука, – дело святое!"

– Да у меня машина не заводится!

– Тоже мне, нашёл проблему! Мы за тобой заедем. Ты сейчас где?

Последняя слабая попытка отвертеться от мероприятия с треском провалилась.

– Где мне быть, у себя в конторе.

Минут через пятнадцать, сидя в машине, под щебет Толстого, самозабвенно вещающего о прелестях предстоящего нам мероприятия, сморенный усталостью суматошного дня, я задремал. Глаза я открыл уже возле «храма наслаждений», по крайней мере так нам обещал Толстый. Не скажу, что сердце моё ёкнуло, когда я увидел вывеску заведения, куда нас привёз Толстый – «Феникс». В жизни всё закономерно, тем более что у меня была веская причина сюда вернуться.

Завидев Толстого и Толяна, солидно выбирающихся из дорогой автомашины, давешний мой приятель секьюрити радостно заулыбался. Со стороны несведущему человеку могло показаться, что он увидел долгожданных друзей, по которым его душа искренне истосковалась. Глаза его просто светились счастьем. Но стоило ему увидеть меня, нижняя челюсть его отвисла, и, судорожно сглотнув слюну, он произнес:

– Что?! Это опять вы?!

– Ну ничего-ничего! Я тоже рад тебя видеть! – говорю я, хлопая его по щеке и проходя мимо.

Обстановка VIP-зала разительно отличается от той, какой мы её оставили пару-тройку часов назад. Переломанные столы и стулья убрали, ковровые дорожки вычистили, столовые приборы слепят чистотой, а правильно поставленный свет создаёт иллюзию уюта.

– Я же вам говорил, что здесь всё – высший класс! – горделиво повествует Толстый, как будто в чистоте здешнего заведения есть и его заслуга. – Это место держит один солидный человек. Кстати, хороший мой знакомый. Так что, Михалыч, ты, того, не очень афишируй свою ментовскую сущность. Думаю, ты человек умный, понимаешь, о чём я говорю, – обращается ко мне Толстый.

– Совсем не важно, что я понимаю, главное, чтобы ты всё понимал.

Не успеваю я закончить свою мысль, как дверь распахивается и в помещение врывается так глубокоуважаемый Толстым Аркадий Петрович. Широко раскинув руки, Аркадий Петрович идёт к столу. Радостный Толстый встаёт ему навстречу. Однако «уважаемый» Аркадий Петрович проходит мимо него и семенит в мою сторону:

– Владимир Михайлович! Ну что ж вы меня не предупредили? Как же так! Варвара! – кричит он в дверь.

Появляется видная женщина лет пятидесяти.

– Варвара, распорядись, чтобы нашим гостям заменили эти простыни на махровые. Пусть принесут хорошие веники. Что ещё? Пришли Петровича, пусть займётся парилками. Проследи, чтобы сполоснули душевые и в бассейн запустили чистую воду, и позови ко мне повара.

Внимательно выслушав распоряжение, Варвара удалилась.

Совсем не думаю, что «уважаемый» Аркадий Петрович так суетится, стараясь мне угодить, потому что воспылал ко мне добрыми чувствами. Я справедливо полагаю, очень он хочет сохранить в тайне первопричину нашего знакомства. А ещё ему хочется сберечь репутацию «солидного» и так незадёшево купленного звания порядочного человека. Ну и чёрт с ним! Мне-то, какая разница? Лично мне он жить не мешает. По чести признаться, я и так не склонен был распространяться о грехах его молодости.

– Владимир Михайлович, может быть, будут какие-то особые пожелания?

– По глазам читаете, Аркадий Петрович или успели донести?

– Значит, я прав?

– Несомненно!

– Сейчас машину пошлю.

Аркадий Петрович уходит, а Толстый коршуном бросается ко мне:

– Ты откуда его знаешь?

– Какая тебе разница? Знаю и всё. Заруби себе на носу, Толстый: меньше знаешь – счастливее старость, – назидательно говорю я.

Толстый обиделся, но ненадолго. Вплоть до того самого момента, покуда хороводом не завели девушек для плотских утех, чтобы мы могли сделать свой достойный выбор. В этом деле Толстый проявил большую расторопность и въедливость. Почти с каждой он пошептался, выдвигая свои требования к будущей пассии. Одни согласно кивали, другие возмущенно негодовали. Прошло не менее двадцати минут, прежде чем окончательно не сделал свой выбор. Не сказать, что его избранница потрясла воображение, но, как говорится, на вкус и цвет…

Толян поступил проще: просто выбрал самую длинноногую. Когда наступил мой черёд, я скорчил недовольную рожу и спросил, кто из них умеет играть в шахматы? Таковых не нашлось, и под этим предлогом я был вынужден отказаться от их услуг. Моё поведение вызвало у моих товарищей, по меньшей мере, лёгкое недоумение, но только до тех пор, пока не открылась дверь и в сопровождении Аркадия Петровича не вошла моя «королевишна» с грудью номер четыре.

Когда Толстый ее увидел, с ним случилось лёгкое сотрясение мозга от волны мелкой вибрации, пробежавшей по всему его жирному телу, и дальше он повёл себя просто неадекватно. Он, несмотря на сопротивление девчонки, буквально вцепился в неё. Не то чтобы во мне всё вскипело, нет, конечно, но всё равно обидно. Я уже встал из-за стола, чтобы поставить Толстого на место, однако Толя удержал меня за руку и жестом показал рукой на место, при этом заговорщицки мне подмигнув. Не скрою, мне стало любопытно, и я сел на своё место.

Посмотрим, что он задумал. Некоторое время ничего не происходило. Толя рассказывал о кулинарных изысках жителей Южной Америки, где он недавно был, Толстый, закатив глаза, тискает девчонку. В какой-то момент Толя достал красочную, украшенную непонятными иероглифами, упаковку. Страшно шурша, он распечатал пакет и достал из него три продолговатые подушечки наподобие подушечек жевательной резинки «Орбит». Одну подушечку, выдавив из упаковки на ладонь, он отправил в рот, две другие засунул обратно в упаковку. Все с интересом наблюдали за тем, что происходит.

– Это что такое? – первым не выдержал Толстый.

– Что именно? – Толя сделал вид, будто бы не понял, о чём идёт речь.

– Что ты сейчас в рот сунул?

– Ах это! Таблетка для потенции. Приятель из Тайланда привёз. Чудо гомеопатии.

– И как?

– Что «как»?

– Действует как? – начал терять терпение Толстый.

– Не знаю. В первый раз принимаю, но, по отзывам приятеля, восемь часов эрекции и море наслаждения.

– Дай одну! – почти потребовал Толстый.

– Не могу, у меня всего одна.

– Как одна? Я же видел, ты ещё две обратно в упаковку сунул!

– Нет, Толстый, всё немного не так. Вот та таблетка, что сейчас у меня во рту, – это основная таблетка, главная, так сказать, в ней вся сила. А те, которые остались в упаковке, это как бы усилители ощущений. Их надо принимать каждый час после приёма основной таблетки. Но без приёма основной таблетки остальные ровно никакого эффекта не дают.

– Дай!

– Что тебе дать? – не понял Толя.

– Таблетку, которая у тебя во рту!

– ?

– Ну тебе жалко, что ли? Помнишь, как в детстве мы лопали одну карамельку на всех?

– Толстый, а ты не считаешь, что детство давно закончилось? – задаю я вопрос.

– Ну дай! – канючил и канючил Толстый. В конце концов он так всех достал, что Толя вынул изо рта таблетку и подал её этому зануде. Обрадованный Толстый сразу затолкнул таблетку себе в рот.

– Дай мне эти самые «усилители», – потребовал он.

Через стол Толя щелчком пальца послал коробочку с таблетками в сторону Толстого.

– Да, кстати, Толстый, таблетку нельзя жевать, для достижения максимального эффекта её надо рассосать во рту, – дал последние наставления Толя.

– Да понял я, понял! А когда эффект наступит?

– Ну минут через пятнадцать, после того как ты рассосешь таблетку во рту. Может, пока Толстого не вздыбило и он не стал опасным для окружающих, в парилку сходим?

– Да-да, пойдёмте, а то потом будет некогда! – мечтательно улыбнулся Толстый.

Мягкий пар финской бани обволакивал нас клубами пушистых облаков, мы сидели на лавке и разговаривали. Толстый каждую минуту спрашивал, когда наступит эффект.

– Скоро, Толстый, скоро. Я и сам жду не дождусь, когда он наступит, – успокаивал его Толя.

– А может, «усилитель» сейчас съесть?

– Ну не знаю, попробуй.

Толстый выбежал из парилки и вернулся спустя минуту, гоняя по рту таблетку.

Прошло ещё минут пять.

– Ой! – вдруг вскрикнул Толстый. – Мне надо! – с этими словами он стремглав выскочил из парилки.

– Что, Толстый, эффект попёр? – кричу я ему вслед.

– Попёр, попёр, только немного не тот эффект, – смеётся Толька.

– Ты хочешь сказать?..

– Точно, это типа китайского пургена. По отзывам, необыкновенно могучая вещь!

– А самого тебя почему не «несёт»?

– Так таблетка-то в оболочке. Я же её не рассасывал, ждал, когда Толстый у меня её выпросит.

– То есть ты знал?

– Был уверен!

Спустя немного времени, мы вышли из парилки. Толстого не видно, зато хорошо слышно! Толя подошел к столу и взял упаковку из-под «чудо-таблеток».

– Пусто, – констатирует он. – Значит, Толстого мы теперь не увидим не просто долго, а очень долго, – смеётся он.

– А знаешь, Толстому ещё очень многое надо сделать, чтобы победить свою «жабу»!

– Это точно! – согласился Толя. – Это только первый шаг, но ведь мы настоящие друзья и сделаем все, чтобы ему помочь?

– А как же! – киваю я.

Дальше вечер протекал без особых приключений. Несколько раз заходил Аркадий Петрович, чтобы поинтересоваться, не нужно ли нам чего, и угостить нас бутылочкой марочного коньяка. Утомлённая пышногрудая Жози и её длинноногая подруга, укутавшись в махровые простыни, тихо дремали на диванчике. Мы с Толей вели неторопливый диалог, приятный и неспешный. И всё могло бы быть просто идеально, если бы не редкие, густо замешанные на слезах, стонах и звуках кишечных газов, несущиеся из туалета оскорбительные выкрики в наш адрес нашего горячо любимого друга Толстого.

– Тяжело у Толстого «жаба» выходит, – вздыхаю я.

– Тяжело, – согласился Толя.

Я посмотрел на часы – десять минут первого. Вот, собственно, так и закончился этот самый обычный день.

…Шел трамвай, четвёртый номер, на площадке кто-то помер!

Глава 3
Как я почти стал лауреатом фестиваля «Каннские львы»

В тот год я удачно сломал ногу. Не то что бы сильно сломал, просто вдребезги разлетелась лодыжка. А нечего было без ума и памяти прыгать со второго этажа! Но это совсем другая история. В больнице я провалялся примерно месяц, после чего, снабженный аппаратом профессора Елизарова (светлая память этому замечательному человечищу) и новенькими блестящими костылями, был отпущен на амбулаторное лечение, то есть домой.

Примерно в это же время в городе объявился мой старый друг Арик. В своё время он удачно «эмигрировал» на историческую родину. И с тех пор, как Арику посчастливилось обзавестись паспортом гражданина Израиля, больше за пределы страны, где ему подфартило родиться, он не выезжал.

Надо сказать, что Арик всегда имел особенность объявляться в моей жизни неожиданно и вносить в неё такое разнообразие, которое больше напоминало сумасшествие. Каждый раз после очередной встречи я обещаю себе не иметь с ним больше никаких дел, и каждый раз ему удаётся втянуть меня в какую-нибудь авантюру. В голове Арика всегда роятся тысячи идей, как заработать миллион долларов. К сожалению, до настоящего времени ни одна из них даже на десять центов не приблизила его к заветной мечте, но Арик прирожденный оптимист и верит, что однажды он обязательно заработает всё и сразу и проснётся утром богатым и счастливым.

Как обычно, и в этот раз Арик появился в нашем городе с очередной идеей фикс. Он решил открыть филиал одного всемирно известного рекламного агентства. Судя по бумагам, которые он мне показал, права у него на это были, если, конечно, он не подделал документы, что, зная Арика, исключать было нельзя. Кого он собирался раскручивать в нашем краю процветающего производства валяной обуви, мне было невдомек. Арик тоже не спешил раскрывать передо мной свои карты.

– Савранский, какая удача, что ты сломал ногу! – ликовал Арик.

– Я бы так не сказал, но тебе виднее, – ответил я, поудобнее устраивая ещё ноющую после операции конечность.

– Ты просто не понимаешь своего счастья! Я зачислю тебя в мое агентство копирайтером! Нет, бери выше – арт-директором проекта! Причём, оцени моё доверие к тебе, зачисляю сразу, без испытательного срока.

– За доверие, конечно, спасибо, а что, проект уже есть? – недоверчиво спросил я.

– Не важно! Будет! Верь мне! – что и говорить, энтузиазму Арика можно только позавидовать.

– А зарплата?

– Савранский, какая зарплата? Не будь меркантильным. Да если я объявлю конкурс, люди будут убивать друг друга в очереди за одно только право поработать в этом знаменитом на весь мир агентстве!

Поразмыслив немного, я согласился. А что я терял? Ровным счётом ничего. Да и не хотелось чувствовать себя инвалидом, целыми днями валяясь дома. К тому же своим решением я знал, что принёсу огромную радость своим друзьям, привыкшим, за время моей болезни, использовать мою квартиру в дневное время в своих личных целях.

И работа закипела. Офис под будущий процветающий филиал всемирно известного рекламного агентства нашли быстро и, по всей видимости, снял его Арик весьма недорого. Внешне он напоминал заброшенный туалет на садовом участке, но усилиями молдавских строителей, имеющих собственное представление о евроремонте, ему был придан вполне официальный вид сортира европейского уровня. По крайней мере, глазок в виде сердечка в двери они заделали.

С помпой продемонстрировав мне помещение офиса, в котором нам предстояло вершить великие дела, Арик исчез. Офис отличался исключительным аскетизмом: в нём не было ничего, кроме стула и стоящего на полу факса. Естественно, стул был поломан, а факс, что тоже естественно, не работал. Серьёзно относясь к делу, а вернее от нечего делать, за пять дней отсутствия Арика я основательно изучил нетленный труд гуру рекламного дела О’Гилви «О рекламе» и узнал очень много полезного.

На пятый день Арик появился в сопровождении весьма колоритного мужчины, который был одет в яркую гавайскую рубашку, шорты цвета хаки и в сандалиях на босу ногу. На голове этого экзотического для нашего скромного городка создания была соломенная шляпа, а лицо украшали огромные чёрные усы, из середины которых торчал окурок сигары.

– Буэнос диас, мучачос! – входя в помещение, произнёс незнакомец из глубины выпущенного им синего вонючего облака, мгновенно заполнившего всё свободное пространство нашего офиса.

– Очень важный клиент, – почему-то шепотом сообщил мне Арик.

– А как мы будем с ним общаться? Ты знаешь испанский? – засомневался я.

– Пусть это тебя не волнует, – успокоил меня Арик. – Я много чего знаю, но в данном случае испанский язык нам не понадобится.

Так и вышло, далее разговор шёл на чистом русском языке, что, несомненно, облегчило взаимопонимание с нашим первым клиентом.

– Я представляю интересы одной из крупнейших авиакомпаний Марисуэллы.

– А где это? – поинтересовался я.

– Где-то в Латинской Америке, – с серьезным видом блеснул знаниями географии Арик.

– И как же называется ваша авиакомпания? – спросил я.

Незнакомец порылся в карманах, нашёл какую-то мятую бумажку и зачитал длинное непонятное название.

– А сколько всего авиакомпаний в вашей стране? – продолжал я расспросы.

Тут незнакомец закатил глаза к потолку, позагибал пальцы на правой руке и после непродолжительного раздумья произнёс:

– Две.

– Значит, вы вторые, – прикинув в уме нехитрую математику, пришёл я к неутешительному выводу. – А кто первая, если не секрет?

– «PANAM», но это дело временное, мы почти вытеснили их с рынка, – очень оптимистично заявил усач, и я понял, что Арик, как обычно, пустился в непостижимой глубины авантюру.

– Так в чём состоит задача нашей рекламной компании? Что вы хотите в конечном итоге от нас получить?

– Понимаете, в последнее время проклятые «гринго»{ Гринго – уничижительное обращение испаноговорящих народов Южной Америки к жителям США.} со своими боингами-шмоингами с наглыми рожами лезут на наш рынок. Мы теряем клиентов! Надо убедить людей в преимуществе пользования услугами национальных перевозчиков. Необходимо возродить патриотический дух, – патетически произнёс клиент.

– А какие самолёты используете вы?

– Самые лучшие! – поспешно ответил посетитель и, порывшись в нагрудном кармане, высыпал на стол несколько фотографий старых американских самолётов DC-5 времён Второй мировой войны. Самолёты имели одну замечательную особенность: поверх плохо закрашенных символов ВВС США было криво намалевано «Марисуэлла аэролайнс ЛТД инкорпорейшен компани». Вы не поверите, но это было написано именно русскими буквами!

– Ну, всё понятно. Пойдемте подпишем контракт. Михалыч, погуляй где-нибудь минут двадцать. Нам надо кое-что уточнить с клиентом, – на правах главы агентства распорядился Арик.

Я взял костыли и с удовольствием поплёлся на улицу прочь из прокуренного помещения.

Спустя час Арик и представитель «Марисуэлла аэролайнс ЛТД инкорпорейшен компани» вышли во двор, обнялись как братья и, похлопав друг друга по спинам, довольные друг другом расстались.

– Ну что я говорил! Клиент валом попрёт! – довольный собой, потирал руки Арик.

– В отличие от тебя, еврея местного, твой клиент – еврей одесский, и потому шансов его надуть у тебя ноль.

– С чего ты взял, что он одесский еврей? – озабоченно спросил Арик.

– Размах другой, пошире твоего, – пожимая плечами ответил я.

– Ладно, это всё лирика. По-быстрому состряпаем для него рекламный ролик, а там видно будет, кто кого надует. За работу, Савранский, за работу!

– За работу, так за работу. Только вот проблема, сценарий-то я напишу. Даже худо-бедно режиссуру поставлю. А кто будет снимать? А монтировать? Кто будет готовить спецэффекты? Кто будет обрабатывать материал на компьютере? – остудил я пыл своего партнера.

– Да, об этом я не подумал, – озадаченно почесав затылок, сказал Арик. – Ладно, я пошел, а ты пока пиши сценарий.

Арик отсутствовал пару дней. В следующий раз он появился в сопровождении здоровенного бородатого мужика в морской тельняшке, поверх которой был накинут пёстрый жилет без рукавов. Ни дать ни взять «Митёк».

– Это Фёдор. Талант и почти гений! Выпускник ВГИКа, оператор, монтажёр и всё такое, – заплетающимся языком представил своего спутника мертвецки пьяный Арик, прежде чем рухнул на пол офиса.

– Ну насчёт гения наш продюсер, конечно, загнул, но не без способностей, – скромно внес корректировочку Фёдор, как оказалось мужик толковый, с хорошим чувством юмора. В общем, мы понравились друг другу, а следовательно наш творческий тандем обещал стать плодотворным.

На другой день Фёдор добавил головной боли Арику, выдав ему список требуемой для работы аппаратуры. Арик чуть не заплакал, едва взглянув на список, после чего, как водится, на какое-то время исчез. К вечеру он приволок компьютер, софиты и видеокамеру.

Видеокамерой Федор остался доволен и все пытался дознаться у Арика, где он достал такую шикарную вещь. На что тот лишь загадочно улыбался и отвечал: «Места знать надо». Я убедил Федора не допытываться об источнике происхождения камеры, иначе простое любопытство может сыграть с ним злую шутку, и он в одно мгновение из порядочного и законопослушного гражданина может превратиться в соучастника какой-нибудь грязной истории. Фёдор внял моему совету и больше ненужного любопытства не проявлял.

А вот компьютером Фёдор остался крайне недоволен и заявил как специалист, что «его даже пропить невозможно, потому что компьютер – говно!» На это Арик заметил, что он не волшебник и работать будем с той техникой, какая есть, потому что другой у нас не будет. Это заявление продюсера сильно задело Фёдора как профессионала за живое, и вечером он вместе с компьютером исчез.

Арик утешал себя мыслью, что Федор человек порядочный и пропал он исключительно для пользы дела, дабы модернизировать добытый им компьютер. Я благоразумно молчал, и не спешил переубеждать Арика, дабы не подрывать его святую веру в человека как в существо порядочное.

Отсутствовал Фёдор сутки, явился пьяный в лоскуты, без жилетки и без компьютера, но с ящиком «Агдама». Повинился, что он был неправ и компьютер, хотя с большим трудом, но пропить ему всё-таки удалось. Арик сильно огорчился по поводу пропитого компьютера, но был рад возвращению Фёдора, потому что найти новый компьютер можно, а вот где взять другого гения, да к тому же выпускника ВГИКа, даже Арик не знал.

Подготовительный период закончился сразу, как только Арик нашёл новый компьютер. Наступило время приступать к съёмкам ролика. По ряду причин для натурных съёмок на родину авиакомпании «Марисуэлла аэролайнс ЛТД инкорпорейшен компани» решили не выезжать, да нас туда, собственно, никто и не звал. Необходимая нам авиатехника – советский самолёт Ли-2, являющийся точной копией американского военно-десантного самолёта DC-5, – нашлась на заброшенном аэродроме ДОСААФ{ ДОСААФ – Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту.}, в 120 километрах от города.

За небольшую мзду комендант аэродрома, он же бывший начальник аэроклуба, он же главный техник, он же главный авиамеханик, он же пилот-инструктор, он же сторож и так далее, разрешил делать с самолётом все что мы захотим. И работа закипела. За пятьсот рублей два бомжа облили половину самолёта какой-то жидкостью, привезённой Ариком. Через сутки самолёт облез и засиял чистейшим алюминием. Обнаруженная таким образом гора неоприходованного алюминия начисто лишила бомжей сна и остатков рассудка, и ночью они были застигнуты сторожем аэроклуба за разборкой вверенной ему единицы боевой техники. Во избежание повторения подобных эксцессов бомжи были сданы оптом местному участковому.

Ввиду отсутствия в штате нашей съёмочной группы художника-постановщика Арик взвалил эту тяжкую обязанность на себя. Не обладая великим, да что там великим – даже маломальским художественным даром, Арик лично вдоль борта самолёта вывел название авиакомпании: «Марисуэлла аэролайнс ЛТД инкорпорейшен компани». Получилось так же косо и кривобоко, как на оригинале, чем Арик особенно гордился.

Вопрос массовки тоже был решен быстро. Участники самодеятельности из Дома культуры соседнего посёлка с удовольствием согласились поучаствовать в съёмках. От денег они отказались (по крайне мере так утверждал Арик) и, больше того, ещё они несли нам еду и выпивку за право участвовать в съемках.

Особенно им удавалась сцена посадки в самолёт. Натренированные в посадке на рейсовый автобус, у люка в самолёт они устраивали такую бойню, бились так подлинно и с таким азартом, как, наверное, не бились фашисты за право занять место в последнем самолёте, вылетающем из окруженного Сталинграда.

Натурализм сцены очень понравился Фёдору, он даже прослезился и, чтобы удовлетворить свой эстетический вкус, снял шесть дублей этой сцены, хотел снять седьмой, но часть массовки вследствие полученных в шести первых дублях сотрясений мозга и закрытых черепно-мозговых травм, попросила перенести съёмки на другой день. Федор возмутился заявив, что искусство требует жертв, но, взглянув на плачевный вид актёров, перенести съемки всё же согласился.

В один из дней Фёдору понадобилось снять самолёт в движении. Наш пилот-инструктор покряхтел, влил в бензобак канистру какой-то гадости, которую он называл топливом, взял кувалду и пару раз врезал по лопастям. Самолёт по-стариковски покряхтел, но, поражая наше больное воображение, запустился. После чего пилот начал гонять его туда-сюда по полосе. Забавно было смотреть, как в одну сторону самолёт едет блестящий, с надписью вдоль борта «Марисуэлла аэролайнс ЛТД инкорпорейшен компани», а в другую – цвета хаки с огромной красной звездой и номером 041 на борту. Вволю набегавшись по полосе, самолёт взмыл в небо и, сделав красивый вираж, скрылся в облаках. Фёдор снимал всё.

– Лишнего материала не бывает, – деловито сказал он.

– Да-да. Особенно меня как режиссера-постановщика интересует сцена крушения самолёта. Не пропусти момент, когда у него кончится горючее и он грохнется на землю, – с видом профессионала и знатока своего дела ответил я.

– А ты думаешь, он грохнется? – с опаской спросил Фёдор.

– Нет, я думаю, что на одной канистре бензина он будет летать вечно!

К счастью, всё обошлось. Самолёт благополучно сел. На одном двигателе, но сел.

Невозможно передать удовольствие, какое я получил от съёмок клипа, но всему хорошему приходит конец. На пятый день съемок приехали работники милиции, изъяли камеру и увезли нашего продюсера в неизвестном направлении. Нам с Фёдором ничего не оставалось, как вернуться в город. Материала набралось много, и в ожидании главы нашего филиала мы смонтировали ролик.

На седьмой день наконец-то объявился Арик. Сказал, что милиция во всём разобралась, ведь он, как обычно, ни в чём не виноват, вернее, почти ни в чём. О том, что допросы нашего генерального продюсера шли с особым пристрастием, говорил большущий синяк под правым глазом. Но в любом случае я был рад, что Арик оказался на свободе. Сграбастав диск с готовым роликом и компьютер, Арик исчез, пообещав на завтра выплатить нам аванс. Больше мы его не видели.

Прождав Арика пару дней, я сказал Федору чтобы он забирал стул и факс, потому что денег всё равно нам никто платить не будет. Фёдор забрал оставшееся после распада филиала имущество и зачем-то пообещал мне, что он бросит пить и устроится в местный клуб киномехаником. Я пожелал ему счастья и больше в своей жизни его никогда не встречал.

С тех пор прошло много времени, и я уже стал забывать эту историю, а вчера, зайдя в магазин, я купил CD под названием «„Каннские львы“ – лучшее в рекламе за ХХ век», и каково же было моё удивление, когда в разделе «Лучшая реклама авиакомпаний» я увидел знакомое название «Марисуэлла аэролайнс ЛТД инкорпорейшен компани». Сунув диск в компьютер, я с удовольствием стал смотреть наш с Федором шедевр.

Сейчас я постараюсь передать словами то, что бы вы могли увидеть на экране монитора, если бы, конечно, купили диск, или на экране телевизора, если бы были жителем республики Марисуэлла и просматривали все рекламные ролики, мучительно размышляя: «Какой авиакомпании отдать предпочтение для полёта в Европу?» В скобках я буду давать пояснения, чтобы вам было понятнее то, что будет происходить на экране.

Итак, начнём.

На экране внутреннее помещение аэропорта: хрусталь и хром, чистота и порядок. Крупным планом стойка авиакомпании PANAM, за которой стоят улыбчивые и приятные стюардессы. Но у стойки пассажиров нет. (Идут титры – «Аэропорт „Лас-Саломатас“, республика Марисуэлла»). Камера перемещается на автоматическую входную дверь. Дверь открывается, и в фуфайках, платках и валенках, с мешками и корзинами с галдящими гусями вваливается толпа пассажиров (это наши статисты из посёлка Светлый путь). Пассажиры ураганом проносятся мимо стойки PANAM, не обращая на неё ровным счетом никакого внимания, и подбегают к старой школьной парте (другого стола в нашем скудном реквизите не нашлось), на которой синей изоляционной лентой прикреплен плакатчик с названием авиакомпании «Марисуэлла аэролайнс ЛТД инкорпорейшен компани». За столом сидит пилот-инструктор в кожаной шапочке лётчика и с очками в плюс пять или десять диоптрий на носу. Пассажиры галдят, суют деньги пилоту, а он из висящей на груди сумочки, как у кондуктора в трамвае, отрывает и раздаёт им билеты.

Следующая сцена – «Посадка в самолет».

«Боинг-747». По трапу чинно, неспешно поднимаются пассажиры, сопровождаемые очаровательной стюардессой.

DC-5. Пилот-инструктор, ударив пару-тройку раз кувалдой по лопастям, запускает двигатели. Начинается посадка в самолёт. Пассажиры, с выпученными глазами, расталкивая друг друга локтями, невзирая на пол, возраст, а также перенесённые заслуги, лезут в кабину. Последним в кабину самолёта под общий смех пассажиров забирается мужик на костылях с аппаратом профессора Елизарова на ноге. (Думаю, нет большой необходимости объяснять, что этот пассажир не кто иной, как я собственной персоной. Ну в самом деле! Не мог же я отказать себе в удовольствии сняться в своём же кино!)

Следующая сцена – «Взлёт».

Грациозно, под ровный гул двигателей на взлётную полосу выруливает «Боинг-747». Заняв положение для взлета, самолёт начинает набирать обороты, ровный гул двигателя постепенно нарастает. Вдруг, откуда ни возьмись, перед Боингом выруливает DC-5. Мелко трясясь и вибрируя плоскостями, он пробегает по полосе и, сверкнув на прощание красной звездой и бортовым номером 041, исчезает в облаках.

Следующая сцена – «Полет».

Салон «Боинга-747». Играет приятная музыка, вдоль пассажирских кресел идёт стюардесса, предлагая пассажирам напитки и лёгкий ужин.

Салон DC-5. Вдоль деревянных скамеек в условно-белом колпаке, надетом поверх кожаной шапочки лётчика, передвигается пилот-инструктор с грязной алюминиевой кастрюлей в руках. Грязным же половником он разливает в протягиваемые пассажирами алюминиевые тарелки острое бурито с красным перцем и фасолью. Пассажиры передают друг другу заляпанную бутыль с мутной жидкостью. Отобедав и вкусив местного самогона из перезрелых кактусов, пассажиры затягивают песню:

 
Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас…
 

(Здесь, конечно, накладочка вышла, но заказчик не предоставил нам нот ни одной песни из репертуара своей страны, поэтому нам пришлось выкручиваться на местном материале.)

Следующая сцена – «Полёт. Продолжение».

Вид летящего высоко в небе «Боинга-747». Камера опускается вниз к земле, и мы видим, как много ниже под «боингом», почти у самой земли, неспешно тарахтит DC-5. Но что это? От съеденного и выпитого DC-5 начинает медленно раздуваться и постепенно становится всё толще, толще и толще! В какое-то мгновение, выбросив облако огня и пара, DC-5 превращается в болид, несущийся по небу и оставляющий за собой лишь тонкую белую полоску не то дыма, не то пара, не то кишечных газов своих пассажиров.

Следующая сцена – «Посадка самолета».

Широко раскинув крылья, «Боинг-747» как огромная и красивая птица, медленно опускается на взлётно-посадочную полосу. (Титры – «Аэропорт „Орли“, Париж».) Камера продолжает следить за посадкой Боинга, когда из-за облаков с наглостью воробья выныривает DC-5. С одним работающим двигателем он опережает Боинг и первым шлёпается на посадочную полосу.

Дребезжа фюзеляжем и прихрамывая на подспустившееся левое колесо шасси, DC-5 подруливает к зданию аэропорта. Дверь открывается, и из салона, счастливые и ещё пьяные, вываливаются пассажиры.

Голос за кадром: «Так почему же пассажиры выбирают именно „Марисуэлла аэролайнс ЛТД инкорпорейшен компани“»?

Камера показывает внутренне убранство «Боинга-747». Голос за кадром: «Здесь пассажирам уютно». Далее камера демонстрирует убогий и грязный салон DC-5. Голос за кадром: «А потому что здесь они чувствуют себя как дома!»

На этом ролик заканчивается, бегут титры: «Арик Шамис – LTD». О нас с Фёдором, конечно, ни слова, но ведь это и не главное. И на Арика совсем не в обиде, он такой, какой он есть, но своим появлением он внес огромное разнообразие в мою жизнь, и за это я ему искренне благодарен.