Текст книги "Наряд, сука, – дело святое!"

– Но ведь я никого не убивала! – в недоумении поднимает брови задержанная.

– А организация убийств не в счёт? Пожалуй, я вас огорчу, закон на это счёт имеет совершенно определённую точку зрения, основная вина за совершенные преступления лежит именно на организаторе.

В коридоре меня ловит Петька, глаза у него горят.

– Михалыч! Вот это дело мы подняли!

– Успокойся, малыш. Начальник РУВД уже доложил в город, и минут через тридцать, – я смотрю на часы, – нет, теперь уже через двадцать, здесь негде будет протолкнуться от всякого рода начальства. И дело, и задержанных у нас заберут. Не наш уровень, квалификация у нас низкая. Мы, по определению, не можем раскрывать такие сложные преступления, наш уровень – это максимум кухонная драка с поножовщиной. Но ты молодец, сумел этого мужика разговорить. А всё почему?

– Почему?

– Потому что слушался дедушку, то есть меня, и соблюдал третье правило Глеба Жеглова: «Разговаривая с человеком, проявляй к нему искренний интерес». Кстати, ты диктофон не забыл включить?

– Не забыл, – упавшим голосом говорит огорченный Петька.

– Это хорошо. Запись пока никому не отдавай. И не расстраивайся, не за награды работаем. Лучше подумай о том, скольким людям мы жизнь спасли.

– Наверное, Михалыч, ты прав.

Как я и предполагал, через полчаса налетела немалая стая больших и маленьких начальников, так что по коридору стало невозможно пройти, чтобы не порвать рубашку о чьи-то свисающие с плеч полковничьи погоны.

Как я и предполагал, задержанных и дело у нас забрали. А ещё через неделю, лёжа на диване в кабинете, я с удовольствием слушал интервью начальника УВД города о том, как в результате сложной и кропотливой работы сотрудников уголовного розыска городского УВД была изобличена устойчивая преступная группа, совершившая не одно зверское убийство стариков с целью завладения их жильём.

– Свинство! – глядя на экран, возмутился Петька.

– Ерунда! Жизнь вообще несправедлива, – философски заметил я.

К концу недели до личного состава был доведен приказ начальника ГУВД области о награждении начальника УВД города, начальника РУВД, начальника ОУР города и ряда сотрудников ОУР города и области за раскрытие особо тяжких преступлений и изобличения устойчивой преступной группировки, совершившей серию убийств пожилых людей. Естественно, о нашем участии в раскрытии преступления не было сказано ни слова, впрочем, как всегда.

После планёрки я собрал пацанов в своём кабинете.

– Ну что, бойцы! Не вижу причин, чтобы не искупаться и не попить пива, отметив удачное окончание громкого дела сотрудниками городского УВД!

– Не вижу препятствий! – согласно кивнул Петька.

– Только куда мы будем выбрасывать бутылки, начальнику РУВД мы не скажем? – хохотнул Лёшка.

– Не скажем! Пусть сам ищет, – дружно согласились все, и мы гурьбой покинули кабинет.

Глава 8
Первая голубая мечта

Попадающимся мне навстречу инопланетянам до меня ровным счётом нет никакого дела. На то они и есть инопланетяне. Что им за дело до нас? У них свой мир, свой внутренний космос.

Я бреду по коридору психиатрической больницы. Из головы не выходят слова профессора о том, что любое насильственное проникновение во внутренний мир человека может привести к непредсказуемым последствиям, в том числе и негативным:

– Человеческий мозг для нас – тайна за семью печатями, и пока, к счастью или несчастью, это как вам будет угодно, разгадать эту тайну мы не в силах. Так что, молодой человек, я бы хотел, чтобы вы полностью отдавали себе отчёт в том, какую ответственность вы берёте на себя, предлагая мне ввести ребенка в гипнотическое состояние, чтобы он мог дать необходимые вам показания. Идите, подумайте над своим предложением и приходите завтра со взвешенным и обдуманным решением.

Вот такой состоялся у нас разговор. А что делать с этим мальчишкой? Он патологический лгун! По два раза пересказывая одни и те же события, каждый раз он излагал их по-разному. Вот мы и задумали при помощи науки ввести его в гипноз и узнать, а как же всё было на самом деле. А вишь, как повернулось!

Оказывается, надо брать на себя ответственность за возможные последствия. Взять на себя ответственность я не боюсь, а возможные последствия меня пугают. Потому что эти последствия наступят не для меня, а для ребёнка, и к этому я не готов.

Мои размышления о том, как же поступить, прерывает звонок сотового телефона.

– Слушаю.

– Михалыч, у нас ЧП! Нашего врунишку ночью в приюте убили! – сообщает мне Макс.

– Как убили? – не сразу понимаю я.

– Вот так и убили! Свои же, приютские. Сначала поиздевались над ним, изнасиловали, избили, а затем решили, что он чмо, а значит, и жить ему незачем, взяли и утопили в ванной. Вот такие дела, – вздыхает Макс.

– Черт, жалко мальчишку! Он мне нравился.

– Жаль, конечно, – соглашается со мной Макс. – Да теперь уже ничего не поделаешь. Ладно, что горевать? Я сейчас ублюдков, которые его убили, заберу в отдел. Освободишься, подъезжай, поговорим.

Давно уже сообщения о смерти не производят на меня впечатления, в общем-то, эта просто моя работа, и к смерти я отношусь спокойно, но в этот раз всё по-другому. Мальчишка к нам попал как свидетель убийства, маленький оборванец, один из тех, кого сегодня полно на наших улицах. Добрый, со смышлеными глазами, врунишка-фантазёр. Сочинял он самозабвенно, так что даже нас заставил поверить в свои сказки. Мы так и не поняли толком, что он действительно видел, а что придумал. Родителей у него не было, опекун был в другом городе, поэтому на время мы решили поместить его в приют. Знал бы, лучше бы забрал его к себе.

Размышляя так, я стою у окна и смотрю на белку, прыгающую по лапам сосны. Машинально достаю сигарету и отправляю её в рот, в поисках зажигалки я хлопаю себя по карманам. Рядом вспыхивает огонёк, я тянусь к нему, но стоит мне приблизиться, как он тухнет.

– Здесь курить нельзя! Сестра будет ругаться и на ужин не даст компот, – говорит инопланетянин, убирая зажигалку в карман.

– Да-да, я знаю. Просто я немного задумался.

– Бывает! – произносит инопланетянин. – Я тоже иногда задумываюсь, но доктор мне не верит, говорит…

Но я не дослушиваю, что по этому поводу говорит доктор, я разворачиваюсь и возвращаюсь в кабинет профессора.

– Что так быстро, уважаемый? Вы приняли решение?

– Профессор! А могло бы, ну, это проникновение во внутренний мир помочь раскрыться его скрытым возможностям, талантам, в конце концов?

– Почему же нет? Просто придётся поработать именно в этом направлении, – отвечает профессор.

– Не придётся. Сегодня ночью его убили, – с грустью говорю я.

– Жаль, очень жаль! Мне кажется, судьба этого мальчишки была вам не безразлична. Или я ошибаюсь?

– Что теперь об этом говорить? Надо было просто для него попытаться хоть что-нибудь сделать.

– Не развивайте в себе комплекс вины, поверьте мне, ни к чему хорошему это не приведёт, – ободряюще похлопывая меня по плечу, говорит профессор. – А при вашей работе…

– Спасибо, профессор, я обязательно учту ваши пожелания. До свидания!

– Нет уж, мой дорогой! Лучше прощайте!

– Да-да, конечно! Прощайте.

В РУВД возвращаться совсем не хочется. Я и не спешу. Смотреть на убийц нашего врунишки нет никакого желания. Наверняка это окажутся напуганные воробьи, которые толком и не понимают, что они совершили. Поэтому получасовая дорога в отдел занимает у меня почти два часа.

Я останавливаюсь, покупаю мороженое и выхожу на берег реки, где старик с парапета удит чебаков. Останавливаюсь рядом и смотрю на воду и на поплавок.

Убийства, да и не только убийства, любые преступления, совершаемые малолетками, всегда бессмысленны и неоправданно жестоки. Всё потому, что они ещё не знают цену собственной жизни и не ценят чужую. Зачастую ими движет простое, я бы даже сказал банальное, любопытство, типа: а что у него внутри, а что будет, если я ударю его по голове палкой, а что будет… и так далее.

Старик начинает нервничать. Ну правильно, стою молча и ни о чём не спрашиваю.

– Почему не спросишь, клюёт или нет?

– А надо?

– Надо!

– Ну что, клюёт? – равнодушно спрашиваю я.

– Не твоё дело! – отвечает мне старик, взглянув на меня, по-моему, даже с благодарностью.

Вот и поговорили. Хорошо, что я спросил его про клёв, а то бы старик мог остаться неудовлетворенным, и чёрт его знает, к каким бы последствиям это могло привести. У художника Бидструпа есть такая картинка: босс накричал на зама, зам накричал на начальника отдела, начальник отдела накричал на рядового сотрудника, рядовой сотрудник накричал на секретаршу, секретарша накричала на курьера, курьер накричал на уборщика, уборщик сорвал зло, пнув собаку, собака пошла и укусила босса за задницу. Вот такая замкнутая цепь событий. А так, глядишь, я спросил старика про клёв, он меня послал – и цепь событий замкнулась. Всё случилось, как и должно случиться, традиционно.

А то непорядок! Стоит какой-то тип, таращится на поплавок и не спрашивает про клев!

У входа в РУВД меня встречает Макс.

– Они в раскладе, следователь их допрашивает.

– Пусть допрашивает.

– А знаешь, что они у меня спросили?

– Знаю: дяденька, а нас сегодня отпустят?

– Точно! А ты откуда знаешь?

Я пожимаю плечами:

– А что они у тебя ещё могли спросить?

– Михалыч, ты сегодня какой-то не такой.

– Старею. Становлюсь сентиментальным и впечатлительным. Макс, если у нас нет ничего срочного, пойду я машину помою, что ли.

Машину я мою нечасто, даже редко, а если быть до конца честным, то даже не припомню, когда я её мыл в последний раз. Сегодня как раз подходящий момент, мне надо сменить обстановку. Я долго развожу в ведре мыльный раствор, пусть у машины будет настоящий праздник. Мне даже кажется, что она почёсывается в предвкушении бани, и я не обманываю её ожиданий: намыливаю её так, что она превращается в мыльный сугроб.

Отойдя в сторону, я любуюсь на дело своих рук. За этим занятием меня и застаёт начальник РУВД. Вообще-то сам я никому под кожу не лезу, как мне кажется, но и пытаться залезть под кожу мне – занятие в высшей степени неблагоразумное.

– Не поверишь, Савранский, так приятно увидеть тебя работающим в рабочее время!

– Но не могут же я все без дела болтаться по двору! Кто-то должен и работать.

На этом бы стоило остановиться, но ни он, ни я этого делать не собираемся.

– А вот, скажи мне. Ты свою машину вымоешь, и на ней ни одного развода не будет?

– Верно. И даже больше – я её натру воском – и она будет вся блестеть.

– А почему моя машина после помывки вечно в разводах?

– О, это просто! Я ведь делаю для себя, а значит, с любовью. А для вас моют по принуждению, а значит, лишь бы отвязаться, – объясняю я.

– Есть над чем подумать!

– Давно пора.

– А если я тебе поручу помыть свою машину, что из этого выйдет? – не унимается начальник РУВД.

– Ничего не выйдет, – бурчу я.

– Почему?

– Потому что я не буду её мыть! – И добавляю: – Даже за бабки не стану её мыть, не то что на халяву!

– То есть, за бабки есть варианты?

– Некрасиво отвечать вопросом на вопрос, но вы станете за бабки мыть мою машину?

– У тебя нет таких денег!

– Как знать!

– Всё-таки ты урод, Савранский!

Я согласно киваю, но уточняю:

– Моральный урод, за что себя и люблю.

Встреча с начальником РУВД придаёт мне сил и возвращает меня в обычное состояние. Я даже за это когда-нибудь скажу ему спасибо. Если смогу себя заставить, конечно.

В моё отсутствие в кабинете царит умиротворение. Никто не работает, развалившись на диване и стульях, все смотрят телевизор.

– Неплохое занятие для умалишенных! Создаётся впечатление, что я не покидал стен психдома, – ехидно говорю я, заходя в кабинет.

– Ты не понимаешь! Мы обеспокоены предстоящим катаклизмом, – меланхолично произносит Петька.

– А что такое? Что должно произойти? Чего я не знаю? Ничего не скрывайте от меня, говорите всю правду! Я мужественный человек! Я всё выдержу! – И добавляю уже не так решительно: – Наверное.

– По телевизору сказали, нас опять ждёт ухудшение погоды.

– И это всё? Я думаю, мы сможем это пережить, чай, не впервой! – пожимая плечами, произношу я.

– Это не вся правда. Петька просто тебя подготавливает, – продолжает развивать тему Макс.

– Ну-ну!

– Шквальные ветры с последующим ураганом сорвут с места домик с Элли и Татошкой и унесут их в Волшебную страну.

– Ну а при чём тут мы? Это к розыскникам{ Розыскники (жаргон) – сотрудники уголовного розыска, занимающиеся розыском скрывшихся преступников и лиц, без вести пропавших.}, розыск всяких бродяжек-потеряшек – это их дело.

– А при том, что при приземлении своим домиком она раздавит волшебницу Гингему!

– Несчастный случай – тоже не наше дело. Значит и времени тратить на него не будем, – говорю я.

– А туфли? Туфли-то она подрезала! Налицо умысел, а значит, ни о каком несчастном случае и речи быть не может! – резюмирует Лёха.

– И что же теперь делать?

– Идти в Изумрудный город! – подводит итог Петька.

– Прекрасно! А пока мы ещё не отправились в Изумрудный город, Макс, сходи в секретариат, получи почту. Петя, позвони в морг узнай результаты вскрытия. Надеюсь, ты помнишь, что у нас на контроле два вскрытия. И наконец ты, Лёша. Где ориентировки в другие органы по убийству Коледина? А то как же мы отправимся в Изумрудный город, когда у нас столько дел не окончено? Кстати, а где Валентин?

– ОПД{ ОПД – оперативно-поисковое дело, производство по нераскрытому тяжкому или особо тяжкому преступлению.} пишет, – бормочет Макс.

– Бедный человек! Совсем нет фантазии! Отдежурил сутки и сидит, пишет ОПД. Ну а вы чего ждёте? Когда я между вами роли поделю, кто Пугало, кто Железный дровосек, а кто Трусливый лев? А ну, живо работать!

Пацаны, получив задания, разбегаются, а я сажусь пить чай. Но спокойно попить чаю у меня не получается. Звонок дежурного по РУВД перечёркивает мои намерения начисто.

– Михалыч, у нас это!..

– Это у вас всегда! Вы бы к доктору обратились, покуда не поздно. Говорят, медицина теперь творит чудеса! Хотя в вашем случае…

– Да хватит тебе, Михалыч! У нас наркоман двинул кони.

– Сочувствую, это большая утрата! Не поверишь, но своим сообщением ты просто разбил мне сердце. Как ты мог без подготовки сразу в лоб – откинул копыта? Ты разве не знаешь, что у меня слабое сердце? Да, кстати, у меня и с памятью не всё в порядке. Напомни, в каком отделе я работаю?

– В убойном.

– Во! Так при чём тут я и дохлый наркоман?

– Так он не сам подох! Ему помогли.

– Тогда ты правильно набрал номер, излагай.

После вызова на адрес «Скорая помощь» прибыла через десять минут. Долго не открывали, пока врач не начал барабанить в дверь кулаком. Дверь в конце концов открылась, и что увидел доктор? Банальная история – передозировка. Ну доктор для порядка минут десять понудил по поводу того, что вот, может быть, сейчас где-то умирает вполне приличный человек, а он, доктор, своё драгоценное время тратит на какого-то обдолбанного наркомана. Вволю пошумев, врач все-таки решил оказать посильную помощь.

Взяв шприц, пошукал вены, а их, как водится, нет.

«Переверните организм», – попросил доктор. Но наркоманы, из тех, что здесь же расселись вдоль стен, отнеслись без понимания к просьбе доктора и вертеть своего товарища отказались. Не дождавшись помощи, доктор один начал ворочать тело и обнаружил на спине пациента совсем даже ненужную дырку, заткнутую грязной тряпкой. Это озадачило врача, и он послал медсестру за водителем и носилками.

Но стоило медсестре выйти за дверь, наркоманы проявили завидную прыть. Треснув доктора по голове, они с азартом начали потрошить саквояж Айболита. За этим занятием и застал их местный участковый, заглянув на обходе в нехорошую квартиру. Положив всю компанию на пол, участковый по рации вызвал подмогу. Тем временем доктор пришёл в себя, и воспылала в нем нечеловеческая любовь ко всему живому. Иначе, чем объяснить, что, придя в чувство, первым делом он попытался оказать помощь наркоману с дырой в спине? Но было уже поздно, наркоман отъехал в мир вечной нирваны, о чём доктор и сообщил участковому, прежде чем его же «Скорая помощь» увезла его в больницу.

– Давно сидишь? – спросил я участкового.

– Часа полтора.

– Ну вот мы и приехали.

– Ещё чуть-чуть и я бы в штаны нассал, – сказал участковый, пряча пистолет в кобуру. – Я сейчас! Я быстро!

– Давай-давай! Можешь не спешить, насладись процессом.

– Ну что, голуби вы мои пощипанные, кто первый говорить начнёт?

– Да пошёл ты! – произнёс один из них.

– Неправильный ответ, – с этими словами Лёха пинает наркомана по рёбрам, поскольку по лицу бить наркошу нельзя: можно забрызгаться кровью, а кровь у них злая и сильно зараженная разными интересными болячками.

– Вот видите, к чему приводят скорые и необдуманные ответы, – назидательно произношу я. – Повторяю свой вопрос. Кто первый говорить начнёт?

– А что говорить? Нечего говорить. Пришли мы на хату, а этот уже лежал, правда, живой ещё был, только кровь у него из дырки в спине сильно хлестала. Ну мы и решили: вызовем «Скорую помощь», человеку поможем, заодно у доктора сундучок его подрежем, – поведал получивший под рёбра наркоша.

– Сдаётся мне, лукавите вы, господа любезные. То, что сундучок подрезать удумали, – верю! А то, что судьба товарища вашего вас тревожила, – не верю! Иначе чем объяснить, что вы доктора в самый разгар работы по спасению вашего кореша по башке какой-то фигнёй треснули? Неувязочка вышла.

– И впрямь неувязочка. И что теперь?

– Начнём с самого начала, и уже теперь рассказывай только правду.

– Ну правду так правду, – пожимает плечами наркоман. – Ломало нас шибко, а бабок нет, вот мы и попёрлись на эту хату, думали в долг взять. Приходим, а этот уже лежит, ну мы дырку, как могли, заделали, вызвали доктора и начали ждать спасения из волшебного сундучка Айболита.

– Эй, постой! Мы же договорились правду рассказывать. А правду рассказывать, как я вижу, никто не собирается. Ну, в общем, всё понятно, всех в отдел по разным камерам. Ломать начнёт, всё расскажете как миленькие. Макс! Петя! Везите их в отдел, а я дождусь медика и поброжу здесь, может, что интересное найду. Да! И возьмите с собой участкового, он, наверное, уже облегчился, пусть напишет рапорт и обязательно пусть припомнит, кто где находился, когда он вошёл в квартиру.

– Это важно? – спросил Лёха.

– Не знаю, – честно признался я. – Никогда не знаешь заранее, что окажется важным, а что нет.

В ожидании медика и следователя прокуратуры мы с Лёхой начинаем осматривать квартиру.

– Лёха! Ты только поаккуратнее, тут всё насквозь СПИДом пропитано, не дай тебе Бог порезаться или уколоться обо что-нибудь, – предостерегаю я напарника.

– Знаю! Ты тоже себя береги.

Квартирка поганенькая, ремонта не видела лет сто. Стёкла в окнах есть, но не везде, краны постоянно текут, отчего по углам расцвела плесень, линолеум с пола зачем-то сорван, унитаза вообще нет. Кругом набросаны шприцы и иглы, их сотни, просто жуть.

Соблюдая максимальную осторожность, я переворачиваю мусорное ведро. Зачем оно вообще здесь, непонятно, но для тайника лучшего места найти невозможно. Так и есть, опыт меня не подвёл и в этот раз. В ведре я нахожу ручку от самодельного столового ножа с обломанным лезвием. Ручка в крови, но для такого места это больше норма, чем исключение. А вот на самом дне ведра спрятаны прикрытые полиэтиленовым пакетом четыре наполненных коричневой жидкостью шприца и пять или шесть пакетиков с порошком серого цвета. И без экспертизы понятно – это героин.

– Леха, иди сюда! Погляди, что я нашёл!

– Значит, точно знали, куда шли, но не знали, где искать.

– Правильно. А ещё какие мысли есть?

– Думаю, наркоман не врал, их ломало, а денег не было. Хотели ширево{ Ширево (жаргон) – сырьё или готовый к употреблению внутривенный наркотик.} получить взаймы, дилер отказал, и они его завалили. Ширево не нашли и поэтому решили тряхнуть врача со «Скорой».

– Я тоже так думаю. Дождёмся медика, послушаем, что он скажет, и поедем в отдел колоть уколотых.

– Ха! Хороший каламбур – «колоть уколотых»! – засмеялся Лёха.

Проходит не меньше часа, прежде чем на место происшествия прибывает основная СОГ{ СОГ – следственно-оперативная группа.} в составе следователя прокуратуры и судебного медика и эксперта-криминалиста. Следователь прокуратуры выглядит крайне усталым.

– Сань, ты плохо выглядишь. С тобой всё в порядке? – интересуюсь я.

– У дочки зубки режутся, с женой третьи сутки спим по очереди, – устало сообщает следователь.

– Сочувствую.

– Ладно, дела житейские. Как думаешь, сегодня раскроем эту мокруху?

– Да не вопрос! – оптимистично отвечаю я.

– Хорошо бы.

Немного поковырявшись с трупом, медик говорит:

– Ну кое-что есть, что вас порадует!

– Да ну! Тогда говори, не тяни кота за хвост! – прошу я.

– Ножевое ранение в области сердца. Рана одна. А теперь самое вкусное: нож сломался в ране и лезвие осталось в теле. Если бы я мог увидеть ручку, мог бы сказать больше.

– Так в чём же дело? – И я веду медика на кухню и показываю ему найденную мною ручку ножа.

– Да, похоже, это именно та ручка, – кивает медик.

– Тогда говори больше, как обещал.

– Исходя из конструкции ручки, убийца должен был поранить руку – это почти наверняка.

Я хватаюсь за трубку сотового телефона и набираю Макса:

– Макс! У кого-нибудь из задержанных есть порезанный палец или ладонь?

– Да, есть. У одного палец порезан.

– Разрез поперёк пальца? – уточняю я.

– Да.

– Это убийца!

– Я знаю, – спокойно отвечает Макс.

– Откуда? – поражаюсь я.

– Устал я прятать свои скрытые возможности. Я ведь, как Коперфильд, умею читать чужие мысли.

– Да что ты?

– Ну!

– А известно ли тебе, что Дэвид Коперфильд чужих мыслей не читает? Этим грешил Вольф Мессинг, а из ныне здравствующих Юрий Горный. Так что не выпендривайся и рассказывай.

– Да я ему ампулу бутарфанола{ Бутарфанол (мед.) – лекарственное средство, свободно реализуемое в аптеках, используемое наркоманами для приготовления суррогата наркотических веществ. В медицине применяется как обезболивающее.} показал, он и раскололся до самой жопы.

– Понятно.

– Да, кстати, он нож сломал, а знаешь, куда он сломанную ручку выбросил?

– Знаю.

– Откуда? – пришла очередь удивляться Максу.

– Потому что я не Коперфильд, я её просто нашел! – Я кладу трубку. – Всё! Убийца в раскладе, можно ехать допрашивать, – говорю я следователю.

– Хорошо! Значит, за сегодня управились! – кивает головой следователь.

Уже в машине говорю Лёхе:

– Наверное, самая лучшая профессия на земле – повар.

– Почему? – не понимает Лёха.

– Вот скажи мне, ты сегодня обедал?

– Нет.

– А вчера?

– Нет.

– А повар может пообедать в любое время, когда захочет! У него всегда жратва под рукой, – говорю я, чувствуя, что в желудке уже начинается бурление от голода.

– Повара все толстые и умирают от ожирения! – возражает Лёха.

– А опера все худые и умирают от истощения! Это ещё большой вопрос, что хуже. Кстати, у нас хоть что-нибудь в кабинете поесть осталось?

– Нет, конечно. Не припомню, чтобы мы откладывали на сегодня то, что можно съесть вчера.

– Лёха, зачем мы в кабинете держим холодильник, если жрать у нас всё равно нечего?

– Мы в нём воду остужаем, когда жарко.

По дороге в РУВД заезжаем к знакомому ларёчнику и берём у него под запись килограмм печенья и пачку чая. Однако отведать чая с печеньем мы не успеваем. На входе в отдел нас перехватывает дежурный:

– Михалыч! Я знаю, что ты будешь сердиться, но не убиваю же я их лично, в самом деле!

– Почём мне знать, чем ты занимаешься в свободное от службы время! Так что поищи себе других свидетелей. Короче, что у тебя стряслось?

– Улица Курова, дом 4, квартира 47. Соседи стали замечать странный запах. Он появляется раз в два дня, а потом исчезает, и так на протяжении последних двух месяцев. Несколько раз вызывали милицию, пару раз даже в мою смену. Посылаю ГБР{ ГБР – группа быстрого реагирования.} – ничего не находят.

– Загадочное явление?

– И не говори! – сокрушается дежурный.

– Звони в ФБР, вызывай агента Малдера, – советую я ему.

– Лучше Скалли. Она мне больше нравится, – влезает в разговор Лёха.

– Да вы дослушайте! Сегодня опять заявка, посылаю как обычно ГБР, передают с места: «Сильный трупный запах». Нашли квартиру, откуда исходит запах, попытались войти, хозяин квартиры в них через дверь выстрелил. Сейчас там сидят, квартиру перекрывают, ждут ОМОН.

– Лёха, позвони Максу. Поедем, посмотрим на это таинственное явление.

К нашему приезду двор оцеплен, и посторонних во дворе нет. Слава Богу, опыта и знаний у дежурного хватило согнать все свободные силы с района и выставить оцепление.

Квартира на втором этаже, все окна забраны решетками.

– Ну, что у нас плохого? – спрашиваю у старшего экипажа ГБР.

– Всё плохо. Особенно то, что ОМОНа не будет. Все на концерте Киркорова. Дежурный сказал, чтоб сами выкручивались.

– Действительно, всё плохо. А что хорошего?

– Ну как я уже говорил, наш город с визитом посетил сам Филипп Киркоров. И второе – мы все пока живы!

– Хочу верить, что так и будет. У меня есть планы на вечер.

Войдя в подъезд, я осторожно перелезаю через перила, чтобы не попасть в сектор обстрела и подбираюсь к двери. В квартире тихо, слышны шаги и шум воды набирающейся ванны. Трупный запах присутствует, но не очень сильный. Я уже собираюсь уходить, когда слышу внутри квартиры то ли всхлипывания, то ли повизгивание, и мужской голос произносит: «Заткнись, сука, а то застрелю!» Вот это действительно плохо. На некоторое время я остаюсь у двери и внимательно её осматриваю. В принципе дверь хлипенькая, должна вылететь с одного удара. Но может и не вылететь. Вдруг она изнутри чем-то подпёрта?

Спускаюсь к подъезду и довожу новость до своих бойцов:

– В квартире кроме стрелка есть кто-то ещё! Я слышал, как он сказал: «Заткнись, сука, а то застрелю» Видимо, там женщина. Так что тянуть нельзя. Что будем делать?

Предложений много, но все они корявые и чрезвычайно рискованные.

– Да вы что, в самом деле, кинушек насмотрелись?! Здесь не кино, второго дубля не будет! – остужаю я их пыл.

Немного поразмыслив, предлагаю простой план. Конечно, тоже рискованный, но рисковать будем меньшим количеством жизней. Добровольцев на роль героев, как водится, отыскивается значительно больше, чем требуется. Мой план таков: Лёха и один из сержантов из экипажа ГБР забираются в квартиру на третьем этаже, открывают окна и ждут моего сигнала, по которому швабрами и палками начинают стучать по окнам штурмуемой квартиры. Окна разбиваются, что должно отвлечь внимание нашего стрелка. Я и второй сержант из ГБР в бронежилетах выбиваем дверь, сержант отскакивает, а я вваливаюсь внутрь, за мной влетает Макс с автоматом, а дальше по обстановке. Хороший план, глупый, но хороший.

Чтобы риска было поменьше, беру из «уазика» ГБР домкрат, а у дворника лом, которым он зимой отбивает лёд с тротуара. Поднимаюсь на второй этаж и подхожу к квартире стрелка. Упираю домкрат в стену, а лом одним концом – в дверь, другим – в домкрат, и начинаю потихоньку накачивать цилиндр домкрата.

Тем временем Петька, стоя под козырьком подъезда, ведёт переговоры, то есть всячески уговаривает стрелка сдаться, впрочем, без особого успеха. Последний матерится и обещает Петьке отстрелить всё то, что делает Петьку мужчиной. С тихим потрескиванием дверь постепенно поддаётся, а дальше всё происходит немного не по сценарию: в какой-то момент дверь просто раскрывается.

Слава богу, реакция Макса не подвела и он успел подхватить лом, прежде чем тот грохнулся об пол. Тихонько положив лом на пол, Макс двинулся внутрь. Стараясь не шуметь, на цыпочках и с пистолетом на изготовку я двигаюсь вслед за ним. По всей видимости, для стрелка, увлечённого беседой с Петькой, наше появление осталось незамеченным. Он стоит у окна с двустволкой в руках и что-то оскорбительное кричит в форточку. Очень хорошо! Мы тихонько походим к нему, и я упираю ему ствол пистолета в затылок:

– Брось ружьё!

Видимо не поверив в реальность происходящего, стрелок медленно поворачивается к нам лицом. У него не только широко раскрыты глаза, но и нижняя челюсть болтается где-то в районе груди, чем и не преминул воспользоваться Макс, подтверждая серьёзность наших намерений. Чуть не по самый рожок он заталкивает стрелку ствол автомата в рот. Ружьё с грохотом падает на пол.

– Ну вот и всё! – произношу я. Однако, как показали дальнейшие события, я был, мягко говоря, не совсем прав. Позади нас слышатся осторожные цокающие шаги. Я оборачиваюсь – но поздно! Здоровенный доберман, начисто проигнорировав меня, прыгает и сводит свои челюсти на заднице у Макса!

– А-а-а-а-а-а!!! – орёт Макс. Вырвав автомат изо рта стрелка, попутно удалив ему мушкой два передних зуба, Макс подкидывает автомат в воздухе, перехватывает его за ствол и изогнувшись так, что если бы видели его в этот момент гимнасты из цирка, они умерли бы от зависти, наносит по башке пса сокрушительный удар. Даже не сокрушительный, смертельный! Потому что, даже не взвизгнув, пёс замертво падает на пол. Увиденное производит неизгладимое впечатление на стрелка, и он пытается поднять с пола ружьё.

– Тихо, тихо, тихо! – Теперь настала моя очередь совать пистолет в рот стрелку.

Макс тихо постанывает, прижав обе руки к укушенной ягодице.

– Лучше бы он застрелил эту суку, как собирался! – скривив от боли физиономию, бормочет Макс.

– Макс, я понимаю, что от всего пережитого ты мог утратить не только ощущение реальности, но и смысл жизни, но постарайся честно ответить на мой вопрос. Как дела?

– Не стану врать. Бывало и получше.

Я защёлкиваю браслеты на руках задержанного.

– Сережа! – кричу я в коридор сержанту ГБР. – Неси рацию, будем парадно рапортовать дежурному о наших победах!

– «Вятка», «Вятка», четыреста двенадцатому ответь.

– Погоди, четыреста двенадцатый! Я занят! – Вот это да! Это не тот ответ, которого я ждал.

– Да что ты? Ладно, как освободишься, вызови мне «Скорую помощь». Макс ранен, кровью истекает.

– Кто ранен? – Кричит начальник РУВД. Он только что подъехал и теперь заглядывает в комнату.

– Макс ранен, пусть в жопу, но всё равно ранен, – отвечаю я. – А кстати, товарищ полковник, у меня вопрос.

– Какой?

– Когда я буду проект приказа на поощрение готовить, чтобы пожалостливее получилось, мне как написать: «В ходе проведения операции по задержанию особо опасного преступника оперуполномоченный ОУР капитан милиции Макс получил обезображивающую рану ягодицы» или просто «был ранен в жопу»? Неудобно писать «Собака за задницу укусила»!

– Вот ты без своих шуточек обойтись не можешь. Напиши по-простому: «Получил ранение в ягодичную область».

Не ожидал! И кто над кем подтрунивает?

– Пожалуй, не стоит оригинальничать. Напишу совсем просто: получил ранение.