Текст книги "Наряд, сука, – дело святое!"

Глава 12
Под знаком бешеного ишака

Второй час Петька бьется со свидетелем, впрочем, без особого успеха. Свидетель упорно не может понять, чего от него хочет любознательный мозг молодого сотрудника уголовного розыска. Уж как только Петька ни изощряется, ставя перед ним один и тот же вопрос, а ни хрена не выходит. Я не вмешиваюсь и не потому, что это не моё дело, просто накопилось много бумаг, требующих срочного ответа. В конце концов, теряя терпение, Петька выскочил в коридор немного остыть.

Тупоголовый свидетель поднимает глаза от пола и подаёт голос. Из-за обманчивой внешности дебила блеснула безмерная глубина интеллекта неполного среднего образования.

– Слышь, командир, не смекну, чё он от меня хочет?

– У него и спроси, чего ты мне-то этот вопрос задаешь?

– Не! Он какой-то не такой, а ты вроде мужик правильный.

– С чего ты взял?

– Ну я-то людей сразу вижу! Рожа у тебя вроде нашей, пацанская. Без этого лишнего апгрейта.

– Без чего?!

– Ну без этого, без апгрейта.

Под апгрейтом, видимо, следует понимать наличие признаков интеллекта на лице. Да уж! В жизни не получал более сомнительного комплимента. Нет, я не заблуждаюсь по поводу своей внешности, но что бы так вот – без признаков апгрейта на лице! Такое со мной впервые!

А тем временем дебил продолжает развивать свою неглубокую мысль.

– По всему видать, мужик ты тёртый, давно тут сидишь, наверное, всех местных знаешь. Верно?

– Верно, и что с того?

– Ты Михалыча знаешь?

Разговор начинает приобретать интересный оборот.

– Знаю, – киваю я головой. – А тебе он на кой сдался?

– А вот это тебя не касается.

– Вот оно как! Тогда и говорить не о чем!

– Ладно-ладно не обижайся! Короче, пацаны за него тёрли, что, мужик он, хотя и крутой, но судит по понятиям, лишнего не повесит, короче, это наши с ним тёры, ты скажи, поможешь его найти или нет?

– А мне это на хер надо?

– Справедливо! – полудебил лезет во внутренний карман пиджака и достает оттуда кошелёк, больше похожий на небольшой рюкзак. Покопавшись в нём, он вынимает и бросает мне на стол пятьдесят долларов.

– Да ты чё! Дурак, что ли?! – возмущенно ору я.

– Понял! Не дурак! – Полудебил к уже имеющейся полусотне добавляет ещё одну купюру.

Я беру деньги в руки.

– Сам делаешь или шахиды поставляют?

– Обижаешь! Лучше пошевелись, а то неровен час, этот нервный вернётся!

В этот момент открывается дверь, и в кабинет входит Петька.

– Михалыч! Ну и что мы с этим идиотом будем делать? – тычет он пальцем в сторону полудебила.

– Михалыч! – рожа у полудебила вытягивается.

– Так о чём ты со мной хотел поговорить? – спрашиваю я его.

Вопрос к дебилу крайне прост и незатейлив – кому он продал свою автомашину и кто ей в настоящее время пользуется. Почти два часа без особого успеха Петька талдычил ему эту тему, но, только заплатив за ответ сто долларов, он смог раскрыть свою душу, и дело пошло на лад. Спустя полчаса счастливый посетитель, с чувством, что он легко отделался и недорого отмазался от ментов, покидает наш кабинет.

Перед тем как выйти, я его тихонько спрашиваю.

– Может быть, мне стоит подумать, чтобы вернуть тебе деньги?

– Чур, меня! – крестится посетитель. – Потратьте их на что-нибудь хорошее.

– Ничего не понимаю! Чтобы ответить на такой простой вопрос, зачем было нам полтора часа кружить голову? – искренне удивляется Петька, не слышавший мой разговор с посетителем.

– Жизни ты не знаешь, Петя! – назидательно произношу я, перекладывая деньги во внутренний карман.

Следующий час проходит под знаком Бешеного ишака. Люди, знакомые с астрологией, вправе меня упрекнуть, что, мол, нет такого знака, есть зодиакальный знак Змеи, Обезьяны, Огненной лошади, а знака Бешеного ишака нет. Отчасти это верно, но только отчасти. Это блуждающий знак, и на небосклоне он появляется крайне редко и только тогда, когда начальник уголовного розыска уходит в отпуск и его обязанности остаётся исполнять его заместитель, печально известный в узких кругах как майор милиции Семечкин.

– Полагаю, что ни для кого не будет сюрпризом, что я разработал новую форму отчётности, – вещает он. Вздох ужаса прокатывается по залу.

– Не надо так реагировать, я думаю, через некоторое время вы к этому привыкнете и вам она понравится.

– А я так не думаю, – говорит кто-то из зала.

– Савранский! Это ты? – орёт Семечкин.

Я поднимаюсь со своего места.

– Нет, не я, но, в принципе, я согласен с предыдущим оратором.

– Но ты даже не знаешь, о чём идёт речь!

– А это совсем не обязательно, достаточно знать тебя, и к тому же, если мне не изменяет память, все прежние попытки внедрить какие-то бестолковые новшества, у тебя заканчивались триумфальным провалом. Не пора ли успокоиться?

– Сядь! – в исступлении орёт он.

Я опускаюсь на своё место и отворачиваюсь к окну, мне действительно неинтересно, что он будет «мести», и потому, я с удовольствием предаюсь сладким мыслям, как потрачу нежданно-негаданно свалившиеся на меня сто долларов. Но углубиться в розовые мечты я не успеваю, в кабинет входит дежурный и сообщает об очередном совершенном преступлении.

Улица Русская, в простонародье «гетто», когда-то район первостроителей экономического могущества СССР, район коммунального счастья первых пятилеток, куда люди из халуп и деревень перебирались в «цивилизованное» жильё с водопроводом и унитазом. Со временем почти все нормальные люди отсюда съехали, заселив высвободившееся пространство «коммунальных хором» люмпенами, пропившими свои нормальные квартиры. Это скопище деклассированных элементов не представляет собой революционно настроенную массу, но постоянно пребывает в состоянии брожения от непрекращающейся пьянки и не проходящего состояния похмелья.

Дом 27, квартира 15, типичная коммуналка местного разлива, на кухне между пустыми бутылками, окурками и объедками лежит здоровенный детина килограммов сто с лишним, с ножом по самую рукоять в левом боку. Рожа у покойника безмерно счастливая.

– Умер в радости, – констатирует Егор.

– Как жил, так и умер, – согласно киваю я. – Ну что? Есть у нас какие-нибудь очевидцы, свидетели? – спрашиваю я у местного участкового.

– Есть. В третьей комнате старуха Кувалдина.

В сопровождении участкового мы подходим к комнате номер 3. Снаружи дверь подпёрта колченогим стулом.

– Это зачем? – спрашивает Егор.

– Чтобы не смылась, – пожимает плечами участковый.

– Ну, снимай запоры, поглядим на твоего очевидного свидетеля, – говорит Егор.

Участковый отодвигает от двери стул и открывает дверь, но в комнате никого нет, окно открыто, и из окна до самой земли свешивается канат, связанный из грязных простыней.

– Ну и где твоя узница замка Иф? – спрашиваю я участкового.

– Смылась, сука! – искренне поражен участковый. – А мне говорила, что парализованная, мол, еле ходит.

– Ходит она, может, и не важно, зато лазает ловко, как обезьяна, – кивает Егор.

– Михалыч! Ваш экземпляр? – вталкивает в комнату запыхавшуюся старуху Макс. – Иду, гляжу, по простыням из окна спускается. Я этот цирк даже на телефон успел заснять.

– Ты ещё в передачу свои съёмки пошли, как её там? А вспомнил – «Вы очевидец», – советует Егор.

Тем временем бабка не по-детски возмущается.

– А я говорила участковому, что мне за «Боярышником» срочно надо, у меня с сердцем плохо!

– И с головой тоже. Ладно, рассказывай, что тебе известно, – говорит Егор.

– А на пузырёк «Боярышника» дашь?

– В лоб я тебе сейчас дам, рассказывай! – начинает нервничать Егор.

– Ну в общем, так. Фёдора, покойничка, я с детства знаю, можно сказать на глазах у меня вырос. Рос как все, пару раз по малолетке отсидел за кражу, потом вроде остепенился, женился на этой, на Нинке. Она такая фифа, её тут никто не любил, она же не ровня нам, воспитательницей в детском саду работала и с нами не пьёт, брезгует. В общем, года два они прожили, родился у них ребёнок, урод, с ногами у него что-то не в порядке, родовая травма, что ли. Понятное дело, Федя во всём обвинил жену, пить начал по-чёрному, поколачивал её, а тут у неё сестра с мужем в аварию попали, оба насмерть, живая осталась только маленькая дочка. Сестра-то у Нинки богатая была, но от богатства её Нинке только и досталась эта вся переломанная девочка, остальное всё родственники растащили. Понятное дело, Фёдора такая перспектива не устраивала, он требовал, чтобы она девочку в детский дом отдала, а та – ни в какую, нет и всё. Из-за этого они в последнее время часто ссорились, а так Фёдор мужик был нормальный – если пьёт, мне всегда наливал. Сегодня утром он пришёл пьяный, откуда не знаю, позвал меня на кухню, сидим, выпиваем, никого не трогаем. Нинка на кухню выскочила, давай орать про какую-то шубу, ну Фёдор послал её, а она схватила со стола нож и ему в бок, он даже охнуть не успел, на пол рухнул.

Мы с Егором переглянулись.

– А где сейчас Нинка?

– Где ей быть, наверное, сидит в своей комнате.

Через коридор мы проходим к комнате, на которую указала старуха.

– Постереги её, – говорю участковому.

Постучав, мы входим вовнутрь. В комнате чисто, но бедное убранство красноречивее любых слов говорит об образе жизни её обитателей. Посреди комнаты сидит женщина со следами былой миловидности и синяком под глазом. По обе стороны от неё дети: мальчик лет десяти в инвалидном кресле и девочка лет пяти, у которой трясётся голова. Прижавшись к женщине, дети плачут.

– Вы за мной, – спрашивает она.

– Что у вас случилось? – спрашиваю я.

– Сил моих больше нет. Нервы сдали, – опускает она голову. – Сегодня надо было ехать в больницу с девочкой, а он пропил её шубку.

– Пойдём отсюда, – говорит мне Егор.

– Да-да! Пойдём.

Мы выходим из комнаты. Хорошо иметь напарника, которого понимаешь даже не с полуслова, а с полувзгляда.

– Петя! – зову я своего самого толкового опера. Пошептавшись с ним, я диктую ему адрес и отдаю ключи от своей машины.

– Егор! – зову я. – Что у нас со старухой?

– Всё нормально! – подмигивает мне Егор. – Я дал ей полтинник, за «ценные сведения» и предоставил возможность незамеченной скрыться.

Что ж, теперь остаётся только ждать. Хорошо, что на место преступления мы прибыли первыми, до приезда следователя прокуратуры, эта наша фора, и мы постараемся ею воспользоваться.

Петька отсутствует уже минут пятнадцать. Когда же он появляется в квартире, его сопровождает невзрачный мужичок с хитрой физиономией.

– Привет, Саня! – приветствую я хитромордого Петькиного спутника.

– Здорово, Михалыч! Ну что, не идёт без меня борьба с вселенским злом?

– Не идёт, – сокрушенно качаю я головой. – Пойдем, поговорим. – И я увожу мужика на кухню.

Пока мы с ним разговариваем, в квартиру входит следователь.

– Ну что тут у нас?

– Несчастный случай, – уверенно заявляю я.

– Докажи!

– Вот свидетель, – показываю я на мужика, которого привёз Петька. – Допрашивай.

– Что ты видел? – спрашивает его следователь.

– Всё! – не менее уверенно, чем я, заявил мужик и поведал следователю леденящую душу историю нелепых обстоятельств, приведших к столь трагическому финалу. Он рассказал, как вместе с покойничком пропили они детскую шубу, как пришли домой, а жена покойного что-то резала на столе, как покойник хотел её ударить, а она, закрываясь от удара, случайно пырнула его ножом.

– Так было дело? – спрашивает следователь у растерявшейся женщины.

Та растерянно хлопает глазами, ничего не понимая. Егор, стоя за спиной следователя, машет ей головой, «мол, так и было»!

– Да, – неуверенно произносит женщина. Мы с Егором облегчённо выдыхаем воздух.

– Ты веришь в эту историю? – спрашивает меня следователь.

– Верю! И хочу, чтобы ты тоже в неё поверил.

Следователь уводит «свидетеля» на кухню, а мы с Егором заходим в комнату к женщине.

– Вам понятно, что нужно говорить? – спрашивает её Егор.

– Да, – сквозь слёзы произносит она.

– Дядя! – теребит Егора за штанину девочка. – Не забирай нашу маму.

Егор гладит девочку по голове.

– Не заберу дочка, не заберу.

Порывшись во внутреннем кармане, я достаю и протягиваю женщине сто долларов полученных от полудебила.

– Купите ребёнку новую шубу.

– Не надо. Вы и так для нас столько сделали, – отводит она в сторону мою руку с деньгами.

– Немного мы для вас сделали. Ровно столько, сколько должны были сделать, а деньги возьмите. Мне их один человек дал, просил на хорошее дело потратить, – уговариваю её.

Оставив Петьку с Максом в квартире контролировать ситуацию, мы с Егором выходим на улицу.

– Полтинник с меня, – говорит Егор.

– Да ты с ума сошел! Я тебе сейчас расскажу, как эти бабки ко мне попали, ты уссышься!

По пути в РУВД у Егора в кармане начинает суетиться сотовый телефон.

– Да!

Выслушав ответ, Егор бросает в трубку.

– Сам не суйся! Мы сейчас приедем!

И уже обращаясь ко мне:

– Звонил Валька! Он проверял адрес связей Шпагина, ну и наткнулся на него.

– Шпагин Вальку видел?

– Говорит, не видел.

– Тогда полетели, только давай заскочим на минуту в контору, возьмём оружие. Если мне не изменяет память, у этого дебила сала в башке вообще нет!

На всё про всё у нас уходит минут пятнадцать плюс десять минут на дорогу, Валька нас встречает недалеко от интересующего нас дома.

– А вас не мало? – с подозрением спрашивает Валька.

– Мало?! Да мы вдвоём с Егором, если хочешь знать, «Крепкий орешек» и «Смертельное оружие»{ «Крепкий орешек» и «Смертельное оружие» – американские полицейские кинобоевики.}, вместе взятые!

– По вам не скажешь! – с сомнением в голосе произносит Валька.

– Сомневаешься?

– Нет, конечно! Но честно признаться, каждый из вас больше похож на Лесли Нильсена, из «Голого пистолета»{ «Голый пистолет» – фильм-пародия на американские полицейские кинобоевики.}.

– Ладно! Хватит умничать! Докладывай, как ты его засёк и мог ли он тебя заметить?

– Он меня не видел, это точно. Я только шёл на адрес, а он подъехал к дому вон на той «копейке»{ «Копейка» – ВАЗ 2101.}. – Валька показывает рукой на старенькую машину, припаркованную недалеко от дома любовницы разыскиваемого за двойное убийство Шпагина. – Как только он подъехал я сразу, без лишней суеты, свернул в проулок, в общем, как учили. Думаю, он на меня даже внимания не обратил.

Мы с Егором оглядываемся по сторонам, оценивая обстановку. Частный сектор, работать троим в таких условиях крайне сложно, если не назвать это безумием. Шпагин через любое окно в доме может смыться через огород. И подмоги ждать времени нет, пока помощь подоспеет, начнёт смеркаться, а в темноте и Шпагина упустим, и друг друга перестреляем.

– Ладно, чего ждать, я через огород под окна, а ты спереди к двери, – предлагаю Егору. – Валька пусть идёт с тобой, прикроет, если что.

– Хорошо. Только через огород пойду я.

– Почему?

– Там забор высокий, а ты человек пожилой, былой ловкости в тебе нет, не дай Бог зацепишься за забор портками и будешь болтаться на нём как пугало.

– Сам ты пугало! Пошли, Валька! И одним глазом приглядывай за машиной, – командую я.

Дав Егору три минуты обойти дом, мы с Валькой подходим к воротам.

– Собаки во дворе нет, – говорит мой напарник.

– Откуда знаешь?

– Я прошёл один раз мимо и пнул ворота – никакой реакции.

– Не факт, может быть собака глухая или у неё иммунитет на дураков.

Осматриваем калитку.

– Замок хлипкий. Вышибем? – спрашиваю Вальку.

– Давай.

Мы разбегаемся и вышибаем калитку, к чёртовой матери. Собаки во дворе и впрямь нет, и мы быстрым шагом подходим к двери. В это время с улицы слышны два коротких сигнала, так обычно бывает, когда машину снимают с сигнализации. Я быстро соображаю, что других машин, кроме моей и машины Шпагина, на улице не было.

– А ну назад!

Мы выскакиваем за ворота в тот момент, когда Шпагин торопливо садится в машину.

– Стоять! Милиция! – ору я, на бегу доставая пистолет.

Поздно, двигатель машины взревел, она срывается с места и, набирая скорость, катит в нашу сторону. Валькина спина маячит передо мной, загораживая мне сектор обстрела. Всё, что я успеваю сделать, – это пару раз шмальнуть в небо, впрочем, без особого успеха.

– Чёрт! – ругаюсь я в сердцах. – Валька, в сторону!

Но в пылу погони Валька начисто потерял чувство опасности, и когда машина оказывается недалеко от нас, он выскакивает на дорогу, преграждая ей путь.

– Назад, дурак!

Поздно. Глухой удар, и Вальку затягивает под машину. Машина пошла юзом и остановилась. Но вовсе не потому, что водитель затормозил, а потому, что правая сторона автомашины приподнялась и заднее колесо, потеряв сцепление с дорогой, повисло над землёй, вращаясь в воздухе. Я бегу к машине, поскользнувшись, падаю и кубарем качусь по земле, больно ударившись коленом. Егор, перепрыгнув через меня, первый подбегает к машине. Ударом локтя он выбивает боковое стекло и выдирает ключ из замка зажигания. Распахнув водительскую дверь, он дёргающегося и верещащего как свинья Шпагина выволакивает из-за руля. Проведя серию кротких, но сильных ударов в голову, Егор отбрасывает бесчувственный организм Шпагина в сторону.

Прихрамывая, я подбегаю к машине и падаю на колени.

– Валька! Валька! Ты жив?

– Жив! Вытащите меня отсюда.

– Хватай! – орёт Егор.

Мы хватаем машину за порог и переворачиваем её на бок – откуда только силы взялись!

Валька весь в крови, но живой.

– Холодно! Помогите встать!

– С ума сошёл! Лежи.

– Холодно, – стонет Валька.

Посрывав с себя куртки, укрываем ими Вальку.

– Вы его взяли?

– Кстати!

Мы с Егором срываемся с места, Шпагина мы находим быстро. Покачиваясь из стороны в сторону, он на карачках пытается уползти с места происшествия. После серии ударов в голову, полученных от мастера спорта по боксу Карбитова, ходить на двух ногах Шпагин не в состоянии. Содрав с него пуховик, мы надеваем на него наручники и бросаем рядом с перевёрнутой машиной, а пуховиком аккуратно укутываем Валькины ноги.

– Лежи смирно, а то убью, – голосом, не вызывающим сомнений в серьёзности предупреждения, говорит Шпагину Егор.

Пока едет «Скорая», трясёмся от холода и разговариваем с Валькой, не давая ему терять сознание.

– Валька! Глядя на твой беспримерный подвиг, у меня родился афоризм. «Иногда чешутся руки повторить подвиг Александра Матросова».

– Михалыч, не смеши, я смеяться не могу, у меня всё болит, – стонет Валька.

– Ты и впрямь того, совсем у тебя юмор какой-то чёрный, – упрекает меня Егор.

Вызванная мною «Скорая помощь» приезжает довольно быстро. Погрузив Вальку в машину, отправляю Егора вместе с ним в больницу, а сам остаюсь ждать следователя прокуратуры. Ещё надо подумать, что ему говорить, наверняка мы нарушили кучу разных приказов и инструкций.

Но, видимо, сегодня, в день Бешеного ишака удача сопутствует нам. Первыми на место происшествия полным составом прибывают ребята из отделения раскрытия квартирных краж из нашего отдела уголовного розыска, не теряя времени на пустые разговоры, они быстро «рассыпались» в цепь, отправившись прочёсывать местность в поисках возможных очевидцев и свидетелей происшествия.

К приезду следователя прокуратуры ребята отыскивают двух свидетелей, нет, не свидетелей, двух спасителей наших задниц. Муж с женой, чистенькие старичок со старушкой, пенсионеры, оба бывшие сотрудники прокуратуры. Люди ещё той, советской формации, когда не существовало конфронтации между милицией и прокуратурой, когда все жили единым духом борьбы с преступностью.

– …значит, когда вон тот молодой человек, – старушка тычет в меня пальцем, – три раза крикнул «Милиция», преступник повернулся к нему лицом и сделал вот так, – старушка сгибает в кулак правую руку и разгибает средний палец, демонстрируя следователю всю глубину неуважения, высказанную преступником в адрес достойных работников милиции.

– То есть вы утверждаете, что преступник знал, что трое мужчин, которые за ним бежали, были не хулиганы, не преступники, а именно сотрудники милиции?

– Без всякого сомнения! Сотрудник милиции трижды крикнул «Милиция», прежде чем преступник сел в машину и запустил двигатель. Надеюсь, вам это понятно?

– Да-да, понятно, – кивает следователь. – А скажите, как преступник сбил сотрудника милиции?

– Это ужасно! – включается в разговор старичок. – Мне казалось, что такое бывает только в американском кино. Молодой человек пытался уклониться от машины, а нет, этот мерзавец вывернул руль и сбил его. Я думал, у меня сердце разорвётся.

Оснований не верить своему коллеге, хоть и бывшему, у следователя прокуратуры нет. Потому, допросив стариков, следователь отправляется в контору допрашивать задержанного Шпагина. Туда же, перевернув «копейку», отправляются и «квартирщики», прихватив с собой для верности любовницу Шпагина.

На прощание ко мне подходит старушка и, обняв меня за плечи, говорит:

– Такие дураки, как ты и твои приятели, водились только в пору нашей молодости.

– Ну значит, не всё потеряно, раз живы ещё традиции! А это значит, будет ещё и на нашей улице праздник!

– Наверное, будет, но мы до него вряд ли доживём, как уже один раз не дожили до победы коммунизма. Давай, сынок! Шуруй, работай!

– Михалыч! Тебе эта рухлядь нужна? – тыча пальцем в «копейку», спрашивает Алик, старший из «квартищиков».

– Нет.

– Тогда мы её заберём, пока наша машина в ремонте.

– Не вопрос.

Когда все разъезжаются, я запускаю двигатель своей «девяточки» и отправляюсь в больницу к Вальке. Только сейчас я почувствовал, как я промёрз, меня просто всего трясёт. Еще не хватало простыть, хотя вряд ли это простуда, скорее нервы.

Егора я нахожу в предбаннике приёмного отделения, он сидит, низко опустив голову.

– Ну что там?

– Не знаю. Оперируют. А у вас что?

– Всё нормально, «квартирщики» нашли двух «железных» свидетелей, так что теперь этому уроду чалиться до гробовой доски.

– Хорошо.

– В общем, да, особенно для нас с тобой.

– Почему?

– Потому что снова замаячила призрачная перспектива дотянуть до пенсии. У тебя курить есть? Я свои где-то посеял.

Егор протягивает мне пачку сигарет.

– Кури здесь, мне дежурная разрешила.

– С чего такое почтение?

– Я тут, по ходу пьесы, немного соблюл общественный порядок. Трём заполошным наркоманам начистил рыла и выбросил их на улицу, так что я теперь тут в фаворе.

Следующие полчаса сидим, молча курим. Я немного успокоился или согрелся, в общем, меня перестало трясти и я даже начал дремать.

– Царствие небесное проспишь, Михалыч!

Я открываю глаза, передо мной стоит хорошо мне знакомый человек в бирюзовом костюме хирурга.

– А, «мясник»! Рассказывай, что с нашим товарищем!

– За «мясника» тебе отдельное спасибо. А у товарища вашего сломано девять рёбер, четыре пальца, левая нога, правая ключица, бедро, сотрясение мозга, ну и так, по мелочам, всякой ерунды на две страницы анамнеза{ Анамнез (от греч. anamnesis – воспоминание) – совокупность сведений о развитии болезни, условиях жизни, перенесенных заболеваниях и др., собираемых с целью их использования для диагноза, прогноза, лечения, профилактики.}, но самое главное, все внутренние органы у него целы и никаких внутренних кровотечений. В общем, ваш товарищ родился в рубашке.

– Ага! В милицейской, – кивает Егор.

– Ну этого я не знаю, при родах я не присутствовал, – пожимает плечами врач.

Я встаю и обнимаю доктора.

– Спасибо, Валерка.

– Да ладно, – хлопает он меня по спине. – Приходите завтра, увидите памятник вашему другу работы скульптора Пирогова.

– Какого Пирогова и почему памятник? – тревожно встрепенулся Егор.

– Даю справку, – говорю я. – Хирург Пирогов первым стал применять неподвижную гипсовую повязку при лечении переломов конечностей, а памятник, потому что сейчас Валька с ног до головы в этот самый гипс упакован.

По дороге в РУВД предлагаю Егору заехать в магазин, купить водки, обмыть второе рождение Вальки.

Когда, груженные пакетами с водкой и всякой снедью, мы входим в отдел, первым нас встречает Семечкин.

– Ну и что там? – задаёт он вопрос.

– Могло быть и хуже. Сильно переломан, но жить будет, – говорит Егор.

– Я не об этом, не могли гении 105-ю слепить? – ехидно спрашивает он Егора. – Скоро конец года, чем проценты перекрывать будете?

– Ты о чём? – не сразу понял Егор.

– Он об утрешнем происшествии, где жена мужа привалила, – подсказываю я.

Лицо Егора наливается кровью.

– Слушай! Шел бы ты своей дорогой, пока я контроль над собой не потерял и не погубил процент раскрываемости фактом твоего убийства!

Понимая, что Егор не шутит, Семечкин отбегает в конец коридора.

– После поговорим! – кричит он.

Постепенно в кабинет набивается очень много народу, всем интересно узнать, как дела у Вальки. То, что мы с Егором принесли из магазина, давно закончилось, и потому ребята тащат с собой водку, колбасу, тушенку, у кого что есть.

В самый разгар «именин» в кабинет входит замначальника СКМ Яровлев.

– Не хочу мешать, но у нас убийство. Поехали, работа есть работа, после допьём.

Второй раз за день мы выезжаем на улицу Русскую, теперь нас ждёт дом 43, квартира 37.

– Так пойдёт, к утру всю улицу вырежут, – говорит Егор.

– Тебя это тревожит? – спрашиваю я.

– Не особенно. Половину улицы вырежут, вторую половину мы посадим в тюрьму, – философски замечает Егор.

– И на земле установятся мир и гармония, а без работы остаться не боишься?

– Ничуть. Пойду ловить карманных воров, я этих двуногих крыс ненавижу с детства.

– А я не люблю грабителей, – говорит Макс.

– А я больше всех ненавижу «кухонных» боксёров, – неожиданно подал голос Яровлев, в чьей машине мы едим.

– Да-да! «Кухонные боксёры» – это большое зло, – вежливо кивают все.

– А знаете, что нас объединяет? – спрашивает Петька.

– Что?

– Мы все одинаково ненавидим насильников!

Возле подъезда дома нас встречают старшая по дому, электрик и инженер ЖЭУ.

– Мы пришли отключить свет за неуплату, – рассказывает инженер. – На стук нам никто не открыл, я приоткрыла дверь, а там в углу в куче тряпья лежат два трупа, ну я сразу кинулась звонить вам.

Все вместе поднимаемся в комнату. Вид помещения и исходящий из него запах не оставляет сомнений, кто и как тут жил. Клопы, тараканы, вши просто кишмя кишат по помещению.

– Как они живут в такой вонище? – спрашивает Макс.

– Кто? – уточняет Егор.

– Вши.

– А у тебя дома так же воняет? – спрашиваю я.

– С ума сошёл! – возмущается Макс.

– Вот! Что и требовалось доказать! Сам того не подозревая, ты совершил значительное открытие, что именно в такой вонище эти животные и живут.

– На Нобелевскую премию тянет, – говорит Яровлев. – Надо сказать кассиру РУВД, пусть выдаст Максу в счёт будущей премии 500 рублей.

– А можно я тоже внесу небольшой вклад в науку? – подаёт голос Петька.

– Валяй! – разрешает Яровлев.

– Один из трупов жив! Это открытие я посвящаю нашему другу Вальке, шлангующему сейчас в больнице!

Все с интересом подходят к куче тряпья, сваленной в углу. Раскидав тряпки, Петька показывает нам свою находку. Под тряпками на трупе женщины лежит мужик, руки мужика все в крови и оперты они на нож, который по самую рукоятку вогнан в грудь женщины.

– Думаешь, это он? – спрашивает Макс.

– А у тебя есть другое мнение? – уточняет Егор.

– Ну чтобы развеять сомнения, шуруйте-ка вы, великие учёные, по соседям и всё выясните.

Макс с Петькой выходят из комнаты, а я начинаю будить мужика.

– Эй! Вставай Отелло хренов! Разговор есть.

Мужик с трудом разлепляет глаза. Обведя комнату бешеным взглядом, он с трудом фокусирует на нас свой мутный взгляд.

– Демоны! – полным ужаса голосом произносит он.

– Белая горячка! – ставит окончательный и бесповоротный диагноз Яровлев.

А дальше мужик вносит некоторое разнообразие в сценарий. Раскидав тряпки в разные стороны, он выдёргивает нож из груди покойницы и кидается ко мне, надеюсь, не потому, что я больше других похож на демона, а потому, что я стою к нему ближе всех. Прежде чем я успеваю сообразить, какие неприятности мне грозят при его приближении, в дело вступает Егор. Ударом кулака в лоб бывший мастер спорта по боксу Егор Карбитов погружает мужика в мир радужных грёз или, говоря по-спортивному, отправляет его в глубокий нокаут.

Глядя на это, Яровлев говорит:

– Хорошо, что среди нас, учёных, есть хоть один практик, человек дела.

– Глупо спорить, – соглашаюсь я. – «Вятка», «Вятка», 412-му ответь, – говорю я в рацию. – Давай сюда следователя прокуратуры, участкового и машину ГБР для перевозки задержанного.

– Уже раскрыли! Михалыч, ты гений! – радуется дежурный.

– Без всякого сомнения, в данном конкретном случае имеет место плод коллективного разума. Ладно, не тяни с участковым, а то нам ещё водку за Валькино здоровье надо допить.

В комнату почти одновременно возвращаются Макс и Петька.

– Вчера ночью всё и произошло. Луиза, так звали покойную, кричала, звала на помощь, но так как Валера, предполагаемый убийца, избивал её часто и регулярно, никто из соседей особого внимания на это событие не обратил, – докладывает Макс.

– У меня всё то же самое, со вчерашней ночи никто Луизу не видел, посторонних в квартире не было, – добавляет Петька.

Минут пять спустя в комнату входит участковый и экипаж ГБР.

– Кого грузить? – спрашивает сержант.

– А сам не догадаешься? – задаёт встречный вопрос Петька.

Когда сержанты уносят задержанного, Яровлев говорит:

– А знаете, у меня в кабинете есть пара бутылок отличной водки!

– Хотите присоединиться к нашей компании? – уточняю я.

– Если не возражаете.

– А закусить? – спрашивает Егор.

– Хлеб и сало, – говорит Яровлев.

– Подходяще, – кивает Егор. – Ну что? Погнали?!