Текст книги "Наряд, сука, – дело святое!"

– Четыреста двенадцатый, четыреста двенадцатый, это «Вятка»! Я «Скорую» вызвал! Скажи, рана не очень опасная? Макс будет жить?

– Макс! Ты жить будешь? – спрашиваю я Макса.

– С кем?

– Будет! – уверенно отвечаю я в рацию.

– Слушайте! Сколько мне ещё с этой дурацкой шваброй на балконе стоять? – орёт Лёха, вваливаясь в квартиру. Заметив Макса, он обеспокоенно спрашивает:

– Макс! Теперь чё, твои ОПД мне писать придётся?

– Почему?

– А как ты сидеть-то будешь? Лично я не видел ни одного опера, который бы писал ОПД стоя!

– Сержант! – говорит начальник РУВД. – Уводите задержанного и свяжитесь с дежурным, пусть направит сюда группу. А кстати, Савранский! У тебя все прошли медосмотр?

– Не совсем.

– Что значит «не совсем»? Смотри у меня, Савранский! Завтра последний день. Если не пройдете медосмотр, вместо приказа на поощрение будет вам приказ о наказании.

– Ничуть не сомневаюсь! Всем известно, что ваша щедрость не знает границ! Макс, слышал приказ начальника? Завтра с утра к проктологу!

– Я к проктологу не пойду! – твёрдо заявляет Макс.

– Вот видите! Никакого сладу с ними нет! С другой стороны, я не могу его осуждать. После визита к проктологу трудно ощущать себя полноценным мужчиной.

– Ну-ну! Шути, шути! – бросает на прощание начальник РУВД, выходя из квартиры.

– Инопланетянин, – с грустью произношу я, когда за ним закрывается дверь.

– Ты о чём? – спрашивает Петька.

– О своём, о стариковском. Петь, осмотри помещения. Если я не ошибаюсь, в квартире всё ещё воняет трупом.

Но не успевает Петька выйти в другую комнату для осмотра, как в квартиру врывается врач «Скорой помощи» в сопровождении обалденной медсестры. Высоченная, длинноногая, огненно-рыжая, с осиной талией.

– Макс! Ну ты и гад! Зачем собаку замочил? Мне теперь что, самому себя за жопу укусить? – возмущается Лёха, увидев это рыжее чудо рядом с доктором.

– Ну зачем всё обязательно доводить до абсурда? Попроси Петьку, он тебя с удовольствием за жопу цапнет, – советую я.

– Ну нет! Только не Петька! Он же змей! Откуда мне знать, известно ли науке противоядие портив этого гада! Михалыч, а может быть, ты меня укусишь? А? Ну будь человеком!

– Спасибо, конечно, за доверие, но я вынужден отказаться.

– Брезгуешь?

– Да нет, просто по старости лет у меня зубов совсем мало осталось. Мне своим беззубым ртом твою мускулистую ягодицу просто-напросто не прокусить, только измусолю всю жопу да синяков наставлю, а толку не будет.

– Если вы закончили, то можно я преступлю к осмотру раны? – тактично спрашивает врач.

– Честно признаться, доктор, мы и до этого вам не сильно мешали. Сознайтесь, вам просто было любопытно узнать, чем закончится наш разговор!

– Снимайте штаны, больной! Поглядим, чем я смогу вам помочь.

Но Макс не был бы Максом, если бы отказал себе в удовольствии выпендриться перед рыжеволосой сестрой милосердия. Я бы на его месте поостерёгся выпендриваться в сложившейся ситуации. Картинно расстегнув молнию на штанах, Макс вскинул руки вверх, решив сбросить брюки движением бёдер. Подёргивание раненой задницей, по-видимому, вызвало дикую боль, потому что, скорчив страдальческую мину, Макс осторожно спускает штаны руками.

– У-у-у! Батенька, да вас, видать, собака укусила, – тянет доктор.

– Точно, доктор! Ничего не скажешь, вы безумно проницательны! – скорчившись от боли, произносит Макс.

– Может быть, поведаете, что здесь стряслось? – умничает врач.

– Отчего же не рассказать? Тем более мама меня всегда учила, что врачам врать нельзя. Поэтому признаюсь, эта сука меня здорово разозлила, за это, собственно, я её и убил.

– Ну-ну, рассказывайте, что вас ещё беспокоит.

– Честно?

– Конечно!

– Доктор, вы мне тоже не нравитесь!

– Шутки в сторону. Здесь я ничего сделать не смогу, надо везти в больницу зашивать.

– Ну надо так надо, – кивает Макс.

– Ты там того, держи ситуацию под контролем, смотри, чтобы тебе не все дырки в попе заштопали, хотя бы одну оставили, – напутствует Макса Петька.

– Спасибо, что предупредил! Верь мне, я не позволю им давать мне общий наркоз и вернусь к вам мужчиной!

– Я правильно тебя понял, ты всё ещё девственник? И это после двух свадеб и трёх разводов! – искренне удивляется Петька.

Проигнорировав последнее замечание Петьки, Макс обращается к медсестре:

– Смею ли я надеяться, что в сложившейся ситуации, вы будете настолько любезны, что не откажете мне в помощи и перебинтуете мне попу или там пластырь своими красивыми пальчиками приклеите. А потом, проявив нечеловеческое сострадание к герою, проводите меня до кареты «Скорой помощи»?

– Во излагает! – восторженно восклицает Лёха.

– Я вам помогу, – вызывается доктор.

– Прошу прощения, доктор, я вам рассказывал, что произошло с последним, кто вывел меня из себя? – спрашивает у врача Макс и, приобняв медсестру за талию, довольно сильно прихрамывая, поплёлся к выходу из квартиры.

– Лёша! Иди, проводи его, помоги сесть в машину. Узнай, в какую больницу его отвезут. Позже купим апельсинов, навестим. Так, теперь ты, Петя! Ищи, откуда воняет, а то, признаться по чести, мне эта квартирка порядком осточертела, – устало говорю я.

На поиски источника зловония много времени не понадобилось. Труп женщины, залитый водой, плавает в ванне.

– А вот и полтергейст. Значит, так. Пока я связываюсь с дежурным, чтобы направил сюда судебного медика и следователя прокуратуры, вместе с Лёхой пробегитесь по соседям, соберите информацию о жильцах этой квартиры. Да, и покажите им труп, может быть, кто-нибудь её и опознает, – даю я распоряжение Петьке и Лёхе.

– Может, Валентина поднять? – спрашивает Лёха.

– Для чего? – пожимаю я плечами. – Труп здесь, задержанный в отделе. Пусть Валька отдыхает после дежурства, ещё неизвестно, что нас ждёт завтра.

Первой приезжает группа из РУВД.

– Мокруха! – не скрывает радости милицейский следователь. – Мы поехали, нам здесь делать нечего! Сам понимаешь, не наша подследственность! – говорит он, усаживаясь обратно в машину.

– Мокруха? – устало спрашивает прибывший на место вторым следователь прокуратуры.

Пока медик осматривает труп, я докладываю следователю информацию, которую мы успели собрать.

– Хотите, я вас повеселю? – спрашивает судебный медик, выходя из ванной. – Давность наступления смерти – около полутора-двух месяцев. Но, учитывая, что труп находился под водой, и, по всему видать, воду меняли регулярно, труп пребывает в довольно приличном состоянии. Это дало мне возможность, осмотрев его, сделать предварительный вывод, что видимых следов насилия нет. Больше того, оценив косвенные показатели, могу предположить, что смерть наступила в результате естественных причин, скорее всего вследствие болезни сердца. Точнее скажу после вскрытия.

– Вот это номер! – говорит Лёха. – А зачем же этот гад по нам стрелял?

– А ты посиди два месяца рядом с трупом. Посмотрим, съедет у тебя крыша или нет, – улыбается судебный медик.

Следователь прокуратуры достаёт сотовый телефон и докладывает своему начальству о предварительных выводах судебно-медицинского эксперта.

– Прокурор сказал, чтобы милиция собирала пока материал по двести тринадцатой{ Имеется в виду статья 213 УК РФ «Хулиганство».} и закрывали{ Закрывать (жаргон) – задерживать подозреваемого в порядке статьи 91 УПК РФ.} подозреваемого, а дальше будет видно, – сообщает следователь после телефонного разговора.

– Хорошенькое дело, по двести тринадцатой! А если бы он меня убил? – возмущается Лёха.

– А вот если бы он тебя убил, возбудили бы по сто пятой{ Имеется в виду статья 105 УК РФ «Умышленное убийство».}, – невозмутимо отвечает следователь.

– Хорошенькое дело! – негодует Лёха. – А Макс? Его же собака за жопу укусила! Как с этим быть? А?

– А никак. За это виновный уже понёс скорое, но справедливое наказание, – отвечает следователь, пнув дохлого пса ногой. – И вообще, Лёха, учиться тебе надо.

– А я вот что думаю… – никак не может успокоиться Лёха. Но я прерываю его:

– Заткнись! Сейчас мало кого интересует, что ты думаешь. Какими словами мне докладывать своему руководству о решении прокурора? – спрашиваю я следователя.

– Не ломай голову. Прокурор сказал, сам позвонит твоему начальству и скажет, что нужно сделать. Ладно, я сейчас труп осмотрю, выпишу направление в морг, и мы поедем. Потом позвони мне, расскажи, что этот клоун тебе поведает.

– Хорошо.

Вернувшийся на место происшествия милицейский следователь крайне раздражен и пытается это раздражение сорвать на мне:

– Ты что, не мог спихнуть дело прокурорским?

– Ты чего сейчас от меня ждёшь? Что я сгорю со стыда? Нет, сейчас я наберу номер телефона прокурора, и ты ему выскажешь свое негодование. Что? Не надо? Тогда Лёха скажет, кого из соседей надо допросить, и мы поехали в отдел. Понадобимся, найдёшь нас там.

– Ну поведай, добрый человек, зачем жену свою, до времени скончавшуюся, ты по давнему христианскому обычаю не предал земле, а, как какой-то дикий папуас, замочил её в ванне?

– Чего? – не понимает столь сложных фраз мужик.

– Ты чё, дурак? – сдают нервы у Лёхи.

– Да, есть немного, – кивает головой задержанный.

– Так почему ты жену не похоронил? – спрашиваю я, подобрав выражение попроще.

– Денег не было. Хотел, чтобы всё по-человечески было, деньги копил на похороны. Уже немного осталось.

– А стрелял зачем?

– Жену защищал, чтобы вы её у меня не забрали. Ведь я её любил!

– Чем она у тебя болела?

– Врожденный порок сердца. Она, как и я, инвалид второй группы.

– А ружьё у тебя откуда?

– От дядьки осталось. После его смерти в гараже нашел.

– Всё понятно. Лёха, веди его в камеру.

– И что, это всё? – негодует Лёха.

– А чего ещё? – не понял я.

– Он же в нас стрелял! – всё никак не может угомониться Лёха.

– И что с того?

– Давай мозги ему вправим! Хоть пару раз по голове ему врежем!

– Полагаю, что мозги ему даже психиатр вправить не в состоянии. А врезать по голове? Что ж, по голове врезать, конечно, можно. Правда, до тебя жизнь его так по чайнику треснула, что твоя пара оплеух не ухудшит его состояние и не причинят ему существенного вреда. Так что давай! Действуй!

– Да как-то расхотелось.

– Вот и правильно. Отведи его в камеру, пусть отдохнёт.

Вернувшись с осмотра места происшествия, следователь примерно часа три терзает нас допросами. Но, слава богу, к полуночи и это закончилось.

Усталые, мы бредём по двору РУВД к моей машине.

– Лёха, а ты мечтаешь? – неожиданно спрашивает Петька.

– Ага, выспаться хочу.

– Не, я не об этом! Я вот сейчас свою первую мечту вспомнил.

– И какая была у тебя первая мечта? Небось про баб? – спрашивает Лёха.

– Видишь ли, Лёха, тогда я был очень маленький и про баб ещё не мечтал. Мы гуляли с матерью, и я, впервые увидев милиционера…

– Ну-ну, не тяни! Ты захотел милиционера? – захихикал Лёха.

– Не, не милиционера. Захотел я точно такой же, как у него, свисток. Вот так родилась первая мечта.

– Петруха, а что ты раньше никому не рассказывал, что у тебя родители садисты? – с деланым сочувствием произносит Лёха.

– С чего ты взял, что у меня родители садисты?

– А как же? Тебе пришлось вырасти, выучиться и поступить на службу в милицию, чтобы заполучить этот злополучный свисток! Короче, сэкономили они двадцать копеек, а из тебя вполне мог бы получиться и приличный человек, зубной врач, например.

– Ну из тебя тоже зубной врач не получился, – возражает Петька.

– Не береди рану, это разбивает мне сердце. Но об этом потом. Ты мне сейчас ответь на другой вопрос. Ну вот мечта сбылась! Теперь у тебя есть свисток. Ты счастлив? – спрашивает Лёха.

– Счастлив? Не знаю, наверное! Но не в этом дело! Вот что не даёт мне покоя: если бы я не был таким ленивым, я бы тогда, в детстве, мог задрать голову вверх и увидеть пролетающий надо мной самолёт. Что бы из этого получилось?

– У тебя была бы голубая мечта, – предполагаю я.

– А если бы опустил глаза вниз, то увидел бы сантехников и у тебя бы была коричневая мечта! – ржет Лёха.

– Ладно, хватит болтать, а то подерётесь, – говорю я. – Не забывайте, завтра медосмотр. И тому, кто на него не явится, начальник РУВД лично устроит в своём кабинете такое дуоденальное зондирование с последующим втыканием клизм во все дыры, что мало не покажется!

– Уж в чём-в чём, а в этом он толк знает! – соглашается Лёха.

– И главное, любит он это дело и относится к нему с душой, – подтверждает Петька.

– А кстати, что такое дуоденальное зондирование? – спрашивает Лёха.

– А ты завтра не ходи на медосмотр и узнаешь, что в реальной жизни это также погано, как и звучит на слух, – советует Петька.

– Вот и прекрасно, что все понимают значимость данного мероприятия и, самое главное, последствия его нереализации. А теперь, добры молодцы, соберём в кулак остаток сил и толкнем машину, а то у неё аккумулятор сел, к чёртовой матери.

Глава 9
Небольшое восточное приключение

– Вниманию пассажиров, вылетающих рейсом 325 в город И-ск! Ваш вылет задерживается на два часа в связи с неприбытием самолёта. Повторяю…

– Что? Опять? – открыв один глаз, спрашивает зампрокурора.

– Ага, – равнодушно зеваю я.

– Матерь Божья! Я, между прочим, домой хочу, – зампрокурора почему-то лицом расталкивает тарелки на столе и ложится дальше спать.

– А что, тебе в салате уже не нравится спать?

– Во-первых, он прокис, а во-вторых, то же самое но с большим удовольствием, я могу делать и дома.

– Да, давно сидим, – на манер стариков из кинофильма «Белое солнце пустыни», говорю я. – Нарзана хочешь?

Зампрокурора скорчил такую мину, что и без слов ясно: нарзан местного разлива ему явно не по вкусу.

– Ну не хочешь как хочешь.

Я о край стола, открываю бутылку и делаю несколько глотков.

– Ты прав! И впрямь гадость!

– Бодяженный, – глядя на меня через дырку в салатном листе, констатирует зампрокурора.

– Скажи на милость, а зачем здесь-то его бодяжить, если нарзан у них тут льётся из каждой щели? – удивляюсь я.

– Привычка, – поясняет он. – Зарабатывая «трудовую» копейку, они так долго бодяжили нарзан на территории России, что нормальный нарзан они больше пить не могут. Ты мне лучше скажи, почему за нами не летит самолёт? – задаёт вопрос зампрокурора.

– Точно не знаю, могу только высказать своё предположение.

– Ну?

– В широко известной во всём мире международной авиакомпании нашего городка всего один самолёт, и сейчас авиаперевозчики мучительно решают: лететь им за нами или за семьёй губернатора, возвращающейся с отдыха в Турции.

– Полагаешь, всё так плохо?

– А иначе чем объяснить, что мы в этом чёртовом аэропорту сидим уже 20 часов?

– Логично, но догадка твоя не радует. – Зампрокурора закрывает глаза.

– Может, поешь? Шашлык, жареные куры, зелень? – предлагаю я.

– Даже думать о еде не хочу, отстань!

– Ну не хочешь как хочешь, а я поем.

Покопавшись в пакете, я выбираю кусок шашлыка и заталкиваю его в рот. Нет ничего противнее холодного шашлыка.

– Ваши документы! – козырнув, спрашивает сержант, невесть откуда появившийся возле нашего столика. – Какие-то вы подозрительные. Я давно за вами наблюдаю.

– Твоему терпению можно только позавидовать, ты случайно не в разведке служил?

– Почему? – спрашивает сержант.

– Да мы тут, почитай часов двадцать сидим, а ты документы у нас только сейчас сподобился проверить, – пожимаю я плечами.

Выполняя требование сержанта, я лезу во внутренний карман куртки. Не скажу, что я это делаю резко, но сержант в испуге почему-то выхватывает пистолет и наводит его на меня.

– Постой, джигит! – предостерегаю я прыткого сержанта. – Перестрелять нас ты всегда успеешь, но может неудобно получиться и впоследствии, тебе будет стыдно. – Я медленно вынимаю из кармана и протягиваю сержанту своё служебное удостоверение.

– Извините, товарищ майор. А это ваш товарищ? – показывает он рукой на зампрокурора, безучастно лежащего лицом на столе между тарелками.

– В общем, да, – киваю я головой. – Несмотря на то что по должности он заместитель прокурора района, за последние двое суток он проявил себя исключительно как порядочный человек.

– Этот зампрокурора? – недоверчиво, но на всякий случай шёпотом, переспрашивает сержант.

– Сомневаешься? – не открывая глаз, интересуется зампрокурора.

Я подношу указательный палец к губам и утвердительно киваю, затем резко провожу пальцем по горлу, демонстрируя, какой серьёзный человек спит перед ним среди грязных тарелок.

– Не-е-е-е! – мотает головой сержант. – Совсем, слушай, не сомневаюсь!

– Слушай, дружище, ты ведь тут главный? – обращаюсь я к сержанту. – Не в службу, а в дружбу, попроси, пусть нам разогреют шашлык и курицу.

Взяв пакет, сержант уходит.

– Михалыч! Может быть, ты знаешь, какой-нибудь способ, как можно отсюда выбраться? – с надеждой спрашивает зампрокурора, глядя на меня помутневшими глазами.

– Знаю.

– Говори.

– Можно угнать самолёт.

– Но ведь самолёта нет!

– Значит, надо дождаться, когда он прилетит, и сразу же его угнать.

– Зачем? Это ведь и так будет наш самолёт?

– Ой какие мы разборчивые!

– О-о-о-о-о! – стонет зампрокурора, закрывая глаза.

Так заканчивалась наша командировка в эту гостеприимную Закавказскую республику. Дел у нас было здесь немного: всего-навсего надо было допросить числившегося за нами в розыске убийцу, так своевременно арестованного местными сыщиками за банальный разбой, предъявить ему обвинение и можно было ехать домой.

Если зампрокурора было чем заняться, то я в этот уютный городок прибыл вообще как турист, хотя официально я именовался членом следственно-оперативной группы. Просто Антону одному было ехать скучно, а мне осточертело видеть своих начальников, и я решил: «А почему бы не развеяться за государственный счёт?»

Однако видимая простота задания натолкнулась, как это часто бывает, на непредвиденные трудности, а именно на празднование независимости республики. Дата выдалась круглая, а потому праздники обещали затянуться: только официально ближайшие десять дней были объявлены нерабочими. И если бы не вмешательство прокурора республики и министра внутренних дел этого почти суверенного субъекта федерации, то мы рисковали застрять тут надолго.

С благодарностью приняв помощь местной власти, свою работу мы закончили за три дня, и нам предстояло семь чудесных выходных. Само собой, отказаться от приглашения поучаствовать в праздновании мы не могли, да и не собирались. На третий день празднований потихоньку начала сдавать печень и мы засобирались домой. По этой причине, когда к нам ночью ворвались прокурор и министр внутренних дел республики, мы были относительно трезвы.

– Выручайте! В республике ни одного трезвого следователя, ни одного опера из тех, кто мог бы стоять на ногах! А у нас «на руках» труп дочери одного из глав районов. Мы не просим вас ни о чём невозможном, проведите только осмотр места преступления и начальные оперативно-следственные действия, и всё! – чуть не плача и икая, просил нас прокурор республики.

– Нам надо посоветоваться, – Антон отвёл меня в соседнюю комнату. – Мы не можем за это браться!

– Я понимаю, – киваю я в ответ.

– Мы влетим, и нас обоих уволят!

– Это точно, – опять соглашаюсь я.

– И что ты предлагаешь?

– Надо ехать, убийство есть убийство. В конце концов, ты ведь был неплохой следователь. Чего ты боишься?

– Кто боится? Я боюсь?! Поехали!

– Поехали.

Растроганный нашей отзывчивостью и человечностью министр внутренних дел, смахнув набежавшую слезу умиления, передал нам в безраздельное пользование свой личный «мерседес».

– За машину, конечно, спасибо, но у меня с собой прав нет, – с некоторым сожалением признался я.

– Э! Дорогой, это тебе не там! Мы, конечно, в России, но не совсем. Кто же остановит машину министра! Ехай, дорогой, ни о чём не беспокойся! Помни! Обо всех о нас помнит!.. – понесло министра, но он вовремя одумался и после некоторой паузы добавил: – Ладно, ехайте уже!

Пока мы усаживаемся в машину, Антон спрашивает:

– А кто там обо всех о нас помнит?

– Сталин в Кремле! – улыбаюсь я.

– Михалыч! А какой на дворе год? Тридцать седьмой?

– Нет, две тысячи какой-то с хвостиком. А ты это к чему? От пьянки счёт времени потерял?

– Я про Сталина в Кремле.

– А, ты об этом! Это у них так сильна генетическая память плюс дань традициям.

Поплутав немного по городу, мы находим искомый адрес.

– Ой, чувствую, плохо всё это кончится, – горестно вздыхает Антон.

– Да ладно тебе! Чем кончится, тем и кончится. Стареешь ты, что ли? Совсем из тебя былой авантюрный дух выветрился. В конце концов, не расстреляют же!

– Как знать, как знать! – без энтузиазма в голосе бормочет себе под нос Антон. – После «Сталина в Кремле», я такой вариант вполне допускаю.

– Ты пессимист.

На удивление, возле подъезда нас встречает бравый младший лейтенант. Самое же удивительное, что он совершенно трезвый.

– Ты гляди! Несмотря на заверения министра, в республике, оказывается, вымерли не все сотрудники милиции. Это приятно!

– Участковый уполномоченный младший лейтенант милиции Саид Саидов. Докладывать? – рапортует лейтенант.

– Давай! Шуруй, докладывай, Саид Саидов, – киваю я.

– Квартира расположена на первом этаже. На окнах решетки. Квартира принадлежит главе администрации соседнего района. Квартиру он купил для своей дочери, она здесь в университете учится. Позавчера она должна была ехать домой, но не приехала. Сегодня отец приехал сюда сам и нашёл её в квартире. Убитой.

– А где сейчас отец? – интересуюсь я.

– В больнице, инфаркт. В реанимации лежит.

– Да-а-а! Дела! Ну ладно, пойдем посмотрим, что он нашёл.

Ничего не скажешь, открывшаяся перед нами картина в состоянии разбить сердце любому отцу. В одной из трёх комнат на полу в луже засохшей крови лежит труп молодой женщины. Всё тело покрыто неглубокими порезами, в горле торчат ножницы, рядом с головой лежит окровавленная сковородка, пальцы правой руки закручены в мясорубку. Но самое неприятное было то, что преступники на животе жертвы оставили включенный утюг. Утюг не перегорел, а до сих пор продолжал работать, от чего прожог живот и провалился в тело по ручку. От этого в квартире стоял странный запах горелого мяса вперемешку с запахом начавшегося разлагаться трупа.

– Да! Здорово досталось девке! – вздыхаю я.

– Вот теперь я точно уверен, что нас расстреляют, – без энтузиазма в голосе произнёс Антон. – Во что мы по твоей милости ввязались?

– Ладно, не хнычь, поздно уже. Лейтенант! Пойди сюда! – зову я встретившего нас участкового.

Лейтенант робко входит в квартиру.

– Чего ты боишься? Кстати, лейтенант, а почему в эпоху всеобщего празднования ты неприлично трезвый?

– Мне пить нельзя, у меня это… в общем, болею я.

– А чем ты таким болен, что не можешь выпить за здоровье ныне здравствующего президента?

– Не знаю, как это будет по-русски. Ле, ле, леп, леп, лепр, лепра.

Мы с Антоном шарахаемся от него в разные стороны.

– Да вы не бойтесь, это не заразно, – успокаивает нас лейтенант.

– Ага! Ты это кому-нибудь другому рассказывай!

– Лепра живота! – уточняет лейтенант.

– Тьфу на тебя! Идиот! Может быть, не лепра живота, а полип желудка? – уточняю я.

– Точно! – радуется Саид Саидов. – Оперировали меня, неделю как из больницы вышел.

– Слушай, Саидов, а почему ты младший лейтенант? Вроде по возрасту уже на капитана, а то и на майора тянешь? – спрашиваю я.

– Семья большая, сестёр много. Растут быстро, а родители старые, на всех калым собрать не надо. Ну не оставлять же их старыми девами, не по-людски это. Вот туда все деньги и идут.

– Ладно, Саидов, давай работать, найди понятых и сгоняй в РОВД, привези эксперта-криминалиста или на худой конец криминалистический чемодан и фотоаппарат.

– А мне дадут? – с сомнением в голосе спрашивает Саидов.

– Дадут. Действуй от имени министра, и у тебя всё получится, – ободряю я его и, подняв вверх указательный палец правой руки на манер Мимино, добавляю: – Я так думаю!

Пока Саид Саидов ходит за понятыми, я выдёргиваю утюг из розетки и открываю окна.

– Я так понимаю, что медика нам тоже не будет? – спрашивает Антон.

– А что он нам даст? – пожимаю я плечами. – Ты пока располагайся, осматривайся, а я пойду поговорю с соседями, Может, они что видели или слышали.

Беседа с соседями ничего не дает, хотя это как посмотреть. Квартира куплена чуть больше года назад. Девочка жила одна. Компаний не собирала. Была вежлива и приветлива. В том, что никто не слышал криков, ничего удивительного не было. В квартире этажом выше никто не проживает, в квартире слева живёт глухая одинокая старуха, справа соседей вообще нет, потому что квартира в доме угловая.

Я возвращаюсь в квартиру. В коридоре жмутся два пожилых и не сильно пьяных аборигена.

– Понятые, – поясняет лейтенант. – А чемодан вот он. Мне что сейчас делать?

– Иди поговори с соседями, не пропускай ни одной квартиры. Может быть, кто-то что-то видел: незнакомую машину, потерпевшую, входящую с кем-то в подъезд. Кто посещал квартиру, что известно о жильцах – в общем, все, что сможешь узнать, обо всём спрашивай, не стесняйся. Спрашивай даже первое, что придёт в голову, и не спеши. Спешка в нашем случае – последнее дело. Давай шуруй, Саид Саидов. Удачи тебе!

– Ну, что думаешь, Антон? – спрашиваю я зампрокурора, когда за участковым закрывается дверь.

– Думаю, где я буду работать, когда меня из прокуратуры с треском попрут, – недовольно отвечает Антон.

– Да не ломай себе голову! С твоим-то опытом работы у тебя отбоя не будет от предложений охранять ларьки.

Пока Антон пережевывает подкинутую мною идею, я начинаю осматриваться. И первое, с чего я начинаю осмотр, – это входная дверь и замки. Ни дверь, ни замки видимых нарушений целостности не имеют. Таким образом, я могу сделать первое предположение, что преступники проникли в квартиру либо вместе с потерпевшей, либо она сама впустила их. Отсюда можно предположить, что они знакомы. Наблюдением делюсь с Антоном.

– Ищи дальше, этого мало.

В квартире всё перевёрнуто вверх дном, и следующая пара часов у меня уходит на изъятие отпечатков пальцев, которых, к слову, собралось более тридцати штук. Дактилоскопировав труп, я передаю карту следователю. Понятые, сморенные долгим ожиданием, дремлют возле включенного телевизора.

– Что-нибудь нашёл? – спрашивает меня Антон.

– Ищу. Надо будет с родными связаться, узнать, кто ещё в квартире бывал, чтобы отсечь чужие отпечатки пальцев.

– Пусть местные связываются, когда проспятся, – недовольно бурчит зампрокурора. – Наше дело – провести осмотр, большего от нас не просили, и, честно признаться, я бы очень хотел этим ограничиться.

– Понятно. Ты ещё долго?

– Примерно час ещё провожусь. А что?

– Тогда я ещё по закоулкам поползаю, может, что интересное отыщу.

– Ты считаешь, что мало нашел? Ну ползай, коли охота, – пожимает плечами Антон.

Что я хочу найти? Записные книжки, записки, заметки на полях газет, номера телефонов, фотографии – да мало ли что ещё. Но прежде надо внимательно ещё раз всё осмотреть, обзорно, так сказать, получить общую картину.

Начинаю я свои поиски – «пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что» – с кухни. Четыре стакана из-под пива, значит, в квартире было помимо хозяйки три человека. Пакеты из-под фисташек, арахиса, вяленой рыбки. Что в этом наборе не так? Все продукты покупные, это явно не характерно для гостеприимного Востока. Холодильник пуст, вернее, почти пуст. Значит, девочка действительно собиралась уезжать, и продукты в холодильнике, чтобы не испортились, она не оставила. Стало быть, и гостей не ждала. Однако, когда они пришли, не выгнала их, а осталась и даже села с ними пить пиво. Это ещё один камушек в фундамент версии, что преступники с жертвой были ранее знакомы. Да я в этом уверен, ну ладно-ладно – почти уверен.

То, что хозяйка квартиры собиралась уезжать, косвенно подтверждается и в ходе осмотра карманов куртки потерпевшей: во внутреннем кармане я нахожу билет на автобус междугороднего сообщения на 16 августа. Сегодня 19 августа, Что мне это даёт? Пока ничего. Будем искать дальше. А вот и записная книжка, записей немного и в основном это девичьи телефоны. Зато фотографий много, даже очень много – любила покойница сниматься, и одна, и с друзьями. Кстати, покойная была необыкновенно улыбчива, и эта улыбка ей очень шла.

Всё же ощущение, что я упустил что-то важное, прошёл мимо чего-то лежащего на виду, не покидало меня.

– Ну что? Ты закончил? – спрашивает Антон.

– Да!

– Как труп отправлять будем?

– Не знаю. Давай дождёмся участкового, он-то уж точно знает, кому и куда звонить, чтобы прислали труповоз, – предлагаю я.

– Ну давай дождемся. Кстати, поделись, что ты обо всем этом думаешь.

– Разбой без шансов остаться в живых. Куда шли – знали, к кому шли – знали, а где искать – не знали, потому и перерыли весь дом и пытали.

– Я тоже так думаю, – соглашается со мной зампрокурора.

Вскоре появляется участковый.

– Ну, что нарыл, Холмс – Саидов?

– Шестнадцатого вечером жильцы из квартиры 1 гуляли во дворе с собакой. Времени было около одиннадцати вечера. К последнему подъезду, где проживает, вернее проживала, наша потерпевшая, подъехала «шестёрка» белого цвета, переднее правое крыло чёрное. Номер свидетели не заметили. Из машины вышли трое – два парня и девушка. Все они зашли в последний подъезд. Спустя минуту девушка из подъезда вышла, о чём-то поговорила с водителем «шестёрки». Спустя ещё пару минут из подъезда вышел парень. Вместе с девушкой они сели в машину и уехали. Не было их минут пятнадцать-двадцать. Вернулись они на той же машине, что и уехали, но уже с двумя пакетами, вошли в подъезд, а машина уехала. Машина была та же – белая «шестёрка» с чёрным передним правым крылом. Больше никто из опрошенных соседей машины этой не видел.

– Твои свидетели описать их смогут? – спрашиваю я.

– Нет. Время было вечернее, да и далеко они находились от машины. Дают только общие приметы: рост, телосложение, кое-что из одежды.

– И то хлеб. Ты пока займись отправкой трупа в морг. Антон, отдай ему направление. А я пойду посмотрю, что могли видеть, а чего не могли видеть твои свидетели. Где, говоришь, они гуляли с собакой?

Несмотря на обещание жутких репрессий со стороны прокурора и министра внутренних дел республики, «Скорая помощь» перевозить труп категорически отказалась.

– А знаешь, – ухмыляется Антон. – Им ещё есть над чем работать.

– То есть, ты полагаешь, что нас все-таки не расстреляют?

– Полной уверенности, конечно, нет, но надежда появилась. Кстати, ты уже решил, что с трупом делать будем?

– А что тут решать? Сейчас погрузим труп в багажник министерского «мерса» и свезем его в морг, – отвечаю я и обращаюсь к Саидову: – Саидов, пойдём грузить труп!

Отыскав в квартире простыни и покрывала, мы с участковым Саидовым заворачиваем в них труп и грузим его в багажник «мерседеса» министра.

Сотрудник морга выгруженному из багажника автомашины трупу ничуть не удивился, из чего Антон сделал вывод, что в данном регионе это событие обычное. А вот приложенным к трупу направлением на исследование сотрудник морга был искренне удивлён.