Текст книги "Дышать! Воспоминания о прошлом и будущем. Семь историй на сломе эпох"

Кандидат

Иван Сергеевич Боголюбов уже битый час сидел в приемной главы округа. Стояло душное июльское лето, из окна, прерывая тишину, доносился ленивый лай собак. Секретарша на высоком кресле, казалось, застыла, устремив неподвижный взор на стену напротив, где ярким пятном выделялась картина с изображением цветочной поляны, совершенно не вписывающаяся в строгий интерьер. Время ожидания тянулось мучительно долго, и Боголюбов в очередной раз мысленно проклял себя за то, что несколько лет назад согласился возглавить некий Общественный совет, абсолютно бесполезный и отнимающий уйму времени. Владелец кабинета Теплицын никогда не отличался пунктуальностью, если это касалось людей ниже его по статусу. Иногда Ивану казалось, что Глава специально создавал видимость непрерывного рабочего процесса, всякий раз меняя время приема и все равно заставляя подолгу ждать встречи. Теплицын полностью соответствовал своей фамилии. Небольшого роста, полный, какой-то одутловато-красный, он напоминал бесформенный помидор, выросший у нерадивого хозяина на грядке, неумело накрытой пожелтевшим полиэтиленом. В официальных документах описание невзрачной карьеры Главы занимало множество страниц с подробным перечислением всех должностей и регалий, однако в действительности этапы «большого пути» можно было бы уместить в несколько строк. Послужной список будущего Главы начался с работы в архиве райкома, а до этого по состоянию неведомой болезни он пересидел в военкомате положенный воинский срок, вроде как отдав долг Отчизне. Научившись правильно и быстро перекладывать бумажки, Теплицын незаметно рос на фоне бесчисленных падений и перемещений начальников и после каждой пертурбации поднимался на ступеньку выше, прибавляя в политическом и физическом весе. Новый молодой губернатор, когда-то вихрем взлетевший на областной олимп, из всех предвыборных обещаний полностью выполнил лишь одно – быстро сменил всех руководителей округов и районов. Отвечавший за те выборы Теплицын чудом попал в пятерку лучших результатов, за что бонусом был перемещен в нынешнее кресло…

Наконец дверь в кабинет открылась, и из нее выпорхнула растрепанная молодая особа, на ходу поправляя строгий костюм, а за ней вальяжно вышел и сам хозяин, в хорошем расположении духа иногда проявлявший чудеса демократии и лично приглашавший войти.

– Привет, Сергеич, – протянул он рыхлую ладонь. – Извини, корреспонденты замучили! – И уже на ходу, проводив взглядом журналистку, бросил вытянувшейся во весь рост секретарше: – Сотвори-ка нам чайку с медом моим.

Обычно Теплицын торжественно водружал тело в начальственное кресло, всем своим видом обозначая превосходство над посетителями, но сейчас сел напротив, изобразил лучезарную улыбку и стал еще больше походить на томат, но уже немного перезрелый.

– Ну, как дела, Иван Сергеевич, как твоя, как дочки? – Глава попытался придать лицу максимально заинтересованное выражение.

– Спасибо, Алексей Алексеевич! – Боголюбов понял по тону, что Теплицын сегодня собирается не приказывать, а просить. – Жена, слава богу, в здравии, старшая в порядке, вот только никак внуков не дождемся, а Ленка не угомонится никак.

– Ну, это возраст такой. – Глава назидательно нахмурился и панибратски похлопал Боголюбова по лежащей на столе руке. – Пусть лучше сейчас перебесится, чем потом вам на старости крови попьет! Ладно, про детей на досуге поболтаем, а сейчас чего я позвал тебя! Дело важнее важного – ты же политически подкован лучше всех и в курсе, что выборы на носу. – Теплицын посуровел и даже немного перегнулся через стол.

Иван Сергеевич терпеть не мог эту предвыборную суету, когда унылый город вдруг показно оживал, улицы заполнялись автобусами и маршрутками, нелепо обклеенными постерами бьющихся друг с другом разных партий с абсолютно одинаковыми лозунгами про светлое будущее. Когда театрально серьезные лица неизвестных людей пристально смотрят на тебя с каждого плаката, обещая покончить с тем, что, ровно наоборот, продолжало расцветать сразу после окончания политических баталий. Но особенно раздражало Боголюбова пышное празднование невесть откуда взявшихся годовщин со дня основания окрестных поселков и деревень. Или же удивленных жителей сгоняли на лобные места, разукрашенные воздушными шариками, и под звук хриплых колонок начинали поздравлять с двухсотпятидесятием открытия первой школы или столетием написания в здешних краях малоизвестного полотна известного художника.

Все это промелькнуло в голове Боголюбова, пока Глава, сочно причмокивая медом, расписывал исключительную важность предстоящей избирательной компании по сравнению со всеми предыдущими.

А Теплицын тем временем перешел к сути:

– Сергеич, тут дело такое! От нашего округа будет баллотироваться в саму Государственную думу… – при этих словах Глава устремил взор в потолок, а слово «Госу-дарст-вен-ну-ю» произнес медленно и по слогам, – сын Игоря Фаритовича. – Глава снова посмотрел вверх с еще большим подобострастием. – Ты, Ваня, понимаешь, что у нас теперь цель – дважды не обосраться! Во-первых, нужно внести свою лепту в победу родной партии, а во-вторых, не подвести нашего товарища и благодетеля. Так сказать, двуединая задача!

Игорь Фаритович Баширов руководил МВД области около полутора десятка лет. Восточное чутье главного милиционера позволяло ему виртуозно подстраиваться под каждую новую администрацию и мгновенно обрушивать карающий меч правосудия на недавних друзей, с кем еще недавно панибратски обнимался в закрытой от посторонних глаз сауне или клялся в верности в VIP-зале губернаторского ресторана. «Ничего личного», – любил повторять Баширов, всякий раз выполняя грязную работу по «зачистке» старой команды. Принимая правила игры, вчерашние небожители обычно безропотно покидали насиженные места, а наиболее строптивые быстро получали букет уголовных дел и, сами не единожды топтавшие чужие судьбы, не уставали изумляться цинизму вчерашнего собутыльника, получившего к стандартному прозвищу Генерал еще и более подходящее – Ликвидатор.

Глава сделал небольшую паузу, видимо, вспоминая недавнее ДТП своей жены: возвращаясь навеселе с какого-то девичника, она умудрилась врезаться в самом центре города в поливальную машину на глазах удивленных прохожих. Удар был такой силы, что водитель поливалки разбил головой лобовое стекло и вдобавок получил множественные переломы ребер, а жена Теплицына пыталась скрыться, но настолько неумело, что через несколько минут поставила окончательную точку в доморощенном «Форсаже», опрокинувшись на единственном в городе красном «шевроле» в придорожную канаву, благодаря чему молниеносно стала звездой соцсетей. Баширов аккуратно прикрыл это дело, подвесив и без того небезгрешного Теплицына на крепкий крючок.

– Так вот, Сергеич! Сынок Баширова, несмотря на молодость, уже имеет вес в партии, и нам надо обеспечить его безоговорочную победу с солидным отрывом над всеми баранами-конкурентами! Конечно, наш ресурс полностью будет работать на Руслана Игоревича, но твоя основная задача – сопровождать мальчика на встречах с народом, знакомить правильно, помогать словом и делом, ну и, конечно, наших баламутов одергивать, если вякать чего лишнего будут, вопросики тупые задавать! В общем, завтра в десять ноль-ноль у меня сбор предвыборного штаба. Приезжает бригада политтехнологов, журналюг, операторов с камерами, короче, ребята знают свое дело профессионально – не одного такого кандидата в свет вывели и в кресло усадили! Поэтому поступаешь в распоряжение их начальника, слушаешься его безропотно, Совет свой общественный как в последний бой готовишь – чтобы два месяца в полной мобилизации и с самоотдачей, не щадя, как говорится, живота своего! Всем жопы порвут, если облажаемся, – понимаешь, надеюсь! Мне так даже представить страшно, коли чего не по-нашенски случится! Ну, тебе, Ваня, объяснять не надо! Ты и опора моя, и стена! Ну и, естественно, бюджет. Он есть, и немалый! Типа там застолье какое, подарки людям – это все у штаба прописано пошагово. Завтра яйцеголовые расскажут подробно, а от меня еще отдельно – следуй за Русланом этим Игоревичем тенью прям, слушай, чего он там по телефону наговаривает, как настрой у него, ну, и сам подружись с ним, товарищем старшим стань, в семью введи на досуге, покорми по-домашнему, чтоб проникся сынок теплотой и доверием! Глядишь, и на будущее пригодится!

Закрыв за собой дверь кабинета, Боголюбов быстрым шагом устремился к выходу, даже не ответив на дежурное «всего доброго» от секретаря. Когда Иван Сергеевич сталкивался с ситуациями, которых нельзя было ни избежать, ни обойти, его охватывало липкое и тошнотворное чувство безысходности. В эти минуты он впадал в физическое оцепенение и, почти как в детской игре «Замри», застывал, отрешенно глядя в одну точку. Он сел в свою видавшую виды «вольво», обхватил руль руками и, прижавшись к нему подбородком, уткнул взгляд в стенд с выцветшими фотографиями лучших людей района, где в углу натужно улыбалась и его собственная физиономия десятилетней давности.

Иван Боголюбов прожил в этом городе, раньше именовавшимся районным центром, всю сознательную жизнь. Отец, кадровый военный, как и положено, кочевал по просторам необъятной страны, но окончательно осел в воинской части городка, когда единственному сыну Ване едва исполнилось четыре года. Родители долго стояли в очереди на квартиру и наконец получили гигантскую по тем временам восьмидесятиметровую трешку. Дослужившись до майора, Боголюбов-старший вышел на пенсию, тяжело переживал распад СССР, умеренно пил, часто болел и тихо умер, не приходя в сознание после падения с лестницы на крошечной дачке, которую строил своими руками много лет. Мама Ивана пережила супруга на несколько месяцев и так же неприметно скончалась в коридоре районной больницы, куда сын привез ее с подозрением на аппендицит.

Биография Боголюбова-младшего мало чем отличалась от жизни большинства его сверстников. Школа запомнилась постоянными драками «стенка на стенку» с пацанами из соседних районов, ну и, конечно, безумной юношеской любовью к Наташе, учившейся классом младше. Вихрастая жизнерадостная девчушка приехала с мамой из другой республики и, появившись в школе, сразу умудрилась пленить добрую половину юношей. Тоненькая и изящная, с озорными карими глазами, вздернутым носиком, эта милая хохотушка оказалась еще и круглой отличницей, чем в довершение покорила большинство учителей и родителей. Ванина влюбленность не знала границ, он сходил с ума и не спал ночами, даже если ему казалось, что Наташа сухо поздоровалась с ним, или он просто наблюдал, как она мирно болтает с другими ребятами. Хороводы вокруг Наташи водились без малого два года, и в конце концов она отдала предпочтение не самому успешному и привлекательному, но зато самому преданному – Боголюбову.

На проводах Ивана в армию молодые клялись в вечной любви и верности и решили пожениться сразу после его возвращения. Но в маленьком городке тайн не утаишь, и уже через несколько месяцев Ваня стал получать письма от матери (наверное, единственной, кто невзлюбил Наташу) с недвусмысленными намеками на отсутствие той самой верности со стороны «невесты». Боголюбов служил на Крайнем Севере и, не находя себе места от переживаний, даже пытался убежать, но был пойман в поезде и препровожден обратно в часть, где, отсидев на «губе» в лютый мороз, сильно застудил легкие, которые с тех пор напоминали о себе постоянным лающим кашлем.

После дембеля Иван вернулся в родной город с твердым намерением выяснить всю правду, но, как только увидел Наталью, как только прижал ее к своей хрипящей груди, начисто забыл обо всех подозрениях и тревогах. Наплевав на шипение родителей и друзей, вскоре сыграли свадьбу и произвели на свет первенца – дочку Светлану. Злые языки говорили, что это чужой ребенок, но Иван не хотел слышать об этом – он был безмерно счастлив в первые годы совместной жизни, несмотря на тяготы полуголодных студенческих лет. Молодые поступили в единственный близлежащий технический институт, который Наташа вскоре бросила, сосредоточившись на дочке и пытаясь реализовать хитроумные комбинации по размену родительских квартир, устав от грязных и неуютных съемных комнат. Мечта о собственной жилплощади так и не осуществилась, и, намаявшись, семейство переехало в квартиру Боголюбовых-старших. Иван учился и подрабатывал ночами, чтобы скопить на отдельный уголок, а некогда смешливая и солнечная девчушка постепенно превращалась в издерганную и вечно недовольную женщину. Не было счастья, да несчастье помогло. Наталья похоронила давно болевшую маму, и Боголюбовы-младшие переехали в крохотную квартирку на окраине города. Иван окончил институт и устроился инженером на военный завод, где тогда трудилась чуть ли не треть всего мужского населения их района.

Новая Россия метеором ворвалась в неторопливый уклад городка. В угаре перестройки вчерашние одноклассники и сокурсники оказались по разные стороны баррикад. Кто подался в бизнесмены, кто – в бандиты… Тучный и угрюмый сосед по парте неожиданно надел милицейские погоны, а застенчивая близорукая девочка, жившая этажом ниже, бодро освоила древнейшую профессию. Военный завод перестал получать заказы и практически закрылся. Иван тщетно искал работу под едкие комментарии жены, не устававшей напоминать ему о том, как быстро знакомые и друзья стали богачами по местным меркам. Сама Наталья вроде как вошла в дело по пошиву платьев и пропадала сутками, а возвращаясь, приносила в дом скомканные, быстро обесценивавшиеся рубли. Снова поползли слухи о ее изменах, о некоем столичном любовнике, открывшем сеть магазинчиков в их городе. Иван запретил себе думать об этом и честно пытался заработать денег, чтобы вернуть расположение любимой жены, вернуть те времена, когда улыбчивая девчонка обнимала его и нежно шептала, что он навеки самый лучший и дорогой.

Боголюбов перепробовал все – чинил машины в частном автосервисе, побыл некоторое время администратором кафе, открыл со школьным товарищем фирму по ремонту квартир, которая вскоре прогорела, и в довершение всего успел покрутить баранку на службе у главного «авторитета» на районе. Последняя работа наконец-то начала приносить ощутимый доход, потому что бандит хоть и был груб и даже иногда награждал увесистыми оплеухами, но все же, пребывая в добром расположении духа, одаривал «водилу» толстыми пачками купюр. Иван уже успел обзавестись собственной подержанной иномаркой, но тут «авторитета» расстреляли прямо у него на глазах, когда тот выходил из подъезда и шел к машине. Двое киллеров в масках пробежали мимо Боголюбова, один остановился на мгновение, размышляя, что делать с остолбеневшим от ужаса шофером, но потом махнул рукой и исчез.

Наталья тоже вскоре исчезла, оставив длинное письмо о том, что устала делить постель с неудачником, что хочет в кои-то веки пожить для себя, что встретила настоящую любовь и что сразу заберет дочь, как только устроится на новом месте. Иван совсем потерялся и как-то однажды, крепко выпив, чуть не залез в петлю, но хлипкий стул, не выдержав веса, сломался, а вместе с ним и планы свести счеты с жизнью.

Немного спустя Боголюбов пришел в себя – на руках были престарелые родители и повзрослевшая дочь, общавшаяся с матерью чуть ли не ежедневно в ожидании переезда в Москву. Иван вернулся на родной завод, чудодейственно заработавший в хаосе бестолковой экономики: часть продукции, выпускаемой бывшим военным предприятием, пригодилась далеким китайским собратьям. Зарплата была сносная, и Боголюбов впервые за последние годы почувствовал себя надежно и уверенно, особенно на фоне большинства товарищей по школе и институту, разорившихся и потерявших все, не говоря уже о погибших в то «мирное» время.

Просидевшая «на чемоданах» дочь так и не дождалась обещанного переезда, а Наташа через полтора года появилась на пороге их квартиры с припухшими от недавних слез глазами, стыдливо толкая перед собой потрепанную дорожную сумку. Примирение происходило тяжело и мучительно. Иван, казалось, навсегда задушивший в себе любовь, потихоньку возвращался в прежнюю жизнь. Свою боль он заглушал работой, а по вечерам и основным русским средством. Но время шло, раны затянулись, да и скандалы изрядно измотали обоих, так что в конце концов супруги решили никогда не вспоминать былое. Житие медленно начало входить в спокойную колею. Света окончила школу, скоренько выскочила замуж за строителя-турка, работавшего в соседнем городке, и так же быстро улетела в солнечный Стамбул, откуда первое время присылала восторженные открытки с видами Босфора и описанием красот новой родины. Иван, постепенно поднимаясь по заводской лестнице, дослужился сначала до начальника цеха, а впоследствии и до главного инженера. А Наталья неожиданно забеременела. Супруги долго ходили по врачам, все-таки возраст жены выходил далеко за общепринятые нормы родов, но все прошло благополучно, и на свет появилась Лена. Боголюбов и не представлял, что второй, случайный, ребенок, этот маленький кричащий комочек, может дать столько счастья и смысла существованию. Он улучал каждую минутку, чтобы прибежать домой, жертвуя обеденным перерывом, не отходил от дочки ни утром, ни ночью, нескончаемо благодарил высшие силы, ниспославшие ему бесценный подарок. Это казалось странным даже ему самому, потому что при всей привязанности к старшей дочке и жене безумная любовь к Леночке была запредельна и не сравнима ни с чем. Нежность и теплота, все дремавшие последние годы чувства вдруг наполнили Боголюбова, и он тайком от Натальи баловал ребенка – бегал по магазинам, покупал бесконечные наряды, дарил игрушки и сладости, неуклюже маскируя все это под презенты товарищей и сослуживцев. Он конечно же осознавал, к чему приведет такое обожание, но не мог совладать с собой. Лена росла, становилась все более непослушной и неуправляемой, она стыдилась «старого» и не сильно преуспевающего отца, дерзила и обижала его, но Боголюбов любил дочь так же, как и в первый день, когда взял ее на руки.

Годы пронеслись незаметно. Иван ловил себя на мысли, что с полтора десятка лет жизни провалились в небытие. За это время он похоронил родителей, один раз сменил машину, отремонтировал квартиру и перестроил отцовскую дачу, а пока перестраивал, не на шутку увлекся резьбой по дереву. Деревянными поделками щедро одаривались все его друзья и знакомые, неподдельно восхищавшиеся открывшимся в Боголюбове талантом.

Три года назад Ивана Сергеевича сменил на руководящей должности молодой ставленник акционеров, но Боголюбов остался консультантом при большом окладе, что, в общем-то, было неудивительно – однажды, поддавшись мимолетному порыву, он вступил в правящую партию, а потом и возглавил заводскую ячейку. Иван Сергеевич многократно корил себя за это решение, видя и слыша, как люди относятся к происходящему в стране, а особенно у них в городе. Потом появился Общественный совет, в который вошли самые известные люди, к числу которых, несомненно, принадлежал и Боголюбов. Глава очень гордился своим «изобретением»: создание Совета позволило ему переложить все неудобные вопросы на представителей народа, никогда ничего не решавших, но служивших надежным громоотводом. Совет собирался с периодичностью раз в месяц и обсуждал извечные проблемы: разбитые дороги, которые ежегодно покрывали свежими заплатками, отчего движение становилось еще хуже, вонючие очистные сооружения, прозванные в народе «отдушина», потому что от направления ветра зависело, кому повезет надышаться чистым воздухом, а кому – наглотаться тухлятины. Полуразрушенные хибары, официально именуемые «ветхое жилье», уже успели сменить не одно поколение жильцов, ожидающих переселения, и Общественный совет мужественно принимал на себя возмущение недовольных. Члены Совета подписывали бесчисленное количество петиций и обращений, а для успокоения народа озвучивали постоянные обещания Теплицына построить спортивный центр или Дом культуры на месте свалок и пустырей.

Всякий раз, возвращаясь с заседаний, Иван Сергеевич давал себе слово завтра же пойти к Главе, стукнуть кулаком по столу и объявить о своем нежелании участвовать в этом фарсе, но какая-то неведомая сила, а точнее, гаденький страх, останавливала его. «Вот в следующем месяце – точно!» – убеждал он себя. Месяцы шли, ничего не менялось, и сейчас, перед выборами, малодушие и трусость не давали ему спать, корежили душу.

Да тут еще и дома назревали тектонические сдвиги. Светлана, в последнее время крайне редко дававшая о себе знать, вдруг захотела навестить родителей и младшую сестру, которую видела до этого вживую всего-то несколько раз. Приезд старшей дочери, да еще и в одиночестве, не сулил ничего хорошего – похоже, отношения с мужем-турком совсем разладились, о чем Наталья, конечно, знала, но молчала. А любимая Ленка на пороге своего шестнадцатилетия окончательно отбилась от рук, грубила, грозилась уехать из дома «искать смысл существования» с какой-то странной компанией, наотрез отказываясь даже думать об институте и высшем образовании.

Боголюбов оторвался от тревожных мыслей, завел мотор и неторопливо двинулся в сторону дачи.

Совещание у Главы началось ровно в 10:00. Когда Боголюбова пригласили зайти, там уже расслабленно устроились на креслах около журнального столика два молодых человека, а за большим приставным столом сидели три девицы, уткнувшиеся в свои компьютеры.

– Вот, знакомься, Иван Сергеевич, это Егор – руков одитель штаба нашего кандидата. – Теплицын указал на одного из парней, и тот нехотя, дожевывая печенье, протянул мягкую, почти женскую ладошку. – Это Влад, – продолжил Глава, – он отвечает за связь, так сказать, с центром и за финансы, а три красавицы – это Динара, Ирина и Вероника, они будут обеспечивать прессу, проводить съемки и делать Руслана Игоревича самым узнаваемым и желанным в округе!

– Да уж, я тебя слепила из того, что было… – пробормотала одна из девиц, недовольно покачав головой и не поднимая взгляд на Боголюбова.

Глава сделал вид, что не заметил ее комментария:

– Ребята, Сергеич, прошу любить и жаловать друг друга! Все мы работаем на одно благое дело – семья теперь, так сказать! Скованные одной цепью, связанные одной целью, как поется, – подытожил Теплицын. – Скоро кандидат подойдет, а пока давайте-ка пробежимся по плану мероприятий.

Через полчаса в кабинет просунулось взволнованное личико секретарши:

– Извините, Алексей Алексеевич, уже подъезжают!

– Пойдем встречать, Иван. – Теплицын надел пиджак и поправил галстук.

На улице уже стояли несколько человек и операторы с камерами. Тихо шурша шинами, к входу подъехал черный «мерседес». Видимо, совсем недавно помытая машинка смотрелась инородным телом на фоне покрытых пылью и грязью автомобилей, припаркованных вокруг. Охранник в костюме открыл заднюю дверь, и из нее выпрыгнул молодой парень с улыбкой на лице.

– Всем здрасьте, я Руслан, – радостно представился кандидат, поочередно пожимая руки. – Еле дополз по вашим колдобинам! Будем бороться с бездорожьем в каждом конкретном поселке, – смеясь, провозгласил он и панибратски похлопал Теплицына по плечу: – Ведите уж внутрь, а то понаставили телевизионщиков, как будто Гриша Лепс приехал.

В кабинете Глава познакомил Баширова со всеми присутствующими. Пока Руслан за обе щеки уплетал пирожное, начальник штаба зачитал график работы. В целом получалось, что кандидат в течение двух предвыборных месяцев должен проводить пять дней в неделю в округе, чтобы побывать на большинстве предприятий и охватить как можно больше избирателей.

– Видите ли, Руслан Игоревич, вас пока никто не знает, а народу здешнему вы должны успеть не только примелькаться, но и полюбиться. Времени очень мало, а другие кандидаты сплошь местные, да еще и умело накручивают народ здешний, а если говорить конкретно – играют на протестной повестке, поэтому придется поднапрячься уж, – подытожил Егор, и девицы в унисон закивали головами.

Баширов перестал жевать и оглядел присутствующих с безмятежной улыбкой:

– Не-е, ребята. Так не пойдет! Мне что, жить тут прикажете? Давайте ужимайте встречи свои, и все такое… – В глазах кандидата засверкали злобные огоньки, и он в упор посмотрел на Теплицына: – Алексей Алексеевич, разберитесь, плиз! Денег выделяем, как на переворот какой-нибудь государственный, а я еще должен влюблять в себя ежедневно. Разок-другой в неделю буду появляться, а в остальные деньки уж как-нибудь сами объясняйте избирателям, какой я прекрасный. Ну и штаб боевой пусть креативит, а девчонки славят меня, стихи роскошные слагают! – Баширов одобрительно подмигнул сидящей рядом Динаре.

– Не волнуйтесь, Руслан Игоревич. – На лбу Главы выступили капли пота. – Я и с отцом вашим говорил вчера и заверил… и губернатору пообещал, что все будет в лучшем виде! Для комфортной работы – вот, Иван Сергеевич! – кивнул он на Боголюбова. – С вами рука об руку, как говорится… Самый уважаемый человек в городе – заранее готовить будет коллективы, чтоб встречали вас, так сказать, без сучка и задоринки.

Руслан глянул на Боголюбова и удовлетворенно кивнул:

– О! Хорошо, что про губернатора напомнили. – Он достал из кармана телефон. – Просил как раз позвонить, как мы тут пообщаемся.

Баширов встал и зашагал по кабинету, набирая номер.

– Товарищ губернатор! Удобно говорить? Докладываю! – улыбаясь, заговорил он игривым тоном. – Вроде порешали тут вкратце… Да, штаб хороший, думающий, а руководитель – вообще понимающий и отзывчивый. – Баширов радостно засмеялся в трубку. – Обязуемся прийти на финише первыми с громадным отрывом!

На улице он помахал всем рукой и, перед тем как исчезнуть в новеньком авто, фамильярно приобнял стоявшего ближе всех Боголюбова.

– Сработаемся, Сергеич, не боись! Ты ж теперь мой второй папа, – сказал он с самоуверенной улыбкой, раздражавшей Ивана с первых минут.

Вообще-то Руслан Баширов и близко не помышлял становиться «видным» партийцем, а тем более депутатом. Про таких, как он, в народе обычно говорят «родился с серебряной ложкой во рту». Когда Баширов-младший появился на свет, отец его уже занимал солидный милицейский пост и был правой рукой гремевшего в ту пору на всю страну генерала – борца с коррупцией в правоохранительных органах. Правая рука генерала в лице Игоря Фаритовича не только выполняла все деликатные функции, но и, не стесняясь, брала «благодарности» от проверяемых милиционеров; львиная доля уходила начальнику, ну а себе Игорь Фаритович оставлял оговариваемую часть. Впоследствии, после ряда разоблачительных статей в только что появившемся Интернете, этот тандем распался, и Баширов-старший спешно был назначен руководить полицейскими в области. В те непуганые времена незыблемость его позиции позволяла практически открыто жить на широкую ногу и делать все возможное в благородном деле воспитания единственного сына. Воспитание, по понятиям Игоря Фаритовича, заключалось в обучении в самой престижной частной школе области, а затем в получении высшего образования в самом дорогом университете Цюриха.

О школьных годах Руслан вспоминал неохотно. Кроме дававшейся с трудом учебы, в душе надолго засело чувство социальной несправедливости – его, отпрыска уважаемых родителей, не допускали в свою компанию одноклассники-мажоры. Официальная плата за обучение стоила немалых денег, да еще и бесконечные добровольно-принудительные взносы на обустройство чего-то нового. Но с Башировых, исходя из должности отца, никогда ничего дополнительно не взималось. Очень скоро это стало секретом полишинеля, и общаться с «сынком мента» теперь считалось зазорным. Руслан тяжело переживал изоляцию, даже несколько раз жаловался всесильному папе, но безуспешно. Брать реванш, прогоняя обиду и злость, удавалось только с девушками. Как бы в компенсацию за средние умственные способности природа наградила Руслана смазливой внешностью, и, научившись пользоваться успехом у слабого пола, он крутил романы и получал особое наслаждение, бросая очередную подружку и заводя интрижку на глазах у влюбленной в него девочки. Отъезд в швейцарский университет пришелся как нельзя кстати, поскольку последняя школьная пассия сообщила о своей беременности и собиралась оставить ребенка в мечтах о скорой свадьбе с Башировым.

Отец, естественно, был в курсе бессчетных похождений сына и искренне надеялся, что строгие европейские нравы образумят любимое чадо, а заодно и заставят задуматься о будущем. Вначале, казалось, сынок остепенился, и факультет даже отметил monsieur Bashiroff благодарностью за спортивные достижения, но потом опять что-то пошло не так, и вскоре некая французская студентка подала заявление в полицию, обвинив Руслана в изнасиловании. Баширова задержали ранним утром, когда он мирно спал в объятиях русской подружки. Дрожащий и испуганный мальчик названивал в Москву, в надежде на спасение, и торопливо давал показания, что все-де происходило по взаимному согласию. Темная история могла иметь самые тяжелые последствия для будущего политика, но родители француженки заставили ее забрать заявление, опасаясь огласки. Университет, однако, все равно указал русскому на дверь, и Игорь Фаритович договорился о переводе любвеобильного сынка в статусный Институт международных отношений. Этому предшествовал долгий монолог обычно немногословного отца, закончившийся грозным предупреждением следить за своим неугомонным членом. В дополнение Руслан, вместо ожидаемой съемной квартиры в центре Москвы, был отправлен в студенческое общежитие и лишен практически всех карманных средств, позволявших безбедно существовать.

В родных пенатах учеба давалась не легче, но проваливаемые зачеты и экзамены не сильно расстраивали Баширова. А вот отсутствие денег беспощадно рушило привычный уклад жизни. Красивая мордашка и белоснежная улыбка если и сражали наповал здешних студенток, то пустой карман быстро приводил их в чувство, а когда одна из девиц прилюдно назвала Руслана альфонсом, он решил действовать. Многоходовой план вынашивался давно, но раньше осуществить его как-то не хватало смелости.

В один из вечеров к Баширову в общежитие влетел сокурсник и, трясясь всем телом, утянул за собой в коридор. Из сбивчивого рассказа Руслан понял, что «неожиданно нагрянувшие с обыском мусора» обнаружили у того несколько пакетиков с порошком, причем, по уверениям парня, наркоты оказалось намного больше, чем он держал на самом деле. Вспомнив об отце Руслана, парень слезно просил закрыть дело за любое вознаграждение! Баширов долго сопротивлялся и объяснял, что к отцу может обращаться только в исключительных случаях, но в итоге согласился помочь.