Текст книги "Визит сэра Николаса"

– Ты знаешь, кто она?

– Она подписывала письма ласкательным прозвищем. Я не имею представления, кто она. Наверное, это всего лишь болезненное любопытство, но мне хочется узнать ее имя. Разумеется, теперь это уже не имеет значения, но я все думаю, что узнай я ее имя, я бы поставила точку на последней странице последней главы в книге о нашем с Чарлзом браке. Смешная мысль, я понимаю, но эта женщина занимала в жизни Чарлза значительное место.

Удивительно, как легко ей говорить с Николасом об этом. Так же легко, как когда-то говорила с ним о чем угодно. Она вздохнула и произнесла:

– Письма приходили, судя по датам, четыре года.

– Четыре года? – переспросил Николас, словно ушам своим не верил. – Но ведь это…

– Больше половины времени моей жизни в браке. И это, может быть, тяжелее всего.

– Но ты как будто спокойно относишься к этой истории.

– Прошло уже три года с тех пор, как я о ней узнала. Время смягчило удар, и теперь я думаю об измене Чарлза тем спокойнее, что, быть может, чувство моего мужа к неизвестной мне женщине и было той великой страстью, которой не могла дать ему я. Скорее я оставалась его дорогим другом, чем самой большой любовью в жизни. Жаль, что оба мы не сознавали, что той нетребовательной и уютной любви, какую мы питали друг к другу с детства, нам будет недостаточно.

– Вам обоим?

– Вероятно.

– Но ведь еще не поздно. Время для большой, для великой, как ты говоришь, любви не упущено.

Сердце у Элизабет гулко забилось.

– Для большого безумия.

– Скажи лучше, самого прекрасного из безумий. – Он подошел к ней. – Я был бы верен тебе, Элизабет.

– Правда?

– По крайней мере в этом ты можешь мне поверить. На самом деле я был верен тебе. Всегда.

– Что? Оставь, Николас, и не думай, что я поверю, будто за десять лет ты не был связан ни с одной женщиной.

– Но не сердцем. Душой и сердцем я был верен тебе. Ни одну женщину я не любил так, как люблю тебя.

– Ты меня любишь?

– Я всегда любил тебя.

– А ты уверен, что не путаешь любовь с влечением? С желанием заполучить новый корабль или фруктовое пирожное?

– Ну уж нет, – обиделся Николас. – Я люблю тебя, любил и уверен, что никогда не переставал тебя любить. Теперь все по-другому, и мы стали другими, но любовь остается любовью.

Она придвинулась к нему ближе и заглянула в темные глаза.

– А что было бы, если бы тогда, десять лет назад, я осталась бы с тобой?

– Не знаю.

– А теперь?

– Все.

Элизабет покачала головой:

– Я стала слишком независимой и привыкла строить жизнь на собственных условиях. Ты слишком упрям и привык идти своим путем. Мы сведем друг друга сума.

– Это будет грандиознейшее помешательство в мире!

– Открой мои счета, и я подумаю о замужестве.

– Не думаю, чтобы это было бы особенно разумно.

– Тогда нам больше не о чем говорить сегодня. – Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его. – Немножко жаль, я так соскучилась по тебе. – Он потянулся к ней, но Элизабет вывернулась. – Но все-таки, хоть я и выслушала всю твою декларацию о любви, меня волнует вопрос о доверии. Могу ли я полностью доверять тебе?

– Совершенно.

– Моя мать и остальные члены семьи будут у меня завтра в половине пятого. – Она сделала несколько шагов к двери. – Поскольку ты отказываешься открыть мои счета, ответственность за то, что мои родственники увидят перед собой на столе, я возлагаю на тебя и верю, что ты меня не разочаруешь.

Слово «верю» она произнесла с особым ударением.

– Как? – только и сумел выговорить пораженный Николас.

– Считай это испытанием. Доверия и верности. – Она игриво приподняла плечико. – Возможно, также и испытанием любви.

– А если я его пройду успешно?

– Дорогой король пиратов, суть дела не в том, какой приз вы получите в случае успеха, а в том, что вы потеряете в случае провала.

– О провале не может быть и речи.

– Ваша уверенность в себе впечатляет.

– Так и должно быть.

Самодовольная и хитрая улыбка расплылась по его физиономии, и выглядел он сейчас как самый настоящий пират. Возмутительный и совершенно неотразимый король пиратов.

Глава 15

– По правде говоря, я просто извелась, – отпив глоток чая, произнесла Элизабет самым беззаботным тоном, как будто говорила о чем-то совершенно незначительном.

– Я бы удивилась, если бы это было не так, – ответила Жюль.

Сестры стояли рядышком, наблюдая за леди, собравшимися в гостиной; все они к этому времени разместились в креслах либо беседовали, стоя группками по нескольку человек. Разговоры были очень оживленными и время от времени прерывались взрывами веселого смеха либо возгласами недоверия и удивления, как обычно и происходит, если встречаются дамы, давно не видевшие друг друга. Они обмениваются последними новостями или, что еще важнее, узнают последние сплетни о событиях в семье, а также за ее пределами. Разумеется, приехали все: мать и ее сестры, Эмма, Джослин и Ребекка, сестра отца тетя Джиллиан, парочка двоюродных бабушек и немалое число двоюродных и троюродных сестер Лиззи и Жюль. Короче, собралась весьма внушительная группа женской половины семейства Эффингтон.

И хотя ни одна из присутствующих леди даже бровью не повела, глядя на простые блюда с разложенными на них фруктовыми пирожными и сахарными бисквитами, которые кухарка с лихорадочной поспешностью готовила, пока Элизабет выясняла вопрос о снятии запрета со своих счетов, и ни одна гостья не высказала вслух удивления по поводу малого количества поданного на стол, хозяйке дома было ясно, что негромкий обмен мнениями насчет ее способностей устраивать приемы состоялся.

Чай в этом году по меньшей мере не слишком удался.

– Ты в самом деле думаешь, что он придет тебе на помощь? Выручит из беды? – спросила Жюль. – Сейчас уже больше пяти.

– Да, – не промедлив ни секунды, ответила Элизабет и пояснила: – Я назвала это своего рода испытанием. Или, если хочешь, вызовом. А Николас из тех мужчин, которые принимают вызов, а не уклоняются от него.

«И он говорит, что любит меня. И любил всегда».

– Тем не менее он мужчина, как все, и может считать, что чай для дам – не столь значительное событие, чтобы он тратил на это время.

– Он хочет понравиться семье. А в этой комнате собралась та ее половина, угодить которой не просто.

– Насколько я могу припомнить, семье он понравился с того самого дня, как впервые поселился в доме лорда Торнкрофта. Большинству из нас, во всяком случае, а что касается меня, то я переменила свое мнение.

– Говори потише, Жюль. Я бы предпочла не делать подробности моей жизни ведущей темой сегодняшних разговоров всех этих женщин.

– Ты запоздала со своим предупреждением, – ядовито отвечала Жюль, но голос тем не менее понизила. – Каждая женщина здесь гадает, с какой стати ты сочла возможным предложить в качестве угощения только пирожные и бисквиты, и большинство из них строит на этот счет разные предположения. Кое-кто задается вопросом насчет твоего финансового положения, но мама и тетки подозревают, что за всем этим кроется нечто куда более интересное, чем денежные дела.

– Ты так думаешь?

Элизабет посмотрела на мать. Та ответила приветливой улыбкой, но взгляд герцогини был испытующим, словно она пыталась найти ответ на занимающую ее загадку. Матушка всегда любила загадки.

Жюль проследила за взглядом сестры.

– Смею заметить, – заговорила она, – что маменька вряд ли одобрила бы то, что ты разделила ложе с Коллингсуортом, хотя, зная о ее особом отношении к действительности и пристрастии к романтическим сказкам, я думаю, она не была бы сильно разгневана.

– Благодарю, я предпочла бы не выяснять это.

– Ладно, мамино любопытство и даже ее мнение бледнеют по сравнению с вопросом, что ты сама предполагаешь делать с сэром Николасом. Ты же не можешь вечно играть с ним в эту игру. – Жюль сделала многозначительную паузу. – Или можешь?

– Разумеется, нет. Да и не хочу.

После вчерашней встречи с Николасом у Элизабет было лишь одно желание, но думала она о многом и больше всего ее занимало, почему она простила Чарлза, узнав о его измене, а Николасу вот уже десять лет не может простить куда меньший грех.

Пора, пожалуй, разобраться в этом.

– Если бы ты меня спросила, – услышала она голос Жюль и даже вздрогнула от неожиданности, так как, погрузившись в непрошеные размышления, забыла, что та стоит с ней рядом. – Так вот, если бы ты спросила, я бы тебе сказала, что ты будешь худшей из дур, если не ухватишься за него прямо сейчас и не потащишь к алтарю.

– Я не хочу выходить замуж, – не раздумывая выпалила Лиззи.

– Речь не о замужестве. Это дело второстепенное. Ты по-прежнему хочешь его?

Элизабет отпила еще глоток из чашки.

– Сейчас это для меня вопрос решенный.

– На всю оставшуюся жизнь?

Элизабет задумалась, держа чашку с чаем возле губ. Может ли она прожить без Николаса всю оставшуюся жизнь? И не провела ли она без него уже слишком много времени?

– Да, – сказала она.

Жюль ответила ей торжествующей улыбкой и проговорила наставительно:

– В наши дни и в твоем возрасте это и означает замужество. Десять лет назад ты вышла замуж не за того человека, которому принадлежало твое сердце. Подозревал ли об этом Чарлз?

– Более чем уверена, что нет. – В голосе Лиззи прозвучало возмущение. – Я сама не подозревала.

– Ты сделала все от тебя зависящее, чтобы стать ему хорошей женой?

– Безусловно. Я была хорошей женой.

– С моей точки зрения, ты была Чарлзу гораздо лучшей женой, чем он тебе мужем. И вот тебе совет: оставь прошлое прошлому. И лучший способ сделать это – хватать Николаса прямо сейчас и тащить к алтарю.

Элизабет с минуту молча смотрела на сестру, потом расхохоталась:

– Что ж, это может быть прекрасным решением.

– Прекрасным решением чего? – прозвучал совсем близко голос герцогини-матери.

Элизабет спохватилась: они с сестрой увлеклись разговором и даже не заметили, как мать подошла к ним.

– Ничего особенного, мама, – сказала Жюль. – Просто Лиззи заказала к чаю угощение и в немалом количестве, но все это почему-то до сих пор не доставили от «Фортнума и Мейсона».

– Да, в этом все дело, – произнесла Лиззи со вздохом облегчения.

– Ах вот оно что! Но ведь обычно они весьма пунктуальны, – с некоторой озабоченностью произнесла герцогиня. – Пожалуй, это объясняет оживленность и самозабвенность вашего разговора.

– Мы как раз говорили о том, не послать ли кого-нибудь выяснить, в чем дело, – сообщила Элизабет.

– Хорошая мысль, мои дорогие девочки. – Герцогиня приятно улыбнулась. – Но я полагаю, что «Фортнум и Мейсон» не могут принять заказ на счет, выплаты по которому приостановлены.

– Ох, извините, мне машет тетя Джослин. Мы с ней не виделись целую вечность. Пойду поговорить с ней, – сказала Жюль и направилась было к тетушке, но Лиззи схватила сестру за руку и вернула на место.

– Что вы имеете в виду, мама? – спросила она, глядя прямо в глаза герцогине Роксборо.

Та в ответ лишь очень выразительно подняла брови. Лиззи поставила вопрос по-иному:

– Откуда вы узнали, мама?

– Твой брат намекнул на это вашему отцу, но тот потребовал изложить всю историю в полном объеме, а потом, естественно, рассказал мне.

– Что же рассказал Джонатон? – спросила Элизабет, переглянувшись с сестрой.

– Он сообщил о пункте завещания, в котором Чарлз поручает контроль над твоими финансами сэру Николасу. Я должна признаться, Лиззи, что совершенно разочаровалась в твоем покойном муже. – Герцогиня негодующе тряхнула головой. – Смешно было думать, что ты не сумеешь управиться со своими делами самостоятельно.

Спасибо, мама. – Именно такую реакцию матери и ожидала Элизабет, но услышать об этом из ее собственных уст все равно было приятно. – Джонатон говорил о чем-то еще?

– Только о том, что ты и сэр Николас не сошлись во мнениях насчет управления им твоими средствами после его возвращения в Англию. Кульминация вроде бы произошла, когда ты позволила себе непродуманные траты, а он приостановил выплату по счетам. – Герцогиня, прищурившись, немного подумала. – Кажется, больше ничего, или есть еще что-то?

– Ничего серьезного, мама.

– Он хочет жениться на ней, – добавила Жюль.

– С такой сестрой и таким братом я, кажется, вообще утратила право на что-нибудь сугубо личное, – процедила Элизабет.

– Правда? Как это чудесно! – с восторженной улыбкой воскликнула герцогиня. – Я всегда любила Николаса Коллингсуорта. В юности он был очень уж серьезным, даже чересчур, как мне казалось. Но теперь я нахожу его просто восхитительным.

– Я, право, не знаю, хочу ли я вновь выходить замуж, – произнесла Элизабет.

– Она похожа на мать, – негромко произнесла тетя Ребекка, но слова ее были слышны всем.

Элизабет подняла глаза и едва не застонала: она так погрузилась в разговор с матерью, что не заметила, как в гостиной воцарилась полная тишина. И не заметила, что внимание всех и каждой леди сосредоточено на ней.

– Я легко могу понять твои чувства, дорогая, – говорила герцогиня. – Я сама не хотела выходить замуж. Строила планы увлекательных приключений. Твоему отцу я задала хорошую гонку. – Она улыбнулась своим воспоминаниям. – Я помню, как это было забавно. – Лицо герцогини приняло серьезное выражение, и она взяла руки дочери в свои. – Дорогая моя, ты должна устроить свою жизнь. Чарлз ушел от нас, и ты не можешь оплакивать его вечно.

– Она не оплакивает Чарлза, мама, – вмешалась Жюль. – Она просто не хочет терять независимость, которую получила после его смерти.

– Это, безусловно, можно понять, – заметила тетя Джиллиан.

– Ничего подобного, это полная чепуха, – возразила тетя Джослин. – Сэр Николас имеет огромное состояние, он унаследует высокий титул, он исключительно хорош собой. Она должна выйти за него немедленно.

Замечания посыпались со всех сторон, и в мгновение ока гостиная превратилась в место оживленных дебатов между сторонницами брака Элизабет и Николаса и его противницами. Ни одна тетушка или кузина не упустила возможности высказать свое мнение, не слушая никого другого, и в гостиной стоял сплошной гул голосов.

– Я нахожу это весьма забавным, – высказалась Элизабет с самым мрачным видом. – Каждая из присутствующих здесь женщин считает, что именно она знает, как мне следует жить. Вы не можете остановить их, мама?

– Что ты, милая, ведь они так славно проводят время! – Герцогиня окинула взглядом гостиную и усмехнулась. – Смею сказать, что ты устроила для членов нашей семьи самое замечательное в их жизни рождественское чаепитие. Нет ничего увлекательнее на свете, чем обсуждать, как должен жить тот или иной человек.

Элизабет вздохнула:

– Да, я представляю, но…

– И я подозреваю, что развлечение только начинается.

Мать легонько толкнула Элизабет и кивком указала на дверь.

Николас стоял в дверном проеме и со слегка насмешливой улыбкой наблюдал за женщинами семейства Эффингтон. Встретив взгляд Элизабет, он улыбнулся ей.

«Я люблю тебя, любил и уверен, что никогда не переставал тебя любить».

Мать наклонилась и, понизив голос настолько, чтобы ее услышала только дочь, сказала:

– Брак – это не всегда увлекательное приключение, моя девочка. – Герцогиня смотрела дочери в глаза так, будто понимала, что ее брак с Чарлзом не был таким совершенным, каким казался. – Но брак с тем, кого ты любишь, может оказаться величайшим из приключений. – Она повернулась лицом к двери и повысила голос: – Сэр Николас, как чудесно видеть вас снова.

Николас направился к ним. Гомон голосов в комнате тотчас утих, и все взгляды обратились на высокого, красивого мужчину – рыцаря! – устремившегося к Элизабет. Теперь ей было особенно ясно, почему столь многие из ее родственниц считают, что она сделает глупость, если упустит его.

– Ваша милость. – Николас поцеловал руку герцогине, бережно и почтительно поднеся ее к губам. – Вы, как всегда, прекрасно выглядите.

– Очень хорошо, сэр Николас. У вас много общего с моим сыном. Подозреваю, что вы сообща учились хорошим манерам в юности.

Николас рассмеялся:

– Только ради того, чтобы вы могли нами гордиться, ваша милость.

– Я и горжусь вами обоими.

– Для меня это очень много значит, мэм.

– Я подозреваю, что вы сюда явились не просто со светским визитом.

– Не вполне. – Николас улыбнулся Элизабет быстрой и решительно нахальной улыбкой, но ее это, как ни странно, ничуть не обеспокоило. – Я должен, однако, извиниться за опоздание. Оно, увы, было неизбежным.

Он повернулся к двери и кивнул. И тотчас в гостиную промаршировала шеренга официантов от «Фортнума и Мейсона», каждый с подносом.

– Бог мой, – пробормотала герцогиня.

– Хорошо сделано, сэр Николас, – одобрила Жюль. – Очень хорошо.

На подносах были тонкие ломтики утятины в тесте, салат из омаров, нарезанное кусочками мясо куропаток и трюфели в желе. На других подносах возвышались сложенные горкой изысканные пирожные, бисквиты и фигурный шоколад, а также свежие ягоды, безумно дорогие в это время года.

– Я услышал о дилемме леди Лэнгли, – начал Николас, потом откашлялся и продолжил: – и подумал, что мог бы оказать посильную помощь.

– Это и в самом деле посильная помощь, если учесть… – начала Элизабет, но ее перебила герцогиня:

Я думаю, это замечательно. Вы очень заботливы. К тому же это красиво подано. – Она ласково улыбнулась Николасу, который проявил корректность хотя бы в том, что не изображал самодовольство. – А ведь я была бы готова пари держать, причем на крупную сумму, что ни один джентльмен не имеет представления о том, что следует подавать на приемах для дам.

– Не могу принять всю честь на себя – мне была оказана всяческая помощь при неограниченных средствах. То и другое сотворило настоящие чудеса за самый короткий срок. Мне было бы крайне грустно, если бы ваш рождественский чай не удался.

Герцогиня поблагодарила сэра Николаса еще раз и обратилась к младшей дочери:

– Идем попробуем лакомства, доставленные стараниями сэра Николаса, пока там есть что пробовать. На Святках у всех разыгрывается неимоверный аппетит, и я тоже в числе тех, кто грешит чревоугодием.

Николас усмехнулся, но мудро придержал язык. Герцогиня кивнула и вместе с младшей дочерью присоединилась к остальным гостям. Николас подошел к Элизабет и окинул взором дело рук своих.

– Ну что? Выдержал ли я испытание?

Он был вправе иметь самодовольный вид: гостиную оглашали восторженные охи и ахи, пир шел горой.

– Бесспорно. —Ну и?

– И что?

– Я полагаю, вполне уместны были бы слова благодарности. Нечто в этом роде.

– Я очень признательна. Вернее, была бы признательна, если бы вы не наложили арест на мои счета просто ради того, чтобы показать свою власть.

Лиззи изобразила самую сладкую улыбочку. Ответная улыбка Николаса выглядела не менее сладкой.

– Это был прямой ответ на вашу попытку создать превратное представление о вашем характере при помощи лишенных всякого смысла трат.

– Они разговаривают так, будто давно поженились, – прозвучала реплика одной из теток.

Элизабет опять не заметила, как в гостиной воцарилась тишина. Лицо у нее вспыхнуло огнем. Николас наклонился к ней со словами:

– Я бы сказал, что это становится неотвратимым. Она увидела в его темных глазах радость и что-то еще, более глубокое, более важное… вечное.

И леди в комнате и сама комната как бы исчезли, остались только его глаза и гулкие удары ее сердца. В эту минуту Элизабет подчинилась тому, что было и вправду неотвратимым и единственно верным. Впервые за десять лет она всей душой поняла, что любила его тогда, любит теперь и не перестанет любить никогда. Он всегда был ее судьбой. Ее великой страстью.

– Вероятно, есть вещи, которым быть суждено, – проговорила она и увидела, как темные глаза Николаса загорелись радостным изумлением. Казалось, он готов заключить ее в объятия, но он только поднес к губам ее руку и произнес так, чтобы слышала она и никто больше:

– Прошу вас отужинать сегодня со мной, леди Лэнгли. Где-нибудь в половине девятого, если это удобно для вас.

Этот ужин… Элизабет понимала, что он будет началом того, чему быть суждено. Великой страсти. Великого безумия.

– Лучше не придумаешь, сэр Николас, – мягко ответила она.

– Не могу разобрать ни слова, – донеслось с некоторого расстояния бормотание одной из кузин. – О чем это они говорят?

– Не имею представления, – послышался чей-то ответ. – Но судя по выражению их лиц, пари держу, о чем-то хорошем.

Николас улыбнулся Элизабет, а она рассмеялась; ей было безразлично, кто и что об этом подумает.

– В таком случае до вечера, – сказал он, отпустил ее руку и обратился к герцогине: – Мне пора идти, ваша милость.

– Разве вы не присоединитесь к нам? – В глазах у матери промелькнула веселая искорка. – За чаем?

– Думаю, мне этого делать не следует. У вас поистине примечательное собрание гостей. Боюсь, я выглядел бы волком, пробравшимся в стадо ягнят.

– Николас, вы просто восхитительны. – Герцогиня рассмеялась. – Сказать по правде, это был бы не совсем обыкновенный случай – присутствие в стаде волка, который боится ягнят.

– Вы попали в точку, мэм. – Николас повернулся к дамам и отвесил общий весьма почтительный поклон. – Леди, примите мои поздравления с началом сезона и пошли вам Бог веселые Святки.

– Увидим мы вас на рождественском балу Эффингтонов? – спросила герцогиня.

– Я не пропущу его ни за что в мире. Всего доброго, ваша милость. – Николас повернулся к Элизабет: – Всего доброго, леди Лэнгли.

– Всего доброго, сэр Николас, – сдержанно попрощалась Элизабет, у которой внутри все дрожало от предвкушения событий сегодняшнего вечера.

Николас направился к двери. Элизабет смотрела ему вслед. К нему же были прикованы взгляды всех дам, которые вполголоса судили и рядили о том, как обаятелен, внимателен и заботлив сэр Николас.

– Любопытно, кто ему помогал, – послышался у Элизабет за спиной голос Жюль.

– Разумеется, люди «Фортнума и Мейсона», но это не имеет особого значения, – заметила герцогиня. – Самое главное, что он пришел на помощь Элизабет, показав себя с хорошей стороны.