Текст книги "Визит сэра Николаса"

– Помилуйте, Николас. – Теперь уже она скрестила руки на груди. – Можно подумать, будто вас никто никогда не соблазнял.

– Вы меня не пытались соблазнять ранее, в этом суть проблемы.

– Бог мой, выходит, я это делаю как-то не так?

– Да! Нет! – Он задыхался от ярости. – Я не знаю!

– Как это вы можете не знать? – Она несколько секунд смотрела на него с подчеркнутым любопытством. – Я уверена, что вас соблазняли.

– Как правило, в роли соблазнителя выступал я. – Николас прищурился. – Хотя… бывали случаи… какая-нибудь леди могла… черт побери, Элизабет, это в высшей степени неприлично и неприятно!

– Почему?

– Потому что вы – это вы!

– Так кто же из нас выражается неясно? Если я верно поняла вас, а не понять было трудно, именно этого вы хотите. В таком случае мне непонятна ваша нерешительность. Если только… да, об этом мне следовало подумать. – Она потерла лоб ладонью. – Вас, видимо, смущает моя неопытность в этом смысле.

Он смотрел на нее так, словно не мог поверить услышанному.

– Я была замужем семь лет, как вам известно, и мы ни в малой мере не соблюдали целибат.

Николас застонал:

– Элизабет, я не желаю слушать…

– Вы обнаружите, что я несколько восторженна, но я не обладаю в отношениях с противоположным полом тем разнообразием опыта, каким обладаете вы…

– Элизабет!

– Господи, Николас, с чего это вы так гневаетесь? Я просто хотела сказать, что Чарлз был единственным мужчиной, с которым я, как говорится, разделяла ложе любви, но вы-то, я не сомневаюсь, побывали в объятиях бесчисленного количества женщин.

Николас не стал бы отрицать, что любовные связи у него бывали, и нередко, но Элизабет изображала его отъявленным распутником.

– Я вряд ли мог бы употребить в данном случае выражение «бесчисленное количество».

– А какое?

– Не знаю. И не могу понять, чем привлекает вас эта малоинтересная тема.

– Ну, если я собираюсь кинуться к вам в постель, хорошо бы заранее узнать, стоит ли кидаться. – Она поморщилась. – Так сказать.

Николас выпрямился с негодующим видом.

– До сих пор мне не приходилось выслушивать сожаления на этот счет. – Он помолчал и добавил: – Так сказать.

Отлично. Я точно помню ваши слова о том, что во время ваших странствий вы многое узнали о мужчинах и женщинах и о том, как хорошо они могут проводить время вместе. – Она оперлась ладонями о стол и наклонилась к Николасу. – Я тоже очень хотела бы хорошо проводить время.

Николас откинулся назад и покачал головой.

– Почему вы это делаете?

– Почему? – Она пожала плечами. – Более подходящим я сочла бы вопрос, а почему бы и нет?

– Ну хорошо. – Он поглядел на нее с некоторой долей подозрительности. – Почему бы и нет?

Элизабет выпрямилась и побарабанила по столу кончиками пальцев.

– Вот именно. Мы оба взрослые люди и вполне могли бы достичь согласия. Ни один из нас не состоит в браке и не связан ни с кем иным образом. – Она вдруг замолчала, что-то соображая. – Впрочем, я не спросила: вы не женаты?

– Нет, – сердито бросил он.

– У вас есть любовница?

– В настоящее время нет.

– Хорошо. – Она кивнула с выражением, которое можно было бы принять за облегчение. – К тому же, хотя один из нас более опытен в искусстве любви, оба мы не девственники, значит, особой неловкости между нами возникнуть не может.

Элизабет одарила Николаса сияющей улыбкой и направилась к нему вокруг стола.

– Элизабет!

Он попятился, зацепился ногой за ножку кресла и почти повалился в него.

– Должна признаться, что вы меня удивили, Николас. – Она подошла к нему и остановилась, глядя сверху вниз все с той же улыбкой. – Вот уж не думала, что у вас такие закоснелые, можно сказать, ханжеские взгляды на эти вещи.

– Я вовсе не ханжа. Я просто смущен. И поражен.

– Но ведь на деле все это так просто! – Округлив глаза, она подняла их к потолку, как бы взывая к небу о терпении, хотя силы небесные не имели никакого отношения к обсуждаемой проблеме. – Десять лет я хранила память о вас где-то в глубине сознания, но даже не отдавала себе отчета в истинном значении моих воспоминаний, пока не встретила вас снова. Вы хотите меня, а я хочу вас. Вот и все.

– Но это далеко не все, – возразил он.

– Не думаю.

Николас хотел бы встать, но для этого Элизабет должна была бы отстраниться или ему самому пришлось бы ее отстранить. Находиться в такой близости от нее, коснуться ее… нет, это ни в малой мере не способствовало трезвому рассуждению. Он постарался овладеть собой и сказал:

– Я считал, что вы не склонны вступать в брак.

– Но я и не предлагаю вам вступить со мной в брак.

Николас ощутил странную смесь облегчения и разочарования. Облегчение было ожиданным, но разочарование? Он воспринял его как еще один сюрприз в этот день, и без того полный сюрпризов. В мыслях своих он не стремился к браку, но почему бы и не стремиться к этому? Он немного подумал, прежде чем сформулировать вопрос:

– Что вы, собственно, предлагаете мне?

– Я предлагаю вам, как бы это поточнее определить? Да, пожалуй, лучше всего назвать это временным соглашением. Рассматривайте это как контрпредложение в ответ на ваше. Так сказать, все по-деловому.

– И в чем заключается ваше контрпредложение? Она помедлила с ответом буквально долю секунды.

– На следующие несколько недель, на тот срок, в течение которого вы предполагали управлять моими денежными делами, просматривая ежедневно в половине третьего пополудни мои счета, точное время не имеет столь большого значения, во всяком случае, до Рождества, я буду делить с вами постель по доброй воле и с восторгом…

– Да, вы, помнится, уже упоминали о вашей восторженности, – пробормотал он.

– В конце этого срока вы вернете мне, причем в законной форме, право самой распоряжаться своими средствами. К тому времени мы оба удовлетворим наше, бесспорно, существующее взаимное влечение, или, если угодно, вожделение, и можем идти далее каждый своим путем.

– По отдельности?

– Безусловно. Никаких обязательств, неразрывной связи – словом, ничего постоянного. Более того, я не ожидаю любви или чего-то подобного, также, как и вы, но приветствую в дальнейшем добрые дружеские отношения в определенных границах.

– Добрые дружеские отношения?

Она кивнула с самым любезным видом, словно ее предложение значило не более, чем приятная послеобеденная прогулка в карете.

– Но не любовь?

– Цель – удовлетворить вожделение. Оно не имеет никакого отношения к любви.

– Просто из чистого любопытства и потому, что я предпочитаю учитывать все факты до того, как приму или отвергну какое-либо предложение…

– Пожалуйста, спрашивайте о чем угодно.

– Зачем исключать возможность любви?

Ее зеленые глаза смотрели прямо на него – холодные и непроницаемые.

– У меня есть на то свои причины, как у вас десять лет назад были свои причины оттолкнуть меня.

– По-ни-маю, – протянул он. – И в конце этого срока каждый из нас пойдет своим путем?

– Вот именно. И я предпочла бы никогда более с вами не встречаться.

Он покачал головой:

– Боюсь, что я все-таки чего-то не понял.

– Для мужчины, который пользуется репутацией блестящего дельца, вы на удивление непонятливы, когда речь идет о самом простом деловом соглашении. Ладно, предлагаю вам принимать все это примерно так: я – пароход, а вы – лакомство.

– Что?!

– Шоколад, тянучки, засахаренные орехи, пудинги с изюмом, фруктовые торты, ну и так далее. Лакомства сами по себе восхитительны, но когда более чем удовлетворишь свой аппетит, то можешь в дальнейшем и не захотеть лакомиться пудингом с изюмом.

– Вы не в своем уме?

– Возможно.

– Позвольте спросить, почему вы соглашаетесь на подобную вещь?

– Почему? – Она понизила голос и опустила руки на подлокотники его кресла. Милая ловушка, но тем не менее ловушка.

– Да, почему?

Она наклонилась к нему:

– Потому что я помню, как вы заключили меня в свои объятия и как ваши губы коснулись моих. Я помню тепло вашего тела.

Ее губы были совсем близко, горячее дыхание Элизабет обжигало ему лицо. Николас резко откинулся на спинку кресла – настолько резко, что передние ножки оторвались от пола. Элизабет выпрямилась, а Николас пару секунд пытался восстановить равновесие, но не сумел и с грохотом свалился вместе с креслом на пол. Ему повезло: обивка спинки уберегла его от серьезного ушиба.

Как ни старалась Элизабет удержаться от смеха, ей это не удалось.

Николас лежал лицом вверх на полу в самом неприятном и определенно унизительном положении.

– Рад, что насмешил вас, – проговорил он.

– Простите, но это и в самом деле смешно.

– Ну так радуйтесь и далее. – Николас встал с пола и отряхнул рукава своего сюртука. Голос его звучал вежливо, но холодно. – Тем более что только это и смешно из всего происходившего здесь сегодня.

– Не только. Забавно и ваше отношение к тому, о чем мы говорили. Мне, правда, следовало предполагать, что вы вскочите с места, услышав мое предложение, но я не ожидала, что оно свалит вас с ног.

Элизабет с трудом подавила еще один взрыв смеха.

– Я никогда не принимал какое-либо предложение, будь оно личным или деловым, не обдумав его как должно. – Он кивнул и направился к двери. – Ваше предложение я обдумаю со всей серьезностью и дам вам знать свое решение.

– А как же мои счета?

– Я не стану просматривать их сегодня, – бросил он через плечо: менее всего ему сейчас хотелось возиться с этими счетами, только их и не хватало!

– А обед у вашего дяди? Я сегодня утром получила приглашение.

– Что касается этой нашей договоренности, то я готов сопровождать вас.

– Но до тех пор еще неделя. Я увижу вас до этого? – Она махнула рукой в сторону счетных книг. – Только ради моих счетов, не ради чего-то еще.

– Я не могу ответить вам сейчас, Элизабет. Я пока не знаю своих планов на ближайшее время и не знаю, что мне думать о вашем предложении.

– Если это поможет успокоить ваши оскорбленные чувства, думайте о нем как о рождественском подарке. Для нас обоих.

– Роза под другим именем и так далее… Мы можем называть это рождественским подарком или еще как-нибудь, но факт остается фактом.

Он взялся за дверную ручку.

– Николас.

Что-то в ее голосе вынудило его обернуться.

– Однажды я уже предлагала вам себя и предупреждаю, что больше этого не повторю. Если вам и в самом деле нужен этот корабль, то либо ставьте паруса, либо сходите на берег.

– Понятно. – Он смерил ее долгим взглядом. – Вы скоро получите мой ответ, даю слово. – Он кивнул и снова взялся за дверную ручку, буркнув себе под нос: – Рождественский подарок.

Она негромко рассмеялась ему вслед.

Быть может, именно этот смех, в котором ему послышалась нотка торжества, вернул Николасу его самообладание и чувство мужского превосходства. Его смущение улетучилось, в голове прояснилось.

Эта проклятая баба снова обратила против него его же собственное оружие. Так она поступила вчера и повторила это сегодня. У него на руках все козыри, а он бежит от нее, как молодой олень от охотника. Да что с ним происходит, в конце концов?

Только полный идиот мог бы оставить эту исключительную женщину в столь же исключительный момент.

Он, Николас Коллингсуорт, не идиот.

Он повернулся, скорым шагом пересек комнату и, прежде чем Элизабет выговорила хоть слово, обхватил ее одной рукой и с силой привлек к себе.

– Я намерен принять ваше предложение, леди Лэнгли. – Он крепко поцеловал ее. – Но у меня тоже есть условия.

– Я так и предполагала, – задыхаясь, еле выговорила она, глядя на него снизу вверх.

– Но я не могу принять ваши условия. Элизабет покачала головой и возразила:

– Они не служат предметом сделки.

– Все может служить предметом сделки. Таково первое правило торговли.

– В таком случае я отвожу их. – Она попыталась оттолкнуть Николаса, но он ее не отпустил. – Беру свои слова назад.

– Вы не можете это сделать. Между нами заключено устное соглашение. Я его принял.

Он снова поцеловал ее медленным и долгим поцелуем, и она слегка, почти неощутимо прильнула к нему, ослабив сопротивление; у ее губ был памятный ему пряный вкус… Черт побери, если это продлится еще минуту, он примет все ее условия, плюнет на все условности и овладеет ею прямо здесь, на ковре в библиотеке.

Николас отстранился и посмотрел на Элизабет. Ему нужно ее сердце, он всегда этого хотел, а она предлагала ему всего лишь свое тело… Ладно. Он примет то, что она предлагает. Пока.

В глазах у Элизабет горела долго сдерживаемая страсть, и она с трудом справилась с дрожью в голосе, когда спросила:

– Каковы ваши условия, Николас?

– Достаточное время для размышления, Элизабет. Я же сказал вам, что никогда не принимаю предложений без должного обдумывания. – Он привлек ее ближе и коснулся губами ее губ. – Я подвергну наше соглашение вдумчивому разбору и сообщу вам свои соображения при следующей встрече.

– И когда это будет?

Она легонько коснулась рукой рубашки у него на груди, и Николас ощутил невольное напряжение. Он поднес руку Элизабет к губам и поцеловал в ладонь. Ковер привлекал его все больше и больше, несмотря на то что стоял белый день и в библиотеку в любую минуту мог войти кто-то из слуг или дети. Но именно ради таких вот случаев и вставлены в двери замки.

Он испустил долгий-долгий вздох и отпустил Элизабет, удовлетворенный по крайней мере тем, что она более чем неуверенно держится на ногах. Впрочем, и он сам не чувствовал полной твердости в нижних конечностях.

– В тот день, когда я приеду за вами, чтобы сопровождать на обед к дяде.

А как же с этим? – Она вяло повела рукой в ту сторону, где на столе лежали гроссбухи. – Вы же сами сказали: каждый день в половине третьего.

– В настоящее время я предоставляю вам самой вести ваши дела так же, как вы это делали прежде. – Он отошел к двери и приоткрыл ее. – И должен вам заметить, Элизабет, что я никогда не упускал возможности поплавать под парусами, не упущу ее и теперь.

Николас закрыл дверь и постоял за ней. Минутой позже раздался знакомый грохот.

Николас усмехнулся. Забавно, что ваза, брошенная о стену в гневе, разбивается с иным звуком, нежели та, которую швырнули в приступе разочарования. Последнее слышать куда приятнее.

Глава 10

– Просто не знаю, что мне теперь делать, – произнесла Элизабет сквозь зубы, стараясь сохранить приятную улыбку на устах.

Она и Жюль стояли в гостиной в доме лорда Торнкрофта и разглядывали гостей, прогуливающихся по гостеприимному дому Николаса в ожидании обеда.

– Не верится, что лорд Торнкрофт, да и вообще любой человек и тем более холостяк мог устроить такое огромное сборище за немыслимо короткий срок, – раздумчиво проговорила Жюль. – Тут, пожалуй, человек сорок, не меньше.

Элизабет наблюдала, как Николас прокладывает себе путь сквозь толпу, то и дело целуя ручку даме или обмениваясь рукопожатием с джентльменом. Он двигался с мужественной грацией, выделяясь на общем фоне гостей шириной плеч и уверенностью походки.

– Кто-то должен был помогать его сиятельству с приглашениями и со всем этим. – Жюль обвела взглядом развешанные в проходах ветки омелы и падуба, гирлянды зелени, окаймлявшие дверь и окна, пестрые ленты, пучки ягод, привязанные к перилам лестницы и канделябрам. – Этот кто-то начал готовиться к празднику заранее. Все выглядит прелестно, однако кто бы ни занимался украшением дома, он явно большой любитель омелы. Быть может, у лорда Торнкрофта есть секретарь? Или мама прислала ему на помощь кого-нибудь из своей прислуги?

До них донесся непринужденный смех Николаса, и у Элизабет екнуло сердце.

– Сколько же времени нужно для «должного обдумывания»? – с горькой иронией повторила она выражение Николаса. Вчера и позавчера и каждый день после их разговора в библиотеке она тщетно ждала его появления. – Моими счетами он не занимается, невольно возникает вопрос, чем он, собственно, занят.

Жюль еще разок пригляделась к гостям и сказала:

– Мы знаем здесь почти всех. Среди гостей немало наших родственников, и это неудивительно, поскольку цель вечера – отпраздновать возвращение Николаса домой, и члены нашей семьи, особенно мама, хотят с ним повидаться. Остальные, по-видимому, друзья и добрые знакомые лорда Торнкрофта. Сам Николас никогда не отличался особой общительностью.

– Он просто выводит меня из терпения, – буркнула Элизабет. – Любопытно, когда он решит осуществить наше соглашение.

– Кажется, я его недооценила, – в тон сестре пробормотала Жюль.

Когда Николас точно в назначенное время подъехал к дому Элизабет, чтобы сопровождать ее на обед к своему дяде, он не произнес ни единого слова, которое можно было бы истолковать иначе, нежели просто вежливое. Он не упомянул ни о ее предложении, ни о ее счетах и не сказал ни слова о причинах своего отсутствия в течение прошедшей недели. Когда помогал ей сесть в карету, ни на одно лишнее мгновение не задержал свою руку на ее руке. И уселся на благопристойном расстоянии от Элизабет – не слишком близко, не слишком далеко.

– Не сомневаюсь, что он вознамерился свести меня с ума. И делает это весьма умело.

Это было тем более обидно, что с тех пор, как она призналась себе самой, а также и ему, как сильно она его желает, было очень трудно находиться с ним рядом и не сметь его поцеловать, обнять, прижаться к нему всем телом, едва они останутся наедине.

– Он всегда был дьявольски красив, – негромко проговорила Жюль, – но сегодня он какой-то особенный.

У Элизабет не было ни капли сомнения в том, что он хочет ее не меньше, чем она его, но поведение проклятого негодяя было далеким от самого малого намека на это. Впрочем, она ему ни чуточки не верила.

– Не имею представления, какие он предложит условия, но я не намерена с ними соглашаться, – сказала она; в конце концов, если по поводу управления ее финансами она ничего возразить не может, то в делах личных у нее есть выбор.

– Обаятельный и в высшей степени возбуждающий. Практически неотразим, – заметила Жюль.

Последние три года я жила так, как считала нужным и приятным, и не собираюсь в дальнейшем позволить мужчине взять мою жизнь под контроль, – твердо заявила Элизабет.

– Он вызывает желание подойти и взъерошить ему волосы, – в ту же самую секунду произнесла Жюль.

– Что? – воскликнули сестры в унисон.

– Ты вообще слушала, о чем я говорю? – обиженно спросила Элизабет.

– Не более чем ты слушала меня, дорогая сестрица. – Жюль посмотрела на Николаса. – Впрочем, я понимаю, что твои мысли заняты другими вещами.

Элизабет последовала глазами за ее взглядом. Николас стоял в глубине комнаты рядом со своим дядей и в настоящий момент с самым любезным выражением лица подносил к губам руку очень красивой женщины, которую, как показалось Элизабет, она где-то встречала. В сердце Элизабет мгновенно вспыхнула ревность, но она постаралась подавить это чувство. Что за глупость – ревновать Николаса, ведь если они и сойдутся, то совсем ненадолго!

Леди наклонилась к Николасу и что-то шепнула ему на ухо. На лице у него появилось удивленное выражение, и он рассмеялся. Женщина ответила ему более чем приветливой улыбкой. Элизабет стиснула зубы. Надолго или нет, но она непременно внесет в список своих условий пункт о верности.

– На твоем месте я бы что-то предприняла, – сказала Жюль.

– Он не принадлежит мне, Жюль, – возразила Лиззи. – Я не имею оснований предъявлять ему претензии.

– Я бы что-то предприняла и по этому поводу. – Жюль бросила на Николаса быстрый взгляд. – Это великолепная добыча.

– Для тех, кто желает выловить крупного лосося. Но я не в настроении заниматься рыбной ловлей такого рода.

– Жаль.

Ничуть не жаль. Жюль это непонятно, потому что она никогда в жизни ничему не подчинялась. А она, Элизабет, до смерти своего мужа почти всегда кому-то подчинялась, прежде всего Чарлзу, который принимал за нее все решения. Во всем, а не только в денежных делах. Десять лет назад Николас в гораздо большей мере, чем она сама, решил ее судьбу. И что самое скверное, это ее никогда не беспокоило.

Но теперь ей нравилось быть самостоятельной женщиной. Нравилось определять направление собственной жизни, быть ответственной за свою судьбу и судьбы своих сыновей. Нравилось, кто она и что собой представляет на деле, кем и чем она стала. И она не позволит Николасу или кому-то другому отнять у нее это…

Женщина, которая разговаривала с Николасом, положила руку ему на локоть и близко наклонилась к нему в манере слишком интимной, чтобы считаться совершенно невинной.

– Ты не знаешь, кто эта особа? – спросила Элизабет у сестры.

– Нет, но я точно видела ее раньше, только не помню где. – Жюль, припоминая, сдвинула брови. – Право, не могу сейчас определить, кто это.

– Я с удовольствием определила бы ее в какое-нибудь место подальше отсюда, – сказала Элизабет. – Я думаю, мне пора пойти поболтать с лордом Торнкрофтом. Ты не хочешь присоединиться ко мне?

– Я предпочитаю отыскать своего мужа и пофлиртовать с ним самым беззастенчивым образом. – Жюль усмехнулась. – Ему это очень нравится.

Элизабет направилась через всю комнату к тому месту, где рядом с Николасом стоял лорд Торнкрофт. Случалось ли ей флиртовать с Чарлзом? Разумеется, ничего такого не бывало после того, как они поженились. Да вряд ли случалось и до того, она этого не помнила. Он просто всегда находился рядом с ней и любил ее так же, как она любила его. Оглядываясь назад, она могла бы сказать, что ни ей, ни ему не приходилось предпринимать усилия, чтобы сделать другого счастливым. Они ожидали счастья, и они его получили. Да, они были счастливы или по крайней мере довольны.

А что, если их брак был, так сказать, ошибкой с добрыми намерениями? Все вокруг, включая их самих, считали, что они предназначены друг для друга судьбой, и ни Чарлз, ни она попросту не задавались подобными вопросами…

–Лорд Торнкрофт, какой прелестный вечер, – сказала Элизабет, протягивая руку старшему из мужчин.

– Вся его прелесть заключается в очаровании моих гостей.

Лорд Фредерик поднес руку Элизабет к губам, глядя ей в глаза.

– Я не помню, чтобы раньше бывала на приемах у вас в доме, но надеюсь попасть в число приглашенных в будущем.

Моя дорогая леди Лэнгли, вы не получали приглашений раньше потому, что в доме у меня не было подобных праздничных приемов. – В глазах у лорда Торнкрофта промелькнула искорка. – Я веду весьма скучный образ жизни, посвятив себя по преимуществу изучению древней флоры и фауны.

Николас подавил готовый вырваться смешок.

Дядя не обратил на племянника внимания.

– Однако я готов устраивать приемы каждый вечер, если вы обещаете жаловать нас своим присутствием.

– Сочту за честь, – с улыбкой сказала Элизабет.

Странно, что она всегда думала о пожилом джентльмене только как о друге своих родителей и соответственно как о человеке, прежде всего склонном по-родительски наставлять молодежь. Слегка ироничное выражение его глаз можно было определить по-разному, но никак нельзя назвать отеческим. Не замечала Элизабет раньше и того, как привлекателен лорд Торнкрофт и насколько племянник похож на дядю. Она до сих пор не верила, а сейчас в одно мгновение осознала, что его репутация поклонника прекрасного пола полностью подтверждена.

Элизабет высвободила свою руку из ладони лорда Фредерика и повернулась к собеседнице Николаса.

– Простите меня, пожалуйста. Я, кажется, забыла ваше имя, хотя уверена, что мы познакомились раньше. Ваша наружность запомнилась мне, а вот имя…

– Благодарю вас, леди Лэнгли. – Женщина улыбнулась такой милой улыбкой, что Элизабет сразу почувствовала к ней расположение. – Наши дорожки однажды пересеклись на импровизированном балу, но нас не познакомили.

Элизабет покачала головой:

– Боюсь, что я не…

– Позвольте же мне вас познакомить, – вмешался Николас. – Элизабет, леди Лэнгли, разрешите представить вам мисс Теодору Годвин.

– Актриса? – Элизабет широко раскрыла удивленные глаза. – Ох, ну конечно! Я много раз видела вас на сцене. Вы прекрасно играли.

– Так мне говорили, – с легким смехом произнесла мисс Годвин. – Но мне ужасно нравится слышать это снова и снова.

Теодору Годвин хорошо знали в Лондоне благодаря ее высокому актерскому искусству и к тому же считали не совсем обычной личностью в отличие от многих других актрис, скорее известных своей внесценической скандальной репутацией, нежели актерскими способностями. До Элизабет очень редко доходили неясные слухи о Теодоре Годвин. Либо эта женщина была необыкновенно целомудренна, либо прекрасно умела хранить свои тайны.

Она была к тому же необыкновенно хороша собой: темные, почти черные волосы, белоснежная кожа, полные красивые губы, ясные синие глаза. Поскольку Элизабет уже давно видела ее на сцене, она, вероятно, очень рано начала сценическую карьеру. Лет ей было на вид немногим больше, чем Элизабет.

– Тедди у нас, по моему мнению, совершенно необыкновенное существо, – сказал лорд Фредерик. – И при этом щедро жертвует своим временем.

– Тедди помогла дяде украсить дом, —пояснил Николас. – И отлично справилась с делом, учитывая, что времени до праздника оставалось очень мало.

Хватит вам меня хвалить, Ники, – весело возразила мисс Годвин. «Ники»? – Все заслуги в этом отношении принадлежат слугам Фредерика. – Она повернулась к Элизабет и сказала доверительно: – Его экономка, дворецкий и повар – настоящее чудо. Они просто из сил выбивались, чтобы придать праздничный вид этому скучному старому дому.

– Чепуха, – твердо стоял на своем хозяин дома. – Все сделали вы, Тедди. Вы писали приглашения, составляли меню, показывали, как разместить украшения.

– Омелу, – проговорила Элизабет.

– Рождество не было бы Рождеством без омелы. – Мисс Годвин с довольной улыбкой окинула гостиную взглядом. – Мне всегда казалось недопустимым откладывать подготовку к Рождеству до самого последнего дня. И поскольку Фредерик вручил мне бразды правления во всем, что касается званого обеда по случаю приезда Ники в родной дом, я подумала: а почему бы нам не начать празднование Рождества с празднования его возвращения?

– В самом деле, почему? – радостно провозгласила Элизабет. «Ники»? – Это очень мило, мисс Годвин. Совершенно в духе Рождества. И я согласна с вами, подготовку к празднику надо начинать заранее.

– Прошу вас, называйте меня просто Тедди. – Актриса положила ладонь на предплечье Элизабет и посмотрела ей в глаза. – Я предпочитаю это формальному «мисс Годвин». В моем возрасте это «мисс» звучит как-то невесело. Служит напоминанием о том, что я не достигла цели, к которой стремится каждая женщина. Не вышла замуж.

–Ладно вам, Тедди, я прекрасно знаю, что вам много раз делали предложения, и вы вполне могли обзавестись мужем, – сказал Николас, то бишь Ники.

Тедди рассмеялась:

– Да, мне делали много предложений, некоторые из них подразумевали брак, и я вполне могла обзавестись мужем. К несчастью, ни одно из них мне не подошло.

Это замечание повисло в воздухе.

– Как это интересно. – Элизабет смотрела на эту женщину, не совсем понимая, как воспринимать ее слова, но в одном отношении завидуя ей. Тедди, несомненно, жила всегда по-своему, независимо и на собственных условиях. Элизабет вздохнула и улыбнулась. – Прошу и вас называть меня просто Элизабет, как это делают мои друзья.

– Отлично. – Лорд Торнкрофт тоже вздохнул – с явным облегчением. Он просиял улыбкой и обратился к Тедди: – Насколько я понимаю, вы не знакомы с родителями Элизабет, герцогом и герцогиней Роксборо, а это не мешало бы сделать. Я всегда считал их четой в своем роде замечательной. – Он предложил актрисе руку. – Идемте?

– Конечно. – Тедди повернулась к Элизабет: – Мне было очень приятно наконец-то познакомиться с вами. – Она кивнула Николасу: – Ники, поболтаем всласть попозже.

– Буду с нетерпением ждать этой возможности, – ответствовал Ники.

Элизабет смотрела вслед удаляющейся паре. Ее мать, без сомнения, будет в восторге от непосредственности Тедди. Герцогиня Роксборо являла собой редкое исключение в кругу высшей знати. Что касается отца, то он вряд ли устоит перед очарованием актрисы, как и большинство мужчин, включая того, на руку которого Тедди в данный момент опиралась.

Элизабет повернулась к Николасу и подняла брови:

– Ники?

– Вы ревнуете? – спросил он с усмешкой.

– К тому, что она называет вас уменьшительным именем? Нимало. – Она передернула плечами. – Но Ники? Поймите, Николас, что так обычно обращаются к маленькому мальчику.

– Я им был когда-то, – рассмеялся он.

– Само собой, но с тех пор вы, прямо скажем, выросли. – Элизабет попыталась унять свое любопытство, но не смогла. – Давно ли вы с ней знакомы?

– А! – Он кивнул с видом раздражающего превосходства. – Вы и в самом деле ревнивы.

– Почти полностью уверена, что нет. Но если бы я была ревнива, повторяю, что на самом деле этого нет, так вот, если бы я проявила чувство ревности, меня стоило бы осудить за это?

– Если бы вы были ревнивы… – Он взял ее руку, согнул и сунул себе под локоть, прижав достаточно крепко, а затем повел Элизабет к двери. – Если бы это было так, вам не о чем беспокоиться. Мы с Тедди просто очень старые знакомые.

– Насколько старые?

– Я понял, что вы ревнуете. Ну, так слушайте. Мы познакомились много лет назад, когда мы с дядей путешествовали. Тедди играла в какой-то ужасающе скверной пьесе под названием «Невеста бандита» или что-то в этом роде, уж не помню. Но играла она хорошо. Мы с ней возобновили знакомство, когда она совершала турне по Америке. Я не имел представления о том, что она общается с моим дядей, пока он мне ее не представил вновь на прошлой неделе. – Он посмотрел на Элизабет с высоты своего роста. – Теперь вы успокоились?

На прошлой неделе? Перед тем или после того как она сделала ему свое предложение? Нет, она не станет задавать такой вопрос.

– Я просто полюбопытствовала и не нуждаюсь в успокоении, благодарю вас… Постойте, куда это вы меня ведете?

Он ответил, продолжая увлекать ее за собой:

– Я хочу кое-что показать вам. —Что?

– Давайте войдем.

Он открыл дверь и пропустил Элизабет в комнату, которая скорее всего служила библиотекой для джентльмена, о чем свидетельствовал легкий специфический запах паров бренди и дыма дорогих сигар. Запах скорее приятный и нераздражающий. Он почему-то напоминал о прошедших временах.

Элизабет сделала шаг-другой, остановилась и повернулась к Николасу:

–Ну?

Николас закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной и произнес:

– Я хотел поблагодарить вас. Наедине.

– Вот как?

– За то, что вы были так добры к Тедди. Сердце у Элизабет упало.

– Я понимаю.

– Вы были так великодушны, я вам очень признателен.

Элизабет ощутила свинцовую тяжесть под ложечкой. Она не может вступить в близкие отношения, пусть временные и основанные лишь на желании и вожделении, с мужчиной, который находится в связи с другой женщиной. Будь эта связь законной или незаконной, все равно она не вправе разрушать чужое счастье. Это для нее горькое разочарование, но ничего не поделаешь.