Текст книги "Загадочный Шекспир"

Глава 2
«Анонимный» граф Оксфорд

Пока «на сцене» побывал лишь один из основных претендентов «на перо» Шекспира – Кристофер Марло, якобы не умерший, а удалившийся в изгнание, где и писал за драматурга. Позже, видимо, он все-таки умер, причем раньше Шекспира, а потому последний удалился в Стратфорд, заработав на достойную старость чужими пьесами, которые теперь некому было ему поставлять.

А вот сейчас мы увидим героя, известного современной публике более, чем Марло. Итак, Эдвард де Вер, граф Оксфорд собственной персоной. Он упоминался выше в связи с предложенной Саутгемптону женитьбой на его дочери. Граф Оксфорд, таким образом, являлся зятем лорда Берли, а оскорбление отказом жениться Саутгемптон нанес не только правой – левой руке королевы, но и де Веру.

Де Вер родился в 1550 году в старинной и знатной семье – недаром он стал, ни много ни мало, семнадцатым графом Оксфордом (сравните с всего лишь третьим графом Саутгемптоном или вторым графом Эссексом – семнадцатый звучит куда солиднее). Его отец, подобно многим знатным людям, имел собственную театральную труппу, историю которой мы описывали ранее. Он умер, когда мальчику было двенадцать лет, и его отправили проживать в дом опекуна. А опекуном являлся не кто иной, как лорд Берли – советник королевы. Таким образом, можно сказать, что он «специализировался» на опекунстве, постоянно воспитывая, кроме собственных детей (которым, впрочем, и достались после смерти лорда отцовские привилегии, включая титулы и высокопоставленную должность при королеве), еще нескольких мальчиков.

Как большинство молодых людей его уровня, Эдвард де Вер получил прекрасное образование в колледже Кембриджа и в доме лорда Берли. Не осталось никаких свидетельств получения де Вером степени бакалавра. Но в 1564 году, проявив, судя по сохранившимся воспоминаниям, отличные способности, де Вер сразу получил степень магистра в Кембридже, а через два года такой же его наградил Оксфорд. В 1567 году Эдвард поступает в Грей Инн изучать юриспруденцию. Перед поступлением граф успел попутешествовать по Италии, откуда в подарок королеве привез знаменитые ароматизированные перчатки, украшенные вышивкой и пахнущие духами. Долгое время приятно пахнувшие перчатки так и называли: «аромат графа Оксфорда».

«В Англии и континентальной Европе амбра[53]53
  Амбра – воскообразное ароматическое вещество животного происхождения.


[Закрыть] изменила парфюмерную индустрию; ее сильный аромат и воскообразная форма идеально подходили для отделки кожи. Хотя связь между амброй и кожей была неразделимой в плане всеобщего увлечения источающими запах перчатками, большинство ученых считают, что на распространение этой моды при дворах Екатерины Медичи и Елизаветы повлияли итальянские придворные.

Обсуждая континентальную моду, следует отметить, что ароматические перчатки стали одной из новинок, внедренных Катериной Медичи. Она потрясла французский двор шестнадцатого века источавшими сильнейший аромат перчатками, которые были в тот момент популярной модой среди флорентийских придворных. Говорят, она так любила свои ароматические перчатки, что привезла личного парфюмера мэтра Рене (Ренато Бьянко) во Францию, когда вышла замуж за Генриха Орлеанского, будущего французского короля Генриха II. В середине шестнадцатого века Бьянко открыл процветающий магазин в Париже возле Собора Парижской Богоматери, где продавал духи, косметику и яды. Мода на ароматические перчатки в Париже только возрастала во второй половине шестнадцатого века. К 1676 году Парижская гильдия перчаточников официально стала называться гильдией перчаточников и парфюмеров…

Согласно английским источникам, королева Елизавета I стимулировала распространение этой моды. Первые ароматизированные перчатки в Англию привез Эдвард де Вер, граф Оксфорд, который в 1566 преподнес их королеве в качестве знака своей любви. Сэр Эдвард недавно вернулся из Италии с кучей шикарных безделушек, включая пару ароматизированных перчаток. Именно эта пара, подаренная королеве в 1566 году, выставлена в музее Ашмола, Оксфорд; длиной 16,5 дюйма, перчатки сделаны из белой лайковой кожи, по краям расположена вышивка золотой нитью… По сохранившимся воспоминаниям, королева, известная тем, что постоянно любовалась своими длинными тонкими руками, очень полюбила перчатки и носила их непрестанно, вдохновляя моду на перчатки, пахнувшие «духами графа Оксфорда». К 1590-м мода на перчатки Оксфорда установилась прочно»[54]54
  Holly Dugan. The Ephemeral History of Perfume: Scent and Sense in Early Modern England.


[Закрыть].

Несмотря на незаурядный ум, де Вер обладал весьма вспыльчивым характером. Позже это приведет к невозможности продвигаться вперед, получать должности и назначения. Одним из первых проявлений характера стало убийство Эдвардом в 1567 году помощника повара, служившего в доме лорда Берли. Естественно, на суде будет выдвигаться версия самозащиты, но что произошло на самом деле, останется тайной. Молодые люди будто бы фехтовали во дворе, когда Эдвард нанес слуге смертельную рану. На суде ближайшее окружение лорда покажет: слуга был пьян, а де Вер защищался…

В 1571 году Оксфорд получает место в палате лордов и одновременно обретает определенную свободу от лорда Берли. Но, несмотря на имевшийся теперь в его распоряжении доход, у де Вера оказались и долги отца, которые требовала погасить королева. Граф активно добивался расположения Елизаветы различными методами: он успешно участвовал в турнирах, проводившихся при дворе и начал писать стихотворения на английском языке, а не на латыни, посвящая их коронованной особе. Но долги королева прощать не торопилась.

Не стояла на месте и личная жизнь Оксфорда. Пока был жив отец Эдварда де Вера, шли переговоры о женитьбе мальчика на одной из дочерей графа Хантингтона. После смерти 16-го графа Оксфорда договор не считался расторгнутым, но исполнение его отложили на неопределенный срок. Эдвард времени не терял и в 1571 году испросил у королевы разрешение свататься к четырнадцатилетней дочери лорда Берли – Анне. Елизавета дала согласие, хотя буквально за два года до этого Анну прочили Филиппу Сидни. Знаменитый сонетист Елизаветинской эпохи родился на четыре года позже, чем Эдвард де Вер. Он был возлюбленным сестры графа Эссекса. Познакомились молодые люди, однако, куда позже, в 1575 году. А каковы бы ни были причины прохладных отношений между графом Оксфордом и Филиппом Сидни, но они существовали и продлились вплоть до смерти последнего в 1586 году.

Вернемся же к браку с дочкой лорда Берли. В означенном 1571 году им как раз и был получен титул лорда. До того Берли звался «попросту» Уильямом Сесилом, а тут – лорд. Некоторое несоответствие, возникшее в статусах, подвигло лорда на поиски более подходящей партии для дочери – в списке женихов стоял граф Рэтлер. Тем не менее, в декабре 1571 года свадьба между дочерью новоявленного лорда и графом Оксфордом состоялась. Дочь лорда Берли считалась девушкой начитанной, знала французский, итальянский и латынь. Скорее всего, Анна выходила замуж по любви, чего нельзя сказать об Оксфорде. Свадьбу играли пышную, в присутствии королевы. Лорд дал в качестве приданого приличную сумму – как раз, чтобы хватило оплатить долги короне. Деньги так и не были использованы де Вером по назначению.

Несмотря на выгодную женитьбу, неприятности поджидали Оксфорда на каждом шагу. Как и его противников, конкурентов в борьбе за королевские милости, графа настигали злосчастья, связанные с вероисповеданием, и масла в огонь он волей или неволей подливал сам. Например, в 1572 году ближайший родственник графа герцог Норфолкский был обвинен в заговоре католиков против королевы. Оксфорд пытался заступиться за кузена, но попал в еще большую немилость. Долги казне тоже не уменьшались, а напротив, росли. В итоге в 1574 году граф отправился на континент. Так как в тот момент ждали всяческих пакостей со стороны Марии Стюарт, шотландской королевы, то Оксфорда тут же обвинили в пособничестве и велели вернуться обратно. Де Вер повиновался, но, несмотря на полученное от королевы прощение, места в Тайном Совете не получил.

В начале следующего года де Вер отправился все-таки путешествовать по Европе. Кое-как уговорив Елизавету позволить ему уехать, граф получил не только разрешение, но даже сопроводительные бумаги. Во Франции Эдварда настигла новость о беременности его жены Анны. То ли непростой характер сыграл роль, то ли плохое настроение, но граф, начавший было отправлять жене подарки, быстро переменил свое мнение. Он решил, что ребенок не от него. В итоге, несмотря на гнев лорда Берли, Оксфорд отсутствовал в Англии до апреля 1576 года. Ребенок родился в его отсутствие в июле 1575 года, а узнал он об этом лишь в сентябре. Возвращение в Англию не стало для графа меньшим испытанием: его корабль попал в руки пиратам, обчистившим Оксфорда до нитки, а ведь долги короне никуда не делись. Впрочем, из путешествий, особенно по Италии, де Вер привез много, и в первую очередь то, что нельзя измерить деньгами – влияние культуры, искусства, моды… При дворе его называли «Итальянский граф».

Прибыв в родные края, Оксфорд продолжал настаивать на своем: он не вернулся к жене, а поселился в одном из зданий на Стрэнде. Де Вер не признавал дочь и осыпал семью лорда Берли проклятиями. При дворе его жена появлялась только в отсутствие графа, а если и виделась с ним, то не имела права начинать беседу. Подобное положение длилось пять лет.

К 1577 году граф продал несколько своих земельных владений, чтобы расплатиться с частью долгов короне. Однако кроме выплаты долгов, он потратил деньги и на иное предприятие. Оксфорд вложил средства во второе и третье путешествия Фробишера в поисках золота в Новый Свет. Важно отметить, что даже сама королева за казенный счет снарядила один из кораблей. Привезенная из первой поездки «золотая руда», считалось, действительно содержит крупицы золота, поэтому вторая и третья экспедиции проводились по благословению Елизаветы. Но когда Фробишер вернулся в Англию осенью 1578 года, окончательные исследования установили, что никакого золота в привезенных камнях нет. А граф Оксфорд потерял все вложенные в кампанию деньги.

В 1579 году продолжались переговоры по поводу женитьбы брата французского короля на английской королеве. При дворе сформировалось два лагеря: первый выступал за данный альянс, второй, соответственно, против. Среди тех, кто выступал «за», был граф Оксфорд. Среди противников – лорд Берли, граф Лейстер, Филипп Сидни. Оксфорд, не становившийся с годами спокойнее и рассудительнее, летом 1579 года обменялся с Сидни резкостями, заставив Филиппа вызвать его на дуэль. Дело попытались замять с помощью самых высокопоставленных особ, включая королеву. Тем не менее, граф Оксфорд не оставлял попыток подраться с Сидни. В итоге с января по февраль 1580 года ему было велено не покидать своих покоев. Не наученный горьким опытом, позже в том же году граф поссорился с Робертом Дадли, графом Лейстером, главным фаворитом ее величества. Пришлось ему провести еще некоторое время взаперти…

Последняя поездка по Европе и по Италии в частности (где ему, по слухам, выделили огромную сумму для продолжения путешествия) повлияла на графа не только в плане моды и искусства, но и в плане религии. Его неприятности при дворе были связаны и с религиозными взглядами тоже. Партия тайных приверженцев католицизма пополнилась еще одним членом, пусть и весьма неблагонадежным. Граф Лейстер сделал все возможное, чтобы заставить Оксфорда уйти из лагеря сторонников французского брака. Де Вер был напуган и с готовностью «сдал» Тайному Совету двоих своих друзей, обвиняя их в приверженности католической вере и соответствующей тайной деятельности. Этот поступок обернулся против самого Оксфорда – друзья обладали такой информацией о графе, что при ее раскрытии он бы точно попал в Тауэр сам. Среди обвинений, в том числе, перечислялось следующее: атеизм (что приравнивалось к измене королеве как главе церкви), ересь, убийства, беспробудное пьянство. И, о Боже, он смел даже говорить о том, что королева плохо поет! Позже Оксфорд не раз обвинял бывших друзей в предательстве и сумел все-таки одному из них отомстить, свидетельствуя против него в Тайном Совете.

В 1581 году Оксфорд сам попал ненадолго в Тауэр, так как фрейлина королевы родила от него внебрачного сына. Фрейлину и ребенка тоже поместили в темницу. Женщину звали Анна Вавасор. Ей приписывается две поэмы. Одна из них – «Эхо Анны Вавазур». Считается, обе поэмы написаны либо графом Оксфордом, либо совместно обоими любовниками.

 
О небеса, и кто ж был первым, кто в огонь меня поверг?
Де Вер
Кто первым мне нанес ту рану, что не заживет, поверь?
Де Вер
 

Неизвестно точно, вышла ли поэма из-под пера графа, но она явно слабее других приписываемых ему произведений.

К концу 1581 года, несмотря на родившегося у него внебрачного сына, граф воссоединился с женой. Но последствия связи с Вавасор позже давали о себе знать. Дядя любовницы несколько раз нападал на Оксфорда на улицах города, нанося ему серьезные ранения. А в 1585 году ее брат отправил графу официальное письмо, вызывая его на дуэль. Правда, граф письмо проигнорировал.

С 1581 по 1583 год де Вер не имел права появляться при дворе. Эти годы нельзя назвать счастливыми для графа не только из-за нападений на него со стороны родственников бывшей любовницы. В 1583 году жена родила Эдварду сына, который умер в день своего рождения. Лорд Берли попытался восстановить положение зятя при дворе. Королева согласилась позволить графу Оксфорду появляться пред ее очами. Однако его положение уже никогда не будет сколько-нибудь выдающимся…

У графа в 1584 году родилась дочь, но финансовые дела Оксфорда лишь ухудшались, и к этому моменту он распродал практически все, что унаследовал от отца, лишившись стабильного дохода. В связи с бедственным положением зятя лорд Берли продолжал одалживать де Веру большие суммы денег, а королева согласилась выделить ему ежегодное обеспечение, которое в дальнейшем выплачивалось и королем Яковом. В 1587 году рождается третья дочка, фактически являвшаяся четвертой (третья дочь была похоронена в раннем возрасте, сведений о дате ее рождения не сохранилось).

Летом 1588 года Анна умерла, оставив после себя трех дочерей, которые поселились в доме ее отца, где получили прекрасное образование, а позже удачно вышли замуж. Граф после смерти жены продолжал бороться с долгами, которые никак не желали исчезать из его жизни. От участия в защите порта Гарвич во время противостояния Англии испанской Армаде де Вер отказался и в других сражениях никак не участвовал.

В конце 1591 года Оксфорд женился вторично, пытаясь упрочить свое материальное положение. Его женой стала фрейлина королевы Элизабет Трентам. Отец девушки пользовался огромным доверием со стороны королевы. Он являлся ярым протестантом, человеком, которому в 1586 году доверили сопровождать опальную Марию Стюарт в замок Фотерингей, где над ней состоялся суд, а затем и казнь. Отец Елизаветы умер в 1587 году, оставив ей приличное наследство. В течение десяти лет девушка являлась фрейлиной королевы, видимо, находясь с ней в весьма неплохих отношениях. При дворе Елизавета считалась красавицей. Впрочем, дурнушек возле себя королева предпочитала не держать. Она сделала своей фрейлине свадебный подарок, благословив, таким образом, ее брак. В 1593 году в этом браке у пары родился сын Генри, ставший впоследствии восемнадцатым графом Оксфордом.

Жизнь для графа в какой-то момент превратилась в сплошную войну с долгами: он продавал земли и замки, которыми владел, причем часто по низкой стоимости. Его обманывали доверенные лица, а судебные иски ни к чему не приводили. В начале девяностых произошел случай, уже упоминавшийся в связи с графом Саутгемптоном. Начались переговоры о женитьбе юного графа на дочери Оксфорда, Елизавете де Вер. В 1594 году, когда Саутгемптону исполнился двадцать один год, он откупился от неугодного ему брака, выплатив крупную сумму отступных. Елизавета долго в одиночестве не страдала – ее выдали замуж в январе следующего года.

В 1598 году умер лорд Берли. Он оставил двум своим незамужним внучкам приличное состояние, причем оформил наследство таким образом, чтобы его не смог промотать финансово несостоятельный граф Оксфорд. На следующий же год обе девушки вышли замуж. В это время граф не переставая жаловался не только на финансовые проблемы, но и на ухудшающееся состояние здоровья. Некоторые придворные распускали слухи, что он умирает. Постоянные передряги и впрямь вымотали де Вера, а потому последние годы он редко имел возможность появляться при дворе. Тем не менее, в 1601 году он был одним из двадцати пяти знатных особ, выносивших приговор графам Эссексу и Саутгемптону. Эссекс прежде сталкивался с Оксфордом в суде по поводу спорных дел вокруг недвижимости, и де Вер имел прекрасную возможность излить в приговоре свою желчь, отыгравшись за былые неудачи.

Когда после смерти королевы в 1603 году на престол взошел Яков, Оксфорду продлили ежегодное финансовое обеспечение, а на следующий год вернули небольшую часть недвижимости, которую он безуспешно пытался отсудить при Елизавете. Но граф не смог долго радоваться повернувшейся было к нему удаче – он умер летом 1604 года, не оставив завещания, что удивительно, принимая во внимание его длительные болезни последних лет. Сын графа от второй жены унаследовал титул, но прожил недолго: он умер в возрасте тридцати одного года, не оставив наследников. Его женой была дочь старшего сына лорда Берли, Уильяма Сесила. Таким образом, кровного родства между ними не существовало, но судьба вновь переплела жизни двух семейств, Берли и Оксфорда…

Искусство в жизни графа Оксфорда

Мы видим портрет красивого мужчины, так и не сделавшего яркой карьеры, не сумевшего сделать положение своей семьи устойчивым, обладавшего взрывным характером, меркантильного, но одновременно неудачливого в финансовых сделках. Граф находился в лагере тех, кто противостоял Эссексу и Саутгемптону. Он был талантлив и имел все возможности выделиться, но ему словно бы очертили круг, за пределы которого у де Вера никак не получалось вырваться. Многие известные поэты посвящали ему свои строки, искали с ним близкого знакомства, так как, несмотря на отрицательные черты характера, граф покровительствовал театрам, поэтам и музыкантам.

Сам Оксфорд тоже явно не был обделен талантами. Правда, его ставили ниже Филиппа Сидни и Рэли – выдающихся придворных поэтов, но произведения де Вера, а среди них поэмы и пьесы, заслужили внимание современников. Кроме того, секретарем у графа Оксфорда долгое время служил Джон Лили, а посвящения ему писал в числе прочих Роберт Грин – оба представители группы «Университетских умов». Таким образом, вся биография де Вера вращается вокруг персон, состоявших в лагере, которому Уильям Шекспир не принадлежал: ни его покровитель Саутгемптон, ни собратья по перу никак с Оксфордом не сотрудничали. Конечно, можно предположить, что писавший под псевдонимом «Шекспир» де Вер не знал о существовании актера под такой же фамилией, но вряд ли. Театральный мир был не так уж велик, чтобы не знать одного из совладельцев театра «Глобус», автора поэм, посвященных Саутгемптону. А если Оксфорд имел некое представление об Уильяме Шекспире, то зачем ему придумывать себе точно такой же псевдоним? Псевдоним, еще при жизни обоих ведущий к путанице и непониманию.

Можно предположить, что Шекспир сознательно бегал от Саутгемптона к Оксфорду и обратно, сознательно подписывал произведения де Вера своей фамилией. Непонятно остается одно – зачем это нужно графу? Зачем нужно неизвестному актеру Шекспиру, вполне ясно – он, как мы видим, в любом случае остался в истории автором знаменитых пьес. А вот зачем граф пользовался подобными услугами? Он официально, без утайки, писал поэмы и пьесы, но почему-то отдельные пьесы решил подписывать именем Шекспира. Мотивы графа непонятны. Его собственные пьесы для потомков не сохранились, однако сохранились свидетельства современников, которые точно указывают на то, что граф их писал. Зачем же ему нужен был Шекспир, выскочка, которого критиковали те, кому он же и покровительствовал, совладелец театральной компании, являвшейся конкурентом его театральной труппы, человек из круга графа Саутгемптона?

Этим вопросом авторы теории интересуются куда меньше, сваливая все, как обычно, на Шекспира, родившегося в Стратфорде «в семье низкого статуса, а огромные куски его жизни не задокументированы», «он был ничем не примечательным актером», «он едва умел писать собственное имя», «он владел 10 % дохода от «Глобуса», одалживал деньги, держал нелегальную пивнушку, подавал в суд на соседей и оставил вторую лучшую кровать в доме жене»[55]55
  Из интервью журналиста BBC с Куртом Крайлером (Kurt Kreiler), автором книги «Человек, который придумал Шекспира» («The Man who invented Shakespeare»).


[Закрыть]. Обвинения либо бездоказательные, либо ни о чем не говорящие.

Не умаляя способностей графа Оксфорда, следует отметить: степени магистра в университетах Оксфорда и Кембриджа граф получал не обычным путем, окончив соответствующие заведения, а в качестве почести, оказанной подданному ее величества. Конечно, граф получил великолепное образование в доме лорда Берли и расширил кругозор, путешествуя по Европе. Следует ли из этого, что способностей к написанию пьес у него было куда больше, чем у Шекспира, запросто переписывавшего известные сюжеты на свой лад? Скорее, на самом деле более образованный граф, куда трепетнее относился бы к классическим текстам. Ведь из-под пера Шекспира выходили строчки, понятные простому люду, а граф не настолько «близок был к народу».

Сторонники авторства Оксфорда не останавливаются на уничижительных характеристиках Шекспира, они приводят в пример путешествия графа Оксфорда по Италии и утверждают, что действие шекспировских пьес происходит именно в тех городах, которые посетил на своем пути де Вер. Как-то: Венеция, Милан, Флоренция, Падуя, Верона. Однако «отличный» довод! И поныне – эти города, жемчужины Италии, в планах любого, кто хотел бы ее посетить.

«Доктор Иган[56]56
  Dr. Michael Egan – редактор журнала The Oxfordian.


[Закрыть] добавляет: «существуют детали, которые требуют информации, полученной из первоисточника, например, знание картин Джулио Романо, известного сегодня как скульптора, но в его дни известного своими картинами, а Шекспир показывает знание этого факта»[57]57
  Dave Gilyeat, Edward de Vere, Earl of Oxford: the Real Shakespear.


[Закрыть].

Не претендуя на истину в последней инстанции, автор данной книги, тем не менее, осмелится поспорить с уважаемым ученым. Джулио Романо и по сей день считается выдающимся художником, учеником Рафаэля, и архитектором, но никак не скульптором. И далее, про упоминание этого имени Шекспиром в пьесе «Зимняя сказка». Сначала процитируем крохотный пассаж, посвященный итальянскому мастеру:

«Принцесса узнала, что у Паулины есть статуя ее матери, над которой много лет трудился великий итальянский мастер Джулио Романо: когда бы он имел возможность оживлять свои статуи, он мог бы соперничать с природой и ее мастерством, – до того он близок к натуре. Его Гермиона так схожа с настоящей Гермионой, что, по словам тех, кто видел статую, хочется с ней заговорить и ждать ответа»[58]58
  Перевод П. П. Гнедича.


[Закрыть].

Трудности перевода? Нет, в английском варианте тоже упоминается статуя. «Героиня, Гермиона, пусть будет дочерью русского царя. Когда же понадобится сказать о том, что скульптор изваял ее статую, то этим скульптором будет итальянец Джулио Романо. Так нужно тоже для большей красочности рассказа. Какая смесь имен, названий и понятий!» – пишет в своей статье известный шекспировед А. Аникст, оправдывая вольности Шекспира.

Вернемся к словам редактора журнала «The Oxfordian», журнала, который с 1998 года издается в Америке и призван освещать вопросы, связанные с творчеством Шекспира. Заметим, словам цитируемым, словам, не оставшимся незамеченными. Во-первых, Шекспир упоминает именно скульптуру, а не картины. Во-вторых, в этом-то и суть проблемы: драматург, оставаясь верным себе, с легкостью нанизывает фразу за фразой, не смущаясь ни на секунду. Да, если бы у него были глубокие знания графа Оксфорда, он бы подобную ошибку никогда не допустил. Граф упомянул бы другого итальянского скульптора, который действительно скульптором и являлся. Шекспир, видимо, где-то услышал имя умершего в 1546 году, как минимум за пятьдесят лет до написания «Зимней сказки», художника. Он точно не знал, в какой области творил Джулио Романо, решил, что тот скульптурой мог «баловаться» вполне, и без зазрения совести вставил имя в пьесу.

Обычной публике, стоявшей в партере, тем более не было известно имя итальянца. Да и не несет оно в пьесе никакой нагрузки, кроме упоминания на итальянский манер звучащей фамилии. Почему же перевираются так очевидно факты? Наверное, редактор американского журнала, как в свое время Шекспир, рассчитывает на незнание читателями итальянского художника и на то, что не самую известную пьесу драматурга они просто-напросто не читали и не видели в театре.

Редактор журнала засыпает журналиста BBC все большим количеством «фактов»: в «Гамлете» упоминаются пираты, а Оксфорд в свое время попал в их лапы; характер Гертруды (матери принца датского) писан не с кого-нибудь, а с королевы Елизаветы. И далее журналист приводит высказывание другого исследователя вопроса Марка Андерсена, представителя американской прессы, также не поленившегося написать книгу о Шекспире: «25 % отметок в библии де Вера – это те же места, на которые ссылается Шекспир», и добавляет, что если смотреть на работы драматурга, сфокусировавшись на биографии де Вера, то мы четко там ее проследим[59]59
  Dave Gilyeat, Edward de Vere, Earl of Oxford: the Real Shakespeare.


[Закрыть].

Интересное замечание. На одни и те же места в Библии ссылаются люди на протяжении тысячелетий, а некоторые детали своей биографии многие находят в произведениях гениальных авторов, которые потому гениями и считаются, что пишут словно о каждом из нас. Еще следует учитывать аллегоричность стиля Шекспира, его манеру отрывать повествование от исторических реалий, придавать ему смысл, понятный не только королям и знати, а обычным людям, причем давно уже не бьющимся на шпагах и не шелестящим длинными юбками по коридорам дворцов…

Шекспира американские исследователи называют «темным», «невежественным» человеком, не имевшим возможности получить необходимые знания для своих пьес. Странно, но школу латинской грамматики не принимают во внимание, а ее одной было достаточно, чтобы писать пьесы «по мотивам» иных давно написанных книг. Никаких особенных знаний не нужно – стоит лишь прочесть пьесы, и это становится понятным. Никаких, кроме знания человеческой природы, тонкого понимания характеров героев, мотивов их поступков, эмоций и чувств окружающих тебя людей. Для этого не надо ехать в Италию, достаточно видеть боль утраты, испытываемую другими, ощущать ее самому. Недаром мы говорили о чуме – смерть была повсюду, она преследовала людей по пятам. Материала для трагедий было более чем достаточно, а личные трагедии в жизни Шекспира лишь добавляли к грустному опыту чужих людей огромную долю собственной боли. Да и комедия не пряталась, и найти ее мог Шекспир везде: в трактирах, на улицах, в театре царили не только слезы и печаль.

Вольности интерпретации исторических событий граф Оксфорд не позволил бы себе в той степени, в которой позволял себе «невежда» Шекспир. Никогда в пьесах драматурга не искали исторической достоверности. Владимир Высоцкий в трагедии «Гамлет» выходил на сцену театра на Таганке в джинсах – и ему это прощали, потому что слова, написанные Шекспиром, имеет полное право произносить великий актер хоть в рубище, хоть в джинсах, хоть в старинном костюме.

 
О, если б только время я имел!
Но смерть – тупой конвойный и не любит,
Чтоб медлили, – я столько бы сказал…
Но пусть и так. Все кончено, Гораций.
Ты жив. Расскажешь правду обо мне
Непосвященным[60]60
  Перевод Б. Пастернака.


[Закрыть].