Текст книги "Загадочный Шекспир"

Глава 5
Венера и Адонис,
или
Чем можно заняться во время чумы

Книга I

Напечатанных при жизни Уильяма Шекспира произведений немного, а точнее, крайне мало, наперечет. Среди них – «Венера и Адонис» (Venus and Adonis) – эротическая поэма, посвященная графу Саутгемптону. Поэму опубликовали в 1593 году, и она тут же стала популярной. Но и в данном случае существует несколько версий, как, где, для кого писал Шекспир знаменитую поэму, выдержавшую несколько переизданий.

Первой версии придерживаются те, для кого образ драматурга свят, чист и неприкасаем. Они считают, что во время эпидемии Шекспир вернулся в Стратфорд и там долгими темными вечерами (на дворе стояла зима) писал от нечего делать поэму, зачитывая любимой жене Анне оттуда отдельные куски. Анну в творении мужа ничего не смутило. Напротив, она посчитала поэму вполне достойной публикации. Вернувшись в Лондон, Шекспир предложил своему другу, также выходцу из Стратфорда, издателю Ричарду Филду напечатать произведение. Анне он посвящать ее не стал, найдя более выгодного адресата. Им оказался граф Саутгемптон, который, несмотря на свое не совсем устойчивое финансовое состояние, поэму в дар принял и заплатил Шекспиру за посвящение.

Анна, как полагают приверженцы этой теории, в одночасье стала знаменитостью в родном городе (а за его пределы она и не выезжала). Многократно переиздаваемую поэму читали везде, включая Стратфорд. Тогда никаких денег от продаж книг автору не платили, но известность Шекспира росла, да и средств, выделенных графом, вполне хватило, чтобы семье продержаться до окончания эпидемии чумы и открытия театров.

Вторая популярная версия немногим отличается от первой, только в ней отсутствует главная героиня: Шекспир написал поэму в Лондоне, не отъезжая ради этого в Стратфорд. А соответственно, порадовать жену ежевечерними читками эротических пассажей из нового произведения не мог. Далее Шекспир действовал по знакомой схеме: отдал поэму Филду, предложил графу посвящение, получил деньги и спокойно дождался окончания эпидемии.

Третья версия звучит следующим образом: Шекспир к моменту написания поэмы уже был вхож в круг артистов и поэтов, которым оказывал покровительство Саутгемптон. В то время мода на посвящения королеве и ее окружению достигла невиданного доселе размаха. На смену погибшему в 1586 году в Нидерландах Филиппу Сидни пришла целая плеяда поэтов, которые являлись как представителями знати – многие «баловались» написанием стихотворений и сонетов, – так и людьми более низкого происхождения. Граф Саутгемптон попросил Уильяма Шекспира написать какое-нибудь произведение и посвятить ему. Естественно, за подобные творческие усилия было принято платить.

Несмотря на иную трактовку того, как история начиналась, третья версия в какое-то мгновение неминуемо ведет в типографию Филда – на первых изданиях стоит его имя. Воодушевившись успехом первой поэмы, Шекспир написал вторую под названием «Лукреция» (или «Изнасилование Лукреции»). Она имела меньший успех, и, возможно, поэтому в дальнейшем Шекспир отказался от написания подобных произведений, сконцентрировавшись на пьесах для родного театра.

Сотрудничество с графом Саутгемптоном, судя по всему, продолжалось некоторое время – возможно, до заключения его в Тауэр в 1601 году за участие в восстании Эссекса. Относительно некоторых сонетов, которые Шекспир напишет чуть позже, существует теория о том, что они посвящены именно графу. К 1600 году сонеты уже были написаны, а значит, покровительствовал граф Уильяму Шекспиру действительно до заточения в темницу. Однако этой части истории мы коснемся чуть позже. Пока, какой бы ни была история создания поэмы, посмотрим на то, откуда Шекспир взял для нее сюжет. А сюжеты у его поэм и пьес все заимствованы из различных произведений, написанных ранее.

* * *

История Венеры и Адониса в первую очередь отражена, в прямом смысле этого слова, в картинах известных художников. Примерно в 1553 году одноименное произведение создал Тициан по заказу испанского короля Филиппа II. Для короля художник написал серию картин, которую объединяют мифологические сюжеты – «поэмы». У картины есть как минимум три версии. Первую Тициан написал для семьи Фарнезе в 1546 году, третью – для Филиппа, так как предназначавшаяся ему вторая картина испортилась по дороге из Италии в Испанию. Существуют и другие версии полюбившегося сюжета: на ту же тему рисовали ученики Тициана, точное авторство этих картин определить сложно.

На своих полотнах художник практически везде одинаково изображает Венеру. Обнаженная женщина сидит спиной к зрителю. Она пытается удержать Адониса, который показан в движении: он стремится уйти, убежать, его ждет охота. Рядом с Адонисом резвятся собаки – они тоже в нетерпении ждут начала погони за животным. Адонис у Тициана на картинах разный. То он совсем юн, то выглядит довольно-таки мужественно. Но его поза везде однозначно говорит о нежелании остаться с Венерой.

Картину Тициана считали достаточно откровенной и эротичной, чтобы спрятать от посторонних глаз: Филипп хранил ее в помещении, где мог любоваться полотном только он и приближенные к нему люди.

Позднее, ближе к середине семнадцатого века знакомый сюжет появился на картине французского художника Симона Вуэ. Художник более десяти лет прожил в Италии, что не могло не наложить отпечаток на его творения. Знаменитая сцена прощания Венеры с Адонисом, скорее всего, возникла на полотне Вуэ под влиянием итальянской живописи. На картине мы так же, как у Тициана, видим Венеру со спины. Ее фигура менее обнажена, чем у итальянского художника, а Адонис вообще ничего не имеет общего с более известным изображением Тициана. Молодой охотник имеет весьма женоподобный вид, он нежно смотрит на Венеру и явно не так жестко настроен покинуть прекрасную богиню.

Ну и наконец – картина Питера Пауля Рубенса, созданная в 1614 году. Стиль барокко и здесь проявляет себя в полной мере, но фигуры на полотне расположены иначе, чем на картинах Тициана и Вуэ: Венера стоит лицом к публике, ее фигура не статична – она словно бежит рядом с Адонисом, пытаясь остановить его силой своих объятий. Богине старается помочь маленький амур, повисший на ноге Адониса. Фигура мужчины представляет великолепный образец обнаженной натуры: мускулы играют на его теле, он, как и на картине Тициана, решительно настроен идти на охоту.

Все три художника позаимствовали сюжет для своих картин у мифа, излагающего трагическую историю любви богини Венеры к охотнику Адонису. Начало рассказа не менее трагично, чем его конец. Дочь короля Кинира Мирра влюбляется в собственного отца. Она долго переживает по этому поводу, но в конце концов, на ее несчастье, служанка (или няня) помогает девушке попасть в постель к Киниру. Отец несколько дней не замечает, с кем на самом деле спит. Причиной служит ночная мгла и перманентно нетрезвое состояние короля. Но в один далеко не прекрасный момент у Кинира наконец-то появляется закономерное желание посмотреть, с кем он проводит очередную ночь. Тут-то он обнаруживает в своей постели дочь.

Король в ужасе пытается убить Мирру. По некоторым версиям, он пытается убить и себя, в чем преуспевает. А вот Мирра остается в живых, да к тому же обнаруживает, что беременна. Пропуская многочисленные психологические и физические муки, через которые пришлось пройти дочери Кинира, скажем главное: у нее родился главный герой вышеупомянутых картин, Адонис. Мирру за ее безнравственное поведение превращают в дерево, а Адониса по очереди воспитывают богини, в числе которых богиня любви Венера. Как-то раз Купидон нечаянно ранит своей стрелой Венеру, отчего она тут же влюбляется в прекрасного Адониса. Именно в этот момент богиня пытается всеми сподручными ей средствами отговорить Адониса идти на охоту: ей накануне снится сон, предвещающий смерть молодого человека. Но Адонис – самоуверенный человек. Он уверен в своих силах, отталкивает Венеру и уходит в лес. Там на него нападает вепрь (или другое не менее опасное дикое животное). Раны, нанесенные Адонису, смертельны. Венера, пребывая в печали, превращает кровь молодого человека в цветок под названием «анемон»[35]35
  Анемон – багряно-красное растение, символ траура, также может символизировать скорбь Марии по Христу и Христову кровь.


[Закрыть].

Наиболее известным литературным произведением, предшествовавшим поэме Уильяма Шекспира, является десятая книга «Метаморфоз» Овидия. И если с картинами художников на обыгрываемую тему Шекспир был вряд ли знаком (не только потому, что некоторые были написаны позднее – сюжет обыгрывался многими живописцами и до появления поэмы Шекспира, а по другой совершенно прозаической причине: картины хранились в частных коллекциях, и увидеть их было дано весьма ограниченному количеству людей), то произведения древнеримского поэта драматург явно читал. Например, в тех же «Метаморфозах» есть сюжет, очень сильно похожий на сюжет пьесы «Ромео и Джульетта». В пятой книге «Метаморфоз» речь идет о Пираме и Фисбе. Влюбленные жили по соседству, влюбились друг в друга, однако родители не позволяли им жениться. Пирам и Фисба договариваются тайно встретиться в пещере. Пирам, который приходит позже, считает, что любимую по дороге растерзал лев, и пронзает себя мечом. Девушка, обнаружив погибшего возлюбленного, берет его меч и тоже лишает себя жизни…

Овидий написал много произведений, посвященных любовным отношениям. Среди самых знаменитых – «Метаморфозы» и «Искусство любви». Прославился Овидий сразу, с первыми же любовными элегиями, в которых, по слухам, описывал собственные любовные приключения. Но самую большую популярность ему все же принесло «Искусство любви» и позже «Метаморфозы». В первой поэме, состоящей из трех книг, Овидий сначала рассказывает о том, как мужчинам приобрести и сохранить женскую любовь, а затем, соответственно, как женщинам привлечь мужчин. Данное произведение отличалось откровенностью изложения в сочетании с великолепным талантом автора. В качестве своеобразного дополнения к советам, данным в «Искусстве любви», Овидий пишет поэтическое «пособие» по уходу за лицом – «Средства для красоты» и «лекарство от любви». В последнем давались советы тем, кому любовь причиняла страдания, а соответственно, и хотел от нее избавиться.

Написав вышеуказанные трактаты, Овидий оказался в ссылке у берегов Черного моря. Он пытался вымолить у императора прощение при помощи своего поэтического таланта, но безуспешно. Позднее появляются на свет пятнадцать книг, составлявших «Метаморфозы». Талант Овидия и здесь проявился в полную силу: он сумел обработать и переложить в стихотворную форму известные греческие и римские мифы, среди которых – миф о Венере и Адонисе. После «Метаморфоз» Овидий продолжал писать, но изгнание отрицательно подействовало на его талант, и другие произведения не ставятся в один ряд с написанными ранее. Тем не менее все сочинения Овидия являются великолепным образцом латинского стихосложения. Их в обязательном порядке изучали в английских школах латинской грамматики, и не просто изучали, а заучивали наизусть. В связи с этим знакомство Шекспира с «Метаморфозами» не представляется удивительным, а заимствование мифологического сюжета видится вполне логичным, так как стало для людей искусства нормальным явлением и продолжает таковым быть в наши дни.

Миф о Венере и Адонисе составляет лишь небольшую часть десятой книги «Метаморфоз». Свое повествование в этой части Овидий начинает даже не с короля Кинира, а с приключений Гименея и Орфея – поэт и певец Орфей умоляет Гименея помочь в устройстве его брака. Но во время свадьбы Гименей видит дурное предзнаменование, которое вскоре сбывается: невеста Орфея погибает от укуса змеи. Орфей спускается в царство мертвых и начинает там петь песню о своей несчастной любви, умоляя богов вернуть ему любимую по имени Эвридика.

Обитатели загробного царства тронуты песней Орфея. Они зовут Эвридику и позволяют Орфею забрать ее с собой. Но боги ставят Орфею условие: если он обернется, чтобы посмотреть на любимую, она будет потеряна для него навсегда. Практически добравшись до дома, Орфей все-таки оборачивается, дабы убедиться, что Эвридика следует за ним. Женщина вновь исчезает, умерев во второй раз. Орфей безутешен: он не может попасть снова в царство мертвых, а потому начинает петь такие грустные песни, что даже деревья собираются вместе послушать несчастного влюбленного. Одной из песен Орфея и стала песня о Венере и Адонисе.

Заканчивая рассказ о создателе «Метаморфоз», нельзя не процитировать самого Овидия, который в конце произведения провидчески пишет:

 
Вот завершился мой труд, и его ни Юпитера злоба
Не уничтожит, ни меч, ни огонь, ни алчная старость.
Пусть же тот день прилетит, что над плотью одной возымеет
Власть, для меня завершить неверной течение жизни.
Лучшею частью своей, вековечен, к светилам высоким
Я вознесусь, и мое нерушимо останется имя.
Всюду меня на земле, где б власть ни раскинулась Рима,
Будут народы читать, и на вечные веки, во славе —
Ежели только певцов предчувствиям верить – пребуду[36]36
  «Метаморфозы», книга XV, перевод С. В. Шервинского.


[Закрыть].
 

Действительно, сколько творческих людей после написания этих строк Овидием вдохновлялись именно его интерпретацией мифов, его слогом, манерой изложения! И кто знает, не напиши он «Метаморфозы», не были бы забыты некоторые из известных сегодня сюжетов? И написал бы свою поэму Уильям Шекспир – поэму, ставшую одним из редчайших документов, доказывающим как минимум тот факт, что Шекспир на самом деле существовал, поэму, опубликованную при его жизни именно в том виде, в котором он ее создавал?

* * *

Итак, судя по всему, Шекспир заимствовал сюжет у Овидия. В качестве эпиграфа выбраны лишь две строчки из знаменитых «любовных элегий» римского поэта. Но приведем здесь несколько строк – предшествовавших эпиграфу и следовавших после (строки, использованные Шекспиром, выделены):

 
… меж тем как скала или зуб терпеливого плуга
Гибнут с течением лет, – смерти не знают стихи.
Пусть не уступят стихам и цари, и все их триумфы,
Пусть уступит им Таг в золотоносных брегах!
Манит пусть низкое чернь! А мне Аполлон белокурый
Пусть наливает полней чашу Кастальской струей!
Голову лишь бы венчать боящимся холода миртом,
Лишь бы почаще меня пылкий любовник читал!
Зависть жадна до живых. Умрем – и она присмиреет.
Каждый в меру заслуг будет по смерти почтен.
Так, и сгорев на костре погребальном, навек я останусь
Жить – сохранна моя будет немалая часть[37]37
  «Метаморфозы», книга XV, перевод С. В. Шервинского.


[Закрыть].
 

Думается, недаром Шекспир взял в качестве эпиграфа именно эти строки – здесь и слова Овидия о бессмертности творений поэта, и намек на то, что имя самого графа, которому автор посвящает свое произведение, останется в веках. Эпиграф также указывает и на прекрасное знание Шекспиром творчества Овидия – отрывок взят не из «Метаморфоз», которыми драматург мог пользоваться во время написания поэмы, а из «любовных элегий». Все-таки образование Шекспира опять представляется не таким уж плохим…

После эпиграфа следует посвящение графу

Достопочтенному Генри Ризли,

Графу Саутгемптону и барону Тичфилд.

Ваша милость,

Я не желаю нанести оскорбление, посвятив мои несовершенные строчки Вашей Светлости, и весь мир меня осудит за то, что я использую такой сильный предлог, дабы поддержать такой слабый стих: только если Ваша милость сочтет это приятным, я буду считать себя польщенным и клянусь с пользой провести часы досуга, чтобы посвятить Вам еще более достойные плоды моего труда. Но если это первое мое намерение окажется уродливым, я буду сожалеть о том, что у этого стиха такой благородный крестный отец, и никогда после не буду возделывать эту бесплодную почву в страхе получить такой плохой урожай. Я оставляю это на рассмотрение Вашей милости, уповая на милость Вашего сердца; я хотел бы, чтобы все Ваши желания исполнялись и отвечали ожиданиям всего мира.

Всегда к услугам Вашей милости,

Уильям Шекспир.

Стиль посвящения однозначно указывает на высокий уровень владения языком его автора. Шекспир, с одной стороны, уверенный в своем таланте и успехе поэмы у того, кому она посвящена, с другой стороны, полностью уповающий на милость графа в ее оценке, показывает прекрасное знание куртуазных манер. Молодой человек явно быстро сумел сориентироваться в окружавшей его обстановке. В Лондоне он чувствует себя как рыба в воде: сначала находит работу в театре, затем, как положено многообещающему таланту, находит знатного покровителя.

Конечно, стиль Шекспира сильно отличается от первоисточника, и не только потому что латынь отличается от английского языка. К середине 16 века английский литературный язык меняется, становясь ближе к современной форме, ближе к разговорной речи обыкновенного англичанина, теряет вычурность, присущую стихотворным произведениям предыдущих эпох. Шекспир, имевший опыт игры на сцене и написания пьес, и поэму слагает по похожим принципам: герои говорят и действуют так, словно играют на сцене. Они изъясняются понятным простым языком, впрочем, совсем не лишенным изысканности.

Начинает повествование Шекспир тоже иначе: «с места в карьер» он знакомит читателя с главными персонажами поэмы. Не без юмора он описывает, как Адонис, проведя ночь с Венерой, собирается с утра на охоту. Венера пытается удерживать его с помощью лести и ласки. Она осыпает Адониса комплиментами:

 
О цвет полей! Ты алых роз румяней, —
Она твердит. – Прекраснее трикрат
Меня…[38]38
  Здесь и далее перевод отрывков из «Венеры и Адониса» А. М. Федорова.


[Закрыть]
 

На этом страстная Венера не останавливается и, видя, что Адонис настроен решительно, «с лошади она его стащила». Красотка-богиня понимает, что молодой человек остается равнодушным к ее чарам, и это распаляет ее страсть еще сильнее. В данной сцене Венера ведет себя так, как ей хотелось бы, чтобы вел себя Адонис. Но юноша «подвластен, хоть и не влюбленный» и «тягостно дышит», смущен. По ходу дела Венера быстро рассказывает Адонису, как к ее ногам пал сам Бог войны. Затем она приводит другой довод: Адонис так красив, что обязан после себя оставить на земле потомство. Однако Адонис не просто отвергает богиню любви, он грубо ее отталкивает: «Фу, о любви довольно уж покуда! Мне солнце жжет лицо. Бегу отсюда!» Венера в ответ обещает закрыть его от солнца своими волосами, своим телом. Шекспир и в этой страстной сцене не боится иронизировать: «Будь мать твоя, как ты, о неприветный! Она бы умерла совсем бездетной», – упрекает Венера Адониса, хотя если вспомнить легенду о его рождении, фраза становится двусмысленной.

Несмотря ни на какие ухищрения Венеры, Адонис в итоге вырывается из ее объятий и бежит к коню. В этот момент откуда ни возьмись появляется кобылица, и конь рвется к ней навстречу, красуясь перед прекрасной лошадкой. Конь и кобылица убегают куда-то вместе, объятые жаркой страстью. Адонис вновь остается во власти Венеры, у которой появился второй шанс его соблазнить. Попытки богини опять безуспешны. Адонис злится и высказывает Венере свое негативное отношение к любовным утехам.

Венера падает на землю в расстроенных чувствах, инсценируя обморок. Адонис верит, что ей плохо, что она умирает от его недобрых слов. «Ее он за нос тянет, губы греет. То схватит пульс, то пальцы ей согнет. То щеки треплет. Словом, как умеет беду отвлечь старается…» – Шекспир в очередной раз заставляет читателя улыбнуться. Сцена точно не мифического происхождения и ничего общего с высоким стилем Овидия не имеет.

Кое-как склонив Адониса к поцелую, Венера так и не получает желаемого: ее любовь остается безответной, Адонис равнодушен к чарам богини. Уже ночь, и он сообщает, что утром идет с друзьями на вепря. Венера пытается его отговорить, то ли придумывая, то ли действительно чувствуя дурное предзнаменование. Она советует Адонису охотиться на не представляющих опасности животных. Здесь Венера упоминает чуму:

 
Горячка, немочь, злые лихорадки,
Слепое помешательство, чума,
Болезнь в костях, чьи злобные припадки
Бунтуют кровь, а мозг скрывает тьма.
 

Образы, возникающие при прочтении этих строк, близки современному Шекспиру читателю. Они вызывают желаемые ассоциации, понятные каждому – не только тому, кто сумел окончить Кембридж. Итак, Шекспир ведет повествование, в какой-то момент вкладывая в уста Адониса довольно-таки зрелые мысли о любви, похоти, сладострастии. Здесь, скорее всего, сам автор пытается говорить вместо своего героя. Но бесполезно – спор с Венерой кажется бесконечным и прерывается лишь когда Адонис умудряется ускользнуть от нее на охоту, несмотря на опустившуюся на землю тьму.

Венера всю ночь мучается и страдает от неразделенной любви, а утром пускается на поиски Адониса. Как и в других произведениях, здесь Шекспир гениально показывает контраст между несколькими сценами: сначала Венера полна страсти, Адонис отвергает ее, но в тексте присутствует легкость, юмор – позже в первой части «Ромео и Джульетты» молодые люди будут так же бездумно радоваться жизни. После Венера страдает одна и терзается дурными предчувствиями – страницы поэмы заполнились грустью и тоской брошенной женщины. А в конце – трагедия с присущим Шекспиру размахом обрушивается на читателя, с безудержной силой сметая всю легкость и беспечность, что до этого присутствовала в тексте. Смерть Адониса и искреннее горе Венеры заставляют проливать слезы и печалиться ничуть не меньше, чем нелепая смерть двух влюбленных из Вероны. Стиль Шекспира вполне узнаваем: внешняя легкость, искрометность, юмор резко меняются местами с собственными «антиподами»…

Венера, обнаружив мертвого Адониса, посылает людям проклятия: отныне любовь будет всегда омрачена печалью, ревностью, ложью:

 
Пусть явится причиной войн и смут,
Отца и сына перессорив в доме…
Раздоры в ней рожденье обретут:
Так пламени источник скрыт в соломе.
Раз губит смерть моей любви расцвет,
Пускай любви не ведает весь свет!
 

В финале, согласно мифу, Адонис и у Шекспира превращается в цветок, который прижимает к груди безутешная Венера: «Я сердца теплотой тебя согрею и каждый миг и каждый час опять цветок любимый буду целовать». Таким образом, Шекспир одну сцену, запечатленную великими художниками, творившими примерно в одно время с ним, превратил в чудесную поэму, которую эротической можно назвать лишь отчасти, имея в виду первую треть повествования. Популярность поэмы вполне объяснима: ее раскупали, потому что она была понятна людям из всех сословий общества, она написана просто и ясно, притом сильно и талантливо. Чувства, обуревающие главных героев, понятны большинству. В отличие от «Метаморфоз», «Венера и Адонис» Шекспира – не миф и не легенда, а реальная история трагической любви простой богини, так и не нашедшей обычного женского счастья…

Многие годы спустя критика, отмечая успех поэмы среди современников Шекспира, тем не менее писала о «сыроватости» произведения, списывая этот недостаток на относительную неопытность автора. Но стоит отметить, что поэма прекрасно отражает стиль и более позднего Шекспира. По большому счету, «Венера и Адонис» – небольшая повесть о любви в стихотворной форме. Как и в его исторических пьесах, которым часто ставят в вину несоответствие реальным историческим фактам, в поэме нет полного «соответствия» мифу. Драматург, не изменяя себе, пишет о людях, а не о богах, королях или неких непонятных «итальянских» персонажах, далеких, казалось бы, от жизни обычного англичанина. Он превращает высокие страсти не в низкие, но вполне объяснимые и вызывающие сочувствие эмоции своего современника. Человека, который пришел в театр из соседнего трактира, после травли медведей, после тяжелых трудовых будней, но и в равной степени после бала во дворце или раннего обеда у королевы…

«Шекспир – тот же Тициан или Корреджио в стихах, его палитра неистощима, все новыми и новыми красками расписывает он подробности своей картины, нанизывая метафоры, сравнения, гиперболы», – пишет Ф. Зелинский, 1903 год. Автор в то же время считал, что поэма Шекспира больше не интересна, и приводит определенные доводы: «Современному читателю вряд ли понравится этот ароматный до удушливости стиль, приправленный всеми снадобьями тогдашней поэтической косметики – из коих многие, к слову сказать, не отличались благовонием: у Шекспира Венера то восхищается потной рукой Адониса и сама потеет, а Адонис жмет ей нос, не говоря уж о том месте, где Адонис падает Венере на живот. И не следует приписывать все эти излишества духу времени: кое в чем сказалась молодость самого поэта, как мы это увидим ниже».

Мы же, напротив, советуем современному читателю обратить свой взор на «Венеру и Адониса» Шекспира, пусть главные герои и потеют без удержу, но наш современник, скорее всего, прочтет эти строки с пониманием…

Книга II

Вслед за «Венерой и Адонисом» Шекспир выпустил в свет «Лукрецию» или «Изнасилованную Лукрецию» (The Rape of Lucretia). Если и пытается дотошный критик найти противоречия в поступках Шекспира, то мы их точно не находим: драматург, преуспев в одном из жанров, пытается его повторить. Осознав, что вторично сумасшедший среди читательской публики успех не приходит, легко бросает эротический жанр, вновь переходя к сочинению пьес. Да и чума уж вроде отступила…

В общем-то, в «Лукреции» Шекспир идет по проторенной им же самим дорожке: он использует сюжет, описанный Овидием, вновь посвящает поэму графу Саутгемптону и издает книгу у Ричарда Филда. Не то чтобы ее вовсе не покупали, но повторить количество переизданий, которое обрушилось на «Венеру и Адониса», в этом случае не удалось, хотя история Лукреции не менее занимательна.

* * *

В искусстве к легенде о Лукреции обращались, может, чуть реже, чем к истории «Венеры и Адониса», но, тем не менее, достаточно часто. Кроме Овидия, легенду пересказывал в «Истории Рима» Тит Ливий, известный римский историк, родившийся примерно в 59 году до нашей эры и, естественно, писавший на латыни. Шекспир вполне мог быть знаком с его творчеством благодаря все той же школе латинской грамматики. Труд Ливия состоял ни много ни мало из ста сорока двух книг, из которых сохранилось всего тридцать пять. У важнейшего труда римского историка существует несколько вариантов названия: «летопись», «История от основания города», «Книга от основания города».

Ливий подробно описывает события каждого года, перечисляет должности магистратов и «разбавляет» повествование историями, схожими по содержанию с историей Лукреции. Повествование у Ливия в целом монотонное, изобилующее повторами и противоречиями. По версии автора, беда с Лукрецией приключилась в 509 году до нашей эры. Она была дочерью Спурия Лукреция Триципитина, сестрой Публия Лукреция и женой Люция Тарквиния Коллатина. Женщина прославилась своей необыкновенной красотой.

Легенда начинается с того, что уехав из Рима, молодые люди в доме Секста Тарквиния, сына царя, выпив немало, спорят, как ведут себя жены в их отсутствие. Мужчины седлают коней и тайно возвращаются в Рим. Там они видят, как веселятся женщины – все, кроме одной. Лукреция, в отличие от остальных жен, ведет себя целомудренно, занимаясь домашними делами. Секст восхищен ее красотой, его страсть распаляет целомудренность Лукреции. Несколько дней спустя Секст приходит в дом Коллатина и, когда все засыпают, проникает в спальню Лукреции, где, угрожая мечом, пытается заставить ее уступить его настойчивым ухаживаниям. Лукреция не боится смерти, но тут Секст придумывает другой способ склонить женщину к измене мужу. Он говорит, что убьет ее и слугу, положит их обнаженные тела рядом и таким образом не просто обесчестит Лукрецию, но и докажет, что она изменяла мужу с человеком низкого социального статуса.

Лукреция вынуждена подчиниться, но поутру она отправляет послания мужу и отцу, призывая их вернуться домой, так как случилось ужасное. Когда они приезжают, Лукреция рассказывает им всю правду, умоляя отомстить за ее поруганную честь. Несмотря на то, что родственники не считают Лукрецию виновной в случившемся, она на их глазах кончает жизнь самоубийством. Дядя несчастной, Луций Юний Брут, объявляет, что собирается свергнуть царя в Риме и отныне там никогда больше не будет его власти. Тело Лукреции выставляется на всеобщее обозрение. Это напоминает жителям о жестокости царской семьи. Муж и дядя Лукреции возглавляют восстание и устанавливают в Риме республику. Царь пытается вернуться в Рим, но ворота города для него закрыты. В итоге он скрывается в Цере (город на территории современной Италии), а его сына Секста убивает старинный враг.

Одной из самых знаменитых картин, изображающих смерть Лукреции, является картина Боттичелли, написанная в конце пятнадцатого – начале шестнадцатого века. В центре картины – тело Лукреции, а над ней – Брут, призывающий народ к восстанию против царя. На полотне художник скорее изображает театральные декорации, чем римский форум, а люди так же театрально жестикулируют. Картина состоит из трех частей: слева Секст угрожает Лукреции мечом, справа – на глазах у дорогих ей мужчин Лукреция вонзает нож в свое сердце, в середине – центральная сцена, в которой Брут призывает народ к восстанию.

Картину, посвященную печальной сцене насилия над Лукрецией, писал и Тициан. Она, как «Венера и Адонис», была создана для испанского короля Филиппа Второго в 1571 году. Художник уже был стар, когда рисовал «Тарквиния и Лукрецию». Он писал Филиппу в письме об этой картине: «Так как я желаю окончить предсмертные дни моей старости, служа королю-католику, Ваше Величество, я клянусь, что создаю еще одну картину, которая требует гораздо большего труда и мастерства, чем все то, что я создал в течение многих лет до этого». Данное произведение искусства на самом деле стало последним даром великого художника великому королю. Тициан, в отличие от Боттичелли, изображает саму сцену насилия: Секст держит над Лукрецией нож, а женщина отчаянно пытается защищаться.

Еще две неподражаемые работы, изображающие печально известный сюжет, – картины Рембрандта. На первой (1664 год) – Лукреция непосредственно перед совершением самоубийства. Описать эту картину сложно: на прекрасном лице женщины уже лежит печать смерти, она все решила для себя и очевидно, что мольбы ее близких не смогут повлиять на принятое решение. Вторая картина (1666 год) является продолжением первой – Лукреция вонзила нож в сердце, по ее рубашке течет кровь. Опять-таки неизбежность смерти, готовность умереть ради спасения собственной чести и чести семьи, покорность судьбе показаны Рембрандтом со всем присущим ему талантом. В отличие от иных изображений, здесь Лукреция не обнажена, что позволяет зрителю сконцентрироваться не на эротической, а на психологической стороне истории. Рембрандт написал первую картину через год после смерти своей любимой женщины, на которой не был женат. Церковь и общество осуждали ее за то, что она жила с художником «в грехе». Рембрандт чувствовал себя отчасти виновным в смерти любимой, и его настроение отражено в картинах, изображающих муки обесчещенной Лукреции…