Текст книги "Дура. История любви, или Кому нужна верность"

– Знания! – бросил он и без разрешения прошел в аудиторию, да плюхнулся на свободное место.

– Рыцарь! – не сдержалась я и надела улыбку, как только он повернулся на мой голос.

– Все, с меня хватит! – зачем-то заорала украинка. – Черепухин, вон!

– За что это? – сидя вальяжно и не спеша выполнять ее приказ, совершенно спокойно, поинтересовался Андрей. Его тут же поддержала почти вся группа.

– За опоздание! И вообще, вы не должны тут находиться, вы – русский!

– Аааа! – протянул Андрей. – Теперь мне понятно. Только я желаю усовершенствоваться.

– Вон! – кричала она, багровея. – Вы срываете занятия, и я буду вынуждена доложить классному руководителю.

– Да хоть директору.

– Андрей! – вмешалась Наташка, комсорг нашей группы. – Не заводись!

– Хорошо! – Андрей, подняв обе руки, поднялся с места. – Раз меня не желают видеть…

Я, во время их перебранки, так и стояла у стола, прерванная на ответе.

– Держись! – зачем-то сказал мне Андрей и скрылся за дверью.

Группа гомонила, поэтому учительница постучала книгой по столу, призывая к спокойствию:

– Тихо! Тихо! Можешь продолжать.

– Нет, я, конечно, могу и продолжить, но я не поняла, за что его выставили?

– Он не изучал украинский в школе, так что, тут ему делать нечего!

– Я тоже. – становясь в позу, сказала я.

Украинка взъерепенила и открыла журнал, видимо собираясь закатить мне неуд, но, проведя пальцем по списку, открыла последнюю страницу и, швырнув ручку на стол, не поднимая головы, бросила:

– Можешь отправляться вслед за ним! А вы… – она, сделав паузу, что-то говорила группе, но я уже не слышала, не забирая даже свою сумку, ушла.

– Это что получается? – Андрей, сидя на окне в дальнем конце этажа, встретил меня улыбкой: – Ты решила бунтовать в поддержку изгнанным, или?

– Увы! Меня так же изгнали, как не оправдывающий надежды индивидуум!

– Не понял?

– Эх, как же тебе пояснить… – мне отчего-то стало так легко и даже весело, и я, прищурив глаз, выдала: – С точки зрения банальной эрудиции, данный индивидуум, то есть я, не является критерием парадоксальных иллюзий.

Андрей с хохотом свалился на пол и мы, под строгим взглядом заведующего курсом, направились к нему в кабинет. С каким чувством шел Андрей – не знаю, я была совершенно спокойна, мы с завучем, и нашим математиком по совместительству, нашли взаимопонимание и даже симпатию, с первых дней моего появления в вузе. Войдя первой, я скромно стала в уголке и теребила косу.

– Присаживайтесь, оба. Виктория! Я удивлен застав вас не на занятиях.

– Сама в шоке. – вздохнула я и пожала плечами. – Только, это, украинский.

– Понятно. Решили не посещать необязательные для вас предметы.

– Да нет. Нас выставили. – ответила я.

– Даже так?! И за что?

– Меня за лишние вопросы. А Андрея, ну, зато, что он русский.

– Можно я сам за себя отвечу? – подал голос Андрей.

– Да, пожалуйста! – бросила я и заметила, как лукаво улыбается заведующий.

Увидев мой взгляд, он кашлянул и обратился к Андрею:

– Так поведайте мне, молодой человек, причину прохлаждения в учебные часы.

– Я опоздал.

– На третью пару? – удивились мы в один момент.

– Ну да. – совершенно спокойно, без малейшей тени мимики на лице, продолжал Андрей. – Никак не могу привыкнуть к вашим туманам. Вот вроде и в правильном направлении пошел, а долго блуждал вокруг общаги. Пока, добрый человек не попался и не довел.

– Ясно! – завуч не смог сдержать смешка. – Туман виноват.

Мы, втроем, довольно мило провели оставшееся время до звонка, беседуя на разные темы, касающиеся учебы. Затем, второй урок украинского, мы с Андреем вдвоем, отсиделись в буфете и, я даже не заметила, как нашлись общие темы. Домой приехала поздно, ходила с друзьями в кино. И, даже не открывая конспектов, улеглась в кровать. Мать смотрела какой-то сериал и была им так увлечена, что, наверное, не услышала моего прихода, а быть может, прочла мою записку в дневнике.

Пятница. Пар мало и я, после занятий, направилась к сестре Наташе. Чудесно провели с ней время, встретилась с отцом, поделилась с ним наболевшим, взяла слово, что он привезет Кольку, поехала домой. Сидя в автобусе, поняла, что не видела Андрея. Правда, это не было чем-то сверхъестественным, общаговские по пятницам часто разъезжались по домам. Тут же забыла об Андрее, а когда подходила к двери, услышала многоголосье и радостный смех матери.

– Снова гости. – вздохнула я и открыв дверь своим ключом, собралась было спрятаться в своей комнате, как она меня позвала:

– Наконец ты пришла! Вита! Ты отчего не рассказывала, что у тебя такие замечательные друзья?

– У меня? Друзья? Ты разве их не знала?

– Конечно же, нет! Ты же не хочешь, что бы я приезжала в техникум. А вот и зря! Мы прекрасно поладили!

Сердце мое на миг замерло, затем бешено заколотилось и, в образовавшейся вдруг тишине, мне казалось, его стук слышат все. Бросив сумку в свою комнату и видя то, как моя мать «цветет и пахнет» от общения с теми, кто в гостиной, я заглянула туда и вздохнула:

– Аааа, это вы… Привет! – тут же развернулась, но мать меня удержала:

– Это, как минимум, не красиво!

– Что ты говоришь?! – съязвила я, но добавила: – А переодеться и вымыть руки можно?

– Конечно! Иди, прихорошись, а то бегаешь, пряча за лохматостью свои прекрасные глаза! – и уплыла к гостям, как выяснилось – моим друзьям.

Нет, гости, конечно же, были мои, вот только я их не приглашала. Андрей, со своими сотоварищами, моими одногруппниками, Сашкой Б., Виктором и Толиком, восседали за щедро накрытом столом. Смех возобновился, мать была в ударе. Присоединившись к ним, я узнала, что она им предложила не только приезжать чаще, а и оставаться на выходные, особенно Андрею, так как в Москву не наездишься. Услышав это, я чуть не подавилась, но противоречить не стала. Через пять минут я почувствовала себя лишней и, выскользнула на балкон.

– Думал сделать тебе приятное, а оказалось… – Андрей не договорил, похлопал по плечу, но уходить не спешил. Повисла тяжелая пауза. – Мы уезжаем, ты проводишь?

– Если не хотите воспользоваться приглашением маменьки, то, конечно же, проведу. – так и не повернувшись к нему, я смотрела во двор, тупо разглядывая пожухлую, еденичную листву на голых ветках. – Да, проведу. – повторила я: – А то нарветесь на местных, мне потом вози передачки в больницу.

Андрей рассмеялся, а у меня вырвался, совершенно невольно, тяжелый вздох.

– Ты чего, курносая?! – говоря, Андрей попытался обнять меня, чтобы развернуть к себе, но я вздрогнула и, проглатывая ком, попросила:

– Никогда, пожалуйста, не называй меня так!

Он все же развернул меня и, погладив по щеке, пообещал:

– Даю слово! Только не реви, я не хотел тебя обидеть.

– Ты и не обидел. Просто мне не нравится.

– Не обидел… Но тогда отчего океан слез в твоих глазах?

– И вовсе нет. Это, от табака.

– Какого табака? Вроде как никто не курит.

– Сосед снизу! – ляпнула я и постаралась улыбнуться.

Вскоре уехали Сашка с Толиком, а Андрей с Виктором остались. Мать уступила им свою комнату, мы еще долго сидели за столом, потом она ушла в мою спальню, Витя уснул, а мы с Андреем просидели на балконе пока не стали растворяться звезды в утренней заре. Заснула, едва коснулась подушки, а проснулась, как хлопнула дверь и мать начала звенеть посудой. Голова была тяжелой, поэтому подниматься не спешила, лежала и никак не могла сосредоточиться хотя бы на одной мысли.

– Хорошие мальчишки! – встретила меня мама.

– Наверное. – бросила я, наливая себе холодный чай.

– Мне показалось, что Андрей намного старше вас.

– Они все старше меня.

– Ну, тебя никто не гнал из школы. – бросила мать и на этом наше общение закончилось.

Суббота была резиновой и скучной. Ирка не появилась, а мне было лень спускаться. Так и проконтавалась весь день, не зная чем себя занять. Зато воскресенье было бурным. Ирка пришла в десять и с порога заявила:

– Хотя ты меня и продинамила в пятницу, я все же простила тебя.

– Ир, ну хоть ты не начинай! Это гости были не мои, а мамы.

– Ой, брось! Видела я, кто был.

– Я их не звала и не ждала. Свалились, вернее я их обнаружила, придя домой.

– Опустим подробности. Но! Чтобы подобного не повторялось. Или мы уже не сестры?

– И не мечтай.

– Здравствуй, Ира! Вита, я к Ивановне, беду поздно!

– Поняла.

– Здравствуйте, тетя Лора, приятного Вам дня!

– Спасибо! – мать ушла.

Ирка тут же подскочила и закружилась по комнате:

– Ну, нет, не могу больше терпеть и тянуть. Тебе письмо! – она сияла и была возбуждена, протягивая мне запечатанный конверт. – Читай скорее, а то я извелась от любопытства.

– Так прочла бы! – не спеша брать у нее письмо, я стояла, растерявшись и дрожа.

– Ты чего?! Оно хоть и на мой адрес, но адресовано же тебе! Вот, смотри, фамилия моя, а имя твое! Обратного адреса нет, но я знаю, что это от Сашки. – я сделала шаг назад. – Вита! Ты чего? Ты его разлюбила? Или я чего-то еще не знаю? Ты получила от него письмо? Тебе о нем кто-то наболтал? – вопросы сыпались, а я, пряча трясущиеся руки за спиной, отступала от нее, пока не уперлась в стол. – Так! – заявила Ира: – Или ты берешь, или я сама вскрою.

– Открывай, мне все равно.

– Ну, знаешь ли! Я тут трое суток ее дождаться не могла! Ай, ладно! – Ирка села в кресло и раскрыла конверт. – Ага, от него! Так-так. О! Это мне. – и принялась читать, вставляя комментарии: «Здравствуй Иринка! – как мило, я Иринка! – Прости, что пишу тебе. Ах, да, забыл! Как ты поживаешь, как учеба, как личные-сердечные? – можно подумать ему интересно! Хотя, спасибо, все хорошо. – У меня все здорово, за исключением того, что я ничего не знаю о Вике. Я пишу ей, а она ни на одно письмо не ответила. Ира! Прошу тебя, попроси ее, написать хоть пару строк. Даже если она встретила парня, пусть напишет. Сама! Если он хороший человек, я пожелаю им счастья. Если же он окажется юродивым, то пусть знает, что я приеду и каждому, кто ее обидел, мало не покажется. Передай ей, что учеба у меня идет на уровне, что климат тут обалденно-прекрасный, что я тоскую и что ни на кого не смотрю, хотя девушек в городе хватает. – Во дает! Он и ни на кого не смотрит. Ой, прости! Он действительно мало на кого смотрит, это факт, но то, что возле него табун кружит, мы с тобой тоже знаем. Так, что тут у нас дальше: – Ира! Еще прошу об одном. Если Вика не захочет мне написать, пришли весточку, хотя бы в два слова, что у нее все в порядке.» – Я пришлю! Обязательно пришлю! Витка, тут и тебе записочка…, ого, в три листа! Да глянь же, подписано: «моей любимой девочке». Хихи! Какой самоуверенный!

– Хватит! – голос мой дрогнул и я прохрипела: – Ира! Пожалуйста! Прекрати читать и комментировать.

– Ты чего, а? Обиделась? На меня? На него?

Я замотала головой:

– Нет, не обиделась. Просто тяжело. Столько молчал и вдруг.

– Стоп! Он не молчал! Он четко вывел черным по белому, что писал! Вита! А может это мать твоя, ну, его письма перехватывает?

– Может быть.

– Надо это выяснить.

– Не буду я ничего выяснять. И тебя прошу.

– Ну, уж нет! Я думаю, они с теткой Машкой в зговоре. Точно! Машка твоей матери все отдает. Вот су….. – Ирка не выругалась, хотя хотела, мать мою она уважала и даже немного любила, от этого и не договорила то, что рвалось. – Так, я пошла, тебе надо побыть одной. Прочтешь. Слышишь, ты обязательно прочти и ответь парню. Андреи, Вити, Толики от тебя никуда не денутся. А студента обижать не надо. Поняла?

– И уяснила. – я следила за рукой Ирки с конвертом и не сразу даже поняла, что она, положив письмо на стол, залезла в ящик, достала листик бумаги и что-то списала. Чмокнув меня в щеку, ушла, не дожидаясь окончания моего тормоза, захлопнула дверь. Сколько я так стояла, тупо уставившись на стопочку бумаги, не знаю, лишь когда в глазах все поплыло, упала на кровать и, поплакав, на ощупь нашла письмо и, приложив к лицу, долго вдыхала, пытаясь уловить, совсем развеявшийся запах любимого.

«Здравствуй моя милая, любимая, долгожданная! Моя маленькая, курносенькая, красавица! – прочитав КУРНОСАЯ, я снова заревела и сквозь слезы, разбирала строки, так нежно написанные мне: – Как ты там поживаешь, дорогой моему сердцу человечек? Я столько тебе пишу, что мог бы уже работать писарем. Это была шутка. Нет, не о том, что много пишу. Пишу тебе, как раз, невероятно много. Даже не думал, что могу быть таким настойчивым, или даже навязчивым. Так вот, я пишу, рассказывая тебе новости, не забывая повторять все то, что писал ранее, предполагая, а быть может и надеясь, что ты письма не получила, а не игнорируешь меня. Да, может я и самоуверен, но только я прекрасно тебя знаю. Ты бы не смогла взять и забить на наши отношения, на то, что так коротко было между нами, но ведь БЫЛО ЖЕ! Вика! Я так скучаю по тебе. Я так люблю тебя, с каждым часом сильней и сильней. Как же я хочу быть рядом. Пожалуйста, хотя бы пару строк, подари мне в ответ. Далее шел подробный отчет об учебе и его жизни, немного воспоминаний из прошлого и подпись. Преданный тебе, мореходец, Сашка».

Дочитав до конца, внимательно изучив обратный адрес, каллиграфически выведенный рукой Сашки, я прочла от начала до последней точки трижды и, сложив, спрятала под подушку. Затем долго лежала, глядя в стену, а когда выходила из комнаты, забирала письмо с собой. Ответить я так и не смогла, как и отправить, по теперь уже известному мне адресу, скопившиеся ранее изложения.

Понедельник. Забрав письмо с собой, приехав к вузу, я сделала первую глупость в своей жизни. Открыв входную дверь, сразу же закрыла ее и направилась в общежитие. Сказав на вахте, что иду в женский корпус, отправилась прямо к Андрею в комнату. Парни, что делили с ним комнату, мои же соученики, завидев меня, тут же исчезли. А Андрей, опешивши, замер у окна. Я растерялась, не понимая, зачем пришла, чего хочу, стояла и дрожала, сознавая, что замерзла еще в дороге, а тут добавились нервы. Андрей пришел в себя первый, закрыл дверь и усадил меня на стул, подал воду:

– Что произошло?

– Ничего!

– Вита! Кто тебя обидел? Барышни снова достают? Хотя нет. Выходные же были, а сейчас восемь утра…. Значит дома. Это мама? Мы своим приездом испортили ваши отношения? Вита! Посмотри на меня?

Я мотала головой, он присел, взял меня за подбородок, заглядывая в глаза.

– Вита! Давай успокаивайся и расскажи мне все!

– Помолчи а. – только и проговорила я, как наши головы оказались в такой близости, что его дыхание обдавало жаром. Я прикрыла глаза, сама еще не понимая, чего именно хочу, как он нежно поцеловал меня, затем еще и еще, и уже я оказалась в его объятиях, и мне было все равно, что будет дальше и чем закончится. Едва открывала глаза, как снова закрывала их, потому что потолок ускоренно кружился. Его поцелуи становились жарче, а я податливее. И даже когда он принялся расстегивать кофту, не отстранилась, не подала голоса. Ах, если бы в это момент не постучали в дверь и не назвали его имя. Женский, настойчивый голос требовал открыть. Я замерла, он выпрямился и почесал подбородок, заем приложил палец к губам. Тут я услышала голос Наташки, комсорга нашей группы:

– Наверное, мы ошиблись и Андрей уже на занятиях.

– Я сейчас принесу запасной ключ. – ответила женщина и шаги удалились.

– Мне все равно, – сказал Андрей, поднимая меня с кровати: – но тебя позорить не дам. – он запахнул мое пальто, которое так и не было снято и тут же открыл дверь. – Пожар?!

– Андрей! – начала Наташка и замолчала, увидев меня.

– Не могли дождаться в технаре? Или что-то серьезное случилось?

– Да нет? – она мямлила, а девчонки, что пришли с ней, так и не войдя в комнату, топтались в недоумении.

– Говори быстрей, а то звонок сейчас прозвенит. – резко сказал Андрей и схватив свою куртку, взял меня под руку. – У людей и без вас трудностей хватает, так вы тут еще ерундой занимаетесь. – он захлопнул дверь и, быстро пошел по коридору, я практически бежала, уводимая им и лишь на лестнице он приостановился, давая возможность девчонкам догнать нас. Затем наклонился к перилам, посмотрел вниз и заговорил еще громче: – Ну, барышни, вы даете! Можно подумать мы не в одной группе учимся. Все вопросы можно и там решить, особенно столь пустяковые! Неужели хочется по утреннему морозу бегать?! – он говорил и говорил, а мы медленно шли за ним, пока не столкнулись с комендантшей.

– О, Андрей! А тебя тут искали.

– Нашли! – бросил он и оглянулся – Так что, мы идем или у нас нет первой пары?

Наташка, ничего не понимая, почему-то взяла меня под локоть и шла рядом, косясь на меня. Затем прошептала:

– Ты что, тут ночевала?

– Не говори чушь! – вместо меня ответил Андрей. – Это мы, всей комнатой, гостевали у Викиной мамы. Да, Вик, спасибо ей огромное за гостеприимство. Натах! А ты вообще что надумала? Я же в комнате не один. Хотя… Я бы был только рад.

– Идиот! – бросила я.

– Вот шут! – сказала Наташка, остальные захихикали.

– Так чего приперлись? – он остановился резко, едва мы оказались далеко от общаги. Он был впервые груб, но мне это даже понравилось. – Понятно. Настучали. И кто? Пацаны не могли. Ладно, молчите, сам все узнаю.

Взял меня за руку, крепко сжав кисть. Помог снять пальто, сдал в раздевалку, а номерок себе в карман сунул, я настолько оторопела, от его поведения, что смотрела на него, не моргая, забыв прикрыть рот. Зайдя в аудиторию, сел со мной рядом, щедро улыбаясь всем. Как ни странно группа среагировала на все спокойно, без единого смешка. Шла лекция, но я не слышала, о чем вещал препод, сидела и в сотый раз обдумывала события последних дней – приезд мальчишек, удивительную реакцию матери на них, письмо Сашки и то, что я чувствовала обиду на него. Да, именно обиду, как маленькая, разбалованная девчонка, а не как влюбленная девушка. Была бы таковой, бросилась бы на почту отправлять ему бандероль из собственных писем. Но больше всего меня волновал утренний поступок, с чего вдруг я пошла к Андрею? Что теперь обо мне думают парни, которые живут с ним? Что думает Наташка, застав меня в комнате? Единственное о чем я не думала – отчего Андрюха ведет себя «павлином»? Он, Андрей, был тих, усердно записывая в тетрадке, как я думала, лекцию. До конца урока оставалось минут пять, когда я смогла сосредоточиться на голосе преподавателя. В этот момент Андрей закончил свое дело и, вырвав лист, сложил его и передал впереди сидящему, со словами:

– Передай по рядам!

Листок перекочевывал из рук в руки и каждый, кто читал его, оборачивались и мило мне улыбались. Главное, что в глазах была радость, словно они только этого и ждали.

– Что ты там нацарапал? – толкнула я его в бок.

– Ничего противозаконного!

– И все же?

– Скоро сама прочтешь.

– А тебе не кажется, что ты мог начать с меня?!

– Не-а! Я сделал все правильно!

Нам сделали замечание, я надула губы, сердясь на Андрея, и поглядывала на часы, мечтая сорвать на нем раздражения, скопившееся у меня на душе. Листок вернулся к нам вместе со звонком и я, широко открыв глаза, прочла: «Свидетельство о браке». Далее следовали наши ФИО, дата, нарисованная фломастером печать и его подпись.

– Нет, ты, правда, шут гороховый! – усмехнулась я, собираясь разорвать лист. Не успела. Его ладонь накрыла все, оставляя маленькое пространство:

– Подписывай! – мило улыбаясь, заявил он.

– Да не буду я ничего подписывать! Как не буду поддерживать твою блажь! – я говорила громко и группа, тихо, смылась из аудитории, оставляя нас наедине.

– Да?! – не переставая лыбиться, говорил Андрей. – Я тут ее честь защищаю. Как преданный рыцарь борюсь с драконами, а она – НЕ БУДУ!

– С мельницами ты борешься, Дон Кихот!

– Ну, спасибо, что не Санчо Панчо! Подписывай, говорю, несносная девчонка!

– А то что?

– Еще не придумал, но будет весело.

– Ага! Тебе и всем твоим пажам.

– Вика! Ну не будь такой врединой. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

– Понятия не имею. Ты разве говорил?

– А ты не видишь?

– Андрей, ну хватит, а?

– Викусь! Подпиши, а, пожалуйста! А после уроков, мы это дело отметим и я, если ты желаешь, при свидетелях расскажу о своих чувствах и отношении к тебе.

– Ой-ли! Не подпишу! У меня на это есть две причины.

– И какие же? Только не говори мне, что у тебя есть парень. За то время, что я рядом, он ни разу не объявился. В группе его никто не видел. Да и мама твоя…

– Моя мама много чего говорит и редко по делу! Ладно, раз нормальный язык ты не понимаешь, то буду тебе говорить на твоем. Андрей! Нормальные люди сначала предложения делают, затем сватаются, а уж потом свидетельства рисуют.

– Так мы же с тобой не совсем нормальные!

– Ты меня сейчас оскорбить пытаешься или что?

– Комплимент делаю! Как ты можешь себя сравнивать с серостью.

– Андрей!

– Хорошо! Будь по-твоему! Виктория! – он встал со стула и опустился на одно колено. – Я люблю тебя и прошу стать мне женой!

– Андрей!

– Что Андрей?! Сегодня ты ко мне, зачем пришла? Неужто проводить на занятия? Давай, подписывай!

– Это шантаж! А ты – шут!

– Слышал я уже это. – поднялся, открыл дверь и театрально пригласил всех в аудиторию. Все вошли, может не все, но большинство, и уселись по местам. А он, стоя у доски, продолжал, самое интересно, что совершенно серьезно: – Друзья, товарищи и подруги! Беру вас в свидетели. Я люблю эту девушку и прошу ее стать моей… невестой!

Я закрыла лицо руками, ожидая шквал смеха, но услышала лишь поздравления и предложения отметить.

– Предатели! – бросила я и отвернулась к окну.

– Витуся! – позвал меня Вовка. – Соглашайся, плиз! Сейчас препод зайдет.

– С тобой я больше не езжу, ни домой, ни из дому!

– Подпиши. – услышала я шепот Андрея прямо мне в ухо и тут же скрипнула дверь.

– Продолжим! – сказал преподаватель.

Я повернулась к доске.

– Пожалуйста! – шептал Андрей, постукивая пальцем по бумаге.

– Дурында! – сказала я и вздохнула. – Даже если бы хотела, не могу! – тут я расплылась в улыбке, а он насторожился: – Мне же только в мае шестнадцать исполнится!

Брови Андрея взлетели, и минуту он рассматривал меня:

– Оказывается, я о тебе совсем ничего не знаю. И какого числа?

– Пятого!

– Класс! – сказал он, подвинул к себе листок и дописал: «Данный документ вступает в силу 05. 05. 76г.» – Теперь подпишешь?

– Вит, да сделай что он просит, а то не успокоится. – обернулся Вовка, Славка кивал в поддержку. – Развестись мы поможем.

Вот тут группа засмеялась, преподаватель глянул на нас, а Андрей, свернув листик, положил себе во внутренний карма пиджака, говоря:

– По крайне мере, тридцать человек на моей стороне!

После занятий, большинством, отправились в кафе и с этого момента мы расставались с ним лишь, когда я уезжала домой. Андрей постоянно держал меня за руку, даже когда мы сидели на лекции, словно боялся, что я удалюсь, растворюсь, исчезну. Если не провожал сам, то, как нечто ценное, доверял Вовке, утром же стоял на остановке, встречая нас. Странное дело, но кажется все, кроме меня, смотрели на это как нечто само собою разумеющееся. А я, я просто принимала все как есть, не привязываясь к Андрею и не отталкивая его от себя. Выходные он, достаточно часто, проводил у меня, подружившись не только с матерью, которая, по всему, души в нем не чаяла, но и с моими подругами и даже бывшими одноклассниками, которые нет-нет, а собирались на заветном пяточке. Седьмое ноября, в день рождение мамы, после демонстрации, он купил огромный букет хризантем и бутылку вина. Не спросив моего желания, подхватил мою сумку и мы направились к нам. Мать была на седьмом небе от счастья и все повторяла своим гостям, что такого приятного молодого человека она не встречала даже в свою юность и что, она надеется, я не буду дурочкой. Андрей лишь улыбался, да шептал мне: «Слышишь, что мама говорит? А маму надо слушать!»

«Ну-ну» – думала я и отмалчивалась.

Приближался новый год. Андрей был рядом чуть больше двух месяцев, а у меня сложилось такое чувство, что он вырос в моей семье, сто пудов соли съел с моими друзьями и что это я здесь гость.

Раньше елку в нашей семье устанавливал отец, именно тридцать первого утром. Это был первый праздник, когда я точно знала – отец не приедет, как и Колька. Я встретились с ними двадцать девятого, причем и тут Андрей успел отметиться. Он провел меня к кафе, где была назначена встреча, познакомился с отцом, достаточно долгим рукопожатием и… остался, завладев вниманием дорогих мне мужчин. Даже Колька не остался к нему равнодушен. Пока Андрей и папа разговаривали об армии, Колька наклонился ко мне:

– Что сеструха, смена пажеского караула?

– Получается, что так.

– Вроде хороший парень.

– Наверное. Только его уж очень много.

– Не понял? Он что, тебе не нравится? Он тут не по твоему желанию? – Колька наморщил лоб, сомкнув брови. Ему было всего тринадцать и он был невысокого росточка, хотя достаточно крепенький. И, как и раньше, вспыхивал как спичка, готов броситься в драку из-за меня.

– Да нет, нравится. Но…

– Не достаточно. – понимающе кивнул Колька. – Правильно, что привела. Мы с батей присмотримся, да и ты разглядишь. Вик! Спросить можно?

– Тебе, братишка, все можно.

– Как же Сашка? – мы говорили достаточно тихо, у Андрея с отцом был серьезный мужской разговор, но едва из уст братца вылетело имя моего бывшего возлюбленного, как Андрей насторожился. Выпрямился и, хотя даже бровью не повел, я поняла, он слушает.

– Жив – здоров, учится. – уклончиво ответила я.

– Ты его разлюбила? – не унимался Колька.

– Николка! – я постаралась беззаботно улыбнуться. – Давай оставим эту тему.

– Понял, не дурак, был бы таковым, не понял бы. Но мы этот вопрос не закрыли.

– Буду рада ответить на него, но не сегодня. – на том и расстались.

И вот тридцать первое. Впервые елка не стояла на балконе и не ждала своей участи поселиться в ведре с песком. Я проснулась рано, хотя день предстоял очень длинный и насыщенный, хорошо было бы поспать подольше. План был расписан поминутно – надо было закончить уборку, помочь приготовить на стол, да еще придумать, как украсить квартиру, раз зеленой красавицы в доме не будет. Признаюсь честно, я даже обрадовалась, мне всегда было жалко горы елей, сосенок и елочек, почивающих на свалке.

– Я скоро! – открыла мать дверь и тут же удалилась, не поделившись со мной, куда идет.

– Значит елка будет. – сделала я вывод и, вытащила на свет Сашкино письмо. Зажав его в ладонях, вздохнула пару раз и, спрятав его в карман халатика, пошла умываться. Затем я выпила чаю, переоделась в спортивный костюм, не зная с чего начать, достала елочные украшения, смахнуть пыль, ну и приукрасить комнату. Мать вернулась раньше, чем я ее ожидала:

– Одета, это хорошо! – распахнула шире входную дверь, и я замотала головой. Кто-то помогал маме с елкой, за пышностью дерева помощника я не видела.

– Мам, ну зачем? Нас двое. Детей в доме нет, могла бы хоть раз не издеваться над елью.

– Я не издеваюсь, а праздник в доме должен быть всегда! И потом, чего ты решила, что мы будем вдвоем? По крайне мере Андрюша разделит эту ночь с нами.

– Ну, да, как я забыла! Андрюша! – язвительно бросила я и увидела его насмешливый взгляд.

– Привет, Победа! И я рад тебя видеть.

Я фыркнула, мать одарила меня своим многозначительным взглядом и отправила на кухню, отваривать овощи к оливье. Минут через тридцать я заглянула в гостиную. У Андрея с матерью была полная идиллия. Она руководила, а он послушно выполнял указания, прибивая и подвязывая веточки с маленькой елочки, к высокой елке, которую мать считала не такой пышной, как надо. У меня появились слезы на глазах. Еще в прошлый год, вот так трепетно, молчаливо, отец создавал «зеленый шедевр» из того, что привозила мать из лесничества. Сегодня же наша семья лишилась двух дорогих мне людей. А мать, улыбаясь и шутя, была вполне счастлива, купаясь во внимании моего соученика и претендента на мое внимание. К полудню я поняла, что это еще не все сюрпризы. Приехали друзья Андрея. Не мои друзья, хотя я к ним хорошо относилась. Они привезли шампанское и напитки. Мать приняла это как должное. Накормила обедом, и они умчались, пообещав быть к десяти вечера. Затем прибежала Ирка, скорчила Андрею рожицу, сообщила мне, что встречать новый год будет у нас и понеслась к матери на кухню, узнавать что надо. Я только руками разводила. Приехали девчонки из техникума и возились на кухне с мамой. Она смеялась и не вспоминала обо мне. Так что мы с Андреем вдвоем наряжали елку, и снова мне было хорошо и спокойно в его обществе. Елка получилась не хуже Кремлевской, занимала четверть нашей гостиной, а за ней было небольшое пространство, где свободно разместилось кресло, там мы с ним спрятались, когда устали от общества, а мама пошла спать. Кажется, этого никто и не заметил, да и интереса к нам особого никто не проявлял. Болтали, целовались, снова говорили. Он снял пиджак, повесил его на спинку. Мой взгляд уловил письмо в его кармане, Андрей это заметил и достал.

– Помнишь? – спросил он.

– Что? – не поняла я.

– Девичья память! – засмеялся он и развернул: – Это же наше свидетельство!

– Андрей! Хоть сегодня не балагурь.

– Почему? И вообще, запомни, я дождусь твоей подписи. Я упрямый!

– Жди, разве я не даю. А это отдай мне.

– Не отдам!

– Ну, зачем тебе эта бумажка? Ты же ее сам нарисовал и еще ни одну нарисуешь, и не одной.

– Виктория! Неужели ты так ничего не поняла?!

– Не сегодня! Сегодня у меня в голове шампанское гуляет.

– Согласен.

– Вот и здорово! Отдай ее мне.

– Чтобы ты порвала?

– Да нет, просто на память заберу. И вообще… – я развеселилась, видно и правда градусы ударили в голову. – Вот увижу тебя с девушкой и, бац! Предъявлю!

– Не увидишь. Я однолюб.

– Угу, все так говорят.

– Он тебе тоже обещал?

– Кто, он?

– Твой…., Сашка. – я испуганно уставилась на Андрея. – Прости, имя случайно услышал, когда ты с братом разговаривала. Они дружили?

– Колька вырос рядом с ним.

– Хороший у тебя братец, задиристый и надежный. И отец отличный, понимающий. Жаль, что они с мамой.

– Новогодняя ночь, прошу, не будем. – приложив руку к его губам, попросила я.

****

Сколько себя помню, столько люблю майские празднования. В детстве обожала с родными ходить на демонстрацию, особенно с дедом. Он всегда хвастался мною, говоря всем, из года в год, что я его внучка. А затем, отдав мне вязку шаров и красненький флажок, ставил на ладонь, придерживая второй рукой, возвышал над всеми и так шел от начала до конца, с гордостью неся меня, словно победное знамя. Затем я выросла, он усаживал на плечи, делая меня выше всех. А я, размахивая флажком и с трудом удерживая шары, громче всех кричала «УРА»! Позже, когда мне исполнилось пять лет, он заболел и…

Не разлюбила я демонстрации и в школе. Нам с подругами нравилось репетировать шаг, чтобы достойно пройти в колоне нашего района. Не начала я стыдиться своей любви к шествию и в техникуме. Правда, тут нам пришлось сражаться, чтобы попасть в группу тех, кто будет идти в колонне. Нам выдали красивую форму, напоминающую гусарский мундир, только белый, с короткой юбочкой плиссе. Золотые погоны и пуговки, красные вставки на груди и кивер, так же красный, украшенный султаном, особыми шнурами с кистями – этишкетами и репейком.