Текст книги "Желанная"

Глава 40

Хоксблад летел в Бордо, не щадя скакуна, как безумный, мчась быстрее ветра. Сердце сжималось от предчувствия опасности, угрожавшей Брайенне, перед глазами вставали картины одна ужаснее другой. И тут внезапно все прекратилось, но Кристиан едва не потерял голову от невероятного страха. Хотя он отчаялся добраться до Брайенны вовремя, однако знал, что должен сделать все, что в его силах и даже больше, пожертвовать последним, пусть даже жизнью, но во что бы то ни стало попытаться спасти ее.

Женщины боязливо прижались друг к другу, в ужасе от того, что совершили. Но знали, что случись такое – пошли бы на это еще раз. Холланд не оставил им выбора либо их жизни – либо его, либо уничтожить, либо самим быть уничтоженными!

Одна опасность осталась позади, но возникла другая. Что теперь делать с трупом? Страх за последствия убийства чуть не парализовал обеих. Брайенна подошла к гардеробу и вынула пеньюар для Джоан, потом они подняли конец ковра и завернули окровавленную груду, бывшую когда-то сэром Джоном Холландом.

Женщины не имели представления, что с ним делать

Они боялись, что не смогут сдвинуть с места слишком тяжелое тело, но выхода не было.

– Подождем до темноты, – прошептала Брайенна. – Может, мы сумеем вытащить его в сад.

Взглянув на Джоан, Брайенна поняла, что та вот-вот потеряет сознание. Она подвела подругу к креслу у окна и усадила. Если сейчас Джоан потеряет самообладание, Брайенна пропала. Паника охватила ее, она почувствовала, что вот-вот задохнется, ясность мышления была губительно затуманена, кровавая драма угрожала окончательно сломить ее. Сознание безнадежности все больше завладевало Брайенной, угрожая в любую минуту прорваться криком.

Черный скакун покрылся белой пеной к тому времени, как Хоксблад соскочил с седла и влетел в дом.

– Где она? – требовательно спросил он у Адели.

– Собиралась ночевать у Джоан, – пролепетала Адель, ослабев от чувства облегчения и сознания того, что Хоксблад сумеет уберечь ее ягненочка от бед и зла.

Кристиан ринулся вверх по холму, по дороге, ведущей к дворцу. Перепрыгнув через высокую ограду сада, он побежал по лестнице в покои Джоан, перескакивая сразу через три ступеньки.

Дверь с треском распахнулась, Брайенна вскрикнула, но, о чудо! Она мгновенно очутилась в объятиях Кристиана и зарыдала. Муж появился именно в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась. Все так просто – она больше не обязана быть сильной, потому что Кристиан защитит ее! Она безоглядно отдавалась его воле.

Джоан, онемев от неожиданности, наблюдала, как Кристиан Хоксблад обнял жену сильными руками, окружая ее любовью. Она видела, как эти двое смотрели друг на друга, слышала их тихие слова, предназначенные только для них двоих.

Кристиан с трогательной нежностью приподнял заплаканное лицо жены.

– Я хочу, чтобы ты была сильной ради Джоан. И ради меня.

Брайенна кивнула, беззаветно доверяясь мужу в эту минуту.

– Откуда ты узнал?

– Прислушался к зову сердца. Прости, что не приехал раньше. Я отдал бы все, чтобы избавить тебя от пережитого!

Брайенна прижалась к мужу. Он был ее опорой, источником силы.

– Я должна была сделать это, Кристиан.

– Не нужно объяснений. Моя безмерная любовь не нуждается в них.

– Эдуард не должен знать, что Холланд изнасиловал Джоан.

– Никто не узнает об этом, – твердо заверил Кристиан.

– Что нам теперь делать?

– Тебе ничего. Постарайся оправиться после этого ужаса. Я позабочусь о Холланде. А вы поддерживайте друг друга и будьте спокойны: все обойдется.

Брайенна кивнула, словно его уверенность переливалась в нее. Кристиан наклонил темную голову, чтобы прикоснуться губами к ее губам, и тихо пробормотал:

– Мне нужно снова ехать. Скажи, что все будет хорошо. Обещай, что будешь мужественной.

– Обещаю.

Брайенна запрокинула голову, чтобы скрепить клятву поцелуем.

Стиснув ее руки, Кристиан обратился к Джоан:

– И еще я хочу, чтобы вы тоже были сильной ради Эдуарда и Дженны.

– Обещаю, – кивнула Джоан, зная о безграничной преданности этого человека.

Кристиан снова повернулся к Брайенне.

– Теперь мне не о чем волноваться. Ты вне опасности. Верь мне, я знаю.

– Кристиан, я верю тебе, – поклялась Брайенна и неожиданно подумала: «Теперь я знаю, что такое убить одного ради безопасности другого. Ты убил своего брата, чтобы защитить принца Эдуарда, а я из-за этого едва не убила нашу любовь».

Кристиан мрачно поглядел на нее, услышав ее мысли так же ясно, как если бы Брайенна говорила вслух.

– Брайенна, умоляю, слушай свое сердце.

Он завернул тело Холланда в ковер и перекинул тяжелый сверток через плечо, исчез так же быстро, как появился.

Два часа ехал Кристиан, не избавляясь от ужасного груза, и только потом, спешившись, развернул ковер и начал рассматривать труп Холланда. Обе раны явно были смертельными. Но тут он заметил пергаментный свиток в дублете Холланда, и вытащил его. Пергамент пропитался кровью, но печать короля все еще была видна. Кристиан, поняв, что дело, должно быть, важное, сломал печать и прочел депешу. Многие слова было почти невозможно разобрать, но общий смысл Кристиан понял.

Армия Ланкастера отступает! Король приказал вернуться в Бордо! Десять тысяч человек не могут бороться со всей французской армией – это настоящее самоубийство.

Хоксблад с омерзением взглянул на Холланда, догадавшись, что тот и не думал передавать депешу. Ему были нужны Джоан и власть! Утаив послание короля, Холланд послал бы Эдуарда и его людей на верную смерть.

Но у Хоксблада не осталось ни времени, ни энергии на эту груду дряни, лежавшую перед ним. Подняв глаза к ясному голубому небу, он послал свое желание ветру, и уже через несколько минут заметил одинокого стервятника, медленно спускавшегося к земле на широко раскинутых крыльях. К нему присоединились другие, пока над трупом не собралось около двух дюжин хищных птиц, чертивших в небе ленивые круги. Достойный конец! Пепел к пеплу! Земля к земле! Падаль – стервятникам!

Хоксблад нещадно пришпоривал скакуна, пытаясь догнать армию Эдуарда. Хотя он провел двадцать часов в седле, усталость улетучилась, стоило ему сосредоточиться на своей цели.

Он облегченно вздохнул, только добравшись до Ангулема, где армия остановилась лагерем на ночь. Спешившись и поприветствовав первого же рыцаря, он почувствовал, как холод жесткой рукой сковал его нутро: сам того не подозревая, он оказался во французском лагере! Кристиан выругался. Почему он не воспользовался своей интуицией, чтобы предвидеть опасность? Слишком занят был мыслями о Брайенне и «черной смерти», угрожающей матери. Но как, черт возьми, французы успели добраться до Ангулема?

Он попятился под защиту деревьев и скоро растворился в темноте. Кристиан был одет в черное, сидел на черном жеребце. Если он хоть чего-то стоит, значит, должен считать свои сегодняшние приключения Божьим промыслом. Ведь он легко может узнать численность французского войска.

Хоксблад двигался осторожно, ведя лошадь на поводу, и за два часа успел выяснить протяженность лагеря на юг, запад и север. Лишь восточная граница оставалась неизвестной. Казалось, здесь собрались воины со всей страны.

Растянувшись под деревьями на теплой земле, Хоксблад попытался сосредоточиться. Войдя в транс, он проник через барьеры времени, пространства и расстояния, а затем вызвал видение, каким бы невероятным это ни казалось. Иоанн Французский успел собрать сорокатысячную армию. С ним было четверо сыновей, двадцать шесть благородных герцогов и графов и свыше пятисот рыцарей нового «Ордена Девы Марии», принявших обет умереть в битве, но не сдаться. И к тому же, словно всего остального было недостаточно, французы стали лагерем между армией Эдуарда и Бордо, что лишало англичан какой бы то ни было надежды на отступление.

Обремененный лишь плохими новостями, Хоксблад продолжал путь на север, пока не встретился с принцем Эдуардом и Уорриком в нескольких милях от Пуатье.

– Лучше всего созвать Военный Совет. Рыцари должны знать о нашем отчаянном положении, – предложил он.

На совете Хоксблад без утайки рассказал, что армия Ланкастера отступила к Шербуру и не придет на помощь. Кроме того, сами они продвинулись слишком далеко к северу, и теперь французская армия стоит между ними и Бордо. Изложив все это, нерешительно назвал количество вражеских воинов.

– Но они нас сомнут! – воскликнул Солсбери и выругался.

Эдуард впечатал кулак в походный сундучок.

– Святотатство утверждать, что меня можно победить или взять живым!

– Ни одна армия на земле не сможет сопротивляться храбрым английским лучникам, – вмешался Уоррик.

– Я предупрежу солдат об опасности, которая нам грозит, – решил Пемброк.

– Нет! – вскинулся Хоксблад. – Исход битвы решается еще до ее начала. Наших людей не должно смутить численное превосходство противника!

– В традиции англичан сражаться с превосходящим по силе врагом, сражаться и побеждать! – гордо заявил Эдуард.

– Отсюда и, до Пуатье тянутся холмы, заросшие виноградниками, – решительно сказал Уоррик. – Мы займем эту стратегическую позицию. Виноградные лозы укроют нас.

На следующее утро кардинал Пуатье, Талейран де Перигор, боясь, что его прекрасный город скоро будет лежать в руинах, направил Иоанну Французскому послание, в котором сообщал, что свирепствующая во Франции чума – Божье наказание за непрерывные войны, и повелел королю начать переговоры.

Иоанн и его рыцари не желали мира и стремились победить английских собак, посмевших позариться на трон и корону Франции. Но нельзя спорить со священником такого высокого ранга. Власть церкви превосходит власть короны, и король был вынужден согласиться на встречу с принцем Уэльским.

Они собрались под белым флагом – Иоанн со своими дворянами, Эдуард, Уоррик и Хоксблад. Черный Принц, самый великодушный рыцарь во всех христианских странах, благородно предложил отпустить пленников, которых держали ради выкупа, и отдать недавно взятые города и замки в обмен на семилетний мир.

Французский король, заметив пренебрежительные взгляды своих дворян, потребовал, чтобы принц Эдуард сдался в плен вместе с сотней рыцарей. Черный Принц рассмеялся ему в лицо.

– Ваши соотечественники так сильно любят вас, что будут готовы отдать какой угодно выкуп, – продолжал настаивать король.

И тут знаменитая вспыльчивость Плантагенетов дала себя знать.

– За кого же вы меня принимаете? Я скорее погибну с мечом в руках, чем соглашусь, чтобы меня обвинили в деяниях, противоречащих моей чести и славе Англии! Англичане никогда не будут принуждены платить за меня выкуп! – заявил Эдуард.

Уоррик, обыкновенно сдержанный и невозмутимый, был не в силах подавить негодование:

– Вы, французы, даже не попытались заключить перемирие! Конечно, у вас вчетверо больше людей, к чему вам тогда переговоры! Ну так – вот поле и место битвы! Пусть каждый сделает, что может, а Господь будет На стороне защитников правого дела.

Кристиан Хоксблад в жизни не был так горд. Уоррик На самом деле стоил трех французов!

Он возблагодарил Бога и Аллаха за то, что этот человек его отец. Отныне для него станет большой честью носить имя де Бошем!

Принц, Уоррик и Хоксблад знали, что положение англичан безнадежно, если французский король умело применит тактическое искусство. Все, что от него потребуется – окружить небольшую армию и принудить ее сдаться. Однако англичане отказывались признать пусть даже неминуемо им грозившее поражение.

В утро битвы английские лучники заняли места на склоне холма, позади крупных виноградных лоз и живой изгороди, где вырыли ямы и рвы. Их позиции были совсем не похожи на открытое чистое поле, где должны были сражаться рыцари.

Разведчик принес Эдуарду известие, что у короля Франции на шлеме белый плюмаж, а самые знатные люди королевства, подражая ему, также украсили свои шлемы.

Черный Принц стоял на вершине холма, откуда была видна другая тропинка, вьющаяся на подъеме. Увиденное ошеломило его. Король не вынес никакого урока из битвы при Креси! Он велел своим рыцарям встать по четверо и подниматься наверх.

Черный Принц подал знак, и лучники послали в воздух тучи стрел, убивая рыцарей ряд за рядом по мере их продвижения наверх. Когда Иоанн расширил ряды наступавших, английские лучники начали целиться в лошадей, а Хоксблад с корнуольцами, вооруженные длинными кинжалами, прокрались к врагу среди лоз, уничтожая не успевших подняться на ноги французов.

Французский маршал, пытаясь спасти сыновей короля, приказал им отступать, и в результате отходившие войска столкнулись с продолжавшими наступление. Начался хаос. Уоррик и Хоксблад с небольшой группой конных рыцарей бросились на французов в лобовой атаке. Оруженосец Эдуарда Джон Чандос воскликнул:

– Вперед, сир! Победа за вами! Господь отдал ее в ваши руки!

Окровавленное знамя с золотыми французскими лилиями упало на землю. Отступление врага было таким паническим и поспешным, что к полудню на поле остались лишь войска под непосредственным командованием короля. Перед ними встал выбор: сдаться или умереть. Король Франции признал себя пленником и велел доставить его к Черному Принцу, пообещав, что достойно вознаградит тех, кто сделает это.

Черный Принц не мог поверить такой удаче – почти все благородные французские рыцари предлагали выкуп за свое освобождение, а когда Рэндел Грей привел взятого им в плен младшего сына короля, двенадцатилетнего Филиппа, Эдуард тут же без промедления посвятил его в рыцари.

Подсчитав потери, Уоррик и Хоксблад решили, что не менее десяти тысяч французов сложили головы на поле битвы, тогда как англичан было среди погибших всего несколько сотен. Взяты в плен король Франции, его четверо сыновей, брат, герцог Орлеанский и больше дюжины самых знатных дворян королевства, все с белыми плюмажами на шлемах.

В ту ночь, когда англичане праздновали победу и стол ломился от еды и знаменитого вина из Пуатье, принц Эдуард, почитая законы рыцарства и вознося их на новые высоты, сам прислуживал королю Франции.

– Это самый горчайший в моей жизни день, – выдавил Иоанн. – Я – ваш пленник!

Черный Принц приветственно поднял кубок и великодушно ответил:

– Нет! Вы мой почетный гость.

Пэдди, Али и сэр Рэндел спали в шатре Хоксблада, а их хозяин ночевал вместе с Эдуардом. Они, конечно, не Могли уснуть после волнений битвы и должны были выговориться, как уже вошло у них в обычай. В самый темный час ночи, перед рассветом, Кристиан тихо сказал:

– Джон Холланд мертв.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Я опознал его. Череп проломили и горло перерезано. Он уже похолодел, когда я наткнулся на него, – вполне правдиво объяснил Хоксблад.

Принц перекрестился. Несколько долгих минут оба молчали. Наконец Эдуард не выдержал:

– Это означает, что Джоан – вдова!

– Совершенно верно, ваше высочество, – согласился Кристиан, затаив дыхание.

– Иисусе, значит, нужно всего-навсего разрешение на брак от Папы! Ты поедешь в Авиньон с моим поручением?

– Конечно, сэр, – кивнул Кристиан, улыбаясь во мраке.

В эту секунду оба чувствовали себя всемогущими, как боги.

Когда Хоксблад наконец задремал, ему приснилось детство. С шелковистыми черными локонами и блестящими аквамариновыми глазами, он был избалованным любимцем гарема. Потом мирная сцена сменилась видением той ночи, когда малыша должны были увезти ради его же безопасности. Кристиан помнил невыразимую тоску матери. Расставание с сыном было хуже смерти, но принцесса любила его всей душой и, отдавая в надежные руки, приносила себя в жертву ради спасения сына.

Кристиан вспоминал и свое крещение огнем. Какое тяжелое испытание для семилетнего изнеженного мальчика оказаться среди грубых, закаленных в боях норманнских рыцарей. Но их наука оказалась в миллион раз дороже золота и драгоценностей, оставленных матерью, чтобы обеспечить будущее сына!

Кристиан проснулся в холодном поту. Прекрасный образ матери, ее страдания, и боль по-прежнему оставались в его сердце. Он чувствовал угрозу, нависшую над ее будущим, угрозу, которую был не в силах развеять.

Хоксблад разбудил оруженосцев. Али невозмутимо встал и оделся. Пэдди громко жаловался, что не выспался.

Хоксблад широко улыбнулся.

– Тебе пора привыкнуть к крикам и шуму среди ночи… папочка!

– Иисусе, только бы Али-Баба не узнал об этом, иначе я до конца дней так и останусь Пэдди-папочкой!

– Я еду в Авиньон к Папе и беру с собой Али. Я хочу, чтобы вы, Пэдди и Рэндел, – добавил он, глядя на серьезного юношу, – позаботились о наших дамах. Миссия не является секретной в обычном смысле слова, но чем меньше людей узнают о ней, тем лучше.

Али, нагнувшись к Пэдди, тихо попросил:

– Скажи Глинис…

Он осекся, но тут же понял, как глупо что-то скрывать от человека, не раз спасавшего ему жизнь, друга, ближе которого у него не было.

– Скажи Глинис, пусть начинает шить подвенечное платье… нет, это будет слишком по-мужски высокомерно! Просто передай: я вернусь, что бы ни случилось!

На обратном пути в Бордо Уоррик неожиданно почувствовал, как давят на плечи прожитые годы. Возможно, не так уж плохо, что война с Францией окончена. Теперь Плантагенеты взяли в плен правителей Шотландии и Франции, и на следующие несколько лет в Англии воцарится мир! Когда неизбежные раздоры начнутся снова, он будет слишком стар, чтобы воевать.

Уоррик всегда боялся этого дня, но теперь, когда он настал, чувствовал лишь облегчение. И усталость. Огромную всеобъемлющую усталость, медленно растекающуюся по жилам и проникавшую до самых костей.

Пэдди, первый, заметив, что старый солдат обмяк в седле, понял – с маршалом что-то неладно! Его спина была всегда прямой, как копье!

Пэдди быстро позвал Рэндела, и оба поехали по обе стороны от Уоррика. Видя, как его глаза закрываются от усталости, они шутили и смеялись, чтобы не дать ему заснуть. Когда Уоррик покачивался в седле, они смыкали ряд, чтобы не позволить ему упасть.

Весть о великой победе Черного Принца летела впереди возвращавшегося войска, и на подступах к Бордо армию осаждали приветственные толпы веселящихся людей. Победителям выносили еду, вино, их осыпали букетами цветов, девушки дарили нежные взгляды и поцелуи.

Во дворце царил глубокий траур. Король и королева скорбели по милой доброй Джоанне, унесенной в расцвете сил жесточайшей смертью. Но король Эдуард не позволил собственной боли затмить триумфальную победу своего храброго сына и отнять у него по праву принадлежащую славу. Король немедленно отдал распоряжение отправить пленников – членов королевской семьи – в Англию и объявить сумму выкупа.

Пэдди и Рэндел благополучно доставили Уоррика домой, и поручили заботам слуг. Уоррик, очевидно, тяжело заболел, и Пэдди от всей души пожалел, что Али и Хоксблад отправились в Авиньон. Оба обладали познаниями в медицине, а он ничего в ней не смыслил. Оруженосец опасался, что Уоррик тоже пал жертвой «черной смерти».

Не успел Пэдди переступить порог, как Адель бросилась к нему, обняла и начала осыпать поцелуями, вознося в промежутках благодарные молитвы за его благополучное возвращение, и наконец разразилась слезами. Пэдди был так тронут заботой и любовью жены, что его собственные глаза также увлажнились.

В холл ворвалась Брайенна, раскрасневшаяся, запыхавшаяся и очень красивая.

– Он вернулся? – выпалила она, не поздоровавшись.

Пэдди покачал головой. Брайенна, заметив глаза, полные слез, судорожно прижала руки к груди, вне себя от страха.

Глава 41

– Он жив и здоров, миледи. Уехал в Авиньон с посланием от принца. Хотя, видит Бог, я этого не хотел. Его отец болен, как тысяча чертей. Я думал, он откинет копыта на обратном пути!

– Уоррик болен? Ранен? – с тревогой спросила Брайенна.

– Нет. Боюсь, это… сами знаете, что. – Пэдди был слишком суеверен, чтобы выговорить название: «черная смерть».

– Господи Боже, неужели чума? Принцесса Джоанна умерла от чумы всего неделю назад.

Пэдди с сожалением покачал головой.

– Хоксблад и Али лучше любых докторов, но от меня пользы как от козла молока!

– Я должна идти к нему. Может, Глинис сумеет помочь. Она знает, что к чему.

Глинис только что вернулась в покои Джоан, выждав целую неделю после смерти принцессы, чтобы не принести «черную смерть» тем, кого любила.

Лицо Джоан зажглось надеждой при виде Брайенны, однако взгляд по-прежнему оставался неуверенным.

– Эдуард подождет до темноты, чтобы без помехи прийти ко мне. О, Брайенна, для меня невыносима сама мысль, что он войдет в эту комнату!

– Почему бы тебе не пожить у меня? Эдуард может приходить и уходить, когда хочет, не опасаясь посторонних взглядов. К сожалению, я должна уйти. Уоррик заболел, и мне придется перебраться к нему, пока он не оправится. Кристиан все равно еще не вернулся, и я не могу позволить ему вернуться в дом смерти.

Глинис вытащила гвоздь, чтобы отогнать дурной глаз.

– Господи, неужели вы думаете, что это «черная смерть»?

– Я еще не видела его, только собираюсь пойти к нему.

Глинис обернулась к Джоан.

– Если вы пойдете к Адели, я помогу леди Брайенне ухаживать за Уорриком.

– Вы обе такие храбрые! – восхищенно воскликнула Джоан.

– Нет, я до смерти боюсь, – призналась Брайенна.

Войдя в дом, женщины нашли Уоррика на том же месте, где его оставил Пэдди. Они подхватили его и помогли подняться.

– Мы должны уложить вас в постель, милорд, – объяснила Брайенна.

Лицо старика раскраснелось, аквамариновые глаза застлало горячечной дымкой.

– Нет… врача… никого не пускать…

– В доме никого нет, кроме слуг. Вы можете лежать здесь.

Женщины понимали, что Уоррик слишком тяжело болен и его лучше не трогать.

Старый воин с трудом встал, и тут же первый приступ рвоты потряс его.

– Значит, все начинается снова, – вздохнула Глинис, уверившись в том, какая болезнь поразила старика.

Они уложили его на прохладные чистые простыни, и Брайенна обтерла горевшее в жару тело влажными полотенцами. Торс Уоррика был покрыт серебристыми рубцами заживших ран, но по-прежнему оставался упругим и мускулистым. Не так-то легко сломить закаленного воина! И Брайенна, чувствуя, как разгорается в сердце огонек надежды, снова и снова повторяла Уоррику, что тот достаточно крепок и силен, чтобы одолеть любую болезнь.

Время от времени граф начинал бредить, и Брайенна не знала, понимает ли тот, что она говорит, но все-таки продолжала шептать ободряющие слова.

– Королевский лекарь и я все время спорили насчет того, какими средствами лечить проклятую чуму, – сказала Глинис Брайенне.

– Я не задумываясь последую твоим советам. Бог дал тебе дар исцеления.

– Они держали окна в спальне Джоанны закрытыми, чтобы не выпускать злого духа наружу, но, думаю, свежий воздух полезнее, если не для пациента, то, по крайней мере, для тех, кто за ним ухаживает. Одного запаха достаточно, чтобы свалиться.

Обе женщины тут же перекрестились, чтобы неосторожные слова Глинис не сбылись.

– Кроме того, я не стала бы пользоваться сильным очистительным. Королевский лекарь дает болиголов, чтобы вызвать рвоту. Иисусе, если пациент и не умрет от чумы, то уж такое лечение точно его прикончит. Думаю, лучше всего успокоительное питье, вроде ромашки. Она и для клистиров хороша. Видит Бог, внутри у него и так все горит, а лекарь еще прописывает клизмы с горчицей!

Они распахнули окна и поклялись содержать Гая де Бошема в чистоте и прохладе, насколько это возможно. Обе женщины готовы были убирать омерзительно пахнувшие испражнения, менять белье и обмывать тело больного. Поскольку болезнь наверняка затянется, они решили сидеть у постели Уоррика поочередно. Утром и вечером они осматривали подмышки и пах, боясь увидеть страшную черную опухоль – знак того, что больному уже не встать.

Просиживая рядом с метавшимся в жару Уорриком Долгие ночи, Брайенна невольно вспоминала цепочку событий, приведшую от прошлого к настоящему. Что же случится в будущем? Кристиан не вернулся к ней, и Брайенна боялась, что никогда больше не увидит мужа! Последние его слова: «Прислушайся к собственному сердцу». Но как это сделать?

Брайенна неподвижно сидела, пытаясь найти ответ на мучивший ее вопрос и все глубже уходя в себя. Только сейчас она поняла, что любит Кристиана больше жизни и что любовь эта – верная, преданная, страстная – беззаветна и вечна.

Один за другим рушились ничтожные мелочные барьеры, придуманные самой Брайенной. И тут произошло чудо. Сердце ее наполнилось теплом и счастьем. Такой радости она еще не знала!

Внезапно словно вспышка озарила усталый мозг, и Брайенна ясно увидела, что Хоксблад не убивал брата. Святой милосердный Боже, как же она была слепа!

Истина все это время находилась перед ней, но Брайенна оказалась слишком упрямой и ничего не желала видеть! Кристиан и Эдуард снова поменялись доспехами, как в первый раз. Роберта убил принц Эдуард.

Одинокая слеза поползла по щеке, а потом Брайенна зарыдала, слезами вымывая из души отравивший ее яд подозрений. Простит ли ее Кристиан? Ответ пришел сам собой. Да, тысячу раз да! Вернется ли к ней? Да, тысячу раз да! Его любовь нерушима. Так же, как и честь.

Брайенна начала улыбаться сквозь слезы, потом улыбка сменилась смехом, а смех – всепоглощающим солнечным счастьем.

Только тогда она ощутила взгляд аквамариновых глаз, глядевших на нее из темноты. Брайенна охнула и нагнулась к постели.

– Вы очнулись, милорд?

– Шарон? Моя Роза Шарон?

Голос был хриплым, похожим на карканье, но призыв в нем слышался совершенно отчетливо:

– Почему ты покинула меня? Почему оставила мой корабль посреди ночи?

Брайенна пыталась собраться с мыслями. Он, должно быть, принимает ее за мать Кристиана. Брайенна взяла Уоррика за руку.

– Моя маленькая арабская принцесса! Почему ты обманула меня?

Она поняла, что Уоррик снова бредит, и очень встревожилась, но решила быть той, за кого он ее принимает, лишь бы граф успокоился.

– Гай?

– Что, любимая?

– Я… я боялась отправиться с тобой в чужую страну,

– Но я твой муж и отец твоего ребенка. Почему ты спрятала его от меня?

Брайенна ошеломленно охнула. Неужели мать Кристиана действительно арабская принцесса и Уоррик в самом деле был на ней женат?

Он сжимал ее руки крепко, властно, словно не желая отпустить ни на миг.

– Ты знала, что, если скажешь о ребенке, я заставлю тебя поехать со мной!

– Да… Да… я подумала, что милосерднее будет держать тебя я неведении.

– Но он нашел меня! Обыскал весь свет, пока не нашел меня.

– Да, дорогой!

– О таком и только таком сыне я мечтал. Спасибо!

И, не выпуская руки Брайенны, Уоррик закрыл глаза и погрузился в сон. Когда в спальню прокрались первые лучи солнца, Брайенна вспомнила, что находится здесь уже неделю, а Уоррик по-прежнему жив! Глинис пришла сменить ее, и женщины откинули простыню, чтобы проверить, не появился ли ужасный черный нарыв. Мужская плоть Уоррика неожиданно набухла и затвердела.

Женщины отпрянули и потрясенно уставились на графа.

– Какого черта вы ожидали? Две красавицы изучают мое естество, а я должен оставаться равнодушным?

– Господе Боже, думаю, с ним все будет в порядке, – Шепнула Глинис.

– Вы знаете, кто я, милорд? – спросила Брайенна.

– Конечно, знаю! Прелестная жена моего сына, Брайенна. Прелестная, благородная и достаточно великодушная, чтобы ухаживать за Бешеным Псом вроде меня!

– Я была не одна. Глинис вас лечила, как могла.

– Валлийская девушка… еще одна красотка.

Попытка поговорить быстро истощила силы Уоррика, и глаза его закрылись сами собой.

– Сон исцеляет, – кивнула Глинис. Перед тем, как отправиться в постель, Брайенна вышла на балкон. Внизу, как всегда, по утрам, Рэндел ожидал известий о здоровье маршала. Сегодня Брайенна впервые могла сообщить ему хорошие новости. Сэр Рэндел Грей, выглядевший нынче скорее озорным мальчишкой, чем рыцарем, расплылся в широкой улыбке, а Зубастик, взбежав по его руке, уселся на плечо.

– Рэндел, прошу, принесите мой пергамент и краски. Я решила написать книгу.

Брайенна как можно точнее описала все, что сочла нужным, а юноша поспешил сообщить Черному Принцу радостную весть об Уоррике.

Джоан влюбилась в белый каменный дворец Брайенны. Все ее тревоги и страхи по поводу новой встречи с принцем растаяли, как только оба очутились в душистом раю уединенного садика. Принц распахнул объятия, и Джоан бросилась ему на шею и прижалась так тесно, словно никогда больше не собиралась отпускать его. На ней было платье из нежно-розового шелка, волосы переливались серебром в лунном свете, и Эдуард снова, в который раз, поразился, что такое крохотное создание могло безраздельно завладеть его сердцем.

Он осторожно обвел пальцем контуры дорогого лица, словно боясь причинить боль, и поклялся всегда любить и лелеять ее.

Только однажды Джоан сжалась от страха, когда Эдуард пробормотал:

– Холланд мертв.

– Откуда ты знаешь – удивилась она

– Хоксблад обнаружил его тело после битвы Джоан испытала чувство облегчения и только сейчас заметила с трудом подавляемое возбуждение Эдуарда Длинные пальцы чуть приподняли ее подбородок, и она взглянула в любимые глаза.

– Кристиан отправился к Папе, чтобы получить разрешение на брак. Тогда мы сможем пожениться.

Джоан вся зажглась радостью

– О, Эдуард, я так тебя люблю!

Для Джоан не имело значения, что этот брак сделает ее будущей королевой и матерью будущих королей Главное, что она станет женой возлюбленного, единственного и самого лучшего на земле.

Влюбленные не могли дождаться, пока доберутся до огромной постели Брайенны под шелковым пологом Они так давно не любили другу друга, не сплетались в объятиях, что Эдуард сразу заметил произошедшие в ней перемены.

Джоан всегда доставляло радость дарить наслаждение принцу, и этого было для нее достаточно. Теперь же, после родов, когда слишком узкий и тесный проход слегка растянулся, вторжение длинной закаменевшей мужской плоти было возбуждающим и новым, неизведанно-новым для нее.

Джоан, с ее врожденным чувством юмора и склонностью к шутке, начала осыпать Эдуарда дразнящими, чувственными ласками. Она даже смогла оседлать его и принять в себя его напряженный фаллос, а потом вести любовную игру, долго-долго, медленно-медленно, доводя любовника до потери рассудка, превращая в стонущее, дрожащее существо, умоляющее о милосердии:

– Жанетт, повинуйся мне!

– Но почему? – полушутливо воскликнула она, поднимаясь и резко ныряя вниз.

– Потому что я больше тебя, – задохнулся Эдуард.

– Ммм, это я заметила. Величественный и прекрасный. Но иногда тебе придется слушаться меня!

– Но почему? – повторил он ее игривые слова.

– Потому что я старше тебя.

Эдуард невольно рассмеялся. Он был таким закаленным воином и чувствовал себя достаточно старым, чтобы годиться ей в отцы. Однако Джоан говорила правду. Она действительно была старше, и с самого детства невыносимо помыкала Эдуардом, еще когда ей было десять, а ему всего-навсего… девять лет.