Текст книги "Планета супербарона Кетсинга"

Глава 21. Архиграф и белки

После разговора «гостя» перевели в «заключенные», попросту говоря, отправили в тюрьму настоящую, причем принципиально отличавшуюся от той, что принимала Вока у берсерка. Здесь камера выглядела именно камерой, которой заканчивалась кишка коридора. Помещение, видимо, находилось в глубине горы, во всяком случае, каменные стены производили такое впечатление. Впрочем, вместо нар имелись две полотняные кровати, на одной расположился человек, босой, но в тонкой рубашке и фиолетовых штанах благородного покроя. Человек встал, слегка поклонился:

– Архиграф Крумц-Штинг.

– Граф де ла Коста, – кивнул в ответ Вок и осмотрел помещение.

– Бесполезно, – прокомментировал архиграф. – Никаких удобств. Туалет четыре раза в день по часам, ванны нет совсем.

– И долго так держат, без ванны-то? – грустно усмехнулся Вок.

– Не знаю, я со счета сбился, когда второй месяц моего сидения в этой камере пошел.

В камере пахло пылью, а вот немытым телом не пахло совсем. Архиграф определенно врал, определенно поселился здесь только что. Раз врал, то, скорее всего, поселился в должности «подсадной утки». Оставалось поблагодарить местных декораторов за неумение придать ситуации правдоподобность. И еще оставалось порадоваться – раз овергерцог за такую комбинацию взялся, значит, в ближайшее время граф де ла Коста допросу третьей степени не подвергнется.

Вок разделся и лег на вторую кровать. Не спать, а поразмышлять о сложившейся ситуации. Тут же понял, что притворяться немым – довольно глупое занятие: если уж архиграф, или кто он там на самом деле, здесь находится, чтобы с графом де ла Коста подружиться, лучше делать наивный вид и болтать напропалую. Вок потянулся:

– Вы заметили, архиграф, лес, окружающий этот замок? Интересно, почему в других местах такой не растет? Возле города я одно-два дерева видел, в горах перелески, а так – только кусты.

Сосед оживился, заговорил путано и цветисто:

– Ну что вы, граф, это каждому понятно. Хотя, конечно, вы ведь иностранец, незнакомы с нашими реалиями. Это и по вашему акценту видно. Кстати, откуда вы прибыли? Я бывал в стране ухунтов. Еще до последней войны, но после предпоследней. Сопровождал посольство его высочества царствующего принца. В военном отряде, само собой разумеется. Охрана, и для посла, и для золота. Посольская казна, подарки. Статус очень важен – отряд весь из потомков благородных фамилий…

Получив столь мощный словесный заряд, Вок даже растерялся. Не сразу сумел разделить отдельные сюжетные линии, причудливо сплетшиеся в речи соседа по камере. Хотя, может, и не так все страшно, может, на этой планете сам отвык от потоков болтовни? Не мог припомнить хоть один разговор, который бы велся без неспешного достоинства. Ладно, болтает и болтает. Напомнил:

– Я действительно издалека и действительно незнаком с местной флорой. Раньше дела поважнее были, а здесь, в камере, время появилось любопытство удовлетворить. Расскажите уж.

Архиграф бросился объяснять так же путано, со множеством отступлений и бесполезных уточнений. Получалось, что молодым деревьям требовалась защита от морского ветра. Высокие его уже не боялись, а молодые росли, спрятавшись за скалами или хотя бы за домами. Ну да, кажется, на выезде из города торчали несколько деревьев, а чуть дальше, до тех пор, пока за скалу не повернули, ни одного. И сразу лес. В принципе флористический интерес шпиона был полностью удовлетворен. Но надо же было о чем-то разговаривать.

– А крестьянские дома что, слишком малы? Около них деревьев не наблюдалось.

– Почему же малы! Вполне достаточны. Крестьяне или рыбаки их срубают сразу. Как проклюнулось дерево, так и рубят. Они ведь в кустах хижины прячут, а дерево – демаскировка. Так что рубят сразу. На моей земле, кстати, кузницы стоят, шахты недалеко, а кузницы мои, там деревья у домов растут, феод ведь под моей защитой. Так топоры для крестьян ковать больше дохода, чем латы или мечи. А вот шахты чужие. Раздобыть бы золота и купить те шахты. Дешево отдадут, все равно кроме меня руду у них брать некому…

Вок молчал, слушал вполуха. Слушать в разговоре вообще важнее, чем говорить. Даже не так – в разговоре важно, чтобы собеседник видел, как тебе интересны его речи. Поддакивать, вопросы изредка задавать – и ты приятнейший человек.

Даже самого приятнейшего человека в тюрьме преследуют мысли о том, чего не успел сделать на свободе. Может, не каждого, но того, кому грозит наказание в средневековом стиле, – уж точно. А если не каждого, кому грозит, то Вока мысли преследовали. И так уж устроен человек, точнее – мужчина, что мысли об упущенном всегда крутятся вокруг женщин, а для таких размышлений простор у Вока имелся предостаточный, ввиду множества упущенных возможностей. Хотя возможности ли это были, неизвестно, да и возможности чего?

В женскую команду как-то пришла девушка – маленькая, аккуратная. Вок видел ее пару раз и раньше, на областных соревнованиях, а теперь она переехала то ли из Россоши, то ли из Боброва. Девушку звали Танечка, и в тот день на ней был свитерок, с рисунком из букв а-ля иностранный текст. Воку девушка понравилась, и он решил, что надо бы познакомиться.

– Танечка, а вы переводили свой свитер на русский? – Глупый подкат, конечно, но с чего-то надо начинать.

Не переставая улыбаться, девушка отшила потенциального ухажера так, как это делают, может быть, в Россоши, а может быть, в Боброве, – злым матерком. Нет, на носилках повергнутое тело не унесли, но в дальнейшем разговоров с ней Вок избегал, даже и самых необходимых.

Ничего особенного он тогда не воображал – девушка как девушка, с которой захотелось поболтать. Если бы ответила нормально. Не обязательно давая повод для неформального знакомства, просто ответила бы нормально. Но она оказалась злюкой, и, наверное, стоит только радоваться, что выяснилось это сразу, до возникновения всяких там влюбленностей.

Такое воспоминание кровь не будоражило, закрыло вопрос об упущенных возможностях. Другое удивляло, но не в плане Танечки, а в плане появившейся гораздо позже Валентины. Раз поняв, что внутри не все девушки добрые и хорошие, можно было, наверное, утратить наивность, а потом и к жене будущей критичнее отнестись? Ведь, в конце концов, одна злюка, другая, много ли разницы? Или нельзя было разобраться, внутреннее это? Или, как говорил осьминог, «в вашем языке и слов даже нет подходящих»? И женитьба, сейчас вот закончившаяся, была неизбежна? Наверное, так, наверное. «Фатализм какой-то», – усмехнулся Вок и решил больше внимания уделять архиграфу и меньше философско-ностальгическим мыслям о земных ошибках и упущенных на Земле возможностях.

* * *

Через три дня отсидки архиграф уже не выглядел таким свежим, как в день, когда сюда привели Вока. Сокамерник определенно врал, говоря о своем долгом здесь пребывании. К тому же в постоянных путаных монологах Крумц-Штинга слишком часто проскальзывало слово «золото». Одно к одному подтверждало догадку, что не просто так он в камере с графом де ла Коста оказался. Может, стоило этим воспользоваться? Попытаться? Подыграть ему, золото обсудить? В конце концов, из-за непонятно откуда получаемых денег его, Вока, и арестовали. Чем черт не шутит – вдруг удастся покинуть это место, пока хозяева не вспомнили об обещанных допросах третьей степени?

Вок дождался очередного сетования о нехватке средств на покупку железорудной шахты и перебил архиграфский поток сознания:

– Ну ладно, предположим, источник золота имеется, но ведь финансы-то на свободе, а мы здесь. Какой в них смысл, если из тюрьмы не выбраться? И с этим, – ткнул пальцем в потолок Вок, – не столкуешься. Он целый отряд пошлет, а золото отряду не дастся. Вы же, архиграф, с рудным делом знакомы. Вам ли не знать, что жила открывается одному, ну, двоим в крайнем случае.

Сосед завис, даже сел на кровати, видимо, переваривал новость о своем знакомстве с рудным делом. Но вскоре затараторил с новой силой:

– Ах, уважаемый граф, вы не представляете, как много значит этот металл в нашей стране. Если он есть, любые двери для вас открыты. Вот, к примеру, мне представили одного первого барона. Представляете, первого, его дети уже будут никем, но мне его представили! Потом выяснилось, что он богат, действительно богат, он попросту заплатил за то, чтобы его мне представили. Как я вам уже рассказывал, у меня кузницы, железо, и этот первый барон, его имя вам все равно вряд ли известно, хотел войти в мое дело. Вы представляете – в мое фамильное дело! Но у него золото!..

Воку надоело слушать историю первого барона и уж тем более гадать, что следующее придет на ум оратору.

– Мне кажется, архиграф, воспоминания об этом человеке вам неприятны. Действительно – какой-то там первый барон. Но представим чисто теоретически, что на воле есть золото. Как оно поможет нам выбраться отсюда туда?

– Это же очень легко и просто! Мы просто дадим взятку охранникам. – Архиграф замахал руками, и, поскольку продолжал лежать, выглядел довольно потешно.

– Но здесь-то у нас денег нет, – упорствовал граф де ла Коста.

– Но мы же дадим взятку в долг!

Вок даже растерялся: не мог вообразить коррупционеров, предоставляющих клиентам рассрочку. Даже и под проценты. С другой стороны, архиграф Крумц-Штинг определенно темная лошадка, пожалуй, охранники ему двери откроют без всяких посулов, главное, чтобы помог найти источники благосостояния графа де ла Коста.

– Архиграф Крумц-Штинг, вы благородный человек, и я могу вам довериться. У меня имеются достаточные средства, но не с собой и даже не в городе. Если бы до них удалось добраться, я бы оплатил и наше с вами освобождение, и другие общие расходы. Ну а потом, когда окажемся на свободе, можно будет обратить внимание и на железорудные шахты. Однако боюсь, переговоры с охранниками придется вести вам, я – человек не здешний, мне они вряд ли поверят настолько, насколько вам – человеку, принадлежащему к благородному и известному местному роду.

Переведя дух после выспренней речи, Вок стал ждать развития событий. События развились немедленно. Сосед вскочил, его легкая кровать опрокинулась.

– Сейчас, сейчас, дорогой граф, сейчас все и организую. Это ведь только кажется, что стены непробиваемы. Пробиваемы, пробиваемы, это точно. Сейчас только стражника позову.

Неожиданно оборвав себя, он начал колотить в дверь, причем не хаотично, а выбивая что-то вроде мелодии. Похоже, с той стороны должны были понять, кто стучит, а может, и зачем. Вот и прекрасно. Вок еще раз удивился наивности местной спецслужбы. Ну, всем же известно, что стуком можно передавать сообщения, любые неравномерные удары наводят на мысли о шифре. Хотя какой шифр? Письменности-то нет, а рисунок перестуком не отбарабанишь. Кстати, без письменности нет и детективной литературы, а откуда еще широким массам, пусть даже широким массам инквизиторов, знать про всякие разные шпионские хитрости?

Дверь открылась, архиграф Крумц-Штинг убыл в коридор. Вок вернулся на свою кровать поразмышлять, а может, и поспать в спокойной, неболтливой обстановке.

Крумц-Штинг вернулся после ужина.

– Дорогой граф, можете считать, что мы уже на свободе! Надеюсь, вас хорошо покормили? Отправляемся ночью. Ночью, конечно, в лесу может быть опасно, но мы с вами не робкого десятка. Нас выведут из замка через потайной ход.

Дальше Вок слушать не стал. Всего за несколько дней научился смотреть на Крумц-Штинга, кивать время от времени и не воспринимать ни одного слова, думать совсем о другом. Например, о том, что цену, которую пришлось посулить охране, архиграф не назвал. Действительно, какая может быть цена, если граф де ла Коста должен привести расследование к золоту? Интересно, во что они больше верят? В алхимическую магию или в залежи самородков и в припрятанный рядом с этим Клондайком штамп для производства заморских монет?

Вскоре дверь приоткрылась и в нее просунулась голова в закрытом шлеме. Потом появилась рука, махнула – выходите. Крумц-Штинг вскочил и бросился в коридор, за ним двинулся Вок.

Пройдя самым обычным переходом, спустились по узкой лестнице и оказались внутри крохотного дворика, окруженного довольно высокой стеной. Другой охранник, тоже в закрытом шлеме, молча отворил калитку, за которой стоял все тот же лес. Побег состоялся без обещанного архиграфом потайного хода.

Архиграф уверенно двинулся по тропинке, не особенно заботясь о возможной погоне. Как бы это выглядело, не будь Вок уверен, что происходящее – спектакль? Осталось бы поверить в подкуп всего тюремного штата. Но при любом из вариантов, снаряди овергерцог поиск по всей своей обратной стороне скалы, его люди тщательно обшаривали бы каждый куст, старательно отводя глаза от тропинки, по которой прогулочным шагом двигались сейчас участники дерзкого побега.

Ночь попалась светлая, шагалось легко, Вок решил спросить, не слишком ли просто оказалось выбраться из замка. Почему их так ненадежно охраняли?

– Отнюдь, – пожал плечами архиграф, – бежать-то нам некуда. Вот когда у нас будут деньги, тогда да, но никто ведь не знает, что у нас будут деньги.

Ложь была наивной, ну и ладно, главное, архиграфа она устраивала.

К сожалению, вопрос Вока, а может, мысль о близком богатстве включила разговорчивость Крумц-Штинга на полную мощность. Архиграф болтал не переставая, граф де ла Коста в очередной раз узнал, что собеседник – единственный наследник состояния своего отца. Что, по сути, он не наследник, а владелец, поскольку Крумц-Штинг-старший давно отошел от дел. Что зверей в кустарнике видимо-невидимо и что здесь в лесу тоже. Что женщинам нравятся мужчины именно такого, как он, архиграф, типа. Что погода обещает благоприятствовать… Что… что…

Послышался треск. Не случайный – трещало сразу с обеих сторон каменистой тропинки, казалось, великаны долго крались сзади и сейчас, решив обойти с флангов, охватывают, ломясь через заросли. Речь архиграфа запнулась, он молча побежал вперед. Вок следом. Треск приблизился, первое впечатление не обмануло – их загоняли, брали с боков. Тропинка петляла, слева преследователь не рассчитал скорости, обогнал и на момент выкатился из кустов. Обернулся растерянно и сдал назад, в сумрак под ветками. Движение смазало, спрятало детали, но морда зверя и без них наводила ужас – широкие челюсти, одновременно и волчьи, и жабьи, длинные, переходящие в гриву, уши, тощее тело на расширяющихся книзу лапах. И пугающе-непонятное – блестящее стекло нацепленной на морду водолазной маски.

Архиграф скорости не сбросил, бежал, несмотря на то что зверюга его уже обогнала, несся по тропинке вниз с горы. Вок за ним, стараясь контролировать голеностоп. В темноте да по камням ступня подвернется, и все, допрыгался, дальше только на костылях. Поляна, выскочили на поляну, в середине которой стояло развесистое дерево. То ли выбился архиграф из сил, то ли специально дерево искал, взлетел с разбега на низкую ветку, с нее – выше. Лезший следом Вок случайно ухватил его за ногу, получил босой пяткой в лоб, вскользь. Показалось, что это он гонит архиграфа вверх, ловит его. Внизу сновали серые извилистые тени.

– Кто это? У нас ничего похожего не водится.

– Белки, – просипел не успевший отдышаться архиграф.

– Белки? – Вок растерялся. Прятаться от белок на дереве – такое еще надо придумать! Хотя, конечно, наверное, нет таких на Земле и заложенный в мозг переводчик опять подсовывает что попало.

– А почему же они за нами гнались?

Архиграф неодобрительно прошипел:

– Есть хотели. И сейчас хотят.

От его многословия не осталось ничего, а тон не блистал оптимизмом. Вок пригляделся – архиграф сидел на своей ветке и дрожал. Может, от испуга, может, от холода, может, от адреналина…

Стало еще светлее, даже удавалось рассмотреть животных. Сверху они действительно походили на больших серых белок. Благодаря огромным пушистым хвостам и кисточкам на длинных ушах. К счастью, белки эти по деревьям лазить не умели, вились внизу, скрываясь в лесу и вновь выскакивая на поляну. Сколько их участвовало в осаде, посчитать не удалось, но казалось, не меньше полудюжины. Звери как звери, без грив, которые привиделись вначале, – наверное, просто топорщили шерсть на бегу. Но когда поднимали морды взглянуть на потенциальную пищу, превращались в подобия вурдалаков. Широкие пасти, казалось, не могли закрыться из-за множества торчащих зубов, над пастями блестели… конечно, не привидевшиеся при первом взгляде водолазные маски, а глаза. Два огромных выдвинутых вперед глаза сидели так близко, что не помещались, толкались, плющились друг о друга, выглядели единым наростом, по поверхности которого пробегали блики, отражения серого предутреннего неба.

Оставаться на дереве можно было бы долго, но ведь, как ни крути, а погоню овергерцог вышлет, хотя бы для правдоподобия всего спектакля. Серые солдаты, подгоняемые загадочными командами, спустятся по тропинке, распугают серых же лесных монстров, да и возьмут беглецов тепленькими. Вок подергал притихшего архиграфа за ногу:

– Ваше сиятельство, висим, бездельничаем, расскажите, что за звери?

– Белки же. Для охоты. – Объяснить тот или не желал, или не мог.

– Охотничьи белки? – подначил Вок.

– Ну да, у них мех. Собаки их выгоняют, остается подъехать и на пику надеть.

Что-то не сходилось: возможно, белки именно этого леса ни про собак, ни про пику не знали и поэтому вели себя неподобающе.

– Расскажите об охоте подробнее, у нас такие не водятся.

Архиграф наконец справился с припадком молчаливости, объяснил, что добыча беличьего меха – традиционная благородная забава со строгим ритуалом. В солнечный день, ровно в полдень, выезжает охота – собаки, псари и, собственно, охотники. Собаки выгоняют белок, те сидят, от страха закрыв голову лапами. Остается ехать на лай, ну а вечером, еще до заката, начинать праздник и вообще.

Пугливыми звери не выглядели. Может, у них, как у пираний, много видов? Травоядные пугливые и хищные агрессивные? Неизвестно.

– А в кустах они тоже живут или только в лесу? – вспомнил Вок свои путешествия.

– Редко забредают. Тогда бы их сколько угодно добывали, мех бы в цене упал.

Звери внизу забеспокоились, засновали быстрее, выскакивали из-под деревьев, пробегали и опять убирались в чащу. Наконец исчезли. Обмануть решили? Выманить? Вряд ли. Не люди все-таки, ума не хватит.

Совсем рассвело, сидеть дальше смысла не имело. Договорились спрыгнуть и бежать вниз изо всех сил. Ночью ведь убежали, а уж при свете, даже слабом, точно удастся. Рванули, будто волки сзади гнались. Собственно, такое и ожидалось, если зверей называть не по хвостам, а по повадкам. Бежать оказалось совсем недалеко, тропинка вынырнула из леса и уперлась в проезжую дорогу. Успевший обогнать Вока архиграф остановился, немного потоптался между колеями, отдышался и спросил как ни в чем не бывало:

– Теперь куда?

– А куда нам таки надо? – ответил в стиле осьминога Вок.

– Как куда? За золотом, конечно.

Такая поспешность как-то даже не подобала наследнику и фактическому владельцу кузнечного производства. Не считая всего остального, что Крумц-Штинг успел перечислить за время лежания на тюремной койке.

– Вряд ли мы доберемся в такую даль в таком виде. – Граф де ла Коста повел ладонью сверху вниз, привлекая внимание к своей одежде.

Даже если не учитывать ее несвежесть, путешествие в одной рубашке, без плаща, шляпы и, конечно же, шпаги, вряд ли могло рассматриваться как перспективное. Взглянул на одеяние архиграфа и только теперь обратил внимание, что тот так и не обзавелся какой-либо обувью. Усмехнулся: «Благородный аристократ, босиком отшагавший несколько километров по каменистой лесной тропинке… имение, кузницы… Да поверил я, поверил». Кстати, и у самого Вока сапоги хоть и имелись, но легкие, те, в которых он в город выходил. Пригодность их к прогулкам по населенным подземными змеями кустарникам вызывала большое сомнение.

Архиграф тоже взглянул вниз, потом вокруг, неуверенно переступил с ноги на ногу, промычал под нос, что с дороги сходить никак нельзя, и уселся прямо между колеями.

– Под дорогой что, змеи не водятся? – осведомился Вок, раздумывая, не приземлиться ли тоже на пятую точку.

– Здесь камень, – поджал ноги архиграф. Да они, наверное, дорогу все равно не любят.

Ну да, теперь стало понятно, что уселся он не на мягкую почву, а на плоский камень – как те, из каких состояла выведшая из леса тропинка.

Подвинуться архиграф даже не подумал, но Вок нашел другую подходящую твердь и тоже уселся. Картинка получилась достойная юмористического мультфильма. Два сбежавших из тюрьмы уголовника сидят посреди дороги и ждут непонятно чего.

Солнце окончательно выбралось на небо, и вдали послышался скрип колес. Вок поднялся и отошел назад по тропинке. Если погоня, все равно, где ее встречать – в лесу или на проезжем тракте. А здесь хоть камни под ногами и с дороги не видно.

Вскоре на тропинке появился Крумц-Штинг:

– Пойдемте, граф, крестьянин довезет нас на своей телеге. Не самое удобное путешествие, даже не тарантас, не говоря уже о карете. Но выбирать не приходится. Хотя я бы с большим удовольствием путешествовал верхом, как подобает благородному человеку и воину…

На дороге стояла двуконная телега. Сутулый крестьянин спокойно перебирал вожжи, похоже, он никуда не торопился. Только когда оба графа устроились в просторном кузове, возница отвлекся от своего занятия и коротко спросил:

– Куда ехать?

– Куда ехать? – повторил за ним Крумц-Штинг, полностью отдавая право решать графу де ла Коста.

На этот вопрос ответа у Вока не имелось. Не в горы же забираться, чтобы еще разок посмотреть на дырку от улетевшего космического корабля? Хотя почему нет? Куда бы ни ехать, все равно по пути сбежать придется.

– Столица где? – спросил он.

Возница махнул вперед, на запад. Ну и горы, те, знакомые Воку, на западе. Получается, вышли они с другой от города стороны, там, где бывать еще не приходилось.

– Архиграф, столицу надо как-то миновать. Наша цель за ней, по дороге вдоль побережья.

Сложность маршрута хозяина телеги не смутила, он был готов везти графскую компанию куда угодно. А почему, собственно, и нет? Архиграф ему наверняка посулил изрядные доходы, или, что более вероятно, мужик сам был частью спланированного спецслужбами побега.

Повозка неспешно тряслась, погони не наблюдалось, да и почти любого другого движения по дороге тоже. Так – несколько встречных телег да запыленный всадник, спешивший по своим делам. Возница на пассажиров не оборачивался, Крумц-Штинг дремал, а Вок задумался, не забывая внимательно смотреть по сторонам.

По словам архиграфа, белки, которые, по сути, волки и даже хуже, в кусты особенно не забирались. Это радовало, телега ехала вплотную именно к кустам. Вот только верилось с трудом, слишком много имелось в этом рассказе противоречий. Вроде бы трусливые зверушки ждут смерти, закрыв голову лапами. Но час назад злобные зверюги готовы были разорвать того самого рассказчика. И Вока заодно с ним. Спасло только встающее солнце – другие дела у белок-волков после рассвета. Посмотрели своими невероятных размеров глазами, пооблизывались, и ушли куда-то. Хотя… а может, ушли не «куда-то», а «от чего-то»? С поляны в чащу? И закрывают не головы, а глаза – говорил ведь архиграф, охота в полдень начинается. Такой вот страх ночей, который днем сам боится. Но не людей, а света.

Раздумывая над гипотезой существования зверей, как вампиры боящихся солнца, Вок чуть не пропустил интересный предмет. В кустах валялась штука, напоминавшая большой, покрытый металлическими заплатками плащ. Но не пропустил, тихо соскользнул с телеги, чтобы рассмотреть находку.

Пожалуй, расстаться с архиграфом Крумц-Штингом, а заодно со всей следственной структурой овергерцога обратной стороны скалы стоило именно здесь. В кустах валялся не плащ, а ржавый лист кровельного железа, видимо сорванный ураганом с какого-то богатого дома или замка. Эта находка позволяла, плохо ли, хорошо ли, выжить в кустарнике. Туда Вок быстренько ее и затащил, понимая, что повозка вот-вот остановится и его вернутся искать. Сзади наверняка погоня, которая на самом деле эскорт – за дорогой следят, чтобы не убежал. Впереди, скорее всего, тоже. По сторонам нет никого, по кустам за телегой все равно не успеть. Конечно, пропажу обнаружат быстро, начнут окрестности обшаривать, но имелась надежда на неприступность шипастой флоры.

Стараясь не думать о подземных змеях, Вок потащил найденную жестянку поглубже в растительный лабиринт. Забравшись достаточно далеко, остановился. Долго сгибал и разгибал углы железяки, пока не отломал два куска, пригодные в качестве змеенепробиваемых обувных подошв. Все так же сидя на листе, примотал их к городским сапожкам. Что же, железа оставалось достаточно, чтобы лечь и не бояться атаки из-под земли. Вок и растянулся, решив отдохнуть после бессонной ночи.