Текст книги "Планета супербарона Кетсинга"

Глава 9. Квадроцикл и книги

Осьминожьего появления Вок ждал полулежа на камнях – найти в этом не очень райском уголке мебель поудобнее возможным не представлялось. Взгляд упирался в серые выступы – тоска. Но случайно приподнял голову, и дух захватило. Казалось, стены уходят вверх на бесконечную высоту, безмолвная мощь каменных колоннад и террас потрясала. Миллионолетние горы. Даже на их нижние, вроде бы доступные, ступени вряд ли кто-нибудь хоть раз забирался, а выше, выше нога разумного существа уж точно не ступала никогда. Да что разумного, и птицы вряд ли взлетали туда, ближе к вершинам. По спине пробежала дрожь: человек рядом с громадами – ничто, а уж человек, едва способный шевелиться…

Спрут на встречу со своим полудохлым агентом не явился, прислал заместителя – очередную птицу. Или в третий раз ту же самую – индивидуальность дрона роли по-прежнему не играла. Птица уселась на камень, чуть в отдалении, будто чувствуя в плохом настроении Вока опасность. Объявила:

– Вам теперь по ущелью. Здесь-таки километра два, не больше, осталось.

– И как я, блин, проползу эти «не больше» километры? – безнадежно усмехнулся Вок.

Тут же выяснилось, что пожимать плечами птицы не умеют, но жест этот ощущался и без зрительного воплощения.

Вок собрался с силами, поднялся, сделал десяток шагов. Вроде ничего. Еще десяток – устал. Еще через пяток опустился на четвереньки и привалился плечом к большому камню. В себя приходил минут пятнадцать, раздумывая, не плюнуть ли на посещение явки и не вернуться ли к людям. Ну, закончатся деньги, так не может быть страны без обнищавших графов, и как-то эти графы кормятся. Хотя бы до тех пор, пока их осьминог сам не найдет. Решил понемногу продвигаться вперед до вечера и, если работодатель не сообразит выйти навстречу, с утра поворачивать назад. Все равно отряд во главе с Марксом вернется только к полудню, какая разница, где время проводить.

Полежал немного, отдышался, двинулся, не поднимаясь на ноги. Пополз на четырех конечностях вокруг камня. В поисках выступа – рукой ухватиться. Опля, за камнем обнаружился зеленый квадроцикл с красными полосками. Осьминог, блин, транспорт предоставил.

Вок с трудом вскарабкался в седло. Обычный квадроцикл на толстенных ребристых шинах. Не новый, и краска тусклая, и бейджик «Ямаха» совсем облупился. Земной бренд. Получается, спрут все предвидел и тащил транспортное средство минимум из Воронежа? Хотя вряд ли, кресло вон скопировал, когда второе понадобилось, наверняка и «Ямаха» – пиратская копия. Вот вопрос – как этой копией пользоваться, если квадроциклы Вок до сих пор видел исключительно издали?

Задача оказалась сложной – руль вроде бы такой, как у мопедов, на которых каждый катался в подростковом детстве, но вот остальное… Двигатель не заводился, ручка газа не вращалась, в переключателях можно было запутаться. Да еще справа торчал рычажок, напоминавший рычаг коробки передач на автомобиле. Говорили все – получай права, так нет, времени никак найти не мог, да и зачем они, пока машину покупать не собирался? А вот сейчас пригодились бы общие знания по устройству самоходной техники.

Поискал, порассматривал и обнаружил слева на руле кнопку «старт», мертвую, как выяснилось – дави, не дави, никакого эффекта. Сидел, дергал ручки, двигал рычажки. «Старт» раз десять нажал, пока случайно не сделал это, наступив на педаль тормоза. Двигатель тихо затарахтел. Теперь коробка. Ни цифр, ни буквы «D», как в автомобилях, не наблюдалось. Из знакомых обозначений нашлись «N» и «R» – нейтраль и реверс по-автомобильному. На нейтрали, понятно, никуда не уедешь, и пятиться всю дорогу задом тоже разумным не представлялось. Вок просто двинул рычажок на щелчок вперед и начал искать способ крутануть ручку газа. За газ отвечал маленький курок под большим пальцем, и ответил он так резко, что квадроциклист едва не свалился на камни. Спинка удержала, предусмотрительные японцы прикрутили к сиденью спинку. Понятно, двигатель здесь отнюдь не мопедный. Вок пошевелил курок и начал осторожно выруливать между камнями. Транспорт двигался слишком быстро, рвал с места, утыкался мягкими шинами в не успевшие увернуться каменюки, бил сиденьем снизу по воющему от боли позвоночнику. То и дело приходилось сдавать назад, это получалось лучше – задняя скорость непривычного транспорта крутила колеса ощутимо медленнее. Вок уже задумывался, не двигаться ли все-таки на реверсе, но случайно включил передачу со странной буквой «L». Квадроцикл пошел неспешнее, ровнее. Норовил вы вернуть руль из рук, бил снизу, но теперь Вок успевал реагировать. А когда нашел способ борьбы с курком газа, дело пошло совсем неплохо. Оказалось, что можно бросить попытки сдвигать регулятор по миллиметру, да и невозможно это при такой ухабистой дороге. Надо просто дергать рычажок туда-сюда между полным газом и нулем и таким тремором удерживать нужную скорость.

Обещанные два километра удалось преодолеть к позднему вечеру, но уже к концу первого получаса Вок чувствовал себя так, будто не вчера, а только что встретил странствующих монахов, да к тому же группа этих странных фанатиков была раза в четыре побольше. Стены, за каждым поворотом новые стены, создавали ощущение бесконечности пути. Тем неожиданнее оказалось увидеть прямо здесь в ущелье знакомый космический корабль, причем в образе все того же речного катера, немного старого, немного ржавого. Размышлять, как судно удалось загнать туда, где и на квадроцикле-то развернуться не очень удавалось? Нет, Вок чувствовал себя совершенно для размышлений непригодным, даже встреча со спрутом, самым старым знакомым на этой планете, не обрадовала. Взглянул на него, радостно жестикулировавшего щупальцами, кивнул не очень вежливо и двинулся в каюту, сказав совсем не осьминогу, а в пространство:

– Если есть на борту аптечка, буду суперблагодарен, особенно за пенталгин…

Назавтра он не мог вспомнить, чем же закончилось дело с аптечкой. Кажется, осьминог помогал подняться на койке, давал пить из короткого широкого стакана. Приснилось? Наверное. Воку не раз случалось видеть реалистичные сны по мотивам актуальных событий.

Утром самочувствие ощутимо улучшилось. Не до той степени, чтобы хотелось вскочить на коня и скакать по просторам планеты, но ноги передвигать удавалось без усилий. Кстати, конь – вообще не точка отсчета, скакать Воку не хотелось никогда.

Спрут сидел в своем кресле на палубе, вновь превратившейся в рубку или салон. После стольких дней общения высокопарным слогом так и подмывало обращаться к нему «ваше осьминожество». Кстати, сколько у кожаного пришельца щупалец, посчитать не получалось, Вок в очередной раз попытался это сделать, но опять сдался – много, пучок. Вместо обращения начал с вопроса, мучившего болью весь вчерашний день:

– А с чего вы взяли, что я умею ездить на квадроцикле?

– А вы таки не умеете? – расстроился осьминог. – Вот незадача! И как вы все-таки добрались? Мне казалось – простейшая техника для вашего уровня цивилизации. Я таки посещал одну планету, там каменный век и никто не учится лошадью управлять, залезают сверху и едут.

Издевается! Возмущение, замешанное на всех травмах и неурядицах, поднялось из глубин души, в голову полез список косяков, допущенных благодушным осьминогом.

– Не нравится мне это. Постоянно что-нибудь не так. – Вок поворошил память в поисках подходящего примера. – Вы в курсе, что к нам разбойники ломились? Еле отбиться удалось. Вот если бы в мой сундук посторонние залезли? Те же разбойники, например? Шанс у них имелся не маленький, да и пробивались они именно к сундуку с деньгами. Спалились бы вы сразу со своим планшетом, который там, на дне установлен.

– Ну, што вы мне говорите! – воскликнул спрут. – Ничего бы таки никто не включил.

– Это почему же? – возмутился Вок. – Я тоже ничего не нажимал, само включилось.

– Ну да, ну да, а камеры с распознаванием лица на Земле еще не изобрели, – то ли сыронизировал, то ли согласился спрут.

Возмущение сразу улеглось – опять прокололся. Может, и с остальным так же? Полезли ведь солдаты на стены, когда странствующих монахов заметили. А он? Графское достоинство не позволило.

– Да, про камеру я не подумал, – нехотя согласился Вок и, неожиданно для самого себя, сообразил: – Так, наверное, у вас камер везде понатыкано, микрофонов? Подглядываете, подслушиваете.

– Именно, дорогой граф де ла Коста, подглядываем и подслушиваем. Все, абсолютно все артефакты снабжены прослушкой, как это называют на Земле, и в придачу снабжены тем, что, видимо, надо называть проглядкой. Кстати, с вручением меча графу Хункелю тогда, около переправы, у вас очень хорошо получилось. После поединка этот господин таки от огорчения, наверное, уехал в соседнее королевство, и теперь он там при дворе. С вооружением, конечно, с прослушкой и проглядкой. Когда бы еще наши с вами золотые в те края добрались!

– Так, значит, золотые тоже?

– А как же, а как же! Все, абсолютно все. Но деньги хуже, они таки больше в кошельках лежат, а то и в ящиках под замками. Пользы, знаете ли, не много.

– Стоп! Получается, вы и за мной наблюдаете? – возмутился Вок.

– Вот мне делать нечего, и так все записи просмотреть не успеваю, – огрызнулся совсем не смутившийся осьминог. – Хотя, если с вами что-нибудь случится, почему и не обратить внимание? Чтобы оказать-таки помощь.

– Случилось, уже случилось. Помощь оказали? – пошел в атаку Вок. – Ночью на дом напали – ладно, на моих друзей вам плевать. Но вчера я сам, лично, практически дохлый валялся!

– А как же мопэд?

Спорить с инопланетным демагогом было невозможно, тем более когда он начинал коверкать слова. Заметив, что Вок сдался, осьминог тоже сменил тон:

– Таки отдохните, полечитесь несколько дней или сколько-таки понадобится. На рыбалку сходите, я вам удочку дам. Придете в себя, тогда и вернетесь к господину супербарону и, наверное, к принцу наведаетесь.

Какая рыбалка? Да еще в горах среди скал! Вок отродясь серьезно рыбу не ловил. Ну, разве что в детстве бегали с мальчишками на водохранилище, приносили плотвичек «кошачья радость». Кажется, осьминога даже огорчило равнодушие Вока к простым человеческим развлечениям, он засуетился:

– Вот ведь. А я таки думал, все земляне любят рыбу ловить, на генетическом уровне. Чем же вас развлечь? Может, книжки почитаете? Не стесняйтесь, таки разные издания, они в вашем распоряжении. Там внизу, в соседней комнате.

Сразу стало интересно, мелькнули мысли из той еще, детской, фантастики – вдруг здесь, на корабле, сокровищница знаний пришельцев, объяснения загадок чужих цивилизаций. Вок сослался на самочувствие, которое и вправду было неважным, и отправился вниз. Стеллажи закрывали стены каюты-читальни, места посередине хватало лишь для того же осминогова кресла. Книги, все в твердых переплетах, все достойного формата. Вок наугад взял темно-синюю с вытисненными золотом пальмами и колесным пароходом. Имя автора разобрать удалось только потому, что оно оказалось знакомым – Jules Verne, Жюль Верн. А вот название «Une ville flottante…» – даже прочитать пытаться бесполезно. Загадочный французский язык. Еще книга, еще – здесь уже и авторы непонятные. Нашлись и на английском, но толку? Школьных знаний хватило артикли в тексте опознать.

Следующая полка – фолианты. Большие, не всякий в руках удержишь. Вок плюхнулся в кресло, раскрыл, заранее догадываясь, что увидит. Нет, ошибся, никакой родной кириллицы, никакого русского в варианте пятнадцатого века. Греческий, точнее, буквы греческие, рукописные, а какой язык, можно долго предполагать. Встал, взял другой том, поменьше. Тоже греческий, но вроде бы напечатанный. Заглянул еще под несколько обложек, десятый или одиннадцатый оказался похожим на древний русский. Первых страниц не было, сплошной текст без пробелов начинался с загадочных строк «андержавегдаравсегароу» и «аземанвасильанвамовй», дальше в том же духе. Осилил полстраницы, сдался – глаза буквы разбирают, хоть и не все, но большинство, а слова не складываются. Смысл тем более не проглядывается. Не годится такое чтение для больного человека, приговоренного к наполовину постельному режиму.

Вок сидел в кресле, смотрел на бесполезные корешки, осознавал степень своей необразованности и в конце концов понял, что с самого начала не ошибся. Это то самое, про что спрут еще во время полета говорил, – библиотека Грозного. Просто царя с занятий на соревнования не снимали, а может, и сам не ленился – такое тоже случается. И по-гречески читал, и латынь знал. Вок опять схватил книгу, ту, которая на русском. Стал рассматривать, раскрывал страницы, проводил по ним ладонью, ощущая древний пергамент. Остановился. Что за бред в потоптанной странствующими монахами голове! Не те это книги, копии, клоны. С чего осьминогу в поездку оригиналы возить? Ладно, все равно интересно, только на сегодня хватит, устал. Тело опять болело по полной программе, и единственным разумным казалось забраться на койку, объявив самому себе отбой.

Утром около постели обнаружился маленький столик, на нем чашка горяченного кофе и тарелка с плавающими в бульоне морковными кубиками. Странные у осьминога представления о человеческом завтраке. Но есть хотелось, Вок сел, отхлебнул кофе и зачерпнул ложкой из тарелки. Господи, как вкусно! После супа из вяленого мяса, скучной каши и, в лучшем случае, курицы преклонного возраста. Постель нормальная, кресло, возникающее там, где оно нужно. Возвращаться в Средневековье совсем не хотелось. Впрочем, долго таким образом не проваляешься, наскучит, не рыбу же, действительно, здесь ловить. Надо потрясти спрута, наверняка в Воронеже свежей литературой запасся.

Вок поднялся в салон, это оказалось не так просто, как виделось сидя на койке, – тело ныло и болело, ноги подворачивались на ступеньках. Такое бывает – через два дня чувствуешь себя слабее, чем в день первый. К тому же старался он зря – салон был пуст, как спортзал ночью. Спать не хотелось, фолианты рассматривать – тоже, и Вок побрел по коридору, по очереди толкая двери кают.

Незапертая комната оказалась гораздо больше Воковой спальной кабинки, к тому же отсутствие мебели добавляло простора. Параллелепипед помещения был пуст, только на полу валялось нечто, похожее на большую коричневую тряпку. Вок наклонился – дохлый осьминог. Безжизненный и сдувшийся, как сброшенный пиджак. Дышит? Шевелится? Нет, показалось. Вок обернулся в поисках помощи, рефлекторно конечно, кто здесь может помочь? Надо делать… Но что? Искусственное дыхание? Массаж сердца? О чем там на ОБЖ рассказывали? Какое дыхание! Его и земным головоногим непонятно каким образом делать, а тут…

Осьминога стало жалко, очень жалко. Вок даже забыл о собственный слабостях. Взамен волной накатило чувство бессилия и почему-то вины за то, что ленился учить биологию. Казалось, учи тогда, сейчас знал бы, как помочь. Единственному существу, для которого он – Владимир Консинов, а не какой-то там граф, застрявший теперь на этой планете навсегда.

В который раз повернул голову – без цели, наверное подсознательно надеясь увидеть что-нибудь спасительное. Увидел. В углу у входа стоял стеклянный куб, похожий на аквариум. Только что здесь ничего не было, Вок мог поклясться. Внутри жидкость, в ней, как в лава-лампе, переливались из одной формы в другую огромные вязкие капли, прозрачные, лимонно-желтые. Где кончалось лимонно-желтое живое и начиналась обычная неживая вода, различить не удавалось.

Жидкость вроде бы заметила Вока, вроде бы задвигалась интенсивнее. Распластанные останки осьминога дернулись в спазме и с трудом поползли к аквариуму. Желтое непонятным образом прошло сквозь стекло и всосалось в поверженного спрута прямо через кожные квадратики. Соединившись вместе, две субстанции тут же превратились в обычного инопланетного осьминога, тут же усевшегося в появившееся посреди комнаты кресло.

Получалось, засохший спрут набух и ожил? Но во всей сцене аквариум выглядел главным. Или на полу валялось подобие пиджака, одежды, сшитой из кожаных обрезков? А в аквариуме сидел, отдыхал, спал, расслаблялся сам осьминог, который и осьминогом-то не был? Но тогда зачем ему – желтому и бесформенному – понадобился шпион-землянин? Почему не пошил костюм у другого портного – по меркам, подходящим для этого мира? Не складывалось одно с другим. Сам понимая, что выглядит глупо, Вок промямлил:

– Так это скафандр?

– Нет, это я.

– А желтое – что?

– Я же.

– Значит, скафандр.

– Ну почему же сразу скафандр? Вы одежду таки меняете? А у нас свои клетки. Организм может разбираться и собираться – в одних частях на органы, а в других на клетки. И получается выращивать специально то, что недостает. Например, кожу, легкие для разных планет. Все это я – мой генотип, если можно так выразиться в земных понятиях.

– А почему человеком нельзя вокруг обрасти?

– Ну, говорю же, не тот фенотип, генотип тот, а фенотип другой. Как же таки объясню, если кроме этих двух терминов в вашем языке и слов даже нет подходящих? Да и то «генотип» приходится применять в сильно расширенном таки смысле.

– То есть у приматов образования не хватает? И поэтому мне подсунута литература на непонятных языках? Ни французским, ни английским не владею, да и древнерусский для меня загадка… – Тут в голову пришла великолепная идея, и Вок выпалил, не давая осьминогу ответить: – А давайте вы меня во сне английскому научите!

Предложение по повышению культурного уровня штата шпионов спрут проигнорировал. Но заерзал, замельчил:

– Таки не знаете? Вот незадача, и русский собственный, как понимаю из ваших слов, уже не тот, совсем не тот. Странно это все, неожиданно. А издания на воронежском языке имеются, но я думаю, вы с ними знакомы уже.

Вок решил не обижаться ни на воронежский язык, ни на иронию по поводу знакомства со всем, что можно прочитать в своем городе. Вежливо попросил предоставить современную, на момент отлета, литературу, вспомнил, как метался над дохлым осьминогом, обиделся и откланялся…

Сколько времени надо, чтобы выйти в коридор и зайти в соседнюю дверь? Нисколько. А в каюте-библиотеке все уже поменялось, кроме кресла, конечно. Высота промежутков между полками стала меньше, на них теперь лежали стопки газет.

Вок не спеша сел, устроился, протянул руку – ближе всего оказалась подшивка формата А3. Районный листок, никогда интересным не казавшийся. Начал читать статью, другую – как и ожидалось, полная скукота. В Воронеже шесть районов, наверняка в каждом такая газета и каждая одно и то же пишет. Аккуратно вернул подшивку на стеллаж – это для осьминогов. Исключительно для осьминогов. Исключительно для осьминогов, бытописующих областной российский город. Потянул с полки книгу – небольшую, невзрачную, определенно учебник. Начал читать – интересно, увлекательно, совершенно незнакомый взгляд на все. Вот только хватило Вока ровно на половину введения, дальше пошло малопонятное, а через пару страниц – непонятное совсем. Пролистал еще – с первой же главы формулы, в которых даже буквы не все оказались знакомы, а уж смысл… В общем, попытка ознакомления с квантовой физикой вышла столь же безуспешной, как и с текстами исчезнувшей царской библиотеки. Вок хмыкнул: «Мое время после Грозного, но определенно до Планка». О Планке рассказывалось в понятной части введения. Закряхтел и опять полез на верхнюю палубу, в смысле – вверх по лестнице в главный салон.

Осьминог бездельничал в своем кресле. Вок покрутил головой, привычно сел в материализовавшееся ниоткуда второе сидячее место. Расположился поудобнее и наконец понял, зачем пришел. Библиотека здесь, на судне, подобралась совсем не интересная, но в какой библиотеке можно прочитать, например, про космические корабли, доставляющие шпионов на средневековые планеты? Ах да, в любой, в разделе околонаучной фантастики. Ну а о том, что на самом деле творится чуть подальше от родной Земли, лучше спрашивать устно. Если есть такая возможность. Но возможность вот она, сидит, развалившись в своем кресле.

Неожиданно для себя Вок запнулся. Не мог придумать, с чего же начать расспросы. Вроде бы и знакомы давно, и шпионствуют совместно, а спрашивать в лоб почему-то и неудобно. Кстати, а как осьминога зовут? Не спросил – ни тогда, в Воронеже, ни потом. Чесать в затылке – дело глупейшее, и Вок начал без экивоков:

– Чтиво меня не увлекло. К сожалению. Думаю, а не порасспрашивать ли вас про разные интересные вещи? Отвечать будете?

Осьминог немного поерзал, но увиливать не стал.

– Спрашивать – можно спрашивать, но отвечу-таки не на все.

– Секреты?

– Секреты. Но таки не много, совсем чуточку. И таки знаете ли, не на любые вопросы есть понятный ответ.

Вок вспомнил фразу спрута про генотип и фенотип – «Как же таки объясню, если кроме этих двух терминов в вашем языке и слов даже нет подходящих?» – и решил, что намек понял. Но от идеи расширить свой кругозор за счет головоногих отказываться не стал.

– Для начала вопрос глубоко личный. Тружусь уже которую неделю, а имени работодателя не знаю. Не так чтобы было нужно с бюрократическими целями, и не чтобы знать, на кого в профсоюз жалобу писать на зажимание социальных пакетиков. Но неудобно без имени, как ни крути.

– А я разве зажимал? – всплеснул щупальцами осьминог. – Все пакетики на месте. По возвращении таки на вашу планету причитающееся, так сказать, по контракту.

Контракта шпион в глаза не видел, но именно это важным не казалось. Вряд ли осьминог, разбрасывающийся запросто золотыми кругляшами, к тому же выглядящий весьма респектабельно, вдруг возьмет и пробросит трудолюбивого работника. Вок пожал плечами и повторил:

– Как тебя зовут на твоем языке?

Головоногий молчал. Держал паузу?

– Так как с именем? Информация очень секретная? – настоял Вок.

– Почему же я секретный, чуть что, и сразу секретный. Просто каким образом же на это можно отвечать?

– Если не секретный, значит, отвечать надо прямо и честно, например «Семен Семенович».

– Но меня таки никак не зовут, у нас нет звуковой речи. Речь таки очень неэффективна.

– Но орган-то у тебя есть, разговаривать ты способен.

– Мало ли на что я способен. – Осьминог задумался, подбирая пример. – Вот имеется у вас азбука Морзе, и имеются племена, таки вообрази себе такие племена, люди, кто по-другому не может. Надо общаться, надо, придется глазами моргать точка-тире. Таки что орган для азбуки Морзе у тебя есть.

Вок подумал, что стоит обидеться, но – на племена или на орган для азбуки Морзе, выбрать не смог, потом сообразил, что разговор неожиданно перешел на «ты», и обижаться не стал.