Текст книги "Планета супербарона Кетсинга"

Глава 22. Веревочная лестница и негомогенность пространства

Голод не давал спать, голоду еще и холод помогал, проникавший сквозь железный лист, через лежавший на нем левый бок во все остальное тело. В который раз Воку снилось, что он забрасывает этот кусок замковой кровли куда подальше, тот планирует над ландшафтом и скрывается вдали, чтобы никогда больше Вока не доставать, чтобы не надо было его за собой волочь, поскольку и без него на песке ночью довольно холодно. Но, проснувшись утром, Вок вспоминал подземную змею, запросто пробившую голенище сапога, натягивал на ноги самодельную железноподошвенную обувь и только тогда вставал на голую землю.

Шел. Сам не знал, куда и зачем добирался. Понял, уже несколько дней назад понял – не отстала погоня, следят, присматривают. Несколько раз замечал на дороге одних и тех же людей, проезжавших то в одном, то в другом направлении. Одетых по-разному, то воинами, то крестьянами, но одних и тех же. Долго ли понять, из-за кого эти переодевания? Но все равно поднимался утром и тащился по дороге, по большой дуге огибая город.

Давно бы сдох уже в этом непригодном для жизни кустарнике, просто от голода сдох бы. Но встреча, нежеланная, неожиданная, даже пугающая, помогла. В тот день, шестой кажется, он брел по пустынному тракту, прячась в кусты от каждого звука. Не глубоко, в сумерках глубоко не нужно было, в тени отсидеться – вполне достаточно. Припоздавшие телеги тащились одна за другой, не позволяя вернуться на дорогу, и Вок сам не заметил, как задремал, потерял счет времени, где спрятался, там и остался на ночь. Много раз просыпался, ворочался, думал, но напрочь забыл, что лежит всего в метре от колеи. И опять дремал.

Утром услышал звук, открыл глаза. Перед лицом переминались две конских ноги, чуть дальше частили еще несколько, сразу и не сосчитал. Сел на своей жестянке – трое всадников, самый дальний благородного вида, двое других – свита. Барон – раз двое, то, скорее всего, какой-нибудь вариант барона – всматривался в Вока и сам казался немного знакомым. Высокий, тонкий, узкое молодое лицо. Вок не сразу сообразил, почему лицо показалось знакомым, – надменная гримаса никак не совмещалась в голове с… с выражением испуга, конечно, испуга. Это же младший супербарон Сультэрг! Вот ведь попал, сейчас проткнет насквозь в отместку за позорный шрам на юной заднице. Мальчишка обидчика определенно узнал, брезгливо скривился, вынул из ножен тонкий меч, поиграл им. Махнул своим, чтобы проехали вперед, не слышали его слов. Протянул торжествующе:

– Маг де ла Коста, и в каком магическом виде! Я сразу понял – не тот вы человек, не тот, – цыкнул зубом, добавил резко, будто выплюнул: – Я вам ничем не обязан. Это мой отец клялся в вечной благодарности, а не я.

Супербарон Сультэрг повернул коня, нагнал своих воинов, дробный топот копыт затих за изгибом дороги. В последний момент меч случайно коснулся ремня, крепившего небольшой тюк, тот упал в пыль. Мальчишка не обернулся. В тюке нашлось вяленое мясо, короткий простой кинжал, пустая фляжка. И совершенно ненужная шляпа темно-зеленого цвета. Вок усмехнулся, вспомнив свой первый поединок на переправе. «Не подобает благородному человеку оставаться безоружным».

Чешущиеся от бессонницы глаза открылись в который раз за ночь и увидели, что небо немного посветлело. Видимо, все-таки удалось подремать несколько часов, прошлые-то ночи тянулись и тянулись. Вдруг послышался треск, прямо грохот. Вок сел на своей железяке, сгруппировался. Руки сжимали длинную палку – не копье, конечно, но один-два удара отбить можно, потом за кинжал хвататься. Лучшего оружия все равно нет.

Шум нарастал, послышался треск, и прямо на маленькую полянку выскочил верховой. Конь его был исцарапан колючками, сам всадник тоже немало пострадал от окружающей флоры. Какого черта верхом через кусты понесло? Добрые люди по кустам на рассвете не шарят.

Человек Вока не заметил, он все время оглядывался назад, оставив выбор пути на усмотрение лошади. Та тоже была испугана, иначе вряд ли поперлась бы через колючки. Но именно это она и сделала, без разбору ломанувшись в чащу. Черт побери, что же там случилось? Вок обулся и двинулся к дороге, которая и была-то шагах всего в тридцати. Стоило ли так скакать, оставляя на шипах лоскуты одежды и кожи, а на земле, наверное, капли крови? Если совсем близко нормальный проезжий тракт?

Выйдя из зарослей, Вок увидел, что никакое это не утро. Вдали светилось нечто, озаряло небо. А вблизи вновь послышался нарастающий шум. Теперь, кажется, грохотали колеса. Пришлось опять нырнуть в кусты, спрятаться от промчавшегося мимо пелетона из четырех телег. Возницы от души нахлестывали лошадей, повозки подскакивали на кочках, точно баги на соревнованиях по автокроссу.

Что там у них, пожар, что ли? К бегству присоединиться или подождать? Перспектива совместного отступления не прельщала – конечной точкой наверняка окажется все та же резиденция серого овергерцога. Вок осторожно потрогал ближайший куст. Вряд ли пожар, хоть и пропыленные, но сочные листья и такие же серо-зеленые ветки к легкогорючим материалам никак не относились. Кстати, и проверено, Вок еще в первый день пытался развести костер, используя солнечные лучи и стыренную из замка подвеску от хрустального светильника. Оторванный от одежды лоскут послушно загорался, а вот местная растительность поддерживать огонь совсем не желала.

Пока Вок размышлял, мимо, прямо по дороге, пронеслась пара животных, похожих на земных лосей. В разгорающемся зареве их удалось хорошо разглядеть – самые обычные, вот только зеленоватые, но это, наверное, из-за неправильного освещения. Хотя если бы Вок был лосем, он бы обязательно выбрал зеленый цвет. Из соображений лучшей маскировки. Да и безопаснее – ведь никогда не приходилось слышать, чтоб какой-нибудь охотник убил зеленого лося.

Испуг всего окружающего мира оказался для инопланетных шпионов не заразен, Вок продолжал стоять и вскоре разглядел приближавшуюся летающую тарелку. Именно ее, точно такую, как в фильмах – тех, которые сняты с иронией. Диск подмигивал круглыми иллюминаторами и вращался вокруг своей оси. Рулить таким транспортом казалось невозможным – сидишь как на карусели.

Тарелка приблизилась, разросшись до очень внушительных размеров, остановилась, зависла. В дне ее открылся люк, черневший на фоне ярко светившейся обшивки. Вниз пополз трап, целясь куда-то рядом, совсем недалеко от места, где стоял Вок.

«Ага, опередили осьминога представители тарелочной цивилизации. Но не рассчитывали, к сожалению, на всеобщее бегство, и сейчас не с аборигенами, а со мной будут контакт устанавливать». Если бы Вок не был так измотан, повеселился бы ситуацией – прилетели бедолаги на планету и наткнулись на единственного в этом мире инопланетянина.

Длины трапа не хватило, выдвигаться он прекратил метрах в шести над землей. Из люка показался осьминог. Да, именно такой родной инопланетный моллюск. Хотя, скорее, его родственник, потощее и какой-то неуверенный во всех своих движениях. Осьминог начал спускаться, всеми щупальцами цепляясь за трап, на земле не закрепленный, а потому ужасно болтающийся. Через плечо, если так можно выразиться о головоногом, у него висела бухта веревки. Добравшись до нижних ступенек, осьминог бросил веревку вниз и закричал, чтобы Вок быстренько забирался внутрь судна.

Для спортсмена в нормальном состоянии шесть метров вверх по канату – секунды. Вымотавшийся Вок втаскивал себя сантиметр за сантиметром, сдирая ногти и боясь, что пальцы разожмутся сами. Где-то в воздухе, одолев меньше половины, понял – все. Вцепился изо всех сил и завис. Там, в тарелке, видимо, сообразили, в чем дело, трап начал уходить вверх, таща за собой зависшего Вока. Расстояние до земли росло. Падать хотелось все меньше и меньше. В проеме люка появился давно забравшийся внутрь корабля осьминог, он подхватил веревку и начал тянуть. Вручную, точнее щупальцами, дело шло с большим трудом, но Вок все-таки оказался внутри, упал на пол, не в силах разжать руки, оторваться от спасительной веревки. Что-то навалилось сверху. Осьминог? Нет, кажется, перегрузка? И Вок отключился.

Пришел в себя он уже в каюте. Той самой, своей, на корабле, похожем на речной катер. Или в точно такой же – поди разбери. Тело болело, но сколько раз оно болело за последние месяцы – пора и привыкнуть. Вок поднялся и побрел на верхнюю палубу. Осьминог сидел в любимом кресле, но как он выглядел! Кожаные квадратики свисали лохмотьями, во многих местах их запачкала желтая слизь, глаза тоже были желтыми, как у человека, перенесшего тяжелый гепатит. От такого зрелища Вок даже забыл о своих переживаниях и начал жалеть спрута. Спрут вяло махнул щупальцем в сторону второго кресла, привычно появившегося из ниоткуда.

– Что это за гадость желтая? – невпопад спросил свежеспасенный шпион.

– Таки почему гадость? – Голос осьминога звучал совсем тихо. – Это кровь. Если существо поранится, у него течет кровь.

– Желтая? Я читал, что у осьминогов голубая.

Отвечать спрут не стал, похоже, разговор был ему не по силам. И в таком состоянии он по трапу лазил, Вока на веревке вытаскивал! Стало жутко стыдно. Посидел молча и, не удержавшись, все-таки спросил, что случилось.

– Перегрузка, – угасающим голосом ответил спрут и добавил: – Я таки немного посплю.

Оставалось тоже убраться в каюту и немного поспать. Может, двенадцать часов, а может, и тридцать шесть. Зато проснуться получилось изрядно отдохнувшим и не менее изрядно голодным. У кровати нашелся столик с завтраком, очень легким кстати. Сначала пришло возмущение скаредностью головоногих, но тут же вспомнилось, что после голодовки нельзя есть сразу много. И опять стало стыдно. Бродил ведь по планете и все время подозревал осьминога в нехороших замыслах. А он как старался, спасал, будто лучшего друга. Может, у него и нет других друзей? Такой вот спрут-интроверт, вдруг встретивший родственную душу? Вок хмыкнул, представив себя родственной душой инопланетного моллюска, и отправился наверх. В последний момент под ложечкой заныло – может, сейчас спруту совсем плохо, вдруг вообще конец? Не за себя испугался, хотя пугаться надо было: остаться одному на чужом корабле – не самое прекрасное, что можно придумать. Испугался за головоногого, который оказался настоящим другом.

Спрут сидел на своем месте и выглядел немного бодрее, чем в прошлый раз. Вок, не глядя, опустился во второе кресло, помолчал, наконец задал мучивший вопрос, точнее, первый из мучивших – вопросы головоногим лучше задавать по порядку, это он уже выучил.

– Тогда, в ущелье. Я приехал, а ни корабля, ни даже квадроцикла. Что-то не сходится. Зачем вызывал?

– Таки приехал? Нехорошо получилось, не дождался. А я ждал. Ждал. Но не дождался. Таки пришлось. Тебе надо было сразу выезжать.

Вот ведь хитрый осьминог, не мог не видеть в свои камеры, что шпион послушно и сразу отправился в поход, а доехать вовремя берсерк не дал. И все равно овечкой, ничего не знающей, притворяется. Вок тут же одернул себя – мало ли что могло случиться? Землетрясение, например, ожидалось с обвалом ущелья и полным погребением корабля. Но вернулся ведь, несмотря на перегрузки, выдавливавшие кровь. Желтую.

– Ладно, виноват, по пути застрял в плену у берсерка. Лучше расскажи, что случилось и почему такая срочность?

– Я таки и не думаю, что основы гиперпространственных перемещений входят в круг интересов воронежских спортсменов, – заявил обиженный спрут.

Но тут же объяснил в доходчивой форме, что пространство не гомогенно и что стартовать можно только при определенных условиях, которые не всегда удается рассчитать заранее. И что сложилась ситуация, когда надо было срочно с планеты убираться, иначе застряли бы на ней лет на сто.

Ситуация, как ее понял Вок, не радовала, и хотелось дальнейших разъяснений.

– Но ты ведь за мной вернулся. Спасибо огромное, но получается, застряли мы здесь именно лет на сто? Не знаю, сколько вы живете, но я, значит, застрял навсегда.

– Почему сразу застряли? – замахал щупальцами осьминог. – Я ведь вернулся.

И, увидев недоумение Вока, объяснил, что «окно возможного взлета» зависит, помимо многих других, непонятных для слаборазвитых землян, факторов, от того, когда и как садились. Как-то там, опять же непонятно для землян, посадка воздействует на будущие возможности. Дальше, вместо того чтобы объяснить по-человечески, осьминог затеял речь о том, что «посадка» и «взлет» совершенно не подходящие слова, но он таки вынужден говорить понятно даже и в ущерб смыслу. Воку удалось уловить, что и спешный взлет, и возвращение происходили не в самых лучших условиях, а потому сопровождались очень-таки неприятными перегрузками, вплоть до выдавливания крови через ткань, соединявшую кожные лоскутки. Но не бросать же такого хорошего человека где попало навсегда. Вок порадовался, что считается у осьминога хорошим человеком, в остальном же осознал свою ничтожность по сравнению с теоретическими основами пространственных перемещений и перевел разговор на вещи более понятные:

– Ты, кстати, в курсе, что я в тюрьме сидел? С угрозой воздействия третьей степени, кстати. Пришлось убираться, обманув одного овергерцога, одного архиграфа, одного владельца двуконной телеги и черт знает сколько охранников. Это я даже не говорю о скитаниях в негостеприимных местных кустарниках. Поэтому у меня вопрос – почему было не прислать за мной летательный аппарат покрупнее и не забрать прямо из города? И тебе бы перегрузок избежать удалось, и мне – приключений.

– В такой атмосфере махолет человека не поднимет, – скучным голосом пробормотал спрут.

– А вертолет?

– Демаскироваться?

– И демаскироваться! Если ценному агенту грозит…

– Тогда зачем-таки вертолет? Хочется демаскироваться – пожалуйста, что я и произвел всем, с позволения таки сказать, космическим кораблем.

Вок приготовился наслаждаться полетом, спать, есть, принимать душ, неспешно беседовать с осьминогом. Об опасностях, том случае, когда пространство трепало и корежило корабль, не вспоминалось. Крути не крути, а цивилизация куда как приятнее ее отсутствия. Даже если сравнивать цивилизацию осьминогов и средневековое государство без названия. Однако на этот раз дело ограничилось всего несколькими днями, которые Вок большей частью проспал. Видимо, нелинейность пространственных законов разгулялась на этот раз не на шутку и, что приятно, сократила полет…

С утра пораньше капитан и судовладелец объявил, что выход на земную орбиту, по его расчетам, дело короткого таки времени. К тому же что повезло еще по одному пункту: на Земле прошло меньше лет, чем он, осьминог, таки себе ожидал. Вок даже пожалел о краткости полета – в голове крутилась мысль, как много, очень много можно было бы узнать у замечательного представителя космической цивилизации. И в голове крутилось понимание, что ничего узнать не удастся. Не расскажет хитрый спрут того, чего рассказать не захочет, вывернется, уйдет от любых расспросов. Да и о чем спрашивать? Был бы Вок технарем – попытался бы выжать что-нибудь полезное, то, что смог бы понять и использовать. А так… что такого практического узнавать?

Осьминог, видимо, понял мысли Вока.

– Не стоит-таки, мой друг, обнимать необъятное. Лучше поговорим о планете, которую вы исследовали. Кстати, вы таки выяснили, как она называется?

– Боюсь, она никак не называется, – вспомнил Вок давний разговор с супербароном Кетсингом. – Не особо нуждаются жители в названиях, тем более для планеты – ведь других небесных тел они не знают.

– Логично, логично. – Щупальца зашевелились, изображая что-то вроде озарения. – Если слова нет, то его надо придумать. Давайте, граф де ла Коста, вам ее и называть.

Ого! К такому Вок готов не был. Как-то не считал себя ни первопроходцем, ни великим космографом. Хотя почему и нет? Как первый человек, ступивший на планетную твердь. Буквально ступивший – осьминог в тот момент все еще качался в своем корабле на океанских волнах.

– Знаете, если совсем уж нужно название, жители пользуются именем хозяина. Ну, как дома или фермы в глуши на Земле – кто там живет, по тому и называют. Государство у них – по принцу… – Вок запнулся, забыл имя улыбчивого монарха, кажется, мелькнуло разок, но самому так и не понадобилось его произнести. – По имени принца. Наверное, и планету стоит назвать по чьему-нибудь имени… сейчас подумаю.

В голове закрутились лица тех, с кем встретился в чужом мире. В большинстве – рыцарей, людей знатных. Но и рыбаков, сначала решивших его ограбить, а потом и спасших. Женщины, рожавшей в той бедной хижине. Берсерка. Принца, но у принца уже имелось государство. Торговок с рынка, в конце концов.

– Пусть будет планета супербарона Кетсинга. Как вам?

– Кетсинга? А хорошо, ярко звучит, – согласился осьминог. – Таки ее Кетсингом все называть будут, для краткости. Те, у кого звуковая речь и частотность подходящая. Но это не важно, в каталог я внесу и полностью, и краткое название. Кстати, занятная эта планета Кетсинг, таки вы со мной согласны?

Степень планетарной занятности сравнивать Воку было не с чем, кроме Земли, конечно. Разговор угас, а голове возникло понимание – в чем-то планета Кетсинга лучше. Во всяком случае, лучше того, что у нас наблюдалось лет пятьсот назад. Ни казней страшных, ни помоев, текущих по улицам. Даже угрожавший допросом третьей степени овергерцог не бросался угрозы исполнять, тянул, пробовал другие варианты. Похоже, там, в прибрежном княжестве, не очень хотели знать о гадостях, которые положено бы иметь в Средневековье.

Мысли перетекли на разговор с бароном. Вок тогда спросил, что такое «духовный наставник» и почему его изображение висит там, где «у нас, южан» принято красоваться основателю рода.

– Видите ли, граф, – ответил в тот раз барон Кетсинг, для поддержания настроения перешедший на «вы», – он и есть основатель рода. А название – дань традиции и одновременно остроумному решению, которым мы всегда гордимся.

– Расскажите, мне очень интересно, – попросил граф де ла Коста.

Действительно, разговаривали много, а вот о традициях, истории как-то не приходилось. Хозяин дома на Высокой площади усмехнулся.

– Триста лет назад, ну да, около трехсот, нас постиг определенного рода хаос. Или, можно сказать, поветрие. Незаконные дети, их потомки стали доказывать родство со знатными предками, подавать прошения о титулах и наследных имениях. С чего началось, кто придумал, теперь уже не знает никто.

Барон улыбался, и было невозможно понять, одобряет он те претензии или осуждает. Связи подобных событий с наставничеством Вок не понял, решил, что мысль хозяина дома уплыла в сторону, и попытался вернуть разговор к прежней теме:

– Извините, но связи с наставничеством я пока понять не могу.

Барон пожал плечами:

– А ее и не было. Зато был мудрый принц, которому изрядно надоело разбирать прошение за прошением, у принца и без того дел хватает. К тому же и последствия видеть мало кому нравилось – одни свежепризнанные аристократы от спеси чуть не лопались, другие по ветру пускали и имущество, и титул, отспоренные у вполне достойных людей.

Барон подлил вина и продолжил:

– Мудрость монарха и положила конец тогдашнему хаосу, он задался вопросом – если заглянуть себе в душу, кто тебе близок? Ответ прост – тот, кого сам воспитал, кого готовил идти по своим стопам. Не знаю, принц так придумал или советники, но уже столетия генеалогию ведем не по линии интимных утех, а от духовного наставничества. – Барон сделал паузу, подмигнул. – Но если все хорошо, то это одно и то же. И потом название веселое осталось от того времени – «восемь лет кухаркиных правнуков».

Вок тогда не провел параллелей, получил объяснение, и прекрасно. А сейчас подумал – ведь насколько мудрое решение. На Земле глупее, генетические тесты, претензии, публичное полоскание внебрачных связей аж до девятнадцатого века. Пожалуй, у духовных наставников планеты супербарона Кетсинга есть чему поучиться…

Размышления оборвал осьминог:

– Командировка, почти что таки экскурсия в экзотическую страну, заканчивается. Вы, наверное, будете думать, чем дальше заняться? Я бы посоветовал чем-нибудь новым, у вас успешно получается адаптационная способность.

Обсуждать свою адаптационную способность Воку не захотелось, споткнулся о слово «экскурсия». Хороша прогулочка! Ответил язвительно:

– Экскурсия! Я-то по планете бегал туда-сюда. Временами как собака с подожженным хвостом. – Вок сам не знал, откуда в голове вылезло такое сравнение. – И честно говоря, ожидал больше помощи от представителя продвинутой цивилизации.

Осьминог немного смутился и забормотал:

– А я помогал, постоянно помогал. Использовал-таки все возможности.

– И когда я раненый подыхал? – возмутился Вок.

– А как же? И когда раненый.

– Ага! Меня местное лекарство на ноги подняло. Без помощи инопланетных работодателей, кстати. Их я даже в бреду не встретил.

– А я… – замахал щупальцами представитель осьминогов, но Вок его перебил:

– Сейчас окажется, что это ты знахарку учил лекарство готовить, чтобы мне, болящему, помочь? Во сне транслировал ей и фармацевтические знания, и медицинские?

– А почему-таки не я? – возмутился осьминог. – Почему-таки сомнения? Не учил, но кто же на этой планете мог прямо в ступу, где она корни терла, набросать и противовоспалительного, и обезболивающего, и антибиотика пролонгированного действия?

Вок чуть не хлопнул себя по лбу. Вот какова ты, птица Мастраастра! Дрон, осьминогов дрон. Причем гадящий прямо ведьме в ступу. Стало стыдно, в конце концов, он же сам не справился с казавшимся совсем неопасным коротышкой. Переоценил и свои фехтовальные навыки, и возможности дзюдо.

– Ну вы даете!

Захотелось взять осьминога за плечо, извиниться, но при наличии множества рук ни одного плеча в кожаном организме не наблюдалось. Поэтому Вок виновато засмеялся. Осьминог в ответ начал подрагивать – то ли имитировал смех, то ли тоже веселился.

– Ладно, это погорячился я, прошу прощения. Но вы-то программу свою выполнили? Все шпионские данные собрали? План выполнен и проект закрыт?

– Почему же закрыт? На Кетсинге много оборудования осталось. Вещи разные, оружие, монеты тоже.

– Золото не ржавеет и будет собирать данные вечно?

– Нет, не вечно, – огорченно возразил осьминог. – Часть монет переплавят, но большинство потеряется, окажется в земле. Но это не сразу, таки не сразу.

– В земле тоже интересно, там такие земляные змеи!

– Змеи? В земле? Ну да, ну да. Но это не главное. Главное – общество. Надо понять, что за цивилизация, куда развивается, как с ней лучше взаимодействовать. А может, таки оставить в покое и подождать.

Вдруг Вока осенило.

– А зачем я вам вообще был нужен?

– Как зачьем, как зачьем? – забеспокоился спрут, даже язык опять коверкать начал. – Я таки с самого начала говорил: ваш, земляной, фенотип очень-таки похож, а мой совсем не похож.

– Но ведь шпионил не я, а камеры. Во всех вещах камеры, микрофоны. Может, еще что-нибудь, мне вообще незнакомое. Я-то зачем?

– А как же, кто бы оборудование доставил? Как бы оно таки к людям попало?

– Чего уж проще! – тут же ринулся объяснять Вок. – Дрон везет кошелек с золотыми, сбрасывает на дорогу. Первый же прохожий подбирает и совершенно без усилий с вашей стороны распределяет в сообществе. И все честно – нашедший даже не бесплатно трудится, даже авансом деньги получает. То же и с оружием мелким или брошкой какой-нибудь.

Осьминог уставился на Вока. Застыл, будто изваяние под названием «А что, так можно было?». Потом медленно пошевелил самой маленькой конечностью.

– Вы таки великий человек. И не только у себя на Земле. Вы великий человек вообще. – Наконец задвигал щупальцами нормально, забормотал: – Нет, к принцу так ничего бы не попало, но это ли главное. Какова идея, какова идея.

Похоже, с таким понятием, как «халява», в осьминожьем мире знакомы не были, и уж подавно с тем, насколько мощным инструментом халява является.