Текст книги "Аура цвета индиго"

Глава 11.Параллели

Дантист молчал и ждал продолжения разговора.

– Я учёный, – начал Пьер Шатен. – Занимаюсь наукой всю жизнь, буквально с пелёнок. И как учёный, хорошо знающий предмет, могу сказать вполне определённо: точные науки далеко не так точны, как это принято считать. Поправки и допущения иногда могут кардинально менять все кругленькие и красивенькие результаты расчётов. А это вообще меняет иногда весь смысл и направление поисков. А гуманитарные науки? Да в них столько условностей, неточностей и индивидуальных личностных утверждений, порою очень и очень спорных, что об истине можно попросту забыть. Слова Сократа: «я знаю, что ничего не знаю» – вот единственное утверждение, которым должен руководствоваться каждый человек, посвятивший жизнь и силы науке. Физика, химия, математика, биология… да вся наука основана на результатах многовековых наблюдений за явлениями, происходящими в природе, и попытках эти явления описать, рассчитать, загнать в удобные для восприятия формулы. Но далеко не все явления можно описать придуманными символами и расчётными величинами. К примеру, как можно выразить математически, или, скажем, химически, такие явления, как горе, любовь? Измерить и описать процессы, протекающие в человеческом организме в такие периоды, можно. Но это всего лишь констатация факта возникновения того или иного ощущения. А почему это происходит? Что такое смерть? Как возникает сознание? И куда оно девается после смерти? Да что такое судьба, в конце концов? Почему один человек окружён толпой любящих и уважающих его людей, родных и знакомых до самой старости? А жизнь другого – чреда потерь и страданий? А третий?..Ухватил за хвост птицу счастья и думает: вот оно, то самое, свершилось! Но вдруг, ах… теряет неожиданно обретённое счастье…

Дантист вздрогнул.

Пьер Шатен продолжал, не заметив, как напряглось лицо сидящего напротив человека.

– Те вопросы, на которые ответа нет, наша хвалёная фундаментальная наука и не пытается решить. Всё списывается на природу, на провидение божье или на несчастный случай… Судьба? Рок? То, что должно произойти, произойдёт обязательно в определённый момент, – саркастически произнёс он. – Ерунда!

– Ты не согласен с Конфуцием?

– И с Ницше тоже… Бессилие, – поморщился Шатен, – они проповедуют бессилие. Человек рождается не для того, чтобы страдать, а для того, чтобы быть счастливым. Он сам может выбирать именно тот путь, по которому ему идти комфортнее, по которому он хочет идти.

– Хорошо бы, – кивнул Дантист. – Но это мечты. Утопия… Жизнь крайне жестока. Мы можем что-то менять в своей жизни, стремиться к счастью, но по этой дорожке идёшь не ты один. Рядом с тобой идут люди, которые влияют на твою жизнь. Судьбы сплетаются, а пути расходятся.

– А вот и нет!

– Ты что же, открыл формулу счастья? – усмехнулся Дантист.

– Я на пороге открытия, – серьёзно ответил Шатен. Он пошевелил мышью, и тёмный экран монитора посветлел. На нём вновь появились разноцветные параллельные линии. – Что это, как ты думаешь?

– Матрица какая-то, – пожал плечами Дантист.

– Это модель. Многовариантная модель человеческой судьбы. Сильно упрощённая модель.

– Чьей судьбы?

– Это абстрактная модель. Но получена она по результатам исследования мозга многих людей… Конкретных людей.

– И что означают эти параллельные линии?..

Шатен отодвинулся от монитора и откинулся на спинку кресла.

– Ответь, Алекс: ты знаком с теорией параллельных миров?

– Даже не знаю, что тебе сказать… Читал где-то, что параллельный мир – это некая реальность, существующая независимо от нашей и нигде с ней не пересекающаяся… – Дантист замолчал и почесал затылок, показав Шатену своё практически полное невежество в данном вопросе. Иногда демонстрация осведомлённости вредит делу.

– И это всё?..

– Видишь ли, Пьер… специфика моей работы не оставляет места для всестороннего интеллектуального самосовершенствования. Иногда я, конечно, читаю книги, но… точно не по теории параллельных миров.

– Это понятно, – улыбнувшись, кивнул Шатен. – Хорошо, я вкратце… Эта теория возникла ещё в середине прошлого столетия. её автор – американский ученый Хью Эверетт. Он предположил, что параллельные миры – это варианты жизни конкретного человека. Каждый человек ежеминутно, если не ежесекундно, принимает какие-то решения, совершает разные поступки. На первый взгляд, незначительные. Но, в зависимости от того, какое решение он примет, подчас круто меняется его судьба. По теории Эверетта, каждое событие влечёт за собой разделение Вселенной. Число возможных исходов равно числу параллельных миров. А так как количество вариантов минимум два, а максимум – бесконечность, а поступки человек совершает каждую секунду, а людей на Земле миллиарды, то количество параллельных миров бесконечно, как космос… Помимо варианта, в котором живет человек, существует неисчислимое множество других вариантов. Есть мир, в котором ты неудачник, а есть мир, в котором ты гений. Есть мир, где ты живёшь только миг, а есть тот, в котором ты долгожитель…

– Безумная идея, – скептически произнёс Дантист.

– Все гениальные идеи поначалу, как правило, кажутся безумными, – возразил Пьер Шатен.

– Ну, хорошо, – сказал Александр, – в общих чертах я уяснил суть теории Эверетта. Рассказывай, что можно увидеть на этой модели. Какие судьбы? Какие параллельные миры?..

Пьер снова придвинулся к монитору.

– Хью Эверетт был теоретиком, он не искал практических подтверждений своей теории. Я же занимаюсь решением вопроса о перемещении человека из одной реальности в другую! Данная математическая модель решает две задачи. Во-первых, помогает систематизировать параллельные миры, а во-вторых – это иллюстрация многовариантности человеческой судьбы. Каждая параллель здесь – один из вариантов, иона соответствует тому миру, в котором человек может потенциально существовать. Сколько миров, столько судеб. Вот эта красная в центре пучка – мир, в котором человек находится сейчас. Допустим – это наш мир, – Шатен указательным пальцем начертил круг у себя над головой. – Слева с самого края находится белая параллель, она соответствует идеальному миру. Идеальному с точки зрения этого условного человека. В эмоциональном плане естественно.

– Рай, своего рода, – вставил Дантист.

– Можно и так сказать, – великодушно согласился гений. – Крайняя справа, чёрная линия – мир тяжёлый, мрачный, полный боли и страдания. Нелёгкая судьба. Следуя предложенной тобой терминологии – это ад.

Дантист взглянул в глаза Шатена, в них горел огонёк одержимости.

– Человек может выбирать, в каком из параллельных миров ему жить, – продолжал Шатен. – Он может сам выбирать свою судьбу. Вот она – формула счастья!

– Но каким образом человек может попасть в тот мир, в котором хочет жить? – спросил Дантист.

– Простым усилием мысли! – радостно сообщил Шатен. – Многие учёные ищут порталы перехода в параллельные миры, но не могут найти, потому что ищут не там. Забираются под землю, плутают в лабиринтах пещер, опускаются в морские глубины, лезут к полюсам. В космосе пытаются отыскать, на других планетах. И не находят. Иной раз мелькнёт где-нибудь информация, мол, сенсация! Нашли! А потом сенсация оказывается фикцией… Я пошёл по другому пути… Мозг человека, Алекс, – это самый мощный и самый неизученный орган. Сознание… оно бесконечно. Там хранится не только вся информация о прошлом человечества, но и о его будущем. Там и бесконечное количество вариантов судеб, то есть параллельных миров, там и портал перехода в них… Понимаешь, Алекс, выход в параллельную Вселенную – это не только путь к счастью, это дорога в бессмертие. Человек может прожить бесчисленное количество жизней, перебираясь из одного параллельного мира в другой, в любую временную точку. Может повторять свою жизнь в одном и том же мире столько раз, сколько пожелает.

– Любой человек?

– Только Человек Новый. Простые индиго могут лишь раз перейти в один из выбранных ими параллельных миров и остаться в нём до конца своей жизни. Они не наделены теми способностями, которые имеются у HomoNeo. Что же касается обычных людей… для них вход в параллельный мир закрыт на огромный амбарный замок. Отмирающая ветвь человечества…

Дантист снова закурил. Большинство из услышанного казалось ему бредом сумасшедшего. Тем не менее, этот бред приближал его к разгадке тайны исчезновения детей супер индиго, или HomoNeo, как называл их Пьер Шатен. Дантист уже слышал звуки победного марша. Но одновременно с ними, в душе молодого человека поселилось странное чувство: словно он стоит перед закрытой, но не запертой на ключ дверью. Ему не терпится взяться за ручку, распахнуть дверь, сделать шаг и… назад он не вернётся никогда.

– Это всё очень интересно, – задумчиво произнёс Дантист, – но всё-таки, Пьер, твои предположения кажутся мне… чем-то из области фантастики.

Шатен испытующе посмотрел на Александра.

– Параллельные миры – реальность, – безапелляционно заявил он. – И ты сам можешь в этом убедиться. Поедем?

– Куда? В параллельный мир?

– В лабораторию «Параллели». А оттуда можно и в параллельный мир, если решишься, конечно.

– Поехали! – бодро согласился Дантист.

В пути до лаборатории теорию о параллельных мирах они не обсуждали.

Шатен расспрашивал Дантиста о подробностях посещения Южной части «зоны». Особенно внимательно слушал рассказ Дантиста о диком подполковнике и о его странном союзе с дикими собаками. Дантист рассказывал и незаметно наблюдал в зеркало заднего вида за манёврами неприметного серенького «Фольксвагена» с брезентовым верхом. «Шпион» держался на приличном расстоянии, но следовал по пятам.

«Наверное, охрана у президента всё-таки имеется», – подумал Дантист. Кто сидит за рулём «Фольксвагена», он не разглядел.

Лаборатория «Параллели» находилась почти в самом центре старой университетской части города, в кирпичном двухподъездном и двухэтажном здании с куполообразной черепичной крышей зелёного цвета. Если бы не крыша, дом был бы похож на обычную институтскую общагу. Вокруг дома разбит парк с детскими аттракционами и палатками с мороженым и напитками. На аттракционах веселились дети, их было много.

Заметив удивлённый взгляд Дантиста, Шатен сказал:

– Это мои ученики, гости Берберры-2.

– Они же учителя?

– Все эти дети – HomoNeo… Кстати, Алекс, вы владеете русским языком? – неожиданно спросил Шатен.

– Почему вы об этом спросили?

– Дело в том, что все мои гости – русские. Они, конечно, дети одарённые и уже давно овладели двумя-тремя иностранными языками, а некоторые гораздо большим количеством… Но почему-то в основном предпочитают общаться на родном языке. Когда вообще в общении используют речевой аппарат…

«Ну вот, полдела сделано, – подумал Дантист, надевая солнцезащитные очки с встроенной в них цифровой камерой. – Теперь, если даже не удастся вывезти отсюда детей, у ФАЭТ будут неоспоримые доказательства причастности Берберры-2 к похищению российских граждан»

– Мне приходилось работать в России, Пьер, – сказал он Шатену, – так что русским языком я владею в совершенстве.

Дети были совсем не похожи на страдающих в неволе от тоски по дому и оторванности от близких людей несчастных пленников. Они весело и заливисто хохотали, носились, шлёпая сандаликами и кроссовками по асфальту парковых дорожек, лопали мороженое и были вполне довольны предложенной жизнью. Это смущало Дантиста и вызывало тревогу за успех операции по возврату похищенных в родные пенаты.

Шатен поочерёдно представлял каждого из ребятишек, встречаемых на пути к подъезду. Представлял и рассказывал о необычайных способностях того или иного HomoNeo.

– Асланбек. Телепат и ясновидец. Впрочем, они все телепаты.

Неслышный щелчок, изображение чернявого худенького чеченца открыло картотеку похищенных детей супер индиго.

– Светлана. Целительница. Это её основное… увлечение. Но может очень многое, потенциал огромен.

Щелчок. Томная девушка лет пятнадцати, бледная с распущенными светлыми волосами – в картотеке.

– Андрей. Десять лет. Телекинез и пирокинез. Много хлопот доставляет. Хоть личного пожарного к нему приставляй. Впрочем, он сам всё и тушит. Помимо способности воспламенять предметы, умеет и понижать их температуру.

Щелчок. Картотеку пополнил розовощёкий пацан с оттопыренными ушами, кудрявой шевелюрой и длинными ресницами. Плотный и сбитый, как поросёнок. В карих глазах – хитринка.

– Артём, – представил Шатен щуплого узкоплечего подростка лет четырнадцати с острыми чертами лица и чёрными, как смоль, длинными волосами, зачёсанными назад. – Большой любитель телепортационных путешествий. Пока радиус действия невелик – максимум два-два с половиной километра, – но когда прибыл сюда, мог перемещаться метров на десять… Прогрессирует гигантскими темпами.

– Привидение! – догадался Дантист.

– А, ты уже знаком с местным фольклором?

– Сван Гастелло рассказывал. Он общался с боевиками из банды Шугая. А покойный Барс Каталь сам встречал Артёма на развалинах какого-то дома…

Тем временем они подошли к беседке, оплетённой виноградными лозами. В беседке сидели три мальчика и четыре девочки. Сидели молча и у всех были закрыты глаза. Дантист сделал несколько снимков.

– Обсуждают что-то, – тихо сказал Шатен. – Мысленно. Пошли, не будем им мешать.

Всех представить было невозможно. Таких молчаливых и неподвижных групп, как эта семёрка, было немного. В основном, ребята носились по парку как угорелые и орали во всё горло.

Пьер и Дантист подошли к двери подъезда. Навстречу им вышел юноша лет шестнадцати. Лицо его показалось Дантисту до боли знакомым. Что-то неуловимое во взгляде, в лёгкой горбинке носа, в бледных веснушках…

– Здорово, Пьер, – поздоровался он с президентом, как с равным. – Это тот человек, про которого ты рассказывал?

Юноша взглянул на Дантиста пристально и тут же отвёл глаза. Дантист понял: парень узнал о нём всё, что хотел узнать, может быть, даже больше, чем о себе знал сам Александр Данцов.

– Алексей Ивашов, Алекс Планж, – представил их друг другу Шатен.

Дантист заметил, как дрогнули в едва заметной улыбке губы Алексея.

– Мы должны собраться в зале совещаний? – спросил юноша. – Когда?

– До обеда осталось… – Шатен взглянул на часы, – меньше часа, поэтому надо поторопиться. Думаю, через десять минут. Я сам всех позову… Как Ольга?

– Ей лучше. Голова почти не болит. Светлана ей помогла.

– Хорошо. Значит, через десять минут…

Алексей ушёл. Шатен провёл Дантиста по коридору по направлению к залу совещаний. Зал был расположен в центре здания, именно над ним возвышалась куполообразная крыша. Сводчатый потолок изображал звёздное небо и сверкал тысячей маленьких лампочек, играющих роль звёзд.

«Как в планетарии», – подумал Дантист, и улыбнулся своим воспоминаниям…

Когда Сашка Данцов был маленьким, они с мамой часто ходили в Центральный парк. Там был планетарий. Потом его переоборудовали в зал игровых автоматов.

Кафедра возвышалась в центре зала. По периметру стояли стулья для студентов.

Шатен сел в одно из кресел, стоявших на кафедральном возвышении и закрыл глаза. Молчание длилось минуту.

– Я позвал всех, – сообщил Шатен.

– Как ту птичку? – спросил Дантист.

Шатен не ответил.

– Кто такая Ольга? – задал Дантист новый вопрос.

– Ольга? – переспросил Пьер. – Ольга сестра Алексея. Они близнецы. Ольга – уникум. Она может всё или почти всё. Одно плохо: после каждого мощного выброса психоэнергии девушку мучают ужасные головные боли. Между прочим, именно благодаря небывалым способностям Ольги я увидел другие миры…

В зал совещаний стали стекаться угомонившиеся дети, Дантист насчитал двадцать два человека. Когда все собрались и расселись, со студенческого места встал Алексей Ивашов и замер, глядя на Пьера Шатена. Он стоял молча, но Дантист увидел, что часть детей закрыли глаза, явно прислушиваясь к чему-то.

– Говори, пожалуйста, словами, Алексей, – попросил Шатен. – Некоторые ребята ещё не очень хорошо умеют читать мысли других людей. Им трудно успевать за тобой. А господин Алекс Планж вообще лишён такой возможности.

– Хочешь, я за пару минут установлю с Алексом Планжем, как себя называет этот человек, мысленный контакт? – поднялся с места уже знакомый Дантисту Асланбек.

– Допустим, за пару минут ты не управишься, – улыбнулся Шатен. Он не заметил или сделал вид, что не заметил слов Асламбека, явно говорящих о том, что Алекс Планж не тот, за кого себя выдаёт.

– Управлюсь, – пообещал Асланбек. – Он взрослый, к тому же один из нас.

– Давай лучше в другой раз. Мне показалось, что Алекс, – Шатен сделал ударение на имени, – захочет остаться с нами надолго… Итак, господа, я хочу повторить эксперимент в рамках программы «Параллели» с участием Алекса Планжа в качестве экскурсанта.

«Ничего себе, – подумал Дантист. – Моего согласия уже не спрашивают…»

– Без Ольги может не получиться! – крикнул, не вставая, кудрявый Андрей.

– А кто сказал, что Ольга не будет принимать участие в эксперименте? Она в своей комнате, но всё слышит и согласна, – сказал Пьер. – Ольга думает, что это ей будет даже очень интересно.

– Тогда без проблем, – сказала тёмноволосая девочка, одна из той семёрки, что сидела и занималась телепатией в оплетённой виноградом беседке. – Но нам нужно побыть подольше с Алексом рядом, понять его.

Дантисту стало не по себе от этих слов.

– Ольга говорит то же самое, – сказал Шатен. – Решаем так: Алекс пробудет с вами весь остаток дня и всю ночь. Эксперимент проведём завтра утром, в десять часов.

«Они меня расколют, как гнилой грецкий орех, – думал Дантист. – Да что там, уже раскололи! Что делать? Отказаться от эксперимента?.. Будет ещё хуже. Согласиться?.. Куда они меня закинут, в какую Тмутаракань?.. Ты что, струсил, Дантист? Удастся эксперимент или не удастся – это ещё вопрос. Да и вообще, что собой представляет этот идиотский эксперимент? Параллельные миры… Ад, рай… Бред полный! Хотя всё, что я увидел и услышал за последнее время, очень похоже на бред, но таковым вроде бы не является. Пока я адекватен… Что ж, будь что будет…»

Алексей вдруг поднял руку и сказал:

– По парку кто-то ходит. Кто-то чужой. Чем-то похож на Алекса.

– Я тоже чувствую, – сказал Асланбек.

– Я тоже, – сказала одна из девушек из беседки.

– И я! И я! – раздалось ещё несколько голосов.

– Сейчас он возле двери, – определил Алексей.

– Входите, господин Фархад, – громко произнёс президент Шатен. – Я уже давно наблюдаю за вами. Входите, не стесняйтесь.

Открылась дверь.

На пороге стоял Скиф.

Если бы на месте Скифа был другой человек, то на его лице скорей всего появилась бы растерянность, или, по крайней мере, досада. На лице Скифа не дрогнул ни один мускул. Он с азиатским спокойствием и достоинством вошёл в зал совещаний.

– Прошу к нам, – пригласил Пьер, указывая на место рядом с собой. – Присоединяйтесь. Надеюсь, вы всё слышали… Вас я тоже приглашаю совершить путешествие в параллельный мир.

– Ну а теперь, Скиф, что скажешь? После того, как всё увидел собственными глазами?

Дантист и Скиф сидели в беседке, где перед совещанием телепатировали семеро юных дарований.

Скиф задумчиво жевал травинку…

Сразу после совещания, до самого конца которого Скиф просидел с каменным лицом, невозмутимый как Будда, все направились в столовую-автомат. Отобедав, Шатен, сославшись на государственные дела, попрощался до завтра и уехал. Но перед отъездом они с Алексеем Ивашовым, уединившись в парке, что-то обсуждали в течение десяти минут.

Проводив президента, Алексей подошёл к Дантисту.

– Пьер попросил меня организовать для вас со Скифом встречи с нашими ребятами, – сказал он. – Индивидуальные встречи с демонстрацией способностей, которыми они обладают.

– Это было бы замечательно, – согласился Дантист и спросил – А где твоя сестра? Мне кажется, что на обеде её тоже не было.

– Ольга готовится к завтрашнему эксперименту, она аккумулирует энергию. Ей нужно хорошо отдохнуть. А ест она мало и только один раз в день, утром.

– Откуда же тогда она берёт энергию? – удивился Скиф.

– Из других источников, – уклончиво ответил Алексей.

Первым, кто продемонстрировал необычные способности, был толстый поджигатель Андрюха. Андрюхой он назвал себя сам.

Эксперимент проходил в металлическом павильоне, расположенном в дальнем углу парка: Андрюхины способности были опасны для окружающих. Андрюха мигом поджёг приготовленную поленницу дров, и так же быстро её затушил. При этом он даже не вспотел.

– Ты давно это умеешь? – спросил Дантист.

– Всегда. Только когда был маленький, не знал, что это я делаю. И тушить пожар я тогда не умел. Однажды мы чуть не сгорели с бабушкой. Хорошо, отец с работы на обед заскочил… Потом все говорили: полтергейст, полтергейст… И я тоже думал, что огонь в наш дом полтергейст принёс, хоть и не знал тогда, что это такое – полтергейст. После этого случая мы переехали в другую квартиру… Но я и там огонь сделал!

– А как это у тебя получается? – поинтересовался Скиф. – Что ты делаешь для того, чтобы был огонь?

– Я про него думаю, – ответил Андрюха. – Вот, смотри.

Он вытянул перед собой руку, ладонью вверх, пристально на неё посмотрел, и на ладони возник огненный шар. Андрюха стал играться с шариком, перебрасывая его с одной ладони на другую, будто горячую печёную картошку.

– Сгоришь! – закричал Дантист.

Андрюха заливисто засмеялся. Он убрал руку, огненный шар повис в воздухе, потом медленно описал дугу и оказался за спиной Дантиста. Дантист почувствовал, как горячая волна прошла над головой и припекла лопатки. Шарик нырнул вбок и спрятался за спиной у Скифа, который опасливо отошёл в сторону. Потом огненный мячик снова оказался мирно лежащим в пухлой Андрюхиной ладошке.

– Мама тоже испугалась в первый раз. Даже чуть в паморок не упала. – Смешно сказал: «в паморок».

Андрюха сделал страшные глаза, и огненный мячик взмыл вверх, к высокому потолку павильона. Там он затрещал и распался на миллионы маленьких искорок. Искры падали вниз, но до голов людей не долетали, гасли в воздухе. Андрюха восхищённо глядел на сотворённый им фейерверк.

– А где твоя мама? – спросил Дантист.

– Мама? – удивился Андрюха. – Дома…

– Она знает, где ты?

На круглом лице «огневержца» появилось недоумение.

– Она сама тебя сюда отпустила? – снова спросил Дантист.

Андрюха был озадачен вопросом Алекса. Он пытался найти ответ на этот вопрос, но подходящие слова не приходили. Дантисту и Скифу стало ясно: Андрюха никогда не задумывался на эту тему.

Следующим, кто продемонстрировал им свои способности, была Светлана. Целительница.

– Вы, парни, здоровые оба. У вас только небольшие ранки, но они уже заживают. Я сделаю так, что следов не останется. У тебя, Алекс, совсем ерунда. С тебя-то я и начну. – Голос у томной Светланы был воркующим, он словно обволакивал слушателей с головы до ног.

Светлана положила Дантисту руку на грудь. Он почувствовал приятное тепло и лёгкое покалывание в том месте, куда попала пуля подполковника. Сеанс длился не более минуты.

– Пластырь можешь отклеить, парень. Он уже не нужен.

Дантист расстегнул рубаху и оторвал полоски пластыря. Под пластырем не было ничего, даже намёка на шрам.

– А с тобой, парень придётся повозиться, – сказала Светлана Скифу. – Снимай рубашку.

Скиф стянул через голову камуфляжную рубаху.

– А ты красивый, парень, – ворковала Светлана, нежно водя тонкими пальчиками по рельефной мускулатуре Скифа. – Красивый и сильный. Но сила твоя не только в крепких мышцах и боевом умении. Ты этого не знаешь точно, но догадываешься. Ты силен своей жаждой.

– Жаждой?.. – недоумевал Скиф. – Почему жаждой?

– Не той жаждой, о которой ты думаешь. Эту жажду не утолить водой. И она будет в тебе всегда, – непонятно ответила Светлана.

Дантист изумлённо наблюдал за процессом лечения.

Раны Скифа затягивались и светлели на глазах, превращались сначала в белые тонкие шрамы, а потом и вовсе исчезали. Словно недавней схватки с собаками не было и в помине. Даже старые боевые отметины на теле воина становились менее заметными.

Скиф сидел с закрытыми глазами, расслабленный, как во время своих медитаций. Но сейчас на его лице блуждала лёгкая, едва заметная улыбка.

– Брюки можешь не снимать, парень, – хохотнув, продолжала ворковать юная целительница. – Заживление ран происходит по всему телу. В левой лодыжке особенно интенсивно. Но сегодня шрам не исчезнет совсем. Завтра нужно повторить сеанс…

Скиф открыл глаза.

«Спасибо», хотел сказать он, но Светлана закрыла рукой его губы. Скиф поцеловал узкую ладошку.

– Я пойду, – сказала Светлана. – Там Артём ждёт не дождётся, когда я уйду, чтобы показать вам свои скачки по парку.

– Света, подожди, – остановил девушку Дантист. – Хочу задать тебе один вопрос…

– О моих родителях?

Дантист уже перестал чему-либо удивляться.

– Они знают, где ты сейчас находишься? – спросил он.

– Нет. Они ничего не знают.

– Как же так?

Светлана не ответила. В её глазах читалось равнодушие…

Артёму было двенадцать лет, а не четырнадцать, как вначале предположил Дантист. Недетская причёска и изредка появляющаяся сосредоточенность во взгляде чёрных, как смородины, глаз взрослили Артема.

– Привет, – сказал он Дантисту, протягивая руку.

– Привет, – ответил Дантист, собираясь пожать протянутую руку, но его пальцы сжали пустоту. Артём исчез.

– Ку-ку! – весело прозвучало за их спинами.

Дантист и Скиф оглянулись. Артём стоял метрах в десяти от них и улыбался. Скиф тряхнул головой. Артём снова исчез. Теперь он появился сбоку. Он сидел на толстом сучке дуба и корчил рожицы.

– Иди к нам, – позвал его Скиф. – Есть разговор.

Артем не стал спрыгивать с сучка, он просто исчез, словно его там и не было, и в ту же секунду возник перед ними.

– Что за разговор? О том, кто мои родители и как они меня отпустили? Я их не спрашивал. Скучно было… Мне рассказали об этом месте. Привезли сюда. Я решил погостить немного. Надоест – уйду в другое место. Меня здесь никто не держит. Мне здесь нравится – вот и всё. Пока нравится…

– А в параллельный мир ты не хочешь? – спросил Дантист.

– А что мне там делать?

– Ну, я не знаю… – не нашёл, что ответить Дантист.

– Когда узнаешь, спрашивай. Всё, я пошёл.

Артём снова исчез и больше не появился. Ему быстро надоедало находиться в одном месте.

– Что, ускакал? – Алексей явился в сопровождении мальчика-чеченца. – Это Асланбек, – Алексей обращался к Дантисту. – Он обещал тебе за две минуты установить телепатический контакт. Он это может.

– Пошли в беседку, – предложил Асланбек. – Мне там нравится сидеть. Там легко думается и читается. – Говоря «читается», Асланбек явно не книжки имел в виду.

Сначала ни Скиф, ни Дантист ничего не ощущали. Асланбек хмурился. Потом Дантист услышал какой-то шёпот и огляделся. Алексей ушёл, оставив их наедине с юным телепатом. Все молчали. Скиф сидел с закрытыми глазами. Видимо, и он что-то услышал, потому что вдруг открыл глаза и принялся вертеть головой.

Шёпот стих, и Дантист услышал… нет, скорее, понял слова мальчика, направленные им обоим – ему и Скифу:

– Добро пожаловать в мир откровения. Вы здесь ещё ни разу не бывали, но вам здесь понравится. Здесь нельзя врать. Не получится… Вы хотите увезти нас отсюда?

– Да, – подумал Дантист и услышал аналогичный мысленный ответ Скифа.

– Зачем? – настойчиво спросил чеченец.

– Мы хотим вернуть вас домой. Неужели непонятно? – подумал Скиф.

– Ваши родители беспокоятся о вас, они считают вас погибшими, – мысленно добавил Дантист.

– А мы хотим этого? – подумал Асланбек, и Дантист понял: не хотят.

– Но вы хотя бы вспоминаете о них? – подумал он и понял: нет, не вспоминают. Им хорошо здесь, среди таких же, как они – HomoNeo. Родители остались в прошлой жизни. Зачем они им? Что они могут дать таким, как Асланбек, Светлана, Андрюха? Чему могут научить?..

– Но ведь они – ваши родители! – рассерженно подумал Скиф. – Они мечтали о вас, и вы появились на свет.

– Мы бы всё равно родились, потому что пришло наше время. А родители?.. Они сделали то, что должны были сделать.

– Значит, они должны умереть, как отметавший икру лосось?

– Почему умереть? Пусть живут, они не мешают…

Это было последней мысленной фразой Асланбека.

Он встал и вышел из беседки. Асланбек ушёл к тем, кто ему был более интересен, кого он понимал и кому был понятен сам…

Скиф выплюнул травинку.

– После того, как я это увидел собственными глазами и услышал собственными ушами… мне стало муторно на душе. Муторно… не то слово, мне хреново, Дантист – Скиф напрочь игнорировал Зинкин приказ не говорить по-русски. – Если бы этот чеченец был моим сыном, я бы…

– Ну, и что бы ты сделал?..Пойми, Скиф: это закон природы. Родители гораздо сильнее нуждаются в детях, чем дети в родителях.

– Ты в этом уверен?..А, ну конечно, ведь ты – один из них! У тебя есть и папа, и мама, но ты наплевал на них, забыл об их существовании… Скажи: где и с кем живёт твоя мать? Куда запропастился отец?.. Ты такой же, как эти выродки.

– Не говори так, – укоризненно покачал головой Дантист. – И не смей называть этих детей выродками! Они просто другие. Попробуй это понять. А что касается меня, ты прав. Я – чёрствый и жестокий человек. И цвет моей ауры здесь совершенно ни причём.

Дантист замолчал. Он вспомнил последний разговор с отцом, когда тот уходил из дома. Уходил, чтобы никогда не вернуться. Сашке было тогда столько же, как сейчас Асланбеку…

Да, собственно, разговора-то и не было.

Отец стоял перед Сашкой весь какой-то несчастный, потерянный, повинный. Стоял, втянув голову в плечи, и что-то говорил. Наверное, пытался оправдаться, а может, просил прощения у сына. Сашка не слышал слов, он думал о чём-то интересном и увлекательном, что ожидало его сразу после окончания этого непонятного полупьяного отцовского монолога. Может быть, Сашка думал о той девочке, что ждала его, чтобы пойти вместе в кино? Или о друзьях, чьи крики неслись из открытого окна. Он не помнил, о чём думал тогда, не слышал ни одного отцовского слова.

Отец понял, что сын его не слушает. Замолчал, оборвав себя на полуслове, повернулся и пошёл к двери. На пороге остановился, присел на корточки, и, потрепав встревоженную Альфу по загривку, ещё раз посмотрел на Сашку.

В глазах отца стояли слёзы…

Сашка никогда не искал отца. А ведь найти его, используя базу данных ФАЭТ, мог достаточно легко. Мог, но не искал. Не захотел. Не вспомнил.

Жив ли отец? Где он сейчас, если жив? И где его могила, если его уже нет в живых?

Потом Дантист вспомнил о матери. Последнее письмо от неё он получил, когда ещё учился в академии. «Санёчек! Родной мой! Почему ты так редко отвечаешь на мои письма? Как ты там? Я очень скучаю по тебе. Мы с Джоником хотим, чтобы ты приехал к нам, хоть погостить…». Мы с Джоником! Сашка смял и выбросил письмо, не дочитав до конца.