Текст книги "Статика"

– Простите. Мы с сыном (ласковый взгляд на мальчонку) прибыли из внешних колоний (слегка снисходительный – на меня). Никогда не пользовались аэро. Вы нам не поможете?

– Прокат досок – напротив, – сказал менеджер, – и не бойтесь – освоить их ничего не стоит. Доски повинуются любому Вашему желанию. В них встроен ограничитель, чтобы Вы не развили слишком уж большую скорость.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Спасибо Вам. Надеюсь, Вы подберете для себя и сына (еще один нежный взгляд) все необходимое. В Москве в первую очередь принимают по одежке (снисходительно). И провожают тоже.

– Я заметил, – буркнул я.

* * *

Управлять аэродосками и впрямь оказалось легче легкого. Я впервые увидел, как смеется Гена – радости его не было предела, когда мальчишка взмыл ввысь.

Пришлось даже немного приструнить его, когда Генка чуть не въехал в примерочную.

Покупки отняли у нас почти час. Девушка-менеджер, которая прилепилась ко мне сразу же после того, как мы поднялись на второй этаж, таскала нас по всем отделам, чуть ли не силой засовывала в примерочные, придирчиво осматривала и, неодобрительно поцокав языком, вела дальше.

Наконец, мы вышли наружу (предварительно сдали доски – Гена расстался со своей с видимым неудовольствием). На мальчишке была модная в этом сезоне (по уверениям продавщицы) куртка небесно-голубого цвета со вспыхивающими и пропадающими желтыми и оранжевыми звездами на рукавах, штаны такого же цвета (без звезд), самозашнуровывающиеся ботинки и белая кепка, генерирующая слабое водоотталкивающее поле.

Я, несмотря на все увещевания менеджера, облачился проще – черные джинсы, джинсовая рубашка (тоже черная) и грязно-серый плащ. Девушка уверяла, что плащ ну никак не идет к джинсовой одежде, но я был неумолим. Под плащом очень удобно скрылся мой «Целитель», который я засунул за пояс, когда мы с Геной посещали туалет.

Итак, вроде все было в порядке, оставалось только сесть в вагон монорельса и отправиться в Питер.

Но все-таки для начала стоит проверить слова Рыбы. В городе усиление, сказал он. Правда ли это? И если да, то почему?

Документов на мальчишку у меня не было, в этом Рыба оказался прав. Уж слишком неожиданно мы оказались с Генкой вместе – после нелепой гибели его отца. У меня был всего один билет до Небраски, поэтому пришлось дать взятку капитану планетолета. Тот не сильно возражал против Гены – в конце концов детям до семи лет билет вообще не требовался.

Дальше было сложнее: таможня на Небраске редко халтурит. А чем, как известно, люди честнее, тем дороже их купить. Таким образом пребывание на Небраске влетело мне в кругленькую сумму. Даже здесь, на Земле я потратил пока что меньше.

И мне это уже порядком надоело. Пускай я всего в паре сотен километров от цели – лучше не рисковать.

Заметив на перекрестке блестящего робота, который призывно размахивал пачкой газет, я направился к нему. Искусственный интеллект беззастенчиво проглотил мою мелочь и выдал пару мятых листков. Хвала небесам, что хоть газеты совсем не изменились за десять лет моего отсутствия.

– Извините!

Какой-то парнишка на доске не справился с управлением и едва не сбил меня с ног, однако в последний момент сумел извернуться и лишь чуть-чуть задел мою ногу, а сам кубарем покатился по мостовой. Безразличные прохожие лениво обходили парня, только я удосужился подойти к нему и помочь встать.

– Брат, сектоид чертов, блокировку с доски снял, – объяснил парнишка, проводя рукой по жестким черным волосам. На вид ему было лет шестнадцать: плотная сиреневая куртка, короткие шорты (наверняка с подогревом – на улице было холодно), бледное лицо и все та же миниатюрная голографическая картинка перед правым глазом. Аляповато раскрашенную доску парень прицепил за спину – Гена загоревшимся взглядом уставился на нее.

– Мотин, – представился парень. – Можешь называть меня Муха.

– Почему тебя назвали Мухой? – спросил я.

– Говорят, жужжу много, – пожал плечами Мотин. – А ты ведь инопланетник, верно? Сразу видно, что не местный. Твой сын? Прикольный пацан. Здорово, микроб!

– Привет, – тихо поздоровался Гена.

– Слушай, ты не голоден… э…

– Теркин, – представился я. – Василий Теркин.

Парень захохотал – значит, книги все-таки почитывает.

– Ну как хочешь, Вася. Так че, я тут знаю один неплохой барчик, заглянем?

* * *

Бар, на мой вкус, был излишне шумным: все время играла тяжелая музыка, на двух постаментах танцевали девушки, одежду на которых я с трудом сумел различить, столики, хаотично разбросанные по всему залу, то и дело подпрыгивали в такт басам. Да и из еды здесь подавали только пиво да сэндвичи.

Уже через десять минут я пожалел, что пошел за Мухой – его назойливая речь и впрямь напоминала жужжание.

– … Этот сектоид, Палех, ну мой брат, решил прикольнуться. Знает, что я на доске еще плохо катаюсь, и вот… А еще брат, блин. У тебя есть брат, микроб? Нет? Вот и замечательно, и радуйся, что нету. А если не будет – еще лучше. Одному быть просто замечательно, честное слово! Вон, Ленка Синица одна с предками обитает – они ей и деньжат на карманные расходы не хило подкинут, и гулять допоздна отпустят. Они вообще мировые, Ленкины предки. Неделю назад мы всем сарафаном у нее не кисло отвисали, до сих пор приятно вспоминать – покуролесили на славу. Пивка, виртуалки немного, а ну ты ж не знаешь что это такое, ты не местный… Короче, здорово было. Пока мой великовозрастный брателло – сектоид не перекурил травы и не стал палить из станера по гостям. Еле обуздали – он у меня мастер по рукопашному бою. Целой толпой на него кинулись, а он только орет, да всех по углам раскидывает. Ну я-то знаю, где у братца слабое место – доской его по затылку рубанул – Палех и вырубился…

– Что это такое? – спросил я, имея в виду голограмму. – У тебя, на правом глазу?

– А… это… мешает? Сейчас уберу, – Мотин провел рукой перед глазом и картинка пропала. Муха протянул мне руку, тыльной стороной ладони. Я заметил маленький чип, приклеенный к ладони скотчем.

– Виртушники. Питание автономное, – объяснил довольный Муха. – Сейчас почти все так в Сеть и выходят. Управление – зрачком. Можно виртуалкой заниматься, искать рефераты…

– Виртуалкой? – переспросил я, потягивая легкое темное пивко.

Во сто крат лучше, чем на Статике варят.

Впрочем, оно и понятно.

– Ну… – Мотин покосился на притихшего Генку. – С девчонками там…это… ну… ты, короче, мысленно представляешь ее, она тебя, ну и…

– Ага, – улыбнулся я. – Понятно. А в реале не пробовал?

Мотин покраснел, судорожно дожевывая бутерброд.

– Это… это не стильно, – пробормотал, наконец, он.

– Я слышал, что на Земле сейчас военное усиление, – сменил тему я. – Что случилось? Не в курсе?

– Ну… – обрадовался Муха. – Не совсем на Земле… хотя и по всей планете, конечно… но в основном в Питере. Сейчас. Там неделю назад сектоиды Эрмитаж взорвали.

– Сектоиды? – переспросил я.

– Вы что, там на колониях, совсем отсталые, что ли? – возмутился Мотин.

– Я с Генкой родом с дальней колонии, – сказал я. – Про сектоидов знаю только то, что мы обнаружили эту расу совсем недавно – чуть больше трех лет назад.

– Ну кто кого обнаружил – это еще вопрос, – хмыкнул Муха. – Ладно, слушай сюда. Внимательно. Ага? Примерно три года назад экспедиция одного чувака – Лоренца столкнулась в космосе с кораблем чужих. Ну, туда-сюда, завязался базар, корабли обменялись послами, сначала все хорошо шло, безо всяких траблов. Сектоиды дали нам координаты своих планет, Лоренц – Земного сектора. Сектоиды объяснили, что они прибыли в нашу Галактику всего тридцать лет назад – бежали из Магелланова облака. С кем-то они там то ли воевали, то ли еще что, не знаю в общем. Короче, все прекрасно – дружба, жвачка, пряники, обмен посольствами. Потом – раз! – через полгода у Американцев рванул какой-то известный банк. Не помню название. И все свидетели дружно указывали на то, что за рулем машины, что везла взрывчатку, сидел один известный на Земле сектоид. Чуть ли не посол, я уже и не помню кто. Ну и в доску его, какая разница? Ну, наши предъявили сектоидам, те заявили, что это был всего лишь один сумасшедший террорист, к ним никакого отношения не имеющий, заплатили какие-то там репарции…

– Репарации, – машинально поправил я.

– Угу…они самые. Вроде все утряслось. А еще через три месяца – в Швеции – группа сектоидов взяла штурмом здание суда. И подорвала его вместе с собой. Тут уж наши не выдержали и выдворили сектоидов с планеты. Те дико извинялись и никаких ответных мер не принимали. Даже разрешили послу Земли остаться на их планете-Столице. Дебилы, что с них взять? Только тот сам был рад убраться оттуда.

– Что дальше? – спросил я.

– Дальше… Теперь примерно каждые полгода сектоиды проникают на Землю и что-нибудь взрывают. Неделю назад Эрмитаж взорвали. Хотя по мне, зашибись, что не «Бункер» – это клевый ночной клуб в Питере. Если б что с «Бункером» случилось, я бы первым в армию записался, надрать сектоидам задницу.

Рука сама собой сжалась в кулак, но я сдержался. Здесь не Статика.

Могут не понять.

– Как они проникают на планету? – спросил я.

– А ты туда погляди, – кивнул куда-то в сторону Мотин.

Я оглянулся.

На плакате, прикрепленном рядом с выходом был изображен безобразный (глаза выпучены, зубы гнилые) зеленокожий человек, шею которого стянула удавка. Надпись на плакате гласила: «Смерть ублюдкам – сектоидам».

– Они от людей почти не отличаются, – объяснил Муха. – Ну там кожа зеленая да на руках-ногах по шесть пальцев. И все. Только они сейчас хитро поступают – кожу отбеливают, а лишний палец отрубают. Наши сначала пытались вводить генетический контроль, только сектоиды, сволочи, как-то научились его проходить. Сейчас Федорчук пытается в Галактическом Совете добиться разрешения на атаку сектоидов (у них-то и флота своего нет, а колонии всего на трех планетах), только вот, поговаривают, что Совет побаивается еще большего усиления Земного Сектора – все до сих пор помнят как мы червям по заднице настучали. Однако нашим тоже надоело плюху за плюхой получать – как бы без всякого разрешения их в порошок не стерли… Короче, не спокойно у нас тут, Вася. Так-то вот! Ага…

Я допил пиво.

– Где находится улица Киевская? – спросил я у Мотина.

– Шесть остановок, если на трамвае…

– Трамвае? – переспросил я.

– Монорельсе, – медленно, удивляясь моей глупости, проговорил Муха.

* * *

Мотин проводил нас до остановки, всю дорогу восхищаясь, как здорово, что изобрели виртушники – и как люди раньше без них жили? Я рассеянно кивал, а Гена с раскрытым ртом слушал бредни Мухи.

Мы поднялись на эскалаторе на остановочную площадку – вагон прибыл почти мгновенно, и вместе с остальными потенциальными пассажирами кинулись к призывно раскрытым дверям.

– Пока, Вася! Счастливо, Микроб! – крикнул на прощание Муха, вскочил на доску и ринулся вниз.

В вагончике мест не было – пришлось встать около поручней и ждать своей остановки. Гена держался за мою руку и сквозь окошко наблюдал за видами Москвы с высоты пятиэтажного дома, а я достал газету. Листок был девственно чист – я нажал пальцем на небольшой серый кружок в центре и по листку побежали строчки. На первой странице ничего особенного не было – новости (всеобщая паранойя по поводу сектоидов приняла угрожающие масштабы, чемпионат Галактики приблизился к логическому концу – в финал пробились обе планеты Акалоитов), много рекламы… Я снова нажал на кнопку – строчки сменились. На этот раз – сплошная реклама. Короче говоря, к концу поездки я проглядел обе газеты, но ничего нового для себя не извлек – пришлось скормить листки хищному мусороботу.

Киевская находилась в спальном районе – сплошные девяти– и четырнадцатиэтажки. Старые дома, более размеренный стиль жизни. Снег здесь таял не так быстро, как в деловом центре. Много детских площадок, школы с бассейнами на крышах (что за новые веяния?), рядом с остановкой под силовым полем раскинулся большой зеленый парк. Я не отказал себе в удовольствии и прогулялся по парку вместе с Геной, вдыхая аромат цветов и деревьев.

Мы уселись на скамеечку и некоторое время наблюдали за белочками, прыгающими с ветки на ветку. Гена зевнул: мне вдруг подумалось, что для мальчишки слишком много впечатлений за сегодняшний день. Надо снять номер в гостинице. Да и не брать же парня с собой в поход за фальшивой ксивой.

– Здесь хорошо, – сказал мальчик. – Жаль, что мама с папой не остались на Земле.

Около кипариса веселилась стайка малышей в сопровождении родителей. Тощий фотограф щелкнул счастливую семью, и они отправились дальше.

– Пойдем, – сказал я и потянул мальчика за собой.

– Какой замечательный малыш! – воскликнул фотограф при нашем приближении. – Хочешь сфотографироваться на фоне кипариса?

– Нам нужна обычная фотка на документы, – сказал я, припоминая, как семь лет назад фотографировался на Статике. – На синем фоне.

– Насколько я знаю это правило на Земле отменили год назад, – удивился фотограф, – сейчас в документы вставляют голографические фотографии.

Вот незадача. А как насчет Статики? Там такое правило осталось или нет?

– Неужели? – притворно удивился я. – Ну тогда давайте голофотографию. Сколько это будет стоить?

Лишь дело зашло о деньгах, улыбка сошла с лица фотографа – ее место занял холодный расчет.

* * *

С фоткой Гены в кармане я направился к ближайшей гостинице – старинному серому трехэтажному зданию. Швейцар на входе почтительно раскрыл двери, и мы оказались в фойе.

Гостиница мне понравилась: все в стиле конца девятнадцатого века, люстры с настоящими свечами (или очень искусной подделкой), гобелены на стенах, пушистые ковры под ногами.

Администратор (вышколенная поза, красная ливрея, золотая табличка – Яценко – на плоской груди ) встретил нас легким вежливым поклоном.

– Мы с племянником хотели бы остановиться здесь на ночь, – сказал я. – Нам нужен двухместный номер со стерео и душем.

– Вам повезло, как раз такой номер только что освободился, – кивнул администратор и начал рыться на полке в поисках ключа. – Ваши документы, пожалуйста…

Я протянул ему свою ксиву.

– А мальчика? – вопросительно поднял брови портье. Я прямо почувствовал как его палец под стойкой тянется к тревожной кнопке.

– Вы понимаете, – сказал я, – его паспорт остался в камере хранения. Я совершенно случайно засунул его в чемодан. Так получилось. Не могли бы Вы нас пока оформить, а я смотаюсь на вокзал и к вечеру привезу его?

Администратор задумался.

– Только обязательно к вечеру, – наконец, сказал он. – Это нарушение правил.

– Естественно, – улыбнулся я. – Если я что-то обещаю, я это делаю.

* * *

Номер не отличался особой роскошью, но все, что надо в нем было – пищедоставка, стерео, видеофон, туалет. Картины с изображением батальных сцен на стенах. Две мягкие кровати посередине. Маленькая дверца – душ. Я подавил желание немедленно раздеться и стать под горячие струи. Вместо этого я обратился к Генке, который со счастливой улыбкой на лице прыгал на кровати (куда подевался тот сонный мальчишка?):

– Слушай меня, Гена. Сейчас я уйду. Вернусь к вечеру. Если вдруг я не вернусь до следующего утра – подними трубку – ты свяжешься с дядей портье внизу, с которым я только что разговаривал. Скажи ему, что твой родной дядя, то есть я, пропал. Дашь ему адрес твоих дедушки с бабушкой в Питербурге. Все понял?

Мальчик кивнул.

– Пока можешь смотреть стерео, – продолжал я, – если захочешь есть – воспользуйся пищедоставкой. Ты знаешь как ею пользоваться?

– У тети Маши я вызывал себе бутерброды, – ответил Гена. – У нас дома пищедоставки не было.

– Умница. А главное – никуда не уходи. Запомнил?

– Угу.

Я потрепал мальчишку по головке (надо в парикмахерскую сводить пацана) и покинул номер. Спустившись по красивой резной лестнице вниз, я снова подошел к администратору.

– Я оставил мальчонку одного, – сказал я ему. – Проследите, чтобы он никуда не ушел случайно? А я пока слетаю в космопорт, заберу документы парня.

– Может, позвоните на вокзал и Вам его вышлют? – спросил Яценко. – Так будет проще.

– Лучше я прогуляюсь, – подмигнул я администратору. – У меня еще кое-какие дела здесь есть.

– Желаю удачи, – вежливо ответил Яценко.

И я покинул старинную гостиницу.

* * *

Солнце медленно закатилось за крыши многоэтажек, пока я шагал по Киевской в поисках дома номер 16. Им оказалась старая обшарпанная семнадцатиэтажная общага. Вахтерша на входе – старушка с подозрительным взглядом – долго допытывалась зачем мне нужно в номер 1718.

– Хоть к кому идешь? – спросила она в десятый раз устремляя взгляд в мой паспорт.

– К другу, – в десятый раз отвечал я.

Наше содержательное общение могло продолжаться еще долго, если бы не помог охранник.

– Никитишна! – крикнул он. – Пропусти парня! Сразу видно – свой! Что ты, блин, его мучаешь-то!

Старушка еще минуту поерепенилась, потом все-таки нажала кнопку и двери к лифтам распахнулись.

– Семнадцатый этаж, – буркнула она.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил я.

В подъехавшем лифте я обнаружил страстно целующуюся парочку. Кажется, они вовсе не собирались выходить. Я растерянно оглянулся на охранника, но тот лишь подмигнул мне и вышел на улицу.

Я зашел в лифт, помолчал. Потом все же не выдержал:

– Вам на какой этаж?

Парень прижал девушку к лифту, его рука стала медленно проникать ей под блузку. Я еще успел заметить мелькнувшую нежную оливковую кожу девушки, прежде чем поспешно отвернулся. Нажал на кнопку, двери закрылись, лифт медленно пополз вверх. Сзади раздался подозрительный стон, у меня по спине пробежали мурашки, но обернуться я так и не решился. Лифт двигался по чайной ложечке в час, но наконец мои мучения были вознаграждены – дверцы разъехались в стороны, и я поспешно покинул своеобразный вертеп, провожаемый сладострастными стенаниями.

Комнат на этаже было полно – коридорчики причудливо переплетались, кружили вокруг бетонных колон и снова, и снова возвращали меня к лифту. Молодой парень в черной футболке задумчиво жевал сигаретку и невозмутимо следил за моими метаниями.

– Слушай, друг, где находится комната 1718? – не выдержал, наконец, я.

Парень кивнул куда-то мне за спину, я обернулся и сразу же увидел искомую дверь – с голографическим номером, выполненным в виде перекосившихся цифр. Я мысленно отругал себя (а еще детектив!) и постучал.

Я был готов ко всему.

Кроме того, что произошло.

За дверью раздалось шарканье и в проеме показался червь. Самый натуральный, если не считать вполне обычных шортов в полоску, подпоясанных крепким ремешком и уже насточертевшей голограммы рядом с правым глазом. Черные нечеловеческие глазки испытующе уставились на меня, из отростков на лице (если это можно назвать лицом!) вырывались маленькие облачка пара. Я еще успел разглядеть следы стерилизации рядом с щупальцами, прежде чем они зашевелились, и червь вполне внятно произнес:

– Чего надо?

Даже интонации у него были правильные, почти без акцента!

Я бы, наверное, еще долго стоял с разинутым ртом перед дверью, но этот вопрос несколько привел меня в чувство.

– Меня прислал Рыба, – промямлил я.

Червь некоторое время молчал, его отростки нервно пульсировали, будто вынюхивая возможную опасность.

– Заходи, – наконец, сказал он, пропуская меня в комнату.

Именно так – комнату. Ни коридора, ни кухни здесь не было. Только одна маленькая дверца – в туалет.

Если бы своими собственными глазами не видел перед собой этого светло-серого слизняка, то можно было подумать, что здесь живет обычный бедный студент откуда-то из глубинки, приехавший в Москву усиленно разгрызать гранит науки. Низкая деревянная кровать была завалена остатками еды и пустыми бутылками, на столе валялся странный прибор, похожий на проектор, рядом виднелась допотопная жидкокристаллическая панель персонального компьютера. А еще полным полно книг вокруг. Единственный шкаф был завален грудой одежды, а внутри я заметил сложенные столбиком ящики, наполненные пивом.

Червь протянул мне ветхий стул, на который я немедленно уселся, а сам остался стоять возле стола. Почему-то мне показалось, что червь глядит на меня с насмешкой. Хотя что можно понять по этим глазам, как у насекомого?

– Леша, – представился червь. – Я бы пожал тебе руку, но вижу, что ты не очень-то рад знакомству, приятель.

– Василий, – выдавил из себя я, но руку так и не протянул. Просто не смог себя пересилить.

– Ну Василий, так Василий, – немного устало произнес червь. – Что нужно, Вася?

– Документы, – ответил я. – На мальчика. Он родился на Статике.

– Как оформить?

– Как племянника. Геннадий Давыдов. Шесть лет. Родился 16 февраля.

– Фотография?

Я протянул ему голофотку. Леша схватил ее всеми тремя пальцами и засунул в свое хитроумное устройство.

– Что это? – спросил я.

– Принтер, сканер, голопроектор…все вместе. Удобная вещица, – произнес червь, усаживаясь на свободный стул перед монитором. – И главное – все легально. Я даже зарегистрирован в налоговой как частный предприниматель. Ищу информацию для студентов, сканирую, черчу… зарабатываю, короче. Заодно учусь заочно в МГУ. Червю трудно устроится на нормальную работу в Москве. Хотя здесь к нам относятся терпимее, чем в других городах… Статика… ага… вот она…

– Я и не знал, что червям разрешено обучаться вместе с людьми, – вырвалось у меня.

– Называй меня, пожалуйста, Лешей, Василий, – сердито проговорил чужой. – Тебе же было бы обидно, если бы я тебя назвал бритой мартышкой?

Как ни странно, его слова несколько погасили мой гнев.

– Не похож ты… на чужого, – сказал я. – Если бы я тебя не видел, а только слышал голос – решил бы, что ты человек. Ну… в смысле не инопланетник…

Червь что-то разглядывал на мониторе.

– Фотография должна быть обычная… три на четыре… придется немного повозится, – бормотал Леша.

Из принтера-сканера-голопроектора выползло несколько листков – чужой придирчиво их осмотрел.

– Говоришь, что я похож на человека? А это потому что я родился на Земле, – сказал вдруг он. – Во время войны мою мать и отца привезли сюда. Мать была беременна. Отца ваши спецслужбы запытали до смерти (на родной планете он был важной шишкой), мать родила меня и совершила анкс.

– Анкс?

– Ритуальное самоубийство, – объяснил червь. – Мы умеем по желанию останавливать дыхание и отключать сознание.

– Как-то ты слишком спокойно говоришь об этом, – сказал я, наблюдая как ловкие пальцы-присоски Леши снова забегали по клавиатуре.

– Все-таки я – чужой, другая психика, все такое, – весело произнес червь. – Меня воспитывали в специальном детприемнике – там было еще пятеро Валинаэлей – таких же как и я… гм… червей. Нас обучали как человеческих детей. У нас были равные возможности, но мои товарищи не выдержали испытания внешним миром – за стенами детприемника. Кто-то покончил с собой, трое предпочли роль рабов – мусорщиков. По ночам ремонтируют мусороботов, днем отсиживаются в своих комнатках. Я единственный из всех решил пробиваться наверх и поступил в МГУ.

– Тяжело приходится? – спросил я. Это было невероятно, но Леша мне нравился все больше и больше.

Червь почти по-человечески пожал плечами:

– Когда как. Во время первой сессии, когда мне пришлось почти месяц получать пинки под задницу и смахивать плевки с лица, было трудно. Во время второй – чуть полегче. Все свыклись. Скоро третья – попытаюсь найти себе девушку.

Я улыбнулся:

– Думаешь у тебя есть шансы?

– Конечно, – кивнул червь, наблюдая, как в голопроекторе моделируется лицо Генки. Пара мимолетных нажатий и вокруг обиженной физиономии мальчишки появился синий фон, а само лицо стало терять третье измерение, становясь плоским.

– Видишь это? – спросил он, тыкая пальцем в правый глаз.

– Виртушники, – продемонстрировал я знание местных реалий.

– Настоящий бум, – сказал Леша. – Половина подростков Земли уже забыла о том, что такое настоящий секс. Все гормоны расходуются во время мысленных постельных побед. Что с одной стороны, конечно, неплохо – у ребят развивается воображение, а темпы роста населения на Земле слегка уменьшились.

– И ты тоже?…

– А чем я хуже? – спросил довольный чужой. – Надо признать, что люди – твари, конечно, уродливые, но ради развлечения и за неимением лучшего… Одной особо извращенной девчонке я представился в своем настоящем облике – так ей очень понравилось, представляешь, Герман?

– Мда… – только и сказал я.

Мы молчали: я с отвращением уставился на истекающую слизью спину чужого, Леша лепил голографическое изображение паспорта.

– Тут какая-то парочка в лифте… – начал я.

– Не обращай внимания, – отмахнулся чужой. – Это Сепик и Верка с пятого этажа. Экзгибиционисты, но ребята славные. Они ко мне иногда заходят пиво попить. Ну и… сам понимаешь. Похоже, это их возбуждает больше всего. А вот виртушников эта парочка не принимает принципиально. Редкие голубки.

Мне вдруг подумалось, что не стоит оставлять Гену бабушке с дедушкой. Лучше забрать его обратно на патриархальную Статику.

Земля загнивает.

– Ты пьешь пиво? – спросил я.

– У меня метаболизм другой, – пробурчал Леша. – Только колеса да специальную смесь, которую делают в «AF» – «Alien Friendship». Ну и еще воду, конечно. А пиво – для гостей.

– А с Рыбой как познакомился? – поинтересовался я.

– Рыба жил здесь раньше. На десятом этаже. Он ничего, нормальный парень, хоть и с гнильцой немножко, – ответил червь. Покопался в своем сканере-принтере-и-так-далее и вручил мне новенький глянцевый паспорт. – Все три уровня защиты. Впрочем, у Вас, на Статике, такие примитивные…

Он еще что-то такое рассказывал, а я разглядывал документ.

Идеально. Даже я бы ни к чему не придрался.

– Полштуки, – сказал Леша. – Не торгуясь. И так дешево отдаю.

Я отсчитал чужому пять сотенных бумажек. Леша молча засунул их в стол и выжидающе уставился на меня.

– Последний вопрос, – поколебавшись, произнес я. – Зачем ты мне все это рассказал? Вдруг я из милиции или ГСБ?

– Мало что знаешь о нас? – спросил Леша. – Мы – эмпаты. Я всегда чувствую, кто передо мной – друг или враг. Я знаю, что ты не из милиции, и что ты не предашь. Просто знаю.

– Ты читаешь мысли? – спросил я. Кажется, я что-то такое про червей слышал.

– Только эмоции, – покачал головой Леша. – Не более того.

– Ну ладно… тогда… счастливо, – сказал я. И неуверенно протянул чужому руку. Пытался представить, что передо мной не мерзкое существо с блестящей серой кожей и нелепыми отростками вместо нормальных рук и ног. Выходило плохо, но я старался.

Леша пожал мне руку – словно холодная скользкая жаба прикоснулась к коже.

Леша отдернул щупальца.

– Знаешь, почему мы пошли войной на землян? – поинтересовался чужой.

– Почему? – спросил я, перешагивая через порог, пряча паспорт Гены в задний карман джинсов.

– Старейшины собрались в круг. Они послали Око на Землю. Астральное тело соприкоснулось с планетой людей, и в Ваших душах старейшины прочитали лишь гибель для всего живого в Галактике. Поэтому мы нанесли удар первыми.

– Что за сказки?… – растерянно выдохнул я, но дверь за мной уже захлопнулась.

* * *

Эта встреча с чужим повергла меня в странное состояние. В голове царил бардак, и чтобы хоть чуть-чуть успокоиться я присел на скамеечку перед общагой и закурил, наблюдая как детишки резвятся и играют в снежки. Андроид-нянька все время носился за одним из сорванцов с теплой курточкой в руках, но малец ловко уворачивался от глупого киборга и, весело смеясь, мчался дальше.

Я никогда сильно не задумывался о причинах войны с червями. Знал, что они первыми атаковали наши поселения, знал, что на этой войне погиб мой отец. Некоторым людям хватало и куда менее настоящих причин, чтобы воспылать ненавистью к этим склизким чужим.

Они ведь агрессоры. Убийцы. Пожирают младенцев на завтрак.

Чертова пропаганда!

Но никто никогда не задумывался, почему они пошли войной на людей.

Черви – одна из самых старых рас Галактики. Они вышли в космос в те годы, когда на Земле люди только-только спускались с лиан. Правда, потом валинаэли перестали колонизировать космос – их развитие застыло в одной точке. Хотя, быть может, они продолжали совершенствоваться в других областях? Как раз таки развивали парапсихические способности: эмпатию, телекинез… Кто его знает. Когда Земля вступила в Галактический Совет, черви считались самой мирной расой Галактики.

Что они думали, разрушив несколько приграничных колоний – Фиесту, Халиф и Бронкс-4? Неужели надеялись на победу? Мы смяли червей. Нам понадобилось всего три года – и то, только из-за того, что нападение было слишком неожиданным.

У червей не было никаких шансов.

Их раса погибла – последние черви влачат жалкое существование на планетах Земного Сектора. Леша – то исключение, что лишь поддерживает правило.

Сигарета тлела у самого фильтра, а я все пытался затянуться, впустить в легкие никотин.

Нет.

Неправда!

Даже если старейшины действительно чего-то там запускали в космос – не может быть, чтобы в наших душах нашлась только ненависть ко всему живому.

Это не так…

Снежок врезался в пластиковый глаз андроида, и тот тяжелым кулем осел в теплый снег, выронив курточку.

– Опять твое чучело сломалось, Федька! – весело крикнул один из мальчишек.

Федька подошел к андроиду и пнул сапожком в голову:

– Надо маме сказать, чтобы нового купила, – буркнул мальчик.

Слепил снежок и запустил его в своего друга:

– Лови заряд, чертов сектоид! – крикнул он.

Тот не остался в долгу:

– Умри, подлый червь!

Случайная снежинка погасила сигарету, и я выпустил ее из рук.

Пора в гостиницу.

* * *

То, что старинное здание, где мы остановились с Генкой, окружено, я понял сразу.

Две серые машины – «волги» остановились напротив, парень в черном отутюженном костюме стоял рядом с одной из них и курил сигару, изредка стреляя глазами из стороны в сторону. Еще одного я заметил у входа в гостиницу – мужик прислонился к колонне и притворялся, что внимательно читает газету.

Лучше бы вывесили плакат с надписью «ГСБ». Меньше шансов засечь.

Я как раз находился в одном квартале от гостиницы и поэтому, заметив засаду, нырнул в ближайший магазинчик. Надо было обдумать сложившуюся ситуацию.

Я ходил вдоль полок с продуктами (в основном – дешевые полуфабрикаты) и размышлял, стараясь не замечать хмурое лицо усатого продавца, которое так и орало: «Либо покупай, либо выматывайся!»

За мной ли пришли? Если за мной то, кто сдал? Рыба, решивший, что я повел себя грубо, обозвав его крысой? Леша, который почувствовал мои негативные эмоции по отношению к нему?

Я покачал головой. Как-то все глупо.

Скорее администратор гостиницы, которому показалось странным мое поведение. Сообщил в милицию о появлении странного клиента, у которого не было документов на мальчишку. А вдруг он агент сектоидов? А вдруг у парня бомба в трусах?

Я прикусил губу. Что делать?