Текст книги "Статика"

ЧАСТЬ 5. ЧАКИ

Когда ты в открытом космосе, звезды уже не кажутся веселыми фонариками, а планеты елочными игрушками.

Только холод и бесконечность впереди. И ты проваливаешься в это ничто, катишься словно с горы в пропасть, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, найти точку опоры.

Проблема в том, что когда вокруг на сотни световых лет нет ничего абсолютно, это очень трудно сделать.

Я сидел перед экраном, умело замаскированным под огромный овальный иллюминатор, и хмуро жевал сухие галеты, запивая их теплым противным растворимым кофе. Желудок никак не хотел смириться с пониженной гравитацией – всего 0,4g. Кофе свободно бултыхалось в чашке и в желудке и, казалось, вот-вот выпрыгнет и зависнет в воздухе.

– Ты как, Гера? – раздался приглушенный помехами голос Антона.

– Хреново, – признался я и нажал на кнопку. В воздухе прямо перед зеркалом спроецировалось лицо Антошки в скафандре. Он напряженно морщил переносицу, наверное, как раз копался в гравикомпенсаторе.

В сущности именно из-за поломки в этом проклятом устройстве гравитация упала до нынешней величины. А я и так плохо переносил космос, чтобы еще и мучится от состояния почти полной невесомости.

– Уже скоро! – хохотнул братишка. Вот кому, а ему в космосе было спокойно. Лишь только яхта покинула Офелию, к Антону вернулось его благодушное настроение.

* * *

Брат путешествовал на яхтах с семнадцати лет. Правда до этого момента – только на чужих.

Эта яхта, золотистая красавица «Немезида», досталась ему в наследство от группы «Grey Spirit» вместе с кругленькой суммой на счете Фила Дерека по кличке Хакер.

– Надеюсь, – буркнул я, отключая изображение.

Звезды.

Я угрюмо уставился на огоньки, каждый из которых был миром, а, может быть, и целой галактикой. Около некоторых медленно вращались планеты, примерно на каждой двадцатой – существовала жизнь. На каждой сотой – разумная.

Везде свои законы, свои обычаи, свои загадки. Не дано мне побывать на каждой из них и разгадать их все.

А нужно ли стараться?

Стазис. Всего лишь замороженный во времени городок некогда великой цивилизации. Кто они мне, чтобы рисковать своей жизнью? Да пусть катятся ко всем чертям… Источник энергии спасет Земной Сектор от энергетического кризиса и одновременно даст небывалую мощь нашим военным кораблям и…

Нет, не так. Кем бы ни были жители Стазиса, но сейчас я прежде всего борюсь за собственную родину. Не для Земного Сектора Рейнхарт ищет этот проклятый источник. С его помощью он хочет завоевать власть для себя. Новая империя. Чистота расы! Чужих – на свалку истории!

Впрочем, насчет сектоидов я бы с ним не стал сильно спорить.

Пульт плавно скатился по приборной доске и мягко упал мне в руку. Один щелчок и место звезд занял голографический экран. Я немного поколдовал с пультом и настроился на общий канал. Передавали программу передач на завтра. Приятная девушка в обтягивающем комбинезоне ослепительно улыбалась в камеру и вещала приторным голосом:

– …В 12:30 по Гринвичу программа Илиаса Фара «В мире Чужих». Вместе с известным стереоведущим вы совершите увлекательное путешествие на далекую планету гуманоидов Иц-Ха, которая носит романтическое название Иц-Ха-3. Господин Фар собственной персоной…

– Режим поиска, – приказал я. – Новости.

На ярком синем фоне загорелась золотая надпись: «Уточните срок».

– Двое суток, – сказал я, прикинув сколько времени прошло с тех пор, как мы покинули Офелию. – Контекстный поиск: ключевое слово «Офелия».

По голоэкрану побежали строчки, пока не осталось только три. Я выделил первую: улыбчивая темнокожая комментаторша рассказывала о Фестивале молодых вин. По второй ссылке почти ничего не изменилось – о Фестивале теперь рассказывал молодой парень в пляжных шортах. На заднем фоне толпа разгоряченных парней и девчат выкрикивала в голокамеру приветствия родным и близким, а один, самый смелый, повернулся к камере задом, спустил штаны и схватился за левую ягодицу. Появившийся будто ниоткуда полицейский огрел парня шоковой дубинкой по голове и утащил из поля зрения камеры.

Я немного подивился, почему подобную порнографию не вырезают из эфира, и зашел по третьей ссылке.

Угрюмый мужчина лет тридцати сидел в глубоком черном кожаном кресле в три четверти оборота и, скрестив холеные руки на груди, чеканил:

– Это случилось вчера. Зверское нападение на знаменитый винный завод Офелии. Халатное отношение к службе охраны завода вылилось в ужасающую трагедию, последствия которой…

– Хитрый Дэви, – сказал мой брат, не слышно появившись за спиной. – Как по писанному говорит.

– Кто это такой? – спросил я.

– Дэвид Блох. Аналитик общественного телевидения, – ответил брат. – Поговаривают, что он на ГСБ работает… сплетни в общем всякие… а так, все по чину. Журналистские расследования устраивает, все такое. Нередко даже помогает вроде бы. Народ его обожает.

– По-моему, чересчур много мелодраматизма, – пробормотал я.

Брат не ответил.

По стерео в это время замелькали кадры валяющейся на полу без движения охраны, интервью с насмерть перепуганным бывшим начальником службы безопасности, тем, что рыбок мечтал на Землю привезти.

Потом на какую-то долю секунды показали обезображенный череп Цвейга.

– МакМилана куда-то дели, – задумчиво проговорил Антон.

– Убит всеми уважаемый житель планеты, хозяин винного завода! – неистовствовал Блох. – Разрушено ценнейшее оборудование!…

Показали разгромленную комнату, полную разбитого стекла и расплавленного пластика.

– Бедная Моника, – прошептал Антон.

– Она всего лишь машина, – сказал я.

– По-моему она была человечней многих людей… – возразил брат.

Я промолчал.

Может быть, это и правда.

– Камеры стереонаблюдения были выведены из строя хитрой атакой через сеть…

– Очень уж хитрой! – проворчал Антон. – Коды доступа у меня были, а дальше дело техники – подчистил файлы и все…

– … Но, допросив опростоволосившуюся охрану, полиции все-таки удалось составить фоторобот нападающего. Благодаря ему нам удалось, – тут журналист сделал эффектную паузу, – Да, дорогие зрители, именно НАМ, а не полиции, удалось выяснить личность нападавшего! Это некий Герман Лукин – уроженец Земли, который в последнее время проживал на планете Статика. Посмотрите внимательно – возможно вам знаком этот человек. Быть может, сейчас он сидит рядом с вами, а вы даже не подозреваете…

Появилось мое довольно точное изображение. Вот только брови зачем-то слегка нахмурили, а губы скривились в идиотской зловещей ухмылке. Вылитый злодей из комиксов. Не хватало татуировки на лбу и встроенных пулеметов за ушами.

– … Его напарника идентифицировать пока не удалось, однако, смею вас заверить, что расследование будет продолжаться, пока…

– Вот, меня уже ищут, – сказал я, отрубая стерео. – На любую цивилизованную планету доступ для нас закрыт. Схватят в один момент.

– Смотря что ты понимаешь под цивилизованной планетой, – сказал Антон, усаживаясь в соседнюю комнату. Скафандр он уже успел снять и теперь красовался в своих пижонских серебряных штанах и белоснежной шведке из легкого материала.

– Починил? – спросил я.

– До 0,6g довел, – отмахнулся Антон. – Несколько деталей полностью крякнулось, надо новые покупать. Иначе придется терпеть.

Я задумчиво посмотрел в чашку с кофе – по-моему, никаких изменений не произошло. Горячий напиток все еще норовил пуститься в путешествие по яхте.

– Ты сам виноват, – помолчав, сказал брат.

– Ты о чем? – поинтересовался я, отрывая взгляд от чашки.

– О том, что тебя ищут. На хрена было это нападение на завод?

– Я должен был знать правду, Антоша, – сказал я. – Понимаешь? И по ту, и по эту сторону баррикад мне сказали очень много хороших слов. О любви к родине и смелости. О доблести и чести. Кто прав?

– Гера…

– Я ведь до сих пор толком ничего не знаю, – сказал я. – Может, машина врала? Или ошибалась – и статики вовсе не застыли в другом временном потоке? Кто его знает?

– Разве охота, которая сейчас за тобой ведется, не убеждает? – резко спросил Антон, втягивая из неприметного ящичка справа от приборной панели маленький пузырек спирта.

– Убеждает, – кивнул я. – Но не на все сто.

– А как насчет слов МакМилана? – спросил брат, прикладываясь к бутылочке.

– И это убеждает, – повторил я. – Но опять же… всей правды я пока не знаю. А как насчет тебя, Антон? Где вы доставали оружие, взрывчатку?

Брат вдруг улыбнулся:

– А вот это ты скоро узнаешь.

– Опять загадки? – произнес задумчиво я, доставая из прикрепленной к панели управления коробочки сигару. – Хочешь я продемонстрирую свой знаменитый дедуктивный метод и сам расскажу куда мы летим?

Я поискал глазами мусоробота, но тот видимо заправлял аккумулятор где-то в машинном отделении. Пришлось выплюнуть кончик сигары на металлический пол. Антон поморщился, но ничего не сказал.

– Оружие и взрывчатка, – сказал я, закуривая. – В нашем цивилизованном опутанном сетью и порталами мире достать оружие легче легкого. Однако утаить от властей сей факт практически невозможно. Есть два основных варианта – к примеру закупить оружие у чужих или на какой-нибудь планете, отсталой с точки зрения правительства, но достаточно свободолюбивой, чтобы плевать на это самое правительство и в тоже время технически развитой, чтобы производить оружие. Версию о чужих я отвергну сразу – единственная раса, которая продает оружие инопланетянам на данный момент – это сами люди. И закваки, и волки, и даже наши друзья-акалоиты до сих пор помнят уроки ксеноцида червей. В отличие от людей чужие в большинстве своем держатся друг за дружку. Даже те самые сектоиды – насколько же сплоченное у них общество, раз им удается вести эту свою Игру!

– Сектоиды? – спросил Антон, откладывая бутылку в сторону. – Ты рассказывал, что эти твари хотели взорвать Федорчука…

– И им это практически удалось, – кивнул я. – Я, конечно, мог бы похвастаться, что Питер спасла моя легендарная смекалка, но не буду. Случайность, Антон. Последний месяц я действую по наитию. Даже наша нелепая атака на завод Цвейга – всего лишь везение.

– Я думал ты все тщательно спланировал, – буркнул Антон, пробегая пальцами по клавиатуре системы навигации. Особого смысла я в его действиях не видел – корабль шел на автопилоте, самостоятельно рассчитывал курс, ориентируясь на ближайшие звезды.

– Как же, – засмеялся я, – можно ВСЕ спланировать за те три-четыре часа, Антоша? Мой план строился лишь на том, что мне чертовски везет в последнее время. Ну и на догадке, что под утро охрана обычно засыпает. Вот, что нам помогло. Впрочем, мы отклонились от темы. Чужие нам не подходят, так? Остаются отсталые планеты, мусорные свалки Земного Сектора. А вот тут уже вариантов немного. Порывшись по справочнику Чижевского и заодно в своей памяти, я выделил только три планеты – Руперт, Сириус-6, Чаки.

– А еще Крит, Гомер, Лаки Страйк, – добавил брат.

– Крит – слишком бедный мир, – покачал головой я. – Фермерская планета с полуфеодальным строем. Откуда у них оружие? Лучевики только у знати, фермеры выясняют отношения на кулаках и дубинках. Оружие они ни за что не продадут – своего мало. Гомер – вселенская свалка отбросов человеческого общества и чокнутых чужих. Всего один город под куполом – Гомербург. Насколько я знаю, планета находится под негласным контролем Земного Сектора. Попасть на нее не составит труда, но вылететь оттуда – это уже проблема. Зачем вам рисковать? Нет, я бы на Гомера не поставил. Лаки Страйк? Судьба чем-то схожа со Статикой: планету колонизировала известная корпорация, производящая сигареты. Реклама, туристы, дешевые сигареты, наркотики, огромные прибыли. «Мальборо» с повышенным содержанием марихуаны… Буквально за тридцать лет своего существования корпорация загадила природу, океаны превратила в выгребную яму, а народ – те, кто не успел покинуть планету – медленно, но верно деградировал. Население сейчас на Лаки Страйке около миллиона человек. Кстати планета на данный момент находится на карантине, у них обнаружилось какое-то новое заболевание, которое косит оставшихся бедняг. В архиве сети я обнаружил отчет о выступлении известного врача – доктора Патрика. Он уверял, что уже найдено лекарство, что скоро жителям Лаки Страйка будет оказана помощь. Чушь собачья! Этот отчет датируется позапрошлым годом, а воз и ныне там. Карантинщики просто ждут пока не вымрет все население. Так проще.

Антон поднял на меня взгляд:

– Им никак не поможешь?

– А как? – удивился я. – Лекарство мы найти не сможем. Фонд в защиту Лаки Страйка действует уже три года, но пока никаких результатов. А болезнь очень заразная. Поговаривают, одному больному удалось покинуть планету на последнем пассажирском корабле. Зачумленный звездолет после просто сожгли – вирус распространился по кораблю за двое суток, половина экипажа уже умерла. Представляешь, чтобы случилось, если б он достиг Земли? Да, лекарство, если верить медикам, уже существует. Но рисковать не хочет никто.

– Но что-то же можно сделать? – спросил брат. – Люди же погибают!

– Идеалистом заделался? – подковырнул я. – Какого черта, Антон? Раньше я этого не понимал, но ты, оказывается, мне нравился больше в роли безбашенного выскочки. Пойми, ВСЕМ не поможешь. Надо сделать выбор. Помочь тем или другим. Или просто отйти в сторону!

– У каждого из нас своя маска, Гера, – тихо произнес Антон. – Вот ты сейчас – холодный расчетливый материалист. Но что от этого меняется?

Было тихо, только мерно жужжал мусоробот, который наконец обнаружил кусочек сигары и теперь рыскал под моим креслом, подхватывая пепел, который я небрежно стряхивал на пол.

Холодный, расчетливый…

– Итак, три планеты, – помолчав, произнес я. – Достаточно развитые, и официально не подчиняющиеся власти Земного Сектора. Сириус-6 я после некоторого раздумия отмел, не думаю, что ты стал бы связываться с диктатором Люциусом. Себе дороже…

Брат покачал головой: то ли соглашаясь, то ли в пьяном угаре – на свет появилась вторая чекушка.

– Руперт или Чаки? Я долго не мог выбрать, – признался я. – Потом еще раз полистал справочник… Все дело в расстоянии, Антоша. У нас просто не хватит топлива долететь до Руперта, значит Чаки. Я прав?

– Зачем ты это делаешь, Гера? – спросил брат.

– Что? – поинтересовался я, притушив сигару о подлокотник.

– Помогаешь… мне… Черт возьми, ведь тебе все равно, что случится со Стазисом, – Антон заикался, то и дело прикладываясь к бутылке, – тебе бы было все равно, если бы опасность грозила Земле! Ты потерял часть души… да нет, всю душу, когда погибла Марина! Что в тебе осталось? Воспоминания о ней, которыми ты как последний мазохист травишь сердце? В твоей крови в последнее время нет ничего кроме спирта, в твоих поступках нет ничего, кроме привычки. Ты не боишься смерти, ты не боишься ничего! Ты не человек, Герман, давным давно не человек. Так зачем ты полетел со мной, Гера? Зачем тебе все это?

– Я люблю Статику, – тихо сказал я.

– Да нет же, Гера! – закричал Антон, разбивая бутылку о панель.

Маленькие осколки медленно и печально устремились вниз, кувыркаясь в неживом сухом воздухе. Недопитая водка серебристыми каплями покрыла пульт управления.

Антон подошел к моему креслу, схватился за подлокотники, уставился на меня. Он тяжело дышал, глаза покраснели, изо рта отчетливо разило алкоголем.

– Нет, Гера, – прошептал он. – Ты не любишь Статику. Ты не любишь Стазис. Ты любишь лишь свое воспоминание о Марине и все, что с ним связано. Больше ничего. Поэтому я повторяю свое предложение – я тебя высажу на ближайшей цивилизованной планете, дам денег, а оттуда катись ко всем чертям. И передай привет нашей дражайшей мамаше!

– Во-первых, предложение ты мне это сделал в первый раз, – невозмутимо произнес я, – во-вторых, никуда я не покачусь, Антон. Меня вполне официально разыскивают за убийство, которое совершил ты…

Губы у Антона задрожали. Глаза еще больше налились кровью.

– Я… – сказал он и замолчал, хлопая глазами.

Слезы сливались с водкой на полу. Я попытался найти хоть одно визуальное различие, но ничего не вышло.

У меня ведь у самого вместо крови водка.

Антон яростно трахнул кулаком по панели и притих, отвернувшись от меня.

– Это тяжело, Антоша, – сказал я. – Я все понимаю, черт подери! Да, может быть, я в Статике люблю только Марину. Может быть, я уже давно ничего к ней не испытываю, а просто лелею свои драгоценные воспоминания, мать их. Возможно и в Генке я видел только сына, который у нас мог родиться. Может быть, я шизофреник. Может быть у меня алкогольный синдром. Все может быть, Антоша. Но я знаю одно: я должен помочь тебе… хотя бы потому что ты мой брат. И пускай вся Вселенная летит в тартарары. Не это главное.

Я подошел к брату, неловко похлопал по плечу.

– Убивать очень тяжело, – сказал я. – Я это знаю, Антоша. Это против природы человека, чтобы там не говорили торговцы ненавистью и солдафоны, которые ни разу не участвовали в планетарных боях, а за ходом сражения наблюдали из крейсера, защищенные сотнями слоев обшивки и силовыми полями. Важно лишь понимать, что кто бы ни был убитый тобой – он прежде всего человек. Мыслящее существо. Ты сам, если угодно. Я рад, что ты это понимаешь, брат. Спасибо тебе… за это.

Он молчал.

Я тихо прошел мимо застывшего мусоробота к его ящику. На дне я заметил последнюю бутылку водки.

– Помянем ушедших? – спросил я, доставая пластиковые стаканчики.

Брат сел в мое кресло, посмотрел на меня. Глаза у него были сухими.

– Спасибо, Герка, – тихо сказал он.

– Не за что, – сказал я, разливая огненную воду по стаканчикам. – Так я прав насчет Чаки?

Он кивнул:

– Ты и впрямь все мысленно рассчитал?

Я улыбнулся:

– В принципе, да. Только на всякий случай проверил свою догадку, порывшись в навигационных системах яхты.

* * *

Для планеты с царящей анархией, Чаки встретила нас довольно дружелюбно.

Максимально дружелюбно, что выдавало в ней нецивилизованную планету.

На посадочной площадке маленького космодрома, где мы приземлились, нас встретил усталый бледнолицый таможенник в помятой серой униформе. Он для порядка полистал документы (паспортов в загашнике у Антона оказалось немало, причем я с удивлением обнаружил, что некоторые заранее были выписаны на мое имя) получил свой законно причитавшийся полтинник и великодушно решил не осматривать яхту. Даже предложил проехаться до здания космодрома на своей машине, на что мы согласились.

Небо затянула сплошная пелена низких клубящихся облаков, дул холодный пронзительный ветер, который продувал все щели машины. Все как всегда, но меня поразил сам автомобиль – старинная (никаких намеков на возможность полета!) обшарпанная двухсотлетней давности колымага. Двигатель наверняка внутреннего сгорания – едкий запах бензина сразу же пронзил мои ноздри и проник в мозг.

– По-моему, я слегка переоценил возможности этой планеты, – прошептал я Антону. Тот лишь пожал плечами, кутаясь в шерстяной свитер.

– В прошлый раз я был здесь летом, – пожаловался брат. – И к тому же не выходил из корабля, пока Хакер и Шон занимались своими делами.

– Времена меняются, – я легко толкнул его в плечо. – К тому же вчера ты слегка перепил, Антошка.

– Топливо не будете заказывать? – все также скучно произнес безликий таможенник.

– У нас дело на Чаки всего на один день, – ответил брат. – Как вернемся, так все и закажем.

– Как пожелаете, – пробубнил таможенник.

Мы подъехали к заградительному посту. Охранник – все такой же хмурый бледный солдатик – даже не посмотрел на ксиву, которую таможенник протянул через окошко и отворил ворота. Мы въехали на стоянку. Машин здесь было мало и в основном все то же старье на бензиновых движках.

Таможенник припарковал свою серую колымагу в самом неприметном углу и повел нас к зданию космодрома – небольшому двухэтажному бетонному строению. Мы вошли в маленькую незаметную дверцу, протопали вслед за таможенником в его кабинет. Здесь под присмотром секретарши в мутно-желтых очках нам пришлось подписать какие-то ничего не значащие бумажки и заполнить по паре анкет. Когда с этим делом было покончено, таможенник устало откинулся в своем кресле и, не открывая глаз, буркнул нам:

– По коридору направо. Окажетесь в зале космодрома. Дальше действуйте по обстановке.

Мы синхронно кивнули, словно китайские болванчики, и повернулись к выходу.

– И еще… – голос таможенника догнал нас уже у дверей. – Судя по документам вы не впервые на Чаки… но на всякий случай – ведите себя тихо, как мышки… нас тут… не слишком-то любят…

Мы вышли в коридор, обдумывая слова таможенника.

– Что он имел в виду? – спросил я у Антона.

Тот оглушительно чихнул, утерся рукавом и буркнул:

– Откуда я знаю, Герыч? У меня есть адрес парня, к которому мы едем, но ничего более… Я ни разу не ступал на эту планету. Шон и Хакер тоже ничего не говорили…

– Он сказал «нас»… – задумчиво проговорил я. – Но, насколько я знаю, чужих на Чаки раз два и обчелся… Чего-то я не пойму…

В холле было чуть оживленнее. Стайка чернокожих ребятишек весело бегала между креслами, их немолодые родители с любопытством рассматривали нас, серое табло горело желтыми строчками. Я совсем не увидел знакомых рейсов – ни одна из планет, на которые можно было улететь отсюда, не принадлежала Земному Сектору. Гомер, Сириус-6… Даже Литц-Ка. Кто в здравом уме сунется к акалоитам в гости? Одно необдуманное слово и ты навеки заточен в каземате чужих. У этих парней очень странные представления о чести и достоинстве…

Остальное все вроде как на обычном космодроме – ларьки, хмурые полицейские. Но меня не покидало чувство тревожности, будто что-то на этой планете было не так. Но что именно, я никак не мог понять. В справочнике я обнаружил лишь общие факты: высокая преступность, миром фактически правят мафиозные синдикаты, наркотики, проституция… Вместе с Гомером мир входил в так называемое Братство Свободных Планет. Все. Но что-то автор справочника все-таки упустил…

Мы подошли к ларьку, где темнокожая продавщица продала нам сигареты, пару местных газет и по бутылке пива.

– Ветрено нынче, – поведал продавщице Антон, но та лишь буркнула что-то невразумительное в ответ и снова уставилась в свой портативный голопроектор.

– Хмурые здесь все какие-то, – пожаловался брат, когда мы выходили через главные ворота.

– Где живет ваш… друг? – спросил я, оглядывая окрестности. Ничего интересного: невысокие домишки, рыночек невдалеке, напротив полным ходом шла стройка. Бледные рабочие в поте лица вкалывали: таскали грузы, карабкались по стропилам, правили кранами. Никаких роботов не было и в помине.

Вот это да!

– В другом конце города, – ответил Антон. – Слушай… Гера, мы словно в каменный век провалились, правда?

Я пожал плечами.

На другой стороне улицы мы заметили несколько неряшливо припаркованных такси. Темнокожий здоровенный полицейский за что-то отчитывал одного из таксистов, приземистого европейца в дрянном поношенном пальто.

– Пошли такси возьмем, – сказал я, заприметив довольно приличную черную «Омега-Ромео».

Мы перешли улицу и медленно двинулись вдоль ряда машин, постепенно приближаясь к месту разборки. Тем временем, полицейский, все более и более распаляясь, стал что-то орать, размахивая своей дубинкой. Мужичок скрючился под его стальным взглядом и стал будто еще меньше.

– Строгие тут порядки… – проворчал брат.

В этот момент нам пришлось убедиться насколько они строгие: дубинка полицейского, сделав полукруг в воздухе, опустилась на голову водителя, и тот, словно подкошенный, рухнул на мостовую. Полицейский для острастки пнул таксиста пару раз по ребрам и только после этого успокоился. Достал блокнот и что-то стал в него записывать. Водитель, зажимая правой рукой кровоточащую рану на лбу, отполз к своей машине и тихо подвывал.

Самое интересное, как прореагировали остальные таксисты – большинство усиленно притворялось, будто ничего особенного не произошло, и только водитель «омега-ромео» – красивый бронзовокожий парнишка – довольно смеялся, наблюдая за сценой и рассказывая что-то в видеофон.

Мы с Антоном остановились с раскрытыми ртами прямо посреди улицы.

– Что-нибудь понимаешь? – спросил брат.

– Может быть, это какой-нибудь преступник? – неуверенно предположил я. – Бабушку задавил… Не на тот свет поехал…

– Ты что несешь? – презрительно воскликнул Антон. – Этот парень всего лишь неправильно припарковался, а коп ему квитанцию выписывает!

Несколько таксистов недоуменно уставились на нас – брат разговаривал слишком громко.

– Тогда что ты скажешь об этом парне? – спросил я, показывая на «омега-ромео». – Он припарковался поперек двух мест для стоянки.

– Черт те что, – выдохнул Антон.

Мы прошли мимо поверженного водителя, встали рядом с «омега-ромео». Водитель на нас внимания не обратил, все продолжал болтать с невидимым собеседником. Язык, которым он пользовался, чем-то напоминал английский, но этот диалект был мне мало знаком. Сплошные шипящие и гортанные звуки и смазанные окончания. Пришлось общаться на всеобщем.

– Извините, – сказал я.

Бронзовокожий красавец даже бровью не повел. Может быть, плохо понимает всеобщий?

– Нам необходимо в район монорельсовиков, – сказал я на английском, – Вы бы не могли…

– Пошла вон, Белоснежка! – не оборачиваясь, ответил водитель на чистом всеобщем.

– Эй, приятель, тебе что, проблемы нужны? – вскипел Антон. – Мы…

Не договорив фразы, брат отлетел к машине, врезался зубами в твердый пластик, разбрызгивая маленькие капельки крови во все стороны. В чем-то даже эстетично и стильно у него это получилось.

Сзади возвышался громадина – коп. Его глазки следили за мной, в руках задумчиво подрагивала шоковая дубинка.

– В чем проблема, Белоснежка? – прорычал он, обращаясь ко мне.

Мой брат поднялся с земли, зажимая рукой рассеченную губу. На «омега-ромео», в том месте, куда он врезался головой, осталась небольшая вмятина.

Бронзовокожий выскочил из машины и завизжал, указывая свободной рукой на царапину:

– Гарри, ты видишь? Эти ублюдки мне машину испортили! Кровью и потом заработанную! Черт, сколько мне приходилось голодать, чтобы ее купить! Сколько дерьма сожрал! Как это называется? А? Столько трудиться и благодаря белозадым ублюдкам – все насмарку! Ее же теперь в приличном обществе не показать! Меня засмеют, Гарри! Засмеют, ты это понимаешь, брат? О, моя бедная тачка! О, эти мерзкие белозадые свиньи!

Полицейский кивнул. Почти ласково посмотрел на меня:

– Не местные, правда?

Я осторожно кивнул.

– Ладно, сделаем поблажку, – притворно вздохнул он. – Гоните по штуке мне и Арчи и валите отсюда. Живо, пока я не передумал!

– Эй, да ремонт мне в полторы обойдется! – рявкнул Арчи, с любопытством наблюдая за моей реакцией. – Я лишнего не беру, но надо и честь знать! А? Ведь так, Белоснежка? Ты ведь понимаешь, что должен мне полторы штуки?

– Тогда по полторы штуки, – согласился коп. – И замнем это дело, правда, Арчи? Люди новенькие… Всякое бывает!

– Я бы на твоем месте пристрелил этих червей, – покачал головой бронзовокожий, – но раз ты сегодня такой добрый… Эх… В конце концов Боженька завещал любить каждую тварь, даже таких вот зверей, вроде них… Ладно уж… простим козлов вонючих…

– Итак? – правая бровь копа взметнулась вверх.

– У меня другая идея, ребята, – прошипел мой брат за спиной. – Вы сейчас же отдадите нам свое оружие и…

Я сделал шаг в сторону, чтобы было легче наблюдать за обстановкой.

В руках Антон сжимал портативный лучевик «Раптор-13».

Я мысленно застонал. О чем он думает?

Вдруг откуда ни возьмись у таксиста в руках возникла монтировка, которая незамедлительно обрушилась на руки брата. В тот же миг в воздухе просвистела дубинка разъяренного полицейского, но я к этому бы готов. Кровь стучала в висках, адреналин мощным потоком поступал в организм, время будто замедлилось: я метнулся вправо, уворачиваясь от дубинки. Перед глазами мелькнула кобура копа с боевым станером. Не долго думая я выхватил оружие из кобуры и выстрелил в первое, что увидел – это оказалось бедро полицейского. Гарри обладал воистину феноменальной физической силой – он еще успел сделать шаг и замахнуться дубинкой прежде чем рухнуть на землю, создав землетрясение в квартале силой в несколько баллов.

Тем временем моему брату не поздоровилось. Здоровой рукой он прижимал к груди безвольно обвисшую правую руку и пятился, гипнотизируя взглядом лучевик, который вдруг оказался в руках у Арчи.

Мой станер выстрелил еще раз, и бронзовокожий красавец успокоился, выбив собственным лицом крошку из асфальта.

– Какого хрена! – заорал я, пряча станер за пазуху. – Проще было заплатить этим козлам! Ты что, Антон?

Лицо у Антона было бледным-бледным, из губы сочилась кровь. Наверняка рука сломана. Тем не менее он нашел в себе силы прошептать:

– Возьмем такси, уедем…

– Какое такси, Антоша? – поинтересовался я, подбирая его лучевик.

Брат оглянулся: действительно, все таксисты спешно покидали площадку, кто по воздуху, а некоторые просто кинулись бежать со всех ног. Напротив темнокожая парочка о чем-то шептала в свои видеофоны, с животным ужасом наблюдая за нами.

Над зданием космопорта я заметил огромный плакат, который изображал седого чернокожего мужика, который с отеческой заботой оглядывал прохожих. Надпись на плакате гласила:

ГОЛОСУЙТЕ ЗА ШАРКИ ДЖОГГИНСА! ВАШ КАНДИДАТ ОТ ПАРТИИ ЦВЕТНЫХ! БЕЛОКОЖИМ УБЛЮДКАМ – МЕСТО В СОРТИРЕ! ХОРОШУЮ РАБОТУ ТОЛЬКО ЦВЕТНЫМ! МЫ ЭТО ЗАСЛУЖИЛИ!

* * *

– Давай в машину, – сказал я, усаживаясь за руль «омега-ромео». Брат послушно упал в кресло рядом, баюкая руку.

– Что с рукой? – спросил я, поднимая машину в воздух.

– Сломана, – сквозь стиснутые зубы просипел Антон. – Этот ублюдок…

– Тебе к врачу надо, – сказал я, руля наугад среди низких домов. Завернул в какой-то переулок, пронесся над вывешенным прямо на улице бельем. Какая-то толстуха в заляпанном сером платье выкрикнула мне вслед что-то не совсем цензурное. Я не стал прислушиваться – некогда было.

– Нас сразу найдут, – проговорил брат. – Нельзя!

– Тогда надо покинуть планету.

– Мы не сможем вернуться на яхту! – воскликнул Антон. – Они наверняка выяснят, что она наша!

– Я и не говорю, что лететь надо на ней, – сказал я. – Мы полетим в соседний город, где есть космопорт…

– Послушай, Гера, – перебил меня брат, – нам нужно оружие. Без оружия…

– Тихо! – крикнул я. В голове начала созревать идея.

Невдалеке мелькнула надземная линия монорельса. Я пустил машину вниз, в какой-то грязный загаженный двор. Два двухметровых сопляка с интересом наблюдали, как мы выбираемся из машины. Третий, их вожак, оценивающе глядел на тачку. В ее дальнейшей судьбе я уже не сомневался.

Мы выбежали в переулок, где я заметил линию монорельса, пробежали мимо галдящих ребятишек лет шести-семи, мимо мусорных баков, наполненных использованным пластиком, пластмассой, шприцами, дешевыми одноразовыми станерами и прочим хламом. По кривой, резко уходящей вверх, лестнице мы поднялись на остановочную площадку, которая лишь чуть-чуть возвышалась над кирпичными двух и трехэтажными домами.