Текст книги "Статика"

Плакал маленький мальчик Гена, который лишился всех своих родственников.

Все они окружили меня и просто смотрели.

Ждали, что я буду делать.

Я не имею права останавливаться!

Хоть и очень хочется…

– Извини, Андрэ, – сказал я. – На этот вечер у меня другие планы. Работа, так сказать.

– Ну хоть пиво со мной допьешь? – легко согласилась девушка. – А потом я пойду к себе в номер и буду целый вечер смотреть стерео, жалея о загубленном дне.

Мда.

– Что ты нашла во мне, Андрэ? – спросил я.

– Ты необычный, месье Герман, – рассмеялась Андрэ. – Я где-то час наблюдала за мальчиками здесь на пляже. Ты самый странный. Другие одинокие мальчики тут же пытались клеится к девочкам, а ты сначала загорал, а потом наблюдал как увозят бедного мальчика, который упал с вышки. Это так необычно и загадочно!

Ничего себе объяснение!

– Ага, – только и сказал я.

– Тогда я спросила у себя, – продолжала девчонка, раскачиваясь на стуле, – Андрэ, может быть этот замечательный парень – гей? Нет, – сказала я себе. – Тогда бы он клеился к мальчикам, а не наблюдал как они ломают ноги!…

Железная логика, ничего не скажешь. Я фыркнул в бутылку, лишь бы не расхохотаться.

–… Я решила, что у тебя несчастная любовь, месье Герман, – сказала Андрэ. – Это так? От тебя ушла девушка?

– Ушла, – кивнул я. – Десять лет назад.

– Ой, как романтично! – Француженка аж подпрыгнула на стуле. – И месье до сих пор влюблен? Но не стоит она того, раз променяла такого замечательного мальчика на кого-то другого…

– Она погибла, Андрэ, – сказал я.

Настроение у мулаточки менялось удивительно быстро – теперь мне казалось, что она вот-вот заплачет.

Андрэ положила мне свою нежную ручку на колено и нежно прошептала:

– Простите, месье, это ужас! Я не знала… Месье действительно благороден и романтичен… Как бы я хотела найти кого-нибудь подобного месье! Ну почему я встретила этого подонка Луи? А что с ней случилось, Герман? Если это не тайна, конечно…

– Не тайна, – кивнул я. – Она разбилась. Несчастный случай. Возвращалась из университета на каникулы в Южный на такси. Какая-то неисправность… такси рухнуло со стометровой высоты. Таксист чудом уцелел – автоматика спасла. А вот Марине не повезло.

– Ма-ри-на, – по слогам повторила Андрэ. – Какое прекрасное имя! Это самое красивое имя на свете. Я думаю, что сейчас бедная девочка на небесах, она смотрит на тебя, Герман, и надеется, что ты будешь счастлив, пускай даже и не с ней…

Я не обращал внимания на ее щебетание.

Я вспоминал.

В тот день я должен был встретить Марину. Мы разговаривали по видеофону. Тогда я учился у нас в Южном университете на юриста-межпланетника. Так совпало, что у Марины были каникулы – у меня же как раз полным ходом шла сессия. Я сдал экзамен, выбежал из аудитории, набрал ее номер.

Откуда мне было знать, что я вижу ее лицо в последний раз в своей жизни?

Мы договорились, где я ее встречу.

Обменялись воздушными поцелуями и ласковыми взглядами.

Потом по экрану пошли помехами.

Это могла быть обычная помеха или обрыв связи, но что-то резко оборвалось у меня в груди. Я набрал ее номер. Снова. И еще раз.

То, что было дальше – вспоминается, как страшный сон. Я одолжил у матери машину.

Я искал ее.

Я искал ее долго, прочесывая дороги, игнорируя строптивых гаишников.

Я искал ее.

И нашел.

Груда покореженного металла, заполненного жидкой биомассой – в последний момент компьютер такси все-таки попытался спасти пассажиров. С таксистом у него получилось – водитель отделался всего лишь переломом левой руки.

Который ему обеспечил я.

Потому что в падении водитель исхитрился направить машину так, что в гармошку смяло заднее сидение, где расположилась Марина, а перед почти не пострадал.

Я подал на него в суд.

Я долгое время мечтал убить этого парня – обычного парнишку из Подмосковья, который ценой жизни Марины спас себя.

Я ничего не смог доказать.

Я оставил мысли об убийстве – после того как увидел на суде мать парня и его младшую сестренку, которая все время плакала и хватала брата за рукав. Был, был у меня шанс пристрелить парня! Тогда я готовился тщательно, подхлестываемый лишь одним единственным чувством – отомстить. Убить. Растоптать подонка. Стереть в порошок. Прострелить насквозь его гнилое сердце.

Но я не смог.

Перед глазами стояла его младшая сестренка.

А потом все ушло… вместе с несостоявшейся местью и уходом Марины убежала, растворилась в быту, в мелких жизненных удачах и неурядицах часть моей души.

Когда я почувствовал, что дальше выход только один, самоубийство или бегство с планеты, где она умерла, я выбрал второе.

Я поселился на планете, на которую мечтала попасть Марина.

Я жил ее жизнью все эти годы.

– Это большое счастье встретить такого человека как ты, Герман, – продолжала ободренная моим молчанием Андрэ. – И я думаю…

Ее рука двигалась по моему колену, бедру, все выше и выше…

Я аккуратно снял ее кисть со своей ноги и положил на стол.

Андрэ очаровательно захлопала ресницами и заулыбалась с самым невинным видом.

* * *

Девушка умеет добиваться своего…

– Андрэ, ты не знаешь кто такая Моника Димитреску? – спросил я.

– Это еще одна несчастная любовь? – поддела меня мулатка. – Она погибла или ушла, Герман?

– Нет, – терпеливо объяснил я. – Это женщина, которую мне надо найти. Меня наняли ее найти, понимаешь, Андрэ?

– О! Месье еще и детектив! – воскликнула француженка. Несколько загорелых девушек за соседним столиком оглянулись и с любопытством посмотрели на меня.

Неужели они считают, что моя профессия и впрямь такая романтичная?

– Типа того, – неохотно проговорил я. – Да.

– Я здесь всего три дня, но по-моему где-то это имя слышала… – задумчиво проговорила Андрэ. – Подожди, пытаюсь вспомнить…

Я ждал.

– О! – вдруг выкрикнула мулаточка, подняв вверх указательный палец. – Я мигом, месье Герман!

Она словно заведенная пружина выпрыгнула из стула и кинулась к барной стойке. За пивом, что ли?

Побеседовав с одним из официантов, Андрэ вернулась, притащив лишь ворох рекламных наклеек и постеров из дешевой бумаги.

– Вот! – с гордостью проговорила она. – Мне одолжил их официант Марек – он очень-очень хороший и замечательный мальчик. Марек в свободное время подрабатывает расклейкой постеров и объявлений. Теперь я тоже могу стать детективом, да? Месье Герман?

Я разглядывал одну из наклеек.

ФЕСТИВАЛЬ МОЛОДЫХ ВИН! ТОЛЬКО СЕГОДНЯ! ГОРЯЧИЙ ПЛЯЖ! ТЕМНАЯ ЗВЕЗДНАЯ НОЧЬ! ФЕЙЕРВЕРК! АЭРОАКРОБАТЫ! ВОЗДУШНЫЙ ЦИРК! МНОГО ЛЮБВИ! В ПРОГРАММЕ – БЕСПЛАТНАЯ РАЗДАЧА ВИНА, КОТОРОЕ ПРИЗНАЕТСЯ ЛУЧШИМ АЛКОГОЛЬНЫМ НАПИТКОМ ГОДА НА ОФЕЛИИ УЖЕ В ТЕЧЕНИЕ ЧЕТЫРЕХ ЛЕТ! ДА, ИМЕННО ТАК, ДАМЫ И ГОСПОДА: ВЫ МОЖЕТЕ ЛИЧНО УБЕДИТЬСЯ В НЕЗАБЫВАЕМЫХ КАЧЕСТВАХ ВИНА «МОНИКА ДИМИТРЕСКУ»!!!

* * *

Мда. И еще раз «Мда». И сотню раз «Мда».

Неужели Дерек просто начеркал на песке название своего любимого вина?

Не может быть!

Шестеренки в моем мозгу заскрипели, пытаясь вычислить правду.

Нет.

Не все так просто.

В любом случае надо верить, что это хоть какая-то, но зацепка. Иначе остается только застрелится или просто плюнуть на все – причем неизвестно, что хуже. Итак, что мы имеем? Я больше ничего не знаю об ученом, который прилетел сюда с Макса-3. Совсем ничего. Полностью и бесповортно.

– Герман!

– Что, Андрэ? – я попытался отвлечься от своих несчастливых мыслей.

Девушка обиженно смотрела на меня:

– Ты совсем не слушаешь, что я говорю, Герман!

– Извини, солнце, – попытался улыбнуться я. – Просто задумался. Так что ты говорила?

– Я могла бы стать детективом? – спросила Андрэ.

А это идея!

– Конечно, смогла бы, Андрэ, – ответил я. – Но чтобы в этом убедиться – тебя просто необходимо проверить. Например, ты можешь помочь мне распутать это дело. Если все пройдет успешно – я сделаю тебя своей напарницей. В свободное от учебы время можешь мне помогать. Как тебе эта идея?

– Великолепно! – захлопала в ладоши Андрэ. Потом кинулась мне на шею, засыпая поцелуями.

Когда ее губы оказались на опасном расстоянии от моих, в сердце опять сработал триггер, переключаясь на ноль: я дотронулся указательным пальцем до алых губ Андрэ и мягко, но настойчиво отстранил ее в сторону.

Скоро я сам буду сомневаться – а вдруг я все-таки гей?

– Тогда принимай свое первое задание, Андрэ, – сказал я. – Ты должна найти в местной сети все, что касается одного человека. Его кличка или фамилия (в чем я сомневаюсь) Натс. Все что найдешь – распечатывай. Вечером встречаемся у тебя и все обсудим.

– Я думала мы будем действовать вместе, – надула губки Андрэ.

– Будем! – пообещал я, тайком скрещивая на левой руке указательный и средний пальцы. – Но позже. Сейчас мне нужно самостоятельно навестить местный винный завод и кое-что выяснить. А ты действуй из своего номера. Хорошо?

– Хорошо, месье Герман! – решила, наконец, Андрэ, так и не поднявшись с моих колен. – Но тогда тебе нужен мой адрес и видеофон.

На ее зов тотчас же явился услужливый официант. И еще через минуту в моем кармане оказался маленький листок с координатами Андрэ и отпечатком ее зовущих губ.

Когда через полчаса наши пути разошлись, я был спокоен: у Андрэ самое безопасное задание, которое только можно было выдумать. Впрочем, и бестолковое тоже – вряд ли она сумеет накопать хоть что-нибудь на этого Натса через сеть. А если и сумеет – мне вряд ли понадобятся показания алкоголика – параноика.

Перезванивать Андрэ я, конечно, не собирался.

* * *

Лететь пришлось почти час.

Завод меньше всего походил собственно на завод. Скорее парк для прогулок любопытных туристов. С замком посередине – огромным средневековым замком, который на поверку оказался сделан из металла и пластика. Вокруг самого высокого шпиля кружилась разноцветная надпись «ЗАВОД ВИНОДЕЛИЯ НА СОЛНЕЧНОЙ ОФЕЛИИ». Автор строчки, вероятно, считал себя великим поэтом. Быть может, покруче Шекспира.

Такси приземлилось в сотне метров от высокого решетчатого забора, который окружал завод. Пока я размышлял, как проникнуть на это предприятие – прикинуться журналистом, выстрелить в забор пару раз из «Целителя» или оглушить сторожа, решение пришло само собой. В паре метров от меня приземлился длинный зеленый автобус, из которого шумной толпой высыпали туристы в самой разнообразной одежде, которую роднило между собой лишь одно – общая нелепость и цветастость. Большинство туристов были мужчинами от восемнадцати и до бесконечности. Впрочем, оно и понятно.

Потом показалась женщина в строгом коричневом костюме – и это несмотря на такую жару!

– Итак, дамы и господа, сейчас вы совершите увлекательную экскурсию по винному заводу, который несомненно является одной из главных…

Экскурсовод.

То, что надо!

Для начала я притворился, что слушаю. Потом перекинулся парой словечек с одним из туристов, а еще через три-четыре секунды уже слился с толпой.

Далее меня ждала неприятность.

Туристы протягивали вахтеру на входе – сонному мужичку в одних шортах, зато при фуражке – свои карточки-пропуска. Пришлось рискнуть.

Я проходил одним из последних.

На стол перед вахтером легла сотенная бумажка.

Которая через миг исчезла в кармане сторожа.

Прекрасная планета Офелия!

Планета, где не только не искореняли употребление наркотиков, распитие в огромных количествах алкогольных напитков и дачу взяток, но даже поощряли оные виды незаконной деятельности!

Мне Офелия нравилась все больше и больше…

* * *

Сначала мы оказались в парке. Пальмы здесь были в основном земные, таких полно и на побережье Черного моря. Правда, я заметил несколько необычных деревьев – толстый серо-черный ствол, разноцветные листья, преимущественно красные и зеленые. По форме чем-то они мне напоминали увеличенные грабли.

– Дерево Гажа, – объяснила нам любезный экскурсовод. – Именно из листьев этого дерева изготавливается легкое наркотическое средство, которым так славится наша планета. Кроме того, листья используются при изготовлении некоторых сортов вин…

Защелкали стереоаппараты, какой-то молоденький усатый парнишка попытался дотянуться, чтобы сорвать несколько листьев, но натолкнулся на преграду из силового поля и обиженно отступил.

– Сегодня выходной и большинство сотрудников отдыхает, – менторским тоном проговорила экскурсовод, – но это не значит, что территория завода не охраняется…

Парнишка, который подумал, что его неудавшееся преступление осталось незамеченным, покраснел и спрятался за широкими спинами братьев-туристов. Некоторые, особенно девушки, старательно захихикали.

Мы шагали дальше. Дорожка приятно ложилась под ноги. Она была из искусственной травы, которая нежно холодила мою кожу, сожженную на пляже. И сам воздух здесь был чище, свежее, наверное, благодаря зеленым насаждениям. А, может быть, благодаря искусно замаскированным под кусты климатизаторам.

Около ворот в замок, которые на данный момент были перекинуты через ров, дежурил охранник со станнером. Я было испугался, что придется расстаться с очередной сотней, но страж лишь с немой скукой посмотрел на нас и отвернулся, наблюдая за тихо шелестящей пальмовой рощей.

Мы оказались внутри. Экскурсовод провела нас по белому коридору, от которого отходило несколько дверей – мы прошли в самую дальнюю.

– Мы находимся в музее нашего завода, – объявила наша предводительница, – вы можете проследить всю историю этого замечательнейшего предприятия…

Историю предлагалось проследить при помощи нескольких сотен картин и грубо намалеванных плакатов, вывешенных на серых стенах длинного зала. Картины не отличались особыми изысками – на большинстве были изображены видные деятели завода либо пузатые стеклянные сосуды, наполненные виноводочной продукцией. На плакатах – кратенькие исторические справки и очень много тупой назойливой рекламы.

Экскурсовод продолжала вещать, а я начал рыться по карманам в поисках сигарет. Потом вспомнил, что последнюю выкурил еще на пляже. Захотелось крепко выругаться, но я сдержался.

Все-таки музей, обитель, так сказать, истории.

– Извините! – я поднял руку.

Мои коллеги по несчастью уставились на меня. Даже экскурсовод замолчала, с любопытством разглядывая мою физиономию, наверное, пыталась понять, почему не видела ее в автобусе.

– Я только хотел спросить о вине «Моника Димитреску», – спокойно объяснил я. – Мне сказали, что сейчас это самое популярное вино на Офелии.

– Мы еще доберемся до этой истории, – любезно ответила экскурсовод. – А сейчас…

– Нет, расскажите! – пискнул парнишка, что пытался сорвать листья с дерева Гажа. – Нам действительно интересно! Ведь сегодня будет фестиваль, посвященный этому вину!

– Не только ему, – мягко поправила экскурсовод, – хотя… хотя ни у кого не вызывает сомнений, что создание этого вина – большое событие на Офелии. Как вы уже знаете на винном заводе работают лучшие специалисты по виноделию во всем Земном Секторе. Владелец завода Арнольд Цвейг не поскупился на…

Арнольд Цвейг? Где я слышал это имя?

Где-где-где-где?

– …"Моника Димитреску" – крепкий алкогольный напиток, входит в линию знаменитых фиолетовых вин Офелии. Именно этот сорт вина появился всего несколько лет назад. Вывел его сам Цвейг, доказав тем самым, что он по праву владеет своим знаменитейшим заводом. Незабываемый букет, ощущение эйфории, которое дает это прекрасное вино…

– Эйфории! Как же! – фыркнул парнишка. И шепнул мне: – Я слышал, что они просто добавляют в вино гажа и еще какие-то наркотики. Вот и весь букет.

– Можно еще вопрос? – я снова поднял руку, чувствуя себя как минимум на уроке в школе.

– Да? – экскурсовод уже с явным негодованием уставилась на меня. Я нарушал веками установленный ход вещей – экскурсовод вещает, туристы безмолвным стадом баранов следуют за ним, никогда ничего не спрашивая и не перебивая.

– А откуда такое название? «Моника Димитреску»?

– Такое название этому сорту дал сам господин Цвейг, – объяснила экскурсовод. – Многие считают, что так звали погибшую возлюбленную директора завода. Но мы здесь не сплетничаем, а проводим экскурсию. Ни у кого больше вопросов нет? Надеюсь? – последнее она произнесла с особым нажимом.

Никто не решился.

Все молчали.

Девушка в коротеньком желтом платьице украдкой сфотографировала портрет Цвейга и смахнула выступившую слезинку.

Ничего особенного я в этом Цвейге не узрел, если не считать того, что не только его имя, но и лицо кого-то смутно напоминали.

Волевой подбородок, светлые волосы, жесткий взгляд.

Штефан Барон. Почти вылитый.

– …Арнольд Цвейг родился и получил образование на Максе-3…

Так-так.

Уже ближе.

Но откуда я знаю его имя?

Я хлопнул себя по лбу. Конечно же! Именно так представился Барон при первой нашей встрече. Может быть, Цвейг его родственник?

Шестеренки моего мозга со скрипом завращались. Итак, что мы имеем? Имеем мы Арнольда Цвейга, который похож на Барона как на брата. Кроме того, Штефан назвался именем Цвейга – значит, знал его. Может быть, именно он – сосланный ученый?

Что-то не сходилось. Во-первых, судя по рассказу экскурсовода, Цвейг покинул Макс-3 еще в юношестве, в 16 лет. Обучался в институте виноделия здесь на Офелии. Построил свой завод (вероятно при поддержке отца) – тогда еще один из многих десятков на планете. Выбился вперед, поглотил или разорил большинство конкурентов. Не было у него времени изучать Стазис! Во-вторых, у Цвейга и образование не подходящее. Ни разу я не слышал, что разгадкой тайны Статики занимались виноделы.

Экскурсия с музея плавно перетекла на сам завод. Котлы, конвееры, трубы – все это непрерывно булькало, рычало, дребезжало и наполняло огромный цех алкогольными парами – незабываемый аромат. Туристам-мужчинам он тоже пришелся по вкусу.

Экскурсовод вела нас по металлическому мостику, который проходил по всей длине цеха, возвышаясь над цистернами и изо всех сил кричала, стараясь шуметь больше, чем завод.

Я ее не слушал. Я размышлял как мне встретится с Цвейгом и узнать побольше. Идея представлялась трудноосуществимой… Может, лучше поговорить с кем-нибудь из рабочих?

Опять всплыл пьяница Натс. Андрэ сейчас занимается его поисками (или рыщет по пляжу, пытаясь заарканить нового ухажера, – подсказало «доброе» подсознание), но я на нее не сильно надеялся. Больше шансов найти Натса на Фестивале.

После часа блужданий по заводу мы, наконец, оказались в заводской столовой – довольно приличной на вид. Не ресторан, конечно, зато меню отличалось предельной дешевизной. Мы тут же выстроились возле единственного работающего окошка пищедоставки, возле которого висело электронное меню. Достаточно было выделить курсором необходимые пункты, провести карточкой рядом с табличкой и заказ выскакивал из пищедоставки.

Почти как дома.

На Статике.

Я сел за свободный столик (миска горячего супа с маленькими кусочками овощей и мяса, пюре из местной мутировавшей картошки с печенкой и три стакана сока) и попытался поностальгировать в одиночестве.

Мне это не удалось – рядом сел парнишка, которого я мысленно окрестил Гажа. Конечно, его звали на самом деле не так.

– Коля, – представился Гажа. – Кажется, я встретил соотечественника?

– Герман, – я пожал ему руку, – с Южного.

– Севастополь. Почти рядом! Оба с побережья Черного моря! – Коля был счастлив.

Только бы обниматься не полез.

– Я из Краснодара, – сказал я, прихлебывая суп. Суп был горячим, вкусным. Коля надоедливым, лишним. – Не так уж и близко.

– Ну и что! – бушевал он. – Что какие-то лишние сто-двести километров в наш век нанотехнологий и быстрых скоростей!

Я пожал плечами.

– Я вижу, Гера, парень ты свой, – доверительно сообщил мне Коля.

– Спасибо.

– У меня тут на примете есть недорогое местечко, где можно девчат снять, а заодно гажа накуриться, пока дым из ушей не полезет. Ты как? Хочешь?

Я поперхнулся. Почему все ко мне сегодня так настойчиво липнут?

– У меня сегодня вечером дела, – ответил я.

– Да ладно тебе! – Коля по-свойски толкнул меня в плечо. – Давай, решайся, Герыч! Другого такого случая тебе может и не представится! А это верняк!

В общем-то я против него ничего особенного не имел, но времени на гулянку действительно не было.

– Извини, – сказал я. – Никак.

– Ну и ладно, – вдруг легко согласился Коля. – Тогда бывай. Пойду еще кого-нибудь поищу. – Он взял свой поднос и пересел к другому столу – там сидело пять или шесть мужичков. Мужички украдкой пили самогон, поэтому Коля со своим предложением накуриться наверняка пришелся им кстати.

* * *

Солнце давно уже пересекло точку зенита и теперь медленно, но неумолимо спускалось к горизонту.

После крайне нудной экскурсии мы, наконец, выбрались с территории завода. Я отправился к стоянке такси, большинство туристов загрузились в автобус. Кроме меня предпочел идти пешком только Коля – он незаметно (для других, но не для меня) свернул в темный переулочек и исчез из виду.

Странно.

Может быть, он проник на завод также как и я – за взятку?

– На фестиваль, сынок? – спросил меня плотный мужичок-водитель, попыхивая закопченной трубкой. Кислый дурманящий аромат доказывал, что в трубке не только и не столько табак. Я осмотрелся, но больше свободных машин не заметил. Придется рискнуть.

– Ага, – сказал я, усаживаясь рядом с таксистом. – Куда еще можно ехать сегодня вечером?

– Я бы предпочел домой. К стерео, к родному кальянчику и ворчливой жене, – подмигнул мужичок.

Машина уверенно поднялась в воздух, немного повисела на высоте метров двадцать и, сверкнув торчащими по бокам ионными двигателями, с ветерком рванула вперед. Меня немедленно прижало к креслу, а таксист только весело хохотал:

– А знаешь, что лучше всего? Все копы тоже на празднике! Хрен кто остановит! Можно хоть гонки по всему городу устраивать!

И действительно нас никто не удосужился затормозить.

Прибыли мы быстро, но мне это особой радости не доставило: с трудом борясь с тошнотой я буквально выполз из такси, протянул водителю пару бумажек и прислонился к столбу, с ненавистью наблюдая за машиной, взмывшей ввысь.

Потом я посмотрел на пляж.

Отсюда, с высоты асфальтированной дороги он казался самым настоящим муравейником. Громкая музыка рвала перепонки на мелкие нефункциональные частички, голографические лучи рисовали в меркнущем небе картинки все того же содержания – полуголые девицы и брызгающие звездной пеной бутылки. В таком кавардаке найти Натса было очень проблематично. Я подумал о Андрэ. Наверняка она тоже где-то здесь. Может, танцует на одном из специально возведенных помостов? Я бы на них побоялся забираться – даже отсюда было видно, как с помостов в бушующий океан человеческих тел иногда падают маленькие безликие фигурки. Бедняги.

– До распития бесплатного вина остался всего один час! – объявил на весь пляж чей-то приятный, но уже проспиртованный баритон. Я огляделся в поисках его обладателя: на одной из вышек устроили кабинку, где и расположились комментаторы грандиозного действа. По-моему, места у них были самые лучшие – совсем мало шансов погибнуть во время веселья.

– Возрадуемся же! – закричал ди джей. Толпа отозвалась оглушительным гулом, самые «умные» принялись раскачивать ножки одного из постаментов – в конце концов он действительно рухнул на головы незадачливым посетителям пляжа – над местом катастрофы замелькали кареты скорой помощи.

Желание не спускаться вниз по мраморной лестнице только усилилось. Но не стоять же на одном месте?

Я достал видеофон и набрал номер Павлоцци.

Он ответил почти сразу, только голосом – экран оставался темным.

– Алло!

– Здравствуй, Микки! – крикнул я, стараясь перекричать толпу. – Ты сейчас где?

– В гостинице! – ответил Павлоцци.

– На пляж не хочешь? Тут как раз Фестиваль начался…

– Извини, Герман. Настал час вечерней молитвы. Мне не до мирских утех сейчас. Как-нибудь в другой раз, хорошо? Только не сегодня.

– Ладно, Микки… счастливо.

Я отключил связь и задумался.

Павлоцци старался говорить громко, но я все же явственно услышал крики разошедшейся толпы – Микки на самом деле где-то рядом, на пляже.

Зачем он соврал?

Боится, что обвиню его в лицемерии?

Кто его знает, что на уме у преподобного…

* * *

Мимо меня проходила веселящаяся кучка парней и девчонок – на вид довольно приличных. У двух или трех за плечами висели гитары, обычные шестиструнные. Не те новомодные, где вместо струн голографические нити, а обычные, электрические на автономном питании.

В толпу компания нырять не стала. Они смело покинули лестницу, перемахнув через низкие перила и расположились неподалеку от нее на склоне, предварительно постелив на травке матерчатый коврик. Я решил присоединиться к ребятам.

Меня они приняли как нечто само собой разумеющееся, никто даже не спрашивал имени. Ребята достали две коробки конфет и целый ящик вина, по чистой случайности той самой «Моники Димитреску». Я сбегал в ближайшее кафе, с трудом пробился к стойке (пару раз пришлось применить против посетителей, которые забили его как сардины в банке, неразрешенные приемчики), купил несколько литровых бутылок лучшего шампанского – для девчонок.

Один из парней с гитарой вручил мне затычки для ушей – гул толпы стих благодаря им многократно, к тому же затычки были настроены таким образом, что голоса компании я слышал без всяких проблем.

Было очень приятно валяться на коврике рядом с молоденькой девчонкой, имени которой я не знал, наблюдать сверху за беснующейся толпой и глазеть на вспышки роскошного голографического салюта в быстро темнеющем южном небе.

«ФЕСТИВАЛЬ МОЛОДОГО ВИНА! НАЧНЕТСЯ ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ МИНУТ!» – Возвестила надпись среди звезд.

В небе возникли сотни сверкающих машин с нарисованными бутылками по бокам.

– Сейчас будут вино бесплатно раздавать, – резюмировал один из парней. – Только кому это надо? Стоять под машиной и ловить его, как дурак! Блин…

– У нас свое есть! – подмигнул второй, чернявый. – Давай, Алик!

Хлопнули пробки, фиолетовое вино полилось в подготовленные пластиковые стаканчики. Девчонки засмеялись, а одна, на вид самая молоденькая и скромная, залпом выпила свое шампанское.

– Инга! – воскликнул Алик. – Кто же так шампанское пьет? Этим божественным напитком надо наслаждаться!

– Ладно тебе, – шутливо толкнула его в бок светловолосая девчонка. – Инга в первый раз в жизни пьет.

– Шампанское, – подмигнул чернявый, – до этого судя по всему только водку пила. Правильно я говорю, зайка?

– Эдик! – воскликнула Инга и покраснела.

– Раз не умеешь пить шампанское, придется приняться за «Монику», – захохотал Алик, подливая девушке вино.

Я улыбнулся.

До чего же здорово!

Хватит на сегодня работы!

Решено – отдыхаю.

Ни о чем не думаю…

Ни о чем не жалею…

Алик достал гитару из-за плеч.

– Ну что, у них своя музыка, у нас своя? – подмигнул он компании.

– Давай нашу! – закричал пухлощекий паренек в обычных черных очках. – Алик, давай, пожалуйста!

Эдик схватил пухлощекого за шею:

– Алик, можно я Павлика задушу? – обратился он к парню с гитарой. – А то он сейчас всех забодает своей песней. Целый вечер и ночь будет ее требовать!

Все засмеялись, пухлощекий Павлик обиженно потер шею.

Алик подмигнул ему:

– Ничего, пару раз можно. В конце концов, Павлик – мой самый преданный слушатель!

– А как же я? – притворно возмутилась девчонка рядом со мной.

– Ты следующая, Марина, – улыбнулся Алик. – Извини, но правда дороже!

Я вздрогнул.

Нет, не было в ней ничего от моей Марины. Темнокожая, смешливая, немного раскосый взгляд.

Все чужое.

Кроме имени.

Алик провел рукой по струнам, весело оглядел всех и запел.

И его голос сливался с нестройными голосами остальной компании.

Даже я пытался подпевать, хотя совсем не знал слов.

У тебя на полке – плюшевый мишка и заяц в футболке, Ты давно когда-то ранним утром их нашла под елкой. А за старым шкафом – портфель без ручки и летняя шляпа… Кто-то хитрый и большой наблюдает за собой…

* * *

Как странно устроена психика человека. Молодежь, что тихо покачивалась в такт музыке и словам наверняка представляли маленькую девочку, быть может, вспоминали свое детство… Меня же в нехитром тексте прежде всего поразили именно последние слова: «Кто-то хитрый и большой…»

Кто-то наблюдал за нами. Кто-то из этой многотысячной толпы следил за нашей компанией, сверлил взглядом мой затылок. Что-то неуловимое зашевелилось у меня в мозгу. Чего-то я не учел. Что-то забыл. Но что?

– Что это за песня? – спросил я, наклонившись к Марине.

– Нравится? – также шепотом ответила девушка. – Алик отыскал ее в архивах трехсотлетней давности. Представляешь? Мы хотим организовать группу и заняться переделкой старых песен. Может, что и получится. А главное – не надо сильно напрягаться, сочиняя новые тексты. Все уже за нас придумали.

– Ты так считаешь?

– А что? – Марина нахмурилась. – Все новое – это хорошо забытое старое. Между прочим ныне известная группа «Тин-Тоник» выехала именно на обработке старых хитов – двухсот, а то и трехсотлетней давности. Только у них попса, а мы собираемя основать новое музыкальное течение. Даже название придумали – «Пикатехник Ультра Рок». Нравится?

– Безумно. А что это означает?

Марина пожала плечами:

– Просто клевое нзвание.

– Краткость – сестре таланта, – пробормотал один из парней, не оборачиваясь. Я так и не понял, серьезно он говорит или шутит. Скорее серьезно, наверное его название движения группа не приняла.

Подобреет стужа, босиком пройдешь по лужам, Ночью в них купалась круглая Луна и тебе осталось. И теперь понятно, на Луне откуда пятна, Кто-то хитрый и большой наблюдает за тобой…

* * *

Маленькие дела. Статика. Земля. Офелия. Я играю в детство, а большие и взрослые дяди наблюдают за мной – они давно не играют в эти игры. У них все схвачено. Они могут снисходительно улыбаясь похлопать меня по плечу, а захотят – дадут подножку.

Такую, после которой я больше не поднимусь.

Я – ребенок для них.

Узнаю ли я что-нибудь здесь на Офелии, присоединюсь ли к террористам или возглавлю службу безопасности Статики – им все равно. Я лишь пешка.

Взрослые дяди играют в свои игры.

И уберут любого, кто встанет у них на пути.

Борьба бесполезна…

Черт подери, откуда эта меланхолия?

Песня совсем не об этом!

Я остервенело замотал головой и запил скачущие галопом мысли шампанским.

Тем временем вино продолжало литься рекой – вкус у «Моники Димитреску» и впрямь был замечательным. Не ценитель я настоящих вин, но тут и мне пришлось признать, вино было превосходным. Желание пить его маленькими глоточками и медленно цедить что-нибудь наподобие «А букет недурен…» становилось все сильнее.

Алик сыграл еще несколько мелодий, потом отставил гитару в сторону:

– Не, ребята, давайте я тоже выпью. А то вдохновения совсем не ощущается…

– Непорядок! – согалсился Павлик.

– За вдохновение! – воскликнул молчавший до этого четвертый парень.

– Молодец, Тополь!

– Отличный тост! – поддержала Марина.

Стаканчики поднялись в воздух и стукнулись друг об друга на фоне потрясающего салюта, который начался над пляжем. С машин начали сбрасывать в толпу бесплатное вино. Я сначала испугался, что кого-нибудь пришибет, потом увидел, что бутылки падают очень медленно – наверняка к каждой приторочен миниатюрный антигравитатор. Самые ловкие шныряли по воздуху на мотоциклах и ловили вино огромными сачками.