Текст книги "Статика"

– А почему Вы решили, что я поддамся на уловки террористов? – спросил я.

Из домика в это время выносили тела Филиппа и Кирилла. Сквозь оцепление прорвалась министр обороны, растолкала недоумевающих солдат, подхватила сына под руку и потащила к своей машине. Вояки переглядывались, но никто не решался остановить яростно выкрикивающую что-то женщину.

– Ложь – вот оружие этих убийц. Да, Стазис будет уничтожен, и мне это также неприятно, как и тебе, Гера. Однако цель террористов – вовсе не спасти город-памятник. Мы подозреваем, что эти ребятки – наемники какой-то планеты, которая мечтает сорвать договор Макса со Статикой. Какой-то мир, которому невыгодна сильная Статика, – с пафосом закончил генерал.

– Зачем им вообще я?

– Ты смелый и сильный парень, Гера, – сказал Малоев. – И не думай – это не грубая лесть. Мужественный и благородный, а ведь этими качествами должен обладать любой настоящий солдат. Поэтому все и гоняются за тобой – такой человек, как ты, может обеспечить победу.

– Вот мой дом, – сказал генерал, останавливаясь. – Здесь я родился и вырос.

Ничем не примечательный домик из пластика и стекла. Окна в некоторых местах были разбиты и старательно замазаны пласт-пастой.

– Здесь я взрослел. Мужал. Мама отправила меня на Офелию – учиться в военной академии. Когда я вернулся, ее уже не было в живых – моя мама умерла. Простуда, перешедшая в воспаление легких – всего-то, набрать короткий номер и позвонить в больницу! Но мама не хотела, чтобы ее сын, вернувшись, застал ее в больнице. Она хотела быть сильной в моих глазах.

Боль застыла в глазах генерала.

Вот только не верил я в его боль.

Все логично.

Все правильно.

Но перед глазами стоял умирающий Джон Томпсон, а в ушах звучали последние слова Алисии.

– Пойдем обратно, – сказал, тяжело вздохнув, Малоев.

Мы зашагали назад.

– Я еще раз предлагаю пост начальника службы безопасности, – произнес генерал. – У тебя все получится, Гера. Я не могу в тебе ошибаться. Чтобы ты не говорил, ты – настоящий патриот. Ты не из тех ура-патриотов, которым на самом деле нужны только деньги…

Генерал что-то еще такое говорил о патриотизме, любви к отчизне, о том, как урановая руда спасет мир, о том, что быть солдатом, защитником отечества – великое почетное дело. О многом говорил Малоев. Самые красивые и верные слова подбирал.

А я стоял над тем самым местом, где мы сидели с Дереком и молча курили, глядя на предрассветное небо. Филипп еще что-то чертил ногой на песке. Вот они, его каракули…

Короткие рваные линии.

Всего три слова:

«Моника Димитреску Офелия»

Я наступил ногой на надпись и крепко вдавил ее в песок, размазывая буквы. Посмотрел на генерала:

– Нет, – сказал я.

– Нравится мне твое упорство, – вздохнул Малоев. – Неужели так противна государственная работа?

Я посмотрел на озеро. Вода заговорщически улыбалась мне оранжевыми бликами, спокойными, уверенными в незыблемости планеты, в статичности этого мира.

– Пожалуй, мне противна любая работа, когда приходится врать собеседнику в лицо, – сказал я.

Генерал не ответил. Он развернулся и зашагал прочь – твердо уверенный в том, что в этом мире нет ничего незыблемого.

* * *

В стереопроекторе появилось слащавое лицо журналиста:

– Итак, дорогие мои зрители, с вами снова кровосос Ден Малик! – объявил он и выдержал драматическую паузу. – Теперь вы знаете, что на самом деле происходило на нашей планете все эти дни. Несправедливо обвиненный в убийстве (которого на самом-то деле и не было!) детектив Лукин Герман самостоятельно распутал дело: обнаружил террористов, совершивших нападение на полицейский катафалк и главную тюрьму Статики, проник в их логово, и даже выведал у террористов признание! Дамы и господа, я со всей уверенностью заявлял и продолжаю заявлять: неправы те, кто считает, что время настоящих героев ушло, осталось в далеких двадцатых и двадцать первых веках. Лукин – самый настоящий герой Статики!

Ракурс изменился, лицо Малика исчезло, вместо этого появилось изображение главного зала мэрии. За трибунами стояли мэр Статики О"Донован и президент Макса-3 Рейнхарт. Неожиданно зал взорвался оглушительными аплодисментами – в зал твердой походкой вошел гордо улыбающийся я. Улыбку мне смастерили на компьютере. Точно помню, что ни разу не улыбнулся.

– Так ты у нас теперь герой! – сказал Антон, вглядываясь в картинку. – Ну и рожа у тебя тут довольная…

– Неправда, – сказал я, складывая в чемодан все необходимое – смену белья, пару свежих рубашек, «Целитель» и четыре батареи к нему. – В тот момент я был серьезен, как никогда.

– Сегодня утром Лукину вручили медаль «За особые заслуги перед Статикой», – ликовал голос Малика за кадром, – и чек на кругленькую сумму!

На картинке О"Донован как раз цеплял мне на костюм медаль. Я вспомнил, как мерзко пахло от старикашки и скривился.

– Этот Малик – твой фанат, – изрек Антон. – Однако ты мне так и не рассказал, что на самом деле произошло.

– Государственная тайна, – отрезал я.

– Не верю! – воскликнул Антон. – Чтобы мой брат якшался с политиками? Что с тобой происходит, Герыч? Сколько они тебе заплатили?

– Сто штук, – сказал я. – Сначала речь шла о полтиннике, а потом Рейнхарт накинул щедрой рукой еще полсотни. Правда двадцать пять штук мне пришлось отстегнуть Фрэнку – старый должок. И еще, по мелочи, одному пареньку, который меня засек во время побега и, как ни странно, не выдал.

– Мда, – буркнул Антон. – Моего брата купили за сто штук…

– Кто сказал, что купили? – спросил я. – Я никаких бумаг не подписывал. Просто маленький подарок от правительства.

– Подарок от врага – это… – начал Антон.

– Лучше не так. Применим другую крылатую фразу, – Перебил я его. – «Если добро творить больше не из чего – делай его из зла». Если не ошибаюсь, примерно так. За более точной формулировкой обратись к Ворону.

Я захлопнул чемодан, засунул в задний карман джинсов свою новенькую «Galactic-VISA» и протянул братишке руку.

– Что ты забыл на Офелии, Гера? – спросил Антон подозрительно.

– Я еще вернусь, – сказал я. – Обещаю. Если хочешь – можешь меня подождать.

– Я подумаю об этом на досуге, – пообещал брат. – Не возражаешь, если я пока поживу в твоей квартире вместе с Карлой?

– Это та девчонка с вечеринки?

– Ага.

– Мой дом – твой дом, братишка.

И только тогда Антон пожал мне руку.

* * *

Внизу меня ждала Лера. Она пила кофе и при моем появлении подскочила, расплескав коричневый напиток. Услужливый андроид тут же протянул тряпку, намереваясь спасти скатерть от пятен, но промахнулся и разбил чашку.

Но Лера этого не заметила. Она стояла рядом и молчала, покусывая нижнюю губу. Я тоже не решался заговорить.

– Улетаешь? – наконец, спросила она.

– Лер, – сказал я, – я тут слетаю на Офелию на пару неделек – отдохну. Ты не поработаешь снова на меня? За братом последи, в офисе посиди – если что-то срочное – видеофонь. Я заплачу тебе за три недели, хорошо? Вернусь – решим вопрос с зарплатой окончательно. – И я протянул Лере несколько сотенных бумажек.

Она расцвела и, не замечая денег, кинулась мне на шею.

– Спасибо, босс, – прошептала Лера мне на ухо.

* * *

«Фалькон» я оставил в гараже – пускай отдохнет, старина. До космопорта долетел на такси.

Все те же толпы осаждали серые грузовики с гуманитарной помощью. Свыкшиеся на Статике солдаты Макса уже вовсю руководили процессом выдачи товара – муштровали очередь, пинали под ребра особенно прытких. Одного парня затащили за угол и методично избивали – два удара по спине дубинкой, еще один – ногой в бок. Парень лежал на грязной земле и не подавал никаких признаков жизни. С высоты плохо видно, но я был почти уверен, что красная жидкость на асфальте рядом с ним – кровь.

Жизнь вернулась на Статику.

Такая, какой ее видел генерал Малоев.

Какой-то мальчонка вырвался из толпы и кинулся к распростертому телу мужчины.

* * *

– Сядь здесь! – заорал я таксисту. Тот удивленно посмотрел на меня, но сделал все как надо – опустил машину в десяти метрах от очереди. Я кинул ему пару бумажек и кинулся к солдатам, избивающим парня.

Мальчишка вцепился ручонками в ногу одного из них и отчаянно выл.

– Убирайся, щенок! – заорал солдат, взмахнул ногой, и мальчик полетел в сторону.

И тут же мой удар бросил его на землю – лицо солдата размазалось по асфальту, кровь тонкой струйкой потекла из носа – вояка затих.

Остальные солдаты (их было трое) двинулись на меня, раскручивая дубинки.

Я аккуратно поставил чемодан на землю, достал из-за пояса пистолет и направил на них.

– Пошли прочь! – приказал я.

Солдаты остановились.

– Разойтись! – крикнул кто-то.

К нам приближался офицер в серой форме.

– Заберите Тревора, – сказал он своим.

Солдаты потащили поверженного товарища прочь. Офицер подошел ко мне, протянул руку.

– Капитан Кутц, – отчеканил он. – Я узнал Вас, господин Лукин. Видел Ваше награждение по стерео. Простите моих солдат, они слегка переусердствовали. Но Вы должны понять и их – этот парнишка (Ваш родственник?) лез без очереди и…

Я не ответил. Я сел рядом с Денисом на колени и перевернул его на спину. Майка с движущейся строкой была заляпана кровью, дыхание хриплое, неуверенное, взгляд блуждает по небу.

Снова подбежал Гена, обхватил грудь отца и заплакал.

Налитые кровью глаза остановились на мне.

– Здравствуй, Гера, – прохрипел Денис. – Вот мы и встре… тились…

– Привет, Ден, – сказал я.

– Я – дурак, – тихо засмеялся Денис. – Не послушался тебя… выкинул деньги, до последней монеты, в мусоропровод… гордый дурак. – Он закашлялся – кровь густыми комками заляпала желтую маечку Гены.

– Сейчас, – сказал я, – сейчас… сейчас мы отвезем тебя в больницу….

– Гордый дурак… – прошептал Денис. – Гордый… гордый…

Тело Дениса выгнулось вверх и резко расслабилось – черты лица застыли, глаза уставились в небо.

* * *

Я делал ему искусственное дыхание. Я нажимал скрещенными ладонями на грудную клетку парня, пытаясь заставить работать сердце. Я бил по груди Дениса кулаком. Я выхватил из-за пазухи медицинский набор и вколол парню все, что там было.

Перед глазами все плыло.

Потом меня оттащили от Дениса.

– Он умер, – сказал капитан Кутц, склонившись надо мной – его темные глаза неотрывно следили за моими действиями: – Вероятно, недоедание, жара сказалась… сердечный приступ, как Вы думаете, господин Лукин?

Я врезал ему по скуле (удар отбросил Кутца в сторону), поднялся.

Денис слепо смотрел в голубое небо, по которому проплывали редкие оранжевые облака. Рядом сидел на корточках Гена и мерно раскачивался из стороны в сторону – глаза у него были сухими.

– Ты пожалеешь об этом, – прошипел за спиной офицер. – Кем бы тебя не считали на этой вшивой планете!

Я не ответил. Я подошел к мальчишке, подхватил его на руки и понес в сторону космопорта.

Я шептал ему что-то несуразное, пытался успокоить.

Потом замолчал.

* * *

Толпа, оставшаяся позади, на всякий случай громко ликовала, получая очередной паек витаминов.

Тело Дениса, как я позже узнал, солдаты отвезли в ближайший крематорий.

ЧАСТЬ 2. ЭПИЛОГ

"Здравствуй, солнышко!

Как там моя маленькая дочка? Как там моя маленькая красавица?

Поздравляю тебя с первым десятилетием, маоышка, желаю всего самого-самого хорошего, чтобы все твои желания непременно исполнились, чтобы солнце и все звезды этой Вселенной светили только для тебя, моей самой любимой девочки на свете!

Знаешь, зайка, я долгое время боялся написать тебе. Наверное, твоя мама наговорила про меня много всяких гадостей. Я боялся, что ты поверишь ее словам и просто порвешь мое письмо в клочки. Я очень этого боялся.

А ведь знаешь что? Что бы твоя мать не говорила – это чистая правда. Я бросил вас. Я бросил тебя. Я поступил как последний подлец, и нет мне прощения.

Но теперь я не боюсь, что ты не прочитаешь это письмо. Потому что я кое-что понял: я очень тебя люблю. И если ты будешь счастлива, забыв обо мне, пускай будет так.

Прости меня. Мне нет прощения, потому что я бросил семью из-за денег, но все-таки попытайся. Потому что я хочу измениться. Потому что я понял, что деньги – это не главное.

И еще я очень хочу увидеть тебя хотя бы еще раз.

Извини, что пишу коротко и сбивчиво – я никогда не умел писать большие письма.

Целую.

Твой бумагомаратель,

Ден Малик

P.S. Думаешь, что я подозрительно быстро стал другим человеком? Просто один знакомый на днях крепко врезал мне по лицу. Оказывается, это полезно для таких подонков как я."

«Излишне мелодраматично», – подумал он.

Малик отложил исписанный листок в сторону, ослабил воротничок белоснежной рубашки, задумался, разглядывая ровненькие аккуратненькие строчки. Легче было отправить письмо через меганет или хотя бы набрать его на ноутбуке, а после распечатать, но Ден признавал для писем только дедовский метод.

Письмо, написанное от руки.

Нервные пальцы сами залезли в передний карман рубашки, извлекли из открытой пачки тонкую сигарету…

Пронзительная трель видеофона заставила журналиста вздрогнуть, выронить сигарету из рук. Он скосил красные воспаленные глаза влево на настенные часы: полвторого ночи. Кому это еще приспичило звонить в такое время? Малик поднял трубку и рявкнул:

– Да?

– Господин Малик? – холодно поинтересовались на том конце провода.

– Это я, но какого черта?..

– С вами говорит вице-президент Макса-3 Штефан Барон. Я буду краток, господин Малик: нам понадобился человек, хорошо знакомый с реалиями Статики, желательно журналист. Вы будете на нас работать, господин Малик?

Губы Дена скривились. Высочайшее презрение – вот, что он сейчас испытвал:

– Я тоже отвечу вам кратко, господин Барон: идите вы к чертовой бабушке!

– А как насчет оклада десять тысяч евро в месяц, плюс премии за статьи, плюс неограниченный доступ к прессе Статики? При должном трудолюбии вы будете зарабатывать не менее двадцати тысяч в месяц. Это поможет решить вам не только денежные проблемы, но и… семейные. Насколько я знаю, у вас есть маленькая дочь, которую вы очень хотите увидеть? А на суд денег нет… проклятые земные законы, правосудие на этой планете становится все дороже и дороже! Да, я не буду настаивать на немедленном решении. Я позвоню вам завтра в девять утра. И я приму ваш ответ, каким бы он ни был.

Дрожащие пальцы до посинения вцепились в хододную трубку.

* * *

«…Мне нет прощения, потому что я бросил семью из-за денег, но все-таки попытайся. Потому что я хочу измениться. Потому что я понял, что деньги – это не главное…»

Еле слышный щелчок газовой зажигалки.

«…Я боялся, что ты поверишь ее словам и просто порвешь мое письмо в клочки…»

Рвать письмо – это слишком сложно.

Легче всего сжечь его, ведь бумага так хорошо горит.

А огонь…

Огонь очистит все.

ЧАСТЬ 3. ЗЕМЛЯ

Теплый снег неровными лоскутами ложился на бетон и практически тут же таял, а грязные лужи уничтожались проворными роботами-уборщиками, которые словно полевые мыши сновали среди нескончаемого потока человеческих ног. Бетонная площадка резко заканчивалась под козырьком главного хода космопорта «Москва-Бутово». Раздвижные двери глотали очередную порцию туристов, приезжих, местных, обслуживающий персонал, юрких роботов, неуклюжих андроидов, которые зычно предлагали услуги различных таксопарков, кидал, менял, милиционеров и всех, кого только мог представить воспаленный ум.

В самом здании (матово-черном двенадцатиэтажном кубе) все горело лучами неоновых и голографических вывесок. Голографический ковбой, презрительно вглядываясь в усталые лица людей, которые спешили поскорее покинуть космодром, посасывал папироску и выпускал через нос струи дыма, которые складывались в буквы: «Marlboro – Sony – людям, для которых слово „успех“ что-то значит». Понимающе улыбающаяся медсестра мягко высматривала в толпе девушек и превращалась в переливающуюся всеми цветами радуги надпись: «У Вас уже есть двое детей? Вы не хотите идти на преступление? Международный Красный Крест предлагает Вам полную стерилизацию. Дешево и удобно. Мы заботимся о Вас». Прямо напротив вращалась трехметровая модель неизвестной мне планеты – вместо кольца ее обегала строка: «Стерилизация – замаскированное убийство. Вы хотите гарантированно продолжить свой род? Дешевая эмиграция на внешние колонии! Офелия. Небраска. Байкус. Империус. Серафим. Выбор за Вами! Спасите от смерти Ваших детей. Звоните на видеофон 234-735-666».

– Нет уж, – проворчал старичок рядом со мной, – знаю я теперь, что такое Внешние Колонии. Нет ничего лучше Земли, вот что я вам скажу! – И он с подозрением посмотрел на меня. Цепкий взгляд выделил мою потрепанную кожаную курточку, черные брюки (явно не по московской моде!) и серые армейские ботинки. На мальчика старичок даже не взглянул.

– Вы, молодой человек, – проскрежетал он, – откуда? Убежали с ваших чертовых колоний на Землю? А Вы в курсе, что здесь и так полно народа? Что Земле грозит перенаселение? Отвечайте, немедленно!

– Да, – рассеянно ответил я, разыскивая банкомат, где можно было бы обналичить кредитную карточку.

– Так какого черта Вы тогда приперлись на нашу планету! – завизжал старичок, потрясая своей клюкой. Палка была ему нужна как рыбе зонтик – слабые ноги поддерживали в вертикальном положении серво-башмаки.

Я не ответил, а лишь крепче схватил испуганного Гену за руку и потащил его сквозь толпу в противоположный угол космопорта. Разгневанный старичок что-то яростно выкрикивал мне вслед.

В сером запыленном углу расположились четыре банкомата. К каждому вытянулась небольшая очередь – я вместе с мальчиком примостился в конце одной из них – сразу за толстым мужичком в дубленке.

Очередь очень медленно продвигалась вперед, а вокзал тем временем жил своей бурной жизнью. Молоденький усатый милиционер, который должен был следить за порядком возле банкоматов, с любопытством разглядывал группу акалоитов, которые расположились за одним из столиков внутривокзального кафе и цедили что-то из своих фляжек. Выглядели ящеры эффектно – мускулистые блестящие зеленовато-коричневые тела, проницательные черные глазки и кожаные костюмы с меховыми воротниками.

– Впервые вижу чужих, – поведал мне страж порядка. – Я раньше на системном космодроме «Москва-служебный» работал. А там даже людей нечасто увидишь – сплошные роботы да андроиды.

Я улыбнулся. Вероятно, недостаточно льстиво, потому что милиционер обратил свой бдительный взор на меня.

– А вы, гражданин, откуда будете? – служебным голосом поинтересовался он, подозрительно оглядывая мой багаж – один-единственный чемоданчик из пластика. – Документики предъявите.

Он долго, и, как мне показалось, с явным отвращением разглядывал мой паспорт.

– Вы с Южного? – спросил, наконец, мент. – А как здесь оказались? Неужели с Южного в Москву летают теперь на звездолетах?

– Там приписка есть, – сказал терпеливо я. – Последние десять лет я проживал на Статике. Это… планета такая.

На мою неуклюжую попытку сострить мент никак не среагировал.

– Что-то такое помню, – пробормотал милиционер, – еще со школы. Это там где город живых чучел обнаружили?

Желание намекнуть, что единственное чучело здесь – сам мент, было почти нестерпимым, но я лишь ответил:

– Да.

– Мальчонка Ваш? – спросил милиционер.

– Сын друга. Едем навестить его бабушку с дедушкой.

– Они живут в Москве? – поинтересовался милиционер, листая мою ксиву.

– В Питере.

– Как тебя зовут, мальчик? – спросил мент у Гены.

– Давыдов Гена, – робко ответил мальчик.

– Этот дядя с тобой?

– Да! – звонко ответил малыш и крепко вцепился в мою руку.

– Мальчик впервые на Земле, – поведал я милиционеру. – Не привык к шумным планетам. У нас на Статике тихо. Разрешите мои документы?..

Милиционер поколебался, но все-таки вернул паспорт.

Тут в пяти метрах началась потасовка, и доблестный страж порядка, доставая на ходу станер, кинулся разнимать дерущихся. Толпа, как водится, приостановила свое движение: раздавались ободряющие выкрики, кто-то делал ставки, но все закончилось быстро – двое быстрее всего подбежавших ментов пальнули по дерущимся из станеров и потащили гравилучом безвольные тела в отделение – к маленькой неприметной дверце, затерявшейся среди ларьков с сувенирами. Я еще успел заметить как какой-то постреленок успел подхватить один из чемоданчиков, оставшихся без присмотра, и слился с толпой.

Подошла моя очередь – банкомат отрыгнул пачку хрустящих бумажек, и мы с Геной вышли из вокзала. Здесь было все также пасмурно и сыро. Таксисты вальяжно прогуливались вдоль стоянки, какие-то подозрительные личности раздавали листки с рекламой обуви, прокладок, сигарет без никотина, стопроцентно действующих контрацептических средств, гражданских станеров, быстрорастворимого спирта, порошка для удаления щетины, батарей боевого линейного оружия, легких разрешенных наркотиков, пастилок для освежения дыхания и прочих полезных в хозяйстве вещей.

Симпатичная девчонка на аэродоске спустилась ко мне с неба, преградив путь.

– Возьмите! – она протянула мне глянцевый листок.

– Зачем? – удивился я. – Вот я возьму, а потом все равно выкинуть придется.

– Но это же новый «БифиТок»! – почти искренне возмутилась девчонка.

Мы осторожно обошли ее.

Город начинался прямо за девушкой – стоэтажные шпили небоскребов, рекламные щиты, причудливо переплетенные трубы монорельса, сотни парящих автомобилей, лазерная разметка трасс. На одном из зданий возвышалась голографическая табличка с надписью: 4 дня 13 часов 6 минут. Через пару секунд «6 минут» мигнули и шестерка сменилась на пятерку.

Я остановил одного из прохожих – юнца, который спешил на остановку автобуса.

– Простите, что это?

– Что? – спросил юноша, взглянув на меня. Один глаз – нормальный, а рядом с другим движется в такт с бегающим зрачком затейливая голографическая картинка. Я чуть не спросил «Что с твоим глазом?», но во время спохватился. Может, на Земле сейчас так принято.

– Эта надпись, – сказал я.

Парнишка взглянул туда, куда я указывал.

Потом посмотрел на меня, как на полного идиота.

– До нового года осталось 4 дня, – объяснил юнец, двигая дальше.

Я обескуражено улыбнулся.

Забыл, что разница между новым годом на Статике и Земле – пять месяцев. Впрочем, и эта цифра меняется – год на Статике длится примерно на сто часов больше, чем на Земле.

– Хочу есть, – сказал Гена, осторожно потянув меня за рукав.

Я молча потащил мальчишку к ближайшему кафе – стеклянный ресторанчик «Привокзальный».

Несмотря на мои опасения здесь оказалось уютно – народу не очень много (цены по сравнению с самим вокзалом здесь были повыше), аккуратные белые столики, улыбчивые официантки – настоящие живые девушки.

– Приветствую Вас в нашем замечательном ресторанчике! – проворковала одна, ослепляя меня казенной белоснежной улыбкой, когда мы уселись с Геной за столик. – Какой прекрасный малыш! Что будете заказывать? – И она выжидающе замерла рядом с нами.

Прямо на столе зажглись золотые буквы меню.

– Чего ты хочешь, Гена? – спросил я.

Мальчик пробежался глазами по списку блюд.

– Здесь только супы! – сказал он, обиженно глядя на официантку.

– Там внизу две стрелочки, – объяснила та, – нажимай на них, чтобы листать меню.

Гена некоторое послушно нажимал на стрелки, пока, наконец, не решился: сливочное мороженое с клубникой, один стакан томатного сока и еще один – яблочного.

– А как же первое и второе? – притворно нахмурилась официантка. – Папа, может быть вы закажите маль…

Глаза Гены наполнились слезами.

– В нашей семье главный – он, – отрезал я. Наверное, грубо вышло.

Лицо официантки окаменело.

– А Вы что будете? – холодно спросила она. Даже казенная улыбка куда-то делась.

– Жаркое. И чашку кофе. Самого лучшего из тех, что у вас есть.

Девушка кивнула, что-то черкнула световым пером у себя в покетбуке и через минуту на наш столик, ловко лавируя между посетителями, прилетел заказ, ведомый гравилучом.

Гена мигом выдул стакан томатного сока.

– Вкусно, – сказал он.

Я тихонечко попивал кофе, наблюдая за ним.

– Почему ты все время молчал, когда мы летели? – спросил я.

– Не знаю, – сказал мальчик. – Я боялся… боялся, что и Вы куда-нибудь пропадете…

– Что?

– Там в очереди я заплакал. Я устал стоять и попросил папу побыстрее. Он пошел к военным за соком. А они побили его. И перед тем, как умерла мама… я много-много говорил. Мы поругались, мама заболела… Я боюсь, что и Вы…

– Никуда я не денусь, малыш, – тихо сказал я. – Еще немного, и я привезу тебя к бабушке с дедушкой.

– Я буду молчать, когда мы приедем, – пообещал Гена.

Я ничего не сказал на это. С мальчишкой явно что-то не так. Смерть родителей серьезно поранила его психику. Надо сказать об этом его деду. Пусть отдаст малыша в руки хорошего врача-психиатра.

Рядом с нами присел мужчина лет тридцати в черном пальто. Его маленькие крысиные глазки все время бегали.

– Здравствуйте, – сказал мужчина. Он немного картавил.

– Нам не нужен настоящий «БифиТок», – заверил я его.

– Что Вы! – воскликнул незнакомец. – Я ничего не продаю… ничего, кроме информации. И, смею Вас заверить, моя информация – самая свежая и…

– Я не покупаю информацию, – сказал я. – Разговор закончен.

– А что Вы скажите, если я не возьму за нее ни копейки? – заискивающе поинтересовался мужчина. – Только ответная информация от Вас и все.

Я вспомнил метрдотеля Леруа из «Статик-Отеля».

Рядом со столиком возник разгневанный администратор:

– Рыба! – жестко проговорил он, и незнакомец съежился на своем стуле. – Сколько раз я тебе говорил – не докучай нашим посетителям. Хочешь, чтобы я вызвал милицию?

– Все в порядке, – улыбнулся я, – я с ним поговорю. Не о чем беспокоится.

Администратор неодобрительно покачал головой и удалился.

– Спасибо, – прохрипел Рыба, – за Ваше сочувствие я, пожалуй, дам один совет совершенно бесплатно.

Я принялся за жаркое.

– Ну?

– Я видел как мент проверял Ваши документы на вокзале, – тихонько сказал он. – Просто чудо, что мусор не потребовал документы на мальчика. Тогда у Вас были бы большие проблемы. В Москве сейчас подозрительно относятся к любым инопланетникам.

– А почему Вы решили, что у меня нет документов на сына? – поинтересовался я.

Гена растерянно замигал глазами, но сдержался.

– Я видел как Вы дали взятку таможеннику, – хихикнул Рыба. – И почему-то я уверен, что парень – не Ваш сын.

– Оставь свои догадки при себе, приятель, – сказал я. – Где бесплатный совет?

– Заведи документы на мальчика, – сказал Рыба. – И лучше не пытайся покинуть без них город. Шанс проскочить, конечно, есть, но он очень невелик.

– Очевидно сейчас ты посоветуешь, где можно найти ксиву на пацана, – кивнул я, прикуривая. Завыла сирена и на столе возник огненный круг с перечеркнутой сигаретой внутри. Я выругался и затушил сигарету о свою куртку. Окурок аккуратно опустил в карман.

– Именно, – хихикнул Рыба. – Но! Уже за определенную информацию с Вашей стороны!

Я мысленно прикинул. Что он может спросить? Да мало ли…

В крайнем случаем можно и соврать.

Главное не это.

Главное то, что соприкоснувшись с преступным миром Земли, я вновь почувствовал себя в своей тарелке.

– Идет, – сказал я. – Гена, пересядь пока за соседний столик.

Мальчик молча повиновался.

– Киевская 16, – сказал мне мужчина в черном пальто. – Третий подъезд, семнадцатый этаж. Комната номер 1718. Скажешь, что тебя прислал Рыба и дело в шляпе. Парень там работает свой.

– А как тебе такой вариант, – задумчиво сказал я, – я приезжаю на место, твои дружки заталкивают меня в квартиру, заряд станера в голову – труп в канализацию. Или в нелегальную клинику – на органы для пересадки. Какие у меня гарантии?

– Я знал, что ты парень что надо! – хихикнул Рыба. – Гарантий, конечно, никаких. Это так – информация для размышления. Выбор только за тобой.

– Хорошо, – сказал я. – Что интересует тебя?

– Я знаю, что ты прилетел на планетолете Небраска-Земля, – прошептал Рыба, – но я уверен, что Небраска – вовсе не исходная точка твоих странствий, приятель. Скажи… откуда вы прилетели с мальчиком?

Я уперся взглядом в его крысиные глазки.

– Зачем тебе? – резко спросил я.

– Договор есть договор, – подмигнул мне Рыба. – Ты, конечно, можешь обмануть меня…Но я тебе не советую, – с легкой угрозой закончил он. – Подумай и поймешь почему…

Я молчал, задумчиво жуя жаркое.

Какого черта?

– Статика, – сказал я.

Лицо Рыбы расплылось в довольной улыбке:

– Значит, все в порядке, друг, – сказал он. – Видишь ли, мне заплатили, чтобы я отыскал одного парня родом с Офелии, который как раз подходил под твое описание. Рад, что ты – не он. Обидно было бы сдавать тебя этим парням. Они – настоящие головорезы… не то, что я, скромный информатор.

Рыба поднялся, собираясь уйти.

– Знаешь, какая кличка подошла бы тебе больше? – спросил я, проглотив очередную порцию жаркого.

Он замер, выжидающе уставившись на меня.

– Крыса, – со смаком проговорил я.

– Что ж, – улыбнулся Рыба, – быть может, жаркое, которое ты жуешь, как раз из нее родимой. Не слишком-то я доверяю поварам этого ресторана.

Дверь захлопнулась за ним, едва не прищемив пальто.

Я отодвинул недоеденное жаркое в сторону.

Сволочь, весь аппетит испортил!

– Гена! – позвал я мальчика. – Мы уходим.

– Можно еще яблочного сока? – спросил он. – Он очень вкусный.

– По дороге куплю, – пообещал я.

Я расплатился с подошедшей официанткой (наличные она не принимала – пришлось рыться по карманам в поисках «визы»), и, держа Генку за руку, вышел.

Мы прогулялись мимо вокзала, свернули вместе с потоком куда-то спешащих людей на большую улицу, по бокам которой расположились сотни, тысячи магазинчиков, салонов красоты, бутиков, саун, сетевых клубов, тату-салонов, оружейных лавок, ларьков-автопродавцов, банкоматов и прачечных.

Не понравилось мне встреча с Рыбой. А если точнее – его последний вопрос.

Какая ему разница, откуда я?

– Дядя Гера! – позвал Гена, куда-то показывая.

Я проследил за его пальцем.

Автоларек, надпись на котором гласила: «Любые соки на выбор.»

Рядом я заметил большой магазин одежды.

– Пошли, – согласился я.

Гена не успокоился, пока не перепробовал по крайней мере половину соков «на выбор» – слава Богу, они продавались в маленьких стаканчиках. Потом я потащил мальчика в магазин.

Одежды здесь было, действительно, много. Огромный холл, и лестницы, спиралями поднимающиеся вверх – все это великолепие освещалось неоновыми огнями разноцветных реклам. Каждый этаж – свой отдел: куртки, штаны, обувь, нижнее белье. Здесь было абсолютно все. Даже у меня закружилась голова, чего уж говорить о Генке.

Я было двинулся к одной из лестниц, когда вдруг сообразил, что они здесь просто для скрашивания интерьера – все пользовались аэродосками, чтобы достичь верхних этажей. Я подошел к менеджеру за стойкой (черно-белый костюм, профессиональная улыбка, пытливый взгляд – «хватит ли клиенту денег, чтобы заплатить за все, что он несомненно решит купить?») и спросил: