Текст книги "Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)"

Милый друг мой. На Пуришкевича ты похож только шевелюрой. А под оной у тебя все устроено по Маркову Н-му¹⁵.

Вершиной выражения отношения к Савинкову и к тем недавно еще близким по революционной борьбе и, несомненно, достойным уважения людям, но ныне стоящим вне его, Рутенберга, нового мира и нового круга интересов, явился следующий пассаж из брошюры «De natzionale wiedervaflevung von dem yidi-shen folk», вышедшей в 1915 г. в Нью-Йорке, но писавшейся и завершенной еще в Италии:

Отчего те неевреи, – задавался риторическим вопросом Рутенберг, – к которым я отношусь с величайшим почтением и которые даже близки мне, являются моими товарищами, революционерами, почему они, за редким исключением, в чем я, впрочем, также сомневаюсь, не любят евреев, почему в глубине души они – антисемиты? (Ben-Ami 1915: 17)

Вопрос, который имплицировал фигуру Савинкова (после приведенных фрагментов из писем к нему в этом, как кажется, не может быть никаких сомнений), и впрямь был риторический, обращенный более к самому себе, нежели к тому, к кому он формально относился.

* * *

Стала рассасываться и забываться недавняя драма с эсеровским ЦК. Бытовые проблемы, поиск хлеба насущного занимали в жизни Рутенберга все больше и больше места. Он окончательно поселился в Генуе, переключил свои интересы на гидротехнику, проблемы ирригации юга Италии. Разработал систему плотин для высокого напора воды и создал оригинальную модель водомета. Постепенно стали появляться заказчики, заинтересованные плодами его работы. Рутенберговский проект стал популярным в Италии, патент на него приобрели в Южной Америке.

Правда, мнение о том, что на своих проектах-патентах Рутенберг нажил солидный капитал, является сильно преувеличенным. С одной стороны, он действительно разбогател, но с другой – продолжал жить в привычной обстановке безденежья. Об этом свидетельствуют его письма этой поры.

В письме Савинкову от 22 мая 1913 г. он жалуется:

Околеваю от окружающей красоты, весны, одиночества и безденежья¹⁶.

В другом письме ему же, от 28 июля 1914 г., рассказывая о том, что достиг крупного инженерного успеха: создал удачную гидроустановку и сорвал кучу комплиментов («Модель окончена. Функционирует хорошо. Министры жмут мне руку и говорят molto interessante»¹⁷), горько-иронически, с широко известной идишской провербиальностью, сетует: «А насчет денег ай вей из мир»¹⁸.

Все о том же – об отсутствии денег – идет речь в письме от 14 февраля 1914 г. – уже не Савинкову, а новоприобретенному товарищу и соратнику по борьбе из другого лагеря, на сей раз еврейско-социалистического (о соратнике и новом лагере подробнее – ниже) Давиду Гольдштейну:

Дорогой Давид Рафаилович.

Необходимо, чтоб Вы и другие, кого Вы посчитаете нужным, покрыли хоть часть расходов последней моей поездки.

Надежды на деньги, что рассчитывал получить за продажу патента, лопнули. Работать не могу, заработков нет. Очутился в затруднительном положении.

Необходимо, чтоб Вы устроили кассу и для ближайших расходов, поездки в Рим, Турин, Милан. Своих средств у меня для этого абсолютно никаких…

Привет.

П. Рутенберг¹⁹

Причину хронической нехватки денег – при имевшихся у него, и немалых, заработках – помогает понять донесение одного из секретных осведомителей, ведших за Рутенбегом неусыпное наблюдение. 11/24 апреля 1915 г. филер сообщал из Парижа в Петербург о том, что пришедшую первую половину причитающихся «за изобретенную им машину, бывшую на выставке в Генуе», 200 ООО франков Рутенберг положил «на дела по освобождению Палестины» (полностью донесение приведено ниже).

Итак, в жизни вчерашнего революционера, хорошо памятного убийством Гапона, сформировался и вызрел новый сюжет: не только имеющиеся у него деньги, но всю свою неукротимую энергию Рутенберг решил теперь целиком направить «на дела по освобождению Палестины».

* * *

Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда привело в движение давно назревавший в Европе военный конфликт – в агусте началась Первая мировая война. В стихотворении «Наши дни», опубликованном в еженедельнике «Еврейская неделя», И. Ясинский метафорически сближал современные события с делами давно отшумевших эпох:

 
Безумием войны
Страна палима,
И дни повторены
Ерусалима,
Когда всеалчный Рим
Рим – столп закона! —
Рубил мечом своим
Детей Сиона
И оскверненных дев
Бросал вдруг в пламень,
И яд – его был гнев,
И сердце – камень.
Иль хочется сказать:
Вот Германдада
Зажгла костры опять
Святого ада.
Доносится к нам гарь
И дым пожара;
И не одна Агарь —
В пустыне Сара.
О, век ужасных дел
И слов ужасных,
Бесправия предел
Людей несчастных.
Чей голос прогремит
За человека?
И выдержит чей щит
Удары века?
Где проблеск хоть один
Грозы спасенья?
Где правды исполин,
Где ангел мщенья?
 

(Ясинский 1915: 48)

Впрочем, и без ярких метафор вскоре стало понятно, что одними из главных жертв войны станут евреи. Но мысли Рутенберга сосредоточились не на пассивном ожидании трагического исхода, а на поисках деятельного выхода. Он пришел к выводу, что коль зло неизбежно, следует извлечь из сопротивления ему максимальную пользу. Поскольку теперь для него не было ничего максимальнее требования добиться официального международного признания права евреев на Эрец-Исраэль и тем самым вернуть народ туда, откуда он был 2000 лет назад изгнан, мысль об использовании войны как средства достижения этой цели стала преобладающей (об этом периоде в жизни Рутенберга и его значении как еврейского общественного деятеля см. содержательную статью: Mintz 1982: 191–211; позднее этот материал в расширенном виде вошел в его кн.: Mintz 1988).

В статье «Два года назад <1>», написанной через два года и опубликованной в нью-йорской идишской газете «Di varhayt» от 30 июля 1916 г., Рутенберг ссылается на свой дневник августа 1914 г. (цитируемые здесь и далее в этой главе статьи из газеты «Di varhayt» полностью приводятся Приложении IV):

Август 8, 1914. Интересы России и ее честь в опасности. Если бы не нужно было присягать царю, то я бы ушел добровольцем в русскую армию, чтобы быть вместе с народом, за который мы боролись в такой момент, чтобы защитить честь, плечом к плечу со всеми встретить опасность.

Невозможно сидеть в такое время на богатой Ривьере и дискутировать с друзьями о «судьбе Европы». Италия, конечно, вступит в войну, и на стороне Антанты. Я с ее солдатами пойду волонтером. Фактически это так же абсурдно, как вступить в русскую армию. И здесь, и там я чужой человек, но специфический мастер – «еврей».

И далее о судьбах еврейства:

Август 12, 1914. Добровольно или принудительно евреи будут проливать кровь за Россию, Германию, за утонченную французскую культуру, за других… За великое наследие древних римлян, давших миру легенду о рождении Христа, о его распятии. Жестокую легенду, создавшую христианскую культуру, насквозь пропитанную еврейскими страданиями и кровью, на них построенной…

При теперешнем культурном состоянии и сознании еврейских масс, вместо того чтобы быть убитыми на русском, немецком, французском и других фронтах, как второсортные, презираемые «подданные», еврейская молодежь должна найти возможность отправиться или быть отправленной в качестве солдат в Эрец-Исраэль. Ее пролитая в своей, еврейской, стране кровь не пропала бы зря, как сейчас. Появилась бы у евреев и неевреев психологическая и практическая возможность того, что каждый еврей мог бы жить и работать в своей стране. Чтобы быть равноправными гражданами со всеми остальными, а не «инородцами» в галуте…

Эти мысли предстояло посеять в еврейском сознании повсеместно и приучить к ним мировое общественное мнение. Не нужно объяснять грандиозность открывавшейся задачи, ее историческую исключительность. К выполнению этой деятельности нельзя было приступить, не осознав своей высокой представительской роли. Нам не дано знать, какие чувства испытывал Рутенберг, берясь за исполнение этой миссии, наверняка дававшей ощущение народного вождя, едва ли не мессии в его «вековом прототипе». При этом острота претензии на лидерство, весьма свойственная характеру Рутенберга вообще, в этом случае приобретала в особенности «самозванную» форму, поскольку еще совсем недавно он отвергал значение для человека национального, в том числе еврейского, лона. В то же время Рутенберг был наделен чувством величайшей ответственности, и любое предприятие, за которое он брался, пусть самое авантюристическое, привык исполнять по «гамбургскому счету».

И в новом своем качестве национального лидера масштабу задачи, которую Рутенберг взялся решать, соответствовал масштаб его ответственности за судьбу еврейского народа. Конечно, он проигрывал многим сионистским вождям в знании психологии национальной жизни, еврейских языков (иврита и идиша), тех специфических черт и качеств, которые формирует опыт тесного соприкосновения со средой и которые фактически не развиваются в отрыве от нее. Однако Рутенберг компенсировал «дефекты» своего национального воспитания другим – редким идеализмом и верностью своим убеждениям. Как показал ближайший, а затем и последующий опыт, в его служении «еврейским интересам» была такая мера подлинности и некарьерности, какая не так часто встречается в мире политики. При этом крайне существенным оказалось то, что говорилось выше об особом «инженерном сионизме» Рутенберга: талантливый проектировщик, мысливший точно и рационально, он и в политике проявил свой яркий интеллект и прозорливость. Показательный штрих: находясь уже в Америке и сознавая, что в осуществлении задуманного (мобилизация сил на проведение Еврейского конгресса как выражения воли мирового еврейства на право возвращения в Эрец-Исраэль) возникли непреодолимые трудности, он проповедует мысль о том, что евреи переживают кульминационный и неповторимый момент своей национальной истории, который ни в коем случае нельзя упустить, поскольку

после войны, когда главный мотив, главная пружина теперешнего психологического состояния народа исчезнет, <…> мы можем оказаться перед большой национальной катастрофой (Di varhayt. 1916. 3 августа).

Все это, разумеется, еще не доказывает правомерности и правомочности «самопредставительства» от лица народа. Однако в отличие от многих других деятелей, по собственному почину бравшихся за устройство еврейской жизни, Рутенберг, по крайней мере, отдавал себе ясный отчет в необходимости права на лидерство. И отчетливо сознавал, что оно доказывается делом, а не падает с неба, покупается за деньги или устанавливается путем комбинаторских усилий, а то и просто политического обмана. В другой статье, напечатанной в той же газете, «Еврейские беды – хороший бизнес» (1916. 12 августа), он с обычной для себя прямотой как раз рассуждал на этот предмет:

И все говорят «от имени еврейского народа».

Попробуйте снять с кого-то маску – оскорбится в своих «лучших чувствах»

<…>. За каждым из этих «спасителей» еврейского народа стоит тот, кто всегда прав и «имеет право, потому что богат».

Сорвите маску с одного, на его месте тут же вырастут десятки других. И все потому, что правом представлять еврейские массы, говорить от их лица об их страданиях, с чьим мнением бы считались, такого представительства, такого института просто не существует.

Зная, как Рутенберг не терпел публичное газетное вранье, и вообще его резкую антипатию к тому, чтобы тратить слова попусту, можно не сомневаться в том, что вопрос о праве быть «гласом народа» составлял для него сердцевину общественного и/или политического миссионерства. В то же время как человек деятельный, чья натура вообще не мирилась с проволочками и требовала немедленного воплощения задуманного, он почти сразу стал подтверждать свои намерения и планы определенными практическими шагами. Спустя месяц после начала Первой мировой войны, в конце августа или начале сентября 1914 г., Рутенберг создал в Милане комитет «Pro causa ebraica», основной целью которого было форсированным маршем мобилизовать материальные и моральные ресурсы для создания еврейских военных формирований, готовых, как только Италия объявит о своем вступлении в войну, к боевым действиям.

Членами исполкома «Pro causa ebraica» стали многие известные в Италии люди – государственный и общественный деятель Луиджи Луццати, писатели Саббатино Лопец и Марко Бо-лафио, редактор журнала «La settimana Israelica» Джузеппе Оттоленги, адвокат Виардо Момильяни (президент Миланской сионистской организации), профессора Аристидо Фиорентино и Луций Гегенейм, один из лидеров партии Поалей-Цион (рабочее, социалистическое движение в сионизме) Давид Гольдштейн и др.

В задачу «Pro causa ebraica» входило установление благоприятного международного климата для разрешения еврейского вопроса и, в частности, для ведения переговоров со странами Антанты о праве евреев на Эрец-Исраэль после ее освобождения от турецкого владычества. Должным образом подготовленные еврейские солдаты, готовые принять участие в боевых действиях против турок на стороне сил союзников и таким образом внести свой вклад в дело освобождения Палестины, и были по существу платой за право создания собственного государства на вновь обретенной родине. Итак, по плану Рутенберга и тех, кого он привлек к его осуществлению, достижение цели национального еврейского возрождения находилось в прямой зависимости от действий стран антигерманской коалиции.

«Pro causa ebraica» не была собственно сионистской организацией (см.: Borokhov 1915: 2): многие вошедшие в нее люди вовсе не связывали свою будущую судьбу с Эрец-Исраэль. Оставаясь евреями, они в то же время чувствовали себя итальянцами, европейцами, причем последними подчас больше, чем евреями. Их участие в деятельности, целью которой было добиться предоставления евреям равных со всеми народами условий и возможностей национального существования и развития, исходило подчас вовсе не из сионистских ценностей, а из чисто гуманистических и демократических представлений о международном праве. Похоже, что взгляды самого Рутенберга также не распространялись далее именно такой политической программы и его «сионизм» был скорее основан на чувстве попранной справедливости, нежели на чем-либо ином. Вряд ли он тогда рисовал для себя перспективу собственного переселения в Палестину. Впрочем, «сионизм по Рутенбергу» не исчерпывался таковым переселением или непереселением. Главное было в другом: наряду с традиционной сионистской политикой экономического внедрения евреев в эту страну и постепенного создания в ней социально-хозяйственной и национально-культурной инфраструктуры, которую со временем невозможно станет ни выкорчевать, ни отменить, сложилась принципиально иная, новая модель – завоевание Палестины военным путем. Для этого следовало, присоединившись к странам антигерманского Альянса, избавиться от турецкого владычества.

Отличие «Pro causa ebraica» от традиционного сионистского движения заключалось еще и в том, что эта организация опиралась не только на собственные национальные силы, но обнимала фактически всех гуманно и прогрессивно мыслящих людей, невзирая на их религиозную и национальную принадлежность, – так, к ней примыкал целый ряд представителей католической церкви. Суть деятельности этой организации выходила за рамки привычной сионистской работы – главным образом внутри еврейской массы. «Pro causa ebraica» как бы имела дело с другим объектом – упрочением в европейском и мировом общественном мнении status quo «еврейского национального дома» в Палестине. Эта мысль должна была перестать восприниматься как нечто такое, что может быть принятым или отвергнутым и начать существовать как естественная и неотменимая ничьей волей реальность.

Одними из самых горячих рутенберговских сторонников и единомышленников, принимавших непосредственное участие в организации и деятельности «Pro causa ebraica», оказались теоретик и вождь партии Поалей-Цион. Б. Борохов, который после начала Первой мировой войны покинул Вену и поселился в Милане²⁰, и упоминавшийся выше Д. Гольдштейн. Именно благодаря им произошло сближение Рутенберга с партией Поалей-Цион. С помощью своих новых друзей он пытался привлечь к работе комитета членов Бунда, которые в качестве беженцев жили в это время в Италии и Швейцарии, но эти попытки не принесли результата (см. Borokhov 1915: 2).

Рутенберг полагал, что именно Италия должна стать той местностью и организационной базой («призывным пунктом»), куда будут стекаться волонтеры будущего Еврейского легиона, и потому предпринимал энергичные усилия, дабы до предела наэлектризовать общественную атмосферу духом национально-героического воодушевления. Так, в одном из писем к Гольдштейну он предлагает ему отправиться в Швейцарию и привезти оттуда в Милан Х.-Н. Бялика или кого-нибудь «из главарей сионизма» для поднятия, что называется, национального тонуса:

Genova 1/11/<1>914

Дорогой Давид Рафаилович.

Я не смогу двигаться отсюда до среды. Времени тратить ни в коем случае невозможно. Необходимо поехать Вам немедленно, с ближайшим поездом в Швейцарию, разыскать Бялика и привезти его сюда. Во что бы то ни стало и как можно скорее. Считаясь с тем, что каждый день очень дорог.

Придется огромную работу сделать здесь, в Италии. Придется поехать опять в Лондон. Надо кому-ниб<удь> поехать в Россию и в Америку. Нам вдвоем этого, конечно, не сделать. Поэтому привезите Бялика, если найдете еще кого-нибудь из главарей сионизма, и его. Объясните, в чем дело. Скажите о поездке моей в Лондон, о положении здесь, в Италии. Я в среду или четверг буду в Милане, а оттуда с Б<ороховым> поеду в Рим получить от пр<авительст>ва разрешение объявить в Италии, в месте, которое разрешат, сборный пункт еврейских волонтеров. Разумеется, когда Италия не будет нейтральной. А это случится на этих днях, очевидно. То же придется сделать в Англии, Америке, России. Если можете, поручите Драбкину собрать немного денег. Хотя к среде рассчитываю, что деньги у меня будут свои. Потом денег достанем. Возьмите с собой достаточно денег, чтоб иметь возможность привезти с собой двух человек. На всякий случай.

Посылаю Вам рекомендательное письмо сестры²¹ и ее подруги в Женеву. Жена сиониста. Я им сегодня утром телеграфировал, чтоб разыскали адрес Бялика. Это будет Вам зацепка. Адрес ее: Фея Николаевна Ниежевизская (Nieswisky), 5 rue Grandes Philosophes, Geneve. Пишется ли точно так фамилия, не знаю. Пишу на почте. Но найдете, конечно.

Каждый день телеграфируйте, где Вы, что успели сделать. В случае надобности буду телеграфировать poste restante Вам в город, куда будете <sic>.

Посмотрите на этих Ниежевизских <sic>, нельзя ли и их привезти.

Рядовых людей с собой не везите. А условьтесь телеграфным адресом вызвать их. Условьтесь подпись <sic> русской или итальянской лучше фамилии. Я буду подписываться Metsola, а Вы подписывайтесь Давидов (Davidoff), а то с немецкими фамилиями наши телеграммы несомненно будут задерживаться.

Ну, всего лучшего. Надеюсь еще завтра поговорить с Вами по телефону.

П. Рутенберг²²

В другом письме (5 декабря 1914 г.) ему же, уже сам находясь в Женеве, Рутенберг сообщает, что все для тех же, очевидно, агитационных инъекций «из швейц<арцев> едет Э<й>ншт<ейн>»²³.

О существовании комитета «Pro causa ebraica» было известно и российскому читателю. О нем, в частности, писала крупнейшая газета «Русское слово» (корреспонденция принадлежала A.B. Амфитеатрову, о знакомстве которого с Рутенбергом шла речь выше). Приведем эту корреспонденцию полностью, поскольку она едва ли не лучше любых деклараций и манифестов объясняет суть деятельности комитета (отправлена из Рима 9/22 марта 1915 г.):

Я как-то вам телеграфировал еще осенью о новом движении в пользу создания независимого еврейского государства в Палестине. В качестве застрельщика этого движения, совершенно отличного от сионизма и уже отделившегося от него, выступил известный инженер Рутенберг, имя которого в истории русской революции связано с делом Гапона.

Энергия Рутенберга в связи с его известностью в Италии как инженера в области технической гидравлики толкнула созданное им движение по широкому пути. Ввиду этого я просил моего корреспондента в Милане побеседовать с представителями местного общества «Pro causa hebraica» – «За еврейское дело». Президентом этого общества состоит Болафио, почетным президентом – Сабба-тини Лопец, президент национального общества писателей. Вот резюме этих обширных интервью:

– Наша задача, – заявили эти лица, – подготовка европейского общественного мнения к благоприятному разрешению еврейского вопроса в настоящий удобный момент, когда европейский конфликт поставил на очередь вопрос о существовании отдельных национальностей, вопрос, которым займется будущий мирный конгресс. Наступило время и для 14-миллионного еврейского народа заявить о своих нуждах и повести широкую пропаганду, дабы европейское общественное мнение оказало необходимое давление на дипломатию. Намерение Англии создать автономную еврейскую Палестину совершенно серьезно, и маловероятно, что оно встретит затруднения со стороны дипломатии. Мы, конечно, не претендуем на то, чтобы нам отдали Иерусалим и все святые места, но это значения и не имеет, так как ни одна христианская держава не захочет отдать Иерусалим другой христианской державе, и он станет, по всей вероятности, городом международным. Конечно, большинство евреев останется на тех местах, с которыми они связаны уже столетиями, но Палестина будет своего рода еврейским домом, национальным пристанищем, где найдут убежище наиболее угнетаемые из них. Существование автономного еврейского государства окажет большое влияние на отношение европейцев к евреям. С нами будут больше считаться, когда у нас будет свой дом. Мы вовсе не сионисты, хотя наша цель совпадает с их надеждами. Сионисты – организация исключительно национально-еврейская, замкнувшаяся в еврействе, а мы зовем к себе на помощь всех, без различия партий, религий, национальностей. В нашем комитете есть и социалисты, и либералы, республиканцы, консерваторы, евреи, христиане. Среди последних мы нашли поддержку у известного историка, автора биографии Макиавелли, сенатора Валла-ри, профессоров Маццони и Пистрелли, видного ломбардского католика Тоньоли, а кардинал Феррари обещал нам поддержку в Ватикане. Наш национализм отличается от национализма сионистов так же, как и от их тактики. Они обрабатывали европейское общественное мнение с точки зрения сантиментализма и прав человека. Это – нестоящая игра. Мы же выдвигаем наше национальное право и собственные интересы в реализации его тех <sic>, среди которых мы рассеяны. В Италии, конечно, наше движение не вызвано антисемитизмом, которого здесь не существует. В Италии антисемиты встречаются только в виде раритета в аристократической среде, и то это – простое проявление снобизма. Мы чувствем себя итальянцами и не имеем никакого намерения совершить новый исход из Египта в землю обетованную. Мы хотим только помочь нашим угнетаемым братьям найти убежище в автономной Палестине, создание которой считаем необходимым актом политической и исторической справедливости.

Помимо Милана, комитеты «За еврейское дело» основаны также и в других итальянских городах. Особенно энергично работает флорентийский комитет. Вскоре должен открыться комитет в Турине, и в нем примет участие известный профессор-экономист Лориа. Движение вызвало внимание итальянских государственных людей к еврейскому вопросу.

Рутенберг находится сейчас в Америке, где он ведет кампанию в пользу этого дела. Из партии сионистов он вышел (Амфитеатров 1915: 4).

Заключительный абзац вызывает известное недоумение. Во-первых, потому что Рутенберг отправился в США только в конце мая, а во-вторых, ему не было откуда выходить, поскольку к сионистам, говоря формально, он себя не причислял. Не случайно при перепечатке этого материала в русско-еврейской газете «Рассвет» в конце следовало уточняющее редакторское примечание: «Насколько нам известно, Рутенберг в партии сионистов никогда не состоял. Pet5.» (1915. № 11–12. 15 марта. Стлб. 32).

Корреспонденция Амфитеатрова читалась и имела известный резонанс. В № 59 той же газеты от 13/26 марта, под продолжающейся рубрикой «Судьба Палестины», были напечатаны интервью с представителями русского политического корпуса (Е.П. Ковалевский, инициатор вновь образуемого общества для защиты русских научных и религиозных интересов в Палестине, член Государственной думы), академического мира (профессор-востоковед А.Е. Крымский, секретарь восточной комиссии Императорского Археологического общества), а также еврейскими деятелями: раввином Москвы Я. Мазе, видным сионистом И.А. Розовым и литератором, бывшим редактором журнала «Ha-miorer» (Будильник) С.Л. Быховским. В этих высказываниях естественным образом преломилось разное отношение опрошенных к будущему Палестины. Ограничимся лишь двумя мнениями, принадлежащими первым двум из названных лиц. В ответе Е.П. Ковалевского присутствовало явное понимание необходимости решения палестинской проблемы, хотя идея англичан о создании автономного еврейского центра и представлялась ему и преждевременной, и поспешной. Во втором случае отрицательная реакция на самую эту мысль – о предоставлении евреям национальной автономии в Палестине, отразила русское имперско-православное сознание, имевшее свои, и немалые, политические амбиции и притязания на Палестину.

Е.П. Ковалевский:

Вопрос будущего устроения Палестины должен служить предметом всестороннего обсуждения. Считаю преждевременным дать прямой ответ на этот вопрос, тем более в данный момент, когда он во всей своей широте еще не обсуждался ни общественными деятелями, ни в дипломатических кругах. При всем моем сочувствии к благоприятному разрешению еврейского вопроса должен, однако, сказать, что намерение Англии создать автономное еврейское государство в Палестине преждевременно. Меньше всего следовало ожидать, чтобы инициатива по данному вопросу исходила от Англии, интересы которой в Палестине незначительны.

Нет сомений, что религиозные и исторически национальные права евреев подлежат удовлетворению наравне с другими национальностями, населяющими Палестину. Одинаково должны быть удовлетворены и научные интересы, как, например, восстановление древних памятников, храмов и т. д. Но разрешены эти вопросы, на мой взгляд, должны быть Францией и Россией, а отнюдь не Англией. Вместе с тем мне кажется утопией мысль создать еврейское государство в Палестине, в которой еврейское население составляет всего 15 % при 80 % мусульман. Создание автономной еврейской полосы в Палестине, по моему мнению, встретило бы препятствие и со стороны чисто этнографических условий. Интересы евреев в Палестине, конечно, должны быть обсуждены.

Лично я отношусь к обсуждаемому вопросу о положении евреев в Палестине с особым вниманием. Мне кажется, что небесполезно было бы произвести среди видных евреев России, Англии и Франции специальную анкету и выяснить их отношение к этому животрепещущему вопросу.

С тех пор как турки оказались вовлеченными в войну, государственные деятели не раз выдвигали вопрос о судьбе Палестины. Я полагаю, что когда вопрос этот станет на очередь дня и будет решаться державами, то не будут забыты права еврейского народа, сохранившего на протяжении веков духовную связь с Палестиной в сфере религии и национальной культуры. Еврейский элемент является уже и теперь в Палестине, несомненно, преобладающим в сфере хозяйственной. При благоприятных условиях еврейская колонизация получит дальнейшее определенное развитие, причем

Палестина приобретет значение крупного иммиграционного центра, который отвлечет эмиграцию от других стран. В интересах держав – чтобы евреям были предоставлены права для скорого и успешного развития страны. Конечная цель сионистов – создание в Палестине убежища для евреев под охраной публичного права. Так гласит официальная программа сионизма – так называемая базельская программа, принятая конгрессом в Базеле в 1897 году. Эта общая форма достаточно эластична, чтобы вместить в себя более или менее полно содержание национальной политической автономии. Конкретная юридическая форма требования сионистов, разумеется, должна определиться под влиянием той или иной обстановки. Пользуясь имеющимися инструкциями, можно было бы формулировать стремление евреев как стремление получить «чартер», т. е. особую грамоту, предоставляющую широкие колонизационные права публичного характера. История английской колонизации знает «чартер-компани», и среди них наибольшей известностью пользуется Ост-Индийская компания. Таким компаниям предоставляется ряд колонизационных концессий, и вместе с тем они облекались известным политическим суверенитетом в отношении к данной области. Объем «чартера» должен быть достаточно обширен применительно к конечной цели сионистов. Предоставление широких колонизационных прав евреям в Палестине, несомненно, вызвало бы огромный приток энергии, привлекло бы капиталы, и переселение скоро приняло бы крупные размеры. Палестинская проблема получила бы разрешение, соответствующее интересам как еврейского народа, так и всего цивилизованного мира.

Проф. А.Е. Крымский:

Создание в Палестине независимого еврейского государства невозможно ни с точки зрения справедливости данного момента (я имею в виду в данном случае слабый процент еврейского населения в Палестине в настоящее время), ни с точки зрения исторической, ни с точки зрения интересов всех других держав.

На чем может основываться претензия евреев на обладание Палестиной после войны? Во всяком случае, не на их численном превосходстве – евреев на все население Палестины приходится десять процентов, и то это элемент не исконный, а переселившийся в Палестину из России, что доказывается их языком. Евреи в большинстве случаев составляют население городов, а не сел. Предоставление права организации в независимое государство тому элементу, который составляет незначительную часть городского населения страны, было бы прямой несправедливостью по отношению к местному населению, т. е. к всецело преобладающим арабам, а равно и к поселившимся здесь еврепейцам, в том числе и русским.

Исторические права евреев на Палестину? Да ведь и христиане имеют такие же исторические права; арабы, мусульмане точно так же.

После войны всем придется считаться с идеей арабского калифата, долженствующего заменить турецкий. Каким образом исторические права арабов на калифат могут примириться с существованием в Палестине независимого еврейского государства? Из телеграммы A.B. Амфитеатрова видно, что идею образования независимого еврейского государства в Палестине поддерживают Италия и Соединенные Штаты, т. е. государства, не участвующие в войне. А разве им будет принадлежать решающий голос при разделе турецкого наследия и устройстве Палестины? Очевидно, не им, а союзникам. А из союзников каждый имеет в Палестине свои глубокие интересы. Каждый имеет ряд своих учреждений, рассеянных по всей стране, – святыни, школы, больницы и т. п. До сих пор всегда в истории бывало, что кто обладает Египтом, тот обладает и Палестиной. Очень возможно, что, добившись полного протектората над Египтом, Англия предоставит всем религиям и национальностям в Палестине наибольшую полноту релиогиозных и национальных прав.

Менее чем через месяц в «Русском слове» появилась еще одна телеграмма A.B. Амфитеатрова из Рима на ту же тему: