Текст книги "«Пока горит свеча…» Очерки по истории кафедры зоологии беспозвоночных Московского государственного университета"

«Теперь все можно рассказать…»[2]2
  В заголовке использовано название, под которым издательство «Мировые классики» в Лос-Анжелесе выпустило один из романов Килгора Траута. Непризнанный гений Килгор Траут сочинял фантастические романы о звездах, галактиках и космических пришельцах. Для того чтобы романы лучше продавались, издательство, не ставя в известность автора, меняло их названия и иллюстрировало текст непристойными фотографиями. И роман, и издательство, и сам Килгор Траут не существовали в реальности, а в свою очередь, были только персонажами фантасмагорического произведения американского писателя Курта Воннегута «Завтрак для чемпионов».


[Закрыть]

М.С. Гиляров ушел из жизни в марте 1985 г. Интересно, что под появившимся в газете «Правда» коротким некрологом стояла, среди прочих, и подпись М.С. Горбачева, который через несколько дней (после смерти К.У. Черненко) был избран на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Формально, именно с этого момента (точнее с последовавшего вскоре пленума ЦК КПСС) началась так называемая «перестройка», завершившаяся крушением Советского Союза, последней великой империи XX века.

Начало перестройки совпало с трудным и очень конфликтным периодом в жизни кафедры, связанным с выбором нового заведующего. Пост заведующего кафедрой в Московском университете рассматривался в советские времена как относительно престижное место, поэтому нередко за него разыгрывалась нешуточная борьба, хотя протекала она, как правило, «под ковром». Когда в Московском университете освобождалась вакансия профессора или заведующего кафедрой, начинался длительный процесс переговоров, (нередко – скрытой борьбы и сложных интриг), который завершался формальным объявлением конкурса на замещение вакантной должности (с публикацией объявления в газете, – все «честь по чести»!). Но объявлялся конкурс только тогда, когда все уже было решено, т. е. тогда, когда партком и администрация выбрали и «согласовали» подходящего человека. Таким образом, практически всегда на конкурс подавалось единственное заявление заранее «согласованного» кандидата, а все избирательные процедуры были только декоративной формальностью.

Как известно, в годы брежневского «застоя» одним из главных принципов при занятии должностей были не деловые качества людей и их компетенция, а связи, знакомства, телефонные звонки могущественных людей. Подобные явления широко распространены в человеческом обществе, их примеры можно найти во всех странах и во все времена. Вероятно, они в той или иной степени будут существовать до тех пор, пока существуют люди. Однако чем шире распространены подобные явления в конкретном обществе, тем меньше у него шансов для динамичного прогрессивного развития. Инерция застойных лет в механизме подбора кадров действовала и в первые годы горбачевской перестройки.

Неожиданно для многих одним из наиболее вероятных кандидатов на пост заведующего кафедрой зоологии беспозвоночных Московского университета оказался Ю.А. Захваткин, профессор Тимирязевской сельскохозяйственной академии (ТСХА). Ю.А. Захваткин был сыном известного зоолога и эмбриолога А. А. Захваткина, который в свое время (в тридцатые-сороковые годы прошлого столетия) прославился превосходными исследованиями по морфологии и биологии клещей, а также блестящей книгой «Сравнительная эмбриология низших многоклеточных», в которой он разработал в высшей степени оригинальную теорию происхождения онтогенеза многоклеточных животных. К сожалению, период расцвета научного и педагогического таланта А.А. Захваткина пришёлся на самое мрачное время отечественной биологии. Он рано (в возрасте 35 лет) стал профессором, лауреатом Сталинской премии, в 1950 г. был назначен директором научно-исследовательского биолого-почвенного института при МГУ. Этого талантливого человека ждала большая научная и административная карьера, но сердце молодого администратора не выдержало: был разгар «охоты на ведьм», надо было изгонять истинных ученых и принимать на работу проходимцев, – легко ли было это перенести человеку, знающему толк в истинной науке! А.А. Захваткин скоропостижно скончался в расцвете лет – ему было всего 44 года. Его сын – Ю.А. Захваткин – закончил кафедру энтомологии МГУ, в молодом возрасте защитил докторскую диссертацию по эмбриологии насекомых. Это был, несомненно, талантливый ученый, но его карьера на кафедре энтомологии МГУ не сложилась. Вскоре после защиты докторской диссертации он перешел на работу в ТСХА, где возглавил кафедру сельскохозяйственной энтомологии.

Работа в ТСХА не устраивала Ю.А. Захваткина, он искал способа вернуться в более престижный Московский университет. Родная для него кафедра энтомологии в МГУ была занята, а кафедра зоологии беспозвоночных на тот момент оказалась свободной. Ю.А. Захваткин, видимо, был вынужден действовать в соответствии с принятыми в то время негласными правилам, т. е. искать связи и знакомства. В ТСХА на кафедре у него работал молодой человек (кстати, очень хороший специалист по нематодам растений), оказавшийся родственником весьма влиятельного лица – управляющего делами Центрального комитета КПСС Н.Е. Кручины. В руках управляющего делами ЦК КПСС находились квартиры, дачи, санатории и больницы для руководителей партии (а также – финансовые ресурсы КПСС, в том числе, – и на заграничных счетах). Н.Е. Кручина намекнул двум членам Центрального комитета КПСС – академику Ю.А. Овчинникову, бывшему в то время вице-президентом Академии наук СССР, и академику А.А. Логунову, бывшему в то время ректором МГУ, о кандидатуре Ю.А. Захваткина (разумеется, никто из них лично не знал Ю.А. Захваткина, и уж конечно, их вовсе не интересовала судьба кафедры зоологии беспозвоночных). Автор этих строк случайно оказался свидетелем состоявшейся в парткоме биологического факультета беседы академика Ю.А. Овчинникова (красивого, подтянутого, уверенного в себе) с секретарем парткома К.С. Бурдиным, в которой, среди прочего, была упомянута проблема с кафедрой зоологии беспозвоночных. «Ну, я же назвал Вам кандидата, не помню его фамилию, кажется что-то на букву 3», – сказал Ю.А. Овчинников.

О таких людях, как Н.Е. Кручина, в те годы нельзя было даже подумать без верноподданнической дрожи в коленях. Ясно, что и для руководства факультета, и для многих сотрудников кафедры Ю.А. Захваткин стал лучшим из всех возможных кандидатов. И, тем не менее, не все на факультете и на кафедре были готовы взять под козырек. Развернулась нешуточная борьба, в которой досталось и правым и виноватым. Дело затягивалось (а между тем, и. о. зав. кафедрой снова оказалась Т.И. Попова), полетели коллективные, личные, подписанные и анонимные письма во все инстанции. Борьба раскалывала и изматывала коллектив кафедры.

Партком и деканат биологического факультета нашли выход в кандидатуре профессора П.В. Матекина, который был назначен заведующим кафедрой в 1986 г. (а в 1987 г. на безальтернативной основе проведен по конкурсу). Можно предположить, что на кандидатуру П.В. Матекина легко согласились, в том числе, и потому, что он рассматривался как временная фигура. Согласно формальным правилам, действующим в отечественных вузах, заведующий кафедрой должен вновь избираться на свою должность каждые 5 лет. В 1987 г. П.В. Матекину исполнилось 70 лет, и многие простодушно полагали, что через 5 лет (в 75-летнем возрасте) он уже не сможет избираться на пост заведующего, а за это время найдутся более подходящие кандидаты. Но, как известно, ничто не бывает таким постоянным, как временное, и П.В. Матекин заведовал кафедрой до 2000 г.

А что же другие участники этих событий, изложенных, быть может, с излишней подробностью? История с несостоявшимся заведыванием кафедрой в МГУ отразилась на здоровье Ю.А. Захватанна, он тяжело заболел, но, к счастью, сумел оправиться и продолжал работу в ТСХА. Через два года от неизлечимой болезни скончался всесильный вице-президент АН СССР Ю.А. Овчинников. В 1991 г. А.А. Логунов лишился поста ректора МГУ. Самая страшная участь ожидала Н.Е. Кручину. В августе 1991 г. после провала путча ГКЧП он покончил с собой, выпрыгнув из окна и оставив записку странного содержания («Передайте советскому народу, что я не преступник, я просто трус…»). В истории с его гибелью много неясного. Говорят, что вместе с ним исчезли номера счетов, на которых хранилось «золото партии». Скорее всего, такие разговоры были выгодны тем, кто знал номера этих счетов и использовал партийные деньги для закладки основ своего благосостояния в капиталистической России, – ведь после гибели Н.Е. Кручины можно было сказать, что все тайны ушли вместе с ним. Как бы то ни было, это – уже совсем другая история…

Петр Владимирович Матекин родился в 1917 г., жил на Арбате, мальчишкой пел в церковном хоре в удивительно красивом храме Николая Чудотворца в Хамовниках. В молодости, пришедшейся на 1930-е годы, П.В. Матекин пережил страхи и томительные ночные ожидания ареста близких (его отец был известным в Москве врачом). Будучи уже пожилым человеком, П.В. Матекин вспоминал, как боялись тогда обыкновенных московских дворничих. Они жили со своими мужьями-милиционерами в подвалах и о них рассказывали страшные истории: как дворничиха с мужем облюбовала квартиру, написала на хозяев донос, их арестовали, а дворничиха с мужем-милиционером заселилась в квартиру арестованных. Все эти страхи глубоко сидели в памяти того поколения, к которому принадлежит П.В. Матекин.

В студенческие годы П.В. Матекин близко общался с выдающимися учеными Московского университета – зоологами В.В. Алпатовым, Г.Ф. Гаузе, генетиком и эволюционистом А.С. Серебровским. Кстати, именно А.С. Серебровский, будучи депутатом Моссовета, в 1938 г. настоял на том, чтобы местом предполагаемого строительства нового комплекса зданий Московского университета стали Ленинские горы (многие профессора тогда ратовали за расширение территории МГУ просто за счет присоединения к университету соседних кварталов в районе Моховой – проспекта Маркса). Из-за войны строительство новых зданий университета началось только в 1948 г. Величественный архитектурный ансамбль, ставший украшением Москвы и своего рода эмблемой российской науки и образования, был возведен на том самом месте, которое предложил А.С. Серебровский, однако сам он этого не увидел (жизнь А.С. Серебровского оборвалась в 1948 г.).

В конце 1930-х годов студенты Московского университета еще изучали законы Менделя и хромосомную теорию наследственности, правда, именно в это время набирал силу молодой Т.Д. Лысенко. Попытки А.С. Серебровского отстаивать научную генетику встречали резкую критику со стороны партийной организации, а также «материалистически» настроенных коллег. В мае 1938 г. газета «Московский университет» за подписью «Группа сотрудников» опубликовала статью «Слова и дела академика Серебровского». В ней А.С. Серебровский был охарактеризован как «в прошлом меньшевик, позднее – один из видных меньшевиствующих идеалистов», придерживающийся «далеко не советских теорий в области генетики». Дорого могли обойтись А.С. Серебровскому такие обвинения в 1938 г.

7 декабря 1939 г. в газете «Правда» появилась статья марксистского философа академика М.Б. Митина, в которой он подверг критике идеалистические взгляды генетиков-менделистов, а 14 декабря 1939 г. на кафедре генетики Московского университета состоялось обсуждение этой статьи. Сохранившийся в архиве А.С. Серебровского протокол этого заседания – одно из первых упоминаний о П.В. Матекине. Принимая участие в обсуждении статьи, студент П.В. Матекин заявил: «Когда я прочитал статью М.Б. Митина, я увидел, что законы Менделя поняты М.Б. Митиным совсем не так, как это делают генетики. Диалектического понимания законов Менделя, которое дал М.Б. Митин, до сих пор не было у генетиков. Нужно делать выводы из положений диалектического материализма, применяя их с точки зрения генетики» (Архив РАН, фонд А.С. Серебровского, дело 328, фонд 15–95, опись 1, стр. 65–66).

В годы войны П.В. Матекин сражался на фронте, неоднократно был тяжело ранен. После войны П.В. Матекин работал директором Беломорской биостанции МГУ, был сотрудником кафедры зоологии беспозвоночных, занимался систематикой брюхоногих моллюсков. За подготовленную им в 1960 г. кандидатскую диссертацию, посвященную наземным улиткам Средней Азии, он сразу получил ученую степень доктора биологических наук.

После успешной защиты докторской диссертации П.В. Матекину показалось, что теперь перед ним открылись большие перспективы. Он вступил в КПСС и стал активно заниматься разнообразной общественной работой. Поколения 1960-1980-х гг. запомнили П.В. Матекина как активного члена парткома, секретаря партбюро, председателя бюро Народного контроля и других общественных организаций. В то же время, все, знавшие П.В. Матекина по его деятельности на биологическом факультете МГУ, отмечали, что его поведение всегда было непредсказуемым. Это был великий артист, который всю жизнь играл какую-то одному ему ведомую роль (недаром же, по его собственному признанию, его кумиром был Г.М. Ярой – выдающийся актер комедийно-эксцентрического амплуа). Отношения П.В. Матекина с людьми никогда не были ровными. В конце 1960-х годов он поссорился с заведующим кафедрой зоологии беспозвоночных академиком Л.А. Зенкевичем. Повод был ничтожен: они разошлись во мнениях по поводу оценки студенческой курсовой работы. Однако для П.В. Матекина этого оказалось достаточным для того, чтобы написать заявление об уходе. Вероятно, он рассчитывал, что Л.А. Зенкевич этого заявления не подпишет. Но отношение Л.А. Зенкевича к П.В. Матекину, которого он когда-то сам принял на кафедру, к этому времени сильно изменилось. Л.А. Зенкевича и многих других сотрудников кафедры возмущали несдержанность, которую стал проявлять П.В. Матекин. По-видимому, Л.А. Зенкевич чувствовал, что П.В. Матекин рассчитывает рано или поздно возглавить кафедру и очень этого не хотел. Рассказывают, как уже больной Л.А. Зенкевич горько посетовал перед сотрудниками кафедры: «Я этого не увижу, а вы дождетесь, что вами будет заведовать Матекин». Как тогда все закричали в один голос, что этого никогда не будет!

Как бы то ни было, Л.А. Зенкевич написал на заявлении П.В. Матекина об уходе: «Не возражаю». Перед П.В. Матекиным встала угроза остаться без работы. К счастью, П.В. Матекин был хорошо знаком с заведующим кафедрой дарвинизма профессором А.А. Парамоновым (они даже жили неподалеку друг от друга на Арбате). Об этом выдающемся человеке стоит сказать хотя бы несколько слов.

А.А. Парамонов был крупным эволюционистом и одним из классиков фитогельминтологии (науки о нематодах растений). В 1945 г. он опубликовал знаменитый «Курс дарвинизма» – ясное и продуманное руководство по проблемам биологической эволюции, многие положения которого и сейчас звучат вполне современно. Эта книга пользовалась большой известностью, по ней учились студенты-биологи по всей стране. Очередное издание этой книги под названием «Основы дарвинизма» должно было выйти в 1949 г. После сессии ВАСХНИЛ 1948 г. руководство издательства предложило автору внести в книгу изменения в соответствии с положениями «мичуринской» биологии. А.А. Парамонов категорически отказался это сделать, и набор готовой книги был рассыпан (она увидела свет только в 1969 г.).

После 1948 г. А.А. Парамонов потерял работу как сторонник «вейсманизма-морганизма» и не мог нигде устроиться. Чтобы не умереть с голоду А.А. Парамонов был вынужден пойти работать чернорабочим на строительство метрополитена. Наконец, в начале 1950-х годов академик К.И. Скрябин пригласил А.А. Парамонова во Всесоюзный институт гельминтологии, причем смог предложить ему только должность лаборанта (в те годы многие профессора, лишившиеся работы за антилысенковские взгляды, вынуждены были работать лаборантами и препараторами). Позднее А.А. Парамонов перешел в возглавляемую К.И. Скрябиным Гельминтологическую лабораторию АН СССР и организовал в ней сектор фитогельминтологии, написал 4-томное руководство «Основы фитогельминтологии». С 1954 г. А.А. Парамонов читал курс фитогельминтологии на кафедре зоологии беспозвоночных МГУ. Это был блестящий лектор. Он привил интерес к нематодам многим выпускникам кафедры, и они стали его сотрудниками в ГЕЛАНе. В середине 1960-х годов диктатура Т.Д. Лысенко закончилась, и А.А. Парамонов занял должность заведующего кафедрой дарвинизма биолого-почвенного факультета МГУ.

По своей натуре А.А. Парамонов был очень добрым человеком (тепло относившийся к нему П.В. Матекин шутливо называл его «беспринципным альтруистом»). Став заведующим кафедрой дарвинизма в Московском университета, профессор А.А. Парамонов не уволил с работы никого из лысенковцев, сохранил даже одиозного Ф.А. Дворянкина и других сотрудников, «прославившихся» на ниве борьбы с вейсманизмом-морганизмом. Все они надолго пережили самого А. А. Парамонова, некоторые из них оставались на своих местах до 1995 г. (!), и все это время исправно получали зарплату.

А. А. Парамонов хорошо знал, что это такое – остаться без работы. В трудный для П.В. Матекина момент он пригласил его к себе на кафедру. В 1970 г. А.А. Парамонов умер, и П.В. Матекин стал исполняющим обязанности заведующего кафедрой дарвинизма. К сожалению, П.В. Матекин не сумел снискать доверия коллектива, и в 1972 г. заведующим кафедрой дарвинизма был избран профессор А.С. Северцов. Для П.В. Матекина снова начался трудный период борьбы за свое место на факультете.

В начале 1980-х годов удача улыбнулась П.В. Матекину. В 1982 г. заведующий кафедрой общей экологии и гидробиологии профессор В.Д. Федоров (известный также как литератор и член Союза писателей) сочинил шуточную поэму с не совсем приличным названием «Логовниада», в которой ректору Московского университета академику А.А. Логунову было посвящено много нелестных строк. Автору трудно удержаться от соблазна и не прочитать свои стихи хотя бы друзьям и коллегам. Не стал хранить их в своем письменном столе и В.Д. Федоров. Поэма начала распространяться в списках. Рассказывают, что однажды кто-то написал особенно неприличное четверостишие из этой поэмы на стенке персонального лифта, которым пользовался А. А. Логунов для подъема в свои апартаменты на девятом этаже главного здания МГУ. Было ли это на самом деле, – неизвестно, но А. А. Логунов не стерпел и наказал обидчика – через партийную организацию добился от В.Д. Федорова, чтобы он «добровольно» оставил пост заведующего кафедрой общей экологии. Возможно, впрочем, что сатирические стихи были только предлогом, и за В.Д. Федоровым числились и другие, более серьезные грехи (позднее он сам признавался в своих тогдашних опасениях, что «начнут копать и обязательно накопают»). Не буду пересказывать этих событий подробно, они касаются другой кафедры и, кроме того, – детально описаны в книжках самого В.Д. Федорова. Замечу только, что какова бы ни была истинная подоплека этой истории, все же в ней чувствуются отголоски какой-то совсем другой эпохи: ведь за стихи разжаловали и ссылали в солдаты еще при Николае I. Как бы то ни было, пост заведующего кафедрой общей экологии и гидробиологии освободился. Хотя среди сотрудников кафедры было немало известных экологов и гидробиологов, по рекомендации парткома на должность заведующего кафедрой общей экологии и гидробиологии был назначен П.В. Матекин. Прошло немного времени, и сотрудники этой кафедры стали искать способ избавиться от П.В. Матекина. Такой случай представился в 1986 г.

В 1970-1980-е годы экология стала одним из наиболее перспективных направлений естественных наук. Большое внимание экологии стало уделяться и на биологическом факультете МГУ. Заведующий кафедрой гидробиологии уже упоминавшийся В.Д. Федоров привлек на свою кафедру много экологов, и с 1978 г. она стала именоваться «кафедрой общей экологии и гидробиологии». Но экологией занимались и другие крупные биологи. Видным экологом был, например, и преемник М.С. Гилярова на посту академика-секретаря Отделения общей биологии академик В.Е. Соколов, директор Института проблем экологии и эволюции АН СССР, который по совместительству заведовал на биологическом факультете кафедрой зоологии позвоночных. После того, как В.Д. Федоров лишился своей должности, экологическая часть кафедры общей экологии и гидробиологии стала лакомым куском.

Возникла комбинация, суть которой состояла в том, чтобы разделить большую (при В.Д. Федорове штатная численность сотрудников этой кафедры достигла 160 человек) кафедру общей экологии и гидробиологии на две части. При этом предполагалось, что экологическая часть перейдет на кафедру к В.Е. Соколову (которая при этом станет «кафедрой зоологии позвоночных и общей экологии»), а оставшаяся часть снова окажется просто кафедрой гидробиологии. Для П.В. Матекина (ведь он был специалистам по сухопутным улиткам и никак не мог считаться гидробиологом) возникла перспектива опять остаться без кафедры. Это было бы вопиющим нарушением советской номенклатурной системы, в которой руководитель никогда не понижался в должности, а только пересаживался из одного кресла в другое. Вот тут-то и пригодилась лишившаяся заведующего кафедра зоологии беспозвоночных. Сразу вспомнили, что П.В. Матекин когда-то работал на этой кафедре. Мгновенно совершилась кадровая рокировка. Сотрудники, составлявшие экологическую часть прежней кафедры общей экологии и гидробиологии, перекочевали к академику В.Е. Соколову. Тех, кто остался на кафедре гидробиологии возглавил профессиональный гидробиолог профессор М.М. Телитченко, а П.В. Матекин был назначен заведующим кафедрой зоологии беспозвоночных.

Кафедра зоологии беспозвоночных, когда-то одна из сильнейших на факультете, стала разменной пешкой в банальной административной комбинации. Впрочем, экологии тоже не повезло. Стремление сидеть одновременно на двух стульях («общей экологии и гидробиологии», «зоологии позвоночных и общей экологии») неблагоприятно отразилось на развитии самой экологии в стенах биологического факультета МГУ. Уже в конце 1970-х годов (относительно благоприятных для отечественной науки и образования) сложились условия для создания на биологическом факультете самостоятельной кафедры экологии. Создание такой кафедры тогда было бы важным как для развития самой экологической науки, так и для закрепления за биологическим факультетом ведущих позиций в развитии экологии в стенах Московского университета. Однако этого не произошло, и отдельная кафедра экологии на биологическом факультете не была создана до конца XX века. За это время экологические подразделения были созданы на нескольких других факультетах МГУ. Только в 1999 г. в структуре биологического факультета появилась кафедра экологии (в ее состав вошла, хотя и в изрядно поредевшем виде, та самая группа сотрудников, которые когда-то были в составе кафедры общей экологии и гидробиологии, а потом – в составе кафедры зоологии позвоночных и общей экологии), однако в это время для ее полноценного развития уже не было необходимых ресурсов.

Простая комбинация, в результате которой П.В. Матекин (который к тому времени хорошо понимал логику отношений на факультете), оказался заведующим, почему-то стала неожиданностью для многих на кафедре зоологии беспозвоночных. Так исполнилось предсказание мудрого Л.А. Зенкевича, в которое в свое время никто не поверил. П.В. Матекин заведовал кафедрой зоологии беспозвоночных около 15 лет (вопреки формальным правилам, по которым заведующий кафедрой должен отчитываться о своей работе и вновь избираться каждые 5 лет, никаких выборов в течение этого срока не проводилось). Когда в 2000 г. были объявлены перевыборы заведующего, П.В. Матекин не получил поддержки коллектива кафедры и Учёного Совета. Потеряв пост заведующего, П.В. Матекин снова перешел на другую кафедру. На этот раз это была кафедра биогеографии географического факультета МГУ.

Профессор Петр Владимирович Матекин отмечает 80-летие.

В первом ряду за спиной П.В. Матекина сотрудники кафедры зоологии беспозвоночных (слева направо): В.В. Малахов, Н.М. Шалаева, М.И. Чепе лева, В.Д. Каллиникова