Текст книги "Император Александр III"

Тут еще раз Император показал все величие Своей души; еще раз явил подвиг непоколебимой воли. Православный Царь назначил Своего официального представителя состоять при главе католической церкви. Решаясь на подобный шаг, Александр III преследовал все тот же идеал мира. Он сознавал, что Папа, лишенный светской власти, все же оставался одним из величайших факторов истории; Он понимал, что нынешняя власть Папы всецело направлена к умиротворению народных страстей. Император стремился оказать всякую нравственную поддержку великому делу поддержания мира.

Я вижу пред собою раскрашенную картинку, изданную для простого, наивного народа, на которой символически изображено было франко-русское сближение: Император Александр III, протягивающий руку президенту Карно. Теперь этого президента уже нет более в живых, а Император борется со смертельным недугом. Оба Они, – если только молитвы наши не будут услышаны, – исчезнут с лица земли; Карно, безответственный президент, избранный гражданин французской демократии, пал от руки нигилиста. Эта смерть как бы доказала, что для анархистов не существует разницы между монархией и республикой.

Президент умер, а Император находится в крайней опасности, но Франция и Россия живы. Сегодня, как вчера, они преисполнены одними и теми же чувствами, имеют одни и те же интересы. Будут ли они преследовать одинаковую политику?

Если Император выздоровеет, то, конечно, не будет никаких перемен; Он будет только тронут нашим сочувствием и нашим беспокойством. Но… Он умирает! Мы не имеем возможности проникнуть в сокровенные мысли Цесаревича Николая. Мы знаем только, что Он вполне разделял политику Своего Отца. Император Александр III не любил путешествовать вне пределов Своего государства; за границей, в официальных случаях Он имел привычку посылать представителем Своего Старшего Сына. Таким образом, Цесаревич последовательно посетил дворы Германии, Англии, Австро-Венгрии; для юного Наследника Русского Престола это была весьма трудная миссия в эпоху тройственного союза и франко-русского соглашения. Пожелает ли Он продолжить эту политику, в которой Он принимал деятельное участие, после кончины Отца или, уступая влиянию врагов нашей демократии, отвернется от республики, чтобы присоединиться к Императорам, Своим братьям?

Весьма важный вопрос, интересующий в переживаемые нами тяжелые минуты все народы, все кабинеты, и разрешение которого, – и я не боюсь выговорить, – столько же зависит от нынешней политики Франции, сколько и от того влияния, какое может быть выказано в Зимнем дворце.

Франко-русское сближение, в этой форме, в какой понимал его Император Александр III, так прочно обеспечило интересы международного мира, создало столь устойчивое политическое равновесие Европы, что будущие Наследники Русского Царя вряд ли пожелают изменять политику Императора Александра III, до тех пор, конечно, покуда ошибки самой же Франции не вынудят Их к этому. Если заключенное в Кронштадте и Тулоне соглашение будет нарушено, то в этом мы одни будем виноваты».

«Сегодня, как никогда для Наполеона, раскроются златые врата небес, и Царь предстанет перед Богом.

“Если бы смерть пришла ко мне, – сказал Он восемнадцать месяцев тому назад, – я чувствую Себя настолько сильным, что одним ударом кулака прогнал бы ее прочь!”

И смерть пришла… Он это сознавал. Тогда оплакиваемый ныне Монарх, бросив последний прощальный взгляд на все, что Он любил и что оставлял здесь, на земле, горячо любимую семью, рыдающую у Его ног, дорогую Россию, которую Он сделал великою и сильною, Россию, плач которой сквозь открытые окна Ливадийского дворца доносился до слуха умирающего Императора… Простившись со всеми, Он устремил взор к небу, сказав: “Господи, я иду к тебе”!.. Отец Иоанн Кронштадтский напутствовал умиравшего Царя св. Причащением. Причастившись св. Таин, сжимая руку возлюбленной Царицы, Александр III тихо угас…

Портрет папы римского Льва XIII. 1898

Избранники, окружающие Престол Всевышнего, смотрели на Человека, в течение тринадцати лет несшего на Своих плечах колоссальную ответственность за миллионы жизней.

Тогда Господь спросил Его: “Что любил Ты на земле?”

И Ангел-хранитель Царя, трепетными крыльями заслонив Его ослепленные очи, ответил:

– Господи, Тебя любил Он, будучи на земле. Во всем Он полагался на Твою волю, – и бедные были Его детьми. Его оплакивают в дворцах, но несравненно больше сокрушаются о Нем в убогих хижинах, обитаемых бедными и несчастными. Из любви к ним Он ненавидел войну, и за Него все народы молят теперь Тебе…

Тогда Господь обратил свой взор на землю.

Едва лишь перестало биться сердце Царя, как уже весь мир молился за Него. Молились за Него, у смертного одра и в соборах, молились в городах и в деревнях.

Тогда Господь взглянул на Рим…

Лев XIII коленопреклоненно, горячо молился за Того, Кто мог быть его врагом, но был самым лояльным союзником.

Услышав молитвы миллионов людей, Господь открыл свои объятия…

А в небесах избранные пели: Блаженны миротворцы!

Царь был спасен!»

Пьер л’Эрмит

Покойный редактор Figaro Франсис Маньяр за несколько дней до кончины Императора Александра III писал:

«Истории предстоит судить Монарха; она, конечно, скажет, что Он никогда не злоупотреблял Своей безграничною властью, от которой зависела участь миллионного народа.

У всех еще в памяти те ужасные условия, при которых Он принял корону; не забыли также и то терпение и стойкость, при помощи которых Он провел необходимые реформы всех отраслей управления страною. Благодаря этим реформам, было восстановлено значение Власти, а также устранена опасность, грозившая со стороны нигилизма.

Тринадцать лет этого упорного труда, этого громадного расхода воли, не отступавшей ни перед какою ответственностью, раньше времени подорвали силы “Могучего гиганта”, еще недавно дышавшего столь цветущим здоровьем.

Франция, всем сердцем разделяющая горе России, никогда не забудет, что Он, оставаясь верным традициям Своего Отца, был первым Монархом Европы, официально протянувшим нам руку.

Франция, столько удрученная, как и Россия, все еще надеется, что печальные предсказания врачей не оправдаются и что натура Больного осилит гнетущий Его недуг».

Кероган, на страницах Soleil, в дни болезни Императора Александра III, писал:

«Царь находится при смерти. Последняя телеграмма, сообщающая об усилении недуга, не оставляет более никакой надежды на выздоровление. Кончина Императора Александра III является вопросом нескольких дней и даже, может быть, нескольких часов.

Какое глубоко потрясающее событие! Царь Александр III отойдет в вечность как раз спустя год после тех блестящих праздников, на которых присутствовали мы в октябре 1893 года по случаю приезда в Париж русских моряков. Семнадцатого октября 1893 года русские моряки прибыли в Париж, откуда они отбыли двадцать пятого октября. В Париже им был оказан восторжественный прием, о котором никогда не позабудут русские и французские патриоты. В Тулоне, а затем в Париже русские отдали нам визит, который мы им сделали в Кронштадте.

Нужно ли упоминать о том громадном личном участии Императора Александра III в день сближения России с Францией? Когда Царь, принимая адмирала Жерве на собственной яхте “Держава”, выслушал стоя, с непокрытой головою национальный гимн Франции, всем стало ясно, что в международной политике совершился крупный переворот. Князь Черногорский был уже не единственным другом России.

Император Александр III удостоил своим посещением наш броненосец “Маренго” и тем самым официально санкционировал франко-русское соглашение. Ни в одном деле не проявил Он столько энергии и стойкости, как в деле сближения обоих народов. Конечно, принимая на Себя инициативу великолепных манифестаций, блестящим образом доказавших миру установившуюся между Россией и Францией дружбу, Император Александр III действовал исключительно в интересах России, но вместе с тем в этом великом деянии оказалось все величие Его прямого и лояльного сердца, Он, со свойственною Ему деликатностью, дал торжественное доказательство того уважения, какое внушал Ему народ, после ужасного разгрома сумевший подняться и в экономическом, и в нравственном отношениях. Все остальные, со времени ужасной для нас годины бедствий, неизменно повторяли: “Горе побежденным!” В первый раз мир услышал великие слова великого Монарха, сказавшего: “Честь и слава побежденным!” Сказавший эти незабвенные слова – был могущественнейший в мире Монарх, единодержавно повелевавший страною площадью в тысячу сто квадратных километров и населением в сто двадцать миллионов.

Я убежден, что франко-русский союз, скрепленный торжествами Кронштадта, Тулона и Парижа, на много лет переживет Того, Кто создал это соглашение. Оно переживет Императора Александра III, так как оно вполне отвечает как чувствам, так и интересам обоих народов. Франции этот союз гарантирует безопасность. Значение франко-русского союза для французов прекрасно определил один парижский рабочий, сказавший: “Они не осмеливались затрагивать нас, когда мы были одни. Теперь они уже и совсем не посмеют об этом думать, с тех пор, как мы получили право назвать Россию нашим другом”. Если франко-русский союз обеспечивает Франции безопасность, то для России он имеет также немалое значение; дружба с Францией дает России преобладающее значение на европейском континенте. С той минуты, как Россия вложила свою руку в руку Франции, решателем судеб Европы стал русский Император, тогда как до этого события таковым был Император германский. Теперь Россия имеет право сказать, что без ее разрешения в Европе не может быть произведен ни один пушечный выстрел».

Редактор газеты Soleil Эдуард Гервэ посвятил памяти покойного Императора Александра III следующие строки:

«Перестало биться благородное сердце: скончался Русский Император. Его народ, поверженный в глубокую печаль, оплакивает Того, чье царствование было поистине великим.

Вступив на Престол вслед за ужасным событием первого марта, Он был окружен всевозможными опасностями. Проявив необыкновенно твердую волю, Он в короткий промежуток времени восстановил порядок и укрепил престиж власти. Уже не было слышно ни о каких заговорах. Побежденный нигилизм исчез с лица земли Русской.

В царствование Императора Александра III не было войны. Он стяжал себе неувядаемую славу иными путями, создал величие Своего народа другими средствами. Он был убежденным сторонником мира. Не вынимая сабли из ножен, Он сделал из Петербурга центр международной политики.

Он обладал величайшим из достоинств – характером. Этот великий характер создал Ему в истории незабвенное имя. В Своей политике Он преследовал два-три совершенно простых, ясных принципа, которым Он оставался неизменно верен. Ничто не могло заставить Его сойти с раз намеченного пути. Он принадлежал к числу тех немногих людей, которые умели желать и успевали достигать желаемого. Он искренне желал мира; желал его страстно и сумел его создать, защитить и поддержать.

Не одной России приходится оплакивать преждевременную Его кончину. Он в решительную в нашей истории минуту объявил Себя другом нашей страны. После пережитого погрома мы быстро восстановили наши материальные силы: мы стали богаты войсками, оружием, деньгами. Нам недоставало еще двух вещей: внутри – уверенности в самих себе, вне страны – сочувствия великой державы. И то и другое дал нам Император Александр III. Наши прежние друзья, друзья счастливых наших дней, тщательно сторонились от нас. Русский Император протянул Франции Свою державную руку; Он вывел Францию из ее изолированного состояния и вернул нам сознание того, чего мы действительно стоим.

Франция обязана Ему первым радостным днем со времени 1871 года. Она никогда этого не забудет. Вместе с Россией, и как Россия, она будет носить траур по Незабвенном Монархе Александре III».

Эдуард Гервэ,

Член Французской Академии

«Весь мир чувствует, что кончина Императора Александра III является событием несравненно более важным, нежели вообще переход от одного лица к другому трона величайшей Империи Старого Света. Мир потерял в лице Императора Александра III могучего и убежденного защитника, умевшего сдерживать попытки к нарушению мирового содействия.

Александр III исполнял в Европе величайшую и достойнейшую для Монарха роль умиротворителя. Он только один и мог исполнять столь трудную миссию.

Эту великую роль мог выполнять только человек с высокой, безукоризненной честностью и твердым, но спокойным и выдержанным характером.

Он оставил после Себя Россию могущественною и уважаемою, умиротворенною внутри, выросшею в финансовом и экономическом отношениях. Уже и этого одного достаточно, чтобы Имя его было прославляемо в отечественной истории, но Он сделал несравненно больше: Он освободил Россию от германского влияния и поставил ее на путь, вполне согласный с ее исконными национальными традициями.

В Берлине, Вене и Лондоне как будто надеются, что с новым царствованием произойдут крупные перемены в направлении внешней политики России. Но все подобные предположения кажутся нам совершенно безосновательным, во-первых, потому, что многое из содеянного покойным Императором пустило столь глубокие корни, вырвать которые не представляется возможным, а во-вторых, Молодой Царь слишком проникнут чувствами уважения к памяти Своего Отца, чтобы решиться изменить политику, столь возвеличившую Россию.

Россия и Франция могут с полной искренностью соединиться в общей печали; ничто не угрожает чувству дружбы этих народов».

К. Ватено

Вальфрей на страницах Moniteur Universel пишет:

«Глубоко горестное событие, в течение нескольких недель угрожавшее Европе, наконец свершилось: Император Александр III угас вчера, первого ноября, еще несколько дней тому назад надеялись, что недуг не осилит мощной натуры Царя, но врачи оказались правы – смерть ожидала Великого Монарха.

Болезнь продолжалась, однако настолько долго, что Европа еще при жизни покойного Императора имела возможность выразить Ему то беспредельное уважение, ту глубокую симпатию, какую внушил Он миллионам народов.

Все единогласно признают, что никто еще не оказывал родной стране так много услуг, а также никто не имел столь благотворного влияния на Европейский континент. Неуклонно преследуя раз намеченную цель, действуя с поразительною самостоятельностью, не пользуясь ничьими советами, Он сделал из России колыбель мира всего старого континента.

Излишне будет напоминать теперь, в минуты глубокого горя, как многим обязана Ему Франция. Возвышая Россию, Он вместе с тем возвысил и Францию. До Него мы не знали спокойствия, и хотя и поддерживали мир, но это был мир тревожный, непрочный; каждую минуту он мог быть нарушен. Он дал нам прочный мир, которым мы пользуемся вот уже четыре года. Будем надеяться, что созданный волею почившего Монарха мир проживет еще многие и многие годы.

Все говорит за то, что Император Николай II вступает на Престол, будучи хорошо знаком с теми затруднениями, какие ожидают Его в делах внешней политики. Конечно, Он окружит Себя новыми людьми, быть может столь же молодыми, как и Он Сам, и, во всяком случае, более молодыми сравнительно с некоторыми советниками покойного Императора, но перемена эта не в силах будет изменить программы, завещанной Царем-Отцом Царю-Сыну. Великая программа почившего Монарха может быть выражена следующими словами: тесное единение Императора с славянскою нацией и беспощадное преследование всех мелких национальностей, которые, при помощи некоторых иностранных государств, могли бы помешать этому единению».

Вальфрей

«После долгих, геройски вынесенных страданий Император Александр III отдал Богу Свою прекрасную и великую душу.

Он пал жертвою не одного только недуга, сразившего Его мощную натуру; громадный труд управления обширною империей с многомиллионным населением раньше времени подломил его силы, которых, при иных условиях, хватило бы на много лет. Недуг был бы побежден, если бы Царь хотя на время согласился оставить Свои сложные и трудные занятия и мог отдаться полному отдыху.

Длившаяся агония позволила выражением хвалы и сожаления всего мира опередить надгробное пение и заупокойные молитвы. Прежде чем Он отошел в мир вечный, современники воздвигли Ему в истории великолепный памятник.

О, Он сто крат был достоин подобной почести. Никогда еще лучшие свойства честного человека и великие достоинства Монарха не находили столь сильного выразителя, каким был покойный Император. Никогда еще здесь, на земле, честь не находила столь высокого олицетворения. Никогда еще ни один Монарх не заслуживал столь безграничной любви Своих подданных и уважения, даже и со стороны врагов.

Своей любовью к миру и тою твердою волею, с какими поддерживал Он миролюбивые отношения между отдельными государствами Европы, Он достойно займет место среди великих благодетелей, называемых отцами человечества.

“Сто миллионов русских оплакивают Его безвременную кончину. Тридцать миллионов французов присоединяются к глубокой печали дружественной нации”.

“Даже кончиною Своей почивший Царь-Миротворец как бы продолжал Свое великое деяние, тесно соединив в общей печали обе нации, которые при жизни Его тяготели друг к другу в силу общих интересов и взаимной симпатии”.

“Россия и Франция чувствуют себя больше сестрами, нежели когда-либо, так как они оплакивают одного и того же Отца, преклоняясь в безысходном горе перед одною и той же гробницею”.

Николай II, унаследовавший Александру III, примет в наследие от Своего Августейшего Отца франко-русское соглашение, являющееся залогом величия России. Он останется верен заветам и политике Своего Родителя, Он будет любить Францию, потому что Россия ее любит, Он же, в Свою очередь, будет верным выразителем желаний Святой Руси.

Gaulois, прежде всего, и больше всего любящий родину, шлет свой последний привет Великому Монарху и чувства соболезнования Его осиротевшей Августейшей Семье, а также, верный исконным монархическим традициям, шлет лучшие пожелания новому царствованию: “Le Tsar est mort. Vive le tsar!”».

Артюр Мейер,

Редактор Gaulois

На страницах старейшей французской газеты La Gazzette de France были посвящены памяти покойного Императора Александра III следующие строки:

«Царь скончался вчера, в четверг, в два часа 17 минут пополудни.

Агония продолжалась недолго. До последнего часа Император находился в полном сознании. Незадолго до кончины Он сказал находившемуся возле Него доктору: “Позовите священника!”

Почивший Царь твердо верил, что там, в загробной жизни, Ему придется отдать полный отчет в Своих земных деяниях. Ни в каких иных источниках не следует искать разъяснения той любви и уважения, какими преисполнены были к покойному Монарху народы всего мира.

Он верил в Бога, за то Он и отличался необыкновенною добротою и справедливостью, честностью, прямотою. Его Имя пользовалось всюду безусловным авторитетом.

В противоположность всем великим политикам нынешнего столетия – Бисмаркам, Гладстонам, политика которых была основана на хитрости, обмане, лжи, Царь преследовал открытую, прямую, лояльную политику.

На глазах всего мира вел Он свою политику. Он никогда не прибегал ни к каким дипломатическим тонкостям. Все, как в России, так и в остальной Европе, ясно сознавали, к чему стремился Император Александр III.

Эта откровенность, служившая основою всей Его как политической, так и социальной деятельности, дала Ему громадный нравственный авторитет, которым Он широко пользовался к всеобщему благу.

Все знали, что Он стремился к поддержанию мира, сознавали также и то, что Его могучая армия была всегда наготове унять воинственный пыл того государства, которое бы пожелало нарушить спокойствие Европы».

За несколько дней до кончины Императора Александра III редактор газеты Autorite Поль де-Кассаньяк писал:

«Не надо заблуждаться, не надо обманываться разными иллюзиями: великое несчастье ожидает Францию в самом непродолжительном времени, быть может даже через несколько часов.

Агония начинается – Царь умирает.

Напрасны были все надежды на то, что Его атлетическая натура, Его железный организм поборют гнетущий Его недуг. Нужно быть готовым встретить ужасный удар.

Уже с сегодняшнего дня Франция может облачиться в траур – надежды на выздоровление нет.

Царствование Александра III полно великих событий, осчастлививших человечество, – Его исчезновение может повлечь за собой весьма серьезные осложнения.

Обладая возвышенным умом, богатыми способностями, твердым и спокойным характером, непоколебимою волею, Император Александр III внушал всеобщее уважение, вызывал восторг.

Франция Ему обязана очень многим.

Главным образом она обязана Ему тою поддержкою, какую оказал Он ей в самую для нее тяжелую минуту, – Он помог Франции восстановить ее военные силы.

Он дал Франции возможность смотреть в будущее со спокойствием и уверенностью.

За дни болезни Императора Александра III общественная жизнь во Франции замерла. Все обыденные интересы были преданы забвению.

Можно с уверенностью сказать, что взоры всей Франции обращены к тому отдаленному уголку земли, где Русский Царь, во цвете лет, полный энергии, борется со смертельным недугом. Да, вся Франция, без различия политических партий и мнений только о Нем и думает.

Впервые Царь возродил среди нас общенациональный дух.

Пред Его светлым лицом, пред Его приветливой улыбкой не было ни республиканцев, ни монархистов.

Перед ним были только одни патриоты, одни французы.

Неудержимое чувство симпатии, привлекавшее нас в сторону России, не встречало во Франции никаких протестов.

Нам казалось, что Царь был и нашим Монархом.

И если Он царствовал в России по праву престолонаследия, то над сердцами всех французов царил Он по праву признательности, какою обязана Ему Франция.

Сколько лет прожили мы в полном уединении, презренные всеми остальными государствами.

Все отвернулись от нас. Одни вследствие пережитого нами погрома, в конец обессилившего нас, другие же из-за чувства осторожности опасались приблизиться к нам…

Нам, французам, обладающим живым, общительным темпераментом, было особенно тяжело осознавать, что Франция не имеет ни одной дружественной ей нации, кому она могла бы протянуть руку, с кем бы она могла войти в соглашение на случай общей опасности, чтобы совместными усилиями поддержать общие интересы.

Франция оставалась одинокою перед лицом плотоядного тройственного союза, выжидавшего удобной минуты, чтобы окончательно растерзать ее.

При таких-то условиях, забыв былые недоразумения, Царь протянул нам Свою державную руку.

Осененный гением проницательности, Он понял, что отныне Россия и Франция должны идти по одной стезе.

Он создал франко-русское соглашение, обезоружившее тройственный союз, вернувшее Франции ее прежнее положение среди остальных великих европейских держав и поднявшее Россию на такую высоту могущества и величия, какой она еще никогда не достигала.

Благодаря Императору Александру III, Россия стала властителем Европы, ни единый пушечный выстрел не мог раздаться без предварительного на то согласия России.

Будучи великим политиком, Царь в то же время был обожаем Своими подданными, преклонившимися перед высокими добродетелями Своего Монарха.

По своему характеру, сердцу и уму это был истинно Великий Монарх.

Вот почему, утопая в слезах, обе нации склонились у смертного одра обожаемого Монарха и лучшего из людей»…

Через несколько дней Поль де Кассаньяк писал:

«Царь умер, после долгой, мучительной агонии, умер в полном сознании, почти на ногах.

Это смерть воина. Но еще больше – это смерть, достойная истинного христианина, самая завидная для всех тех, кто не боится ее и готов предстать перед Высшим Судьей.

Но какое горе, какая безысходная тоска для нас, которые с болезненным напряжением следили за постепенным развитием смертельного недуга, и все же мы надеялись, что могучий организм Августейшего Больного победит убийственный недуг, – мы еще в последние минуты уповали на милосердие Божие.

Но судьбы Господни неисповедимы.

Как ни тяжел удар, покоримся воле Провидения.

Это смирение есть сила верующего народа, каким является русский народ, преисполненный глубокой веры, мы же, к сожалению, почти забыли учение христианской Церкви.

Что сказать о Нем, о почившем Монархе, оплакиваемом всеми народами, сказать такого, что еще не было сказано?

Он стяжал Себе славу более достойную, нежели слава великих завоевателей, среди громких побед сеявших горе и печали.

Он был защитником, апостолом мира. Ему обязана Европа своим мирным процветанием.

Он возвеличился тем, что дал народам возможность жить, тогда как другие стяжали себе славу тем, что вели народ на смерть.

Он оставил Свою страну умиротворенною, благоденствующею.

При Нем Россия управляла миром.

Вот почему мы так глубоко понимаем горе русского народа и всем сердцем разделяем Его печаль, вызванную утратою не только Великого Монарха, но и обожаемого Отца, каким был Он для своего народа. Мы оплакиваем Его так, как бы оплакивали нашего самого любимого Монарха.

Да услышит Небо, столь немилостивое к своей старшей дочери-Франции, наши молитвы о том, чтобы дух Великого Монарха витал над Его Августейшим Сыном. Да унаследует новый Император не только одну корону, но и добродетели почившего Царя, а также чувство симпатии по отношению к нам.

Вся Франция, как один человек, погружена в глубокий траур; все, без различия политических убеждений, соединились в одном общем чувстве беспредельного горя.

Никакие посторонние интересы не занимают общественное мнение.

Все подавлены ужасным событием.

Взоры всей Франции устремлены по направлению к Ливадийскому дворцу, где скончался Александр III и где занялась заря нового царствования.

Переживаемое нами горе отстранило на второй план невольное беспокойство перед совершенно еще неизвестным будущим.

В этом общем проявлении национального горя есть что-то действительно великое. Франция, забыв гражданские распри, религиозную борьбу партий, соединилась, движимая одним общим чувством, у гробницы усопшего Монарха. Какая величественная, небывалая картина!

Зачем этому чувству национального единения не суждено продлиться на более долгий срок!..»

Поль де Кассаньяк,

Редактор газеты Autorite

«Весь цивилизованный мир был глубоко потрясен неожиданным известием о тяжком недуге, постигшем Императора Александра III.

Картина борьбы земного властителя с непреодолимым, общим для всех смертных законом представляется особенно величественно-потрясающею. Когда больной носит имя Александра III, Царя всей России, т. е. безграничного властителя над судьбами ста миллионов подданных, и когда до сих пор Он обладал цветущим здоровьем, был полон сил, отличался железною натурой, когда, наконец, мир привык преклоняться перед Его несокрушимой волей, создавшею и обеспечившею мир вселенной, тогда бюллетени Его докторов о состоянии Его здоровья представляются государственными документами громадной важности.

По существующему в России режиму, там все находится в безусловной зависимости единичной воли Государя. Царь Александр III умел относиться серьезно к обязанностям, связанным со столь обширною властью. Он был прежде всего собственным первым министром – Он Сам вел как внутреннюю, так и внешнюю политику. Он входил во все подробности управления Его обширными владениями. Еще недавно, по Его личной инициативе, в России организован инспекторский департамент, ведающий назначениями, перемещениями и увольнениями всех чиновников, без различия ведомств и занимаемых ими должностей.

Короче, подобно тому, как Людовик XIV после смерти кардинала Мазарини сделался первым работником своего королевства, оставаясь таковым в течение пятидесяти пяти лет, Император Александр III доказал миру, как глубоко сознавал Он Свои Царственные обязанности и ответственность, связанную с безграничною властью Самодержца.

Этот великий труженик, которого даже болезнь не могла оторвать от обычных занятий, этот колосс, силы которого поддерживались непостижимою волей, в конце концов должен был признать Себя побежденным. С момента первого известия о болезни Царя весь мир был охвачен чувством живого беспокойства. Не делая, подобно другим, никаких комментариев, мы с лихорадочным напряжением следили за ходом болезни, до последней минуты питая тайную надежду на возможность выздоровления.

Судя по последним телеграммам, трудно ожидать, чтобы надеждам нашим суждено было оправдаться. Наши друзья русские знают, что нет такого уголка во Франции, откуда бы ни возносились горячие молитвы о спасении от смерти Царя; как в богатых дворцах, так и в бедных хижинах все внимание поглощено состоянием здоровья Августейшего Больного.

Еще так недавно Франция и Россия праздновали радостные дни Кронштадта, Тулона и Парижа. Кажется, что это было не далее, как вчера, и трудно верится, что сегодня главный виновник всех этих событий был накануне смерти. Радость и горе часто перемешиваются в жизни частных лиц. Явления эти никого не удивляют, но когда это совершается в жизни целых народов, то невольно останавливает на себе всеобщее внимание.

Не одна Франция переживает в настоящее время тревожные дни. Конечно, Франция, столь много обязанная Императору Александру III, проникнута к нему чувством несравненно большей любви и уважения, нежели все остальные народы. Но и во всей остальной Европе весть о болезни Императора произвела в высшей степени удручающее впечатление. Император Александр III, помимо материальной силы, какою пользовался Он в качестве Самодержавного Повелителя стомиллионного населения, обладал еще и громадным нравственным влиянием, как убежденный сторонник и защитник мира. В тот день, когда Он покинет здешний мир, конечно, Россия не утратит своего величия, не ослабнут также мотивы, вызвавшие франко-русское сближение, но вся Европа понесет незаменимую утрату. Она, если можно так выразиться, сразу потеряет значительную долю собственной своей совести. В этом сознании величайшая хвала Императору Александру III, и Он вполне ее заслужил.

Temps

«Блаженни миротворцы! Вот слова, которые первыми напрашиваются каждому, узнающему о кончине Императора Александра III.

Он был другом Франции, и мы имеем особые причины оплакивать Его преждевременную кончину, соединяя наши слезы со слезами, проливаемыми всей Россией. Мы никогда не забудем, что Он, Властитель Европы, первый протянул нам руку; Он дал нам первый радостный день со времени 1871 года. Он вывел нас из того изолированного положения, в каком держали нас наши прежние друзья; Он же дал нам возможность с уверенностью взглянуть на будущее. Нити, связующие обе нации, никогда не порвутся; и так как франко-русское соглашение зиждется не только на общности интересов, но и на чувстве взаимной симпатии обеих наций, то нужно надеяться, что никаких перемен не произойдет во взаимных отношениях обоих государств.