Текст книги "Император Александр III"

“Ваше Величество! Генерал Ле-Фло только что сообщил мне содержание полученных им телеграмм от своего правительства. Переговорив с ним, я попросил его позволения представить названные телеграммы на благоусмотрение Вашего Величества; он согласился, и я имею честь препроводить их к Вашему Величеству”.

На другой день генерал Ле-Фло получил от князя Горчакова следующее письмо:

“Генерал, Император передал мне сегодня утром, из рук в руки, документы, которые вы мне доверили, и вместе с тем Он поручил мне выразить вам благодарность за оказанное доверие. Его Величество, Государь Император поручил мне также сказать вам, что Он вновь подтверждает уже раз сказанное вам лично”. Горчаков.

Сообщая об этом герцогу Деказу, генерал Ле-Фло писал:

“Узнав, что Франция рассчитывает на вооруженную поддержку России, Его Величество заметил, что это уже слишком сильно. Но тут же прибавил: “Мы устроим, что не придется обнажать оружие”.

И действительно, не пришлось вынимать меч из ножен; на Францию никто не осмелился напасть.

Несомненно одно, что общность франко-русских интересов существовала не только при Императоре Александре III, но и при Его Отце, точно так же, как она будет существовать и при Его сыне».

«Кончина Императора Александра III является громадною потерей не только для России, но и для Франции, а также и для всей Европы.

Напрасно тройственный союз старался всех уверить в своих исключительно миролюбивых стремлениях.

С тех пор как Германия, Австрия и Италия вошли в соглашение, Европа, понимая, что союз троих против одной представляет громадный соблазн для политики агрессивной, жила под постоянным страхом войны, которая при нынешних военно-технических усовершенствованиях была ужасною.

Европа вздохнула свободною грудью с тех пор, как Россия восстановила европейское равновесие.

Горе России разделят все те, кто не стремится сделать из Европы театр ужасной резни.

Но особенно сильно кончиною Императора Александра III огорчена Франция, считавшая Его своим сильным и великодушным Другом. Поклонимся же праху Великого Монарха, оказавшего Франции незабвенные услуги.

Но, оплакивая кончину Императора Александра III, не будем падать духом. Прием, оказанный французским морякам в Петербурге и Кронштадте, а затем прием, оказанный нами русским морякам в Тулоне и Париже, в достаточной степени констатировали силу взаимных симпатий, соединяющих обе нации. Французы никогда не забудут слов, сказанных Императором Александром III нашему послу: “Доверьтесь мне, общие интересы связывают наши страны”.

Отношения между двумя нациями, основанные на чувстве взаимных симпатий и общности интересов, не могут измениться».

Огюст Вакери

(Главный редактор газеты Rappel)

И. Н. Крамской. Портрет Александра III. 1886

«Император Александр III умирает. Весть эта повергла в глубокую печаль как Россию, так и Францию. Его открытый характер, безупречная лояльность всех Его действий, твердость Его воли уготовили Ему заранее наиболее почетное место среди имен великих государей. Этот гигант, задумчивый взгляд которого оживлялся радостью только во время игр с детьми, обладал в делах политики двумя качествами, которых нередко бывают лишены люди гениальные: колоссальной силой воли и полным равновесием ума. Его предшественники в деле цивилизации России нередко прибегали за советами и примерами к Швеции, Англии, Германии. Последняя с восемнадцатого столетия снабжала Россию своими чиновниками. Император Александр III имел то громадное преимущество, что он был истинно русским Царем и стремился, чтобы Россия была для России, а не для Германии.

Я не думаю, чтобы между Россией и Францией существовало бы формальное соглашение, занесенное на бумагу и обусловленное известными обязательствами как с той, так и с другой стороны. Но между обеими нациями существует более прочное, более верное соглашение, основанное на общности интересов и чувстве взаимных симпатий.

С точки зрения общих интересов Россия должна желать усиления Франции, чтобы не дать в руки тройственного союза судьбы Европы.

С точки зрения интересов частных Россия находит на французских рынках те миллионы, в которых она нуждается.

Крымская война впервые выяснила существование взаимных симпатий Франции и России. Наши солдаты братались с русскими солдатами, а русские пленные находили в наших городах самый радушный, самый дружественный прием.

Тем не менее Кронштадт был полною неожиданностью как для Европы, так равно для самой Франции. Тот, Кто предпочитал всегда дело – слову, совершил великое деяние; Он открыто встал на нашу сторону. Посещением наших судов Император Александр III не имел в виду ни наступательной, ни оборонительной демонстрации; Он желал только дать понять миру, что в случае нападения на Францию она будет иметь сильного защитника.

Изменится ли русская политика с кончиною Императора Александра III? По всей вероятности, нет… Ввиду тройственного союза – общего порядка, – ввиду нужды в деньгах – порядка финансового, – ввиду взаимных симпатий России и Франции – положения нравственного, мы полагаем, что франко-русская дружба останется в прежней силе.

Начиная с 1870 года, не только одни враги давали нам чувствовать тяжесть понесенного нами поражения, но и все остальные народы своим презрением несравненно больше досаждали нас, нежели враги, преследовавшие нас своею ненавистью. Вот почему кончина Императора Александра III вызывает во всей Франции такое искреннее и глубокое сочувствие горю, постигшему русский народ. Этот Самодержавный Император, этот властелин ста миллионов поданных, этот идеальный Отец и человек, с непокрытою головою, стоя на капитанской рубке одного из наших военных судов, слушал марсельезу! Этот великодушный поступок пробудил в нас чувство национальной гордости и дал возможность уверенно и безбоязненно взглянуть в будущее. Эти минуты Франция никогда не забудет!»

Тони Ревилльон

(Из газеты Radical)

«В день, посвящаемый памяти дорогих покойников, громадная толпа народа соберется на наших кладбищах.

Культ смерти почитается в настоящее время парижанами, как никогда; бывают дни, когда все население Парижа проникается сознанием величия смерти.

На наших глазах встает картина символического погребения, картина, позаимствованная Вакери у Кальдерона, в его «погребении чести». Мы видим перед собою целый ряд гробов, в которых покоятся не трупы, но умершие мысли, угасшие верования, разбитые иллюзии. Все это обратилось в состояние трупов, потерявших жизненную искру.

“Бывают случаи, – говорит Лакордер, – когда народы угасают в незаметной агонии, к которой они привязываются как к сладкому и безмятежному отдыху; иногда погибают они среди праздничного шума, воспевая победные гимны и прославляя свое бессмертие”.

Мысль, что мы присутствуем при погребении целого общества, выражается в различных формах даже по отношению к людям одной и той же эпохи. Одни стараются прикрыться громкими тирадами о цивилизации и прогрессе, доказывая несостоятельность и лживость прогресса былых времен. Другим этот общий разгром внушает одну лишь иронию. Наконец, есть и такие, которые видят в смерти нечто поэтически-меланхоличное и тихое, как свет погребальной свечи.

Так думаем мы среди ноябрьских туманов, в то время, когда в Ливадии борется со смертью великодушный Монарх, уносящий с собою в могилу часть самих нас, а также листы незаконченного патриотического романа, радовавшего нас за эти последние годы».

Эдуард Дрюмон

(Редактор газеты Libre Parole)

«Известие, прибывшее к нам из Ливадии, повергло всю Францию в глубокую печаль, и никогда еще праздник мертвых не вызывал такого всеобщего участия и тоски.

Франция потеряла лучшего друга, мир Европы – утратил сильного и убежденного покровителя и защитника, человечество – лучшего из своих сынов.

Слова бессильны выразить то состояние, в котором находится в настоящее время Франция, пораженная неожиданным известием о кончине Того, Кто по своему атлетическому телосложению, казалось, должен был прожить до глубокой старости.

Libre Parole, всегда радовавшаяся сближению двух великих наций, сделавшему их неуязвимыми, теперь присоединяет свои искренние слезы к горю России, оплакивающей своего обожаемого Отца.

Но перед гробницею, куда положат прах безвременно почившего великодушнейшего и лучшего из Монархов, Франция не должна поддаваться чувству отчаяния. Французские патриоты протянут руки патриотам России.

Да здравствует Россия!

Да здравствует Франция!»

La libre Parole

«Император Александр III поражен тяжелым недугом.

Покуда, спешим объявить, нет еще места отчаянию; будем надеяться. Император отличается крепким телосложением, но вследствие страшного переутомления Он чувствует значительный упадок сил. Болезни не так-то легко победить этот могучий организм, до сих пор бодро выносивший страшную тяжесть самодержавной власти.

Сам Больной еще не думает сдаваться. Европа является свидетельницею поистине великой картины: Монарх, пораженный тяжким недугом, сопровождающимся мучительными страданиями, с прежним рвением предается Своим обычным и многосложным занятиям.

Император Александр III стяжал Себе неувядаемую славу, как Великий организатор Своей обширнейшей в мире империи, так и в качестве хранителя мира вселенной.

Мы преисполнены надежды, что история Его царствования пополнится еще новыми, не менее славными страницами.

Император, как некогда Людовик XIV, не довольствовался управлением делами государства через посредство министров. Самодержавный Властелин, Он лично входил во все подробности сложного государственного организма. Он являет Собою чудный образ Царя, Отца, Императора, непрестанно пекущегося о благе своего многомиллионного народа.

Силы человеческие, к сожалению, имеют свой предел. Настает час, когда слабое человеческое существо требует отдыха, – и этот час пробил для Императора Александра III, вконец утомленного вечными заботами о нуждах Своей обширной империи. Он переживает в настоящее время тот упадок сил, который неизменно следует за чрезмерною деятельностью.

Он оправится от тяжкого недуга; Его могучая натура осилит болезнь, да и молитвы всего мира о Его оздоровлении будут услышаны Богом.

Франция с таким же лихорадочным вниманием, как и Россия, следит за ходом болезни, удручающей Императора. Наш союз, более прочный, нежели скрепленный формальным договором, союз, основанный на чувстве взаимных симпатий, сблизивших между собою бывших врагов Москвы и Севастополя, с особенною силою сказался в эти последние дни общей печали. Христианская Франция молится за Царя так же горячо, как и Россия. В данную минуту все наше духовенство, все женщины и матери нашей страны молят Бога о ниспослании долгого жития Тому, Кто отвратил от них ужасную картину войны, Кто соединил две великие нации узами неразрывной дружбы.

Мы глубоко, искренно, горячо надеемся, что наши молитвы будут услышаны и что в непродолжительном времени как в Петербурге, так и в Париже, будут раздаваться молитвы благодарственных молебнов Царю Небесному за исцеление, дарованное Царю земному».

«История, суду которой будет подлежать великий образ почившего Императора, найдет обширный материал в личности Его Величества Императора Александра III.

Она, обозревая Его мирное царствование, соберет богатую жатву деяний, которые будут лучшими комментариями Его философии.

Когда настанет время, позволяющее произвести общую оценку всей Его жизни, тогда только увидим мы все величие Его краткого, но богатого отрадными последствиями царствования, поймем всю красоту Его великой христианской души.

Кратковременное, к глубокому сожалению, царствование покойного Императора было проникнуто горячею верой. Он обладал редкими добродетелями; с высоты трона Он являл Собою пример удивительной чистоты нравов, безукоризненной честности. Никогда и ни в чем не злоупотреблял Он Своею безграничною властью, неизменно пользуясь ею исключительно для блага Своих поданных.

Где же тот источник, откуда черпал Он все эти добродетели: непоколебимую волю, преданность долгу, наконец, те громадные силы, какие вложил Он в дело управления величайшей в мире империей?

Сам Царь указал нам этот источник; вся Его жизнь, все Его деяния были проникнуты глубоко религиозным чувством. В Боге, в религии черпал Он Свои силы.

Обратите внимание на подробности этих последних дней, этих последних лет. Будучи уже болен, Император, стоя, присутствует на богослужениях. Несколько лет тому назад один из наших товарищей видел в Копенгагене, как молился Император, и вид горячо молившегося Царя произвел на него глубокое впечатление. Во всяких случаях жизни Он всегда обращался к Богу.

Наконец, почувствовав приближение смерти, Император, простившись со всеми близкими, пригласил священника, с которым и молился до последней минуты.

Такая смерть, после такой жизни, является самым красноречивым, самым убедительным защитником веры, столь пошатнувшейся в наш век сомнения и атеизма».

«Император Александр III уже провел одну ночь под сводами могильного склепа, рядом с которым помещаются гробницы всех Его предков. Отныне навсегда мрамор надгробия сокрыл от нас незабвенный образ Великого Монарха. Закрылись Его очи, чтобы вновь прозреть в день Страшного суда Господня. Покойся же в мире, Великий Государь!

Бездыханное тело, послушно служившее великой душе, является доказательством бренности всего человеческого. Но имя, выгравированное на камне и запечатленное в сердцах человечества, будет вечно жить, свидетельствуя о том, чего могут достигнуть христианский ум, доброта, преданность делу и горячая вера.

Ни одни похороны не производили столь глубокого впечатления, как погребение Царя-Миротворца. Вокруг останков почившего Императора – слезы многомиллионного народа, неподдельная тоска Его подданных неразлучно следует за печальным кортежем от Ливадии до Москвы и Петербурга. В храмах всей Европы возносятся молитвы об упокоении души Царя-Миротворца… Особенно глубокое впечатление кончина Императора произвела во Франции; самый бедный рабочий, и тот, купив на последний грош газету, обливаясь слезами, читает трогательное описание последних минут жизни Великого Монарха. Никогда еще мир не видал подобных похорон.

Мир оплакивает не только Монарха, совершившего много великих деяний, но и человека, награжденного от Бога редкими добродетелями, из которых первое место занимает доброта.

Император Александр III был безгранично добр. Располагая бесконтрольным правом карать и миловать, Он никогда не злоупотреблял Своею безграничной властью. Он был силен и вместе с тем кроток и справедлив. Он был истинным Отцом Своего народа.

Он был добр, и этим объясняется та любовь, какую приобрел Он среди всех народов.

Вчера – Кронштадт, мирный триумф, тихие семейные радости, неустанный труд, счастливое сознание полезной жизни, полной сил и цветущего здоровья, – сегодня – темная могила…

На этой могиле, за отсутствием красноречия, мы можем вознести горячие молитвы.

Царь небесный! Будь милостив к Тому, Кто на земле стремился быть Отцом тех, чья участь была вверена Его попечению. Господи! Пошли великой, доброй, справедливой душе почившего Монарха вечное блаженство».

«История, занося на свои скрижали имя почившего Императора Александра III, несомненно, будет искать эпитет, которым бы сопровождалось это имя.

Европа, в порыве благодарности, произнесла: Император Александр Миротворец; русский же народ скажет еще: Александр Справедливый, Александр Добрый. Но дух философии, присущий истории, не удовольствуется подобными эпитетами, под первым впечатлением вырвавшимися от души. История глубже и подробнее вникает в жизнь и деяния великих людей; история, делая оценку характера почившего Монарха, несомненно, оставит за ним эпитет: Александра Благочестивого.

Вы хорошо знакомы с прекрасным образом, гравюры и фотографии которого столь популярны во Франции. В этом чудном образе, помимо благородства, энергии, доброты, отражается какой-то неземной свет, ставивший его выше всего остального человечества. Этот ясный свет, исходивший из Его очей, был зеркалом Его не менее лучезарной души. Сила Его христианского ума проявлялась не только в Его великих государственных деяниях, но и в Его частной жизни. Заболевает Его сын, и Он набожно, в горячей молитве склоняется перед иконами. Россия переживает тяжелую годину неурожая и голода – он молится и заставляет молиться. Отвратительная секта ищет Его гибели; чудесным образом избежав грозившей Ему опасности, – Он обращается к Своему народу с манифестом, являющимся актом великого милосердия.

Наконец, когда подходит смерть, когда слезы Его окружающих говорят Ему, что всякая надежда утрачена, когда Император выслушал приговор врачей, тогда обратился он к Богу, Ему посвятил Он последние минуты Своей благочестивой жизни.

Те, кто присутствовал в Ливадии при тихой агонии почившего Монарха, видели, как, протянув левую руку обожаемой супруге, а правую возлюбленному Сыну и Наследнику, Он, произнеся слова святой молитвы, тихо отошел в вечность.

Когда Царь, питавший к главе католической церкви глубокое уважение, что и доказал Он во время юбилея папы Льва XIII, услышал голос папы, призывавшего католиков подчиниться республиканскому правительству, тогда Он сразу оставил последние сомнения, отдалявшие Его от Франции.

Своим благотворным вмешательством папа Лев XIII восстановил внутренний мир Франции, тогда как Император Александр III, великодушно протянув нам Свою державную руку, обеспечил внешнюю безопасность Франции, парализовав направленную против нас алчную коалицию трех государств.

Третьего дня во французском “Народном доме” громадная аудитория с благоговением слушала славную историю франко-русского сближения, генеалогию этой дружбы, которая берет начало со времен Петра Великого.

Я испытывал великую радость оратора, чувствующего сочувствие всей аудитории. Мое предположение, внушенное одним из моих друзей, об открытии подписки на сооружение памятника Императору Александру III на одной из лучших площадей Парижа было встречено с искренним, неподдельным восторгом.

Ах, те, кто безрассудно извращает понятие об отечестве, не понимают, на какую святыню они посягают; не сознают, какую страшную опасность навлекают они на свои головы.

Я бы желал, чтобы в тот момент, когда две тысячи граждан восторженно аплодировали моему предложению, около меня находился один из тех несчастных, которые пропагандируют утопию, отрицая родину и проповедуя интернационализм.

Он понял бы, как мало знакома его партия с народною душою, он воочию убедился бы в несокрушимой силе патриотизма, способной победить всякие испытания.

Но в зале были только одни добрые французы; счастливая мысль моего друга была принята единогласно, и, если Бог благословит наше начинание, Царю-Миротворцу будет воздвигнут памятник в столице Франции.

Мы ни минуты не сомневаемся в полном успехе предлагаемой нами подписки. Со всех концов Франции провинциальные комитеты спешат уведомить центральный комитет национальной Унии о своем непременном желании примкнуть к названной подписке; последний бедняк, и тот внесет посильную лепту на сооружение памятника Тому, Кто так много сделал для Франции. Россия будет знать, что Франция умеет ценить и не забывать сделанного ей добра.

Наши друзья действительно хлопочут о скорейшем выполнении этого плана. И вот он уже принимает более грандиозные размеры; теперь Франция, преисполненная чувством благодарности, хочет увековечить память не только Великого Царя-Миротворца, но и всю Россию со всеми потомками Царя Петра Великого, приведших великую восточную нацию к ее сестре Запада.

Место сооружения памятника уже определено. Он будет воздвигнут на площади Gaité, в конце Севастопольского бульвара, между Charlemagne de Notre-Dame и Henri IV du Pont-Neuf.

Под барельефами, которые будут напоминать великие царствования Петра Великого, Екатерины I и Екатерины II, будут отмечены дни и годы наших заблуждений, дни славных сражений, в которых обе нации имели возможность оценить и узнать друг друга; выше этих надписей – Кронштадт и Тулон, и, наконец, статуя Творца франко-русского сближения, Императора Александра III.

Этот памятник, как я говорил уже в “Народном доме”, будет верным хранителем лучших чувств нашего народа, вызванных незабвенным великодушным другом Франции, Императором Александром III».

Аббат Гарнье

(Редактор газ. Peuple français)

«Этот Монарх, натура которого представлялась столь же сильною, как и Его душа, этот человек – сорока девяти лет, еще так недавно сильный и здоровый, отошел в иной мир, сраженный недугом, явившимся прямым следствием переутомления.

Император Александр III скончался; до последней минуты Он был тверд и спокоен, как и во всю Свою жизнь, возбуждавшую восхищение всего мира. Лучшею оценкою деятельности почившего Монарха является то единодушие, с каким оплакивают Его все народы. В настоящую минуту вся Европа, узнав о кончине Императора Александра III, переживает чувство некоторой тревоги. Славные завоеватели! Вы наполняете мир шумом ваших побед, история хранит ваши имена и прославляет успех вашего оружия. Но когда разносится весть о вашей кончине, из всех уст вырывается один и тот же короткий, но выразительный возглас: уф!.. Матери иначе отнесутся к кончине Императора Александра III.

Во Франции чувство беспокойства слабеет перед глубоким чувством печали. После русского народа, никто так не убит горем, как мы. Увы! Мы хорошо сознаем, кого теряем в лице почившего Монарха. Если, среди всеобщего волнения и беспокойства, найдутся в некоторых странах Европы люди, способные, невзирая на полную неизвестность относительно завтрашнего дня, испытывать в тайниках души скрытую радость ввиду той свободы, какую приобретают они в деле выполнения своих враждебных по отношению к Франции планов, то эти люди, являясь исконными нашими врагами, представляются печальными исключениями. Наконец-то, – говорят они теперь, – мы получим возможность удовлетворить чувство волнующей нас ненависти! Великая преграда замыслам наших врагов рушилась!..

Да, галлофобы, исчезла великая преграда, но все же кое-что еще и осталось.

Прежде всего осталась Франция. Она оплакивает Того, Кем восхищалась, Кого любила, Того, Кто вернул ей сознание ее национального достоинства. Она оплакивает бесконечно доброго и прямого человека. Если она и испытывает некоторое чувство беспокойства, то все же проливаемые ею слезы свидетельствуют не о чувстве страха перед будущим, но о действительном горе, испытываемом французским народом. Франция не имеет причин бояться; она чувствует себя сильною, объединенною против внешнего врага, способною внушить ему уважение к себе. Галлофобы, – это серьезное препятствие для ваших алчных замыслов.

Остается Россия. Союз, заключенный между двумя правительствами, нашел полное сочувствие со стороны обеих наций. Силу взаимных симпатий обоих народов в достаточно ясной степени доказали Кронштадт и Тулон; наконец, каждый день несет с собою еще новые, вполне убедительные доказательства. Этот союз имеет двойную силу: разум и сердце. Как в дни радости, так и в дни тяжелых испытаний, обе нации крепко держатся друг за друга.

Остается Русский Император. Скончался Александр III, но Царь не умирает. Все, что известно об Императоре Николае II, дает нам возможность безбоязненно взирать на будущее. Молодой Император обладает спокойным, но сильным характером, умом справедливым и рассудительным. Он вполне разделяет политические взгляды покойного Родителя Своего. Он, конечно, пожелает следовать по пути, завещанному почившим Императором. Путь этот уже испытан и дал самые блестящие результаты.

Наконец, остается великий пример. Царствование Императора Александра III доказало, что можно приобрести безграничную любовь и уважение народов, даруя им блага мира. Очень долго полагали, что высшее и самое завидное для Монарха счастье – это прославить свое имя громкими победами. Этою ценою покупалось удивление и преклонение всего мира. Но когда увидели молодого Монарха, самого могущественного, энергичного, испытанной храбрости, работающим на пользу мира, тогда только поняли, что можно быть великим, очень великим без всяких побед; Александр III был великий Государь, потому что Он поддерживал мир, отвечая самым искренним желаниям народов. Тогда поняли, что есть нечто высшее, более славное и великое, нежели гром побед и завоеваний.

Франция оплакивает Императора Александра III потому, что Он протянул ей Свою сильную державную руку. Во всей Европе воспоминание о Нем пребудет на вечные времена, окруженное уважением и признательностью за то, что Он не дозволял никому начинать войны без особо важных, уважительных причин».

Пьер Велльо

(de l’Univers)

«Вчера, после полудня, в Ливадийском дворце тихо опочил Император Александр III, окруженный Своими близкими.

С тех пор, как стало известно о недуге, поразившем Императора, со всех концов мира возносились горячие молитвы о выздоровлении Августейшего больного. Но воля Всевышнего свершилась; – не стало Великого Монарха, Великого человека! Многомиллионный народ Его собирается в соборах и церквях, чтобы молиться об упокоении души обожаемого “Царя-Батюшки”. – Так, преисполненный сыновнего чувства, называет русский народ своего Императора.

Во Франции весть о кончине Императора произвела потрясающее впечатление. Франция привыкла смотреть на Него как на великодушного и верного Друга. Франция благоговела перед Его твердою волею, создавшею, невзирая ни на какие препятствия, союз двух народов – союз прочный и являющийся залогом продолжительного мира. Радуясь сближению с Россией, французы уверенно смотрели в будущее, делая разные предположения, куда приведет их этот давно желанный союз?..

Нужно ли теперь оставить все эти надежды? Неожиданная, безвременная кончина, последовавшая вскоре после смерти графа Парижского и трагической кончины президента Карно, напоминает нам о том, что судьбы человечества находятся в руках Божьих. Он может, наказания нашего ради, терпеть, чтобы страсти человеческие следовали своим путем, но Он может также и обуздать их и заставить восторжествовать Ему одному доступными средствами, которые разбивают всякие человеческие предположения.

В ожидании дальнейших указаний Провидения можем повторить, что Ливадийская катастрофа не оставляет нас в полном отчаянии перед злыми умыслами тройственного союза, к которому, по всей справедливости, можно присоединить и Англию.

Чтобы предупредить всякие случайности, Сам Император Александр III пожелал придать франко-русскому сближению особенно блестящий характер. Франко-русские манифестации служат как бы прелюдией к формальному союзу, основанному на военной конвенции. С точки зрения внешней политики наследие, оставляемое Им Его Сыну, заставляет нас думать, что Император Николай II и в этом, как и во всем остальном, будет точно следовать политике покойного Родителя Своего, прославившего Россию и даровавшего миру мир».

Огюст Руссель

(Редактор газ. Verite’)

«Тяжелая развязка, за последние недели приковывавшая внимание всего мира, наконец стала фактом совершившимся: Император Александр III скончался вчера, 1 ноября, в два часа двадцать минут пополудни.

С первого же момента, как только распространилась весть о тяжком недуге, поразившем Императора, исход болезни не оставлял уже никаких сомнений. Переменные известия, встречавшиеся на страницах прессы Старого и Нового Света, объясняются, как это и всегда бывает в подобных случаях, тою надеждою, какую питали все Его близкие на Его выздоровление. Наблюдая развитие смертельного недуга, родные обыкновенно каждому незначительному облегчению радуются как признаку – увы, всегда обманчивому, – наступающего выздоровления.

Весть о кончине Императора Александра III, пришедшая в Париж вчера после полудня, произвела самое удручающее впечатление. В лице почившего Императора Франция понесла громадную утрату; она лишилась великодушного и сильного друга.

С точки зрения политической, событие это может быть рассмотрено с большим хладнокровием. Лорд Розберри сказал, что с кончиною Императора Александра III Европа лишается самой сильной гарантии мира; мы не думаем, чтобы он был вполне прав. Отнюдь не умаляя того громадного влияния, какое имел покойный император на сохранение мира, мы не видим причин предполагать, чтобы новый Император был менее миролюбив, нежели Его Родитель. О новом Императоре мы имеем самые отрадные сведения, а потому с нашей стороны было бы дерзостью предполагать, что Он изменит политику Своего Родителя, политику, давшую столь блестящие результаты.

Наконец, общность интересов, сблизившая Россию с Францией, остается в прежней силе; если Франция имеет серьезные причины дорожить союзом с Россией, – то и последняя, в свою очередь, имеет не менее важные мотивы к поддерживанию названного союза. Достаточно беглого взгляда на карту, самого поверхностного обозрения естественных и традиционных стремлений, на современные интересы народов Европы, центральной и восточной, чтобы стали вполне очевидны те мотивы, которые влекут друг к другу Францию и Россию».

Le Monde

«Если бы Он взглянул в зеркало Своей жизни, Он увидел бы глубоко отрадную картину содеянных Им благодеяний.

Император Александр III, вступая на престол, застал в России нигилизм в полном разгаре; отовсюду эта возмутительная секта угрожала Ему опасностью.

Он подавил нигилистическое движение.

Ржавчина подтачивала империю, разоряла народ; жидовское ростовщичество вошло в нравы. Он энергичными мерами вырвал это зло, невзирая на то, что зло это считалось непоправимым.

Бисмарк приготовился было к войне; война считалась неизбежною. Император Александр III выступил защитником мира. Говорят, что Он получил отвращение к войне после битвы под Плевной.

Для более прочного обеспечения мира Ему нужен был союз с Францией.

Если Он, невзирая ни на какие препятствия, поддерживал сближение с Францией, если Он довел это сближение до размеров чрезвычайных, несмотря на отсутствие формального договора, то с такою же энергией и твердостью Он парировал все воинственные замыслы Бисмарка. Ни о каком сближении с Германией Он и слышать не хотел. “На Берлинском конгрессе, – говорил Он, – Я убедился в том, что Германия желает обмануть Россию”.

Свою азиатскую программу Он выполнил, не пролив ни единой капли крови. Российские владения подошли к границам Индии.

Благодаря миру, Он построил железнодорожные пути, из конца в конец прорезавшие невообразимые пространства степей: – в одной Европейской России в Его царствование построены железные дороги, общее протяжение которых равняется одиннадцати тысячам километров.