Текст книги "Император Александр III"

Но Император Александр III пользовался исключительным авторитетом, чтобы говорить от имени и в пользу мира. Вот почему его кончина оставит огромный пробел в европейском ареопаге. То, что потеряют Россия и Франция, теряет также и вся остальная Европа. Царь, скончавшийся после долгой и стоически вынесенной агонии, являл Собою великий характер. Повелитель многомиллионного народа, прежде всего, умел властвовать над Самим Собою. Он создал Себе славу несравненно высшую, нежели та, которая приобретается путем громких побед. Проникнутый идеями гуманной и христианской философии, Он презрел лавры, пожинаемые на полях битвы. Он желал быть и был Императором мира, что помогло Ему искоренить в Своей стране крамолу, поднять финансы, провести новые грандиозные пути сообщения, достигающие отдаленных окраин Азии, увеличить значение России среди остальных государств мира.

Потрясенная толпа благоговейно склоняется перед прахом Великого Друга мира и справедливости; чувство глубокой печали, испытываемое не только Россией и Францией, но и всем остальным миром, является лучшим утешением для тех, кто оплакивает Его.

Мировая скорбь будет лучшим венком, какой когда-либо был возлагаем на Царственную гробницу».

Temps

«Каждый заранее знал, какое потрясающее впечатление произведет во Франции весть о кончине Императора Александра III. Труднее было предвидеть то единодушие, с каким отнеслась к этому грустному событию вся остальная Европа, в самых теплых, искренних выражениях свидетельствующая перед Августейшею Вдовою и осиротевшей Царскою Семьей свои чувства глубокого соболезнования. Эти обе манифестации дополняют одна другую.

Франция оплакивает Монарха, первым протянувшего ей руку со времени пережитого ею погрома, вернувшего ей сознание ее международного значения, и Который, преследуя политику, – политику в высшей степени рациональную, – умел заставлять дрожать самые чувствительные струнки народной души. Выражениями почтительной хвалы безграничного уважения провожает Европа к месту последнего упокоения Главу великого государства, Который, ревниво оберегая интересы и права Своего народа, желал быть и был Покровителем всеобщего мира. На его могучих плечах покоилось все громадное здание международной безопасности и спокойствия.

Печаль, вызванная Его кончиною в сердцах иностранного народа, является лучшим доказательством той громадной популярности, какою пользовался Он за пределами Своей страны. Нужно было стать очень высоко среди величайших благодетелей человечества, чтобы приобрести всеобщее уважение и любовь Европы, населенной вечно враждующими между собой элементами.

Это уважение и эту всемирную любовь Император Александр III приобрел потому, что, проникнув в сокровенные желания массы, Он выполнил их со свойственными Ему твердостью и прямотою.

Чтобы затронуть народную душу, недостаточно еще обыкновенной современной политики. Народный инстинкт преклоняется и проникается уважением лишь перед явлениями, выходящими из ряда обыкновенных; ему нужны проявления героической воли, беспредельно высокой души. Никогда ни один Монарх до Него не умел так стройно сочетать понятия права с сознанием долга; Он был глубоко проникнут сознанием громадной ответственности, тесно связанной с безграничною властью, какой располагал Он, как Самодержец.

Но это еще не все. Император Александр III Своею внешнею политикою доказал миру, как широки были Его убеждения, как велик был Его характер, который, по мнению поверхностных и пристрастных судей, мог бы быть назван слабым, застенчивым.

Но то, что совершил в Европе покойный Император, лучше всего говорит за то, какою высокою душою и железною волею обладал Он».

Temps

«Искреннее и глубокое горе России верным эхом отозвалось во всей Франции. Ничто так не сближает, как общее горе. Французов часто упрекают в легкомыслии, в неспособности к восприятию глубоких впечатлений, обвиняют в излишнем скептицизме, – события последних дней лучше всего доказали всю несправедливость подобных обвинений.

Да будет позволено надеяться, что эта нравственная солидарность переживет сегодняшние печальные события, что взаимные отношения обеих наций не подвергнутся никаким изменениям. Мы желаем этого не только в силу одних политических побуждений.

Мы, конечно, больше, чем все другие народы, сознаем всю важность, в интересах Франции, Европы, в интересах цивилизации и мира, поддержания и скрепления тех уз, какими связал почивший Монарх нашу страну со Своею. Но на этот счет мы можем быть спокойны: Император Николай II с высокознаменательною поспешностью сказал и сделал то, что нужно было для того, чтобы развеять всякие сомнения и оправдать заветные надежды на будущее.

Это будет не в первый раз, что из двух гробниц, чтимых обоими народами, – гробниц президента Карно и Императора Александра III, – явится источник новой и более возвышенной жизни».

Temps

«Усыпальница Дома Романовых, в Петербурге, в первый момент поражает глаз западного жителя, привыкшего к известным печальным эмблемам, какими окружают у нас покойников.

Как и все православные церкви, Петропавловский собор, помещающийся в середине крепости того же названия, имеет высокие и широкие окна, сквозь которые лучи света попадают на мраморный пол, на чудные мозаичные, отливающие золотом стены и ослепительного блеска иконостас, за которым помещается алтарь.

Петропавловский собор в конце XIX века

Собор поражает в одно и то же время и величием, и красотою внутренней отделки. Глубоко трогательную картину являют собой ряды гробниц, в которых почивают все Члены Императорского Дома, начиная с Петра I.

Гробницы представляют собой продолговатые глыбы белого мрамора; углы гробниц украшены золотыми двуглавыми орлами. Над гробницами склоняются красивые ветви редких пальм. Каждая гробница окружена бордюром живых цветов. Нежная азалия, гордая роза, красавица камелия утопают в ярком изумруде влажного мха.

Очевидно, убранством этого колоссального будуара занимался не солдат и не священник. Убранство это представляется осуществленною мечтою любящей Царицы.

Но прежде чем проникнуть под своды Фамильной усыпальницы, гробница Александра III, покрытая золотым покровом, была выставлена в соборе Московского Кремля, где покоятся первые русские Цари, до Петра I.

В Кремле находится знаменитая колокольня Ивана Великого, рядом с которой, без всякой правильной планировки, расположены четыре церкви.

По внешнему виду эти церкви совсем не похожи на наши. Это большие строения, вышиною в три этажа кирпичного дома, увенчанные высокою крышею, на которой красуются пять традиционных куполов, покрытых позолотой. В одной из этих церквей, Успенском соборе, совершается обыкновенно Коронование. Рядом с Успенским собором помещается собор Благовещенский, под сводами которого покоятся останки всех русских Царей, бывших до Петра Великого.

Двадцать седьмого мая 1883 года Александр III вышел из Успенского собора с короною на голове и со скипетром в руках.

М. О. Микешин. Коронация императора Александра III

в Успенском соборе. 1883

Император шел вместе с Императрицею; над Ними возвышался богатый, красного бархата, балдахин, украшенный желтыми перьями. Балдахин несли тридцать два генерала, в числе которых мы заметили Гурко, Лорис-Меликова и некоторых других героев последней турецкой кампании.

Императорский кортеж, залитый яркими лучами солнца, показавшегося из-за туч после непродолжительного дождя, медленно и торжественно подвигался по пути, устланному красным сукном, по краям которого шпалерами стояли кавалергарды. Несметная толпа народа восторженно приветствовала Императорскую Чету. Звон тысячи колоколов, гул орудий, крики народа – все эти звуки слились в один могучий торжественный аккорд.

Все взоры, конечно, были сосредоточены на Особе Его Величества. Он шел в двух шагах впереди балдахина. Цветущий здоровьем, полный сил, с золотою, усыпанною алмазами короною, имея на плечах золотую порфиру, подбитую горностаем, Он, казалось, олицетворял Собой легендарный образ Карла Великого.

В левой руке Он нес Державу, увенчанную крестом, в правой – скипетр, украшенный алмазом в сто девяносто пять карат, оцененный в двадцать миллионов и известный под названием “Горы Света”.

Несколько позади Императора, радостная и улыбающаяся, следовала Императрица, также с бриллиантовою короною на голове и в золотой порфире, также подбитой горностаем. Великие Княжны несли шлейф Ее Величества.

Императорская Чета проследовала в Благовещенский собор, где Царь поклонился праху прежних Царей, также носивших ту же корону.

Тогда мы все были уверены, что пройдет, по крайней мере, полстолетия, прежде нежели Он присоединится к Своим предкам.

И вот сегодня утром Он занял место среди московских Царей, чтобы в последний раз явиться тому самому народу, который двенадцать лет тому назад восторженно приветствовал Его в том же самом Кремле. Из Москвы тело будет перевезено в Петербург для предания земле в церкви Петропавловского собора.

Там принесут свое последнее прости солдаты, которых посылает Франция в знак ее глубочайшего почтения к памяти почившего Монарха.

Туда же будут посланы многочисленные венки, эмблемы нашей печали. Венки эти останутся у гробницы, напоминая собой звенья той цепи, какою отныне связаны оба народа.

Но уже и в Кремле Франция имеет своих представителей. Вся артиллерия великой французской армии находится в Кремле. Вот уже 82 года, что тысячи орудий украшают внешние стены соборов, арсенала и красивыми пирамидами стоят вдоль тротуаров.

Как часто, во время пребывания в Москве, смотрел я на эти орудия, являющиеся немыми свидетелями нашей былой славы.

На казенных частях орудия выгравированы надписи, гласящие, когда и где они были взяты. На одном читаешь – Кадикс, на другом – Неаполь. Все эти орудия были добыты ценою крови наших отцов, прошли через Испанию, Францию, Германию, чтобы уже навсегда остаться в стенах Кремля.

С Кремля чудный вид на Москву. Вправо, вдали, виднеются Воробьевы горы, откуда шла великая армия, вконец истощенная, наполовину истребленная под Бородином, но все же восхищенная и вдохновленная жалким призраком победы.

У ног моих расстилалась, утопая в яркой зелени садов, красавица Москва, колыбель русских Царей.

Но уже и тогда, в 1883 году, внук тех, кто некогда вступал в Москву вместе с Великою армией, и из которых немногим суждено было вернуться оттуда, чувствовал возрождение между обоими народами взаимных симпатий, перед которыми исчезают всякие воспоминания о былой борьбе и недоразумениях.

Мне не было стыдно смотреть на наши орудия, окружающие Московский Кремль. Знамена старой гвардии, украшающие стены Казанского собора, равно как и русские знамена, хранящиеся в доме Инвалидов, казались внуку наполеоновских героев залогом будущей дружбы и сближения двух великих наций, которые отныне должны следовать по одному и тому же пути».

I. Корнели

(Из газеты Matin)

«Потрясающее известие о кончине Императора Александра III как громом поразило Францию, которая до последней минуты ревниво лелеяла в своих сердцах тайную надежду на выздоровление Августейшего больного.

Александр III отошел в вечность, но великий образ Его навсегда запечатлеется в памяти благодарных народов.

В печали, постигшей Россию и Францию, есть одно великое утешение, это сознание, что великое деяние, совершенное почившим Монархом, останется вечным. Его здравый смысл, Его глубокое понимание нужд Своего народа и требований времени укрепили результаты Его царствования на столь крепких устоях, которые ничем не могут быть поколеблены.

Какая перемена могла бы остановить толчок, данный Державною рукой беспримерного Монарха делу общественных работ, административным установлениям, школьному делу и военному развитию Его обширной Империи?

Благодаря Его внешней и внутренней политике, твердой и ясной, Император Александр III оставляет Своему сыну Россию могущественною, независимою ни от каких внешних влияний, уверенною в своем великом назначении.

Он уничтожил революционное движение, поднял финансы, возвысил дух нации, столь дорогой Его сердцу; благодаря энергии и непоколебимой воле, мудрости и стойкости характера, Он стал повелителем всех государей Европы.

Его могущество, созданное умеренностью, терпением, ясным пониманием всех нужд, принадлежит к числу тех, которые не умирают вместе с их творцом.

Кончина Императора была тиха, спокойно-величественна, как и вся Его жизнь; Его не смущали никакие угрызения совести, обыкновенно терзающие в предсмертный час великих завоевателей, проливавших людскую кровь.

Новый Император Николай II, принимая в Свои Державные руки скипетр Предков, при жизни покойного Императора являл Собой пример сыновней покорности. Он знает, чтобы заслужить подобную же славу, Он должен продолжать дело и традиции, созданные Александром III.

Преисполненный уважения к памяти покойного Родителя, Юный, двадцатишестилетний Монарх не уклонится с пути, начертанного почившим Императором.

Он будет черпать необходимые силы в народной любви, в преданности Своей великолепной армии.

Вступая на престол Предков, Император Николай II еще не имеет Своей личной истории, но и славная история Его Династии, Его расы, найдет в Нем верного последователя на благо России и на мирное процветание всего мира.

Год тому назад все города Франции восторженно приветствовали Императора Александра III. На всех домах развевались русские и французские национальные флаги. Этот восторженный энтузиазм уступил место глубокой печали. Мы вновь украшаем наши дома флагами, но на этот раз перевитыми крепом.

Россия и Франция, оплакивая Александра III, с упованием и доверием приветствуют Императора Николая II. Сердца обоих наций продолжают биться в унисон. Общие интересы их не изменились. Их судьбы соединены волею людей и силою обстоятельств.

Да здравствует Царь Николай II!»

Le Matin

«Тот, кто внимательно и беспристрастно наблюдал все эволюции политики России за последнюю четверть века, тот, конечно, твердо убежден в том, что перемена царствования может изменить характер дальнейшей деятельности России, согласно темпераменту Нового Монарха, но направление названной деятельности останется прежнее, да и не может быть иным.

Политика России имеет два поля действий: Европу и Азию. В Европе Россия имела до некоторой степени общие интересы с центральными государствами, а также в силу известных условий была заинтересована делами Оттоманской империи, но это было только до тех пор, пока государства центра были слабы и разъединены, а Оттоманская империя, внутри представленная полнейшей анархией, извне же находившаяся под сильным влиянием Англии, представляла собою источник вечных беспорядков и постоянных интриг, направленных против московской политики.

Но как только состоялось объединение Германии, а также Италии, окончательно отбросившее Австро-Венгрию от Альп к Карпатам и Балканам, как только была окончена кампания 1877 года, изменившая положение Турции и раскрывшая тайные замыслы Австро-Венгрии на Константинополь, а Англии на Малую Азию, то сейчас же зародилась мысль о франко-русском сближении, в то время как тройственный союз уже существовал. Внешние формы франко-русский союз принял лишь в 1891 году, но в действительности он уже был в зародыше еще в 1875 году, когда Россия осознала, что не следует допускать вторичного разгрома Франции; в 1877 году генерал Игнатьев прибыл в Париж, чтобы от имени Императора Александра II обменяться взглядами с герцогом Деказом о положение дел Турции; наконец, отказ Императора Александра II от участия в новой политической комбинации центральных государств Европы, комбинации, задуманной князем Бисмарком в 1879 году, служат неоспоримыми доказательствами того, что уже тогда политика России была направлена в сторону Франции.

Если бы это зависело от Его единичной воли, Император Александр III, конечно, сейчас же по вступлении на Престол заявил бы перед целым светом о существовании франко-русского союза. Но в начале Его царствования были обстоятельства, препятствовавшие подобной демонстрации. Старое немецкое влияние при Русском Дворе еще имело довольно сильное значение. Наконец, отчего не признаться, в то время египетские дела еще не поссорили нас с Англией, и мы еще верили в дружбу Италии. Как многие из наших государственных деятелей, верных политике Людовика-Филиппа и Наполеона III, увлекались надеждою на заключение союза с правительством королевы, а также немало рассчитывали на благодарность сына Виктора-Эммануила.

Вскоре внимание Александра III было отвлечено событиями в Азии. Несравненный Скобелев, оперировавший в Туркестане, стал в угрожающее положение относительно границ Индии. С той минуты Россия была поставлена в невозможность действовать заодно с Англией. В Европе немецкая пропаганда делала быстрые успехи среди населения Остзейского края, – с другой стороны под давлением политики тройственного союза, все национальности, независимость которых была куплена ценою русской крови, Сербия, Болгария, Румыния, начали агитировать и интриговать против своих освободителей. Тем временем и в нашей политике произошли крупные перемены. Вызывающая политика Криспи, попытки тройственного союза приобрести влияние на дела Испании, измена Англии, не сдержавшей своего слова в египетском вопросе, ее агитация в Марокко, соперничество в Сиаме и, наконец, ее бесцеремонность по отношению к нам в деле раздела африканских земель между Германией и Италией образумили наших дипломатов старой школы, убедили их в полной несбыточности надежд на заключение франко-английского соглашения. Тогда-то и с той, и с другой стороны сознали, что только франко-русский союз может создать достаточный противовес тройственному союзу и англо-итальянскому соглашению. Кронштадтские тосты были ответом на тосты Берлина и Специи. Появление затем русской эскадры в водах Средиземного моря окончательно скрепило франко-русское сближение, так что даже и враги наши поспешили признать его.

Ясно, что эти самые враги с завтрашнего же дня будут употреблять все усилия к тому, чтобы отвлечь юного Монарха от традиций внешней политики покойного Отца. Из Лондона, Берлина, Рима, Вены будут делаться всевозможные авансы, расточатся самые широкие обещания, чтобы только поколебать франко-русское соглашение. Одна из немецких газет сильно рассчитывает на неопытность юного Императора. Мы уверены, что почтенную газету ожидает горькое разочарование. Насколько до сих пор известно, заветы Отца вполне согласуются со взглядами Сына, и не только потому, что в династии Романовых Наследники почитают Своим священным долгом хранить заветы Отцов, но также и потому, что Император Николай II лично наблюдал благотворные результаты франко-русского сближения. Мы не говорим об Императрице, об этой чудной женщине, Которую справедливо назвали «Добрым Гением» Царственной Семьи. Она, конечно, будет иметь влияние на Своего Царственного Сына в смысле поддержания в Нем любви к миру, о сохранении которого так заботился покойный Император.

Затем, можно ли допустить, чтобы Россия вернулась к политике немецкого влияния, тесно связанной с союзом с Австро-Венгрией. Можно ли представить себе Россию сочувствующею австрийской политике на Балканском полуострове и покровительствующею германизации Балтийских провинций? Точно так же невозможно, чтобы Россия отказалась от дальнейшего преследования своей политики в Азии? Наконец, Россия никогда не оставит своим покровительством мелкие народности, исповедующие православие, как Греция, Черногория, Армения. Россия никогда не отдаст в руки Германии ключи от Балтийского моря точно так же, как Англии не удастся заполучить ключей от Средиземного моря.

Оставим в стороне финансовые интересы, связывающие Россию с парижским рынком. Что бы ни говорили финансисты тройственного союза, выдающиеся русские министры финансов не для того поощряли политику своего Императора, чтобы поместить во Франции русские государственные фонды. Франция предоставила свои фонды в распоряжении России, потому что слишком уверена в богатстве этой страны; при населении в сто двадцать миллионов Россия имеет всего лишь восемнадцать миллиардов долгу. Но если русские государственные люди, завязывая с Францией финансовые отношения, не имели в виду политики франко-русского сближения, то все же перемена подобной политики может весьма неблагоприятно отозваться на интересах империи, так как она потеряла бы массу мелких французских капиталистов, всегда готовых заподозрить Россию в стремлениях к сближению с Германией, с целью нарушения Европейского мира.

Наши деревни, равно как и города, глубоко убеждены в том, что нет такого пункта на земном шаре, где бы интересы Франции могли бы встретиться с интересами России, а потому Франция не имеет причин отказывать в посильном содействии в развитии и преуспевании России, являющейся защитницею всеобщего мира. Это доверие нашего народа по отношению к русским встретило полное сочувствие среди русского народа. Славяне туго воспринимают впечатления; они не так-то скоро пришли к убеждению, что французы относятся к ним с полной искренностью, и теперь, раз вся нация прониклась подобным сознанием, было бы в высшей степени неблагоразумно отрывать ее от Франции для того, чтобы бросить в объятия Германии и Англии.

Находясь на смертном одре, изнемогая в борьбе со страшным недугом, обыкновенно поражающим тружеников, Александр III может утешать себя сознанием, что плоды совершенных Им деяний не умрут вместе с Ним.

Франция никогда не забудет благодеяний, оказанных ей Императором Александром III. Кончина Царя-Миротворца повергнет всю Францию в глубокий национальный траур».

Франсуа Делонкль,

Депутат

«Франко-русская дружба уже не требовала никаких доказательств.

Зачем же понадобилось, чтобы дружба эта явила еще новые доказательства силы и прочности перед смертным одром Александра III. Дружба эта, вызывающая удивление и уважение всего мира, с трогательною торжественностью сказалась в глубоком горе обоих великих народов. Невозможно сказать, для кого, для Запада или Востока Европы, эта преждевременная смерть будет иметь более тяжкие последствия.

Не только друзья, но и враги Его политики, словом, весь образованный мир, стремящийся к мирному процветанию, понесет с Его кончиною громадную потерю.

Никто не сделал так много для дела мира, никто так сильно и искренно не стремился к утверждению всеобщего спокойствия, дабы дать народам счастье мирного процветания.

Перед Его твердою, непреклонною волею, неизменно направленною ко благу человечества, покорно преклонялись даже и самые строптивые и воинственные политики. Всякий, сознавая всю идеальную чистоту Его стремлений, вместе с тем понимал также, что эта воля не умела отступать, и что раз было задумано, то так и должно было случиться. В нашем народе, преклоняющемся перед всем великодушным и честным, Он пробудил горячую к себе любовь. Царь заговорил первый, скромно, но твердо и таким тоном, что все немедленно прониклись к нему чувством полного доверия. Это доверие по отношению к иностранному, почти незнакомому Монарху пробудило в нас веру в самих себя, воскресило национальную уверенность.

Со времен Кронштадта, когда Император впервые пренебрег традициями и официальною осторожностью, и мощный голос Его был услышан далеко за морями благоговейно внимавшими народами, русско-французский союз получил свое основание. Это была минута, громадные последствия которой невозможно предугадать.

В самой бедной лачуге, в самых глубоких уголках Франции, самые неразвитые, наивные люди и те были проникнуты радостным сознанием, что Франция вышла из своего изолированного положения; все сознавали, что значение тройственного союза побледнело, что у нас есть могущественный союзник. Франция и Россия, связанные чувством взаимной симпатии и общности интересов, прониклись сознанием необходимости общей дружеской деятельности по пути прогресса и мирного процветания.

Это отрадное сознание поможет нам с твердостью перенести посылаемое нам тяжелое испытание. Но помимо горечи, вызванной безвременною и неожиданною утратой великого благодетеля всего человечества, достойно заслужившего беспредельную благодарность всех народов, в сознании этих народов проснулось чувство беспокойства перед неизвестным будущим.

Все основания, вызвавшие и закончившие наше сближение, и поныне остаются в прежней их силе; ничто не пошатнулось в здании, сооруженном Его великой мудростью и основанном на взаимных симпатиях обоих народов. Известно нам также и то, что новый Император всегда горячо разделял взгляды Своего почившего Родителя. Но, – кто знает, что может случиться?

Почивший Монарх был истинным Миротворцем; с этим эпитетом Его имя перейдет и в историю.

Я не стану распространяться о том, что с неожиданною кончиною Императора мира, император-войны остается один, без надлежащего надзора.

Было бы безрассудно отдаваться слишком уже пессимистическим предчувствиям. Будем верить в спасение Европы и народную мудрость. Пожелаем только, чтобы умиротворяющее начало, коим была проникнута политика покойного Императора Александра III и какое завещал Он миру, оставалось в прежней своей силе и после Его кончины.

Мы не сомневаемся в том, что Его Августейший Сын останется верен политике мира; с этой стороны мы вполне спокойны.

Уповаем мы также и на то, что никто не осмелится сбросить маску и всяк устоит, хотя бы из чувства нравственной и материальной боязни, перед соблазном нарушить общее спокойствие, – но мы были бы еще спокойнее, если бы политические стремления покойного Императора находили большее сочувствие в тройственном союзе, не умеющем скрыть свои слишком уже жадные аппетиты».

Тристан (Эрнест Жюдэ)

(Petit Journal)

«Сердца всех французов погружены в глубокую печаль! После тяжелой агонии Император Александр III скончался, унося с Собой в могилу благоговейное уважение всего мира, безграничную скорбь Своего народа и беспредельную благодарность Франции.

С свойственной этому великому уму дальновидностью почивший Император сознал, что интересы России требуют сближения с Францией, что необходимо установить европейское равновесие путем заключения союза между народами, населяющими Восток и Запад европейского континента.

Чтобы достигнуть этого соглашения, Император нашел средства, действительно способные поразить воображение масс. Не поступаясь Собственным достоинством, равно и не задевая нашей национальной гордости, Он поведал миру о том, что Россия протянула руку Франции, и этого было вполне достаточно, чтобы обеспечить мир.

Был ли бы он в состоянии всегда поддерживать созданный Им мир? Эту тайну будущего Он унес с Собою в преждевременную могилу. Во всяком случае, если в Его царствование и была бы война, то, наверное, она была бы вызвана серьезными и высокоблагородными побуждениями.

Эта вера в Него всех народов будет вечно окружать чудным, лучезарным ореолом память о Нем. Многие исторические имена прославлены громкими, блестящими подвигами, но никто не заслуживал такой благодарности, ничья кончина не вызывала столько слез, сколько проливается теперь над гробницею почившего Монарха.

Да почиет мирно в вечном сне великий друг французского народа.

Россия устроит своему Императору великолепные, грандиозные похороны. Франция вся, без различия партий, единодушно присоединится к скорби, удручающей русский народ. Во Франции не найдется ни одного дворца, ни одной самой бедной хижины, где бы не оплакивали безвременную кончину великого Монарха; короче, – Франция погружена в национальный траур».

(Le Petit Parisien)

«Кажется, за эти дни было сказано все, что можно было сказать о Великом Государе, в течение двенадцатилетнего царствования служившем примером не только для Своего народа, но и для всех остальных Монархов. По отношению к Своим народам он являл Собою пример великих добродетелей: неутомимой деятельности, глубокого сознания долга и поразительной последовательности и силы воли, словом, всех качеств, наиболее свойственных русской натуре. Монархам он показал, чего может достигнуть прямой и сильный ум, не останавливающийся ни перед какими затруднениями для достижения раз намеченной и строго обдуманной цели; Он не подчинялся посторонним влияниям, во всем была видна Его личная инициатива. Благодаря всем этим высоким качествам, он быстро справился с тем ужасным положением, в каком находилась Россия в момент кончины Императора Александра II. В течение немногих лет Он водворил порядок и спокойствие там, где царили смута и крамола. Преследуя политику мира, почивший Император и явил пример великой воли. Чтобы упрочить мирное настроение Европы, Он не задумался радикально изменить направление политики России, практиковавшейся его предшественниками. Создав новые политические комбинации, он даровал Европе мир, прочный и благодетельный, за то вся Европа, в порыве благодарности, оплакивает ныне безвременную кончину Великого Монарха-Миротворца.

Старший представитель французской миссии, отправляющейся в Петербург, чтобы присутствовать на погребении останков в Бозе почившего Императора, генерал Буадефр, и наш посол в Петербурге, граф Монтебелло, сумеют обратить внимание Его Величества Императора Николая II на искреннее сочувствие всей Франции, оплакивающей кончину незабвенного Монарха. Телеграммы, венки и иные доказательства нашего сочувствия помогут представителям Франции выполнить их задачу. Впрочем, новый Император и не нуждался ни в каких с нашей стороны проявлениях симпатий и сочувствия, будучи в них заранее уверен. По восшествии на Престол, Император Николай II в самых милостивых выражениях благодарил президента республики и нашу армию за выказанное ими сочувствие по случаю горя, постигшего Россию. Это милостивое внимание Его Величества свидетельствует о том, что политика Его покойного Родителя останется без всякого изменения и при новом царствовании. Высочайший манифест, изданный по случаю Восшествия на Престол, утвердил в народе уверенность в дальнейшем сохранении мира – мира, главною опорою которого служит франко-русское соглашение».

(Journal des Debats)

«При всей разумной осторожности, Император Александр III значительно увеличил территориальные владения России, расширив и упрочив влияние России в Азии. Он изменил некоторые условия Берлинского трактата, касающиеся русского черноморского флота. В Европе он занимал самое завидное, самое прочное положение.

Он хорошо понимал, что германский император не может пошевельнуться, не будучи уверен в нейтралитете России. Европейский мир исключительно зависел от покойного Императора Александра III. Никто не смел начать войну без предварительного на то согласия Русского Императора, а так как по характеру своему Александр III был сторонником мира, то никто и не получал его согласия на ведение войны.